Михаил Борисович Пиотровский

[Dinozavrik]

Михаил Борисович, арабский Восток у многих ассоциируется

с бурными страстями. А что вас привлекло в арабистике?

— Из всех востоковедческих дисциплин именно арабистика всегда представлялась мне овеянной ореолом таинственности. Но не толькоэто — я вырос в атмосфере, пропитанной Востоком. Ездил с отцом на раскопки, общался с его друзьями — специалистами в этой области. Меня всегда интересовала история Древнего и Средневекового Востока. К тому же те из нашего окружения, кто знал арабский язык, утверждали, что он — самый сложный. А ранней молодости присуще страстное желание преодолевать трудности. Да и поступить на арабистику тоже считалось отнюдь не легким делом. К тому времени арабский мир уже начинал открываться, так что были, правда, небольшие, но все же надежды туда попасть, увидеть воочию эти сказочные загадочные страны.

Вам удалось приоткрыть завесу таинственности?

— Думаю, да. Я учился в Каирском университете, жил в арабских странах, много путешествовал по древнейшим дорогам. Было время, когда я даже думал по-арабски. Так что

мне не только удалось проникнуть в таинственный мир Востока, но и кое-что поведать о нем в своих книгах.

Главное, мне никогда не пришлось пожалеть о своем выборе.

Как, на ваш взгляд, отразилось на культуре Армении ее расположение на стыке западной и восточной цивилизаций?

— Армения — страна древнейшей культуры, великий оплот восточного христианства. Восток традиционно ассоциируется не только со страстью, но и с роскошью. Но есть восточная роскошь, а есть еще и восточная суровость. Армянская христианская культура выделяется именно восточной суровостью, которую Армянская Церковь — одна из древнейших Церквей — хранит так же свято, как и устои, заложенные на заре ее основания.

И вопрос, ставший уже традиционным для нашего журнала:

что для вас значит Ереван, город,где вы появились на свет?

— В Ереване встретились мои родители. (С 1931 года Борис Пиотровский возглавлял научные экспедиции, которые искали в Армении следы урартской цивилизации. — ред.)

Моя мама — археолог Рипсиме Джанполадян — тоже работала на раскопках Кармир-Блура. Там передвойной они и познакомились. Кстати,накануне войны, во время раскопок мама нашла бронзовую статуэтку урартского бога войны Тейшебы.

Я вспомнил об этом потому, что недавно меня спросили, правда ли, что причиной II Мировой войны было вскрытие могилы Тамерлана в Самарканде. Я ответил: «Не знаю», —

и рассказал о Тейшебе. Как бы там ни было, началась война, папа вернулся в Ленинград. В 42-м, после блокадной зимы и перенесенного тифа, его эвакуировали в Ереван.

Через два года они с мамой поженились, а в декабре родился я.

В Ереване я провел все летние месяцы детства — папа руководил раскопками в Кармир-Блуре, мама работала в Двине, мы с братом жили у бабушки. В большом глинобитном доме возле старой бани. Сейчас ничего этого уже нет. Джанполадяны

были очень гостеприимны, и каждый вечер во дворе, увитом виноградными лозами, собирались родственники, друзья, участники папиной экспедиции. Я помню вкус ереванской воды. За ней мы бегали на улицу,где она была вкуснее, чем во дворе.

Помню игры на шестиствольных минометах во дворе мечети: тогда там был городской музей. Я любил бродить по улицам Еревана — замечательного, живого города. Любовался таманяновской архитектурой, абсолютно новой для российского градостроительства. В то время Ереван вызывал особый восторг, а сегоднявсе воспринимают эту красоту как должное — привыкли, наверное.