Оган Дурян

[Pandukht]

Маэстро великой музыки

Начало нового года омрачила печальная весть: ушел из жизни один из крупнейших представителей мировой музыкальной культуры, выдающийся дирижер Оган Дурян. С его именем неразрывно связана целая веха в искусстве: десятки, сотни эталонных трактовок шедевров классики и современности золотыми буквами вписаны в историю исполнительского искусства. Все преходящее, неоформленное, что говорили о нем при жизни и в дни прощания, сейчас сменяется строгой определенностью выводов. Именно сейчас становится все более ясным, что деятельность Огана Дуряна обозначила в культуре Армении сдвиг исключительной важности.

Долгие годы не было в нашем дирижерском искусстве фигуры значительней, чем Дурян. И не только потому, что он играл наизусть весь свой необъятный оперный и симфонический репертуар. В каждое из исполняемых произведений он вносил ренессансный размах, шекспировский объем. Бетховен, Гайдн, Брукнер, Малер, Вагнер, Чайковский, Рахманинов, Хачатурян - это его планка, уровень в дирижерском ремесле, это его постоянные собеседники, его круг духовных общений. Даже тогда, когда он медленно поправлялся после перенесенного инсульта, когда стремительно сокращались человеческие контакты, он не чувствовал себя одиноким; он жил в своем духовном мире - мире великой музыки, которая, вероятно, и продлила его жизнь на этой земле.

Его считали баловнем судьбы, а он буквально загонял себя в работе. Достаточно было наблюдать за ним во время репетиций, на которых, к счастью, я не раз бывала. Каждая его репетиция - это был спектакль, волнующий, пожалуй, не менее, чем сам концерт. Одна из них мне запомнилась особенно.

... Это было в начале 90-х годов. В поисках режиссера Тиграна Левоняна я зашла в полутемный зал. Только одинокий луч прожектора освещал пустой зал, сцену, разложенные на стульях инструменты и нотные листы на пюпитрах. На сцену вышел маэстро Дурян, остановился перед оркестром, солистами и хором и, проговорив несколько слов, поднял дирижерскую палочку. Сначала еле слышно, а потом все громче, мощнее начинает звучать музыка. Голоса солистов словно возникают из этой музыки, звучат вместе с ней. Но вот наступила сложная сцена - и все разъехалось по швам. Маэстро остановил оркестр, опустил голову, лицо его помрачнело. "Сейчас начнется..." - подумала я, наслышанная о его разносах на репетициях. Но после томительной паузы прозвучала лишь команда дирижера солистам: "Отойдите вглубь сцены и пропойте все сначала!" Оркестр снова заиграл, артисты запели. И мне показалось, что именно сейчас артисты услышали в себе ту самую музыку, которую до сих пор видели на кончике дирижерской палочки...

Осень 1991 года. После 17-летнего перерыва имя Дуряна снова появилось на афишах Ереванского оперного театра. Аншлаг, о котором может мечтать любой театр. Вечер прозрений, вернувший людям почти забытое чувство человеческой солидарности. Это были победа, прорыв. Шквал бурных, долго не смолкавших аплодисментов, свидетельствующих о том, что его ждали.

Многое мешало Дуряну вернуться к нам. И прежде всего порочная система, которая гасила одних, создавала иллюзию значимости в искусстве других, сбивала с пути третьих. Горько сейчас осознавать, что в других странах живут и творят истинно одаренные художники, талант которых корнями уходит в нашу культуру.

Очевидность таланта Огана Дуряна никому не сулила лавров первооткрывателя. Он жил на острие внимания всей музыкальной общественности. Каждый концерт превращался в неповторимый праздник классической музыки. Он был главным дирижером симфонического оркестра, создал симфонический оркестр радио и телевидения. Но Дурян, как известно, был непредсказуем и... неуправляем. Он давно разошелся с официальным календарем. А независимый, пусть даже взбалмошный характер, гордость осознавшего свою силу художника не позволяли перед кем-либо заискивать.

Скольких премьер на оперной сцене и в концертном зале мы лишились в те семнадцать лет, что отлучили Дуряна от родины? Это не только эпизод его биографии, это драма нашей национальной культуры, которая, хоть и по другим причинам, продолжается и сегодня. Наши талантливые артисты давно прорубили окно в Европу и США. Ни для кого не секрет, чем оборачиваются для нашего искусства контракты, которые они заключают с зарубежными менеджерами.

Как сложилась жизнь маэстро за рубежом - человека сложного, норовистого, но необходимого театру? Найти себя, свое место там непросто - приходилось заново доказывать, на что способен. Дурян вынужден был искать работу в разных странах и в итоге обосновался во Франции. Он дирижировал многими оркестрами, имел успех. Между тем за благополучным фасадом скрывался процесс мучительный и трудный. Это была параллельная, непрекращающаяся внутренняя жизнь, которую можно назвать "незаживающей раной". Он очень остро ощущал жизнь своего народа, и его не покидала тоска по родине. И когда наша замечательная соотечественница из США Люси Ишханян создала здесь фонд для лучших студентов - пианистов Ереванской консерватории, Дурян решил поступить так же: организовал фонд для лучших студентов-дирижеров.

Оперный и симфонический репертуар Огана Дуряна практически необозрим. Дирижерское искусство его опиралось не только на высокое техническое мастерство, но и на чувство стиля, которое в конечном счете и обуславливало его яркую творческую индивидуальность. С первых же дней в Оперном театре маэстро столкнулся с массой проблем, требовавших тонкого, дипломатичного подхода. Оркестр, подвигнутый Оганом Дуряном на большое и трудное дело, подчинившийся его твердой воле и твердой руке, пытался осилить не одну трудную партитуру. В работу оркестра он вносил высокий профессионализм, строгий вкус, внедряя европейские оперные традиции, предъявляя оркестру самые высокие требования. Трудно передать, как велико было различие в игре оркестра в конце сезона с тем, каким он был вначале. И, как всегда, Дуряна поддерживали лучшие музыканты оркестра.

Конечно, конфликтный нрав главного дирижера оркестра не раз давал повод для скандалов, выходивших далеко за пределы театра. Но бывает ли творческая жизнь без конфликтов? Примеров тому тьма! Тем не менее Дуряна отлучили от любимой работы, обрекли на простой, с которым он никак не мог смириться. То, что прославленный маэстро, гордость национального искусства вместо творчества вынужден был заниматься не свойственным художнику делом - обращаться в суд, - результат некомпетентности бывшего министра культуры, подписавшего поначалу приказ о пожизненном назначении Дуряна главным дирижером, а через год - об освобождении.

Не секрет, что работать с посредственностью гораздо легче, чем с осознающим свою силу талантом. Только в этом смысле можно понять руководство театра, ополчившегося против Дуряна. Естественно, борьба за качество требует крепких нервов и воли. Но было ли увольнение фатальной неизбежностью? По крайней мере к нему можно было проявить максимум такта...

Природа создала Дуряна дирижером, но отнюдь не борцом за финансовые преобразования. За пультом он демонстрировал истинный талант. Жил в абсолютной гармонии со своими жизненными принципами, сохраняя верность незыблемым законам, продиктованным музыкой выдающихся классиков. Даже в составлении концертных программ он был непревзойден - одно произведение у него как бы продолжало другое, одна какая-то идея заражала слушателей.

- Если театр не чувствует нового, он умирает, а ничего страшнее этого нет, - говорил он мне в одной из наших бесед. - Ведь традиции бывают живые и мертвые. Мертвые можно пропагандировать, но все равно успеха не будет. И в нашем театре, увы, есть такие традиции. В театре надо менять ритм работы. А наш оркестр может выйти из оркестровой ямы и в месяц раз давать симфонический концерт. Надо постоянно обновлять репертуар, приглашать певцов, дирижеров из других театров. Нужен живой обмен, международное "кровообращение". Нельзя замыкаться, не зная, что в это время творится в других странах.

Жизнь своенравного маэстро поместилась между двумя вехами: с момента, когда он взял в руки дирижерскую палочку, и до того момента, когда он ее оставил. Одаренный от рождения, великий труженик в жизни, человек перед лицом совести - таков был Оган Дурян.

Он умер... Но история сохранит его имя за его глубочайшее проникновение в смысл многих музыкальных произведений, за те высокие требования к исполнению, которые он сделал нормой. Какое счастье, что есть еще бесценные записи его дирижерского мастерства. Они останутся с нами до тех пор, пока будет существовать великое искусство Музыки.

Наталия Гомцян

[Tereza]

Маэстро великой музыки

Начало нового года омрачила печальная весть: ушел из жизни один из крупнейших представителей мировой музыкальной культуры, выдающийся дирижер Оган Дурян. С его именем неразрывно связана целая веха в искусстве: десятки, сотни эталонных трактовок шедевров классики и современности золотыми буквами вписаны в историю исполнительского искусства. Все преходящее, неоформленное, что говорили о нем при жизни и в дни прощания, сейчас сменяется строгой определенностью выводов. Именно сейчас становится все более ясным, что деятельность Огана Дуряна обозначила в культуре Армении сдвиг исключительной важности.

Долгие годы не было в нашем дирижерском искусстве фигуры значительней, чем Дурян. И не только потому, что он играл наизусть весь свой необъятный оперный и симфонический репертуар. В каждое из исполняемых произведений он вносил ренессансный размах, шекспировский объем. Бетховен, Гайдн, Брукнер, Малер, Вагнер, Чайковский, Рахманинов, Хачатурян - это его планка, уровень в дирижерском ремесле, это его постоянные собеседники, его круг духовных общений. Даже тогда, когда он медленно поправлялся после перенесенного инсульта, когда стремительно сокращались человеческие контакты, он не чувствовал себя одиноким; он жил в своем духовном мире - мире великой музыки, которая, вероятно, и продлила его жизнь на этой земле.

Его считали баловнем судьбы, а он буквально загонял себя в работе. Достаточно было наблюдать за ним во время репетиций, на которых, к счастью, я не раз бывала. Каждая его репетиция - это был спектакль, волнующий, пожалуй, не менее, чем сам концерт. Одна из них мне запомнилась особенно.

... Это было в начале 90-х годов. В поисках режиссера Тиграна Левоняна я зашла в полутемный зал. Только одинокий луч прожектора освещал пустой зал, сцену, разложенные на стульях инструменты и нотные листы на пюпитрах. На сцену вышел маэстро Дурян, остановился перед оркестром, солистами и хором и, проговорив несколько слов, поднял дирижерскую палочку. Сначала еле слышно, а потом все громче, мощнее начинает звучать музыка. Голоса солистов словно возникают из этой музыки, звучат вместе с ней. Но вот наступила сложная сцена - и все разъехалось по швам. Маэстро остановил оркестр, опустил голову, лицо его помрачнело. "Сейчас начнется..." - подумала я, наслышанная о его разносах на репетициях. Но после томительной паузы прозвучала лишь команда дирижера солистам: "Отойдите вглубь сцены и пропойте все сначала!" Оркестр снова заиграл, артисты запели. И мне показалось, что именно сейчас артисты услышали в себе ту самую музыку, которую до сих пор видели на кончике дирижерской палочки...

Осень 1991 года. После 17-летнего перерыва имя Дуряна снова появилось на афишах Ереванского оперного театра. Аншлаг, о котором может мечтать любой театр. Вечер прозрений, вернувший людям почти забытое чувство человеческой солидарности. Это были победа, прорыв. Шквал бурных, долго не смолкавших аплодисментов, свидетельствующих о том, что его ждали.

Многое мешало Дуряну вернуться к нам. И прежде всего порочная система, которая гасила одних, создавала иллюзию значимости в искусстве других, сбивала с пути третьих. Горько сейчас осознавать, что в других странах живут и творят истинно одаренные художники, талант которых корнями уходит в нашу культуру.

Очевидность таланта Огана Дуряна никому не сулила лавров первооткрывателя. Он жил на острие внимания всей музыкальной общественности. Каждый концерт превращался в неповторимый праздник классической музыки. Он был главным дирижером симфонического оркестра, создал симфонический оркестр радио и телевидения. Но Дурян, как известно, был непредсказуем и... неуправляем. Он давно разошелся с официальным календарем. А независимый, пусть даже взбалмошный характер, гордость осознавшего свою силу художника не позволяли перед кем-либо заискивать.

Скольких премьер на оперной сцене и в концертном зале мы лишились в те семнадцать лет, что отлучили Дуряна от родины? Это не только эпизод его биографии, это драма нашей национальной культуры, которая, хоть и по другим причинам, продолжается и сегодня. Наши талантливые артисты давно прорубили окно в Европу и США. Ни для кого не секрет, чем оборачиваются для нашего искусства контракты, которые они заключают с зарубежными менеджерами.

Как сложилась жизнь маэстро за рубежом - человека сложного, норовистого, но необходимого театру? Найти себя, свое место там непросто - приходилось заново доказывать, на что способен. Дурян вынужден был искать работу в разных странах и в итоге обосновался во Франции. Он дирижировал многими оркестрами, имел успех. Между тем за благополучным фасадом скрывался процесс мучительный и трудный. Это была параллельная, непрекращающаяся внутренняя жизнь, которую можно назвать "незаживающей раной". Он очень остро ощущал жизнь своего народа, и его не покидала тоска по родине. И когда наша замечательная соотечественница из США Люси Ишханян создала здесь фонд для лучших студентов - пианистов Ереванской консерватории, Дурян решил поступить так же: организовал фонд для лучших студентов-дирижеров.

Оперный и симфонический репертуар Огана Дуряна практически необозрим. Дирижерское искусство его опиралось не только на высокое техническое мастерство, но и на чувство стиля, которое в конечном счете и обуславливало его яркую творческую индивидуальность. С первых же дней в Оперном театре маэстро столкнулся с массой проблем, требовавших тонкого, дипломатичного подхода. Оркестр, подвигнутый Оганом Дуряном на большое и трудное дело, подчинившийся его твердой воле и твердой руке, пытался осилить не одну трудную партитуру. В работу оркестра он вносил высокий профессионализм, строгий вкус, внедряя европейские оперные традиции, предъявляя оркестру самые высокие требования. Трудно передать, как велико было различие в игре оркестра в конце сезона с тем, каким он был вначале. И, как всегда, Дуряна поддерживали лучшие музыканты оркестра.

Конечно, конфликтный нрав главного дирижера оркестра не раз давал повод для скандалов, выходивших далеко за пределы театра. Но бывает ли творческая жизнь без конфликтов? Примеров тому тьма! Тем не менее Дуряна отлучили от любимой работы, обрекли на простой, с которым он никак не мог смириться. То, что прославленный маэстро, гордость национального искусства вместо творчества вынужден был заниматься не свойственным художнику делом - обращаться в суд, - результат некомпетентности бывшего министра культуры, подписавшего поначалу приказ о пожизненном назначении Дуряна главным дирижером, а через год - об освобождении.

Не секрет, что работать с посредственностью гораздо легче, чем с осознающим свою силу талантом. Только в этом смысле можно понять руководство театра, ополчившегося против Дуряна. Естественно, борьба за качество требует крепких нервов и воли. Но было ли увольнение фатальной неизбежностью? По крайней мере к нему можно было проявить максимум такта...

Природа создала Дуряна дирижером, но отнюдь не борцом за финансовые преобразования. За пультом он демонстрировал истинный талант. Жил в абсолютной гармонии со своими жизненными принципами, сохраняя верность незыблемым законам, продиктованным музыкой выдающихся классиков. Даже в составлении концертных программ он был непревзойден - одно произведение у него как бы продолжало другое, одна какая-то идея заражала слушателей.

- Если театр не чувствует нового, он умирает, а ничего страшнее этого нет, - говорил он мне в одной из наших бесед. - Ведь традиции бывают живые и мертвые. Мертвые можно пропагандировать, но все равно успеха не будет. И в нашем театре, увы, есть такие традиции. В театре надо менять ритм работы. А наш оркестр может выйти из оркестровой ямы и в месяц раз давать симфонический концерт. Надо постоянно обновлять репертуар, приглашать певцов, дирижеров из других театров. Нужен живой обмен, международное "кровообращение". Нельзя замыкаться, не зная, что в это время творится в других странах.

Жизнь своенравного маэстро поместилась между двумя вехами: с момента, когда он взял в руки дирижерскую палочку, и до того момента, когда он ее оставил. Одаренный от рождения, великий труженик в жизни, человек перед лицом совести - таков был Оган Дурян.

Он умер... Но история сохранит его имя за его глубочайшее проникновение в смысл многих музыкальных произведений, за те высокие требования к исполнению, которые он сделал нормой. Какое счастье, что есть еще бесценные записи его дирижерского мастерства. Они останутся с нами до тех пор, пока будет существовать великое искусство Музыки.

Наталия Гомцян

Выдающемуся армянскому дирижеру, народному артисту Армении, кавалеру ордена «Месроп Маштоц» Огану Дуряну сегодня исполнилось бы 90 лет.

Как сообщает пресс-служба Министерства культуры Армении, в субботу в 14:00 поклонники искусства Дуряна и деятели культуры навестят пантеон имени Комитаса, где похоронен маэстро, и воздадут дань уважения мастеру.

90-летие Дуряна отметит также Государственный филармонический оркестр Армении под руководством главного дирижера и художественного руководителя Эдуарда Топчяна.

В частности, по словам Топчяна, 10 сентября, в день открытия Шестого ереванского международного музыкального фестиваля оркестр сыграет «Фантастическую симфонию» известного французского композитора Гектора Берлиоза, которую очень любил и блестяще исполнял покойный маэстро.

Выдающийся армянский дирижер и композитор Оган Дурян родился 8 сентбяря 1922 года в Иерусалиме. Музыкальное образование по классам дирижирования получил в Иерусалимской консерватории.

В 1945 году Дурян отправился путешествовать по Европе. В Париже он совершенствуется в дирижировании. В 1957 году маэстро принял участие в Шестом Всемирном фестивале молодежи в Москве с Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио и телевидения. В том же году Дурян переезжает в Ереван, где с 1960 по 1965 годы выступает в качестве главного дирижера Армянской филармонии, а в 1967 году основал Симфонический оркестр армянского телевидения и радио.

В 1965-69 годах Дурян работал дирижером в Лейпцигском оперном театре, где осуществил постановку опер «Дон Kарлос» и «Kнязь Игорь»), дирижировал симфоническими концертами в Берлине, Дрездене, Лейпциге.

В 2001 году Дурян был уволен министром культуры Армении с поста дирижёра Государственного академического театра оперы и балета имени Александра Спендиарова, мотивировав это решение возрастом дирижера и состоянием здоровья.

Маэстро счел незаконным и оскорбительным увольнение, покинул Армению, получил гражданство Франции и в 2002-2006 годах руководил Московским симфоническим оркестром Центра Стаса Намина.

Маэстро скончался 6 января 2011 года в Ереване

Edited September 8, 2012 by Тереза

[Pandukht]

Он был распят музыкой

В эти дни выдающемуся дирижеру, народному артисту Армении Огану Дуряну исполнилось бы 90 лет. Уже два года его нет с нами. Но сколько бы ни прошло времени, его имя не сотрется из памяти. При каждой мысли о нем на душе становится удивительно светло. Это драгоценное чувство передано нам художником, которому был дан божественный дар общения с духом и людскими душами.

Дурян был свободным человеком, чуждым суеты. Жил музыкой. Только музыкой, словно был распят ею. Очевидно, поэтому каждый его концерт воспринимался как откровение. Все, что он играл, было отмечено виртуозным мастерством и высоким артистизмом. За долгие годы не было в нашем дирижерском искусстве фигуры значительней, чем он. И не только потому, что он играл наизусть весь свой необъятный симфонический и оперный репертуар. В каждое из исполняемых произведений Дурян вносил ренессансный размах, шекспировский объем. Бетховен, Гайдн, Брукнер, Малер, Вагнер, Чайковский, Рахманинов, Хачатурян, Спендиаров - его планка, уровень в дирижерском ремесле, это его постоянные собеседники и круг духовных общений. Даже тогда, когда он медленно поправлялся после перенесенного инсульта, когда стремительно сокращались человеческие контакты, он не чувствовал себя одиноким: он жил в своем духовном мире - мире великой музыки, которая, вероятно, и продлила его жизнь на этой земле.

Невозможно забыть его концерты. До сих пор слышу ту музыку и вижу небольшую фигуру во фраке, откинутую назад голову с рассыпающимися прядями седых волос, четкий жест, энергичный, властный. Как он дирижировал Шуберта, Моцарта, Берлиоза!

Но играл он не только классиков. Произведения крупных форм многих современных композиторов впервые звучали именно в блестящем исполнении возглавляемого им симфонического оркестра. С какой теплотой вспоминает Эд. Мирзоян о первом исполнении своей Симфонии для струнных и литавр: "Впервые моя Симфония прозвучала в Ереване 14 февраля 1962 года в дни V съезда композиторов Армении. Ее исполнил Симфонический оркестр Армении под управлением замечательного самобытного дирижера Огана Дуряна. До сих пор с чувством восхищения вспоминаю его блестящую интерпретацию. Не могу не отметить с благодарностью, что партия литавр в Симфонии была по его инициативе отредактирована, благодаря чему роль литавр в произведении возросла.

Кстати, в день премьеры рядом с моей Симфонией, также под управлением Дуряна, впервые была исполнена и прекрасная трехчастная Симфония Константина Орбеляна..."

Дуряна считали баловнем судьбы, а он буквально не щадил себя в работе. Достаточно было наблюдать за ним во время репетиций, на которых, к счастью, я не раз бывала. Каждая его репетиция - это спектакль, волнующий, пожалуй, не менее, чем сам концерт. Одна из них мне запомнилась особенно.

Это было в начале 90-х годов. В поисках режиссера Тиграна Левоняна я зашла в полутемный зал Оперного театра. Только одинокий луч прожектора освещал пустой зал, сцену, разложенные на стульях инструменты и нотные листы на пюпитрах. На сцену выходит маэстро Дурян, становится перед оркестром, солистами и хором и, проговорив несколько слов, поднимает дирижерскую палочку. Сначала еле слышно, а потом все громче, мощнее начинает звучать музыка. Голоса солистов словно возникают из этой музыки, звучат вместе с ней. Но вот наступает самая сложная сцена - и все разъехалось по швам. Маэстро остановил оркестр, опустил голову, лицо его помрачнело.

"Сейчас начнется..." - подумала я, наслышанная о его разносах на репетициях. Но после томительной паузы прозвучала лишь команда дирижера солистам: "Отойдите в глубь сцены и пропойте все сначала!" Оркестр снова заиграл, артисты запели. И мне показалось, что именно сейчас артисты услышали в себе ту самую музыку, которую до сих пор видели на кончике дирижерской палочки...

...Осень 1991 года. После 17-летнего перерыва имя Дуряна снова появилось на афишах Ереванского оперного театра. Аншлаг, о котором может мечтать любой театр. Вечер прозрений, вернувший людям почти забытое чувство человеческой солидарности. Это была победа, прорыв. Шквал бурных, долго не смолкавших аплодисментов, свидетельствующих о том, что его ждали.

Многое мешало Дуряну вернуться к нам. И прежде всего порочная система, которая гасила одних, создавала иллюзию значимости в искусстве других, сбивала с пути третьих. Горько сейчас сознавать, что в других странах живут и творят истинно одаренные художники, талант которых корнями уходит в нашу культуру.

Сейчас с трудом вспоминается, что именно послужило причиной отставки Дуряна и его отъезда из страны. Очевидность таланта Огана Дуряна не сулила лавров первооткрывателя. Он жил на острие внимания всей музыкальной общественности. Каждый концерт превращался в неповторимый праздник классической музыки. Он был главным дирижером симфонического оркестра Армфилармонии, создал симфонический оркестр радио и телевидения. Но Дурян, как известно, был непредсказуем и... неуправляем. Он давно разошелся с официальным календарем. А независимый, пусть даже взбалмошный характер, гордость осознавшего свою силу художника не позволяли перед кем-либо заискивать.

Скольких премьер на оперной сцене и в концертном зале мы лишились за те семнадцать лет, что отлучили Дуряна от родины! Это не только эпизод его биографии, это драма нашей национальной культуры, которая, хотя и по другим причинам, но продолжается и сегодня. Наши талантливые артисты давно прорубили окно в Европу и США.

Во Франции, где жил в те годы О. Дурян, и в других странах он дирижировал многими оркестрами, имел успех. Между тем за благополучным фасадом скрывался процесс мучительный и трудный. Это была параллельная, непрекращающаяся внутренняя жизнь, которую можно назвать "незаживающей раной". Он очень остро ощущал жизнь своего народа, и его не покидала тоска по родине. И когда наша замечательная соотечественница Люси Ишханян создала здесь фонд для лучших студентов - пианистов Ереванской консерватории, Дурян решил поступить так же: организовал фонд для лучших студентов-дирижеров.

"Какое сердце способно выдержать то, что пережил наш народ, - с горечью говорил маэстро. - И вот, когда и мне представилась возможность приехать в Ереван и принять участие в торжествах, посвященных сотрудничеству нашей консерватории и Артакадемии Джульярда (США), я твердо решил принять приглашение и остаться. Особенно меня взволновало теплое письмо тогдашнего министра культуры Перча Зейтунцяна с предложением возглавить наш оперный оркестр. Я с большой радостью согласился..."

Оперный и симфонический репертуар Огана Дуряна практически был обозрим. Дирижерское искусство его опиралось не только на высокое техническое мастерство, но и на чувство стиля, которое в конечном счете и обусловливало его яркую творческую индивидуальность. С первых же дней в Оперном театре маэстро столкнулся с массой проблем, требовавших тонкого, дипломатического подхода. Оркестр, подвигнутый Оганом Дуряном на большое и трудное дело, подчинившийся его твердой воле и твердой руке, пытался осилить не одну трудную партитуру. В работу оркестра он вносил высокий профессионализм, строгий вкус, внедряя европейские оперные традиции, предъявляя оркестру самые высокие требования.

Конечно, конфликтный нрав дирижера не раз давал повод для скандалов, выходивших далеко за пределы театра. Но бывает ли творческая жизнь без конфликтов? Примеров тому тьма! Тем не менее, Дуряна снова отлучили от любимой работы, обрекши на простой, с которым он никак не мог смириться. То, что прославленный маэстро вместо творчества вынужден был заниматься не свойственным художнику делом - обращаться в суд, - результат некомпетентности бывшего министра культуры, подписавшего поначалу приказ о пожизненном назначении Дуряна главным дирижером, а через год - об освобождении.

Не секрет, что работать с посредственностью гораздо легче, чем с осознающим свою силу талантом. Только в этом смысле можно понять (но не одобрить) ополчившееся против Дуряна руководство театра. Естественно, борьба за качество требует воли и нервов. Но было ли увольнение главного дирижера фатальной неизбежностью?

Природа родила Дуряна дирижером, но отнюдь не борцом за финансовые преобразования. За пультом он демонстрировал истинный талант. Жил в абсолютной гармонии со своими жизненными принципами, сохраняя верность незыблемым законам, продиктованным музыкой. Даже в составлении программ он был непревзойден - одно произведение у него как бы продолжало другое, заражая слушателей.

Жизнь своенравного маэстро располагалась между двумя вехами: с момента, когда он взял в руки дирижерскую палочку, и до того момента, когда он ее оставил. Одаренный от рождения, великий труженик в жизни, человек перед лицом совести - таков был Оган Дурян, вписавший свое имя в историю исполнительского искусства Армении.

Наталия Гомцян