Jump to content

Леонид Енгибаров. “ПОСЛЕДНИЙ РАУНД”.


Recommended Posts

Владимир Высоцкий - Леонид Енгибаров

Правильно, наверное, говорится, что великого могут оценить прежде всего великие. Примеров тому немало, и одним из самых красноречивых и прекрасных подтверждений этого была теплая дружба и совершенно особое отношение друг к другу Владимира Высоцкого и Леонида Енгибарова.

Оба они - артисты великого и необычного таланта, новаторы и законодатели в своем деле. Как жизнью своей, так и творчеством оба были в оппозиции советскому строю и порочным нравам тех лет. И, увы, оба ушли безвременно, став в какой-то степени жертвами этого самого строя и его нравов. Но у этих духовно близких людей есть некая другая - и намного более важная - общность: прошли десятилетия с тех пор, как оборвалась их столь краткая земная жизнь (Енгибаров скончался в 1972 году, Высоцкий - в 1980-м), но мы до сих пор продолжаем ощущать их такое дорогое для нас и нужное присутствие, их духовную связь с новыми поколениями. Прекрасные песни Высоцкого, которые просто невозможно спутать с другими, и сейчас звучат повсюду для людей самого разного возраста и занятий. А Енгибаров и по сей день продолжает оставаться неповторимым и непревзойденным среди прошлых и нынешних коллег по профессии.

Сейчас, по прошествии стольких лет, особые смысл и значение обретают строки, посвященные Высоцким своему другу Енгибарову. Любовь его к этому, говоря словами самого барда, «доброму гению», глубочайшее понимание и оценка его искусства с удивительной силой отразились в стихотворении «Енгибарову - от зрителей», которое я перевел на армянский. И, думаю, очень правильно будет предварить это стихотворение отрывком из книги супруги Высоцкого, известной киноактрисы Марины Влади. Почему я поступаю так, вы, наверное, догадаетесь и сами, ибо между ними имеется самая прямая и непосредственная связь. Я почти уверен: именно описанные Влади боль и потрясение, которые пережил Высоцкий, узнав о смерти дорогого ему человека и друга, в поисках выхода вылились в строках, ставших посвящением другу… Впрочем, в случае с Высоцким иного и не могло быть.

Из книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет»:

…Среди твоих любимых артистов есть один, нежность к которому у тебя безгранична. Его зовут Енгибаров. Он молод, в нем все прекрасно. Он тоже своего рода поэт, он заставляет смеяться и плакать публику - и детей и взрослых. Этот волшебник украл пальму первенства у стареющего Олега Попова и других традиционных ковровых клоунов. Он работает в минорных тонах. Никаких тортов с кремом в лицо, красных носов, полосатых штанов, огромных ботинок. Разбивая тарелки, он переключает публику с бешеного хохота на полную тишину, а потом удивляешься, что у тебя стоит ком в горле,- и вот уже люди вынимают носовые платки, чтобы украдкой вытереть слезы. Этот удивительный атлет творит чудеса на арене, и если тебе удается на несколько секунд сделать «крокодила на одной лапе», то он без видимого усилия может больше минуты оставаться в таком положении. Мы часто встречаемся в цирке в компании добряка Никулина, который так любит детей, что десятками катает их на своей машине по Москве. В ваших отношениях чувствуется взаимное восхищение.

…Однажды тебе звонят, и я вижу, как у тебя чернеет лицо.

Ты кладешь трубку и начинаешь рыдать, как мальчишка, взахлеб. Я обнимаю тебя, ты кричишь:

- Енгибаров умер! Сегодня утром на улице Горького ему стало плохо с сердцем, и никто не помог - думали, что пьяный.

Ты начинаешь рыдать с новой силой…

17%20page%20engibarov%2013_s.jpg

P. S. Высоцкий еще с детских лет уже имел некоторое представление об Армении и армянах - хотя бы по той простой причине, что вторая жена его отца, «наделенная нежной восточной красотой милая Женя», была армянкой. Володя привязался к ней как к родной и какое-то время рос, окруженный ее любовью и заботой. О годах, проведенных им с отцом-военным и мачехой в советском гарнизоне приграничного немецкого городка, Марина Влади пишет: «К счастью, есть нежная и любящая мачеха. Она смягчает для тебя этот период терпеливой заботой и тем, что осталось в ней от древней культуры Армении - ее родной земли».

А в молодые годы Высоцкого одним из самых доверенных и близких его друзей был безвременно скончавшийся кинорежиссер Левон Кочарян - кстати, сын великого декламатора и артиста Сурена Кочаряна. Они даже несколько лет прожили под одной крышей, между прочим, с неизвестным тогда еще Василием Шукшиным. Именно они были первыми слушателями песен Высоцкого. А Левон Кочарян первым пришел к мысли записывать и распространять их, тем самым положив начало его славе и невероятной популярности.

А еще позже близким другом Владимира Высоцкого и Марины Влади стал Параджанов - «Сережа, которого мы оба нежно любим»...

Левон Блбулян

Edited by Pandukht
Link to post
Share on other sites
  • 5 months later...

post-31580-1267716965.jpg

Из неопубликованных новелл Енгибарова

Я - гонщик

Я тихо еду вдоль красной линии и надо думать о чем-нибудь постороннем. Я стараюсь, очень стараюсь, медленно плывут навстречу круги...

Бетонное кольцо. Велотрек. Серая лента. 333 метра. Замкнутый круг. Гонщики, которые разминаются и готовят машины в центре этого круга, не знают, что если кто-нибудь хочет вырваться из этого кольца и этой карусели из блестящих спиц, красных, желтых, оранжевых маек, нужно не мчаться как сумасшедшему, а незаметно уйти в тоннель и тогда окажешься там, где орут «Давай! Жми!», но не падают, не рискуют и не проигрывают. Но те, кто находится в середине, почему-то не хотят оказаться на той стороне и орать не рискуя, а вместо этого бросают свои машины, свое тело, свое сердце на серый овал, и мечется бедное сердце, сжимаясь в витражах в бетон, и стучит по четыре круга в минуту и падает, и сталкивается, и обдирается в кровь, и больше всего боится вылететь за деревянный бортик на трибуны, потому что сердце - самый отчаянный гонщик.

Вам, если вы хотите узнать, что такое скорость, риск и Победа, кроме отличной машины, головы и тренированного в муках тела, надо, и это главное, иметь сердце. Сердце, которое помчит вас, вырываясь из груди, и когда вы почувствуете, что трибуны проносятся мимо, как конфетти, брошенное когда-то на карнавале в лицо, когда вы почувствуете, что слились с вашим сердцем, - вы почувствуете жизнь, и вы обязательно будете первым, а трибуны будут кричать вам «Ура!» - не обольщайтесь: это они от зависти.

Все, мне пора. Старт. Страшно? Очень. И все равно счастливо.

Edited by Pandukht
Link to post
Share on other sites

Король

Я набрался смелости и пришел еще раз в цирк, чтобы спросить самого Грустного короля, Короля клоунов, как он делает, что мы плачем от смеха и улыбаемся сквозь слезы.

Я вошел в цирк, когда он уже исполнял свой лучший номер.

Огромная чаша цирка, на стенках которой, как птицы, расселись зрители, была наполнена смехом. На поверхности, под куполом, бурлили веселые пузыри, плавал чей-то розовый бант и белые лепестки цветов.

Мне приходилось видеть и плохих клоунов, тогда смех вытекал с арены по пековым дорожкам и скапливался в буфете и курительной комнате, а плоские и тяжелые остроты падали на головы зрителей. И особенно доставалось тем, которые забыли дома свои иронические зонтики.

Но сегодня люди с удовольствием топили в бурлящем смехе свои неудачи и печаль, бросая к ногам Грустного Короля влажные букеты. Он подбирал их, оставлял себе только капли слез от смеха, которые дороже изумрудов, а цветы он вместе с улыбкой дарил зрителям.

Потом, дома, цветы, которые он подержал у сердца, они ставили в вазы и кувшины, наполняя их его смехом, тоже принесенным из цирка. Правда, все они думали, что это обыкновенная вода, но разве мы только в этом ошибаемся?

Когда спектакль кончился, я пришел в гардеробную Грустного короля, Короля клоунов. Он снял свою клоунскую маску, которую надевал, чтобы не задохнуться на дне цирка, залитого смехом, и на мой вопрос, как он делает свои смешные и такие грустные номера, он сказал: «Я сочиняю сейчас новую смешную сказку, во время которой люди должны будут вспомнить утреннюю свежесть и запахи лесной осени; должны будут увидеть веселую резвость зайца, хитрую грацию рыжей лисы и мудрость маленькой черной лесной змейки, названия которой никто не знает».

Он вздохнул и добавил: «И не спрашивайте меня, пожалуйста, как это делается, потому что вы понимаете, как ломаются январские снежинки, как пугливы заяц и лиса и как быстро может исчезнуть от любопытных глаз черная лесная змейка, и это будет особенно обидно, потому что названия ее никто не знает».

Я вышел из гардеробной на цыпочках и тихо прикрыл дверь.

Link to post
Share on other sites
  • 2 years later...
  • 4 months later...
  • 2 months later...

“Скажите, пожалуйста, вы - Муслим Енгибаров? Нет, что вы! Я Леонид Магомаев”

Я понимаю, когда друзья, говоря об ушедшем товарище, создают о нем легенды, невольно приукрашивая события. Понимаю, когда молчат, боясь, что не найдут самых нужных, самых верных слов. Но меня огорчает, когда распространяют заведомую ложь. Этого понять не могу. Марина Влади в своей книге о Высоцком рассказывает со слов мужа о смерти Леонида Енгибарова. Будто бы упал он на улице, а мимо проходили люди, считая, что валяется пьяный. Никто не вызвал “скорой помощи”. На самом деле все было иначе...

Ротационные машины печатали лист за листом девятый том Большой Советской Энциклопедии. В этот том впервые была включена заметка о Леониде Енгибарове: родился в 1935 году, окончил Государственное училище циркового и эстрадного искусства в 1959 году, на Пражском конкурсе клоунов в 1964 году был признан лучшим клоуном Европы. В 1971 году Был удостоен звания народного артиста Армянской ССР.

25 июля 1972 года ротационные машины лист за листом печатали девятый том. Леонид Енгибаров входил в энциклопедию. Именно 25 июля 1972 года вечером Леонид Енгибаров крикнул: “Мама, у меня все горит в груди, помоги мне!” Через 4 часа он умер...

Я знаю — теперь уже знал — его 13 лет, смотрел первое выступление Енгибарова на арене учебного цирка, в зале, вмещающем не более двухсот зрителей. И был свидетелем его триумфа на московском стадионе в Лужниках, когда ему аплодировали десятки тысяч человек одновременно.

Мне довелось видеть Леонида Енгибарова упоенным успехом, раздающим автографы почитателям и буквально через полчаса после этого расстроенным и злым, когда ни один человек не мог заставить его сказать хоть слово. Но интереснее всего было наблюдать Леонида за несколько секунд до выхода на арену. Тогда он преображался на глазах до неузнаваемости. А вечером устало шел пешком, всегда пешком, в дом, где его ждала мать.

Мне кажется, что я знаю его хорошо. Но написать о нем так, чтобы его узнали и вы, трудно. Трудно, ибо нужно было иметь счастье видеть Леонида Енгибарова в жизни.

О клоунах сказано немало. Грустный клоун предстает перед нами в рассказах Куприна, нервный клоун — в романе Генриха Белля, странный клоун — в кинопроизведениях Феллини. А каков Леонид Енгибаров?

* * *

Как возникло у вас желание смешить людей? Почему не избрали для себя более распространенной профессии?

— Если бы я вас не знал, то обиделся бы, услышав такой вопрос. В нем какое-то пренебрежение к моей профессии, подтекст: мол, ничего путного из тебя не вышло, так в клоуны подался. Но постараюсь ответить серьезно, тем более что мне нередко задают именно такие вопросы.

В юности нравился спорт. Я увлекся боксом, стал мастером спорта. Потом заразился цирком... Мне кажется, что человек всегда мечтает добиться именно того, чего у него нет. Недаром говорят, что каждый комик мечтает сыграть Гамлета. Когда я был маленьким, я отличался от всех в семье полным отсутствием чувства юмора, что, наверное, сказалось при выборе учебного заведения после окончания школы — Училища циркового и эстрадного искусства. Это, как считали мои сверстники, было не смешно.

Но после долгих размышлений я решил, что это именно для меня. Что привлекало? Может быть, надежда развить чувство юмора. А если серьезнее — почти безграничные возможности цирка. Я стал клоуном. Но вот тогда-то мне захотелось сниматься в кино. Я снялся в шести картинах. Потом пришла другая страсть — начал писать. Более пятидесяти рассказов опубликовал. Не так давно в Армении вышла моя книжка. Я только что получил сигнальный экземпляр нового сборника рассказов “Первый раунд”, уже на русском языке.

Пишу я на русском, ибо родился и вырос в Москве, в Марьиной роще. Отец у меня армянин, а мама русская. И дома на армянском языке отец говорил только с гостями из Еревана и с родственниками. В свое время я серьезно занялся армянским и научился на этом языке объясняться в любви, ругаться и с трудом читать рецензии на мои выступления в армянских газетах.

Считается, что клоун — человек общительный, веселый. Вас, наверное, часто приглашают в компании?

— Вы правы. Случается, я прихожу к знакомым и вижу, что все от меня ждут, когда я начну веселить публику. Ждут чего-то необычного. То ли я должен жонглировать пирожными с помощью ног и при этом рассказывать забавные истории, то ли есть, стоя руками на столе. Становится неловко, и тогда я стараюсь занять место где-нибудь в углу и молча наблюдать за всей компанией. А потом слышу разочарованные голоса: мы-то думали, что он... А он, смотрите, какой скучный человек...

Общительный на арене, на сцене, я довольно замкнут дома, в кругу друзей. Да и друзей у меня не так уж много. Самый верный друг — мама. Она готова к любым неожиданностям в моей жизни и всегда может отнестись к ним снисходительно. Затем “великолепная четверка” — Ролан Быков, Юрий Белов, Олег Стриженов, Василий Шукшин. К ним я иду, когда мне грустно, когда трудно, когда весело и хорошо. Если ты знаешь, что не один, что у тебя есть друзья, — интереснее, легче жить. Ведь дружба — это не просто общение человека с человеком, это нечто большее, это полное понимание. И потому круг друзей не может быть обширен, как, скажем, круг знакомых, которых у меня очень много.

Каков рабочий день клоуна?

— Утро, как и у многих людей, у меня начинается с зарядки. Лично у меня — с изнуряющей. Артист вынужден быть всегда в форме. Поэтому приходится тренироваться, как спортсмену. После этого — репетиция: по 10-15 раз повторяю то, что умею делать, по 50 — то, чего не умею, но собираюсь показать зрителям. Среди этих номеров — эквилибр, когда я стою на пяти поставленных друг на друга металлических трубках — катушках большого диаметра; жонглирование зонтиками, некоторые акробатические номера...

После этих домашних репетиций читаю или пишу. Ежедневное чтение — газеты, журналы, книги — стало привычкой, необходимостью. Образованность клоуна — это тоже профессиональное требование. Кажется, Михаил Ильич Ромм говорил, что можно сыграть любого человека, но нельзя сыграть умного, если у тебя пустые глаза. У комика глаза не должны быть пустыми.

После чтения я, как правило, обедаю. У артистов цирка особый режим. Позднее окончание работы требует эмоционального остывания, если так можно сказать. Даже утром совершенно не хочется есть, а перед работой обедать нельзя — будет тяжело выполнять акробатические номера, жонглировать, поэтому артист цирка и питается за несколько часов до выхода на манеж...

Когда видишь вас на арене или на сцене, понимаешь: легкость, с которой вы работаете, — видимость. Одна только стойка “крокодил”, когда вы стоите на левой руке, а тело вытянуто параллельно манежу, требует огромного усилия. Поэтому, наверное, закономерен следующий вопрос — о здоровье клоуна.

— К счастью, я здоров. На пенсию не собираюсь, хотя мне и осталось 5 лет до получения пенсионного удостоверения. В цирке пенсия назначается после того, как клоун проработал 20 лет, независимо от возраста. Как видите, наш труд приравнивается к самому тяжелому физическому. Поэтому и здоровье у клоуна должно быть геркулесово.

Вы человек увлекающийся. Вероятно, у вас есть и хобби?

— Признаюсь, я не люблю слова “хобби”. С ним связано нечто модное. А мне неприятны увлечения, продиктованные модой. Вдруг стало модным вырезать из дерева, и этим занимаются все. Одно время было модно собирать свечи. Поэтому хобби в общепринятом смысле у меня нет, я ничего не собираю. Я увлекаюсь литературой. Много читаю, пишу сам. Люблю музыку, изобразительное искусство... Но сколько на земле не увиденного мною — я говорю о живописи, графике, о прикладном искусстве; сколько не услышанного — симфоний, концертов, просто прекрасных песен! Сколько?! Знаете, я подумал, что жизнь всегда коротка, сколько бы люди ни жили. Коротка, потому что человек не успевает сделать все, что им задумано...

Я задам вопрос, на который не все отвечают охотно, но все-таки хотелось бы получить на него более или менее точный ответ, ибо каждый молодой человек рано или поздно начинает размышлять над тем, в чем смысл жизни. Что в ней главное?

— Как и для большинства людей, для меня главное в жизни — работа. Хочется сказать свое слово в искусстве. Я ищу возможности соединения на первый взгляд несоединимого: цирка с театром, кинематографом, литературой. Здесь бездна неоткрытого, и цель — проникнуть в нее как можно глубже.

А легко ли быть комиком?

— Насколько это трудно, знают только сами комики. Клоун - это человек, который в обычном находит необычное. Отсюда комический эффект. Но я выхожу на манеж не для того лишь, чтобы смешить “уважаемую публику”. Я выхожу на манеж, на эстраду для того, чтобы говорить с “уважаемой публикой”. О добре и зле, благородстве и подлости, о любви и нежности. Возьмите мои репризы, пантомимы, клоунады. Их основная тема — человек. Вспомните “Бокс”, где мой герой, слабый, хилый, побеждает силача, оскорбившего его чувства к девушке. Вспомните “Тарелки”, “Акробата” — это не просто антре. Нет, здесь разговор со зрителем, хотя на манеже я не произношу ни слова... Одна газета назвала меня клоуном с осенью в сердце. Это приятно. Потому что осень — это раздумье. А ведь без раздумья, замечу вам, без самого серьезного отношения к жизни нет и не может быть настоящего клоуна. Об этом я помню каждый день, каждый вечер.

Вечер... Самое любимое время суток. Вечером я по своей старой привычке пойду пешком на работу. Вечером меня ждет шумный концертный зал, со сцены которого я рассказываю людям о жизни и о них самих. Вечером меня ждет переполненная чаша цирка, на золотистом донышке которой так тяжело и так радостно работать...

* * *

Работая на радио, я делал несколько передач с Леонидом Енгибаровым. Видимо, до сих пор в архивах хранятся километров пять пленки с записями его голоса. В марте 1971 года Леонид Енгибаров в Театре эстрады показал моноспектакль “Звездный дождь”. В программе “Маяк” прозвучали ответы артиста на мои вопросы.

Этот день я считаю последним в моей прежней жизни и первым в жизни актера и сценариста. С этого дня все, чем я живу, что меня волнует, так или иначе отражается на моей работе. Да, я ушел из цирка. Но меня там не понимали. Оформить выезд за границу — проблема, а я никуда сбегать не собираюсь. Добиться денег на реквизит — неразрешимая задача. В чем только не обвиняют меня! В чем только не подозревают! Не женат — значит, развратник. Покупает охапки роз — значит, транжира. А я дарю Ядвиге Кокиной охапки роз. Вы не знаете, кто такая Ядвига Кокина? Это девчонка, которая умеет летать. Она может упасть, и она падает, а потом снова летает, летает, как ни в чем не бывало”. (Такие слова он наговорил на пленку, но они были вырезаны, и интервью начиналось с других слов. — В. Ш.)

Теперь моя биография — репризы, пантомимы, которые я делаю, сценарии, которые пишу для кино. Семейное положение? Убежденный холостяк. К поклонницам отношусь настороженно. Любимый цвет — зеленый. Любимый художник — Ван Гог. Композитор? Григ и Чайковский. Вы просили рассказать забавный эпизод из жизни? Пожалуйста, могу несколько.

Вспоминаю эпизод, который связан с моей прической. Наверное, зрители обратили внимание, что и в жизни, и на манеже я с длинными волосами. Я просто так привык с детства. Длинные волосы — это старинная армянская прическа, и я соблюдаю эту традицию. Случай же произошел такой.

В скором поезде Астрахань — Москва некоторые из пассажиров узнали меня и просили автографы. Потом подошла проводница, пожилая женщина, и стала интересоваться, кто я. Когда я назвал свою фамилию, она сказала: “Как же, как же, моя дочка знает вас и даже наклеила вашу фотографию”. Я поинтересовался, где фотография. Она говорит, что фотография в купе. Дочка, ей было уже 19 лет, работает вместе с ней.

Я сказал: “Очень приятно”, а проводница добавила: “Только вы там не один, там вас четверо — еще трое ваших приятелей”. Я понял: речь идет о знаменитом английском квартете “Битлз”. Я спросил: “Можно посмотреть фотографию?” Она сказала: “Можно, только вы там на себя не очень похожи”. Я зашел с ней в купе и увидел фотографии Ринго Старра, ударника квартета “Битлз”, Джона Леннона, за которого проводница принимала меня, и Пола Маккартни, а четвертым был... Николай Васильевич Гоголь”.

Смешные эпизоды часто бывают и грустными. Вот один из них, который произошел в прекрасном, моем любимом городе Одессе.

После представления в цирке у меня должен был состояться концерт пантомимы в Доме творчества. Я прибыл на концерт в одиннадцать вечера. Зал был полон. В основном собрались друзья, люди, которые меня хорошо знали. Мне было приятно перед ними выступать. Перед самым началом ко мне за кулисами подошел человек в кремовых штанах и сказал: “Здравствуйте, дорогой! Здравствуйте, наша радость! Разрешите, я вас представлю зрителям”. Я сказал, что представлять меня не нужно, но человек в кремовых штанах так настаивал, что я ему разрешил.

Я стою на сцене перед закрытым занавесом, а на авансцену выходит человек в кремовых штанах и произносит следующий монолог: “Дорогие наши друзья! Сейчас перед вами выступит артист, которого любит вся Одесса. Дорогие наши художники! Сейчас перед вами выступит артист, которого знает вся Европа. Сейчас перед вами выступит артист, я не боюсь этого слова, которого знает весь мир. Мы его безумно любим, мы его уважаем. Артист, который не произносит ни одного слова, и все абсолютно понятно. Выступает заслуженный артист республики... Махмуд Эсамбаев!” Когда я вышел на сцену, зал грохнул.

А недавно в ГУМе ко мне подошла девушка, очень симпатичная, лет восемнадцати. Посмотрела на меня и дрожащим от волнения голосом спросила: “Скажите, пожалуйста, вы — Муслим Енгибаров?” Я ей ответил: “Нет, что вы! Я Леонид Магомаев”.

Леонид, можете ли вы вспомнить забавный случай, связанный с вашей юностью?

— Не знаю, насколько это покажется забавным радиослушателям, но когда я рассказываю друзьям, они улыбаются. Я люблю свой район, в котором я родился и вырос. Это Марьина роща. Я пережил здесь все бомбежки, и первое, что я узнал в жизни, это были не детские игрушки, не хоккей. Это была война. Вой сирены, предупреждающий о налетах. Это наложило на меня особый отпечаток. И пока я живу, я не могу этого забыть. Для меня, например, покупка коньков после войны была событием космического масштаба. Первый костюм у меня появился, когда мне было далеко за 20 лет. Детство — оно всегда дорого, и, как сказал великолепный мой друг, великолепный актер Сергей Юрский, ни одного года обратно я не отдам.

Сейчас здесь много новых домов, а когда я оканчивал цирковое училище, Марьина роща сохраняла свой старый облик. И мы жили в деревянном доме недалеко от церкви. К счастью, эту церковь не снесли. Моя мама долго переживала, когда я поступал то в один институт, то в другой. И когда я наконец в 1959 году окончил цирковое училище и принес домой диплом, в котором было записано, что я артист, клоун и пантомимист, мама, как и все мамы, была рада и... заплакала. Помню, я убежал с друзьями на какой-то концерт, и мама осталась одна. Она хотела поделиться с кем-нибудь своей радостью и побежала к соседке. Родственников никого поблизости не было, а маме хотелось кому-нибудь сказать, что сын ее наконец-таки встал на ноги. Вот и пошла мама к своей подруге, соседке, у которой сын — мой ровесник, мы с ним учились в школе, он стал шофером. Прибежала мама к подруге и говорит: “Маша, смотри, смотри, Маша”, — а глаза у мамы были полны слез: она показывала диплом, в котором было написано: “Клоун-мим”. Маша посмотрела диплом и сказала: “Тонечка, ты не расстраивайся, не плачь, это ведь тоже профессия!”...

...Пантомима для меня — искусство веселое, обязательно жизнерадостное, обязательно смешное. Пантомима для меня ассоциируется еще с одним видом искусства, который я безумно люблю, — это мультипликация. Пантомима сродни мультипликации. Ну, например, где еще, как не в пантомиме или в мультипликации, можно сыграть эпизод, как человек влезает в пасть к тигру со спичкой в руках и ищет свою шляпу, которая там осталась? Пантомима прекрасна тем, что она заставляет человека думать, она как бы доверяет ему и возвышает его в собственных глазах. Это как рисунок без подписи: когда человек угадывает, что ему показывают, то это его поднимает в собственных глазах.

...Я представитель многострадального рода человеческого. Мама для меня — самое любимое существо. Я люблю, если говорить о наших современных поэтах, Беллу Ахмадулину и Андрея Вознесенского. Много поэтов, которые ходят вместе, рядом с нами, а мы часто их не ценим, не замечаем. Давайте будем к ним внимательны, будем помнить, что в конце концов Шекспир тоже жил среди современников.

Счастлив, что знаком с Василием Шукшиным. Мой современник, великолепный писатель, великолепный актер. Велимир Хлебников отрицал деньги как таковые. Мне кажется, в идеале деньги художник должен отрицать как таковые. Если бы мне предложили, скажем, получить полмиллиона, с одной стороны, или мне будет бесплатно дан дар, ну, скажем, хорошего композитора, что у меня начисто отсутствует, я бы не стал размышлять. Лучше получить дар и быть бедным. Произведения искусства не могут быть оценены ни в рублях, ни в долларах, ни в тугриках. Хотя, конечно, актерам должны платить больше. И ассистентам, помогающим актерам, должны платить больше. Я, например, ассистентам даю деньги, и не в долг, а за их работу.

...Волнует ли меня проблема возраста? Нельзя сказать, чтобы она меня не волновала. Я не буду скрывать: мне 36 лет, я родился в 1935 году. Но я часто говорю, что мне 29. Говорю это как-то непроизвольно, уж очень хочется, чтобы было чуть меньше. Но, с другой стороны, наступают такие моменты, когда я не скрываю возраста. И сегодня - один из таких моментов. Мы сделали свой театр, подводим итоги. И ничего в этом нет плохого, что мне 36 лет, правда?

...Как я отношусь к неудачникам? Я стараюсь предвидеть неудачи. Ни одного крупного провала на сцене, на арене цирка у меня не было. Один критик обругал мои новеллы, обвинил чуть ли не в плагиате. Я расстроился, а потом подумал: “Пусть себе пишет, пусть! Мало ли что могут написать! Я же верю в себя!” Хотя неудача тоже обогащает человека. Каждое поражение содержит в себе зародыш будущей победы. И, потерпев поражение, вы обогащаетесь. Вы узнали, чего вам надо избегать, что стоит на вашем пути. Я люблю в людях преданность идее, искусству, долгу, но не фанатизм. Фанатизм приносит страшные плоды. Я ценю в людях доброту.

* * *

За 10 дней до кончины Леонида Енгибарова я брал у него интервью для одной из радиопередач. Вот финал нашей беседы.

— И последний вопрос: ваше отношение к счастью и счастливы ли вы?

— Счастье... ну, счастье... это как черта, как цель, к которой идет человек. Счастье даже не в самом достижении цели, а оно путь к этой цели. И всегда должно быть так: достигнув одного, человек должен иметь перед собой следующую дорогу, потому что счастье — это дорога, а не остановка, потому что остановка — это уже конец. Я не верю в счастливый конец. Я не верю в хэппи-энд. Я верю в счастливую дорогу.

Владимир Шахиджанян, глава из книги “Мне интересны все люди”

Link to post
Share on other sites
  • 3 months later...

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.

Guest
Reply to this topic...

×   Pasted as rich text.   Paste as plain text instead

  Only 75 emoji are allowed.

×   Your link has been automatically embedded.   Display as a link instead

×   Your previous content has been restored.   Clear editor

×   You cannot paste images directly. Upload or insert images from URL.

×
×
  • Create New...