Шалапунька Posted March 14, 2005 Report Share Posted March 14, 2005 Апрель 1915 года - начало чудовищного Геноцида армян. Турецкие власти воплощают в жизнь свой давно уже задуманный и подготовленный план уничтожения армянской нации, и начинают свои кровавые действия с интеллигенции. Составляются 2 списка ссылаемых ученых: первый в Айаш, а второй - в Чангр. Тех, кто попал в первый список, уничтожили сразу. Комитас, вместе со многими своими друзьями и коллегами, оказался во втором списке. Семь недель длился страшный путь к месту ссылки. Конечно, с первого же дня ссыльные из этого несчастного каравана осознавали свой трагический конец. Выдающиеся западно-армянские поэты Сиаманто и Даниел Варужан, еще в Константинопольской тюрьме подружившиеся с Комитасом, старались окружить его вниманием и облегчить его долю. Но месяцами тянувшийся этот путь на голгофу был чреват ужасными физическими и моральными потрясениями, от которых мог сойти с ума любой, не говоря уже о музыканте, который не знал иного мира, кроме музыки и песни. Первый удар был нанесен тогда, когда он своей песней давал друзьям понять, что с ними сделают эти палачи. Вдруг жуткий, оглушительный удар прервал его пение: полицейский-зверь, неожиданно возникнув у него за спиной, сильным ударом оглушил Вардапета. От неожиданности и силы удара Комитас побледнел и не мог двигаться... В другой раз, проходя между трупами, скелетами и стонами умирающих, Комитас увидел душераздирающую сцену: с невероятным, неописуемым удовольствием полицейский саблей вспарывает чрево мучащейся в родах молодой женщины. И первый крик новорожденного задыхается под ударом турка. Адские мучения матери и сына и их ужасная смерть потрясают Комитаса до глубины души: он вновь бледнеет и теряет дар речи... По дороге в Чангр, на перевале Тавли, куда добрался наконец караван ссыльных после изнурительной ходьбы по пустыне, голодный и мучимый жаждой, произошел еще один ужасающий случай. Те, у которых еще хватало сил, пошли на поиски питьевой воды. Комитас, будучи человеком аккуратным и чистоплотным, обрадовался принесенной воде и захлопал в ладоши по привычке. Чашек не было, поэтому приходилось пить прямо из ведра. Зная щепетильность Комитаса, Сиаманто и Варужан в первую очередь поднесли ведро Вардапету... Но стоило ему приблизиться к ведру, как жестокий полицейский набросился на него, ударом выбил ведро из рук и швырнул прочь... Комитас в ужасе закрыл лицо рукой и застыл в онемении, пока вода капля за каплей стекала вниз по полам его одежды... Наконец, опустив руку и открыв лицо, Комитас с угасшим взглядом зашел к себе в шатер. В этот момент врачи Торгомян, Рубен Севак и Келекян кинулись выяснять, что случилось с Комитасом - его мертвецкая бледность обеспокоила всех... Через час Комитас вышел и присоединился к друзьям, которые вновь принесли воды и поднесли чашу с водой ему. Но он отказался и покачал головой с печальной улыбкой. Он начал говорить сам с собой, шепча какие-то непонятные слова. Ночь провел очень беспокойно... На следующее утро, караван двинулся к Чангру - страшной исторической голгофе армянской интеллигенции. Караван проходил через ущелье, под жгучим солнцем, голодный, истерзанный и мучимый жаждой. Комитас шел поникнув головой и что-то бормотал себе под нос. В этот момент на склоне холма он заметил грязного, дряхлого осла... Вардапет подобрал полы рясы, правой рукой поздоровался с ослом, с величайшим уважением поклонился ему и громко закричал: “Не спешите, друзья, позвольте "чантарме" (полицейскому) пройти!” Многие приняли эти слова за шутку - Комитас обладал тонким чувством юмора. Но врачи Торгомян и Севак, будучи очень близкими людьми Вардапету и знавшими его душевный мир, усмотрели в этом признаки помешательства... Душевное состояние Комитаса усугубилось по достижении страшной цели "путешествия" - в Чангре, когда изнуренные издевательствами турецких военных деятели армянской культуры осознали, что смерть уже дышит им в лицо. Предчувствуя свой конец, они просят Комитаса спеть для них в последний раз. Комитас не отказывается и исполняет одно из самых известных произведений - "Господи, помилуй"... Под скорбный плач и безнадежные стоны умирающих друзей, завершив песню Комитас вдруг задрожал всем телом и взорвался диким, безудержным хохотом, что повергло в ужас всех присутствующих. Понимая состояние Вардапета, его окружили и попытались успокоить, но тщетно - история продолжилась... В этот судьбоносный момент из Константинополя пришел приказ: вернуть Комитаса в Константинополь, и покорного Комитаса через Конию, в сопровождении двух чудом спасшихся его друзей - врача Торгомяна и издателя Бюзанда Кечяна привезли в Константинополь после трехмесячных мучений. Вот слова самого Комитаса по поводу увиденного и испытанного: "Стадо без пастуха, потерянное и сбившееся... невидимые но бурные волны сотрясают плачевную историю жизни моего народа. В сети бездушных охотников попали наивные рыбки. Атмосфера пышет ядом - спасения нет. Разруха, ужас и насилие, с одной стороны, а с другой - безразличие и грязные сердца. Тщеславие и сноровка с одной стороны, с другой - немощность и незнание. Каждый чувствует свою должность как облачение для сокрытия наготы своего ума от глаз наивных. Наше тело сгнило, душа осквернена, жизнь покрыта трупами... Где наш мудрый Хоренаци, пусть восстанет из пропитанной кровью земли и оплакивает души и сердца, умы и дела наших потомков. Наши предки исполняли свою миссию с самопожертвованием, а мы - с нищетой и убожеством. Сердце мое разрушено..." По возвращении из Чангра, чудом спасшихся Комитаса и Бюзанда Кечяна навещала ученица Вардапета Агавни Месропян. "После полудня, - вспоминает она, мы пошли навестить Кечянов к ним домой, на улице Фериде. Прямо у входа перед нами открылась душераздирающая сцена: Комитас в очень неухоженном виде, с неразлучным веером в руке, стоял, окруженный членами семей сосланных в Чангр ученых, которые пришли за новостями о жизни своих близких... Присоединившись к их рыданиям, Комитас взволновано утешал их и говорил, что все они живы и здоровы. "Так же как и мы, они тоже скоро вернутся, - говорил он отрывочно. - Не задерживайте ответы на их письма и телеграммы, будьте сердечными женами и матерями"... Комитас с именами зверски уничтоженных друзей на устах проклял кровожадное турецкое правительство и добавил: "Ах, мой Кечян-эфенди, как же мне не лгать, не обманывать наших овдовевших сестер". И кинувшись на постель Кечяна, задыхаясь в слезах, добавил: "Никто не знает раны нашей национальной трагедии... эти волнения сведут нас с ума!" Волею судьбы так и произошло. Комитас явился и очевидцем и невероятным чудом выжившей жертвой армянского Геноцида 1915 года. Этой трагедией пропитано все его последующее творчество, и эта же трагедия предопределила дальнейшие 20 лет чудовищных душевных мук постепенно угасающего гения армянской музыки. Иногда, на Патараге. слушая Комитаса слезы не возможно держать Quote Link to post Share on other sites
Шалапунька Posted March 14, 2005 Author Report Share Posted March 14, 2005 http://www.komitas.am Quote Link to post Share on other sites
Шалапунька Posted March 14, 2005 Author Report Share Posted March 14, 2005 Меня больше всего, поразило то, что люди, погибающие вмесет с Комитасом, в последний раз услышали вот это: Տէր, ողորմեա, Տէր, ողորմեա, Տէր, ողորմեա, Ամենասուրբ Երորդութուիւն, Տու՛ր աշխարհիս խաղաղութուիւն, Եկեղեցոյս պայծառութուիւն, Ազգիս Հայոց սէր, միթուիւն, Եւ հիւանդաց բժշկթուիւն, Ննջեցելոց արքայթուիւն Quote Link to post Share on other sites
Recommended Posts
Join the conversation
You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.