Традиции армян: Семья

[Artur]

СемьяДля традиционного армянского быта, как и для быта многих других народов мира, были характерны большие патриархальные семейные общины — гердастан, объединявшие до 50 и более родственников нескольких поколений, с четко выраженной половозрастной регламентацией прав и обязанностей их членов. Недаром слово ынтаник («семья» по-армянски) в переводе означает «под кровлей», т.е. имеются в виду живущие вместе в одном доме, под одной крышей. В то же время в народе для обозначения семьи чаще употребляли слова оджах (очаг), мец оджах (большой очаг), тсух (дым), тун (дом) или, как говорили в Арцахе, мец тон (большой дом),В больших семейных общинах вместе жили родители и взрослые сыновья, в свою очередь имевшие детей и даже внуков. Во главе такой общины стоял пользовавшийся неограниченной властью старший в доме мужчина -тантер, хозяин дома, который единолично распоряжался как движимым и недвижимым имуществом гердастана, так и личными судьбами ее членев.Неограниченность его власти характеризуется бытописателями прошлого такими красноречивыми словами, как «самовольный властитель», «деспот», «владыка» и т.п. В функции тантера входили организация общесемейного хозяйства, руководство мужскими хозяйственными работами, главных образом земледельческими и скотоводческими, контроль над всеми доходами семьи, в том числе и заработками отдельных ее членов. В то же врем, несмотря на явно деспотический характер своей власти, при решении самых важных вопросов он советовался со старшими членами семьи, особенно со своими братьями, если они жили вместе с ним. Во второй половине XIX в. в Армении встречались семьи (правда, как редкое исключение, отмечает Э.Т.Карапетян), в которых власть отца контролировал совет старейших или семейные «собрания».                                 По отношению к главе семьи были приняты определенные нормы этикета: при его появлении все вставали, его указания выслушивали стоя, в его присутствии нельзя было громко разговаривать и курить; тантер первым садился за стол, занимая центральное место у очага, и первым ложился спать, причем младшая невестка должна была его разуть, раздеть, вымыв ноги и уложить в постель. Все члены семьи, независимо от пола и возраста, беспрекословно подчинялись ему.Исключение составляла только пользовавшаяся большим авторитетом семье старшая в доме женщина — тантируи или тантикин, хозяйка или госпожа дома. Обычно это была жена главы семьи, но если она умирала раньше мужа, то ее права переходили к жене следующего по старшинству мужчины — старшего брата или сына. В этом случае ее авторитет признавался всеми родственниками и был выше авторитета ее мужа, который при живом старшем брате или отце оставался подчиненным членом семьи.Тачтикин руководила всеми женскими работами в семье — домашним хозяйством, переработкой сельскохозяйственных продуктов и животноводческого сырья, сама пекла хлеб, варила обед, распределяла его между чле­нами семьи, следила за чистотой и порядком. В ее ведении были все мате­риальные ценности дома и ключи от него, продукты, без ее разрешения никто не мог ничего взять. В ее непосредственной компетенции, по выражению ЕЛалаяна, «был руль семьи». Тантер, переступив порог дома, сам во всем подчинялся порядку, установленному ею. Недаром народная поговорка гласила: Муж — наружная стена дома, а жена — внутренняя. Мнение тантикин было решающим при выборе жены для сына, к ней в первую очередь обращались сваты, когда дело касалось замужества ее дочери. Только тантикин могла обращаться к тантеру по всем домашним вопросам и была единственной из женщин семьи, которая имела право садиться за стол вместе с мужчинами. В случае смерти тантера она нередко становилась главой семьи, принимая участие и в общественных делах, представляя свою семью в сельской общине.На особое положение старшей в армянской семье женщины не раз обращалось внимание в исторической и этнографической литературе. Впервые об этом написал А.Гакстгаузен, отметив, что эту женщину «слушаются с таким же уважением, как отца, патриарха дама... Положение ее не может  быть сравнено с положением женщин на Востоке, ибо она пользуется даже большим уважением, нежели женщины в Европе». При этом А.Гакстгаузен указал не только на почетное положение старшей в доме женщины, но и на относительно независимое положение всех армянских женщин по сравнению с женщинами Востока. По его словам, «армяне в одном отношении существенно отличаются от других азиатских народов, а именно - в отношении к положению  женского пола, признания его самостоятельности: равенства прав и достоинства выказываются в семейном устройстве и в личности женщин».Тем не менее круг ежедневных обязанностей армянских женщин в большой семье был весьма широк. Так, ЕЛалаян писал об этом: старшая невестка делает тесто, доит скотину, прядет шерсть, идет летом на высокогорное пастбище и там заготавливает сыр и масло; вторая и третья невестки просеивают муку, разжигают тонир, ткут различные шерстяные изделия и ковры, шьют, штопают, относят еду работающим в поле мужчинам, работают на гумне; младшая невестка каждое утро идет за водой, одевает свекра  и свекровь. подает всем воду для умывания, стелит и убирает постели, подметает, зажигает огонь, подает всем обувь, открывает дверь, приносит обед, убирает со стола. Она снимает обувь со всех, включая своего мужа, два-три раза в неделю моет ноги всем мужчинам, укладывает спать свекра и свекровь и сама ложится спать позже всех, а встает раньше всех, Незамужние дочери были более свободны. По мере надобности они помогали невесткам по хозяйству, но в основном были заняты рукоделием и приготовлением приданого.Взаимоотношения членов традиционной армянской семьи во многом регламентировались одним из широко распространенных в мире архаических обычаев — обычаем избегания. У разных народов этнографами были отмечены четыре основные группы избегания в зависимости от категории лиц, между которыми они возникали: запреты в отношениях между самими супругами; между родителями и детьми; между женщиной и родственниками ее мужа; между мужчиной и родственниками его жены.Эти же формы избегания были характерны и для армян, но сохранялись они в разной степени. Так, материалы XIX в. показывают, что избегание мужчиной родственников его жены носило к этому времени чисто реликтовый характер, проявляясь только в некоторых свадебных обрядах, но не в повседневной жизни. Дольше всего у армян сохранялось избегание женщиной родственников ее мужа (в основном старших), что объяснялось патриархальностью армянской семьи и положением в ней женщины,Этот обычай в народе назывался чхосканутюн или анхоск (букв. «неразговорчивость»), другое название — hарснутюн (от hарc — «невестка»).В традиционной армянской семье стойко сохранялся запрет даже произносить имя жены или мужа, для супругов считалось «особым стыдом» называть друг друга по имени, сказать «мой муж», «моя жена». Эти слова заменяли другими, например, муж называл жену ахчи («девушка»), жена мужа -мард («человек»), а в присутствии посторонних — «сын» или «брат» либо соответственно «дочь» или «сестра» такого-то. Если мужу нужно было что-то передать жене, он обращался к ней обычно через свою мать, говоря; «Скажи ей, что...» При обращении к свекрови невестка, не называя имени мужа. говорила: «Твой сын», а в разговоре с матерью или отцом — «твой зять». Избегание в отношениях между родителями и детьми в армянской семье в большей степени касалось отца, чем матери. Отец в присутствии своих старших  родственников или даже посторонних лиц не должен был брать ребенка на руки, играть с ним и т.д. Родители старались не показывать, что этот ребенок принадлежит им. Если их спрашивали, чей это ребенок, отвечали так «К стыду сказать, наш», и тут избегая произнести «.мой».В литературе встречается немало сообщений об избегании армянкой старших родственников мужа. Так, еще армянский историк V в. Фавтос Бюзанд писал, что Тирит, двоюродный брат Гнела (оба были племянниками царя Аршака II), наслышавшись о замечательной красоте жены последнего,  Парандзем, «...искал случая... повидать свою невестку», что свидетельствует о  том, что в прошлом армянской женщине не полагалось даже показываться на глаза родственникам своего супруга. По замечанию А.Гакстгаузена,замужняя армянка «ни с кем не должна говорить... она разговаривает с мужем — и то тогда, когда она с ним наедине: со всеми прочими она объясняется только жестами».Как сообщалось в 80-е годы XIX в., в среде сельского армянского населения молодая «по истечении года обязана ходить не иначе как с закрытым лицом, а до первых родов не вправе говорить как с родителями мужа, так и со старшими из ближайших родственников. В течение всего этого времени ей в случае надобности дозволяется объясняться с ними только при посредстве переводчиков: роль последних исполняют маленькие дети».По сообщению Х.Самуэляна, «невестка в семье не имеет права говорить ни с кем из родных мужа (кроме детей) и даже с мужем в присутствии посторонних. До рождения первого ребенка, в некоторых местах даже в течение семи лет со дня замужества она показывается с закрытым лицом и говорит со всеми мимикой. Невестка не должна говорить со свекром до самой смерти, со свекровью — до разрешения от бремени первым ребенком, с деверями — в течение 10—15 лет. Вне семьи каждая женщина не только не имеет права говорить с посаженым отцом — кавором, но даже считается большим грехом показаться ему на глаза. Молодые невестки обязаны также для оказания чести старикам, соседям, как сотоварищам свекра, не говорить с ними 5—6 лет».С.Д.Лисициан писал, что «невестке не разрешалось говорить со „старшей" (т.е. со свекровью.) иначе как знаками. Сложилась особая манера речи при помощи знаков, которой пользовались невестки, обращаясь к старшим мужчинам, в особенности к свекру и старшим деверям». Схожие описания этого обычая имеются и в других публикациях.Имущественно-правовые отношения членов семейной общины были основаны на общесемейной коллективной собственности при допущении элементов личной собственности, которую составляли предметы личного пользования, прежде всего одежда и оружие, а также украшения. В личной собственности женщины было ее приданое, состоящее из имущества, выделенного из общесемейного имущества отцовского дома. Оно увеличивалось эа счет труда женщины в семье мужа и подарков, полученных от родственников жениха во время смотрин и свадьбы, а также после рождения детей, особенно первенца.Общесемейное имущество делилось только при разделе гердастана, который происходил обычно после смерти отца-патриарха. Даже с течением времени, уже во второй половине XIX в., когда разросшиеся семьи начали чаще делиться, разделы их при жизни отца были чрезвычайно редкими и резко осуждались в народе. Но иногда случалось, что сам отец, будучи глубоким стариком, давал свое согласие на раздел семьи.Имущество делилось по принятым нормам обычного права. Раздел происходил чаще всего полюбовно, но в присутствии авторитетных родственников, сельского старшины (танутер), иногда священника. Предварительно выделялось приданое всех невесток, затем то, что требовалось на содержание матери и незамужних сестер, в том числе и на их приданое. Остальное движимое и недвижимое имущество, включая землю, делилось поровну между братьями. Такой порядок назывался в народе ахперабажан (букв. «раздел по-братски»). При этом неженатому брату выделялась дополнительная доля, равная среднему расходу на свадьбы братьев. Если был жив отец, то он получал такую же долю, как и каждый из братьев. Иногда с общего согласия сыновей ему выделяли дополнительную сумму на похороны и поминки, так называемую Ногебажин (букв. «доля души»). При разделе доли распределялись по жребию, причем самому младшему брату нередко предоставлялось право выбирать первым. Если к моменту раздела кого-нибудь из братьев не было в живых, его долю получали его дети. Годовой запас продуктов, посуда делились по числу душ.Отцовский дом доставался самому старшему или младшему из братьев. Для остальных братьев строили дома на общие средства либо выделяли соответствующее имущество с учетом расходов на строительство. Если была жива мать, которая считалась хранительницей семейного очага, то она вместе с незамужними дочерьми оставалась, как правило, в семье младшего сына, и в данном случае отцовский дом доставался ему. Если же матери не было в живых, то в этом доме оставался старший сын, как главный наследник, достойный занять место отца. Поэтому именно ему выделялось что-нибудь сверх его доли, поскольку он раньше других начал трудиться. Находившиеся в собственности гердастана такие дорогостоящие производствен­ные сооружения, как мельницы, маслодавильни, небольшие винокуренные заводы, не подлежали разделу и оставались в общем пользовании разделившихся братьев. Позднее, в конце XIX в., постепенно стал входить в жизнь обычай делить имущество по числу душ в семьях братьев.Таким образом, прямыми наследниками, у армян считались только мужчи­ны. В то же время дочери — до замужества, вдова — до второго замужества не теряли права пользования землей покойного тантера. Когда в семье не было наследников ни по мужской, ни по женской линии, пашни и сенокосы переходили в собственность общины, а остальную недвижимость (сады, мельницы, хозяйственные постройки) и движимое имущество наследовали ближайшие родственники. После смерти одного из братьев его доля переходила к другому брату вместе с обязательством содержать вдову и ее детей до замужества дочерей и до наступления совершеннолетия сыновей, после чего последние вступали во владение имуществом отца. Обычно это право опеки над семьей покойного брата оформлялось через сельского старшину.Отсутствие наследников для армянской семьи считалось большим несчастьем. В этом случае обычно прибегали к усыновлению, как правило, дальних родственников. Обряд усыновления символически означал превращение усыновленного в кровного родственника и сводился к ряду процедур. Например, усыновляемого трижды проводили через рубашку тантикш, либо он прикасался губами к ее груди; иногда усыновляемого ребенка женщина накрывала своим передником, имитируя при этом роды. Усыновленный пользовался всеми правами кровного родственника.Среди армян было распространено побратимство между мужчинами или между девушкой и юношей, а также посестримство. При этом девушки становились как бы родными сестрами, а юноши — братьями. Для закрепления этих уз они подходили вместе в день Пасхи с зажженными свечами к алтарю, прикладывались губами к Евангелию и получали благословение священника. Ставшие таким образом братом и сестрой юноша и девушка уже не имели права пожениться.Семьи, не имевшие наследников мужского пола, прибегали также к допускаемому обычным правом примачеству, известному в Армении под названием тнпесаутюн. В этом случае обычно одну из дочерей выдавали замуж за человека, который соглашался отделиться из своего гердастана, стать примаком (тнпеса — букв. «домашний зять»), принять фамилию тестя и наследовать его имущество. Однако примачество у армян, как и у других народов Кавказа, не было популярным, считалось даже позорным жить в доме тестя. В целом же традиционная армянская семья строилась на основе патрилокального поселения, т.е. жена поселялась в доме родителей мужа. лДочь не останется в доме отца, хоть клади ее в золотую люльку», — говорили по этому поводу в народе.Для армян, как и для других народов Кавказа, всегда были характерны тесные родственные связи. Кровные родственники входили в одну большую родственную патронимическую группу — азг (термин в армянском языке многозначен: «народ», «нация», «группа родственников» и др.). Азг образовывался путем деления разросшейся семейной общины на малые и большие дочерние семьи, которые, став самостоятельными, продолжали сохранять определенные хозяйственные, территориальные и духовные связи. Со временем эти семьи, разрастаясь, вновь распадались, и в результате такой по­следовательной сегментации образовывался коллектив родственных семей, насчитывающих в своем составе до семи-восьми поколений, ведущих свое происхождение от одного общего предка и связанных между собой главным образом духовными интересами.Патронимические связи во многом дополнялись соседско-обшинными и при локализованном расселении семей одной патронимии тесно с ними переплетались. Эти связи принимали формы взаимопомощи, влияли на формирование общественного мнения.У армян родственники по отцовской и материнской линиям назывались по-разному: соответственно азгакан (букв. «сородич») и барекам (букв. «доброжелатель»). Особенно близким родственником считался брат матери - керри.В традиционном быту для армян было обязательным строгое соблюдение широко распространенного на Кавказе обычая гостеприимства. «Гость от бога», — говорили в народе, и поэтому каждому путнику, постучавшемуся в дом, всегда были готовы кров и пища, а его коню — овес и вода. При этом считалось приличным, в случае необходимости, попросить постель или еду для гостя у соседа, поскольку гость считался как бы общим. С особым почетом относились к гостям, прибывшим издалека. По этикету полагалось, чтобы такой гость был в центре внимания семьи и не оставался в одиночестве. Его сажали на почетное место, с ним беседовали, для него приглашали родственников и соседей, его развлекали, дарили подарки и всячески старались угодить. На ночь младшая невестка должна была вымыть ему ноги, при этом полагалось, чтобы гость одарил ее какой-нибудь мелочью — монеткой, расческой, заколкой.В западноармянских селениях для гостей и должностных лиц, приезжающих по служебной надобности, обычно содержали специальное помещение, куда назначали прислужника и поочередно присылали гостям еду. Это было вызвано нежеланием принимать турецких должностных лиц у себя в доме, поскольку они могли вести себя крайне назойливо, предъявляя оскорбительные для чести семьи требования.Гердастаны в Армении отличались сравнительно большой устойчивостью и встречались еще в конце XIX в. и иногда даже в начале XX в. Многочисленные (до 100 человек и более) семейные общины, состоявшие из пяти-шести поколений родственников, с их патриархальным бытом, основанным на натуральном хозяйстве, сохранялись в конце прошлого столетия в некоторых отдаленных селениях горных районов Западной Армении (селения Сасун, Дерсим).Но в целом большесемейные общины уже не были характерны для армянского общества. Распад их был обусловлен меняющимися социально-экономическими условиями, развитием капитализма, товарно-денежных отношений, усилением частнособственнических тенденций. Это было особенно заметно там, где развивалось отходничество, способствовавшее разложению общесемейной собственности, натурального хозяйства и патриархального быта семьи, как это происходило, например, по свидетельству С.Д.Лисициана, в Арцахе. Знакомство с бытом рабочих других национальностей, несомненно, оказывало определенное воздействие на традицион­ный быт армян, причем решающую роль в этом играл экономический фактор: заработав деньги, взрослый женатый сын предпочитал отделиться с женой и детьми, а не отдавать эти деньги в общесемейную кассу, как это всегда было принято в больших семьях.К концу XIX в, для Армении стали типичными семьи, объединявшие родителей с женатыми сыновьями и их малолетними детьми; сыновья со взрослыми детьми образовывали самостоятельную семью. Так постепенно шел процесс сокращения средней численности семей. Например, в 80-е го­ды XIX в. средний размер армянской семьи колебался в ряде долинных сел от 6,0 до 9,6 человека, в горных селах — от 8,2 до 14,3 человека; в конце XIX в. в населенных в основном армянами Карсской и Ереванской губер­ниях средний размер хозяйства составлял соответственно 7,6 (в том числе в городах 7,9, в селах— 7,6) и 7.1 человека (6,1 и 7.3). Сравнительно меньшего размера были армянские семьи в Тбилиси. Подавляющее боль­шинство из них объединяло от 2 до 5 человек и примерно четверть — от 6 до 10 человек.