Музыка Армянского квартала

[lamps]

Музыка

Армянского квартала

...Продолжаем путешествие. На стенах многих строений красуется табличка: “Святыня, посторонним вход воспрещен”.

К нам в редакцию пришло письмо: «Здравствуйте, уважаемая редакция! Ваш сайт я нашел случайно, “бродя” по Интернету. Я вообще много времени провожу в Интернете. Живу я уже 13 лет в Израиле, работаю с компьютерами, много путешествую по стране, периодически публикуюсь в русскоязычной прессе. Всего Вам доброго. Леонид Келлер». Читая очерк об Армянском квартале, погружаешься в его атмосферу. Даем вам возможность самим побродить по Араратской улице в Иерусалиме вместе с автором очерка.

В Старый город едем на машине. В магнитофоне - кассета с записью песен Владимира Высоцкого (в последние 10 лет в Израиле новая мода: выходцы из Северной Африки раскатывают в автомобилях, из окон которых несется ритмичная восточная музыка, а бывшие россияне включают на полную громкость Аллу Борисовну, Ирину Аллегрову или еще кого-нибудь из суперзвезд бывшего отечества).

        Мы с приятелем-фотографом, впрочем, соблюдаем приличия: в салоне включен кондиционер, окон не откроешь, и голос незабвенного Владимира Семеновича напевает лишь для нас двоих: “Удивительное - рядом, но оно запрещено”.

        — Слушай, — произносит приятель, — а ведь это - про нас. Ты, небось, не отдаешь себе отчета, в какое место мы едем.

        — То есть как — не отдаю?! Едем мы в Старый город, чтобы побродить по Армянскому кварталу.

        — Ну... А дальше?

        — А дальше, наверное, сходим на арабский рынок.

        — Не то я имел в виду. Армяне из разных стран мира мечтают хоть однажды попасть в эти святые места, помолиться в старой церквушке, увидеть собственными глазами здание духовной семинарии, а ты живешь себе в центре мироздания, все святыни под боком - но ничего не ценишь.

        К тому моменту, когда была произнесена заключительная фраза, мы успели припарковаться и потопали пешком в потаенный, одному моему другу известный уголок Армянского квартала.

        Но что это?

        — Смотри-ка, Араратская улица! — прочел я вывеску на стене белокаменного дома.

        — I bag your pardon… (Прошу прощения...) - обратился я к проходившему мимо мужчине.

        — Armenian? – переспросил тот на весьма сомнительном английском.

        — No... (И тут меня осенило).

        — Вы случайно не говорите по-русски?

        — Да, конечно! Я из Армении. В Иерусалиме живу одиннадцать лет. Пройдемся по Араратской улице, - пригласил прохожий и отрекомендовался: — Зовут меня Морик, фамилия Аветисян.

        Излив друг на друга взаимные восторги, мы двинулись по вымощенной камнем мостовой.

        Морик рассказал, что армяне поселились в Иерусалиме примерно в пятом веке новой эры (“Сюда пришли, как паломники, и остались навсегда”). Тогда же были построены первые армянские храмы. Иерусалимская армянская община значительно пополнилась в 1915 году, когда около полутора миллионов армян стали жертвами турецкого геноцида.

        В 1947 году в городе проживало около 15 тысяч армян, сегодня их немногим больше 2000. Около 600 имеют израильское гражданство.

        — Полвека назад школа Святых Переводчиков работала в три смены, — говорит Морик, указывая на монументальное здание. — А сейчас здесь учится 110 человек, из них 30 душ — малыши детсадовского возраста. Райские условия: 38 учителей на 40 учеников!

        — Отчего же армяне не едут в Иерусалим?

        — Возможно, сегодня выгоднее эмигрировать в Америку, Канаду или Австралию... — предполагает Морик. — В настоящее время на Араратской улице проживает тридцать семей, основная масса — старики.

        В старой церкви, которую мой приятель фотографирует во всех мыслимых и немыслимых ракурсах, венчались дети Морика - Мария и Борис.

        — Мать зятя — арабка-христианка, отец — армянин, — констатирует он. — А родители невестки — местные, иерусалимские армяне...

Аветисяны приехали в Вечный город 1 сентября 1991 года из Кировакана, где Морик 20 лет проработал на фабрике искусственного волокна.

        — Когда построили вторую очередь, это предприятие стало единственным в Советском Союзе, выпускавшим фильтры для сигарет, — вспоминает он. — Тогда килограмм сырья стоил порядка сорока рублей, в день выпускалось 24 тонны фильтров. Армения обеспечивала половину Грузии и пол-Москвы. Я на фабрике работал слесарем, дежурным, потом - начальником смены.

        — И как вам пришла идея перебраться именно в Иерусалим?

        — А я много читал об этом городе, — говорит Морик. — Издавалась в те годы газета “Эпоха”. И в ней было помещено несколько интереснейших статей об Иерусалиме и Армянском квартале. Вот я и “заболел”.

        Ася, жена Морика, работала бригадиром на той же фабрике, где трудился глава семейства Аветисянов.

        — А была ли супруга готова бросить насиженное место и отправиться в неизвестность?

        — Со мной Ася пойдет в огонь и в воду! (Морик светится от счастья). К тому же в результате Спитакского землетрясения 7 декабря 1988 года пострадал и наш город. Жить в Армении стало трудно.. В том числе — с психологической точки зрения. В Кировакане погибло 600 человек, 22 из них — наши родные и близкие.

        Вачик Аветисян, старший брат Морика, в момент землетрясения спасся, но через три дня скончался от инфаркта: стресс! Пережить потерю было невыносимо трудно. Морик с Асей стали думать о переезде.

        На вопрос: “Как вам удалось выехать?” — мой собеседник отвечает уклончиво и крайне неохотно. “В Москве нам предстояло перебраться на Киевский вокзал, но мы оказались в лапах грабителей, — вспоминает Аветисян. — Те пытались выяснить, куда это мы собрались. “В Иерусалим”. — “То есть как — в Иерусалим?! Без вещей — с походными сумками?!”

        — Приехали мы прямо в Старый город, — продолжает Морик, — ищем квартиру, но никто ничего в аренду не сдает. Пришлось снять номер в гостинице, проторчали там две недели. Наконец, нашли жилище в Старом городе — за пятьсот долларов в месяц. Армяне сдавали. А вскоре перебрались на новое место — и тоже в Армянском квартале. Но не тут-то было: нас решили выселить. Иерусалимские армяне не признали в нас своих. И пожаловались патриарху. Тот пригласил нас к себе. А когда разобрался, сказал: “Живите здесь! И никому ничего не платите!”

        С тех пор Морик живет в уютном, будто сошедшем с древней фрески, дворике на Араратской улице.

        — Соседи нас, правда, поначалу не понимали, — говорит он.

        — Иерусалимские армяне изъясняются на западном диалекте, а мы — на восточном. Западный, конечно, древнее, с добавлением турецких и арабских слов, а восточный вариант армянского советский, в нем немало русизмов. Соседи по сей день по несколько раз переспрашивают — ради них мы переходим на иерусалимский диалект армянского.

        — А что это значит — жить в Иерусалиме, да еще и в Старом городе, в Армянском квартале?

        — Это значит — чувствовать, что ты в раю! — восклицает Морик.

        — Спокойно, светло, аура божественная, люди замечательные. Армяне, евреи и арабы-христиане мирно соседствуют, живут душа в душу. В дальнем конце Араратской улицы обитают ассирийцы, молятся в церкви Святого Марка.

Входим во внутренний дворик древней церкви.

        — Здесь до недавнего времени жили монахини, — говорит Морик. — Последняя сбежала буквально пару лет назад. Когда-то эта женщина была замужем, родила двоих детей, а потом отошла от мирской жизни, два года пробыла в монастыре. Но не выдержала — вернулась в свет...

        Гордость Армянского квартала — духовная семинария. Большинство учащихся — молодые люди, приехавшие из Армении.

        — Привозят сюда ребят в возрасте 11-12 лет, десять лет они учатся, — объясняет Морик. — В данный момент в семинарии 32 ученика, но несколько лет назад было шестьдесят. Преподают в основном профессора из Армении, в том числе из университета. Приезжают на два-три года по договору. Обучают древнеармянскому языку, истории армянского народа. Высшие священники преподают Ветхий и Новый Завет. Один из десяти выпускников семинарии обычно становится вартапетом – святым отцом.

        — А что же остальные?

        — Либо возвращаются в Армению, либо остаются здесь, чтобы немного подработать.

        По-моему, мой приятель-фотограф разошелся: скачет по двору, щелкает затвором, чем вызывает явное недовольство выглянувшего из окна жилого дома мужчины.

        — Кто это? – спрашиваю я.

        — Епископ, наш министр финансов.... — шутит Морик, торопясь увести журналистов прочь.

        Продолжаем путешествие. На стенах многих строений красуется табличка: “Святыня, посторонним вход воспрещен”.

        Возвращаемся к зданию школы Святых Переводчиков.

        — Здесь хранится порядка десяти тысяч древних манускриптов, — говорит Аветисян. — Но их никому не показывают: в 70-х годах было совершено ограбление. К счастью, злоумышленники были схвачены, но с тех пор золотой фонд древнеармянских рукописей держат в запасниках.

        Библиотека и музей в обеденные часы закрыты, но как-нибудь мы сходим и туда.

        Общеизвестно, что в музее Армянского квартала экспонируется первый в Иерусалиме типографский станок, а также фотоаппарат, которым снимал патриарх.

        — А были ли вы на старом кладбище, надгробия патриархов видели? — спрашивает Морик.

        Да, в этот заповедный уголок нас любезно пропустил Мкртыч Варданян, прибывший недавно в Иерусалим из Армении.

        Дорогой Ангела, пролегающей через Еврейский квартал, добираемся до греческой церкви. Ее внутренний двор – точная копия старого тбилисского дворика. Неподалеку — жилой дом с табличкой: “Семья Тохмазян”.

        Морик Аветисян твердо обещает познакомить нас с мухтаром Армянского квартала: “Замечательный человек, мудрец, — подчеркивает он. — Знали бы вы, какую бескорыстную помощь оказывает он людям, прибывшим в Иерусалим из Армении”.

        — Лично для меня дорога, по которой я хожу много лет подряд, стала родной, — говорит Морик, указывая в сторону Араратской улицы. — Знаю здесь каждый камень, каждый поворот, каждый закуток. И всегда заново восхищаюсь тем, что живу в Иерусалиме, в Армянском квартале... Жизнь здесь течет размеренно и мирно, никаких стычек, беспорядков, терактов. Супермаркет на углу Араратской улицы работает до часу ночи. Молодые играют свадьбы, крестят детей...

        Расставаться с Мориком не хочется. Напротив — мы готовы до поздней ночи бродить по Армянскому кварталу, открывая для себя все новые и новые удивительные уголки этого волшебного места.

        Впрочем, мы еще вернемся. И не раз!..