
husisapail
Forumjan-
Posts
35 -
Joined
-
Last visited
Content Type
Events
Profiles
Forums
Gallery
Everything posted by husisapail
-
В Степанакерте завершилась Пятая Всеармянская конференция журналистов, в которой приняли участие более 200 представителей СМИ Армении и Диаспоры. Говорилось о том, как можно консолидировать силы для того, чтобы дать отпор внешней пропаганде. Но вот один нюанс: уже более года, как главный редактор имеющей самый большой тираж в Армении газеты «Айкакан жаманак» Никол Пашинян находится за решеткой. И об этом в Степанакерте мог упомянуть хоть один из 200 журналистов. Еще лучше, если бы все 200 журналистов приняли обращение к власти с призывом освободить Никола Пашиняна, независимо от того, за что его посадили. Когда в какой-либо стране, особенно, в Азербайджане или Турции, задерживают журналиста или блогера, армянские медиа поднимают шум и требуют немедленно отпустить «невинно осужденных». А тут расправляются с коллегой, который вместо того, чтобы находиться вместе с ними, мучается в тюрьме. Не хорошо, "коллеги"!
-
Руководителя милиции и чиновника мэрии обвинили в разжигании межнациональной розни Предприниматель Карен Саргсян, пострадавший в «ларечных войнах» мэрии Саратова, просит председателя следственного комитета при прокуратуре России Александра Бастрыкина и регионального прокурора Владимира Степанова привлечь к уголовной ответственности начальника милиции общественной безопасности городского УВД Алексея Курченкова и председателя комитета по экономике администрации столицы губернии Алексея Санникова. Бизнесмен-армянин обвиняет их в разжигании межнациональной розни с использованием служебного положения (ч.2 ст.282 УК РФ), превышении должностных полномочий (ч. 2 ст. 286 УК РФ) и самоуправстве (ст. 330 УК РФ). Поводом для обращения послужили события по демонтажу торговых точек Саргсяна. «Материальный ущерб от незаконных действий этих представителей власти значительный, но еще больнее нравственное унижение», - говорится в заявлении бизнесмена. По словам Саргсяна, 22 июля Санников и Курченков в окружении большого количества милиционеров появились у его торгового павильона. Они заявили, что прекращают без решения суда его предпринимательскую деятельность и будут демонтировать объект. «Я заявил: «Есть ответ прокуратуры, в котором однозначно говориться, что демонтаж торговых павильонов без решения суда незаконен». Курченков заявил: «Вас, армян, это не касается». На мои слова «Как гражданин России, я имею право заниматься предпринимательской деятельностью и защищать свои интересы в судебном порядке» Курченков спросил: «Кто ты такой, чтобы перечить власти?». Я заявил, что являюсь гражданином России, на что он мне сказал: «Ты армянин, вот и езжай в свою Армению и там торгуй, а здесь ты никто», - такова версия инцидента в трактовке Саргсяна, которую он изложил в заявлении. По словам бизнесмена, высокопоставленный сотрудник милиции угрожал ему задержанием, что, правда, продемонстрировал только на примере партнера Саргсяна – Армане Гевондяне. Того продержали в милиции более полутора часов. При этом, со слов предпринимателя, в унижении его достоинства Курченкова поддерживал Санников. Однако чиновник мэрии избежал острых заявлений. Как пишет в своем заявлении Саргсян, эта история повторилась 23 июля, когда начальник МОБ явился на еще одну торговую точку бизнесмена. Слова предпринимателя о противоправности действий сотрудников милиции и нарушении его конституционных прав «вызвали усмешки представителей власти».
-
на сайте православного такси появилось извинение. Вот его текст: “В ответ на широкое обсуждение службы такси “Московская тройка” в СМИ руководство такси приняло решение о публикации официального извинения: “Руководство службы такси “Московская тройка” публично приносит свои извинения за грубое нарушение принципов работы службы, которое допустил наш сотрудник, заявив, что “руководство запрещает возить неправославных”. В данный момент он уволен. Руководство частной коммерческой компании официально заявляет, что служба такси работает на православных началах, а православие никогда не разделяло и не будет разделять людей по принципу национальной и религиозной принадлежности. Мы предоставляем и будем предоставлять свои услуги всем кто этого пожелает”. В постскриптуме к извинению сайт “Мостройки” отметил, что “журнал “Афиша” официально не брал интервью у сотрудников компании, а выдуманный рассказ журналиста не может быть предметом для цитат”.
-
Насчет САРа Zinvor, конечно, прав. А вот Еркрамас к Сарочке никакого отношения не имеет. Еще задолго до появления этой структуры Тавадьян, редактировавший краснодарскую газету "Маштоц", основал "Еркрамас", входящую в дашнакскую плеяду СМИ.
-
Я лично знаю московских армян, которые переезжали и даже переносили свой бизнес в Ереван, а потом улепетывали снова, унося ноги. Что касается меня, то этим летом, если даст Бог, попытаюсь осуществить свою давнишнюю мечту - найти потомков маузериста Ваго в Ахбаше (ныне Аревшат) и уже с их помощью осуществить личную репатриацию. Народ в деревнях совсем другой: там наши настоящие корни, там настоящая Армения. Я уже выяснил, что старостой села там некий Гогол Николян и подумал: не потомок ли это хмбапета Николяна, расстрелянного в двадцатые годы? Во всяком случае, одно только планирование этой "операции" уже греет душу.
-
Есть и другие примеры, например, Германия и Корея, имеющие не такие мощные диаспоры.
-
А потому что, уважаемый, в Израиле (я сознательно не стал приводить ее в пример) имеется мощная программа репатриации. И, конечно, нам никто ничего не должен! Мы по своей воле раскидались по всему миру, оказались перед закрытыми дверьми, а сейчас обязаны строить сильную Армению. Дзент так техиц а дурс гали.
-
"так давайте бегите по странам" - возмущается artsakh.in Никто там никого отсюда не ждет. Если уж ехать, то, согласен, только и только в Армению! Правда, и там нас никто не ждет. Когда брат моего деда маузерист Ваго вернулся из сибирской ссылки, наши ему купили восхитительный дом в том же селении, откуда его взяли вместе с его маузером. Тогда принимали не только ссыльных, но и так называемых репатриантов (или "ахпаров" - они ко всем так и обращались "ехбайр", отсюда и пошло это слово; уж очень они выделялись на общем фоне). Большинство тут оказалось в другом государстве не по своей воле: они жили в столице единого государства и, когда рухнул Союз, автоматически стали поданными России. И, повторяю, надежда, что все выправится и она станет цивильной страной, еще была. Раньше я летал в Ереван на субботу-воскресение и это не было проблемой прежде всего с финансовой точки зрения. Потом нас тоже стали называть - помните- "банан утогх hайер" из уст сына сирийского коммуниста? Вобщем, была бы программа типа советской "репатриации", было бы совсем хорошо. А так придется решать эти задачи по-одиночке и как у кого получится.
-
К теме "Надо ли уезжать из России?" По просьбе бакинского беженца Генриха Шириняна моя газета много лет назад занялась проблемой откровенной волокиты со стороны посольства США в отношении этой категории желающих эмигрировать в эту страну. В результате, в июле 1991 года в газете появилась моя статья, озаглавленная «Кому светят лучи статуи Свободы?» Приведу ее в сильно сокращенном варианте: «Левон Григорян жил в городе, который любил и не собирался менять ни на какой другой. Но в 1989 году ему пришлось, как и всем армянам, бросить все и уехать с семьей из родного Баку. И вот уже два года он живет в московской гостинице и почти каждый день приходит в американское посольство в надежде, что иностранцы положат конец этому кошмару беженства. В ситуации, в которой оказался Левон Григорян, находятся более десяти тысяч армян из Баку. Всю жизнь они считали себя полноправными советскими гражданами, с них исправно взимали налоги и заставляли славить систему, которая тратила огромные средства на «защиту» афганцев, кубинцев и массы других народов от американцев. Недавние же события в Карабахе и Армении полностью разъяснили позицию социалистического государства по отношению к своей священной обязанности защиты собственных поданных от насилия. У беженцев иллюзии на этот счет исчезли давно. Правда, о них как-то заботятся: им оплачивают жилье, выдали пособие, визитки и, когда-нибудь, помогут во всем остальном. Но грустные глаза детей, устало присевших на корточки около внушительного здания на Чайковской, не забудутся никогда. И они, эти детские глаза, вероятно, главная причина, которая привела их родителей сюда, к посольству США в СССР. «Мы вряд ли, — говорят они,— но зато дети, хоть, получат возможность нормальной человеческой жизни». Под «нормальной жизнью» они подразумевают не только колбасу без очереди, но и уверенность, что, кто бы ни посягнул на твою жизнь, дом и права, найдется сила, которая обеспечит защиту. Вот эта мечта о том, что далеко, за океаном, есть государство, где власть и сама уважает своих граждан и умеет заставить всех (и, быть может, именно поэтому есть колбаса без очереди) — наверное, единственное, что осталось у бакинских беженцев. Поэтому им так хочется верить, что лучи Статуи Свободы выхватывают из их рядов счастливцев если не по строгой очередности, то хотя бы по принципу справедливости и равенства. Они скрупулезно анализируют факты, ничего не могут понять и, как к последней инстанции, обращаются в в нашу редакцию, чтобы хотя бы с ее помощью разобраться в этой тягучей процедуре, предваряющей покупку билета в один конец. Американцы, ведающие вопросами эмиграции из СССР, с готовностью согласились ответить на вопросы, волнующие армянских беженцев. И, к тому же, оказались настолько приветливыми и симпатичными людьми, что поневоле вспомнились «наши», которые в менее значимых ситуациях постарались бы походить на небожителей, снизошедших до букашек. Один из таких в форме милиционера у входа безошибочно угадал во мне своего крепостного и не арестовал только потому, что выручили американцы. Второй секретарь Отдела печати посольства США г-н Карл Штольц (потом он уехал в Буркина Фаско – примечание автора), организовавший эту встречу, с изрядной долей юмора заметил: «в первый раз, — сказал он, — я вижу газету, которая не прочь потерять своих читателей». - Вся зарубежная армянская пресса не прочь потерять свою аудиторию. Ибо мечта всей армянской диаспоры — вернуться на родину предков. Но, — я еще был под впечатлением встречи с нашей славной милицией, — для некоторых самый короткий путь домой - через вашу Америку. Меня отлично поняли. Хотя следует сказать, что американская администрация в принципе согласна с тамошними армянами, считающими, что бакинским беженцам надо ехать обживать Армению. И с чисто американской практичностью даже обещают подкинуть на эти цели парочку миллионов, чтобы не тратить гораздо больше на их обустройство в самой Америке. Левон Григорян, как и многие другие, уже пытался зацепиться в республике, но из-за землетрясения, экономической блокады, разрухи и других причин Армения сама обездолена и гонима. Хотя обязательно придет время и тогда ей пригодятся капиталы, опыт и знания тех, кто сегодня ищет выход для себя в отъезде за границу, мечтает о получении от Америки статуса беженца». Затем состоялась беседа с Генеральным консулом посольства США г-жой Сандрой Хамфриз и Первым заместителем Бюро по эмиграции г-ном Леонардом Ковенски, которую я здесь опускаю «- Скажите, - задал я заключительный вопрос, - а как вы сами, будучи американцами, относитесь к тому, что так много людей приезжает и оседает в вашей стране, получает деньги, жилье, работу? У нас бы, например... - Мы к этому относимся нормально, - ответили мне. - Мы - страна эмигрантов, — и мои собеседники стали перечислять, кто из их предков и когда приехал в Америку. «Не поехать ли и мне?» - размышлял я, выходя из посольства. Но кто же тогда сделает нашу страну местом, откуда люди не будут вынуждены убегать? Не этот же милиционер у входа!» После этой публикации все бакинские беженцы получили долгожданное «добро» от американских властей. Генрих сейчас живет в Белавью под Сиэтлом, Левон в Майами, остальных я потерял из виду. Но – почему я и пишу эти строки – нам не удалось сделать страну, которую мы считали своей, местом, откуда люди не будут вынуждены убегать. И, хотя советская власть ровно через месяц после этой публикации рухнула, милиционер у входа оказался сильнее, И теперь об отъезде задумался и я.
-
BrianMM писал: " армяне сами виноваты в том что их убивают ". Это где я не говорил такое? Армян выбирают как легкую мишень не потому, что сначала спрашивают документы, а, прежде всего потому, что они, в отличие от других, не подстраховываются своей кучностью появления в потенциально опасных местах. Там, где наших больше двух, скинхеды тушуются, и даже были случаи, когда армяне сами за ними гнались, а те потом жаловались в милицию. Но речь, извините, не об этом. Российское общество больное, коррумпированность зашкалила все возможные границы, молодежь зомбируется, общинные структуры заблокированы, местным "азгаин джочерам" глубоко наплевать на все, кроме своего пиара и выгоды - одним словом, пора уезжать отсюда, но все тот же сакраментальный вопрос: как и куда?
-
Я разве говорил, что этого нет? Экстремизм и терроризм захлестнули весь мир, а действия ультранационалистов в России трактуются как разновидность преступной деятельности. Из приведенного Вами же документа: "Эксперты центра считают самым резонансным событием апреля 2010 года решение Мосгорсуда о признании экстремистской организацией "Славянского союза" и запрете его деятельности. Как отмечают аналитики, процесс прошел в рекордные сроки: первое судебное заседание состоялось 13 апреля, 27 апреля было вынесено решение. По данным Генпрокуратуры, сейчас в России насчитывается около 200 объединений экстремистского характера численностью до 10 тыс. человек. Среди наиболее активных числятся "Армия воли народа", "Национал-социалистическое общество", ДПНИ, "Славянский союз" и "Северное братство". В Федеральном списке запрещенных экстремистских организаций 11 таких объединений". Вероятно, преступность существует и в том регионе, где Вы проживаете, если нет, то Вам повезло. Я же писал о том, что я лично видел, и что не видел. Терракт в московском метро видел, косые взгляды на женщин в платках в вагонах метро вижу, про преступления маргинальной молодежи вижу по ТВ, продажные правоохранительные органы и чиновники встречаются на каждом шагу - вот от всего этого мы тут предельно устали. А почему надо конфузиться от приведенных цифр, я так и не понял.
-
Восемь лет назад, когда многие повально покидали Армению, я задумал было перевести свое периодическое издание из Москвы в Ереван. Местные коллеги осмеяли этот романтический порыв,а один даже рассказал, как его уже трижды сажали в тюрьму- нет, не за критику, а... неправильный переход улицы. Потом уже нечего было переводить: московские армянские структуры буквально задушили газету, а координатором, как позже узнал, был некто Петросян из КГБ Армении. Времена изменились? А как же Никол Пашинян, который уже 2 года находится в тюремном заключении, а нападение на Аргишти Кивиряна? Здесь, в Москве, то же самое? Но тогда почему, спрашивается, почти все послы Армении в Москве (за исключением этнографа Ю. Мкртумяна) остались тут после окончания своих полномочий? BrianMM пишет "если кого устраивает постоянно оглядываться по сторонам, идя вечером по улице,опасаясь стать жертвой нацистов,и постоянно слышать в свой адрес разные маты по нац признаку, то могут оставаться". Уверяю, никого это не устраивает, хотя я сам такого не видел на улицах Москвы, зато частенько конфузился от чересчур наглого поведения наших, да и газету неоднократно обворовывали только они. А вот в армянское село перебраться - это мечта, которая, я надеюсь, не так уж неосуществима. Мои родственники жили в деревне Ахбаш, которая, вроде бы переименована. Вероятнее всего, интернета там нет; но, может, кто-то подскажет что-то дельное?
-
Так, все-таки, уезжать армянам из России и, если "да", то как и куда?
-
Интересно, а где наш Ararat3 (он же Леонид)? Без его оперативных комментариев как-то скучновато стало.
-
«ЮСИСАПАЙЛ» Это красивое слово, обозначающее на армянском языке удивительное природное явление, действует завораживающе и преисполняет особыми чувствами. То, что известно под термином «северное сияние» ("Aurora Borealis"; "Northern Lights"), армянин называет «юсисапайл», видимо передавая в таком сочетании звуков свое генетическое непонимание феномена, которое ярко светит, но при этом не греет. И еще так именовалось периодическое издание, выходившее в Москве с 1858 по 1864 годы усилиями заведующего кафедрой армянской словесности Лазаревского института восточных языков Степаноса Назарянца. С тех давних пор «Юсисапайл» ассоциируется в народной памяти с Россией и ее исторической миссией в судьбе армян. И, в какой-то мере, дополняет образ плененного Арарата, «вечно сияющего с юга». Поистине наш образ мышления не может обойтись без некоторой мифологизации исторических реалий и, в частности, веры в благорасположенность духовно близкого народа. Эту веру не поколебал даже «белый геноцид», учиненный большевиками над армянами советской диаспоры («внутренний спюрк») и особенно теми, кто жил в Москве. Многие годы переезд на жительство в столицу Советского Союза считался главным мерилом успеха для граждан этой страны, и поэтому, не случайно то обстоятельство, что московская армянская диаспора постоянно росла количественно и качественно. Но любые формы национальной самоорганизации жестко преследовались как по соображениям государственной безопасности, так и по идеологическим причинам. В результате, московские армяне в течение почти полувека были лишены возможности сохранять свой язык и культуру, что, несомненно, способствовало неудержимой ассимиляции. Однако национальная жизнь продолжалась даже в этих неблагоприятных условиях; в основном, она сосредоточивалась в так называемых кругах общения, центральным связующим звеном которых были известные армяне Москвы (братья Микояны, Ованнес Баграмян, Ованнес Тевосян, Амазасп Арутюнян, Тигран Петросян, Левон Бадалян, Сурен Кочарян, Арам Хачатурян, Мариетта Шагинян и др.). Подчас эти встречи принимали форму своеобразных «вернатунов», но участвовали в них, как правило, избранные - близкие друзья или коллеги. Остальные довольствовались лишь эпизодическими контактами во время культурных, спортивных либо иных мероприятий с армянским уклоном. Постепенно выявилась группа активистов, которая не побоялась в начале 60-х годов, в условиях всесилия тоталитарной системы, тайно образовать армянское землячество в Москве Эту группу возглавляли герой Сардарабадской битвы, штабс-капитан Гурген Авакович Колманянц и бывший военный летчик, полковник в отставке Арменак Мартиросович Бабаян. Душой и заводилой был Гурген Авакович, коренной карабахец, дважды отсидевший по 10 лет в сталинских лагерях. Землячество, в состав которого входили врач Сатеник Бабаян, журналисты Ким Авоян и Григорий Меликян, скульпторы Эдуард Мнацаканян, Рудольф Сафаров и Армен Чалтыкян, юристы Марлен Арзуманов и Ваган Эмин, писатель Тельман Зурабян, художник и ученый Корюн Нагапетян, ученые Лоретта Тер-Мкртчян и Грант Епископосов, художник Левон Агасарян, музыкант Анушаван Погосян, агроном Жирайр Варданян, инженеры Ромик Айвазян, Ашот Сагарян, Рубен Татинцев и Вардкес Шаумян, преподаватели Роберт Айрапетян и Вардкес Айрапетян, а также ряд других московских армян, - собиралось обычно в небольшой квартире Г.А. Колманянца недалеко от Центрального телеграфа К-9. Возможности подпольного армянского землячества, конечно, были весьма ограничены, тем не менее, ему удалось добиться, казалось, невозможного: сохранения армянского кладбища в Ваганькове и расположенной на его территории часовни "Сурб Арутюн", возведенной Лазаревыми в 1815 году. В здании церкви располагался цех штамповочных мастерских, руководство которого потребовало громадную по тем временам сумму (800 тысяч рублей) для переезда в другое место. Был организован сбор средств, и, в итоге, в негласную кассу землячества поступило более 3 миллионов рублей. Богатеев-олигархов тогда еще, слава Богу, не было: тон задали студенты-армяне столичных вузов. Практически все они сделали пожертвования из своих скудных стипендий, а их примеру затем последовали и многие московские армяне. На эти деньги землячество не только "откупило" свою церковь, но и отреставрировало ее, благодаря чему 2 июня 1956 года церковь "Сруб Арутюн" (архитектор Григорьев) была освящена Католикосом всех армян Вазгеном Первым. Настоятелем храма Эчмиадзин назначил отца Месропа, но он проработал всего месяц, и его заменил епископ Паргев Геворгян, прослуживший в этой должности до апреля 1976 года. В 1963 году управляющий Московским похоронным трестом самолично снял с ворот надпись "Армянское кладбище" и стало делом чести вернуть вывеску на свое законное место. Инженер Малаховского экспериментального завода Ромик Айвазян изготовил копию вывески из чугунного литья, но ее смогли довезти только до станции метро "Краснопресненская". Там армян поджидали сотрудники КГБ, которые разбили вывеску и ее чугунными частями стали их нещадно избивать, нанося серьезные травмы. Долгие годы кладбище считалось единственным сборным пунктом для московских армян; здесь встречались для решения всевозможных личных, бытовых и общественных проблем, а еще и просто для приобретения новых знакомств. Впервые в массовом порядке армяне собрались на кладбище 24 апреля 1965 года, когда исполнилась полувековая годовщина Егерна, хотя, впрочем, число контролирующих агентов спецслужб было не меньше: они резко выделялись внешним видом и поведением, ибо никак не реагировали на душещипательные беседы отдельных смельчаков. Потом самые активные оказались в подземных казематах КГБ, где с ними провели ответную "политико-воспитательную" работу. В 1970 году в газете "Вечерняя Москва" был опубликован проект реконструкции Краснопресненского района Москвы. На месте Армянского кладбища планировалось разбить парк культуры и отдыха. В полночь члены землячества собрались в тесной комнатушке кандидата исторических наук Л.Х.Тер-Мкртчян, чтобы обсудить свои дальнейшие действия. В два часа ночи Лоретте Христофоровне удалось найти домашний телефон тогдашнего председателя Краснопресненского райисполкома Саркисова; она ему тут же позвонила, и выяснилось, что он тоже озабочен ситуацией. Саркисов посоветовал организовать лавину писем и телеграмм, что и было сделано. В конце концов, проект изменили. Вот так с переменным успехом шла неравная борьба московских армян за право оставаться достойными представителями своего народа. (Продолжение следует)
-
Случайно наткнулся на форуме со следующим пассажем И подумалось, что было бы поучительно на примере "Юсисапайла" обсудить зигзаги существовавания армян в Москве, да и в России в целом. Что думают на этот счет всеведующие формуджаники, каково ваше просвещенное мнение?
-
А можно узнать, когда это было?
-
Эхо на вершине Арарата - 12 ОРЕЛ В небе парил жаворонок. Орел следил за ним немигающим взглядом. Он уже перестал бороться, пытаясь тоже взмыть наверх. Короткая цепь, приковавшая его к ядру, не давала ему взлететь, и он все смотрел на небо и на этих птиц. На земле валялись перья, его перья. Они слетали, когда он клювом и крыльями сбивал цепь, чтобы освободиться. Обессиленный, он замирал, а наверху, в небе, носились жаворонки и громко чирикали. Орел молчал. За все это время он не издал ни звука. Только шум крыльев и звон цепи нарушали тишину его яростной борьбы. Он немного отдыхал, а потом рывком начинал снова бить крыльями по камням. Старые и больные орлы пикируют с огромной высоты на скалы потому, что полет уже не доставляет им радости. А его неудержимо манило небо, которое теперь стало недосягаемым. Уже почти совсем стемнело и пришла эта звенящая тишина. Орел стоял спиной к ядру и старался не смотреть наверх. Веки были полузакрыты, и ему казалось, что он парит, слыша только жгущий уши свист воздуха. Холодный ночной ветер топорщил перья на крыльях, которые он расправил и покачивал, имитируя полет. А потом орел стал подниматься в гору. Часто тяжелая цепь с ядром перевешивали, и он оказывался внизу, но тут же начинал свое восхождение сначала. Прошло много времени, пока он не достиг своей цели. Орел стоял, крепко вцепившись когтями за скалу, а внизу, далеко внизу — острые камни. Но он смотрит наверх, на небо, где уже нет ни жаворонков, ни воробьев — они остались где-то там, у земли. Ядро, глухо позванивая, остановилось у отполированного ветрами и дождями валуна прямо у края пропасти. А орел все сидел, неподвижный как статуя. Наконец небо снова опустело и никто больше не носился, издавая бессмысленные и радостные крики. И тогда он рванул, бешено хлопая огромными крыльями, которым уже не мешали камни. Страшное напряжение сменилось усталостью, когда он все же увидел небо без горных вершин. Вот оно - упоение победы! Его резко рвануло вниз и только мощные крылья помогали лететь впереди ядра... Утром первые лучи солнца нашли в расщелине скалы окровавленное тело орла. На его ноге был обрывок расколовшейся цепи.
-
Эхо на вершине Арарата - 11 ПОСЛЕ ТЕР-ДЗОРА Девочка несла воду по пустыне. Надо было как можно быстрее добраться до небольшого валуна, за которым лежала ее умирающая мать. Она знала, что вода сохранит матери жизнь, и тогда ей не будет одиноко на этом свете. Она убыстряла шаги, однако ноги погружались в песок очень глубоко и приходилось делать усилие, чтобы двигаться вперед. Тот камень, казалось, все отдалялся, и девочку охватил ужас: она поняла, что уже не сможет помочь матери. Девочка осталась одна в этой пустыне, которая заглатывала ее в себя; песок уже подобрался до лица и стало трудно дышать. Она вся напряглась, открыла рот, чтобы закричать, и проснулась. Салима, старая женщина, давно работавшая служанкой в этом доме, строго посмотрела на девочку и прошипела: - Пора готовить завтрак господам, а ты все спишь, - потом, прищурив глаза, спросила. - Ты что это такое видела во сне? - Будто мы пошли в баню, а там лопнули трубы, и мы чуть не утонули, - с невинным видом ответила девочка и вспомнила, как мать ей говорила, что вранье - большой грех, за который Боженька обязательно накажет. - Такое было в тот год, когда мы покарали этих неверных армян, - сказала Салима, но тут же осеклась и пристально посмотрела на девочку. - Этого я не помню. За прошедшие годы девочка сумела внушить окружающим и, прежде всего, себе, что она полностью забыла свою прежнюю жизнь. Она теперь была маленькой турчанкой Асмией, служившей в семье господина Халила, который выкупил ее из бедуинской неволи и привез в Константинополь в качестве бесплатной домработницы. Только сны вероломно возвращали ее в страшное прошлое. Приготовив завтрак, но сама, конечно, голодная, 14-летняя девочка отправилась за покупками к обеденному столу. Она уже подходила к базару, когда ее остановила женщина, по виду не местная. - Ахчик джан, дун hай эс? - Простите, ханум, я вас не поняла, - сказала Асмия и хотела прошмыгнуть мимо. - Ты армянка? - повторила свой вопрос по-турецки преградившая дорогу женщина и, не дожидаясь ответа, сказала. - Я вижу, что ты армянка. У тебя армянские глаза. - Я турчанка, - прошептала Асмия, резко развернулась и побежала домой. Она уже слышала из разговоров взрослых, что в городе появились люди из далеких стран, которые ищут армянских детей-сирот. И твердо знала одно: если кого-то признают армянином, это означает неминуемую смерть. Девочка так ничего не купила, и за это ей поручили адскую работу - до ночи сбивать шерсть. Уже стемнело, когда вдруг в дверь громко постучали, и в дом вошел высокий седовласый мужчина в черном одеянии и с крестом на груди в сопровождении той женщины, которая утром с ней заговорила. Это был армянский священник. - Я пришел за нашей девочкой, - показав на Асмию, уверенным и громким голосом сказал священник, и девочку очень удивило, что хозяева даже не посмели что-либо возразить. На улице стояли какие-то люди с плотно сжатыми губами, которые пошли следом за ними. Когда она оглянулась, толпа сзади них стала намного больше и многие были с ружьями. Непроизвольно она напряглась, и это почувствовал священник, который вел ее за руку. - Не бойся, дочь моя, - сказал священник. - Это армяне. Они нас охраняют. Они сами пришли, когда узнали, что я иду спасать армянскую девочку. Ты теперь в безопасности со своим народом. Эту ночь Асмия провела в армянской церкви, и здесь она узнала, что священник, приведший ее сюда, - сам Патриарх Константинополя, и только его высокий сан сделал возможным ее быстрое спасение. - Тебе еще повезло, моя девочка, - сказала старушка, укладывавшая ее спать, и вздохнула. - О Господи, почему ты так наказываешь свой народ? Асмия сразу заснула и опять во сне бежала с полуразбитым кувшинчиком через пустыню Тер-Дзор. Ее ноги погружались в песок все глубже и глубже, и она знала, что не сумеет принести умирающей матери воду. И знала, что она, Асмик Бояджян, осталась на этом свете совсем одна, потому что в пустыне Тер-Дзора погибли ее мать Анаид Бояджян, бабушка Астгик, старшая сестра Мариам, старший брат Левон и младший брат Погос. А отца Седрака Бояджяна и дедушку Вагаршака жандармы убили во дворе их дома. Утром Патриарх повел ее к судье. - Так надо, дочь моя, - сказал он девочке. - Он должен убедиться, что ты армянка. Таков их закон. Если бы ты говорила по-армянски, этого было бы достаточно. А так он должен задать тебе несколько вопросов, чтобы вынести судебное решение. Но судья, взглянув на нее, расхохотался. - Нет, девочка, - сказал он и хлопнул ладонью по толстой книге, - я не буду тебя ни о чем спрашивать. По твоим глазам видно, что ты армянка. Они вышли на улицу, и Патриарх поднял верх руку со сжатым кулаком. Стоявшая у дверей суда толпа ответила тем же. А Патриарх, у которого в глазах были слезы, достал платок, высморкался и сказал дрожащим и тихим голосом: - А теперь, дочь моя, ты должна снова выучить язык своего народа.
-
Эхо на вершине Арарата - 10 ОДИН ПРОТИВ ВСЕХ Кровь была повсюду, каждый камень пропитался ею, и стало уже все равно, когда тебя убьют: сейчас или завтра. Мы убивали, чтобы остаться в живых. Мы выдержали много сражений, но тот, кто уцелел, не был счастливее погибшего: он не знал, победит ли в следующей схватке. Где-то далеко действует еще один отряд и там меня ждут. А это значит еще больше сражений и еще больше крови. И хотя кровь — страшное наследие, но разве нам оставили какой-либо другой выбор? Он сидел на замшелом камне. Костер уже догорел, унеся с собой тепло и свет, а он все помешивал шомполом остывающий пепел. От всего отряда остались лишь двое. Он даже толком не знал этих людей; несколько дней назад столкнулся с ними у перевала, и его совсем не удивила просьба взять их с собой. Конечно, враг хитер и способен на любую подлость, но если я начну бояться наших, то разве не признаю этим свое поражение? Они куда-то ушли, и он был уверен, что с ними появятся и «звери». Конец все равно близок и очень тяжело его ждать так долго. Ему хотелось хоть раз почувствовать страх перед последней в жизни схваткой. Может быть это принесет ему радость? Может радость в поражениях, в том, что ты уже не должен сражаться, проливать кровь и убивать всех на своем пути? Но ему стало неприятно, что он так напрягся, услышав в тишине ночи далекое шуршание. Это могло быть все, что угодно, но даже сейчас, когда он сидел и ждал ощущения покорности судьбе, руки сами потянулись к оружию, а мозг моментально оценил боевую ситуацию. Эти двое издали условленный звук, а ведь до сих пор враги не отваживались ночью подниматься в горы! Да, это были враги, это были те двое, которые его предали. Но если я их убью, с кем же тогда останусь? Одиночество в борьбе с врагом — разве это не страшнее, чем два предателя? «Мы привели пополнение!» — из темноты послышался крик и его стали окружать. — Ах вы рискнули ночью подняться в горы? — он спокойно зашел за тот большой камень, который приготовили к падению еще когда в отряде было много сильных ребят. — И даже тащите пушки? Но ощущение последней в жизни схватки все не приходило. Оно не пришло и тогда, когда выяснилось, что враг повсюду, даже там, где он никак не мог быть. Он медленно продвигался к абсолютно недоступной снежной вершине, оставляя за собой трупы, и все крепче была уверенность, что впереди еще много сражений. «Я остаюсь, чтобы драться!» И было много новых сражений, которые он ведет по сей день.
-
Эхо на вершине Арарата - 9 ТУТОВОЕ ДЕРЕВО Наш дом, как и все строения в той части старого Еревана, которую называли Конд, был похож на маленькую крепость. Чтобы попасть в жилые помещения, сначала приходилось преодолевать крепкие, всегда запертые ворота, а потом пройти через “далан” в виде длинного тоннеля, заканчивавшегося прямо в центре большого квадратного двора. В дальнем правом углу, за деревьями, пряталась каменная лестница на второй этаж, где и жила наша семья после большевистского уплотнения. Из окна моей комнаты было видно гигантское тутовое дерево. Каждый раз, когда я поднимал глаза от учебников, оно меня приветствовало своим величавым размахом ветвей, листьев и прожитых годов. Его мощная крона властно привлекала взгляд и завораживала; я мог подолгу смотреть на нее, как обычно смотрят на прыгающие языки пламени или бегущую воду. Я измерил сантиметром ствол и попросил учителя биологии определить возраст нашей тутовки. Он сказал, что должен проконсультироваться со специалистами: на это у него ушел почти месяц. Потом учитель зашел к нам, чтобы собственными глазами увидеть двухсотлетнее тутовое дерево. И сказал, что мы должны гордиться такой древностью. Кто вырыл ямку для маленького саженца двести лет назад и не увидел его таким большим? Если бы можно было вызвать дух того человека и сказать ему: “вот оно, твое дерево. Посмотри на него сейчас - это прекраснее всяких слов!». С тех пор прошло много лет. Сначала ушел из жизни дедушка, известный в городе часовщик, умерший только из-за того, что ему не смогли достать нужных сердечных капель. Потом нас покинула бабушка, которую я звал мамой; она целыми днями сидела на балконе, курила "аврору" и пила крепкий кофе. И совсем недавно - отец, а через год и его брат. Вместе они жили здесь только подростками и в старости: после школы отец остался в Ереване, а дядя уехал учиться в Ленинград, стал там главным инженером завода полиграфических машин и очень редко приезжал, только присылал бабушке деньги. Она часто рассказывала, как он любил мастерить и однажды с братом чуть не спалил весь дом, когда пытался показать фильм самодельным киноаппаратом, работавшим от обыкновенной стеариновой свечки. А до этого смастерил пароходик, умевший плыть против течения и выпускавший из трубы густой, черный дым. Вот он, этот ручеек, протекающий через наш двор; я, как будто, вижу двух мальчишек, опускающих в воду пароходик, и слышу их радостные возгласы. Их всех уже нет и в их глазах уже никогда не отразится громадный тутовник, переживающий одно человеческое поколение за другим. Однажды в ворота постучал незнакомый старик. Он сказал, что жил в этом доме еще ребенком и попросил разрешения осмотреть его. Каждая неизменившаяся деталь вызывала в нем восторг: каменный забор, на котором он сидел, когда был босоногим мальчуганом, сводчатый подвал с торчащими крюками... "Все это я впервые увидел в детстве,-сказал он с грустью,- и вот сейчас". Он показал, где висела бельевая веревка его матери и где жила его собака. Потом мы сидели на балконе и пили “сурдж”. Старик, которого звали Седрак, рассказывал о своем детстве, родителях и почему теперь оказался так далеко от родины. -А дерево? - поинтересовался я. - Кто и когда его посадил, вы случайно не знаете? Старик грустно покачал головой, и только тогда я обратил внимание, что он не отрывал глаз от нашего гиганта. Вместо ответа он сказал: “счастье - это жить рядом с тем деревом, которое видело тебя маленьким”. За хорошие деньги Седрак-даи приобрел у нас помещение на первом этаже и вернулся на родину. Каждое утро он подходил к тутовке, прикасался ладонью к ее коре и был по-настоящему счастлив, общаясь с живым свидетелем своего детства. ...Во время энергетического кризиса, устроенного правителями ставшей независимой Армении, тутовое дерево несколько сезонов давало нам свет и тепло. Теперь его нет. Нет и нашего двора: всех нас выселили, ибо понадобилось место под застройку. Старики ушли из жизни, а молодые уехали, а точнее спаслись бегством. Но в моих воспоминаниях тутовое дерево продолжает жить и с каждым днем все ярче и мощнее, словно согревая и освещая душу армянина, коротающего свой век в чужой стране. Из-за этого я будто нахожусь сразу в двух мирах, которые безумно далеки друг от друга. Боже праведный, почему мы не можем жить там, где родились и выросли?
-
Спасибо araqel джан за добрые слова!
-
Эхо на вершине Арарата - 8 ПОСЛЕДНЯЯ ПУЛЯ Уже пятый день мы держали оборону и пытались прорваться сквозь плотное кольцо бесчисленных солдат. Пять дней прошли как пять долгих лет, и даже не верилось, что ты все еще жив. С каждым днем натиск врага становился сильнее, а нас — все меньше и меньше. Их снимали с фронта и бросали сюда, потому что нас боялись больше, чем вражескую армию. Солдаты поднимались в атаку; их было так много, что каждый наш выстрел укладывал штабеля трупов. Я лежу за выступом скалы и слежу за ними. Сейчас они завтракают, а когда закончат, начнут стрелять и снова полезут на нас. Потом залягут и будут стрелять в нас до обеда. В обед самое удобное время для контратаки, но не хватает людей и каждый раз приходится больше заниматься ранеными, чем думать об ответном ударе. Мы не можем даже сдаться в плен, чтобы остаться в живых: они хотят от нас только одного — чтобы мы и весь наш народ были мертвы. И лишь тогда все будет кончено. Но смотри, как они все-таки нас боятся: хоть и завтракают, а понаставили часовых, да и оружия из рук не выпускают. И все же мы встали в атаку, когда поняли, что к вечеру из нас наверняка никого не останется в живых. Бежать было тяжело, мешали раны, но желание застать их врасплох, схватиться с ними в рукопашную, сделать ненужными их минометы — это придавало нам силы... Раненый, я упал на землю и для меня кончились осада и атака. И, когда бежавший сзади схватил меня на ходу, чтобы помочь встать, я велел не трогать меня. Я уже обуза и все, что теперь еще связывало меня с жизнью, — последняя пуля в пистолете. Он не виноват, товарищ, бросивший меня здесь. Оставить раненого среди врагов, чтобы продолжить атаку, — разве не так мы решили сегодня? Теперь мой единственный спаситель — последняя пуля, и моя вина, что я ранен в этой безумно дерзкой атаке. Я жду тех, кому мой народ сказал «нет». С первого дня нашего сопротивления то же самое говорю им и я. Хотя, быть может, говорю не я, а то, что сидит глубоко во мне. И мой последний выстрел будет в НЕГО. Но ведь то же самое в тех, кто сейчас прорывается к своим! И, наверное, в этом бессмертие воина, защищающего собственный народ? Но я не дождался врага: наша атака захлебнулась, меня уносли с собой назад в пещеру и я снова со всеми. А та пуля, моя последняя пуля, теперь в обойме другого.
-
Эхо на вершине Арарата - 7 МОЯ АРМЕНИЯ Я жил с матерью в огромной московской коммуналке. И знал, что я армянин. Это знание пришло ко мне через армянский язык матери, на котором она разговаривала со мной в тех случаях, когда хотела, чтобы сказанное ею больше никто не понимал. Это был наш секретный язык общения друг с другом, и, может, поэтому с тех пор армянский для меня ассоциируется с материнской любовью, семьей и душевной теплотой. Наверное именно эта магическая сила родного языка побудила меня позже заняться литературой и мощью Слова. Я не знал и она мне ничего не рассказывала о нашей нации, о том, почему мы оказались в Москве и куда делись все наши родственники, фотографии которых висели на стене. Я помню, как они смотрели на меня и в глазах у них была необъяснимая печаль. Потом маму забрали, а меня сослали из Москвы в детский дом. Моя фамилия потеряла окончание "-ян", а ведь оно, словно тайный пароль, представляло армян другу другу, где бы они не повстречались. Но язык матери я сохранил, потому что каждый день тихо разговаривал с ней, просил поскорее вернуться и забрать меня из "ворбаноца". Но вот однажды учительница географии заболела, и ее заменил черноволосый худощавый мужчина. Войдя в класс, он медленно обвел нас взглядом и, мне показалось, что почему-то странно уставился в меня. И вдруг потребовал, чтобы я назвал свое имя и фамилию. Я медленно встал и приготовился к самому худшему. — Садитесь, — сказал учитель и, расхаживая по классу, заявил, вызвав во мне смешанное чувство облегчения, гордости и чего-то еще хорошего. — Меня зовут Симон Аршавирович Торосян, То-ро-сян, я тоже армянин, как вот ваш товарищ, и я буду вести у вас уроки, пока Валентина Петровна не выздоровеет. А вечером меня вызвали к директору и в его кабинете я увидел учителя географии. — Симон Аршавирович хочет, чтобы ты у него погостил, — сказал директор, — я в принципе не возражаю... - Вот это, - учитель с победроносным видом постукал пальцем по своему носу, - никогда меня не обманывало. Безошибочно определяю наш джигяр. В этом сибирском городе было много научных институтов и в каждом работали армяне. Весть о том, что в детском доме обнаружился сирота-армянин, с легкой руки Торосяна облетела всю немногочисленную общину и к директору повалили просители. Он им всем отказывал в усыновлении, потому что я был из семьи "врага народа". Но в городе жила еще и старая большевичка по фамилии, схожей с моей. В своем инвалидном кресле она умудрилась добраться до партийного начальства и ей побоялись перечить. Торосян расхаживал по квартире павлином, победно вскидывал вверх кулак и выкрикивал: — Армянский народ не позволит ни одному своему ребенку жить в сиротском доме! Что бы то ни было на этом свете с нами! От него и других армян я узнал многое о своей нации. Каждый считал своим долгом затащить меня к себе домой и угощать армянскими блюдами. И все они были в восторге от того, что я так хорошо сохранил наш язык. От них я узнал, что Армянское государство, с которым они все были связаны невидимыми нитями, существовало слишком давно, намного раньше, чем вообще писалась история. И все пережившие это государство из поколения в поколение были продолжением его истории. В моих представлениях Армения стала мне видиться чем-то вроде летающего острова, иногда пристающего к какой-либо стране и высаживающего там какое-то количество армян. Они продолжали поддерживать друг с другом связь через свой язык, культуру, через рассказы о своей жизни и что-то еще непонятное никому. И все они ждут возвращения Летающего острова, а, когда это случится, к ним выйдет Армянин и скажет: "пора домой, джигяр!" Пора всем домой, хватит с нас этого Ворбаноца.
-
Именно!! У армян ведь вообще не было рабства! Расширение владений, обкладывание данью - это совсем другое дело. Что касается Тиграна Великого, он потом добровольно ушел с занятых территорий и никто из историков вразумительно не смог объяснить этот уникальный феномен. Но об этом еще будет рассказ-новелла...