Распространенный с недавних пор взгляд на протоармян как на автохтонов нагорья, основанный на большом архаизме их индоевропейского языка, почти сравнимого по архаизму с языками хетто-лувийской групы, нужно признать неосновательным по ряду причин. Назовем только две: во-первых, из индоевропейских языков армянский ближе всего греческому, фракийскому, отчасти фригийскому и, далее, индоиранским, но весьма далек от хетто-лувийского. Он вполне мог соседствовать первоначально (до II тысячелетия до х.э.) с носителями древнеанатолийских архаичных языков не с востока, а с запада, т.е. по ту сторону Босфора и Дарданелл, где он и контактировал с протогреческим, фригийским и т.п. Если же предположить, что протоармяне были автохтонами нагорья, то хетто-лувийцы должны были издавна быть их непосредственными соседями, а их языки - являть гораздо больше сходных черт, чего не наблюдается; есть только некоторая ограниченная группа слов, заимствованных в армянский из лувийского явно в позднейший период. Во-вторых, если бы протоармяне были автохтонами нагорья, а хуррито-урарты - позднейшими пришельцами, то наблюдались бы заимствования в хуррито-урартский из армянского терминов для местной флоры, горной и сельскохозяйственной техники, специфических для нагорья социальных условий. Этого также нет; наоборот, именно такие термины в армянском языке доказуемо заимствованы из хуррито-урартского, из чего следует, что носители протоармянского языка появились на нагорье значительно позже хуррито-урартов.
"Восточные" мушки, по ассирийским данным, имели пятерых "царей" и, очевидно, состояли из пяти племен. Основным центром оседлости их было, по-видимому, царство Алзи (арм. Ахданик) у слияния рек Арацани (Мурад-су) и верхний Евфрат (Карасу); ассирийские источники называют Алзи также "Страной мушков". Вероятно, однако, что территория расселения "восточных" мушков в Х-IX вв. до х.э. была шире, простираясь от гор севернее истоков р. Тигр до гор Тавра западнее верхнеевфратской долины. Следует заметить, что термин "мушки" применялся не только к племенам, появившимся на верхнем Евфрате в XII в. до х.э.; тот же термин ("западные" мушки) впоследствии применялся ассирийцами, урартами и древними евреями также к фригийцам - народу, тоже пришедшему с Балкан, но осевшему не в долине верхнего Евфрата, а в центре малоазийского плато.
Есть несколько древнегреческих преданий о приходе фригийцев (тех, которых называли также "западными" мушками) в Малую Азию; более достоверной следует признать ту, согласно которой фригийцы пришли в Малую Азию с Балкан значительно позже Троянской войны [1].
По сохранившимся надписям видно, что фригийский язык занимал в индоевропейской языковой семье промежуточное место между древнегреческим и протоармянским и, по-видимому, был близок к языку балканских фригийцев (может быть, и пеласгов), а также к балто-славянскому праязыку.
В течение XI-IX вв. до х.э. Малая Азия очень медленно оправлялась после чудовищного потрясения, испытанного ею при разгроме Хеттской державы. Эта медленность объясняется не только разрушением большинства городов, сожжением сел и физическим истреблением немалой части населения; она объясняется также тем, что по опустошенной территории еще долго двигались разные племена. С конца XIII по середину XII в. до х.э. через полуостров с запада на восток двигались "народы моря" и "восточные" мушки, в тот же период совершали встречное передвижение, видимо, абхазские и, возможно, уже и западные протогрузинские племена. Когда же эти движения привели Хеттское царство к распаду, в образовавшийся вакуум устремились фригийцы, а затем и некоторые фракийские племена. Однако каждая новая волна продвигалась не столь далеко на восток, как предшествующая, и протоармяне осели в верхнеевфратской долине, фригийцы - в центре полуострова, а фракийцы (мисы и вифины) - на северо-западе (в Х - VIII вв. до х.э.). Наконец, в VIII в. до х.э. в Малую Азию с запада через Босфор вторглись фракийские же конники-треры, но они, видимо, здесь вообще не осели. С востока передвижение западного протогрузинского населения в Южное Причерноморье продолжалось, видимо, до середины VIII в., а в конце VIII в. через западные перевалы Большого Кавказа хлынули конники-киммерийцы. Античные авторы считали нашествие треров, киммерийцев, а позже и скифов явлениями одного порядка; о скифах же известно и по греческому историку Геродоту, и по характеру археологических находок в Закавказье (разнотипность домашней утвари в могильниках при однотипности оружия и т.п.), что они переваливали через Кавказ без женщин, а потом либо уходили обратно, на север, в причерноморские степи, либо постепенно растворялись бесследно в переднеазиатском населении.
