11 июня 1915 года на высотах Чапанского плоскогорья, господствующего над некогда прекрасной и цветущей долиной, которая носит название "Вардо", разыгралась кровавая драма, долженствующая быть занесенной в летопись этой войны, как страница, окрашенная в особенно ярко-пурпуровый цвет. И без которой книга воинских доблестей Вильгельма Гогенцоллерна и кронпринца, этих коронованных союзников и друзей Турции, была бы, пожалуй, неполной и бледной. У подножия Чапанского плоскогорья лежит небольшая деревушка Баскан, которая с Гюндамиром и Хуланом образует треугольник. Баскан и Гюндамир населены были армянами, Хулан - курдами. Баскан - деревушка обычного типа деревень Турецкой Анатолии - с плоскокрышими домами из камня, каменными оградами вокруг огородов и уходящими в землю помещениями для домашнего скота. Быстрая и чистая горная речка, изобилующая рыбой, и чахлые кущи ивы. В полуверсте из земли бьет теплый источник, которому жители приписывают целебные свойства и в котором сейчас наши солдаты купаются и стирают свое белье. Июньской драме, свидетелем которой было молчаливое небо и сырые мрачные скалы Чапана, предшествовали события, о которых необходимо сказать два слова. 20 мая 1915 года всем армянам - жителям Хныса и Хнысского района, включавшего в себя до 27 селений, было приказано сняться со своих мест и направиться в район Вардо. При этом требовалось захватить с собою все свое движимое имущество. Самый Хныс был торговым центром и заселен был наиболее зажиточным классом и ремесленниками. Приказ этот, поставивший в тупик хнысских армян, мотивировался желанием сердобольного турецкого правительства поставить армян вне сферы военных действий и оградить их жизни и имущество от опасностей, сопряженных с войной. Казалось бы, хнысцы должны были за мягкосердечием этих попечений распознать алчную сущность и под покровом турецкой овечьей чистоты побуждений - оскаленную пасть матерого курдского волка; но хнысцы поверили. И в количестве 1700 дымов они двинулись в направлении Вардо, везя за собой все свое имущество на арбах. Прибыли в Кюм-Кюм, где к этому времени из местных курдов и кизилбашей была организована милиция, во главе которой стоял престарелый Ахмед-ага - курд из сел. Хулан. В Кюм-Кюме местные армяне предостерегли хнысцев от опасности дальнейшего передвижения в глубь страны, так как им стало известно, что со стороны Чапанских высот прибывшим грозит резня. Встревоженные этим сообщением хнысцы дали телеграмму султану, прося защиты. Но ответа на телеграмму получено не было. А сопровождавшие хнысцев турецкие жандармы продолжали их успокаивать уверениями, что турецкое правительство, заботясь об их безопасности, проводит их всех в Диарбекир, где им уже не может грозить никакая опасность. Но хнысские армяне, уже чувствуя в воздухе что-то недоброе, телеграфировали в Муш, откуда им прислали сотню аскеров. Это было уже все-таки некоторою гарантией безопасности, и путь на Огнот и до Диарбекира, казалось, был армянам обеспечен. Если принять во внимание еще и ежедневную золотую подмазку, которую пришлось хнысцам применять во все время пути, - станет понятным то сравнительное спокойствие, с которым армяне покинули Кюм-Кюм и двинулись дальше. Но уже в Гюндамире ими вновь овладело беспокойство. Обилие собравшихся тут курдов, с ног до головы вооруженных и воинственно настроенных, не внушало хнысцам особенного доверия. И после небольшого совещания они решили не идти дальше, что заставило жандармов и аскеров вновь пустить в ход уверения в полной безопасности. А начальник милиции курд Ахмед-ага прислал к ним сказать, что он "гарантирует им безопасный путь до Огнота", если, однако, ему будет прислано 2 тысячи турецких лир. Увы, такой суммы хнысцы, при всем трагизме их положения, собрать уже не могли: так основательно успели их обчистить по дороге от Хныса до Гюндамира сопровождавшие их доброжелатели. Это было 10 июня. Прошла еще одна тревожная ночь. Последняя ночь! Во вторник 11 июня, в 12 часов дня всех хнысцев погнали, уже силой, к Баскану. Тут, на краю села, через реку перекинут старинный каменный мост, от которого начинается путь в гору, к высотам Чапана, и все время идет среди дико разбросанных камней, среди рытвин и ущелий, носящих тут название "хут". Дорога здесь суживается, и поэтому хнысцам пришлось идти в гору длинной колонной, голова которой скоро затерялась среди извивов этого пути. Тут были старики, зрелые мужчины, юноши, дети, старухи, молодые женщины с грудными младенцами, девушки, подростки. Тут было пять армянских священников, армянский архиепископ из Урфы и 3 вероучителя других вероисповеданий - каких, мне объяснить не сумели. Как только последний человек перешел мост, сопровождавшею охраной был дан, как потом оказалось, условный сигнал - выстрел из ружья. Это было знаком, что задуманное и решенное дело может быть приведено в исполнение. Это было сигналом, по которому к верхнему плато Чапана стали сбегаться и съезжаться вооруженные курды. И тут совершилось дело, которое к прежним лаврам малазийских курдов, конечно, ничего нового не прибавило, но которое вплело, несомненно, еще один терновый колючий шип страданий в судьбу турецких армян, влило еще одну каплю в и без того наполненную чашу мытарств этого народа. Мне удалось не только побывать в этом месте, где смерть справила один из своих кровавых праздников, но и разыскать среди немногих оставшихся в живых жителей Баскана свидетеля всех ужасов того дня. Я приехал в Баскан 8-го текущего сентября и тут нашел человека, изъявившего готовность проводить меня на вершины Чапана. Это - крестьянин Хачик Аветисян. В кровавый день 11 июня прошлого года ему удалось с одиннадцатью деревенскими парнями бежать в горы. И отсюда - скрытые среди скал и кустарников - они видели все. Избиение началось наверху, но по мере того, как люди-звери еще более зверели, волна этого озверения передавалась по всей линии движения колонны. "Мы видели, - рассказывает Хачик, - как с несчастных сначала срывали все ценное, затем раздевали и иных тут же на месте убивали, а иных уводили в сторону от дороги, в глухие углы и тут приканчивали. Мы видели группу из трех женщин, которые в смертельном страхе обнялись. И их невозможно уже было разъединить, разлучить. Всех троих убили. Мы видели, как одну женщину, раздетую, привязали к дереву вверх ногами, а под нею оставили ее маленьких детей. Ни мать, ни малютки не могли дотянуться друг до друга. Хнысского архиепископа и двух-трех из самых крупных купцов Хныса повлекли на самый верх Чапана. Крик и вопль стояли невообразимые, волосы становились у нас дыбом, кровь леденела в жилах, но что могли бы мы сделать? Чем могли бы помочь братьям?" И что, действительно, могла сделать горсточка невооруженных сельчан с сотнями озверелых грабителей и убийц? И эта бойня продолжалась с 12 часов дня до 6 часов вечера на всем протяжении Чапанского плато, среди дико разбросанных скал, среди маленьких овражков и поросших прекрасною и сочною травою горных лужаек. Трудно точно установить, скольким удалось во время общей бойни бежать, если только возможно было из этой каменной западни вообще бежать. Быть может, двум-трем как-нибудь в дороге и удалось обмануть бдительность стражей. Жители прилегающих селений Гюндамира и Баскана утверждают, что благодаря заросшим густо кустарником оврагам, глубоким и темным - 300 женщинам удалось остаться в живых. Но это еще не вполне установленный факт. И об этих 300 женщинах то будет ниже. Сам Хачик рассказывает, что поздно ночью, когда все стихло, и люди, совершившие свое ужасное дело, сошли с высоты и разбрелись по своим селениям, он прокрался с товарищами туда и среди трупов нашел 27 грудных детей, прижавшихся к убитым матерям. Удалось под грудами трупов найти двух парней, очевидно притаившихся и этим себя спасших. Эти два парня - Айказ Аветисов из Хныса и Осеп Мнациан из дер. Сарлу. Детей Хачик доставил в Баскан. Через три дня Хачик нашел еще трех ребят живыми. Весть об этом массовом убийстве, конечно, быстро распространилась среди окрестных турецких армян. И многие (говорят - жители трех селений) приходили сюда, к Чапанским высотам, и тут находили тоже смерть, так как Ахмед-ага время от времени посылал сюда своих людей для "наведения порядка". Правда, эти люди старались все-таки скрыть следы совершенного преступления и оттаскивали трупы с большой дороги и сбрасывали их в овраги, в канавы и лощины. Характерный факт передали мне в Баскане. Вскоре после басканской бойни сюда приехал германский военный агент. Увидя дорогу, ведущую от моста к высотам, сплошь покрытую изувеченными трупами, он - из желания ли скрыть от взоров проезжих следы изуверства своих союзников, или просто из европейской брезгливости - приказал убрать трупы куда-нибудь подальше. Этим, вероятно, объясняется отсутствие в начале басканской горной дороги следов совершившегося летом 1915 года преступления. За мостом, саженях в двухстах, мне попались два человеческих черепа и берцовые кости. Но по мере того, как дорога идет в гору, все чаще и чаще, среди уже выгоревшей травы - мы натыкались на высохшие уже трупы. Мой проводник свернул с горной тропы в сторону - и тут группами и в одиночку, покрытые бурьяном и камнями лежат останки хнысцев. По десятку, по тридцати и больше свалены они в рытвины. Никогда я такого ужаса не испытывал, как здесь, среди этой безмолвной дикой природы, среди этих сырых скал и сотен искалеченных трупов. И так, переходя от одной груды к другой, прошли и проехали мы верст 5-6. Вероятно, благодаря тому, что лето и осень 1915 года были сухи, а зима сурова, а может быть, и благодаря особым свойствам почвы, климата и ветров, дующих здесь, почти все трупы сохранили кожу, которая, конечно, высохла и слегка пожелтела. Но легко можно установить - по лицам и вполне сохранившимся волосам головы - возраст. Особенно хорошо сохранились руки и ноги. Но как красноречиво говорят они, их положение, форма судорожно сжатых застывших пальцев - о той драме, которая произошла тут 14 месяцев тому назад. Как красноречиво свидетельствуют разбросанные ноги женских трупов и форма сжатых пальцев на руках о тех гнусностях, которые тут имели место. Следы ран холодным оружием и огнестрельным зияют на трупах. Проводник привел меня на самый верх горного плато. Тут нашли смерть те три богатых купца из Хныса и архиепископ, о которых я говорил выше. По черепам и обрывкам почернелой кожи трудно установить, впрочем, чьи это трупы. Едем дальше - где в лощине, скрытой камнями, лежат остатки девушки. Череп, отделенный совершенно от туловища, валяется тут же. Около черепа хорошо сохранившаяся девичья коса, тщательно заложенная и перевязанная шерстинкой. Остатки нижнего белья видны на уже оголенных костях. Череп необыкновенно красивый и идеально правильной формы с громадными впадинами глаз, откуда так и кажется глядит сам ужас. Размеры черепа и костей говорят о совершенно юном возрасте этой неизвестной девушки. За зиму голодные собаки и волки успели растащить много трупов. На это указывают разбросанные части трупов, кисти рук, ступни по всему далекому пространству Чапана. На хозяйничание одичалых собак и волков указывают обглоданные руки и ноги множества трупов. А сколько их унесено куда-нибудь в недосягаемые овраги - неизвестно. x спросил о судьбе спасшихся 300 женщин. И мне рассказали историю - невероятную во всякой иной стране, но возможную в стране священного полумесяца. Поздно ночью эти женщины выбрались из ям и оврагов Чапана и прибежали в Баскан, где наткнулись на аскеров из Муша. Всех женщин заперли в местную церковь, а утром направили через Гюндамир в кизилбашскую деревню Татан, где и сдали на руки начальнику отряда милиционеров Мирза-Али, который распорядился с ними будто бы слишком по-восточному - утопил всех в озере Амарак. Так гласит молва... Сам Мирза-Али сейчас здесь, считается в числе "мирных жителей" и очень любит говорить о высоком боге. Я со спутником из Кюм-Кюма и с проводником - молчаливые и подавленные всем виденным медленно съезжали с Чапанского плоскогорья в долину Вардо. Вправо, в золотом облаке лучей заходящего солнца, розовел Диадин. А там, за цепью сине-синих гор, лежит Муш. А дальше таинственный, влекущий к себе неудержимо - Диарбекир. За нами остались мрачные скалы Чапана. И слегка белела в каменистых извилинах дорога, по которой вели на верную мученическую смерть несчастных хнысцев. Леван КИПИАНИ Сентябрь 1916г. Кавказский фронт "Кавказское слово", N219, 5 октября, 1916
