Роман с клофелином

[Karmir]

Наткнулся в МК на эту душещипательную статью. Не знаю правда или нет, но написано хорошо.

Роман с клофелином

бродяги и вокзальной проститутки закончился киднепингом

“За мальчиками моими не присмотрите? Я только в ларек за соком сбегаю!” — молодая женщина улыбнулась всем стоявшим в коридоре ставропольского кожвендиспансера.

В детской коляске сладко сопели два пацаненка-погодка. Старшему на вид — года два с половиной. Младшему — около полутора.

Обратно непутевая мамаша так и не явилась. “Муж меня бросил. Жить не на что. Прошу временно забрать сыновей, их зовут Миша и Никита”, — нашли потом записку в коляске.

Кукушкины дети — обычная история.

Неподалеку от вендиспансера — железнодорожный вокзал. “Небось прыгнула баба в поезд, да и укатила в Москву проститутничать”, — пару дней посудачили горожане об этой истории, да и забыли.

Через семь месяцев, когда надежды отыскать родителей подкидышей уже не осталось, в городской Дом ребенка прикатил бомж из Москвы: “Любовница украла у меня сыновей, — поведал он. — Я искал их по всей России и вот нашел здесь, верните мальчишек. Они — единственное, что у меня есть...”

Товар — вокзал

Для журналиста судьбы человеческие словно железнодорожные станции. Иные проскакиваешь на полном ходу, они не затрагивают ни сердце, ни душу. Иным завидуешь, будто огням большого и красивого города.

А бывают полустанки, увидев которые сквозь окно вагона, мысленно ужасаешься: неужели здесь, на самом дне, где покосившиеся домишки освещает лишь тусклая луна, тоже живут люди?

Неужели им доступны простые человеческие радости? Неужели они влюбляются и страдают совсем, как мы?

...Со шлюхой бомж Дмитрий Кудрявцев познакомился на Павелецком вокзале в конце 99-го. Он ее снял как подарок себе на Новый год. В потертых джинсах и турецкой кофточке, с дешевой “напомаженной” улыбочкой на лице, в свои 22 года худенькая Ирина все равно выглядела лучше большинства подружек. Да и тусовалась на этой точке недавно, еще не успела опуститься.

“Я привел ее на съемную комнату, купил водку и колбасу для знакомства, — рассказывает Дмитрий. — Ирина ела молча и жадно. О себе почти ничего не говорила. Только сказала, что раньше жила под Ставрополем, в городе Светлограде, с сумасшедшей матерью. Она заставила меня пойти в ванную, потом помылась сама. Мы выпили, и голова у меня закружилась. Я еще не знал, что Ира — вроде бы клофелинщица, подсыпает мужикам отраву, пока они моются, и забирает у них деньги...

В постели он поделился с ней самым заветным — о том, что хотел недавно жениться, да любимая женщина месяц назад померла от сердца. “Так всегда — не везет мне с вами, бабами”, — ворочал Дмитрий тяжелым языком и двигал непослушную молнию на брюках.

Ирка провела рукой по его небритой щеке: “Ничего, все еще у тебя сладится!”

— Ты такая красивая. У меня лучше не было, оставайся со мной жить, — вполне искренне прошептал Дмитрий и потерял сознание.

Очнулся он уже утром. Страшно гудела голова. Сонная проститутка рядом свернулась калачиком, прижавшись к его груди.

— Ты же хотел, чтобы я осталась? — ненакрашенная Ирка выглядела совсем юной, свежей, наивной девчонкой.

Потом она признается, что все же хотела ограбить его и уйти. Даже выгребла из его карманов мелкие деньги. “Но ты так жалобно застонал во сне, что я вернулась. Вот — тряпочку тебе на голову положила. Не болит?”

Так и стали они жить вместе. Бесприютный бомж и вокзальная Если Вы видите это сообщение, значит кто то пытался Вас оскорбить. Просьба сообщить нам об этом http://forum.hayastan.com/index.php?act=report&t=34878.

Она ради него, казалось, покончила со своим рискованным ремеслом. Он, наплевав на вольную жизнь, зарабатывал деньги на аренду самой дешевой комнатки, где у постояльцев не спрашивали паспорта.

Через три месяца Ирка сказала, что беременна. 35-летний Дмитрий от счастья чуть не заплакал. Ведь это был его первенец.

Человек из ниоткуда

Таких, как бродяга Дмитрий Кудрявцев, обычно называют авантюристами “больших дорог”. Он оставляет прекрасное о себе впечатление — умен, образован, по первому образованию, как утверждает, экономист. А, может, врет?

У него вообще много фальшивых имен и поддельных документов. Сегодня — работник МВД. Завтра — безбашенный машинист поезда, колесящего по России.

Обе красные корочки Дмитрий купил на Арбате. Печать же смастерил сам из детского набора с игрушечными штампиками.

Аферист? Мошенник? Может быть... Но ведь себя самого не обманешь.

У нас в редакции Дмитрий тоже объявился по подложному паспорту. Представился сперва Олегом. Но затем, заискивающе улыбаясь, все же рассказал о себе правду: “Я — профессиональный обманщик, этим и существую. Даже мои лучшие друзья уверены, что я работаю в милиции, обеспечен и успешен. А на самом деле я никто”.

Дмитрия Кудрявцева в природе не существует. Человек с такими данными когда-то давно жил в Баку. В 94-м году, в разгар бойни между Арменией и Азербайджаном, он пришел в посольство РФ и попросил оформить ему российское гражданство.

В коридорах посольства тогда толкались тысячи наших соотечественников. Все они мечтали о том же, что и Дмитрий, — вернуться на историческую родину, не воевать за чужой Карабах.

Повезло расторопным, смекалистым и не жадным.

Одним из таких счастливчиков оказался наш герой. “Знакомый работник посольства просто проставил мне в паспорт штамп о российском гражданстве и дал бумагу за подписью консула, чтобы меня на границе выпустили, — вспоминает Дмитрий. — Договорились, что остальные документы на оформление гражданства пойдут уже официальным путем”.

Но в России на радостях Дмитрий потерял паспорт с “липовым” штампом. Попробовал его восстановить и выяснил, что услужливый чиновник его обманул — гражданин Кудрявцев никогда не получал российского гражданства. Все ограничилось “штампиком”. Его дело до сих пор пылится в Азербайджане, в архиве посольства. Но выехать туда снова и разобраться он не может — бомжей за границу не пускают. “Я стал зарабатывать тем, что оформлял техпаспорта и права в ГИБДД, — вздыхает Дмитрий. — Ловил клиентов возле милиции и за небольшую мзду им помогал. Да вся московская милиция теперь — мои знакомые. Удивительно, но наш народ, даже облеченный властью, чрезвычайно доверчив. Ни у кого в отношении меня не возникло и тени сомнения”.

В метро Дмитрий проходит по липовому удостоверению. К старенькой матери в Саратов он ездит, тормозя поезда. “Я вру машинистам, что работаю на локомотиве и случайно отстал от своего состава. Иногда показываю им чужое удостоверение с похожей фотографией, так что меня везде везут бесплатно, — Дмитрий говорит весьма убедительно. — Эх, если бы я был писателем — давно бы на книжках разбогател, я ж всю изнанку жизни за эти годы выучил. Жаль только, что я очень честный...”

И еще один недостаток есть у Дмитрия. По его словам, он доверчивый — полюбив женщину, отдается ей без остатка.

Счастье с большой дороги

— Разве ж я не покупал Ирке кольца и шмотки? Разве не баловал ее? Все, что зарабатывал, тратил на ее бесконечные капризы, одевал как куколку, — возмущается Дмитрий. — Нет, сначала Ирка меня, конечно, любила. Мы с ней оба были свободны как вольные птицы. Сядем в поезд и мчимся на край света. Помню, на седьмом месяце беременности поехали в Рыбинск. Осень, в парке все дорожки в желтых и красных листьях, словно пестрый ковер, — обнял я ее и повалил на землю. И такое счастье в тот момент чувствовал...

В декабре 2000 года Ирина родила сына Мишку. В свидетельстве о рождении, в графе, где должно стоять имя отца, она поставила прочерк — впрочем, на своем отцовстве Дмитрий не настаивал.

Пожениться официально бомж и проститутка не могли. “Когда через полгода Ирка забеременела снова, она начала кричать, что не хочет больше рожать, ей надоели пеленки, она устала, не высыпается, — усмехается Дмитрий. — Но я все же упросил ее на еще одного сына, тем более что носила она легко — как звериная самка...”

Весной 2003 года мать-одиночка Ирина вместе с двумя малышами вернулась в город Светлоград. Честно говоря, к тому времени они с Дмитрием немного подустали друг от друга — бывшие вольные птички, трепыхавшиеся теперь в сетях родительского долга, непонятного и чуждого им обоим.

“Последнее время в разговорах со мной Ира постоянно срывалась на крик и скандалы, — вспоминает Дмитрий. — Договорились, что одному мне будет легче. Но я их навещал и привозил деньги на содержание Миши и Никиты...”

Провинциальный Светлоград встретил бродягу хриплыми криками петухов. Прохожие на улицах здоровались друг с другом как старые знакомые. А сонный милиционер возле пивного магазина не спросил у Дмитрия регистрацию.

На пороге кривого домишки Дмитрий увидел 7-летнего мальчишку. “Это Иркин первый сыночек, — тут же ехидно просветила его вредная “теща”. — Дочка сперва оставила в роддоме, отказную написала — а потом все же забрала, да мне и подкинула. Вот ведь стерва...”

— Может, останемся здесь? Отремонтируем брошенный дом, заведем коровку, курочек, огород, будем растить наших троих мальчишек, — умолял Дмитрий Ирину.

Но она лишь качала головой: “Я хочу вернуться в Москву. Только там настоящая жизнь”.

— Я приезжал к любовнице с деньгами еще пару раз, вплоть до августа, и она мне твердила, что я ее бросил и она теперь несчастна, — утверждает Дмитрий. — Я упрашивал Ирку потерпеть, пока решится проблема с моим гражданством, но она меня не слушала.

В конце прошлого лета Дмитрий опять прибыл в Светлоград. На сей раз “теща” в дом его не впустила, в глубине запущенных комнат мелькнула худенькая фигурка старшего Иркиного парнишки: “А твоих детей здесь нет. Дочка их с собой в Москву забрала!”

Девушка без адреса

Павелецкий вокзал вечером — терра инкогнита, чужая и неизведанная планета. Двери поездов кажутся фантастическими черными дырами, пожирающими пассажиров вместе с их багажом.

В центре перрона светится киоск “Союзпечати”. Приезжий народ доверчиво прижимается к его стеклянным бокам, боясь сойти с этой узенькой дорожки света — в страшный и губительный сумрак.

Возле мужского туалета двое милицейских монстров трясут деньги у молоденького провинциала. “Если нет трехсот долларов, то дай хоть сто рублей. Иначе затолкаем в обезьянник как террориста и опоздаешь на поезд!”

Тут же на полу, игнорируемый стражами порядка, дрыхнет вонючий бомж. “Вы проститутку Ирину знаете?” — трясу я его и предъявляю на опознание фотографию.

Получив в награду десять рублей, бродяга напрягает память. “Кажись, была тут похожая. Но я шлюхами не пользуюсь. Брезгую, да и денег нет”, — поясняет он.

Мои поиски Ирины заканчиваются фиаско.

Точно так же год назад не нашел ее и Дмитрий Кудрявцев.

На их съемной московской квартире мать-одиночка не объявлялась. Куда она сплавила двух сыновей, никто не знал.

Дмитрий терпеливо обходил все вокзалы и злачные места Москвы. Блудной жены нигде не было. “Я искал ее около полугода. Уже отчаялся услышать когда-нибудь про нее и сыновей, — говорит Дмитрий. — Но как-то поднимаюсь утром по эскалатору вверх на “Павелецкой”, смотрю — а моя Ирка вниз спускается. Одна. Похудевшая, бледная, видно, только с ночной работы”...

Он догнал ее уже на платформе. “Где Мишка и Никита?”

“Я отвезла их в Ставрополь и оставила в кожвендиспансере, — расплакалась Ирка. — Понимаешь, я так разозлилась на тебя. Мне осточертело быть примерной мамашей”.

Он привел ее домой. Накормил, как и раньше, колбасой с хлебом. Отправил в ванную. “Я так соскучилась, — Ирка подняла на него заплаканные глаза. — Слушай, а помнишь, как нам в Рыбинске вдвоем здорово было?”

Потом пришла их ночь. И еще одна. И еще...

В перерывах между занятиями любовью Дмитрий просил Ирку обязательно съездить с ним в дом ребенка, забрать мальчишек. Ведь только она могла доказать родство с ними. Он обещал, что они отлично заживут все вместе.

Все равно где: в Москве, в Светлограде...

Она отнекивалась: “Сначала заработаем побольше денег... Стыдно приезжать в гости к детям с пустыми руками!”

На исходе седьмого дня, когда Дмитрий заснул, Ирина выгребла из его кармана наличные и исчезла. На сей раз окончательно.

Мама для найденышей

Дмитрий сидит передо мной на стуле, обстоятельно перечисляя главные события своей никчемной жизни. Он обещает обязательно исправиться, встать на путь истинный, если только ему вернут его мальчишек.

— Я ведь был в Ставрополе, в том доме ребенка. Но мне Мишку и Никитку даже близко не показали. По закону я для них — чужой человек. “Сделайте генетическую экспертизу, тогда и поговорим”, — футболят меня чиновники. Но, во-первых, эта экспертиза платная, очень дорогая, а во-вторых, мальчиков мне и после нее не отдадут — я ведь бомж, человек без документов, — возвращается к реальности Дмитрий.

Он утверждает, что недавно познакомился с приличной женщиной. И она вроде бы согласна усыновить его малюток, но для этого Дмитрию с ней опять же надо пожениться, а он сделать этого никак не может.

Заколдованный круг. Словно надпись в метро: “Нет выхода!” А его мальчишкам теперь четыре и три года соответственно. И, вполне возможно, при встрече они уже не узнают родного отца. Да и нужен ли он им такой, бесприютный и бездомный?

Знакомый адвокат объяснил мне, что ситуация Дмитрия типична для нашего времени. Хотя законного выхода у него, пожалуй, и в самом деле нет.

“К сожалению, наша бюрократическая машина такова, что Дмитрий может прождать восстановления своего российского гражданства десятилетия, — расставил точки юрист. — Более быстрый путь получения документов — если ваш герой совершит какое-нибудь правонарушение и его посадят за решетку. Судить “человека из ниоткуда” у нас не могут — так что новый паспорт ему после освобождения выдадут, но усыновить своих родных детей из-за полученной судимости он не сможет уже никогда”.

Дмитрий ушел из нашей редакции, пообещав обязательно звонить. Как-нибудь. “Вы меня в Москве все равно не найдете — я ведь перекати-поле”, — добавил он на прощание. А еще сказал, что до сих пор верит в новогодние чудеса. “В самом конце декабря, как раз 27-го, родился мой старший сын Михаил. Мне кажется, что и в эти праздники мои дети найдут свое счастье!”

Вы не поверите — но он оказался прав.

Я дозвонилась в Ставрополь, в Управление образования Октябрьского района. “Прекрасно помню эту трагическую историю с найденышами в венерическом диспансере, — откликнулась Станислава Кудинова, специалист по усыновлению. — Мы долго искали их мать, даже во всесоюзный розыск подавали. Никаких следов. Их так называемый отец тоже приходил ко мне. Я объяснила, что он должен собрать свидетельские показания в свою защиту, чтобы доказать права на детей, но воспользоваться этим Дмитрий, видимо, не захотел. Уже больше года я о нем ничего не слышала. Так что с юридической точки зрения эти мальчики были совершенно свободны”.

— Почему же “были”? Что с ними случилось? — заволновалась я.

— Так ведь забрали недавно ваших подкидышей, — буквально выкрикнула специалист по усыновлению. — Бывает же такое счастье! Усыновили обоих братьев сразу, и семья такая хорошая, я очень за ребяток радовалась. Прямо на днях уехали к своим новым маме и папе...

Имена главных героев изменены.

Московский Комсомолец

от 27.12.2004

Екатерина САЖНЕВА.

[Guest Grigoriy]

мда... от сумы да от тюрьмы...