ОЦЕНКА РЕЖИМА АОД

[blanuk]

ОЦЕНКА РЕЖИМА АОД

Почему она растянулась на декаду лет? Одиннадцать лет назад, в марте 1997 года президент НКР Роберт Кочарян был назначен на должность премьер-министра Армении. Некоторое время он не соглашался принимать это предложение (его специально навещал в Степанакерте глава оборонного ведомства РА Вазген Саркисян) , но в конце концов решил занять этот пост. После драматических событий в столичном центре резко интенсифицировалась волна разных спекуляций на данную тему. Некоторые активисты, взявшие на себя функции "национальных глашатаев", не перестают привлекать внимание разных общественных слоев к тому, что "уже менее чем через год после этого назначения в Армении почему-то сменилась власть". Причем тут же предлагается два основных варианта: либо - добровольная отставка первого президента и вручение полномочий своему преемнику, либо - государственный заговор, результатом которого стало свержение законной власти и ущемление национального интереса. В этой связи имеет смысл обратиться к некоторым эпизодам 1997 года, особенно с учетом того, что подобные слухи зародились отнюдь не сегодня. Попробуем ответить на вопрос: что именно заставило министра обороны Армении пересмотреть свое отношение к очень близкому себе человеку - Левону Тер-Петросяну, власть которого он лично удержал не далее как в сентябре 1996 года? Очевидно, что для подобного пересмотра ему необходимы были веские основания. В июле 1997 года Минской группой ОБСЕ на суд конфликтующих сторон было представлено Всеобъемлющее соглашение по урегулированию нагорно-карабахского конфликта, которое в лице президента Левона Тер-Петросяна и Жирайра Липаритяна приобрело своих наиболее последовательных в Армении сторонников. Этот документ предоставлял Нагорному Карабаху определенные привилегии, но при условии беспрекословного уважения территориальной целостности Азербайджана в границах одноименной союзной республики. Вместе с тем оно удостоилось жесткого отпора со стороны вовлеченных в высшие эшелоны армянской власти сил. Министр обороны, член Совета безопасности республики Вазген Саркисян тогда заявил: "Никто в Армении не наделен правом ставить фактор нефти выше интересов Нагорного Карабаха". Это высказывание министра было озвучено на его совместной с представителями греческого генералитета пресс-конференции и несколько выпадало из контекста мероприятия. Впрочем, сам Саркисян прекрасно осознавал степень важности такого заявления, ибо адресовано оно было в первую очередь Левону Тер-Петросяну, который к тому времени уже продемонстрировал готовность подписаться под документом. И не только. . . Жирайр Липаритян - главный архитектор армянской внешней политики - в середине 1997 года уже пребывал в некоторой растерянности, и причиной тому - испытанный им шок. Он и предполагать не мог, что главный гарант незыблемости устоев действующей власти, человек, которому Левон Тер-Петросян был обязан "победой" на выборах в 1996 году, решится пойти против босса. Драматизм положения Липаритяна базировался на осознании двух факторов: на очевидности того, что в Армении перечить Вазгену Саркисяну становится невозможно, и вместе с тем на необходимости выполнения своей миссии, которая уже находилась на грани провала. Особенно с учетом того, что к началу декабря Минская группа ОБСЕ должна была вынести на суд сторон свое второе предложение, которое практически повторяло прежнее. Безысходность создавшегося для Липаритяна положения вынудила его - главного советника президента Армении по внешним делам - 15 сентября подать в отставку с мотивировкой - "по семейным обстоятельствам". 26 сентября, т. е. через девять дней после этого сенсационного события, уже сам Тер-Петросян вынужден был созвать свою вторую за пять лет пресс-конференцию для отечественных журналистов. В новом свете президент не предстал и говорил о том же, что и на "последней", проведенной в 1992 году встрече. В частности, утверждал, что, пока существует проблема Нагорного Карабаха, рассуждать о достойных перспективах развития Армении невозможно. Основная мысль президента в свою очередь выпадала из контекста заранее анонсированных вопросов. Впрочем, сам Левон Тер-Петросян прекрасно осознавал важность такого заявления, ибо адресовано оно было именно Вазгену Саркисяну. И не только. . . Роберт Кочарян - бывший президент НКР, назначенный в марте 1997 года на пост премьер-министра РА, уже все чаще высказывал свое принципиальное несогласие с пораженческой позицией президента по карабахскому вопросу. Примечательно, что у нового премьера на то были не только основания, но и возможность. Август - сентябрь 1997-го - это время, когда международный имидж Тер-Петросяна приближался к нулю (после позорных президентских выборов 1996 года) , а внутренний ресурс рассыпался на глазах: после первого предложения МГ ОБСЕ рассчитывать на Вазгена Саркисяна ему стало почти невозможно. Вместе с тем зарождавшийся в Ереване новый тандем Роберт Кочарян - Серж Саркисян был близок министру обороны именно в аспекте разрешения карабахского вопроса. Именно по инициативе этих трех политических деятелей произошло событие, историческое значение которого трудно переоценить. Спустя ровно две недели после известной пресс-конференции первого президента в Ереване новоизбранный президент НКР Аркадий Гукасян в срочном порядке созвал встречу с корреспондентами армянских и зарубежных СМИ, в ходе которой практически впервые публично заявил о наличии принципиальных разногласий между позициями Еревана и Степанакерта: "Между позициями руководства Армении и НКР есть серьезные разногласия по карабахскому вопросу. Нагорный Карабах никогда не согласится с поэтапным вариантом урегулирования конфликта. Альтернативы пакетному решению нет!" Произошло это знаменательное событие 7 октября 1997 года в Степанакерте. Уже на следующий день Вазген Саркисян заявил: "Левон Тер-Петросян сказал то, что, вероятно, должен был сказать. Аркадий Гукасян сказал то, что, вероятно, должен был сказать. Решение вопроса Карабаха - задача всего армянского народа и решать мы должны всей нацией. Нельзя его решение оставлять на усмотрение отдельных людей, ибо отдельные люди на исторической арене тем не менее - исполнители ролей". Первому президенту Армении уже не оставалось ничего, кроме как 1 ноября 1997 года опубликовать статью "Война или мир?", которой он, собственно, и расписался под своей отставкой. Впрочем, до отставки он вновь инициирует беспорядки, в том числе стрельбу в черте Еревана, о которой почему-то сегодня не вспоминают. Тем самым попытается возложить вину за дестабилизацию на представителей "карабахского клана", чем определит контуры перспективного раскола. Собственно этим и обусловливалось решение пригласить Роберта Кочаряна в Ереван на пост премьера. Пресс-конференция Вазгена Саркисяна в январе 1998 года призвана была окончательно прояснить решающую позицию министра, после чего отставка первого президента стала делом ближайшего времени. Сразу после смены власти в 1998 году новому президенту Армении был адресован общественный запрос о необходимости государственной оценки деятельности предшественников и привлечении к ответственности высших руководителей прежнего режима. Запрос этот был сколь естественным, столь и противоречивым. Армянское общество, конечно же, имело все основания для обращения к новому руководителю страны с подобным требованием. Однако обладал ли новый президент республики возможностью реализовать столь естественный запрос? Во-первых, здесь имеет место перестановка акцентов: вектор публичных обещаний, декларированных предвыборным оппозиционным блоком в 1996 году, был смещен в сторону деятеля, который никогда не давал подобных обещаний, не являлся публичным политиком в Ереване и даже более того - руководил правительством Армении. Роберт Кочарян вообще не мог давать таких обещаний, так как в тот период не располагал необходимым ресурсом в Армении и в своей политике по сохранению Нагорного Карабаха полагался на единственного всесильного человека в республике, представителя прежней власти Вазгена Саркисяна. В числе рожденных западной политологией тезисных формулировок есть знаменитое "признание гражданина", гласящее: "С оговоркой могу причислить себя к сторонникам свободных и справедливых выборов, ибо прекрасно осознаю, что в зависимости от тех или иных исторических обстоятельств они могут не только обозначить достойные перспективы развития государства, но также погубить и свободу и справедливость". Международная хроника изобилует подобными примерами, и, видимо, именно по этой причине данный лозунг в свое время был облюбован главой оборонного ведомства Армении, не допустившим смены власти в мятежном 1996 году. Процитированное определение весьма гармонировало с его внутренней конституцией, вне зависимости от итогов президентских выборов. Будучи в целом патриотически настроенным человеком, он ощущал, что есть ситуации, когда, по образному выражению переживших Холокост евреев, "нельзя позволять проведение свободных и справедливых выборов". Впрочем, тогда Вазген Саркисян был искренен в своих заблуждениях, ибо, в отличие от Левона Тер-Петросяна или Вано Сирадегяна, ставил национальный интерес (каким по крайней мере он его понимал) превыше всего. Кстати, именно это свойство его натуры, которое, в отличие от чутья, никогда не подводило, в итоге и предопределило досрочную смену той самой власти, которую он сохранил на выборах 1996 года, в том числе - ценой собственного имени. Посему нужно либо ничего не соображать, либо страдать полной амнезией, либо занимать крайне предвзятую позицию, чтобы оспаривать судьбоносное значение смены власти в 1998 году, которая действительно не состоялась бы без самого активного участия Вазгена Саркисяна. Совершенно очевидно, что министр обороны, который собственноручно разгонял сентябрьские шествия 1996 года и, помимо прочего, традиционно являлся оплотом власти первого президента, не мог позволить столь желаемого обществом осуждения деятельности прежнего руководства и тем более - привлечения кого бы то ни было к уголовной ответственности. Единственный компромисс, на который он вынужден был пойти, увязывался с необходимостью отстаивания интересов Нагорного Карабаха, для которого дальнейшее пребывание Левона Тер-Петросяна на посту президента страны было просто противопоказано. Таким образом, все те обещания, которые провозглашались армянской оппозицией в 1996 году, были переадресованы обществом новому президенту, который никогда не являлся носителем подобных настроений. Левон Тер-Петросян и его ближайшее окружение не скрывали ненависти в отношении Вазгена Саркисяна. Помимо факта самого отстранения особенно разъяряло то обстоятельство, что министр обороны принял сторону Роберта Кочаряна вместе со всем ресурсом, который был накоплен властями в предшествующий период. Это и парламентское большинство ("крысиные бега" 1998 года) , и трансформация "Еркрапа" в поддерживающую нового президента структуру, и фантастическое преображение Республиканской партии, и многое другое. Совершенно очевидно, что только смерть Вазгена могла бы вернуть весь этот политический, криминальный, хозяйственный, административный и военизированный ресурс назад к породившей их силе или по крайней мере - вернуть частично. Стоит ли удивляться тому, что практически сразу после расстрела армянского парламента в 1999 году указанный ресурс распался на отдельные составляющие и рассредоточился в противоборствующих лагерях. Это именно тот период, когда произошло "раздвоение личности официальной власти", а правительство стало называться "компромиссным". Во всяком случае однозначно компромиссным было назначение случайного в политике Арама Саркисяна на должность премьер-министра, равно как и компромиссным стало решение по передаче этих полномочий Андранику Маргаряну. Таким образом, в течение первых двух лет своего президентства Роберт Кочарян, вне зависимости от своего желания, объективно не мог дать оценку предшествующему режиму. Иное дело, что он просто обязан был пойти на этот шаг уже в более стабильной обстановке. Совершенно очевидно, что в течение последних лет в общественном восприятии должен был быть обрисован вполне завершенный портрет Левона Тер-Петросяна - именно как представителя силы, ориентированной на минимизацию национального самосознания. В частности, вспомнить о встрече в Горисе и тем самым разоблачить изменническую позицию Левона нужно было намного раньше и не на фоне выборов.

<LI class="right italic">Арис КАЗИНЯН

Edited March 15, 2008 by blanuk

[FCHAYQ]

Почему она растянулась на декаду лет?

Ответ прост. На самом деле 1998-ом власть не менялся.

Ушел только ЛТП и частично его ближайшое окружение.

Поддавляюшее болшинство АОД-овских преступников превратился в РПА-ских преступников и сейчас во власти.

А все что сейчас просходит никакого отнашения к оценке АОД не имеет.

Леди Акопа должны судить за впервую очередь за фалсифакацию выборов в ползу Кочаряна и РПА.

А если судят выборочно, то ето не судь, а расправа с политическим противником.

["Pacifist"]

Ушел только ЛТП и частично его ближайшое окружение.

ЛТП был президентом а его окружение люди которые под его начальством правили страной,

когда из тяжелой ситуации в стране стала ситуация катастрофической,

когда было совершено огромное кол-во внешнедипломатических преступлений..

И только после ухода ЛТП и его банды экономика стала восстанавливаться, внешняя политика вырулила из кризиса...