Б. Улубабян «Магические превращения…»

[Pandukht]

В октябре 2008 года я написал очерк «Бакинская епархия РПЦ - рупор фальсификаторов», в котором шла речь об «албанских» изысканиях азербайджанского псевдоисторика Ахундова, растиражированных на сайте православной епархии.

А недавно в своем архиве наткнулся на работу нашего замечательного энтузиаста, автора многочисленных работ об армянском культурном культурном наследии Баграта Улубабяна, написанную им еще в 1988 году. Работа носит название «Магические превращения, или Как были «албанизированы» хачкары и другие армянские памятники» и посвящена, как вы уже наверно догадались, околонаучным проделкам нашего старого знакомого Дауда Ага оглы Ахундова.

Данную работу Баграта Улубабяна я хочу представить вашему вниманию.

[Pandukht]

Баграт Улубабян

Магические превращения, или Как были «албанизированы» хачкары и другие армянские памятники

В последние годы азербайджанские историки и искусствоведы все чаще об­ращаются к древней и средневековой истории и культуре тех областей истори­ческой Армении, которые ныне входят в состав Азербайджанской ССР или в граничащие с ней районы Армянской ССР. Подобное внимание можно было бы только приветствовать, если б иссле­дователей интересовала собственно ис­тория и культура соседнего братского народа.

Но, увы, отнюдь не духом познания и дружбы проникнуты «научные» публика­ции.

К печально известным своей антиисторичностью трудам 3. Ямпольского, 3. Буниятова, Р. Геюшева, Ф. Мамедовой и других недавно прибавилась моногра­фия Д. Ахундова¹, который тщится опро­вергнуть давно сложившийся в мировом искусствоведении взгляд на хачкары как на исконно и сугубо армянский вид пла­стического искусства и доказать, что по­добные памятники устанавливали также и кавказские албанцы. При этом автора не смущает ни солидная литература на эту тему, ни тот факт, что хачкары встре­чаются исключительно на территории исторической Армении и в тех регионах, где более или менее длительное время проживали армяне.

Грубо сколоченная в последние десятилетия теория о происхождении азербайджанского народа от кавказских ал­банцев — это особый вопрос, который в данной статье рассматриваться не будет. Но именно исходя из этой теории, автор исследования переименовывает армян­ские хачкары в «албанские хачдаши» и, чтобы окончательно застолбить в науке свое «открытие», подкрепляет его ту­манными рассуждениями о явных отличи­тельных чертах «албанских хачдашей» от армянских хачкаров и художествен­ной связи «хачдашей» с мусульманско-азербайджанскими надгробиями — «башдашами».

Скучное это занятие — доказывать то, что не нуждается в доказательствах, тем более что армянские памятники не превратятся ни в албанские, ни в азер­байджанские, сколько бы ни шаманили на этот счет в околонаучных трудах. Но поскольку Д. Ахундов выступил со сво­ими измышлениями еще и на IV между­народном симпозиуме по грузинскому искусству в Тбилиси и на титульном лис­те тезисов его доклада стоит имя ответ­ственного редактора академика В. В. Беридзе, обойти вопрос молчанием не пред­ставляется возможным.

Судя во всему, выступление на Тби­лисском симпозиуме было для Ахундова пробным камнем, ибо в появившейся вскоре после этого книге автор выказы­вает претензии уже не только на армян­ские хачкары, но и на целые архитектур­ные комплексы, на все средневековое архитектурное наследие на территории исторического Утика, Арцаха (правобережья р. Куры до течения Аракса), Сюника (территории нынешних Горисского, Сисианского, Ехегнадзорского, Варденисского районов и восточный берег озе­ра Севан).

Известные миру памятники армянско­го зодчества автор, не моргнув глазом, объявляет албанскими.

«Арцах-Хачен — одна из областей Кавказской Албании»², — безапелляци­онно заявляет Д. А. Ахундов. «Три хачдаша со старого албанского кладбища в Джуге, а четвертый — из Нораванка — историческая Албания»³, — такой «экс­курс» в область исторической геогра­фии делает автор в связи с рассказом о хачкарах древней Джуги. И наконец: «Историческая Кавказская Албания — княжество Сюник»⁴.

В свое время азербайджанские исто­рики 3. Ямпольский, 3. Буниятов, Р. Геюшев, Ф. Мамедова и другие пытались объявить албанцами всех писателей и историков, живших в тех областях исто­рической Армении, которые ныне вхо­дят в Азербайджанскую ССР. Так бы­ли «албанизированы» Мовсес Каланкатваци и Давтак Кертог, Мхитар Гош и Киракос Гандзакеци и другие наши со­отечественники и единоверцы. Но сред­невековые армянские авторы сами пос­тояли за себя: за них договорили их кни­ги, свидетельствующие не только о прошлых временах, но и о своих созда­телях, об их национальной принадлеж­ности.

Может быть, Ахундов решился взяться за хачкары, полагая, что камни глухи и немы и с ними легче сладить?

В позднем средневековье кочевые тюркские племена руководствовались весьма упрощенным понятием о терри­ториальной принадлежности: земля, на которую ступили их стада, становилась «их землей». Так вот, вместо того, чтобы составить ясное представление об ис­следуемом предмете, автор манипули­рует некоей эфемерной Албанией и, ос­лепленный своей маниакальной идеей, несется вперед, захватывая все новые участки и огульно объявляя албано-азербайджанским все, что ни попадет под руку, и не только в своей республи­ке, но уже и в Армянской ССР. Или, может, Ахундов полагает, что слово его имеет магическую силу и стоит ему назвать Сюник, Арцах, Севан, Нахичеван и некую местность «близ Ленинакана» албанскими, как эти древние армянские земли с их населением, историей, куль­турой и в самом деле станут албано-азербайджанскими?

Стоит напомнить, что Кавказская Ал­бания имеет свою историю и историче­скую географию, четко представленную в исторической литературе, которую Ахундов то ли не знает, то ли не хочет знать.

Древняя Албания была северо-вос­точным соседом Великой Армении, и не следует забывать, где проходила грани­ца между ними. Первым автором, опи­савшим Албанию, был Страбон (I век до н. э. — I век н. э.). В своей извест­ной «Географии» он пишет, что Алба­ния простирается по левому берегу Ку­ры от Иверии до Каспийского моря и от Кавказского хребта до Куры.

«Кир — Кура берет начало в Арме­нии... по узкой речной долине излива­ется в Албанию, многоводной рекой про­несшись между нею и Арменией»⁵, — сообщает древний географ, описывая южную границу Албании. По «Геогра­фии» Страбона самой северной областью Армении является Отена-Утик, которая «граничит с Албанией и рекой Киром»⁶.

Клавдий Птолемей (II век н. э.), опи­сывая Куру, сообщает, что она «течет по всей Иверии и Албании, отделяя от них Армению»⁷. И еще: «Великая Арме­ния ограничивается с севера частью Кол­хиды, Иверией и Албанией по вышеука­занной линии, проходящей через реку Кир»⁸.

Дион Кассий, латинский автор III ве­ка, описывая походы Помпея, сообщает ценные сведения об албанцах, «живущих выше Кира»⁹.

Стефан Византийский (IV в. — нач. V в.) считает Отену-Утик армянской областью, а она, эта область, как изве­стно, граничила с Албанией по реке Ку­ре¹⁰.

Свидетельства древних греческих и римских авторов о границе между Ар­менией и Албанией подтверждаются и местными, армянскими источниками.

Мовсес Хоренаци, отец армянской историографии, живший во второй поло­вине V века, северным рубежом своей страны называет Куру; причем реку эту считает не только административной, но и этнической границей, ибо, как сообща­ет историк, основатель армянского цент­рализованного государства Вагаршак ус­танавливал границы в соответствии с распространением армянского языка¹¹.

По свидетельству Фавстоса Бюзанда, в середине IV века вследствие неразум­ного правления царя Аршака II-го неко­торые области Великой Армении были отторгнуты соседями, в частности, Ал­бания захватила несколько провинций Утика, а центробежные силы Арцаха добились отделения своей области от царства. Но уже сыну Аршака II-го — ца­рю Папу удалось вернуть утерянные зем­ли, и он «реку Куру сделал границей между Арменией и Албанией, как и рань­ше было»¹².

Таким образом, до V века, пока суще­ствовали централизованные государства Армении и Албании, река Кура служила между ними границей, и границей, пов­торюсь, не только административной, но и этнической.

Как свидетельствует Страбон, в Арме­нии все население говорило на одном языке. Мовсес Хоренаци также утверж­дает, что государственные границы Ар­мении совпадали с пределами распрост­ранения армянского языка.

Исследователь грамматики Давид (V век) в числе диалектов армянского язы­ка упоминает говор Гороза (Гороз — центр южного Арцаха, ныне в Гадрутском районе Нагорного Карабаха)¹³.

Крупнейший ученый Степанос Сюнеци, живший в конце VII — начале VIII вв., подробно исследуя армянский язык и его наречия, называет в их числе арцахский диалект, на котором, по его ут­верждению, говорило все население Ар­цаха, Утика и близлежащих провинций, им пользовались также закуринские ар­мяне.

В начале V века Персия, покорив Ар­мению и Албанию и упразднив там цар­ства, разделила эти страны на марзпанства, в одно из которых вошли Алба­ния (Агванк по-армянски, Аран по-пер­сидски) и армянские области Утик и Арцах. Так как Албания составляла боль­шую часть новообразованной админист­ративной единицы, все марзпанство ста­ло называться Аран, или Агванк.

Духовные епархии Арцаха и Утика, оторванные от католикосата Армении, объединились в середине VI века и сос­тавили католикосат марзпанства. Като­ликосу Агванка были подвластны и заку­ринские епархии, как армянские, так и неармянские, поскольку албанцы также исповедовали армяно-григорианскую ве­ру. При этом католикосат Агванка всег­да подчинялся главе армянской церкви.

В составе марзпанства, а в дальней­шем и под владычеством арабов, сель­джуков и прочих завоевателей армянские области Арцах и Утик, называемые уже Армянским Агванком, сохранили свою этническую целостность, а в определен­ные периоды добивались и политической независимости (как, например, во вре­мена царства Вачагана Благочестивого в конце V века). В историю Армении на­всегда вписаны героическая борьба ар­мянского Агванка с арабскими захват­чиками, сельджуками и монголами, име­на таких предводителей народного ос­вободительного движения, как Сахль Смбатян, Есайи Абу Мусе и другие.

Ахундов не знаком или, вернее, при­кидывается не знакомым с этими исто­рическими перипетиями, чтобы облег­чить для себя занятия антиисториче­скими манипуляциями. Но спрашивает­ся, с каких пор, и каким образом армян­ское население Арцаха и Утика стало албанским?

Вот свидетельство персидского авто­ра XIII века об Арцахе-Хачене: «Хачен — это область труднодоступная, сре­ди гор и лесов, принадлежит к округам Арана. Там живут армяне. Люди Абха­за (Грузии) называют их «падишаха» тагавор»¹⁴. Так вот, тагавором (т. е. ца­рем) Хачена в XIII веке был Асан-Джалал, который построил Гандзасарский монастырь и восстановил разрушенный монголами Кечарисский монастырь. Пер­вый из них находится в Нагорном Кара­бахе, второй — в Разданском районе Армянской ССР. Киракос Гандзакеци, современник и сподвижник Асан-Джалала, в своей «Истории Армении» пред­ставляет его как благочестивого челове­ка, истинного христианина, «армянина по национальности»¹⁵.

Таким образом, из исторических ис­точников следует, что в Арцахе-Хачене и население было армянским, и вла­детельный князь был армянином. А по Ахундову выходит, что армяне — зодчие и камнерезы — и князь-армянин созда­ли албанские «хачдаши» и оставили по­томкам албано-азербайджанские памят­ники!..

Попирая общеизвестные исторические истины и факты, произвольно расширяя территорию Кавказской Албании за счет древних армянских земель, Ахундов нас­тойчиво ищет памятники албанской куль­туры в Арцахе, Сюнике, доходит до Гандзасара, берегов Севана, Сисиана, Старой Джуги и неведомой нам местно­сти «близ Ленинакана».

В принципе на армянских землях и в армянской среде могли быть созданы и албанские памятники. Стоят же христи­анские церкви, мусульманские мечети, буддийские храмы в самых разных угол­ках планеты. Но характер и культурная принадлежность таких памятников уста­навливаются историческим анализом, а не огульным и безосновательным пере­именованием.

Как же анализирует памятники Ахундов? Прежде всего, он попросту иг­норирует армянские надписи на хачкарах, делая исключение для хачкара из Старой Джуги, надпись на котором счи­тает отбитой, и хачкара из Мец Мазры, надпись которого, то ли по неведению, то ли преднамеренно искажает.

А между тем надпись — это как бы паспорт хачкара, печать его националь­но-культурной принадлежности.

Ахундов объявил албанскими все па­мятники Старой Джуги — известного средневекового армянского города на Араксе (ныне на территории Нахичеванской АССР), который никогда не входил ни в состав Албании, ни даже в Армянский Агванк. «Албанизировав» скопом все джугинские хачкары, автор почтил своим вниманием лишь один из них — «в настоящее время увезенный из Джуги в Эчмиадзин» (стр. 247). Ахундов знаком с хачкаром по фотоснимку в сборнике «Армянские хачкары» (1973 г.) и утверждает, что «на нем отбиты фак­тически все надписи, не исключено, что албанские...» (см. доклад, стр. 13).

Но почему же «не исключено»? Отку­да берутся сомнения в языке надписи, если автор так убежден в албанском про­исхождении хачкара?

На хачкаре действительно отбита од­на надпись. Она была отбита еще в Джуге, там, где памятник, был установлен и простоял века. Но в Историческом му­зее Армении хранится фотография этого уникального хачкара, сделанная извест­ным фотографом и исследователем Вруйром еще до того, как надпись была варварски отбита. Те, кто уничтожал надпись, очевидно, столько же понима­ли в армянских письменах, сколько раз­бирается в этом предмете и сам иссле­дователь Ахундов, ибо уничтожили ван­далы лишь нижнюю надпись, высечен­ную правее рельефа всадника, и не за­метили другой, высеченной в одну стро­ку в верхней части хачкара, под карниз­ным рельефом.

На фотографии Вруйра отчетливо чи­таются обе надписи на армянском языке.

Первая: «Սուրբ խաչս բարեխоս առ Քրիստոս պարոն Յովհանիսին հոգուն («Сей святой крест-заступник перед Христом за душу парона Ованеса»). Вторая: «Սուրբ խաչս բարեխоս առ Քրիստոս Յովհանիսին» («Сей святой крест-заступник перед Христом за Ованеса»).

Как видим, обе надписи почти иден­тичны, во второй, что под карнизным рельефом, нет лишь слов «души» и «па­рона», но они подразумеваются и им про­сто не хватило места в строке.

Ниже рельефа креста — автограф ма­стера «Գրգր վրպտ» («мастер Григор»). А еще ниже, по четырем углам квадрата, в котором высечена розетка, — год созда­ния хачкара: «թւ ՌԾԱ » («в году 1051»). 1051 год по армянскому летосчислению соответствует 1602-му.

Вот о чем повествует хачкар, «увезен­ный из Джуги», и его рассказ далек от утверждений «исследователя» Ахундова, не удосужившего научиться читать над­писи и декор хачкаров.

Следующая область, на которую пося­гает Ахундов, — Сюник, территория ны­нешних Горисского, Сисианского, Ехегнадзорского, Варденисского и других районов и восточный берег Севана, «быв­шие», — как он пишет, — «в основные исторические периоды территорией Кав­казской Албании» (стр. 248). Автор счи­тает излишним объяснять, в какие имен­но периоды Сюник был Кавказской Ал­банией и каким образом потом снова превратился в Сюник; ему важно дру­гое — насчитать в Сюнике как можно больше албано-азербайджанских памят­ников, как христианских, так и дохристи­анских. Без тени сомнения автор заяв­ляет, что Норатусские менгиры («Гошун даш») — не армянские, ибо, как считает он, армяне имеют только христианскую историю и, соответственно, христианские памятники культуры. Таким нехитрым способом менгиры объявляются албано-азербайджанскими, а от них автор пере­ходит к средневековым хачкарам, кото­рые опять же оказываются вовсе не хачкарами, а «хачдашами».

В селе Мец Мазра (ныне Варденисский район) в 881 году князь Сюника и Агванка Григор Атрнерсехян (т. е. сын Атрнерсеха) установил хачкар. Почему бы этого Григора не обратить в албанца, а его хачкар — в албанский памятник? Ахундов перевирает имя Григора Атрнерсехяна, называя его то Григором Не­рином, то Григором Амирнерсеем (стр. 248), а установленный им «в помощь ве­рующим» хачкар представляет то как «хачдаш» на могиле албанского князя Григора Нерина» в селении Большая Мазра, а то как «хачдаш» около «селе­ния Мартирос на могиле сюникского ал­банского князя Григора Амирнерсея» (доклад, стр. 14).

На хачкаре, установленном князем Григором на кладбище в селе Мец Маз­ра, высечена надпись: «ՅԼ թվականութեանս հայոց ես Գրիգոր Ատրներսեհյան, Սիւնեաց եւ Աղուանից իշխան կանգնեցի զսուրբ նշանս աւգնական հաւատացելոց: Որք երկրպագէք զսուրբ խաչիս Քրիստոսի, զիս յաղաւթս յիշեսցիք »(«В 330 (то бишь 881-м. — Б. У.) году армянского летосчисления я, Григор Атрнерсехян, князь Сюника и Агванка, установил сие святое знамение в помощь верующим. Те, кто поклонит­ся сему святому Христову кресту, помя­ните меня в молитвах»).

Ухватившись за топоним «Աղուանից» («Агваниц»), Ахундов сделал его точкой опоры, чтобы перевернуть мир давно от­крытых истин. Мы уже объяснили выше, в результате каких событий Арцах стал называться еще и Агванком, а «Агваниц» — это всего лишь родительный па­деж слова «Агванк».

Каким же образом Григор Атрнерсе­хян, сын Атрнерсеха, внук Сахля Смбатяна, стал албанцем и албанским князем? Это ведомо только Ахундову.

Но если бы исследователь Ахундов по­трудился ознакомиться с историческими источниками, то узнал бы, что Григор Атрнерсехян происходит из Араншахикской нахарарско-княжеской династии Ар­мянского Агванка. Вот что говорят ис­точники об этой династии и, в частности, о Сахле, его сыне Атрнерсехе и внуке Григоре.

Продолжатель книги Мовсеса Каланкатваци (X в.) представляет князя Атр­нерсеха Хаченеци как «сына Сахля», «ко­торый был из рода Гайка»¹⁶. А Гайк, как известно из древнейших источников, ле­гендарный родоначальник армянского народа.

Отца Сахля называли Смбатом, и по­этому в армянских источниках он — Сахль, сын Смбата, или Сахль Смбатян¹⁷, а в арабских — Сахль ибн Сунбат (сын Сунбата — Смбата).

Почти все сведения арабских авторов о Сахле переведены на русский язык 3. Буниятовым, но и сам Буниятов, и его последователи делают вид, что не знако­мы с этими источниками.

Абу Джафар ат-Табари рассказывает о бегстве Бабека, который «достиг гор Армении и там он продолжал двигаться незамеченным». «Он очень нуждался в продовольствии, но все армянские бат­рики зорко охраняли свои ближайшие владения..., а так как это случилось в го­рах ибн Сунбата, то он послал сообще­ние Сахлю ибн Сунбату...» (3. Буниятов, Азербайджан в VII—IX вв. Баку, 1965, стр. 311. Подчеркнуто нами — Б. У.).

Итак, «горы Армении» — это «горы Сахля ибн Сунбата».

Абу Фарадж (Бар Эбрай) пишет: «Но его (Бабека — Б. У.) узнал Сахль ибн Сунбат, армянский батрик, и взял его в плен» (там же, стр. 324).

У Масуди: «Они (Бабек и его брат — Б. У.) достигли места в области Сахля ибн Сунбата, одного из армянских батриков» (там же, стр. 325).

У ал-Максиди: «Однако Сахль ибн Сунбат, христианин, один из армянских батриков, узнал его...» (там же, стр. 329).

У Абу Ханифа Динавари: Бабек «бе­жал в Арминию и переправился через реку ар-Рас, к нему направился Сахль ибн Сунбат, правитель области (там же, стр. 332).

Приведенных сведений вполне доста­точно, чтобы понять, что Сахль ибн Сун­бат, или Смбатян, — армянский батрик-князь, владетель левобережья ар-Раса - Аракса, а это и есть Арцах, ибо по известной армянской «Географии» — «Ащхарацуйцу» Арцах занимал левобе­режье Аракса от Муханка (Муганской степи) до восточного берега Севана¹⁸.

У Сахля было двое сыновей — Атрнерсех и Ованес. Вместе с отцом в 854 году они были сосланы в Аравию¹⁹. Вер­нулся один Атрнерсех — владетель Хачена, у которого родились двое сыновей — Григор и Абусет²⁰. Григор — сильный и энергичный князь Арцаха-Хачена, по­строил Авкахагац (крепость у истоков Трту — Тартара, восточнее Севана)²¹ и расширил свои владения.

Итак, Григор Атрнерсехян (сын Атрнерсеха), а не Нерин и не Амирнерсей, как это угодно Ахундову, — армянский князь, представитель Араншахикской ди­настии, владетель армянской области Арцах-Хачен.

С какой же стати ему вместо армян­ского хачкара устанавливать албано-азербайджанский хачдаш-башдаш?

Исследователю Ахундову следовало бы ответить на эти, думается, отнюдь не праздные вопросы.

Еще один хачкар из Амагу-Нораванка, отмеченный в сборнике «Армянские хачкары» под №№ 92, 93, привлек вни­мание автора.

«Весь хачдаш покрыт сплошным кру­жевом азербайджанского орнамента, — читаем мы в книге (стр. 247), — затем идет третий хачдаш, весь покрытый сплошным азербайджанским орнаментом с крестом в виде разветвленного древа жизни».

Знаменательно, что исследователь не разглядел в «сплошном азербайджанском орнаменте» фигуры Христа с евангелис­тами — один из самых обычных, самых распространенных декоров армянских хачкаров.

Несколько слов о Гандзасарском мо­настыре — уникальном историко-архитектурном памятнике не только Арцаха, но и всей Армении.

Крупный советский историк архитек­туры и признанный знаток армянского многовекового зодчества А. Л. Якобсон писал, что Гандзасарский храм и его притвор воплотили в себе лучшие дости­жения армянских зодчих XIII века, и храм, и гавит «мы с полным правом можем назвать энциклопедией армянско­го зодчества XIII столетия»²².

С некоторых пор иным азербайджан­ским исследователям не дает покоя эта «энциклопедия армянского зодчества». Они тщатся доказать, что Гандзасар с его архитектурой, исторически-культур­ной средой — явление албанское. В свое время А. Л. Якобсон дал решительную отповедь публикации Р. Геюшева на эту тему: «Рассуждения Р. Б. Геюшева нелепы, беспочвенны и тенденциозны, а потому антинаучны. Они ни в малейшей степени не способны изменить существу­ющие представления — ни об Албании, ни о Хачене, ни о Гандзасарском монас­тыре, который вопреки незадачливому автору был и остается выдающимся па­мятником армянской культуры, и им вправе гордиться армянский народ. А заметка Р. Б. Геюшева только засоряет историческую науку»²³.

Игнорируя исторические источники, данные письменной и материальной куль­туры и печальный опыт своего предшест­венника Р. Геюшева, нисколько не опа­саясь позорной славы фальсификатора, Ахундов обрушивает на читателя следу­ющее открытие: «Внутри Гандзасарского собора имеются два хачдаша, один из которых посвящен албанскому владыке Гасан-Джалалу... Ввиду того, что Гасан-Джалал не похоронен в соборе, то указанный хачдаш имеет чисто ктиторское назначение. Художественно-символиче­ское решение стелы подчинено общим культово-ритуальным канонам Кавказ­ской Албании (см. доклад, ст. 9).

О другом хачкаре внутри Гандзасарского собора автор пишет: «Свидетелем тех событий (т. е. завоеваний Арцаха монголами и др. — Б. У.) является об­наруженный обломок хачдаша, который имел в правом нижнем углу изображе­ние монгольского всадника в характер­ных халате, шапке, с двумя косичками и с копьем в руке» (там же).

Если бы Ахундов удосужился прочи­тать «Историю Армении» Киракоса Ган­дзакеци - современника и сподвижника Асан-Джалала, то узнал бы, что за во­оруженное сопротивление монголам Асан-Джалал был увезен в кандалах в Казвин и там казнен, но останки его перевезли в родовое владение и «похоронили в Гандзасаре, в усыпальнице его предков»²⁴.

Что же касается двух хачкаров в хра­ме, то они никакой связи не имеют ни с Асан-Джалалом, ни с монголами, ни с их эпохой вообще. На первом из них (1507 г.) высечена надпись: «Ի թվին ՋԾԶ կամաւն այ ես` Վելիճանս, որդի պարոն Սեւդայ, թոռն Աղբաստայ, կանգնեցի զխաչս» («В году 1507, волею бога, я, Велиджан, сын парона Севда, внук Ахбаста, уста­новил сей крест»).

Надпись же второго хачкара гласит: «Կամաւն այ, ես` Գրիգորիս կաթողիկոս, կանգնեցի զսուրբ խաչս փրկութեան հաւր իմոյ», а внизу – «Սուրբ խաչս փրկութիւն պարոն Մեհրապին ի կոչման աւուրն» («Волею бога, я, католикос Григорис, установил сей святой крест во имя спасения своего от­ца». И ниже — «Сей святой крест — спасение парона Мехраба в день возне­сения»)²⁵.

Второй хачкар — 1563 года. Всадник на этом хачкаре — князь (парон) Мехраб — отец католикоса Григора, а не монгол, за которого его принимает ис­следователь.

Подобному же «анализу» подверглись «два хачкара из албанского монастыря Хашаванк-Хотаванк» (см. доклад стр. 7).

Хашаванк-Хотаванк — это искаженное автором название Монастыря Дадиванк-Хутаванк. Дадиванк — монастырь имени Дади, одного из первопросветителей Армении, второе название — Хутаванк — от слова «хут» — «возвышен­ность», на которой стоит архитектурный ансамбль.

Известный арменист С. Джалалянц, потомок Арцахского княжеского рода, с восхищением и гордостью за своих со­отечественников писал об упомянутых хачкарах, что подобных им нет во всей Армении. Но об армянской их принад­лежности отчетливо говорят, прежде все­го, надписи на них. Вот они:

а) «Զտէր Աթանաս յիսեշջիք ի Քրիստոս: Էին աստուծոյ զարւթեամբն ես`տէր Աթանաս, որդի Հասանա, առաջնորդ սուրբ ուխտիս, կանգնեցի զսուրբ նշանս յիշատակ հոգո իմ: Թիւն հայոց ՉԼԲ» («Владыку Атанаса помяните во Христе. Силою бога я, вла­дыка Атанас, сын Асана, епископ сей конгрегации, установил сие святое зна­мение в память моей души, в году ар­мянском 732» (что соответствует 1283-му. — Б. У.).

б) «Տէր Գրիգոր` սնուցող տէր Աթանասի, յիշեցէք» («Владыку Григора — воспита­теля владыки Атанаса — помяните»).

Дадиванк — один из известнейших духовных центров северо-восточных об­ластей Армении. Здесь долгие годы жи­ли и работали Мхитар Гош, Киракос Гандзакеци, Григор Патмич (автор из­вестной «Истории монголов»). Владете­лем монастыря в конце XII — начале XIII вв. был сюзеренный князь Арцаха Вахтанг Атеркеци — прямой наследник ветви Сахля—Атрнерсеха—Григора. Все здания в этом монастыре построены представителями Атеркской и Верхнехаченской ветвей Арцахского княжества. Владыка Атанас, установивший хачкар, был внуком Григора, братом Вахтанга, то есть прямым потомком ветви Сахля — Атрнерсеха—Григора²⁶.

А по Ахундову выходит, что предста­витель армянского княжеского рода, епи­скоп известного армянского духовного центра Атанас в поминовение своей ду­ши и в память о своем учителе Григоре решил установить албано-азербайджан­ские хачдаши!

Право же, трудно представить, что автор сам верит в такой алогизм.

Но, может быть, он претендует на ал­бано-азербайджанское происхождение творца хачкаров? И тут мы должны ра­зочаровать Ахундова. Гениальный кам­нерез увековечил свое имя на малень­ком хачкаре, игравшем роль своеобраз­ной памятной записи: «Նկարоղ սուրբ նշանացս զՊоղոս յիշեցէք» («Создателя этих святых знамений Погоса помяните»).

Этот хачкар был вставлен в портал кафедрального собора, построенного суп­ругой Вахтанга Арзу-Хатун Арцруни. Его уже нет на прежнем месте, но, к счастью, сохранилась фотография, на ко­торой отчетливо читается упомянутая надпись. Кстати сказать, мастер-камне­рез Погос известен и другими своими хачкарами, каждый из которых являет собой неповторимый шедевр пластическо­го искусства XIII века. Погос — автор двух замечательных хачкаров в монасты­ре Дехцнута (в Иджеванском районе)²⁷, прекрасных хачкаров Нор-Гетика (опять же вместе с маленьким хачкаром, под­тверждающим его авторство)²⁸.

Ахундов пишет также о каком-то «азербайджанском башдаше близ гор. Ленинакан Арм. ССР (бывшая Ереван­ская губерния)» (доклад, стр. 15). К не­вразумительной локализации добавля­ется несуразная характеристика памят­ника: «...Изображение походит на крест, но крест не христианский, так как над­гробие исламское» (там же).

Стало быть, крест — исламский?!

Может быть, какой-то мусульманин решил поставить на могилу своего еди­новерца армянский хачкар, и он по воле Ахундова превратился в исламский башдаш? И с какой стати автор вдруг вспо­минает Ереванскую губернию?

Словом, Ахундов не называет кон­кретного пункта, где он отыскал свой странный памятник (исламское надгро­бие с «не христианским» крестом) и не объясняет, какими достоинствами прив­лек он внимание автора и почему он сто­ит в одном ряду с замечательными хач­карами с берегов Севана, из Сюника, Арцаха, Старой Джуги и Эчмиадзина.

Похоже, что автору не до художест­венных достоинств памятников, куда важ­нее, как мы уже отмечали, — расширить географию распространения псевдоалбанских-азербайджанских «хачдашей-башдашей», чтобы неискушенный чита­тель ахнул и сказал: «Так вот оно что! Оказывается, вся Армянская ССР (быв­шая Ереванская губерния!) сплошь по­крыта азербайджанскими памятниками!»

Автора ничуть не смущает ни отсебя­тина, которой он подменяет подлинно научный анализ памятников, ни фразео­логический сумбур, происходящий от незнания элементарных, общеизвестных истин. Детали цветущего хача-креста он превращает в «листья инжирового дере­ва», а рельефную фигуру Христа толку­ет как «символ бога Ахура Мазды».

Фальсифицируя все и вся, автор изо всех сил тщится «митраизировать» рельефы армянских хачкаров, связать их с нехристианским миропониманием. Стоит Ахундову узреть в рельефах животных, как готова версия: «Извечные спутники бога Митры — лев, бык и птица, которые в четырех рассматриваемых нами хачдашах у ног христианского бога в об­разе и атрибуциях Митры» (доклад, стр. 11).

В действительности же на хачкаре из Джуги изображен Христос (по Ахундову — Митра), к которому обращены моля­щие взгляды и жесты четырех еванге­листов, двух с каждой стороны. У трона — опять же четыре евангелиста в обра­зах человека, льва, орла и быка (а не в атрибуциях Митры).

Евангелисты в образах человека, льва, орла и быка — распространенная порт­ретная группа в средневековом христи­анском и, в частности, армянском искус­стве, встречающаяся как в миниатюрной живописи, так и в скульптуре, декоре архитектурных памятников и хачкаров (в Агарцине, Санаине, Гандзасаре и др.).

В одной из рукописей Амарасского монастыря²⁹, датированной 1552 — 1553 гг. епископ Степанос так объясня­ет эту портретную группу: «Это похоже на животных в четырех образах, кото­рые составляют трон для святейших Тро­ицы и Единородного: человек — Мат­фей, лев — Марк, бык — Лука, орел — Иоанн, который царем назывался»³⁰.

Вот, пожалуй, все, что можно сказать об «откровениях» исследователя Ахундова на IV международном симпозиуме по грузинскому искусству. Точности ра­ди, добавим, что доклад был подписан двумя именами — отца и сына Ахундо­вых, но судя по тому, что доклад без вся­ких оговорок был включен в книгу авто­ра-отца, надо полагать, что сын был включен в научный оборот лишь для за­калки.

Нам неизвестно, как были приняты измышления исследователя Ахундова на большом научном форуме. Возможно, не очень благожелательно, иначе, зачем бы­ло Ахундову выступать еще раз с теми же «открытиями» в 1985 году в Баку на Всесоюзной археологической конферен­ции «Достижения советской археологии в XI пятилетке»?

В тезисах нового доклада несколько расширены границы «албанизации» ар­мянских и неармянских земель, в преде­лах Албании теперь оказались и Ехегнадзор — восточные ворота Араратской долины, и Дагестанская АССР. Село Мартирос Ехегнадзорского района упо­миналось и ранее, но, как показалось нам, по недоразумению. В последнем докладе Ахундов без обиняков пишет: «Наиболее ранними (IX в.) можно наз­вать два крупных хачдаша, найденных (зачем их искать и находить, если они со дня сотворения своего — на виду?! — Б. У.) в селении Большая Мазра и около селения Мартирос. Эти... стелы имеют много общего с большой группой азер­байджанских и дагестанских башдашей антропоморфного происхождения».

Что подразумевает автор под «антро­поморфным происхождением», ведомо ему одному. Происхождение хачкара 881 г. из села Мец Мазра мы объяснили выше. Что же касается хачкара у села Мартирос, то следует еще раз разочаро­вать Ахундова. Этот хачкар установлен не в IX веке, как полагает Ахундов, а в 1275 году, как это явствует из надписи:

«Կամաւ այ, իշխանութբ Ամիր-Հասանա ես` Մատթէոս վարդապետ կանգնեցի ինձ եւ Պետրոսա եւ ծնողաց իմոց: Որք, երկրպագէք ասէք` ած ողորմի նոցա: Թվ ՉԻԴ»³¹ («Волею бога, в княжение Амир-Асана, я — вардапет Маттэос установил сие знамение мне и Петросу и моим родителям. Кто будет поклоняться, скажите: да помилу­ет их бог. В году 1275»).

К сведению Ахундова: Амир-Асан, княживший в это время в Сюнике, сын знаменитого Проша Хагбакяна, амирспасалара³² Армении, никак не мог быть ни албанцем, ни азербайджанцем. И вардапет Маттэос, установивший хачкар, тоже не был ни албанцем, ни азербайджанцем.

Прежде чем писать доклады для сим­позиумов и конференций, Ахундову сле­довало бы серьезнее изучить материал и составить о предмете своих исследований более ясное представление, ибо выступ­ления на научных форумах требуют, как минимум, грамотности и добросовестности. Азербайджанский народ имеет свою богатую историю и культуру и не нуж­дается в обкрадывании и ассимиляции духовного и материального достояния другого народа. Похоже, Ахундов и ему подобные, не усвоили эту элементарную истину.

Ни одна нация еще не становилась богаче от присвоения чужих культурных памятников. Более того, ни одна нация не может полноценно развивать свою культуру, не воспитав в себе уважения к культуре других народов.

И, наконец, памятники национальной культуры — это же не просто матери­альные ценности, они прорастают в ду­ше народа, их создавшего, и необратимо превращаются в ценности духовные, они — вехи многовековой истории, и никому не дано их отторгнуть, или присвоить.

Edited April 25, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

¹ Д. А. Ахундов. Архитектура древнего и раннесредневекового Азербайджана. Баку, 1986

² Там же, стр. 224, примечание

³ Там же, стр. 247, примечание 2

⁴ Там же, стр. 247

⁵ Страбон. География, кн. XI, глава III, §2

⁶ Там же, §3

⁷ Птолемей, кн. V, глава XI, §3

⁸ Там же, глава XII, §1

⁹ В. В. Латышев. Известия древних писателей..., т. 1. СПб, 1890, стр. 211

¹⁰ Там же, стр. 270—271

¹¹ Мовсес Хоренаци. История Армении. Тифлис, 1913 (на древнеарм. яз.), стр. 111—113

¹² Фавстос Бюзанд. История Армении, часть VI

¹³ Н. Адонц. Дионисий Фракийский и армянские толкователи. 1915, стр. 149 и след.

¹⁴ Н. Н. Миклухо-Маклай. Географическое сочинение ХIII в. (на персидском языке). «Ученые записки Института востоковеде­ния», т. IX, Л., 1954, стр. 204

¹⁵ Киракос Гандзакеци. История Армении. Ереван, 1961 (на древнеарм. яз.), стр. 278

¹⁶ Мовсес Каланкатваци. История страны Агванк. Ереван, 1983 (на древнеарм. яз.),

стр. 340

¹⁷ Там же, с. 326; Вардан Вардапет. Всеобщая история. Венеция, 1862 (на древнеарм.

яз.), стр. 79

¹⁸ С. Т. Еремян. Армения по «Ашхарацуйцу». Ереван, 1963, стр. 109

¹⁹ Фома Арцруни. История дома Арцрунийцев. СПб, 1887 (на древнеарм. яз.), стр. 191

²⁰ Мовсес Каланкатваци, стр. 340

²¹ Там же, стр. 341

²² Журнал «Вестник общественных наук АН Армянской ССР», № 12. Ереван, 1977, стр. 76

²³ Там же

²⁴ Киракос Гандзакеци. История Армении. Москва, 1976 (на русск. яз.), стр. 235

²⁵ Описание обоих хачкаров и надписи см.: Б. Улубабян. Гандзасар. Ереван, 1982 (на арм.

яз.), стр. 146—147

²⁶ Подробнее см.: Б. Улубабян. Княжество Хачена в X—XV вв., Ереван, 1975 (на арм. яз.), стр. 420 и след.

²⁷ Подробнее: С. Бархударян. Средневековые армянские зодчие и мастера-камнерезы. Ереван, 1963 (на арм. яз.), стр. 143—145

²⁸ Свод армянских надписей, IV. Ереван, 1977, стр. 106, 113 и след.

²⁹ Амарасский монастырь находится в Мартунинском районе Нагорного Карабаха

³⁰ Матенадаран, рук. № 7542, стр. 303б—304а

³¹ Свод армянских надписей, III, стр. 179

³² Главнокомандующий.

Edited April 25, 2009 by Pandukht