Депортация армян в 1949 году

[Pandukht]

Левон Хечоян

Чистые бланки сорок девятого

В ночь с 13 на 14 июня 1949 года сотрудники МГБ прибыли в деревню Рндамал (Джрарат) и соседние деревни. Они начали обходить дома с извещением: "Собирайтесь, вас высылают". Высылали семьи тех, кто побывал в плену во время войны. Не имело значения, каким образом человек попал в плен: без сознания, раненый или у него закончились боеприпасы. Сразу после освобождения все военнопленные проходили фильтрационно-проверочные мероприятия. Против тех, кого в сорок пятом не отправили в советские лагеря, не удалось найти никаких зацепок. В сорок девятом оказалось, что к ним отнеслись "неоправданно мягко" — начав "чистку" в Армении, вспомнили не только о недавних репатриантах. Волна высылок 1949 года была вторым после 1937 года целенаправленным ударом сталинского режима по армянскому народу. В Алтай выселили тысячи людей с территории не только самой Армянской ССР, но и армянонаселенных районов Закавказья.

Ночью около четырех часов приговоренные к ссылке сельчане Раздана в крытых грузовиках были доставлены на железнодорожный вокзал. В предрассветной мгле посвистывал паровоз, предвещая вой сибирской вьюги...

В разданском архиве сохранилось "Дело № 4", относящееся к частичной высылке жителей тринадцати деревень района Ахты. Вот одна из его страниц:

"Опись имущества высылаемого:

1. Дом-землянка — 1 единица (не является его собственностью).

2. Стол — 1 шт.

3. Ящик — 1 шт.

4. Чемодан — 1 шт.

5. Ячмень, посеянный на приусадебном участке — 0,10

6. Трудодней — ..."

На справке об инвентаризации стоят подписи секретаря парторганизации колхоза и председателя исполкома сельсовета. Следующий документ называется "Доверенность". Из него следует, будто высылаемый передает сельсовету упомянутое имущество для последующей продажи и высылки вырученных денег в Сибирь. Председатель сельсовета не возражает против пожелания односельчанина. На оборотной стороне листа он ставит подпись и печать, удостоверяя, что имущество принято от хозяина, а вовсе не конфисковано. Старший лейтенант МГБ Семяков со своей стороны отмечает в протоколе, что хозяин дома не имеет жалоб по поводу обыска.

Бланки были заранее отпечатаны в типографии. Все как положено — нужные графы, заголовки, места для подписей. Везде проставили месяц и год — "июнь 1949-го". Выходит, к массовой высылке готовились заранее.

Те же подробности о другом гражданине:

"Опись имущества высылаемого:

1. Курица с 14-тью яйцами — 1 шт.

2. Деревянный амбар — 1 шт.

3. Комната — 1 шт.

4. Кизяк — 2 воза.

5. Деревянный сундук — 1 шт."

И вновь высылаемый "жалоб не имеет" и "просит" сельсовет продать его имущество. Сельсовет снова соглашается и готов выслать стоимость имущества в Сибирь, в подтверждение чего ставит свою печать. В оформлении документов сквозит такая легкость, будто речь идет не о высылке в Сибирь, а о поездке в дом отдыха.

Свидетельствует ссыльный Арташес Мартиросян, в 1949 году ему было 12 лет: "Пришли к отцу, чтобы забрать всю семью — нашей детской радости не было предела. Взрослые с заплаканными грустными лицами поторапливали нас, а мы радовались, что поедем в машине. Кто в деревне видел машину, кому посчастливилось прокатиться в ней? И вот грузовик, крытый новеньким брезентом, стоит у дверей нашего дома и ждет именно нас... Когда мы забрались в кузов и вслед за нами заняли места солдаты с винтовками, мы снова внутренне возликовали.

Гораздо позже мы испытали ужас и ту бесконечную тоску, которая теперь всегда со мной. Это случилось в товарном вагоне, когда беременные женщины рожали у всех на глазах, без врачебной помощи. Душераздирающие крики и плач новорожденных, спертый воздух, нехватка пищи — мое детство уходило от меня с каждым днем. Потом наш поезд остановился в чистом поле, чтобы люди могли справить нужду. Трудно представить более жуткую картину. Женщины и мужчины, юноши, девушки и малые дети забились под вагоны, вынужденные друг у друга на глазах отправлять естественные надобности.

На месте назначения выяснилось, насколько горька жизнь ссыльных переселенцев. Дважды в месяц сотрудники органов приносили взрослым на подпись карточку с предупреждением — за попытку побега либо расстрел, либо срок в двадцать пять лет. Существование было настолько невыносимым, что мысль о побеге возникала постоянно. Но подпись в проклятой карточке запрещала даже думать об этом.

Мы не могли получить образование. Сыновей ссыльных не брали в армию, их считали недостойными служить Родине — и через это унижение нам предстояло пройти. Старший брат женился и остался на месте ссылки, как остались многие. А мы через восемь лет вернулись в Армению. Какая логика была в этой ссылке, этих смертях, ужасах, унижениях? К примеру, почему отец после возвращения до самой смерти получал пенсию заслуженного красного партизана?"

Свидетельствует односельчанин, не пожелавший назвать свою фамилию: "Все творилось на моих глазах. Кто знает, может, еще раз повторится. Увиденное в тот раз стало для меня уроком на всю жизнь. Недели за две до "мероприятия" главе нашей семьи поручили скрытно следить за соседом, кандидатом на высылку. Всех таких людей по ночам вызывали на допросы. Как ни старались держать все это в тайне, деревня шестым чувством чувствовала, понимала, что творится. Вдруг стало заметно, что с кандидатами на высылку перестали общаться по-соседски, перестали даже здороваться — вокруг них образовалась пустота. По-моему, это было самым ужасным. Случалось, подростки, заметив на глухой деревенской улочке такого человека, подкрадывались сзади и громко выкрикивали его фамилию. Бедняга вздрагивал, бледнел, до сих пор помню умоляющее выражение на лице — делайте что угодно, только не произносите громко моей фамилии. Люди стали, как мыши, бояться каждого шороха. Однажды на рассвете всех, кого наметили, посадили на машины и увезли, а мы молча стояли на крышах, наблюдая за происходящим".

Амбарцум Ованнисян — 91 год. Тогда он был старшиной милиции, до сих пор его форменные милицейские брюки висят на никелированной спинке кровати, на спинке стула — старая гимнастерка. "Нам приказали вместе с солдатами погрузить их на машины и отвезти к железнодорожному вокзалу. Приказ объявили в три часа ночи, в случае сопротивления разрешили применять оружие. Конечно, дело до этого не дошло. Солдаты окружали дом со всех сторон, не разрешали приближаться родственникам или соседям. Мы незаметно от них старались как-то облегчить людям тяжесть их положения. Иногда позволяли взять c собой какие-то запрещенные к вывозу вещи, при возможности помогали нести к машине груз".

Ночь 13 июня стала черной для всей Армении. При конфискации домов и имущества ссылаемых выяснялась степень бедности людей, находились семьи, у которых не было практически ничего. Откуда появиться имуществу, когда глава семьи недавно вернулся с войны. В его отсутствие, чтобы не умереть с голоду, семья меняла вещи на продукты. Только-только начали строить жизнь, и снова несчастье...

Если выбрать самого зажиточного из ссыльных, то вот чем могла похвастаться его семья:

"Опись имущества высылаемого:

1. Печь с трубой — 1 шт.

2. Коза трехлетняя — 1 шт.

3. Козленок 1949 года рождения — 1 шт.

4. Трудодень — 9 единиц.

5. Черная корова, дойная — 1 шт.

6. Бочонок для пахтамья масла — 1 шт.

7. Козел-мальчик (написано по-русски) — 1 шт.

8. Теленок 1949 года рождения — 1 шт.

9. Осел — 1 шт.

10. Конское седло — 1 шт.

11. Деревья не плодовые — 1 шт.

12. Детская люлька — 1 шт. (люлька чужая, передана хозяину и вычеркнута из списка).

13. Бревно 3-х метровое — 1 шт.

14. Осленок 1949 года рождения — 1 шт.

15. Запас топлива.

16. Бычок 1948 года рождения — 1 шт.

17. Теленок 1949 года рождения — 1 шт.

18. Литература — 30 единиц".

В другом архиве можно найти сведения о жизни того же Рндамала за 15 июня — это журнал с протоколами заседаний исполкома райсовета и сельсовета Рндамала, где можно найти следы редкостной заботы депутатов о колхозных животных. О событиях недавней ночи не упоминается ни одним словом, а ведь односельчан увезли целыми семьями. По свидетельству Оника Закаряна, вместе с ним сослали и двухлетнего сына, которому тоже чисто механически приписали принадлежность к дашнакам.

С каким усердием сутки спустя депутаты сельсовета организовывали мероприятия против ящура, появившегося в Севанском районе: "Постановили: поручить сельсовету запретить вход в деревню любых посторонних животных, по границам деревни установить круглосуточное дежурство".

Рассказывает Оник Закарян: "В сорок шестом году у нас в деревне поселился репатриант Арташ Тонапетян. В тот черный день и его отправили вместе с нами. Только три года он провел на новом месте, еще не успел обзавестись имуществом. Отправляясь в Сибирь, бедняга даже не знал ни слова по-русски. В семье было трое малых детей, все они в ссылке умерли..."

Опись имущества Тонапетяна Арташа:

1. Баран и овца — 2 шт.

2. Коза — 1 шт.

3. Приусадебный участок — 0,25 га.

И больше ничего. Ни слова о трех детях, вскоре сгинувших в ссылке. Зато в изобилии документы другого рода: "Заседание райисполкома постановило: 1) организовать уничтожение саранчи, для предотвращения опасности, грозящей урожаю, организовать специальную комиссию; 2) обязать председателей колхозов выделить для борьбы с саранчой необходимое число колхозников, держать под личным контролем решение задачи по ликвидации саранчи в кратчайшие сроки".

Другая "саранча", гораздо более прожорливая и ненасытная, не удовлетворилась "урожаем" 37 года. В ночь с 13 на 14 июня она заполнила и опустошила 13 окрестных деревень, унесла с собой 113 семей из Алапарса, Бжни, Арзакана, Фаруха, Агавнадзора, Ахбюрака, Меградзора, Верхней Ахты, Атарбекяна, Нижней Ахты, Фантана, Ахпары и Рндамала. Опустевшие дома вместе с утварью были предназначены для продажи. Их могли выкупить оставшиеся на месте сельчане.

13 июня, когда до высылки оставалось меньше суток, на страницах районной газеты "С ленинским знаменем" появились следующие статьи: "На колхозных полях", "Подготовиться к сенокосу", "Съезд ДОСААФ по нашему району", "Футбол" ("Сборная Ахты на своем поле встретилась с командой Ахбюрака. Игра началась организованно..."), "Концерты в нашем районе" ("7 июня начались выступления государственного филармонического ансамбля армянской гусанской песни имени Саят-Новы..." — дальше перечень уже упомянутых нами деревень).

Сельсовет решил: "В течение рабочей недели привести в порядок все ведра. Наполнить их водой и одновременно вычистить все дороги, обеспечить животным место отдыха, направлять их на летнее пастбище только по маршрутам, утвержденным отделом сельсовета".

Ссыльный Арташес Мартиросян: "...Вскоре погиб наш односельчанин Тонапетян Арташ, с которым мы в ссылке жили по соседству. Сгорел вместе с домом во время пожара. Потом умерли двое детей моей сестры".

Тем временем Разданский райсовет одно за другим выпускал постановления по борьбе с полевыми мышами, по строительству в деревнях общественных туалетов, запрещал давать холодную воду новорожденным телятам, обязывал привязывать дворовых собак...

"Постановили — Торжественное заседание в честь 70-летия товарища Сталина необходимо организовать так, чтобы этот юбилей значительно отличался от предшествующих. Клуб и библиотеку украсить внутри и снаружи, вывесить портреты гениального Сталина с лозунгами, посвященными его 70-летию. До наступления праздничного дня агитаторы должны провести беседы в красных уголках. Мы воспринимаем этот день как самый счастливый и солнечный день для советского народа. Ничего не нужно жалеть для праздника. Работники всех учреждений и предприятий в назначенный час войдут в зал с плакатами и знаменами. В красных уголках организовать выступления с чтением биографии товарища Сталина, отобрать литературу, посвященную жизни гениального вождя с детства до сегодняшнего дня... Миллионы колхозников и колхозниц заявляют, что в нашей стране впервые в мире создано правительство, которое, по словам тов. Сталина, горой стоит за рабочих и колхозников".

Комментарии, как говорится, излишни.

Edited October 5, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Дневник Арпик Алексанян

...Такой ужас запечатлелся на всю мою жизнь, это нельзя забыть ни за что... Немного подальше от нашей стоянки собрались чуть ли не все армяне г.Тбилиси, а армян в Тбилиси даже больше грузин. Каждый кричал и плакал и искал своего родственника, брата, сестру, мать, отца, жену, невесту, знакомую. Плакали и мужчины, и женщины, старики и дети.

Как наш эшелон встречался с каким-нибудь эшелоном из Армении, мы все кричали во весь голос: "Откуда вы?" Одни кричали "Ереван!", другие — "Севан!", третьи — "Амамлу!" Мы им кричали: "Откуда вы?", а они в свою очередь нам. Мы все протяжно кричали: "Тифлис, Тифлис, Тифлис". Эти встречи происходили очень часто... Мы так привыкли к этому "Откуда вы?", что это же самое кричали и обращались к товарным поездам, к другим пассажирским.

В первые дни никто не мог есть, хотя была колбаса, булки, печенье, конфеты, консервы. На вокзале начали продавать хлеб, булки, боржом, сыр, мыло, сахар и т.д. Мы накупили много хлеба. Каждые полчаса брали боржом или сироп, но все-таки не могли утолить жажду... На машине с продуктами приехал Иосик, как будто был одним из продавцов... Он передал много мясных консервов, два ящика печенья, ящик конфет, ящик с сиропом, много московской колбасы...

17.06.49. В дороге давали борщи, каши, колбасы, но все бывало нехорошее. Папа заставлял есть эти борщи как горячее. Он все время ел, а я брезговала, заставляли кушать хоть несколько ложек. Мама раздавала обед, хлеб. Для нас мы хлеба брали мало, так у нас было еще, а супы и каши сразу же опорожнялись на рельсы, это же делали многие другие. Как-то принесли суп, боже мой, какой ужасный. Суп был черный и в нем плавали комки тоже черные (извиняюсь за выражение, как будто человеческое испражнение с водой). Все подняли шум и кричали своим старостам: почему принесли?

Как-то принесли борщ, из наших немного поели папа и Сильвочка, на следующей стоянке узнали, что всем стало плохо, все были отравлены этим борщом, у всех была тошнота, рвота, многие получили понос, а на наших не подействовало.

В первый день, когда не открывали двери, мы ведь люди, все же кричали, стучали — опять не открывали. Терпеть было невозможно, и мы наше чистое эмалированное ведро превратили в горшок и на противоположной половине вагона, внизу, устроили уборную. Потеряли всякий стыд, и в присутствии мужчин приходилось оправляться. В первый раз было очень трудно, постепенно привыкли и без стыда выходили ночью к горшку... Мы около ведра устроили как бы завесу. Тетя Грануш все говорила: "Долой стыд!" и садилась на ведро или же под вагоном. Так она подбадривала других, предлагала забыть все и не стесняться.

На станции Аджикабул дали какой-то обед... Обед, помню, не понравился, и я заказывала конвоиру Пете Лабушняку манную кашу. Он вполне серьезно ответил, что завтра как раз будет манная каша с котлетами. Я этому не поверила, но оказалось, правда. Днем проезжали г.Пензу. Стояли порядочно. Нас взяли в магазин, была большая очередь, но Гриша с Петей провели нас без очереди. Накупили много разных консервов и конфет.

На станции Прохладная увидели, что большинство в эшелоне составляют армяне, завели патефон с армянскими песнями и подключили к громкоговорителю вокзала. Включили песни в исполнении Рашида Бейбутова, песню "Ереван".

17 июня. Был день моего госэкзамена по терапии, а я в дороге, в заключении. Я следила за часами, и когда наступило девять часов утра, я сказала: вот выходит секретарь и зовет меня на экзамен, а меня нет, представляю, как на всех подействовало мое отсутствие... Так я отмечала каждый день своих экзаменов.

Я кричала, хотела успокоить этих зверей... Так власть низводила людей на уровень зоосуществ. Для "врагов народа", представляемых властью как нелюдь, зоологическая метафорика оказывалась приведением приговора в исполнение.

На второй день приезда... решили нас пересчитать. Начали выводить с одних дверей, то получалось 119, то 121. И так они были вынуждены считать снова. Нам было и смешно и грешно, что считают как баранов. Начали поговаривать, что будут распределять по колхозам... узнали, что колхоз "Идея Ленина" лучше всех. Весь народ отбывал наказание за несовершенное преступление.

Мама дала клятву, что когда он умрет, она намажет губы помадой, она же никогда не красилась, и вот тогда не было помады и она накрасила губы карандашом и пошла с одного края деревни на другой, надела белое платье, накрасила губы и ходила.

Edited October 5, 2009 by Pandukht