Информационная безопасность Армении

[Pandukht]

Давид Бабаян

Терминологический аспект информационной безопасности

Информационная безопасность является одним из важнейших компонентов общей системы безопасности любого государства. Особую значимость информационная составляющая безопасности представляет для стран, находящихся в состоянии войны или противостояния, а также на судьбоносном этапе государственного строительства. Зачастую под информационной безопасностью понимают пропаганду на внешний мир. Однако, это одна из составных частей информационной политики, но отнюдь не единственная. Равнозначным компонентом выступает и внутренняя составляющая информационной безопасности, которая на определенном этапе даже может представлять намного большую важность и актуальность нежели внешний аспект.

В этой связи хотелось бы рассмотреть один из аспектов информационной безопасности, затрагивающей Арцахский вопрос – терминологию азербайджано-карабахского конфликта, которая имеет свои описательные и начертательные компоненты. К сожалению, данный аспект, как ни странно, до сих пор не удостоился должного внимания в армянском мире.

В этой связи было бы весьма кстати привести цитаты мирового классика военной мысли, китайского полководца и ученого Сунь цзы, который является автором первого в мире военного трактата «Искусство войны» (VI век до н. э.). По мнению Сунь цзы, «сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь... Поэтому самая лучшая война – разбить замыслы противника».

Одним из самых эффективных методов разбить или покорить кого-либо не сражаясь – это оказывать соответствующее влияние на систему ценностей противника, заставить его «добровольно» изменить свое мировоззрение, идти на односторонние уступки, при этом считая их совершенно обоснованными и справедливыми. Этот процесс может быть очень долгим, зачастую незаметным, но подобная практика является одной из наиболее применимых во взаимоотношениях между государствами. И в данном процессе для достижения успеха одним из ключевых предпосылок предстает использование соответствующей терминологии.

Анализируя терминологическую составляющую информационной политики в контексте нагорно-карабахского урегулирования необходимо отметить, что армянский мир должен подвергнуть серьезному пересмотру описательные и начертательные компоненты терминологии Арцахского вопроса.

Что касается описательного компонента, то наиболее существенные огрехи армянской политической мысли проявляются в следующих плоскостях. Во-первых, это терминология самой сути конфликта. Политически наиболее корректным представлением сути конфликта предстает формулировка «азербайджано-карабахский конфликт». Это конфликт между Азербайджаном и Карабахом, причем инициирован и поддерживается он именно Азербайджаном. К тому же из данной формулировки видно, что данный конфликт лежить в плоскости осуществления народами своего неотъемлемого права на самоопределение. Приемлемой можно считать и нагорно-карабахский конфликт, но здесь обязательно нужно использовать и формулировку «азербайджано-карабахский конфликт», которая выступает в качестве пояснительной смысловой нагрузки. Однако вместо этого иногда можно наткнуться на формулировки типа «конфликт в Нагорном Карабахе», «конфликт вокруг Нагорного Карабаха». Очевидно, что данные термины являются продуктом азербайджанской пропогандистской машины, посредством которой азербайджано-карабахский конфликт представляется в качестве территориального спора между Арменией и Азербайджаном и притязаниями Армении на «азербайджанские» территории.

Следующей плоскостью, где наблюдаются серьезные ошибки, является территориальная терминология вопроса. Как известно, территориальное размежевание и соответствующие изменения границ между Арцахом и Азербайджаном в последний раз произошли в 1988-1994 гг. С мая 1994 года, когда между НКР и Азербайджанской Республикой был подписан режим прекращения огня, в регионе установились новые геополитические реалии. Территориальные изменения, произошедшие между Азербайджаном и Арцахом разные по своей сути. Территории НКР, захваченные Азербайджаном являются классической оккупацией, так как Азербайджан заранее готовил данный акт и вообще не скрывал этого. Тоже самое сделали и нацисты, планировавшие и осуществившие оккупацию чужих земель. Что касается территорий бывшей Азербайджанской ССР, ныне составляющих составную часть НКР, то, даже если оставить в стороне их исконную армянскую принадлежность, они были попросту обезврежены, чему не было альтернативы. У НКР не было иного выбора, альтернативой было лишь физическое уничтожение Арцаха. Блокада, а затем и война, навязанная Азербайджаном, а также развитие и становление независимой арцахской государственности, ясно показали, что НКР в границах 1991 года, а тем более в границах бывшей НКАО, настолько уязвима, что не в состоянии существовать в качестве независимого государства. И совершенно естественно, что территориальная целостность нынешней НКР является одной из важнейших и незаменимых гарантий безопасности не только Арцаха, но и Армении, и судьба каждого кусочка данной территории может быть предопределена лишь народом на всенародном референдуме. Именно поэтому власти НКР заявляют, что нет таких понятий, как «освобожденные территории», «зона безопасности», «буферная зона» и т. д. Существует лишь территория НКР.

Между тем, наредко можно наткнуться на такие формулировки, как уже упомянутые, «освобожденные территории», «зона безопасности», «буферная зона», а также такие, как «территории, находящиеся под контролем НКР», «территории, находящиеся под контролем Армии обороны НКР», «спорные территории» и т. д. Такого рода формулировки прямо или косвенно бросают тень сомнения на легитимность нынешнего статуса этих территорий. Эти же формулировки могут создать у армянского мира ложное представление о временном характере нынешнего статуса этих земель, даже о согласии на их возвращение.

Недооценивать терминологию очень опасно, а от ее последствий невозможно будет избавиться в течение многих десятилетий. Такое уже было в истории азербайджано-карабахского конфликта. Наиболее наглядный пример - изменение названия карабахской автономии в 1920-е годы. Когда в 1923 году Карабаху предоставили статус автономной области, это государственное образование называлось Автономная Область Нагорного Карабаха. В дальнейшем, спохватившись в связи с возможными осложнениями в будущем, под предлогом нахождения более звучного названия, было принято решение поменять название области на Нагорно-Карабахскую Автономную Область (НКАО). И действительно, второе название намного звучнее первого. Но таким образом, Азербайджан попытался отождествить Нагорный Карабах и Карабах вообще с Нагорно-Карабахской Автономной Областью. Название НКАО уже не предполагало существование Карабаха за пределами данного автономного образования. Между тем в состав автономии вошли лишь 16% земель исторического Карабаха, который впервые за свою древнюю историю оказался анклавом, в пределах инородного государственного образования.

К сожалению, именно благодаря этим формулировкам, анклавность Карабаха в умах определенной части армянского информационного сообщества все еще не исчезла, даже несмотря на существование совершенно иной реальности. Получается, что мы следуем формулировкам, созданными нашими оппонетами, т.е. виртуальность в сознании доминирует над реальностью. Понятно, что в случае доминирования подобного видения у большинства населения, данная виртуальность может легко трансформироваться в реальность. Вот какой силой обладает описательный компонент терминологии.

Ущербные формулировки присутствуют также и в начертательной терминологии. Имеется целый ряд случаев, когда в разных газетах, причем передовых, на телеканалах, на интернет-сайтах НКР изображена в границах давно канувшей в лету НКАО. Имеются и случаи, когда территория нынешней НКР представлена раскрашенной в разные цвета – в один цвет раскрашиваются территории бывшей НКАО, в совершенно другой – территории вокруг бывшей автономии. К тому же административные границы районов НКР изображаются в границах районах бывшей Азербайджанской ССР. И это спустя столько лет после изменения реальности!

Начертательный компонент имеет более сильное визуальное воздействие и, возможно, оказывает более сильное воздействие на сознание и подсознание армянского народа. Посредством начертательного компонента процесс имплантации в наше сознание чуждых и порочных идей на порядок ускоряется, как бы гипнотизируют нас на совершении, как уже отмечалось выше, односторонних уступок в качестве якобы обоснованных и справедливых.

Между тем, всегда надо помнить, что поставлено на карту. На карту поставлено само существование армянского народа и его государственности. Как можно ставить под сомнение, например, историческую принадлежность НКР Карвачарского района, который, кстати, является гидродонором Арцаха и Армении? Именно здесь берут начало такие реки, как Тертер, Хачен, Арпа и Воротоан. Последние две реки играют ключевую роль в спасении основного источника воды Армении – озера Севан, на долю которого приходится 80% поверхностных водных ресурсов Республики Армения. Если Азербайджан снова получит эту территорию, то он получит возможность применять гидротеррор по отношению к Нагорному Карабаху и Армении. Наивно полагать, что это им не будет сделано.

Но это, к слову. Говоря же об Арцахском вопросе в целом, необходимо помнить, что потеря государственности и неудачные попытки ее воссоздания в течение достаточно долгого периода времени, постоянные притеснения со стороны завоевателей, кульминацией которого стал геноцид 1915 года, начали вырабатывать в создании армянского народа «комплекс жертвы». Начало процессу избавления от данного комплекса положило именно карабахское движение. Поэтому со всей уверенностью можно утверждать, что от результатов разрешения нагорно-карабахского конфликта во многом зависит судьба армянской государственности, а возможно и народа в целом. Проигрыш в урегулировании конфликта может привести к сильнейшему эмоциональному потрясению, которое выработает «перманентный комплекс жертвы», от которого будет очень трудно, а может быть и невозможно, избавиться. А с таким комплексом выжить в данном геополитическом положении будет весьма и весьма проблематично.

Одним из механизмов недопущения этой печальной перспективы является использование правильной терминологии. Причем данный вопрос не является лишь прерогативой журналистики. Это комплексный процесс, затрагивающий различные сферы, в частности образование. Процесс этот нелегкий, но необходимый, и мы попросту обязаны осуществлять его должным образом.

Edited January 6, 2010 by Pandukht

[Sir Christopher]

Недооценивать терминологию очень опасно, а от ее последствий невозможно будет избавиться в течение многих десятилетий.

Я удивляюсь, почему уважаемый автор не приводит более совеременные примеры для экспликации своей мысли и делает ссылки на события начала прошлого века, есть более современные материалы:

Прямо после выборов Президента Армении в газете Вашингтон Пост под личным авторством Президента Сержа Саркисяна и Секретаря Совета Национальной Безопасности Артура Багдасаряна (это кажется он же сейчас и курирует вопросы Инф. Безопасности ) карабахский вопрос был обозначен как территориальный спор между Арменией и Карабахом:

http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/conte...8031602128.html

Moving Forward In Armenia

By Serzh Sargsyan and Arthur Baghdasaryan

Monday, March 17, 2008

Armenia faces a series of external challenges that we hope to address. First among them is the long-standing conflict over who should control the Nagorno-Karabakh region between our country and Azerbaijan; second is the normalization of relations with Turkey.

Думаю это более свежий, весьма интересный терминологический пример с позиций "Информационная безопасность Армении" . Или это просто официальный исторический факт смены политического курса страны.

Edited January 6, 2010 by Sir Christopher

[Pandukht]

Информационная безопасность как составляющая национальной безопасности РА в свете информационной агрессии со стороны Азербайджана

Edited January 6, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Гагик Арутюнян

Стратегия развития

Актуализация проблемы армяно-турецких отношений и приближение 100-летней годовщины Геноцида армян послужили поводом для того, чтобы по-новому рассмотреть нынешние проблемы Армянства, обратиться к нашей политической истории и возможным перспективам. Эту тенденцию следует воспринимать положительно, поскольку как у нас, так и в окружающем нас мире происходят перемены, диктующие разработку адекватной новым реалиям национальной стратегии. Желательно, конечно, чтобы обсуждения такого рода вопросов носили перманентный характер: еще в XIX в. английский мыслитель Джон Стюарт Милль высказался в том духе, что отсутствие серьезных дискуссий вокруг фундаментальных принципов разлагает, искажает эти же принципы или идеи, и не согласиться с подобным утверждением крайне трудно. Очевидно, что без новых подходов решение общеармянских задач (а их много) как минимум проблематично. Попытаемся вкратце обратиться к некоторым из них.

Диаспора: традиции и новые императивы

Даже беглого знакомства с царящей в Диаспоре ситуацией достаточно, чтобы увидеть, что, наряду с отдельными успехами, в этой сфере у нас есть серьезные проблемы и потери. Общее впечатление таково, что сегодня одной только стратегии, направленной на выживание «армянских общин», недостаточно для эффективного реагирования на всевозможные вызовы, брошенные этим общинами. Вследствие влияния разнородных внешних и внутренних факторов принятый в прошлом жизненный уклад сегодня разлагается, и смягчить или, тем более, запретить эти влияния практически невозможно. Не секрет, что эта ситуация отчасти характерна также для Армении (РА, НКР и Джавахк). Можно констатировать, что пришло время, чтобы национальная элита попыталась переосмыслить ставшие традиционными как существующие форматы, так и содержание семейной, общинной, партийной, религиозной самоорганизации и разработать новые концепции. Вместе с тем, если в отмеченных направлениях действительно будут внедряться общественно-политические инновации, то следует избежать применения большевистского лозунга «сломаем старое, построим новое» (тем более, когда представления о «новом» туманны, и когда еще не сформировались необходимые предусловия для перехода к новому). Подобные квазиреволюционные подходы вызывают так называемые «разрывы» в национальной духовной и интеллектуальной сфере и вместо прогресса тормозят развитие общества.

В частности, сегодня можно услышать мнения о том, что вопрос Геноцида уже «исчерпал» себя, и пришло время сплотить Армянство не вокруг «трагических событий прошлого», а в контексте «актуальных и позитивных» идей. Подобная постановка вопроса, безусловно, дилетантская: нужно четко различать вопрос национальной памяти, политические процессы международного признания и формирование и осуществление новых панармянских проектов.

С духовной точки зрения факт Геноцида и лишения родины (может, нелишне пустить в международный оборот термин «депатриация»¹ и, наряду с «геноцидом», дать этому понятию политико-юридические оценки) составляет часть национального сознания и, согласно этой формулировке, не может быть предметом обсуждений (если, конечно, не произойдет тотальное «промывание мозгов» посредством манипулятивных технологий). Заметим также, что и с психологической точки зрения память об этой трагедии содержит мотивацию для действий в духе реванша истории и одним из ее выражений является политический процесс международного признания Геноцида.

Вопрос признания Геноцида

Процесс признания Геноцида имеет для Армянства не только морально-нравственное, но и политическое значение. Имеющиеся в международном сообществе подходы к этому вопросу отражаются на «рейтинге» Турции и, частично, ее союзника Азербайджана, которые тем самым определяются как «геноцидогенные» страны. Таким образом, процесс международного признания Геноцида с точки зрения возможных турецко-азербайджанских поползновений является своеобразной смирительной рубашкой и повышает уровень национальной безопасности Армении. Этот фактор служит также дополнительным обоснованием нашей позиции в переговорах по проблеме НКР, а международное муссирование вопроса по ходу последних армяно-турецких дипломатических баталий определенным образом способствовало политике РА. Заметим также, что сопутствующие признанию Геноцида вопросы сохранения культурного наследия и судебные процессы по отдельным имущественно-материальным ценностям, как известно, довольно эффективны и достойны особого внимания.

В то же время, по сей день политический фактор Геноцида больше используется другими. Например, столь долгожданное слово «геноцид» из уст президента США, как следует из статьи А. Нахапетяна², было произнесено еще 22 апреля 1981 г. В тексте президентского выступления под номером 4838 по случаю Дня поминовения Холокоста Рональд Рейган отметил: «Уроки Холокоста не должны быть забыты, как не должны быть забыты предшествующие Холокосту геноцид армян и следующий за ним геноцид в Камбодже...». Такое заявление укладывалось в логику Холодной войны и было направлено против СССР, поскольку содействие начавшимся в советские годы в Армении (а также в других республиках) национальным движениям исходило из интересов Соединенных Штатов³. Сегодня ситуация иная, и в ближайшем будущем президент США вряд ли произнесет слово «геноцид», поскольку это пока противоречит политике Соединенных Штатов.

Однако также очевидно, что даже если весь мир признает факт Геноцида, то это отнюдь не означает, что Западная Армения будет возвращена Армянству. В этом вопросе, пожалуй, нужно отказаться от переоценки «еврейского прецедента». Признание Холокоста Германией и выполнение репараций было обусловлено поражением этой страны: в Берлине стояли войска союзников. Заметим также, что евреи сами «подготовили» создание своего государства продолжающейся десятилетиями целенаправленной интеллектуально-идеологической и организационно-экономической работой. В нашем случае даже признание Турцией факта Геноцида (это более чем гипотетический сценарий и, по крайней мере, никак не ассоциируется с нынешними властями этой страны), по всей вероятности, примет приблизительно такую форму, свидетелями которой мы стали, когда парламент Сербии выразил сожаление по поводу действий, совершенных против населения Боснии. Анкара согласится на компенсации только в том случае, если окажется в статусе распавшейся страны.

Таким образом, можно констатировать, что процесс международного признания Геноцида, имея в целом положительное значение, имеет определенные ограничения эффективности и не может служить конечной целью Армении и Армянства. Иными словами, если даже факт Геноцида будет признан повсеместно, то представления о том, какой после этого должна быть политическая стратегия Армянства, весьма туманны. Отсутствие четкого ответа на этот вопрос свидетельствует о том, что в нашем обществе пока нет необходимых интеллектуальных ресурсов для стратегического планирования будущего. Между тем эти ресурсы непосредственно коррелируются с понятием национальная безопасность (НБ).

Современные интерпретации национальной безопасности

Сегодня понятие НБ подвергается трансформациям и, в дополнение к прежним представлениям о необходимых ресурсах для обеспечения безопасности, одним из главных критериев НБ стала способность развития общества⁴. В частности, принято считать, что считавшаяся ранее эффективной система «вызов – адекватный ответ» в современных условиях уже недостаточна, и применение только этого принципа может даже завести в тупик. Новые подходы, согласно фундаментальному труду А. Л. Владимирова, предполагают, что «согласование парадигм развития и безопасности возможно через диалектику принципа «безопасность через развитие и развитие через безопасность». Рассматривая вопросы безопасности по такой методологии, можно прийти к не столь сложному выводу: основным «ответственным» за процесс развития (т. е. безопасности) или, иными словами, критической инфраструктурой являются человек и человеческое общество, уровнем развития (в нашей интерпретации – способностей организации, приобретения знаний и их применения) которых обусловлена безопасность нации и государства. Отсюда следует также, что развитие является одним из выражений стратегии, которая предполагает продвижение и «маленькими шагами» и «прорывом» (после накопления критического количества достижений «маленькими шагами»), что, согласно китайской формулировке, обеспечивает «покорение будущего и его использование в собственных целях».

Рассматривая в таком контексте задачи будущего Армянства и Армении, следует констатировать, что с точки зрения развития у нас есть серьезные проблемы. Известно, что интеллектуальный потенциал Армении за последние 20 лет качественно снизился, а проекты развития этой сферы пока не внушают большого оптимизма и к тому же носят теоретический характер. Намного хуже обстоят дела в Диаспоре, где пока не сформировалось осознание необходимости национальной науки, соответствующие мышление и культура⁵. Как известно, в зарубежье действуют тысячи армянских общественно-политических организаций, которые, однако (и здесь, пожалуй, исключение составляет учреждение «Галуст Гюльбенкян»), редко обращаются к научно-образовательной сфере (здесь мы не рассматриваем вопрос общинных и воскресных школ, деятельность которых направлена преимущественно на сохранение армянской идентичности и которые, кстати, сегодня также оказались в достаточно кризисной ситуации). Заметим, что другие нации, имеющие диаспору, создали множество фондов, спонсирующих научно-образовательную деятельность.

Думается, это стратегическое упущение обусловлено не относительной скудостью средств⁶, а концептуальным подходом армянской элиты. Зачастую в качестве сверхзадачи воспринимается исключительно процесс признания Геноцида, на лоббинг которого, например, в США, расходуются достаточно большие средства, чрезвычайное значение придается строительству церквей и памятников. Конечно, неоспоримо, что все это крайне важно, однако наряду с этим упускается самое главное – формирование и развитие человеческого капитала, т.е. ставится под угрозу наша национальная безопасность. Вместе с тем, здесь, возможно, обоснован вопрос о том, каким конкретно целям должны служить стратегия и развитие национальной безопасности.

Возможный сценарий в «Третьей холодной войне»

В новейшей истории ключевые для Армении и Армянства события были связаны с геополитическими сдвигами. Первая мировая война и революция привели к Геноциду и потере Западной Армении, созданию Первой и Второй республик. После Второй мировой войны велика была вероятность столкновения СССР-Турция, которое в определенной степени могло решить Армянский вопрос. В результате Холодной войны и распада двуполярной системы были созданы РА и НКР. Между тем в настоящее время формируется политическая ситуация, при которой назревают новые глобальные сдвиги, обусловленные формированием многополярной системы. Согласно некоторым аналитикам, опирающимся на обознающиеся уже сегодня тенденции, за процессами нынешних «разделений» последует формирование ассоциаций, созданных на основе цивилизационных признаков. В некоторых схематических сценарных развитиях, в частности, не исключается формирование военно-политической ассоциации Европа-Россия (в некоторых вариантах – вместе с США), направленной против ожидаемых с Востока угроз⁷. В условиях такой новой по типу и уже третьей по счету «Холодной войны» Армения, вероятнее всего, окажется в условном блоке Европа-РФ, а наши тюркоязычные соседи – в условном «Востоке». В таком случае Армения может приобрести статус «пограничного» государства (аналогично Израилю на Ближнем Востоке), со всеми вытекающими отсюда большими рисками и возможностями. В случае определенных положительных для нас развитий эти «возможности» могут включать распад Турции и хотя бы частичное возвращение Западной Армении.

Безусловно, вышеупомянутый сценарий носит теоретический характер, однако всегда нужно помнить, что еще в 1980 г. почти невозможно было представить, что через 10 лет начнется война и будут созданы две армянские республики. Вместе с тем известно, что осуществление какого-либо «положительного сценария» возможно только за счет усилий по предварительной подготовке таких развитий и воплощению в жизнь выгодных сценариев, что, в свою очередь, возможно только в условиях стратегического развития.

------------------------------------------------------------------

¹ Некоторые исследователи предлагают термин «патрицид».

² Нахапетян А. Разве не признали Соединенные Штаты Геноцид Армян? Глобус: Национальная безопасность, №2 (12), 2010, с. 19. http://www.noravank.am/am/?page=analitics&nid=2429

³ Справедливости ради отметим, что подобное поддерживание «извне» (в известной мере) самостоятельно сформированного во Второй Республике национального движения следует оценивать положительно: ведь наличие организованного национального движения во многом способствовало достижению успеха в Карабахском конфликте.

⁴ Владимиров А. Государство и война. Политический класс, №2 (50), 2009, с. 95.

⁵ Характерный пример этого явления: созданная в РА при содействии американского предпринимателя Дж. Гафесчяна лаборатория «H2 ECOnomy», занимающаяся топливными батареями и вопросами водородной энергетики и единственная в своем роде в регионе, эффективно поработав около 8 лет, недавно закрылась из-за «низкой прибыльности».

⁶ Заметим, что определенная ограниченность материальных средств также обусловлена слабой развитостью научно-образовательной сферы Армянства: в частности, армянский капитал (и в Диаспоре, и в Армении) более чем скромен в сфере высоких технологий, считающихся сегодня наиболее прибыльными.

⁷ Арутюнян Г. Россия-Германия: возможные сценарии в контексте региональной безопасности. Глобус, Энергетическая и региональная безопасность, №3 (9), 2010, с. 15.

Edited May 21, 2010 by Pandukht

[Lion]

Բարև Ձեզ:

Կարծում եմ, որ ստեղ http://ru.wikipedia.org/wiki/Обсуждение:Аварайрская_битва (Ավարայր, քննարկում) թուրք-ադրբեջանական լուրջ պրովոկացիա է գնում մեր դեմ: Խնդրանք, աջակցեք ինչով կարող եք, պահենք հոդվածը: Սրանք ուզում են մեր հիմնական ճակատամարտերից մեկը տապալել Վիքիպեդիայում զուտ տեխնիկական միջոցներով: Անհրաժեշտ է աջակցություն: Տականքը զուտ տեխնիկապես է գործում, բայց շատ գրագետ ու ես զգում եմ, որ սենց երկար չեմ պահի, քանի որ էդ AИ կոչվածների պահով դիրքերս շատ թույլ են: Դեմագոգիան կքոքի, հոդվածը կփչացնի, պետք է աջակցություն:

Մհեր