Александр Бажбеук-Меликян

[Pandukht]

Мастер и его живопись

120 лет назад родился и 45 лет назад умер выдающийся армянский художник Александр Бажбеук-Меликян, один из самых смелых и ярких живописцев-романтиков XX века. Запершись в четырех стенах своей комнаты, он пытался понять смысл вечности и полюбить ее.

Александр Бажбеук-Меликян прожил жизнь почти так, как желал. Даже отчаянная нужда не могла заставить его отказаться от призвания. Его не волновали слава и деньги, набор красок Лефрана был ему дороже любого звания и наград. Художник удивительного таланта, он оставил после себя уникальные полотна, насыщенные неувядаемой красотой. Тема красоты обнаженного женского тела была исключительной страстью его талантливой кисти. В то время когда воспевание женской красоты казалось уделом лишь мастеров прошедших эпох, он возвратил ее из забытья. Сюжеты картин просты, но таинство ауры его полотен "За туалетом", "Купальщицы" сродни произведениям лучших мастеров эпохи Возрождения.

Художника привлекали необычная атмосфера цирка, его вневременность, оторванность от быта, волшебные ощущения, которые он дарил людям. Его картины "Оптическая иллюзия", "В цирке", "Бродячий цирк", "Борьба с медведем", "Обозрение слонов", "Жонглерша" и другие относятся к лучшим произведениям на тему цирка в истории живописи.

Александр Бажбеук-Меликян всю жизнь прожил в Тбилиси. Он не был летописцем любимого города, но его картины передают тот самый тифлисский дух, который сохранился сегодня лишь в мемуарах и произведениях искусства. Он жил в доме на улице Чахрухадзе, в самом сердце Тбилиси, но жил в мире, созданном им самим, и никогда ни с кем не боролся. Он был начисто лишен предприимчивости, никому не навязывал свои живописные видения, но никто не мог избежать влияния Мастера, создавшего свой волшебный театр счастья и красоты. Его искали, у него учились, дом его, как магнит, притягивал художников, поэтов, артистов… Он никогда ничего не брал, не просил, только давал, отдавал всего себя, все, что было даровано ему Всевышним.

Несколько лет назад в Ереван переехала младшая дочь Александра Александровича, художница Зулейка Бажбеук-Меликян. Мы встретились с ней и попросили поделиться воспоминаниями об отце.

Нелюбимых картин не было, он их сжигал

У Бажбеука, так многие величали отца, была феноменальная зрительная память. Он запоминал лица даже при беглом взгляде. Встретив незнакомку, мог по памяти воссоздать ее портрет настолько точно, что я потом легко узнавала его героинь на улице. Он создал ряд прекрасных женских портретов, в числе которых "Назели Терьян", "Периде", "Кира Гозашвили" и многие другие, но никогда не делал парадных портретов, не писал по заказу. Его постоянным стимулом была лишь красота. Если отец не работал, то или читал взахлеб, или часами не вставал из-за фортепиано. Он замечательно импровизировал на рояле, хотя и не знал нот. Музыка великих мастеров будила в нем желание творить самому.

Большинство своих работ отец подписывал тремя армянскими буквами "А. Б. М.". Писал страстно, быстро, на одном дыхании. Иногда работал при электрическом свете. Как музыкант играет, не глядя на рояль, так и он, не глядя на палитру, представлял цвет, каким тот будет утром. Мы жили почти впроголодь, но он отказывал покупателям – не мог расстаться с любимыми работами. Нелюбимых у него не было, он их уничтожал. Мольберт был для него святилищем. Иногда он писал по 17-18 часов подряд. Начиная новую картину, волновался так, словно брал кисть в руки первый раз. Заканчивая, на месяц прятал ее в сундук и никогда никому не показывал. Потом или принимал картину, или уничтожал ее, середины не было. Если принимал, то одна из старых картин снималась и вешалась новая. Старая оказывалась без места (комната была небольшой, на стенах помещалось только 110 работ) и он ее уничтожал. Или висит, или ее не должно быть. К концу жизни количество картин осталось тем же – 110. Наверное, если бы мастерская была больше, то и картин сохранилось бы больше.

В середине 50-х в Тбилиси на гастроли приехали Майя Плисецкая и Фадеичев. Они пришли к нам домой познакомиться с отцом и его картинами. Плисецкая была в таком восторге, что стала перед картинами на колени. Обычно папа уничтожал свои работы, когда дома никого не было. Как-то придя со школы, я увидела, как он сжигает картины, восклицая "долой черный период", а ведь этот период был одной из вершин его творчества. Я стала плакать, просить не уничтожать их, отец пощадил меня, а заодно и картины, еще остававшиеся на стене. В числе спасенных была признанная шедевром "Оптическая иллюзия". Впоследствии он, видимо, сожалел, что так беспощадно расправлялся со своими работами. В письме к Минасу отец написал: "Советы, конечно, скучная вещь, но разрешите мне дать вам один совет - не расставайтесь со своими лучшими работами, потом будете мучительно жалеть".

Предки наши были богатыми и знатными людьми. Баж на турецком языке означает голова, беук – большая. Один из прадедов был городским главой. Но документов той поры в семье не сохранилось, незадолго до смерти отец уничтожил все фотографии и бумаги. Советская власть относились к Александру Бажбеук-Меликяну с подозрением уже потому, что он дружил с Чаренцем, Паоло Яшвили и Тицианом Табидзе – все они в 1937 году были расстреляны. Бажбеука ругали за отказ от общественной жизни, за странный выбор тем для своих картин, настаивали, чтобы он вышел из заколдованного круга созданных им фантомов. Но он оставался верен себе.

В 1941 году, когда его, несмотря на возраст, призвали в армию, офицер особого отдела поинтересовался: "Вы кого больше любите - Пушкина или Маркса?". Он ответил: "Конечно, Пушкина", - хотя и понимал, что особист хотел, чтобы он назвал Маркса. От штрафного батальона его тогда спас случай. А вот от увольнения из академии случай его не спас. Как-то отец получил заказ на портрет Сталина. Студенты, зная его страсть к краскам Лефрана, спросили: "Сталина будете писать лефрановскими красками?". Ответ последовал незамедлительно: "Еще чего, стану я тратить на Сталина Лефрана!". Узнав об этом, руководство исключило его из академии.

В середине 50-х годов отцу собирались дать трехкомнатную квартиру в Сололаки. Секретарь Союза художников Грузии Киракосов, узнав об этом, примчался к нам домой: "Я слышал, тебе угрожает опасность, хочу помочь и спасти. Я задам тебе несколько вопросов, ты ответишь, подпишешься, я пошлю куда надо и тебя оставят в покое". Один из вопросов был: "Если тебе принесут две картины - одну, написанную коммунистом на советскую тему, но по живописи плохую, другую, написанную фашистом, но по живописи хорошую, какую выберешь?" "Фашистскую", - честно ответил отец. Квартиру получил Киракосов.

На улице отца узнавали, почтительно кланялись. Он отвечал приветливо, с достоинством, дважды приподнимая шляпу. Однажды к нам во двор приехал Католикос Всех Армян Вазген, его сопровождали несколько епископов. Они прибыли на черных "Волгах", в черных рясах, с огромными крестами, в общем, во всем блеске. Ошеломленные соседи примчались со всей округи, всем хотелось увидеть Католикоса. Предстоятель Армянской Апостольской Церкви, с интересом посмотрев картины, высказал сожаление, что к церковной коллекции они не подойдут, и спросил отца, чем бы он мог помочь. Тот ответил, что ему ничего не нужно, хотя всем было ясно, что он очень нуждается. Католикос послал отцу костюм, который он никогда не надевал и в котором его похоронили.

В последние годы в палитре отца все чаще стал появляться белый цвет. Душа его жаждала света, смерти он противопоставлял лучезарные светлые краски. Последняя его картина "Танец курдских девушек" (7 марта 1966 года) вся светится, искрится. 20 июля 1966 года отца не стало. Вечное было на его холстах.

...Первая выставка Александра Бажбеук-Меликяна прошла в 1919 году. Лиля Брик назвала ее "нечаянной радостью". После смерти художника выставки его картин открылись в Москве, Ереване, Тбилиси. Сегодня работы Мастера вошли во многие частные собрания, находятся в экспозициях разных музеев. На стенах их мы видим грациозный мир его образов, людей его снов: фокусников, акробатов, прекрасных женщин. Живой трепет, исходящий от них, берет за душу, будоражит сердца. Он был великим художником, человеком фанатичной, всепоглощающей любви к живописи.

Нора Кананова