Русские в Турции

[Mamikon]

Одиссея некрасовцев «Ты прощай, прощай, наш Тихий Дон, А тебе, царю, шельме, не за что, Через тебя иду во неволюшку, Во неволюшку, во Туретчину. Умирать буду – я и там умру, Если жив буду, я опять приду, Я опять приду на Кубань-реку...»

Знаменитый историк В.О. Ключевский как-то заметил, что царь Петр хотел сделать из русских граждан, оставляя их рабами. Противоречие, которое не разглядел сам император, очень хорошо чувствовали его подданные. Раскольники, казаки, стрельцы, – одним словом, все те, кого официальное государство покрывало понятиями «тати и воры», отстаивали свое мировоззрение с воодушевленным упорством, и в этом видели свое человеческое достоинство. Такова в числе прочих эпопея некрасовских казаков, обладающая всеми чертами величественного эпоса. После поражения восстания под предводительством Кондратия Булавина донской атаман Игнатий Некрасов в сентябре 1708 года увел с родины 8 тысяч мужчин, женщин и детей. Невиданная в истории России одиссея некрасовцев длилась 254 года и закончилась в сентябре 1962 года во времена правления Генерального секретаря КПСС Никиты Хрущева. Реэмигранты вернули на историческую родину те самые быт и культуру, с которыми боролся «царь Ероха» и его сподвижники.

текст: Антон Уткин. фото: Евгений Кондаков.

«У какого царя живем, тому и служим»

До Булавинского восстания не было случая, чтобы донские казаки вмешивали турок в свои отношения с царскими властями. В 1708 году булавинцы писали с Дона на Кубань: «А есть ли царь наш не станет жаловать, как жаловал отцов наших, дедов и прадедов, или станет нам на реке какое утеснение чинить, мы Войском от него отложимся и будем милости просить у Вышнего Творца нашего владыки, а также и у турского царя... А ныне на реке у нас в едином согласии тысяч со сто и больше, а наперед что будет, про то Бог весть, потому что многие русские люди бегут к нам на Дон денно и нощно с женами и детьми от изгона царя нашего и от неправедных судей, потому что они веру христианскую у нас отнимают». После гибели Булавина борьбу продолжил атаман Игнат Некрасов, но после нескольких поражений должен был уйти за турецкую границу. В сентябре 1708 года вместе с ним на Кубань пришли 8000 человек. Поселившись здесь, Некрасов не прерывал связь с залитым кровью Доном, совершал набеги на русские окраины, посылал к казакам своих лазутчиков с призывом не смиряться, восставать или уходить к нему, на Кубань. Казаки, собравшиеся около него, стали именоваться некрасовцами, и это имя дожило до наших дней. Летом 1709 года по приказу царя Петра в Бахчисарай прибыл дворянин Василий Блеклый, которому поручалось с помощью подарков склонить хана Девлет-Гирея к выдаче казаков Игната Некрасова. Но хан, приняв подарки, ответил, что он не осведомлен о месте пребывания беглецов.

А после того как Петр в 1711 году проиграл турецкую войну, Россия по Прутскому договору обязалась «не замать» казаков, которых «хан Крымский, сиятельнейший Девлет-Гирей, имеет в своем покорении».

В 1730-х годах хан Менгли-Гирей держал при себе в качестве телохранителей сотню казаков-некрасовцев, а сам Некрасов оставался бессменным выборным атаманом до своей смерти в 1737 году. Продвижение русских в Приазовье заставило казаков подумать о более спокойном месте для поселения.

С разрешения турецкого султана в 1740–1741 гг. большинство из них переселилось в Добруджу, а остальные, задержавшись сначала на левом берегу Кубани, через сорок лет последовали за первыми к устьям Дуная. Здесь они сообща основали селения: Большие Дунавцы, Сарыкей, Славу Черкасскую, Журиловку, Некрасовку и другие, некоторые из них имеются на современных картах.

В 1775 году, после разгрома Екатериной Запорожской Сечи, на Дунае появились днепровские казаки. Те и другие стремились занять лучшие места рыбной ловли, и из-за этого между ними неоднократно доходило до вооруженных схваток. Поэтому некрасовцы через 10–15 лет начали новое переселение к берегам Эгейского моря в Энос, а оттуда на озеро Маньяс в Азиатской Турции, в 25 километрах от портового городка Бандырма. Название Маньяс некрасовцы стали произносить Майнос, так как это слово переводилось на русский язык как «петрушка» и ассоциировалось с чем-то родным.

Некрасовские колена

К началу ХIХ века некрасовцы собрались в двух отдельных группах – майносской и дунайской. Майносская ветвь некрасовцев жила вдали от русских границ, в чуждом окружении, изолированно и замкнуто, что создало условия для сохранения общественно-демократического устройства общины, какой она была на Дону и Кубани.

На территории Османской империи султаны подтвердили казакам-некрасовцам все привилегии, которыми они пользовались на Кубани. Все султаны знали, что в их владениях живут удивительные «Игнат-казаки».

В турецкую армию некрасовцы по отдельности не набирались и платили за это право не служить в турецких частях особый военный налог «харадж», который взимался только золотом. В военное время турки доверяли некрасовцам стеречь обозы, казну, гаремы и военную добычу. Полковник русской армии И.П. Липранди, описывая особенности войн с турками в XIХ веке, отмечал, что если ночная цепь турок «не содержится некрасовцами, то очень легко снимать ее и даже заставать спящую. Одни только некрасовцы содержат передовую цепь столь же зорко, что и наши казаки». Общую оценку положения казаков в Турции дал казак Ефимов, выкупленный некрасовцами на невольничьем рынке в Стамбуле и принятый ими в свою среду. В письме, отправленном в 1834 году в Россию, он писал: «И Салтан Турецкой такую дал волю некрасовцам по всей Туретчине: кому только угодно и кто чем может, и тем и занимается. А служба им бывает тогда только, когда бывает канпания войны. И сорок левов каждому казаку на сутки, всякая порция, и всякая капировка на царском щету. А священников достают из России».

Селение некрасовцев на Майносе состояло из пяти станиц, но численность их постепенно уменьшалась. Когда их в 1847 году посетил английский путешественник Мак-Фарлен, то он насчитал на Майносе 300 дворов. Население Майноса несколько раз пополнялось переселенцами с Эноса, потом с Дуная. Страх перед чумой и холерой настолько был велик у некрасовцев, что они запретили туркам, грекам и различным путешественникам осматривать их селение. У ворот стены, которой оно было обнесено, всегда дежурили вооруженные казаки. Демократическое устройство некрасовской общины, самоуправление, экономика, семья, быт, грамотность – все это обращало на себя внимание как иностранных, так и русских путешественников, все-таки побывавших у них. Общественное устройство, быт, семья нравственные устои, образование определялись «Заветами Игната Некрасова». Вне всякого сомнения, «Заветы» – древний кодекс казачьего обычного права, собранный и записанный по свежей памяти в эмиграции. Свод законов был записан в «Игнатовой книге», которая хранилась в священном ларце в церкви на Майносе, но сейчас ее местонахождение неизвестно. В наше время этнографы записали с устных пересказов свыше 170 статей этого оригинального правового кодекса, касающегося всех сторон жизни. Одними из важнейших считались заветы не родниться с турками и не возвращаться в Россию при царе. Никто из некрасовцев не мог пользоваться трудом соплеменника для личного обогащения, третья часть заработка обязательно сдавалась в войсковую казну на нужды общины. Русский чиновник В.П. Иванов-Желудков, посетивший Майнос в 1863 году, рассказывает о необычайной честности, царившей в поселении некрасовцев. Также интересно его свидетельство о том, что атаманы и во время своей службы несут ответственность за проступки наравне с другими членами общины: «Что атамана можно высечь и секут, это не подлежит сомнению и вовсе не выходит из ряда обыденных событий майносской жизни. Точно так же кладут ничком и точно так же заставляют поклониться в землю со словами: «Спаси Христос, что поучили!»; затем ему вручается булава, символ его власти, которую на время наказания отбирает какой-нибудь старик. Вручив булаву, все валятся атаману в ноги, вопя: «Прости, Христа ради, господин атаман!» – «Бог простит! Бог простит!» – отвечает, почесываясь, избранник народный, и все входит в прежний порядок».

Проживая на Майносе, некрасовцы хранили казачий общественный строй и идеалы национально-политических свобод, за которые боролись в России. Двуперстие, старая вера только вдохновляли в боях, а не служили основной целью движения.

И тогда на Майносе религия оставалась лишь частью национальной идеологии. Поэтому майносцы до последних дней пребывания за рубежом могут считаться политической в основе, а не религиозной эмиграцией.

В то время как «дунаки» отказались от всякого духовенства и остались при своих начетчиках (их называют «беспоповцами»), некрасовцы с Майноса сделались в Турции старообрядцами поповского согласия, принимая к себе духовных пастырей Белокриницкой (или Австрийской, по месту нахождения местечка Белая Криница) церковной иерархии. Однако в ХХ веке они не могли иметь религиозно-канонических отношений со старообрядческой церковью Советского Союза, центр которой располагался в Москве на Рогожском кладбище. Поэтому, когда умирал священник, некрасовцы общинно избирали нового кандидата и ехали к Константинопольскому патриарху с просьбой совершить хиротонию. Особенной близости между майносцами и «дунаками» не возникало, хотя смешанные браки стали обычным явлением: cо временем, избегая родственных браков, казакам пришлось отступать от заветов Игната, допускавших брак только между членами общины.

Конец казачьей республики

В 1911 году троих некрасовцев впервые взяли в регулярную турецкую армию, и они приняли участие в итало-турецкой войне.

С началом же Первой мировой войны турки призвали в строй всех некрасовцев, способных носить оружие. Все еще составляя в турецкой армии отдельную часть, некрасовцы участвовали в обороне пролива Дарданеллы (в истории мировой войны эта печально известная операция Антанты по овладению проливами получила название Галлиполийской). В 1918 году некрасовцев стали направлять и на Кавказский фронт, но тут уже предстояло сражаться с русскими. Все старики-некрасовцы написали своим сыновьям письма, указывая им не воевать против России, а при возможности переходить на русскую сторону, что некоторые из них исполнили, уйдя на Северный Кавказ и угодив в пожар Гражданской войны.

События, ставшие следствием капитуляции Турции перед странами Согласия, не обошли стороной и некрасовское «государство», располагавшееся в непосредственной близости от турецкой столицы. В июне 1920 года греческая армия, при поддержке Англии, перешла в наступление в глубь Анатолии. В ответ на военную оккупацию Турции державами Антанты турецкий народ поднялся на борьбу за свою независимость во главе с Мустафой Кемалем (Ататюрком). Греки предложили некрасовцам как христианам встать на их сторону. Некрасовцы отказались воевать против турок, на земле которых они прожили столько лет, но не смогли и отказать в помощи греческим беглецам, укрывавшимся в камышах по берегам озера Майнос, в окрестностях казачьего поселения Старые Казаки. В конце концов турки окружили поселение, казаки несколько дней оборонялись и сдали оружие только тогда, когда турецкая артиллерия открыла огонь по их церквям. Кроме 150 винтовок и патронов к ним, пришлось сдать и старинное оружие – сабли, кинжалы и пороховые ружья времен Разина и Булавина, а то и еще более древние. Казаки ссылались на их стародавние договоры с турецкими султанами, но в глазах нового турецкого правительства договоры эти уже не имели прежней юридической силы. Феодальная Турция отходила в область преданий. Существование этого необычного и вооруженного «казачьего государства в государстве» беспокоило турецкие власти. В 1922 году был уничтожен султанат, а в 1923-м Турция провозглашена республикой. Тогда же был закрыт Казачий Круг, в поселении появилась общепринятая для Турции система управления, представленная турецкой администрацией, содержать которую было возложено на казаков. Исполнительная и судебная власти некрасовской общины пресеклись, но исторически сложившееся казачье самоуправление стало тайным. Само поселение Старые Казаки (Эски-Казаклар) получило новое турецкое название – Коджагель, что означает «Большое озеро». В 1931 году в русское село вселили 40 семей мухаджиров черкесского происхождения и несколько турецких семей. Часть земель станичного юрта перешла к этим новым беженцам из Болгарии. Тогда же турецкие власти потребовали от казаков взять турецкие фамилии. Русскую школу закрыли еще в 1924 году, все дети были обязаны учиться только в турецких школах, где царила палочная дисциплина, и русская речь в стенах школы по любому поводу строго запрещалась. В лето 7442 от сотворения мира (1934), как записал на полях Псалтири последний выборный атаман некрасовцев Василий Саничев, «казаки сменили Игнатову адежу и стали брить бороды, а женчины аставили адежу».

Земля и рыба

В давние времена вокруг Старых Казаков на 18 километров простирались земли некрасовцев, закрепленные их предками по уговору с султаном, и в особенности за их участие в Крымской войне. Однако в 1878 году, после того как некрасовцы отказались воевать с Россией, часть земли была у них отобрана в пользу турецких беженцев из Сербии и Болгарии. После Балканской войны 1912 года был произведен еще один отрез, а в 1923 году власти свели пахотный юрт до 8000 дюлюмов, т.е. 800 гектаров на 1016 душ. Уже к 1930 году две трети общинников по разным причинам лишились своих наделов, и главным средством к существованию стал отхожий заработок, в основном – рыболовство.

Еще с 1912 года некоторые группы некрасовцев начали переселение в Россию. В Кубанской области недалеко от станицы Приморско-Ахтарской им был основан хутор Новонекрасовский, существующий и поныне, а неподалеку обосновались дунаки. В 1926 году была сделана попытка более масштабного исхода из Турции, однако тогда он по разным причинам не состоялся. Последний атаман некрасовцев Василий Порфирьевич Саничев, которому в будущем предстояло вывести свой народ на историческую родину, так рассказал о своей первой встрече с русскими с «большой» земли, бывшими, скорее всего, моряками с какого-то советского парохода: «В 1934 году я со стариками был на рыбалке в Бююк-Чекмедже (залив Мраморного моря близ Истамбула). Там я впервые увидел русских людей, услышал их речь. У меня аж сердце споднялася, разволновалася. Мы долго вели беседу. У нас не было ни одной минуты молчания. Им было интересно все узнать о жизни и причинах нашего появления в Турции. А мне хотелось побольше узнать о русской жизни, любовь к которой не высказать словами и тоску нашу по донской земле не развеять никакими буйными ветрами. Нету таких золотых слов...»

С началом Второй мировой войны турки, будучи невоюющими союзниками фашистской Германии, уже рассматривали некрасовцев как пятую колонну и даже собирались их полностью уничтожить. В то же время замкнутая община достигла такого положения, когда браки внутри нее стали проблематичны, а потом и вовсе невозможны. Возникла угроза кровосмешения, избежать которой можно было, только растворившись в массе турецкого населения.

Заложники холодной войны

Когда принципиально вопрос с отъездом из Турции был решен, община раскололась. Из Америки прибыли представители Толстовского фонда и повели борьбу за некрасовцев с советским консульством в Стамбуле. Казаки отправили в Россию двух «ходоков» – В. Саничева и С. Шепелеева. Пробыв с месяц на исторической родине, посланцы вернулись в твердой уверенности ехать не в Америку, а «до родного языка». Правда, советская власть испугалась селить некрасовцев на их вожделенном Дону, который даже и в то время считался политически неспокойным. В Ставрополье по берегу реки Кумы тогда зачиналось виноградарство, требовались рабочие руки, а некрасовцы, по их собственному выражению, «работы никогда не боялись». В итоге несколько десятков человек отправились за океан на ферму Толстовского общества, а 999 сели в турецкой столице на советский пароход «Грузия», пересекли Черное море и 26 сентября 1962 года ступили на землю предков. Интересно, что тысячный возвращенец, которого нарекли Семеном, родился уже на пароходе. Некрасовцу Петру Стеклову советский консул в Стамбуле вручил красное знамя, которое и осеняло «народ божий» во время плавания к родному берегу. Таким символическим образом, утратив свое историческое Некрасовское знамя, непримиримые борцы с самодержавием возвращались на родину «без царя», согласно завету Игната. Переселение некрасовцев в Ставрополье стало крупной политической победой СССР. Ход переселения широко освещался в центральной и региональной прессе. Здесь предстояло начать новую жизнь не только тем, кто ее впервые увидел, но и тем, кто ее почти прожил. Не секрет, что немного иной представлялась Россия «без царя» некрасовцам, судя по семейным фотографиям, в 1962 году больше похожим на итальянцев из кинематографа неореализма. Окончивших два и даже три класса турецкой школы пришлось сажать в первый, так как они были совершенно незнакомы с современной русской грамматикой. Более существенные недоразумения начались по более серьезным поводам. Право исповедовать свою веру было одним из условий казаков на возвращение в переговорах с представителями советского консульства в Стамбуле. Именно благодаря вере они сохранили язык, культуру, а значит, и себя. «Кто черное семя сеет, – поясняли некрасовцы, – тот разумеет. Ведь в книгах черным по белому написано. У нас в Турции кто знал только по-турецки, тот грамотным не считался». Стоит ли говорить, что советская сторона не скупилась на обещания, лишь бы казаки не поехали в США. Однако местные власти не спешили выделять средства и место под строительство церквей. Некрасовцы написали письмо на имя Хрущева. До генерального секретаря письмо, конечно, не дошло, но уже через три дня все разрешения были получены, и казаки приступили к возведению храмов: в поселке Новокумском – Успенского, а в Кумской долине – Троицкого, то есть тех самых приходов, которые у них оставались еще в Турции. Еще одно сомнение некрасовцев заключалось в том, как посмотрит на их старообрядство официальная церковь. Однако Патриарх Алексий I удивил всех. Некрасовским священникам он сказал: «Вы ничего не меняйте в своих обрядах. Как молились, так и молитесь». И направил их в центр старообрядчества на Рогожское кладбище в Москве. «Посещая православные храмы на Ставрополье, в Москве, мы чувствовали, что что-то не то, – вспоминал один из них. – Когда же пришли на Рогожское кладбище, почувствовали, что это родное». Турки не разрешили некрасовцам вывезти из Майноса в общей сложности 107 икон древнего письма, 90 старопечатных книг, шесть колоколов, всю церковную утварь, мотивируя это тем, что за давностью лет все эти предметы являются национальным достоянием Турецкого государства. В настоящее время все это содержится в научном отделе при храме Св. (Айя) Софии в Стамбуле. Так что с убранством некрасовских храмов помогали московские старообрядцы.

Во все годы проживания в СССР, несмотря на атеистическую идеологию государства, некрасовцы обязательно крестили детей, при вступлении в брак венчались. Если кто-нибудь из их детей вступал в брак с представителями окрестного населения, непременным условием со стороны родителей-некрасовцев было требование к жениху или невесте перейти в православие «древнего благочестия». Второе поколение родившихся в России некрасовцев состоит только в смешанных браках. Таких семей сейчас чуть более шестисот. Но ведь это и было главной целью переселенцев – «не потуречиться, не замарать кровь». Во время нашего пребывания в поселке Новокумский мы встречали пехотинцев, артиллеристов, танкистов турецкой армии, а заодно заслуженных деятелей ставропольского виноградарства, отмеченных всеми мыслимыми советскими трудовыми наградами. Многие из них писать и читать умеют только по-турецки, а по-русски говорят с отголосками речи ХVII столетия. И по сей день некрасовские казаки используют в быту турецкие названия овощей и фруктов, предметов домашнего обихода, чисел, месяцев и даже денег. Бывая вдали от дома, например, в здравницах Кавказских Минеральных Вод, многие старики пишут родным на турецком языке, а адреса на конвертах просят написать соседей по палате.

В 1994 году сорок человек некрасовцев отправились на Майнос – повидать родные места. Среди этих людей было немало тех, кто родился и вырос на берегах этого озера. «Сторона ль ты, да вот, моя прежняя сторонушка, / Сторона да ты, вот, все чужа, вот да ты чужая... / Ой, ну и вот занесла меня неволя царская, / Ой занесла меня ды, казака Некрасу, все неволя, / Ой да неволя царская, вот да государская. / Ну, прости, прости ж ты меня, сторонушка, / Ой да прости, прости все, да тихий Дон, / А еще ж меня прости, весь и род-племин». И когда на берегу турецкого Майноса и по-над ставропольской рекой Кумой звучит эта старинная казачья песня, в ней уже больше тоски не по «родной сторонушке», которых, в сущности, две, а просто по истории, так умеющей удивлять.

Редакция благодарит директора Центра традиционной русской культуры поселка Новокумский Людмилу Васильевну Евдокимову, главу администрации поселка Новокумский Сергея Николаевича Казеке, а также всех некрасовцев, любезно согласившихся поведать нам секреты родной старины.

В настоящее время некрасовские общины сохраняют исключительно устную традицию церковного пения. Аналогов этому нет ни в одной старообрядческой общине. Никто из прихожан не знает письменной крюковой нотации. Весь годовой репертуар (всех восьми гласов, распевов, стилей) воспроизводится наизусть. В богослужебной практике сохраняется и такое редкое явление, как многогласие, чего также нет ни в одной старообрядческой общине поповского согласия. Кроме того, некрасовцы до сих пор хранят традицию чисто мужского пения. Женщины имеют право подпевать хору, стоя на своем месте в храме. Еще более интересно, что при входе в церковь и те, и другие переобуваются. Женщины входят в храм только через западный вход (противоположный алтарю) и занимают места справа и слева до середины храма. Мужчины входят в северные и южные двери, стоят на клиросах, справа и слева в передней части храма, т.е. впереди женщин.

В Турции казачки переняли манеру повязывать платки на голове бантиком сверху или сбоку («как у коначек»). На наплечных полосках женского балахона – чисто тюркская гамма цветов, символизирующая круговорот жизни на земле: желтый – зерно, синий – вода, красный – солнце, зеленый – нарождающаяся жизнь.

[ARTS]

Полный адрес статьи: http://www.kohkpetho.ru/versia.php?article=1895

Газета «Совершенно секретно - версия в Питере»: №43 от 10.11.2003

Рубрика: Секретная политика

Власовцы крымского хана

Не удовлетворившись воспеванием подвигов гитлеровских прихвостней, некоторые обитатели Мариинского дворца взялись за их духовных предшественников.

Дабы жители Красногвардейского района Петербурга не забывали, кто неусыпно печется об их процветании, в почтовые ящики им регулярно подкладывается довольно толстая бесплатная газетка. Речь в газетке идет в основном о добрых делах, совершенных во благо населения депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга Игорем Риммером и его верными муниципалами. Однако иногда встречаются там и материалы на исторические темы, причем весьма специфического содержания. Например, в последнем номере целая полоса была посвящена так называемым казакам-некрасовцам, сбежавшим от тоталитарного режима Петра I в оплот демократии и прав человека – Крымское ханство.

Правда, иногда, признает воспевающий выбравших свободу станичников автор, им приходилось вторгаться на бывшую родину в составе орд нового хозяина, но это было чистой формальностью. На вопрос «Не совестно биться со своими?» один из потомков беженцев якобы ответил: «А мы и не бьемся, мы через них палим, они – через нас, а убийства нет». И хотя журналист эту байку проглотил с полным доверием, многие историки придерживаются совсем иного мнения.

Сам атаман Некрасов впервые отличился во время восстания Кондратия Булавина, выступившего против Петра I, чуть пораньше своих сподвижников украинского гетмана Ивана Мазепы и вожака запорожцев Константина Гордеенко. Именно из Запорожской Сечи булавинцы ворвались на Дон в марте 1708 года, а всего через два месяца границу России перешла шведская армия, не без оснований рассчитывавшая, что мятежные атаманы ударят в тыл полкам Петра. Но, как известно, дело закончилось Полтавой, за которой последовало паническое бегство чубатых предателей в пределы Крымского ханства. А спустя два года, когда покровитель крымского хана турецкий султан Ахмед III объявлял войну России, в составе вторгнувшейся на Украину 100-тысячной крымской орды было и свыше 15 тысяч беглых казаков.

И в дальнейшем подобные набеги происходили регулярно, причем некрасовцы зверствовали почище самых свирепых татар. «А все ведомости доносятся в Киев, что на наши полки Некрасов с ордою будет, так намерены не только наши полки, чтоб и весь Белгородский разряд разорить и выжечь, перед султаном так обещал учинить, за что многий презент получил», – доносил генерал-адмиралу Апраксину его подчиненный генерал-майор Шидловский от 28 января 1711 года. В свою очередь, фельдмаршал Шереметев писал тому же Апраксину 22 марта 1713 года, что, вторгшись на Украину, некрасовцы «многие села и деревни разорили и людей в полон брали и рубили».

Даже в последнем в истории крымском набеге в 1769 году уже потомки первого поколения турецких холуев «отличились» в разорении деревни Красники. По словам французского посла при ханском дворе барона Тотта, именно они перерезали около 40 скрывающихся в лесу после захвата деревни мужиков и баб, а остальных угнали в рабство. Неудивительно, что когда некрасовцы попадали в плен к бывшим соотечественникам – донским казакам, их непременно вешали вниз головой и старались, чтобы продажные шкуры подольше мучились.

Знает ли депутат Риммер о кровавой и позорной биографии тех, кого с таким восторгом воспевает его газета? Два года назад мы уже пытались выяснить: знал ли коллега Риммера, председатель Мариинской комиссии по законности и правопорядку Аркадий Крамарев о поганой жизни престарелого власовца, которого он водил под ручку к суворовцам и нахимовцам? Если предположить, что почтенные депутаты находились в блаженном неведении, тогда, наверное, придется предположить слепоту и министра иностранных дел Игоря Иванова, самолично участвовавшего в мероприятиях престарелых полицаев. Само собой, столь же слеп оказался и министр обороны Сергей Иванов, благословивший ехать на те же тусовки питерских генералов с адмиралами. Ну а министр культуры Михаил Швыдкой, едва не выделивший 200 миллионов бюджетных рублей на фильм, где воспевается Мазепа, а Петр I изображен насилующим собственных солдат безумным садистом, и вовсе кажется новорожденным котенком с заплаканными глазенками.

Наверное, нам действительно лучше считать этих государственных мужей наивными детишками. Потому что, в противном случае, придется предположить их прямой интерес внушить нам, что предавать свою страну и помогать отстреливать соотечественников – это очень даже неплохо (особенно если платят наличными). Ну а чтобы огрызки совести не мучили, всегда найдется умный дядя с хорошо подвешенным языком, который мигом разъяснит, что ныне правящий Петр (Сталин, Хуссейн, Милошевич) – тиран, изверг и мучитель, а потому поддержать против него таких симпатичных оккупантов – полностью соответствует общечеловеческим ценностям. И если, например, с натовской базы, которая, по слухам, скоро начнет сооружаться в Эстонии, в Питер высадится какой-нибудь ограниченный контингент, ему нужно оказывать всяческое содействие. А экстремистам, которые посмеют заикнуться против гуманной миротворческой акции, следует, напротив, немедленно всадить пулю в затылок.

Юрий Нерсесов

[Mamikon]

интересно

[Guest Grigoriy]

Интересные факты. Всё опять же в тему "как не изменить Родине, изменяя гсударству"...

[Акс]

Интересные факты. Всё опять же в тему "как не изменить Родине, изменяя гсударству"...

←

Дааа, хороший вопрос