Из архива Pandukht-а

[Pandukht]

Гастон Леру "Война двух народов"

Баку, 20 сентября 1905 г., 7 часов 16 минут вечера

Станем ли мы свидетелями того, как раздирающие друг друга народы заключат мир или хотя бы наступит временное перемирие... Нет, ничего подобного. Армяне и татары далеки от того, чтобы сложить оружие.

Пожалуй, стала меньше литься кровь, от массовой резни перешли к тайным убийствам, от опустошающих грабежей к осторожному воровству. Если в центре Баку, кажется, наконец, установился относительный мир, то это следует отнести на счет хоть и запоздалых, но жестких мер и на счет неусыпного военного надзора.

Лучшим барометром ситуации на Кавказе служит главное событие дня: торжественное прибытие наместника Кавказа графа Воронцова-Дашкова. Многочисленная депутация армян отправилась на вокзал, и в этой бурлящей толпе на платформе невозможно было обнаружить хоть одно татарское лицо.

Армянскую депутацию возглавил епископ. Ни одного татарского представителя. Все только об этом и говорили, но вот выяснилось, что татары отправились на предыдущую станцию, в Баладжары, и что их депутация имела возможность встретить наместника раньше депутации врагов. Им можно простить этот маневр, который сами они считали законным и объясняли тем, что татары не могли расхаживать по центральным кварталам города без риска быть убитыми. Татары, естественно, представили себя в качестве жертв, которые стреляют лишь в ответ.

Наместник выслушал их очень спокойно, а затем обратился к ним со словами упрека по поводу тех разгромов, которые они учинили на набережных Баку.

Что касается нас, то мы постоянно в ожидании.

Наконец прибыл поезд и наместник сошел на платформу. Все представители власти были здесь, а также консулы и представители нефтяных компаний.

Наместник обошел строй солдат и приветствовал консулов. Сначала он обратился к немецкому консулу, который пожаловался, что германские подданные не были защищены и что во время последних событий пострадали их ценности. Затем слово предоставили консулу Франции, который сообщил, что французская компания по бурению потеряла все. Жалобы и претензии продолжались.

Наконец наступил торжественный момент...

Собирается ли наместник принять армянскую депутацию?

Полиция отдалила ее от представителей власти, не посчитавшись с армянским епископом, и эта развязная манера обращения с их главой испортила армянам настроение.

Но наместник сам пошел навстречу, протянул руку старому епископу и выслушал его. Сцена получилась очень впечатляющая, фигура этого крупного старого священнослужителя в просторной траурной одежде выглядела очень красиво.

Рассказ его был долгим и печальным. Он говорил о надежде, что прибытие наместника восстановит мир, которого армяне ждут всей душой, а также ждут его суда, который, безусловно,будет справедливым и беспристрастным.

Наместник ответил очень холодно:

-Я приветствую высказанные вами пожелания, но меня удивляет, что при таких речах продолжаются грабежи и убийства...

В той же грустно-любезной манере епископ продолжил:

-Как я вам уже сообщил по телеграфу, армянская сторона сделала все от нее зависящее, чтобы эти ужасы прекратились, но это зависит не только от нее.

На что наместник ответил еще более холодно:

-Я надеюсь, что армяне на самом деле приложат все усилия и добрую волю для восстановления мира, но я обязан констатировать, что пока этого нет.

Это был упрек армянам, прямой упрек, и они ушли очень недовольные тем, как были приняты.

Было замечено, что наместник не обратился к персидскому консулу, стоявшему между французским и немецким консулами.

Наместник покинул вокзал, сопровождаемый мощным подразделением казаков и гулом толпы.

Персидский консул сказал мне, что получил приказ от своего суверена вернуть персов из Баку и его окрестностей; более двенадцати тысяч человек готовы отправиться немедленно. В самом деле, когда я подходил к гостинице, то заметил, как из всех улиц тянется вереница примитивных повозок, нагруженных соломенными тюфяками и коврами, поверх которых сидели персы, кричали и жестикулировали, ликуя, предвкушая скорую встречу со своей родиной.

Прибытие наместника должно было ознаменовать начало перемирия. Он уже приступил к обзору жалоб, затем он займется расследованием, посетит Биби-Эйбат, Балаханы. Эта программа вызывает определенное напряжение сторон. В ожидании допроса готовятся доклады и свидетельства очевидцев, подкрепленные требованиями и выводами.

продолжение следует...

Edited April 8, 2008 by Pandukht

[Pandukht]

Гастон Леру "Война двух народов"/продолжение/

Задача наместника трудная и опасная в том смысле, что его упрекнут в любом случае, независимо от того, какую из сторон он сочтет виновной, поскольку все хотят быть правыми, и его отъезд может послужить сигналом к новой волне массовых столкновений, а отдельные столкновения и не прекращались. Тем не менее есть надежда, что политический ум наместника сможет преодолеть все трудности настоящего момента и что его энергия и авторитет готовы покарать без каких-либо снисхождений и ту, и другую сторону, если это необходимо, заставить задуматься лидеров.

В обоих лагерях считают, что необходимы слова, которые могли бы убедить их в том, что русское правительство не будет в дальнейшем спокойно наблюдать за продолжающейся дикой бойней и что на этот раз решительный удар не пощадит никого. Но, увы, это только слова, уносимые штормовым ветром, по-прежнему хозяйничающим в городе...

Иногда уже поздно опираться на добрые намерения, они превращаются в попустительство - только так можно назвать мирное желание администрации не вмешиваться. Сейчас, чтобы не разжигать вражду, толпу не предупреждают о железной воле, которая наведет порядок. Лидеры, возможно, и поймут применение жестких мер, но толпа, поймет ли она?.. Глядя на то, что творится вокруг, несмотря на оптимизм, без которого нельзя, и особенно учитывая присутствие такой важной персоны, как наместник, необходимо предусмотреть возможность новых конфликтов и готовиться к их предотвращению.

Достаточно просто открыть глаза, чтобы увидеть, что толпа делится на две четко обозначенные несмешиваемые части. Каждый замыкается внутри своих кварталов, а лавочники, живущие в местах со смешанным населением, спешат скорее обменяться и оказаться среди своих единоверцев. О, это непрочное, обманчивое спокойствие! Что здесь будет? Наступает ночь, и тревога нависает над городом. Раздаются выстрелы... Кто пытается прострелить запертые двери, безобидные прохожие?.. Шепотом рассказываются истории о льющейся крови.

продолжение следует...

Edited April 9, 2008 by Pandukht

[Pandukht]

Гастон Леру "Война двух народов" /продолжение/

...Часы общего восстания против всех, кто не признает ислам! Какой ужас навис над Баку! Разве не достаточно было главарям произнести слова "Этого хочет Магомет!", чтобы резня распространилась на всех? Никто, естественно, не рассчитывал на русские войска. Их было так мало...

Эта дополнительная катастрофа не разразилась. Татары уверяют, что такая опасность ни теперь, ни в будущем, не угрожает христианам, если они не армяне. Они утверждают, что подобная гипотеза могла исходить только от самих армян, заинтересованных в этом, чтобы создать призрак панисламизма и ослабить доверие правительства к татарам. "Но правительство не допустит распространения такого обмана, - кричат они, - так как оно знает, что татары - это верноподданные царя!"

И в самом деле, если и было несколько ошибок, то жаловаться на убийства не по адресу могли только мертвые.

А армяне, разве они не ошибались? Несколько лезгинов и много персов именно так и погибли. На нефтяных промыслах лезгины и персы составляют большую часть рабочей силы. Лезгины - это древние обитатели гор, принявшие ислам, которые спустились в равнину в поисках работы. Ни лезгины, ни персы обычно не вмешиваются в ссоры между татарами и армянами. Тем не менее, они настолько похожи на татар и кровь, текущая в их жилах, так близка к крови татар, что армяне путают их, и порой они оказываются лежащими на мостовых.

Остальные балаханские рабочие - это армяне, русские и татары. Было бы большой ошибкой, как нам это подтвердили рабочие, видеть в последнем столкновении какой-то конфликт между хозяевами и рабочими. Революционная и социалистическая пропаганда воспринимается только русскими рабочими, а они совершенно в стороне от конфликта. Эта ошибка, поддерживаемая определенными французскими газетами, связана с тем, что некоторые предполагают, что все хозяева - армяне, а рабочие - татары. Татары и армяне имеются как среди хозяев, так и среди рабочих. Верно, что армянин добывает нефть более эффективно, чем татарин. Но именно татарин является хозяином земли и сдает армянину три четверти своего участка. Таким образом, это ни в коем случае не война между богатыми и бедными. Господин Манташев, владеющий по крайней мере двадцатью миллионами рублей, - армянин, но господин Тагиев, у которого сто миллионов рублей - татарин. Армянин - либерал, противник самодержавия, но не социалист. Что касается рабочих, то как армяне, так и татары, здесь зарабатывают очень хорошо, тратят мало и экономят каждый грош. Ясно, что если в ближайшие десять месяцев работа на нефтяных промыслах не будет восстановлена в полном объеме, то вопрос рабочего класса появится и может носить угрожающий характер. Но это относится к будущему, а мы сейчас говорим о прошлом, о вчерашнем дне. А вчерашний день залит кровью ненависти и мести двух народов, находящихся во власти неумелого или преступного правительства.

Нефтеносные земли окружены татарскими поселками, наиболее крупный из которых - Балаханы скрыт за песчаным холмом, что на краю пустыни, которую однажды населили вышками и заводами. Пройдя сквозь этот город из дерева и железа, попадаешь в бесплодную степь. Тут сотни миллионов рублей зарыты в скажины, которые не дали ни капли нефти. В нескольких метрах отсюда пробурили и нашли миллиарды. А здесь сколько ни бурят, нефти нет. Песок и руины. Куда ушел нефтяной пласт, где прячется чудотворный поток? Загадка? Еще не раскрыт геологический закон нефтяных залежей.

окончание следует...

Edited April 10, 2008 by Pandukht

[Pandukht]

Гастон Леру "Война двух народов" /окончание/

Идем дальше, взбираемся на середину косогора, слева остается озеро с тяжелой и стоячей водой; мы, наконец, в Боль-Бога, прибыли во Французское акционерное общество по бурению скважин. Мы находимся в ста метрах от татарского поселка Балаханы, но мысленно его уже видим и догадываемся о масштабе преступлений. Здание, в которое мы входим, единственное уцелевшее с этой стороны. Примыкавший к нему вплотную другой завод превратился в дымящиеся развалины. Французский завод был спасен не покинувшим его инженером Вардавеном и... татарами. Как вы догадываетесь, среди татар есть и добрые, и злые. Так, в момент, когда мы с господином Вардавеном появляемся на заводском дворе, нам навстречу идет черный человек, с огненными глазами, в остроугольной шапке. Я бы не хотел встретиться с таким субъектом где-то в темном переулке. Глухим и тихим голосом он произносит: "Здравствуйте!"

- Этого, - обращается ко мне мой спутник, - звать Раджаб. Он плохой рабочий и бандит. Я его прогнал во время резни, но он вернулся и, приставив револьвер к моему подбородку, сказал, что я ошибся, не оценив его преданности.

- Что же вы сделали? - спросил я.

- Как видите, я принял его на службу. Некоторые из его единоверцев просили разрешить им избавить меня от этого господина, но я уважаю человеческую жизнь. В конце концов, поверьте мне, он долго не протянет, это написано у него на лице.

Несколько русских рабочих собрались вокруг инженера и униженно просят помочь им покинуть эту страну смерти.

- Главное, не уезжай во Францию! - говорят они, - а то кто будет сообщать нашим женам, что мы еще живы!

По эстафете пришла информация: "Господин комиссар просит освободить ватерклозет, чтобы он мог убедиться, что там больше нет трупов".

Наконец, мы поднимаемся на крышу заводского здания. Балаханы теперь у нас под ногами, и вот что я узнаю:

31 августа один татарин, вернувшись из сада, в пяти-шести метрах от дома, в разговоре предупредил, что "готовятся серьезные дела". Он ничего не уточнил.

В субботу, 1 сентября, в тот момент, когда в Балаханы пришла весть о новой резне в Баку, татарин Гюльара, которому давно было поручено охранять завод в Боль-Бога и которому шефы доверяли, так как он их никогда не подводил, пришел предупредить, что обстановка по сравнению с февралем, когда он отвечал за все, очень изменилась, и сейчас он, к сожалению, ничего не может гарантировать и его охрана будет бесполезной.

Примечательный факт: трое татар, которые работали в Боль-Бога, покинули завод сразу после воскресенья и больше не появлялись. То же происходит и на других заводах.

В воскресенье и понедельник несколько отдельных выстрелов прозвучали между заводом Мирзоева и поселком Балаханы, находящихся на довольно большом расстоянии друг от друга. Было всего-навсего семьсот человек в отряде, которым командовал молодой офицер, почти ребенок, занимавший пост на высоте Боль-Бога около французского завода. Его солдаты оказались между огнем армян, укрывающихся на заводах, и огнем татар, которых час от часа становилось все больше, а действия все более дерзкими, особенно тех, которые обосновались на Балаханской горе. Татары появлялись отовсюду, и перестрелка стала сплошной; к вечеру оказалось тысячи татар, и армяне, забаррикадировавшиеся на заводах, уже слабо отвечали на огонь своих врагов. Хотя татары были плохо вооружены и пользовались старыми ружьями, но их воодушевляло фанатичное бешенство, и современное оружие им заменял давно знакомый факел, которым они более тысячи лет размахивают перед миром.

Однако поджечь и уничтожить весь город в свое удовольствие им мешал солдатский пост. Они решили его убрать.

6 октября 1905

[Pandukht]

Гастон Леру "Ситуация в Баку"

Кратковременная передышка, достигнутая благодаря предпринятым наместником мерам

Баку 23 сентября 1905 г.

Сегодня вечером наместник отправляется в Тифлис и увозит с собой надежду, что здесь будет установлен мир. Высокий авторитет его имени, известного на Кавказе, безграничная преданность его старших лейтенантов, все это должно было содействовать положительному исходу, который уже ни у кого не вызывает сомнений.

Итак, наместник уезжает с впечатлением, что те несколько убийств, которые произошли в городе во время его пребывания, не имели резонанса и что попытки сблизить два непримиримых народа, по крайней мере формально, привели к успеху. В самом деле, после четырехчасовой дискуссии, проведенной у генерал-губернатора, представители татар и армян неожиданно приняли компромиссное решение, связывающее обязательствами обе стороны и позволяющее русскому правительству не предпринимать никаких мер для обеспечения порядка.

Никакой ответственности в случае общего или частного конфликта. Произойди такой конфликт хоть завтра, правительство уже уступило свою роль чрезвычайному трибуналу, состав которого пока не определен и по поводу которого известно только одно: он не поймет ни армян, ни татар. Та сторона, которая совершит поджог или убийство, понесет полную ответственность и должна быть готова компенсировать ущерб, размер которого установит трибунал.

Когда задумываешься над трудностью осуществления подобной системы и о той ситуации, в которой неизбежно окажутся богатые, а стало быть, и самые мирные, когда им придется платить за тех, кому нечего терять, то спрашиваешь себя с беспокойством, как долго могут продержаться такие несовместимые правила.

Правда заключается в том, что здесь никто не верит в искренность мира между двумя народами. Нужна была видимость починки, вызвавшей необходимость энергичных постановлений. Считается, что выход был найден и ложный оптимизм функционеров удовлетворен.

Остается выяснить, будут ли также удовлетворены наиболее заинтересованные лица, то есть нефтепромышленники, которые вносят ежегодно в правительственную казну полмиллиарда в виде налога. В следующем месяце трое из них будут приняты императором и, как показывает проведенное мною расследование, они намерены дать понять Его Величеству, что с помощью таких фальшивых мер и сомнительного выполнения им изданных приказов навряд ли можно надеяться на возобновление работ. Конечно, задача правительства в данных обстоятельствах была очень сложной, и здесь все понимают, что главная ошибка заключалась в неумении предвидеть ситуацию, несмотря на многократные предупреждения и просьбы со стороны промышленников. В результате власть попыталась решить проблему Баку с помощью ловкости и осторожности. Но что она сделала? По мнению всех - абсолютно ничего.

продолжение следует...

[Pandukht]

Гастон Леру "Ситуация в Баку" /окончание/

Бесценное богатство уничтожено, тысячи граждан убиты, а те, которые спасли себе жизнь, потеряли все. Три четверти рабочих, оставшись без работы и без средств, бродят и еще многие месяцы будут бродить по улицам, выпрашивая хлеба.

Не только никто не наказан за вчерашние дела, но и не предусмотрены меры наказания на завтра, а между тем банды, которые все разграбили и в адрес которых не было сказано ни одного неодобрительного слова, и, раз уж им так все дешево обошлось, готовые начать сначала, могут разрастись; к ним скоро присоединятся двадцать тысяч рабочих, которых еще долгое время будет невозможно обеспечить рабочими местами.

Кратковременная передышка, которую мы сейчас переживаем, увы, никого не вводит в заблуждение. Но люди доброй воли, вложившие свои капиталы, свой труд и свой ум, решили все бросить, если условия немедленно не изменятся, и отправиться испытывать судьбу в другом месте.

Ошибочно думать, что нескольких дополнительных, присланных сюда отрядов будет достаточно, чтобы прекратить экономические конфликты. Эта иллюзия культивируется, к сожалению, в высших сферах; я это обнаружил, встретившись с главной персоной города, генерал-губернатором Фадеевым, который принял меня сегодня утром. Его Превосходительство считает, что все идет хорошо и можно поздравить себя с заключением мира.

Он считает, что тех отрядов, которыми он располагает, вполне достаточно, чтобы противостоять любому неожиданно возникшему осложнению! Ему очень хотелось, чтобы я узнал мнение наместника по этому вопросу. Оно простое. Баку находится во власти двух сил: одной материальной, создаваемой татарами, точнее их руками, другой моральной, создаваемой армянами благодаря их способности к делам и их капиталам. Эти две силы, характеризуемые различными религиями, разделяющими их, никогда не договорятся и не поймут друг друга. Надо отказаться от идеи исторического сближения, но долг правительства состоит в том, чтобы противостоять гибельному столкновению этих двух энергий.

К сожалению, имеется и третья сила - революционеры, строящие свою политику на противоречиях этих народов и не упускающие случая создать те самые конфликты, которых власти стараются избежать. Эта третья сила действует с помощью коварства и террора, а также и клеветы. Она провоцирует социально неустойчивые элементы, извлекая свой интерес везде, где царит беспорядок и анархия.

- Что касается меня, - говорит губернатор, - то вы видите, каково мое положение: я стремлюсь всеми силами к уважению прав всех, но татары говорят, что я получил 150 000 рублей от армян, а армяне говорят, что я получил 150 000 рублей от татар. В итоге получается 300 000 рублей, в то время как я не получал ничего, можете мне поверить.

- Революционные комитеты посылают мне прокламации и личные угрозы, приказывают разрешить забастовку, ссылаясь на права рабочих. Теперь вы можете оценить мою ситуацию: армяне и татары жалуются, что сталкиваются с тысячами трудностей. Хорошо! А я что, почиваю на ложе из роз?

24 сентября 1905 г.

[Pandukht]

Гастон Леру "Беспорядки на Кавказе"

Баку, 25 сентября 1905

По правде говоря, я сам не верил, когда рассказывал вам, что наместник увез лишь иллюзию мира. Обольщенный новизной системы, которая к тому же ограждала от неприятностей администрацию, в этот момент он верил, что татаро-армянская проблема была отрегулирована.

Однако не только не состоялись задуманные религиозные процессии, которые должны были объединить две стороны и вылиться в огромную манифестацию согласия, но и знаменитый договор не был подписан, и сейчас даже выясняется, что стороны отказываются подписаться под той системой, которую я вам описал в предыдущей депеше.

Вы помните, что речь шла о двухстороннем обязательстве, согласно которому пострадавшая сторона получает определенную сумму денег от своих врагов в случае грабежа, пожара или убийства.

Из-за татар создалось затруднительное положение, возмущенные армяне ни о чем слушать не желали. Татары отстаивали право не платить за убийство, считая, что кровь ничего не стоит.

Были и другие препятствия на пути реализации этой диковинной системы, и все вместе привело к тому, что уже нет никакой надежды увидеть сколько-нибудь продолжительный мир, даже если он официально будет заключен. Самые здравомыслящие люди, так же как и самые фантастические умы, лишь улыбаются при упоминании о концепции этого "Акционерного Общества Взаимного Истребления".

Была назначена сумма в два миллиона рублей, и этот капитал уже вложен, но договорились, что если этих денег окажется недостаточно (на год) для возмещения ущерба за разбой, то будет объявлен дополнительный сбор средств. Касса будет пополняться по мере пролития крови. Новости последнего часа не позволяют сомневаться в том, что этот фантастический компромисс будет окончательно подписан.

Пока часть армян и татар продолжает верить в необходимость подписания договора, убийцы торопятся совершить свои последние злодейства. Вчера вечером и сегодня мы насчитали еще несколько поспешных убийств, в числе которых извозчик и его клиент, исчезнувшие невесть куда и оставившие кровавые следы на сиденьях коляски.

[Pandukht]

Гастон Леру "Две пушки"

Баку 28 сентября 1905

"Пушка снова громыхала прошлой ночью в Баку". Скорбная фраза, напоминающая о страшной, слепой и безжалостной бойне, о резне и разрушении. Командующий казаками на Кавказе генерал-майор, удивленный тем, что я еду в Баку лишь с тростью, непрестанно повторял на протяжении последних километров нашего пути, пока поезд, наконец, не въехал на вокзал фатального города: "Пушка грохотала, пушка грохочет..."

Увы! Я пропустил это, мне не пришлось услышать грохота бакинских пушек! То ли я слишком поздно приехал, то ли слишком рано выехал. Когда я вернулся, пушки уже молчали. Жаль! Я видел ружья, штыки, ятаганы, я даже видел удары ножом, но я не слышал пушечных залпов, залпов двух пушек. Утешусь ли я? Нет, конечно. Перестрелка трагична, канонада весела. А ведь всегда жалеешь, когда упускаешь случай посмеяться. Эти две пушки никого не убили, зато они всех насмешили. Царь телеграфировал: "Надо принять энергичные меры!" Тогда бакинский губернатор вытащил эти две пушки. Армянам и татарам не оставалось ничего другого, как успокоиться.

Как только ситуация в Балаханах утихомирилась, а вернее, когда уже нечего было грабить и поджигать, две пушки двинулись в направлении татарской деревни под высоким начальством генерала Светлова. Деревенские старосты сломя голову бросились на зов генерала, обратившегося к ним со следующими словами: "Господа, вы виноваты в убийствах и поджогах. Вы сами это хорошо знаете. Ясно, что вы и награбили, и я надеюсь, что вы как честные люди вернете украденное!"

Поразительное явление, но эти "честные" татары, в страхе убегавшие от пушечных затворов, когда те палили по зданию Союза нефтяников, где находились армяне, хладнокровно посмотрели на жерла пушек генерала Светлова и... не вернули ничего.

Когда генерал кончил говорить, пушки удалились: они, видимо, считали, что короткая речь их командира не нуждается в эффектном сопровождении.

Не думайте, что две бакинские пушки вообще не стреляют. Они стреляют, и их тут же убирают. Но забавнее всего, когда они стреляют и их оставляют.

"Я буду вынужден открыть огонь по каждому дому, из которого раздастся стрельба", - заявил бакинский губернатор.

Едва он произнес эти слова, как над его ухом прогремел выстрел. То есть не просто выстрелили, а выстрелили по дому губернатора. Кто-то входит и говорит: "По дому губернатора выстрелили из дома Араникянца".

Вперед, две пушки! Пушки покарают! Их наводят на дом Араникянца, где живет господин Мекарт, поверенный в делах англичан. Сейчас там собралась целая группа иностранцев, главным образом, англичан, в том числе и дамы, прохлаждающиеся на балконе. Они не без интереса наблюдают за маневрами двух пушек. Неожиданно пушки останавливаются, и в тот же момент, вы уже догадываетесь, что происходит? Да, раздается залп!

Дамы убегают от смертельных "поцелуев" шрапнели, и они, конечно, правы. Обезумевшие служащие спешат в дальние комнаты, но там их встречает выстроившийся у стены отряд казаков, готовый открыть по ним огонь. В это время какому-то здравомыслящему человеку удается втолковать губернатору, что у англичан не могло быть никаких оснований обстреливать его дом, что произошло недоразумение и дело может принять серьезный оборот. Отдается приказ немедленно прекратить огонь - и как раз вовремя. Я еще никогда не видел такого изрешеченного дома. В то же время пушки не убили никого, они лишь позабавили.

В конечном счете, эти две пушки обладали, по-видимому, чувством высокой ответственности и потому не стреляли ни в татар, ни в армян. Они были заняты только иностранцами, которых сначала напугали, а затем развеселили.

продолжение следует...

[Pandukht]

Гастон Леру "Две пушки"/окончание/

Татарин, посланный от Французского акционерного общества в Биби-Эйбат, услышав выстрел, сообщил, что в него стреляли с завода, принадлежащего этому обществу. Комиссар полиции Биби-Эйбата (пристав) засадил в тюрьму всех находившихся там русских и теперь грозит французскому инженеру пригнать к стенам завода две пушки.

-Что? - протестует инженер,- вам недостаточно случая с домом английского консула?

-Господин,- отвечает комиссар полиции,- это я должен удивляться, что этот случай вас ничему не научил! Мы осмелились, не имея на то оснований, открыть огонь по дому человека, представляющего интересы англичан! Неужели вы думаете, что у нас не хватит решимости обстрелять ваш дом? Что может значить ваше уверение, что вы не стреляли, вы, который никого не представляете!

Мы становимся свидетелями всевозможных сцен.

Одна из них происходит у комиссара. Продолжает действовать договоренность о недопустимости убийств и разбоя во время пребывания наместника. Телефонный звонок нарушает тишину кабинета. Комиссар обращается к секретарю:

- Подойдите к телефону!

Секретарь склоняется к аппарату.

- Что? Режут? Режут? Что я должен сделать?

Комиссар:

- Режут в то самое время, когда наместник в Баку? Скажите ему, что это неправда!

Через несколько мгновений новый звонок.

Звонит корреспондент, секретарь повторяет его слова:

- Алло, алло! Через полчаса меня подожгут!

Комиссар кидается к аппарату:

- Откуда ты это знаешь?

Он вешает трубку...

Но я еще не кончил рассказывать о двух пушках. Послушайте продолжение этой истории.

Из дома, расположенного неподалеку от дома датчанина Зейца, населенного англичанами и евреями, раздается выстрел. В доме Тагиева (это самый богатый татарин, его состояние оценивается в сто миллионов рублей) решают, что им угрожает непосредственная опасность. Звонят в полицию и сообщают, что стреляли по дому Тагиева. Тотчас же появляются две пушки под начальством пристава и устанавливаются недалеко от дома Дильдарова. Следите внимательно за моим рассказом. Итак, четыре дома и две пушки: дом 1 - дом, из которого стреляли (можете о нем забыть, его не буду беспокоить), дом 2 - дом Тагиева, по которому стреляли (тоже можете забыть, больше не выстрелят), дома 3 и 4 - дома Зейца и Дильдарова. Пушки находятся между этими двумя домами. Кто-то случайно обронил: "Стреляли из дома Зейца", - и бесследно исчез. Этого было достаточно! Огонь! Пушки палят по дому Зейца и вслед за этим полиция его занимает. Сюрприз! Дом, густо населенный в мирное время, опустел во время беспорядков. Не найдя в доме живой души, пристав обращает свой гнев на дом Дильдарова и подает знак навести на него орудия. Ведь нужно же, в конце концов, доказать, что откуда-то стреляли! И разве есть какие-нибудь доказательства, что не из дома Дильдарова? И, по приказу пристава, пушки готовы прогреметь, снова прогреметь этой ночью в Баку... Господин Дильдаров бросается к артиллеристам, умоляет их, офицера, пристава, пощадить его. Наконец, пристав соглашается:

- Дайте мне (под видом штрафа) две тысячи рублей, и я не буду обстреливать ваш дом!

- Но у меня нет при себе таких денег! - восклицает господин Дильдаров.

- Подпишите чек! - хладнокровно отвечает пристав.

- Как вы предусмотрительны! - благодарит господин Дильдаров пристава и увлекает его в свой кабинет.

Через пять минут квартальный комиссар полиции выходит от него с чеком на две тысячи рублей сроком на шесть месяцев в кармане... и пусть кто-нибудь попробует мне сказать, что это неправда.

На этой обетованной земле можно без всякого риска за пять рублей уговорить кого-нибудь убить господина, который вам мешает, а за двадцать пять рублей можно спокойно убедить комиссара полиции освободить убийцу (у меня есть доказательства). Вот почему в этом краю так легко живется. Вот почему здесь царит полная анархия. Слабость и продажность администрации сделали нереальным установление мира, и правительство не нашло лучшего решения острого конфликта между армянами и татарами, как официально позволить им вооружиться друг против друга. Если вы спросите меня, увидим ли мы снова эту страшную бойню, то я вам отвечу: наверняка! Введением штрафов за убийство для той и другой стороны (Акционерное Общество Взаимного Истребления), созданием системы, которая так нравится наместнику, невозможно остановить эти ужасы. Необходима сильная администрация, четко организованная и справедливая. Но, увы! Нет никаких оснований думать, что такая администрация появится в Баку раньше, чем в других местах.

11 октября 1905

[Pandukht]

Ктрич Сардарян "Зангезур в огне"

Захватив власть, большевики как во внутренней, так и во внешней политике попытались достичь скорейшей победы коммунизма лобовой атакой - разделив мир на две части: мировой империализм и вставший на смертный бой с ним мировой пролетариат.

Потерпев неудачу на Западе, они в 1920 г. перенесли центр тяжести на мусульманский Восток. Решив воспользоваться этой переменой, председатель Великого национального собрания Турции Мустафа Кемаль уже в апреле 1920 г. обратился к В. И. Ленину с письмом, в котором предлагал сотрудничество в борьбе с мировым империализмом. Именно в этом письме Армения квалифицировалась как союзник империализма, и Турция обязывалась нанести ей поражение, тем самым внеся свой вклад в советизацию Закавказья.

Тиски "мировой революции" смыкались вокруг Армении по линии Карабах - Зангезур - Нахичеван. План смычки Азербайджана и Турции по этой линии, над осуществлением которого два года безуспешно бились обе эти страны, после советизации Азербайджана становится столбовой дорогой революции, по которой Красная Армия должна была прийти на помощь угнетенным трудящимся Турции, Ирана и всего Востока. С этой целью замнаркома иностранных дел Советского Азербайджана М. Гусейнов 30 апреля 1920 г. направил правительству Республики Армения ультиматум:

"Рабоче-крестьянское правительство Азербайджана в лице ревкома требует:

1. Очистить от ваших войск территорию Карабаха и Зангезура;

2. Отойти к своим границам;

3. Прекратить национальную резню.

В противном случае ревком Азербайджанской советской республики будет считать себя находящимся в состоянии войны с правительством Армянской республики. Ответ на эту ноту должен быть получен в трехдневный срок" /ЦГИА АрмССР, ф. 200, оп. 1, д. 576, л. 43/.

Через день на имя министра иностранных дел Армении за подписями Орджоникидзе, Кирова, Мехоношина и Левандовского приходит второй ультиматум, в котором, в частности, сказано:

"...От имени РСФСР предлагаю Армянскому правительству немедленно прекратить всякие военные действия в Советском Азербайджане и вывести свои войска из его пределов. Это должно быть сделано в течение 24 часов с момента получения настоящего предложения. Неисполнение настоящего предложения будет рассматриваться как вызов Армянского правительства РСФСР. Предложенное будет осуществлено силами Российской Красной Армии, ответственность за последствия ляжет целиком на Армянское правительство" /ЦГИА АрмССР, ф. 276, оп. 1, д. 218, л. 187/.

Правда, в этом ультиматуме, отличавшемся от предыдущего своим воинственным тоном, не сказано, на каких именно азербайджанских территориях находятся армянские войска, однако ясно, что речь идет о Карабахе и Зангезуре. Того, что за два года не смогло сделать прежнее мусаватистское правительство Азербайджана, его новое советское правительство рассчитывало добиться сразу же с помощью штыков Красной Армии. 2 мая 1920 г. министр иностранных дел Армении А. Оганджанян телеграфирует Орджоникидзе:

"В ответ на Вашу ноту от 1 мая имею честь сообщить, что армянских войск на территории Азербайджана не имелось и не имеется. Наоборот, это войска бекского мусаватистского правительства Азербайджана находятся в оспариваемых им областях армянского Карабаха и еще недавно производили там избиения армянского населения, сжигали села и города. Население Карабаха многократно на своих съездах крестьянских депутатов выражало свою несгибаемую волю не входить в состав Азербайджана, и войска Азербайджана находятся в этой области именно для того, чтобы сломить волю самоопределяющегося народа.

...Армянское правительство просит Вас предложить новому правительству Азербайджана вывести войска из пределов Нагорного Карабаха и затем произвести уже в девятый раз опрос населения этой области и поступить согласно воле населения... Правительство Армении предлагает представителям РСФСР послать в Карабах нейтральную комиссию для выяснения истинного положения дел. Ввиду всего изложенного мое правительство считает необходимым заявить, что в данном случае нет никакого основания для ультимативной ноты, и выражает полную уверенность, что рабоче-крестьянское правительство Советской России... не допустит произвести новое насилие над трудовым армянским народом, истекающим кровью в продолжение многих лет" /ЦГИА АрмССР, ф. 276, оп. 1, д. 218, л. 136/.

В этом ответе отмечалось, что правительство Армении согласно с посредничеством Советской России в решении вопроса Карабаха на основе широко декларируемого большевиками права наций на самоопределение, оговорив, что следует в девятый раз спросить мнение населения. А. Оганджанян имеет в виду необходимость созыва Девятого съезда крестьян Карабаха. Видимо, 2-го мая он еще не имел сведений о том, что 22-29 апреля Девятый съезд крестьянских депутатов Нагорного Карабаха уже постановил:

"1. Временное соглашение, заключенное с правительством Азербайджана от имени 7-го съезда Карабаха, объявить недействительным в связи с тем, что оно нарушено в результате организованного войсками Азербайджана нападения на армянское население в Шуше и селах.

2. Объявить присоединение Нагорного Карабаха к Республике Армении как ее неотъемлимой части".

Съезд уполномочил А. Шахназаряна и Н. Насибяна довести это свое решение до сведения правительства России. Однако это не повлияло на ход событий, и части Красной Армии вместе с войсками Азербайджана вошли в Карабах. Воинский отряд под командованием Дро, направленный в Карабах армянским правительством, отступил из Карабаха в Зангезур.

продолжение следует...

[Pandukht]

Ктрич Сардарян "Зангезур в огне" /продолжение/

Касаясь этих вопросов и, в частности, вышеупомянутых нот правительств Советской России и Советского Азербайджана с требованием к Армении "очистить" Карабах и Зангезур, газета "Борьба", орган грузинских социал-демократов, 4 мая 1920 г. писала:

"Вот первый шаг осуществления "социалистической" революции в Закавказье. Программа пантюркистско-большевистского блока осуществляется. Коридор между Советской Россией и Анатолией прокладывается по землям Армении. Принцип самоопределения народов еще раз попран большевиками, так как никто и не подумал спросить у населения Зангезура и Карабаха, как оно само хочет решить свою судьбу".

Однако армянство Карабаха и особенно его большевистское крыло (следует отметить, что большинство армянских коммунистов были карабахцами) поверило, будто не сегодня завтра победит мировая революция, а значит, исчезнут границы и национальный критерий перестанет иметь значение для человечества. Это обстоятельство также сыграло немаловажную роль в том, что героический народ Карабаха, в 1917-1918 гг. собственными силами защитивший родную землю от бесконечных турецко-татарских нападений, с легкостью уступил в надежде, что осуществится обещанный большевиками рай. Карабахцы не смогли тогда осознать, что чем больше обещаний и лозунгов, тем мизернее шансы их претворения в жизнь.

После этих событий фактически началась необъявленная война между Советской Россией и Советским Азербайджаном с одной стороны и Республикой Армении - с другой. 30 апреля 1920 г. в Баку было арестовано дипломатическое представительство Республики Армении во главе с М. Арутюняном. Затем были арестованы и брошены в бакинские тюрьмы многие и многие армянские национальные деятели. Правительство азербайджана прекратило договорные поставки нефтепродуктов в Армению и фактически прервало с ней все связи. Помимо направлений Карабах - Зангезур, части Красной Армии совершали периодические нападения и на другие районы Армении. После советизации Азербайджана момент для советизации также Армении был признан весьма удобным. В мае - июне 1920 г. Республика Армении пережила свой самый глубокий политический кризис. Наряду с военными действиями продолжалось и представление нот ревкома Азербайджана правительству Армении. 13 мая А. Оганджанян направляет наркому иностранных дел Азербайджана М. Гусейнову (копия - Ленину, Чичерину) следующий обобщающий ответ:

"...Заявления-нападки Вашего правительства на правительство Армении вынуждают нас сообщить Вам, что истинный смысл переворота в Азербайджане воспринят и оценен армянским народом и его правительством должным образом. Первый шаг этого так называемого социалистического правительства был направлен на подчинение трудового крестьянства Карабаха и Зангезура власти Азербайджана - вопреки воле народа. Именно по этой причине ультиматум, направленный правительству Армении на второй же день после создания Вашего правительства, по своему агрессивному характеру ничем не отличается от аналогичных нот мусаватистского правительства. Если учесть также связь и союз между Вашим правительством и руководителем турецкого империализма М. Кемалем, организаторами Вашей политической жизни Энвером, Халилом и Нури пашами, теми самыми пашами, которые запятнали себя организованными на Кавказе и в Турции ужасающими избиениями армян, то тогда совершенно естественно, что правительство Армении не может считать нынешнее правительство Азербайджана демократическим и социалистическим. Упоминая в Вашей ноте о якобы совершенных Арменией в разных местах насилиях против мусульман, Вы вовсе не вспоминаете о тех массовых зверствах, которые имели место в отношении мирного армянского населения Нухи, Ареша, Гандзака, Шемахи, Карабаха и Гохтана. Объединившись с турецким империализмом, Вы делаете все, чтобы положить конец существованию Армении" /ЦГИА АрмССР, ф. 200, сп. 2, д. 111, л. 1 - 2/.

Как в этом, так и в многочисленных других посланиях, направленных Азербайджану и Советской России, армянское правительство полностью разоблачает тот факт, что главной их целью являлось уничтожение Республики Армении, ибо она мешала проложить коридор между Турцией и революционной Россией. Это обстоятельство, а также то, что столь откровенная лобовая атака могла привести к созданию армяно-грузинского союза, о чем шли серьезные разговоры в армянских и грузинских политических кругах, как, впрочем, и боеспособность армянской армии, вынудили советскую сторону на время отказаться от идеи советизации Армении. С этой целью по указанию России было отложено и планировавшееся на июнь 1920 г. нападение кемалистской Турции на Армению. Урегулирование отношений с Республикой Армении переместилось из военной сферы в дипломатическую. И в мае 1920 г. в Москву направилась армянская правительственная делегация, возглавляемая Левоном Шантом.

Эти тактические уловки, продиктованные теми или иными политическими соображениями, однако, никак не касались проблемы Карабах - Зангезур - Нахичеван. Части 11-ой Красной Армии в июне двинулись из Карабаха в Зангезур и 5 июля захватили Горис. Но установление советской власти в Зангезуре, в отличие от Карабаха, проходило со значительными трудностями. И хотя всевозможные политические и экономические обещания и здесь сыграли свою роль, тем не менее когда народ узнал, что Зангезур будет присоединен к Советскому Азербайджану, он вновь обрел силы и волю к самозащите.

продолжение следует...

Edited May 2, 2008 by Pandukht

[Pandukht]

Ктрич Сардарян "Зангезур в огне" /продолжение/

События к этому времени развивались следующим образом. Отступившие в Вайоц дзор части армянской армии вновь вступают в Зангезур и 2-го октября входят в Горис. Советским войскам было предъявлено требование покинуть Зангезур. Получив подкрепления, части 11-ой Армии возобновили военные действия и вновь овладели Горисом.

После многочисленных протестов армянское правительство, уступая силовому давлению, вынуждено было согласиться на то, чтобы Карабах, Зангезур и Нахичеван были признаны спорными территориями между Арменией и Азербайджаном, а также допустить, чтобы они были временно оккупированы Красной Армией. 10 августа 1920 г. полномочный представитель Советской России в Армении Б. Легран и уполномоченные армянским правительством А. Бабалян и А. Джамалян подписали в Тифлисе соглашение об этом. В первом пункте соглашения о перемирии отмечалось, что с 10 августа Советская Россия прекращает военные действия против Армении. Непрекращавшиеся с мая 1920 г. нападения на границы республики закончились фактически тем, что правительство Армении принудили подписать это соглашение. После его подписания А. Бабалян телеграфировал премьеру А. Оганджаняну:

"Легран сегодня отправился в Баку. Вчера ночью он сообщил текст соглашения в Баку и предложил дать распоряжения о прекращении дальнейших военных действий".

И еще один штрих по поводу этого соглашения. Знакомый с сутью дела читатель несомненно догадается, что подписание соглашения об оккупации советскими войсками Карабаха, Зангезура и Нахичевана именно 10 августа вовсе не случайно. В этот же самый день 1920 г. европейские державы подписали с Турцией Севрский договор. Своим шагом Советская Россия давала понять правительству Армении, что жизненно важные для армянского народа вопросы будет решать не "мировой империализм", а силы "мировой революции". С другой стороны, это было попыткой выяснить, насколько готовы европейские державы осуществить планы создания жизнеспособного армянского государства. Иными причинами объяснить этот шаг Советской России невозможно, ведь она в день подписания Севрского договора принудила уже существующую независимую республику к соглашению, по которому от нее фактически отторгались жизненно важные территории. Но и армянское правительство, в свою очередь, отнеслось к этому соглашению как к временному явлению. Оно наивно полагало, что в скором времени будут претворены в жизнь справедливые положения Севрского договора, по которым территории исторической Армении передавались Республике Армении и Карабах, Зангезур и Нахичеван войдут в ее состав естественным образом. С этими романтическими иллюзиями не согласился командующий силами повстанцев Капаргохта (Кафан, Аревик, Гохтан) полковник Гарегин Тер-Арутюнян (Нжде), отвергший соглашение от 10 августа.

продолжение следует...

[Pandukht]

"Зангезур в огне" /продолжение/

Дело в том, что к 10 августа советская власть была установлена лишь в Горисе и Сисиане. Кафан, выполняя решение состоявшегося 17 июня на Кафанских рудниках собрания представителей армян Капаргохта, оказал сопротивление. Это было первое собрание представителей Кафана. Оно отметило:

"Советизацию Азербайджана считать политическим шантажом, имеющим целью поставить под угрозу само физическое существование армянского народа и независимость Армении".

Исходя из этого собрание постановило:

"Каждый кафанец от18 до 60 лет должен, как это было до сих пор, с оружием в руках сражаться против Азербайджана до последнего патрона, до последней капли крови" /журнал "Айреник", 1923, №12, с.93/.

Основой для подобного решения послужил опыт советизации Карабаха, а также то всеобщее и обоснованное опасение, что азербайджанское правительство с помощью Красной Армии намеревается присоединить к Азербайджану также Зангезур и Нахичеван. После захвата Гориса части Красной Армии двинулись на Кафан и заняли село Хотанан. Отсюда комиссар отряда Иванов направил Нжде следующий ультиматум:

"В Карабах - Зангезур вошла Красная Армия, во всех местах организуются ревкомы. Приказываю сообщить об этом народу и дать дорогу находящейся в Верхнем Хотанане нашей части пройти через Мегри на Ордубад - Джульфу".

Для обсуждения этого ультиматума 12 июля в селе Арачадзор было созвано 2-е собрание крестьянских представителей Кафана. Участвовавший в работе собрания командир роты Герасим Атаджанян сообщил Нжде, что делегаты колеблются. Нжде, не принимавший участия в собрании, чтобы не оказывать давления на делегатов, вошел в помещение, где шло собрание, и обратился к его участникам:

"Кафанцы, перед вашим последним словом я пришел сказать вам свое последнее слово... У меня лишь одна просьба, которую вы не можете не исполнить. Я давно уже сражаюсь на вашей земле и в качестве морального вознаграждения хочу только, чтобы вы выкололи мне глаза, ослепили меня, дабы я не имел несчастья увидеть вашу грядущую беду".

После этих слов Нжде выступил один из делегатов крестьянского совета Кафана и сообщил, что 11 июля они встречались с советскими представителями и узнали от них, что Карабах и Зангезур будут присоединены к Азербайджану. Руководствуясь решениями собрания, Нжде вечером того же дня за своей подписью отправил командиру красного отряда в Хотанане следующий ответ:

Совет крестьянских представителей Капаргохта уполномочил меня сообщить вам, чтобы вы до 7 часов завтрашнего дня покинули граница Кафана, в противном случае вынужден буду перейти в контрнаступление и изгнать вас силой оружия /"Айреник", 1923, №12, с.95/.

Утром 13-го числа отряд красных оставил село Хотанан и отошел в Горис. Таким образом, до подписания соглашения от 10 августа Кафан не сдавался и ждал помощи армии Республики Армении.

15 августа находившийся в Даралагязе Дро пересылает Нжде приказ военного министра Армении, в котором на основе соглашения о перемирии от 10 августа Нжде предписывается со своими частями оставить Зангезур и перейти в Даралагяз. Еще до этого, 9 августа, Дро, отступая из Зангезура в Вайоц дзор, предложил Нжде вместе с ним уйти в Ереван. Нжде объяснил Дро всю невозможность бросить в этот тяжелый час Кафан на произвол судьбы и, распрощавшись с ним, возвратился в Кафан. Не подчинился он и приказу военного министра. В обширном послании, отправленном 18 августа военному министру, Нжде отмечает:

Дро от имени военного министра приказывает мне, согласно заключенному перемирию, забрать свою часть и уйти на нашу территорию. ...Что же это за перемирие, во время которого большевики продолжают свои нападения, грабежи и военные операции в Зангезуре? Вы знаете, что у меня кроме народных отрядов нет никаких регулярных войск... Пока враг не отойдет и не очистит весь Сисиан, мой уход совершенно невозможен... Активная часть населения, оставив сельскохозяйственные работы, укрепилась на позициях. Она с большой надеждой ждет прихода армянских войск, чтобы объединенными силами изгнать врага из Зангезура" /ЦГИА АрмССР, ф.198, оп. 1, д. 78, л. 9-10/.

Чтобы не нарушать условий соглашения, армянское правительство не оказало поддержки Нжде и кафанцам. Нжде, в свою очередь, не подчинился приказу правительства и остался в Зангезуре.

Читатель вправе задать естественный вопрос: кто же он был, этот человек, взявший на себя столь тяжкую ответственность?

продолжение следует...

[Pandukht]

"Зангезур в огне" /продолжение/

Гарегин Тер-Арутюнян прибыл в Зангезур во второй половине 1919 г., когда турецко-азербайджанские войска окружили область. Капитану армянской армии было 33 года, когда он бросился в огонь героической обороны Зангезура. Национальный совет Зангезура доверил ему командование народными силами Капаргохта.

Военное соглашение, заключенное между Турцией и Азербайджаном 29 августа 1919 г., придало их намерениям захвата Зангезура новый стимул. Когда в августе 1919 г. армянство Карабаха вынуждено было пойти на временное соглашение с Азербайджаном, азербайджанское правительство, посчитав вопрос Карабаха решенным, приступило к подготовке захвата Зангезура. С этой целью начальник главного штаба азербайджанской армии генерал Сулкевич направил генерал-губернатору Карабаха Султанову письмо, в котором советовал ему создать для "охраны" Карабаха курдские отряды "гамидие", а находящиеся в Карабахе регулярные части использовать для захвата Зангезура. Цель создания подобных иррегулярных банд, отличившихся неслыханными зверствами во время геноцида армян 1915 г. в Турции, была более чем очевидной. Как писал Сулкевич:

"...Мириться с окончательной потерей Карабаха армяне не могут и несомненно попытаются использовать любую возможность, чтобы вернуть потерянное" /ЦГИА АрмССР, ф.276, оп.1, д.131, л.14/.

Мы выделили эти строки по двум причинам. Во-первых, чтобы устами самого Сулкевича в очередной раз показать современным политическим шарлатанам и подпевающим им псевдоученым, что Карабах, эта исконно армянская область, была незаконно захвачена Азербайджаном и что армяне (как было ясно еще тогда) никогда не смирятся с ее потерей. И, во-вторых, раскрыть всем глаза на то, какие методы предлагает использовать для "усмирения" армян начальник штаба азербайджанской армии, если они попытаются "вернуть потерянное", - методы, неоднократно применявшиеся правительством Азербайджана с самого начала существования этого государства (1918 г.) и до наших дней.

В ноябре 1919 г. турецкие и татарские (читай - азербайджанские) войска после основательной подготовки со всех сторон подступили к Зангезуру: от Забуга повели наступление азербайджанцы под командованием генерала Шихлинского, со стороны Нахичевана на Гохтан двинулся Эдиф-паша, а из Баргушата на восточные села Кафана напал Кязим-бей. 1 ноября 1919 г. турки заняли ущелья Вохчи и Гехва, перерезав единственную дорогу, связывающую Зангезур с Гохтаном. Вооруженным силам Капаргохта был дан приказ отбить эти ущелья и вновь открыть дорогу. 15 ноября началось сражение за ущелье Вохчи. Именно в этой битве по указанию Нжде были впервые использованы начиненные взрывчаткой и кусками руды бочонки, которые ошеломили и повергли в панику турецкие части. В плен попало множество турецких солдат и офицеров, было захвачено большое количество военного снаряжения и боеприпасов. После этой победы роты армянского народного ополчения приготовились штурмовать ущелье Гехва. Кафанские мастера изготовили множество ручных гранат и взрывных бочонков - от пудовых до пятипудовых. 30 ноября Нжде обратился к народным ротам с воззванием, заканчивающимся словами:

"Вперед, с нами бог и боевой дух Давид-Бека!" 1 декабря армянские ополченцы начали наступление. Исход этих неравных и ожесточенных боев определила внезапная ночная атака армянских ополченцев, вновь применивших взрывные бочонки и заряды динамита.

Остатки разгромленных турецких войск во главе с командирами Хан Кули и Лайош-оглы панически бежали из ущелья Гехва. В том же декабре роты кафанских ополченцев атаковали врага, действовавшего на Баргушатском направлении и, разгромив его, освободили 33 села вдоль реки Воротан. Эти победы принесли славу молодому командиру кафанского ополчения. 2 февраля 1920 г. чрезвычайное собрание представителей вооруженных народных сил Кафана постановило наградить своего героя Мечом чести, на котором была выгравирована следующая надпись:

"Гарегину Нжде, которого Кафан назвал вторым Давид-Беком, а враг - Ажда-пашой (Ажда - по-турецк. ужас). Пусть этот меч всегда напоминает герою, что Нжде и Кафан нераздельны душой" /ЦГИА АрмССР, ф.290, оп.1, д.44, л.3/.

Героизм капитана Гарегина Тер-Арутюняна и проявленные им в осенних боях 1919 г. мастерство, инициатива и безграничная преданность Родине были высоко оценены и общим командованием вооруженных сил Зангезура. 14 февраля 1920 г. командующий вооруженными силами Зангезура генерал Казарян направил военному министру Республики Армении обширное донесение, в котором сообщает о подвигах и заслугах Гарегина Нжде в сражениях 1919-1920 гг. и ходатайствует о присвоении ему сразу звания полковника. И уже весной 1920 г. Нжде стал полковником армянской армии. За короткое время он сделался в Зангезурских горах живой легендой. Славного командира знали и любили все. Он разъезжал по селам, выступал с патриотическими речами, напоминал о подвигах Давид-Бека и князя Тороса, в своих выступлениях и беседах старался внушить мысль, что Родина особенно нуждается в любви и преданности своих сынов именно в те моменты, когда независимость ее оказывается под угрозой. Говорил о необходимости защищать родную землю до последней капли крови, о том, что для единого и сплоченного народа нет ничего невозможного, внушал, что первым делом необходимо проникнуться верой в победу, тогда и победа на поле боя будет неизбежной... И когда в декабре 1919 г. роты ополченцев столкнулись в ущелье Гехва с многократно превосходящими силами врага, Нжде доказал, что и невозможное возможно, если народ настроен на победу. Уже в 34 года Гарегин Нжде обладал полковничьими погонами, славой героя и головой, оцененной правительством Азербайджана в 3 миллиона рублей. Казалось бы, что еще нужно боевому офицеру? Логично было бы предположить, что после всех этих подвигов он подчинится приказу верховной власти, направившей его в Зангезур, и вернется в столицу, увенчанный лаврами героя.

продолжение следует...

[Pandukht]

Но Нжде был народным вождем, осознающим свою ответственность за дальнейшую судьбу народа. И именно после его пламенных слов 2-е собрание крестьян Капаргохта и Национальный совет Кафана в июле 1920 г. решили дать бой войскам красных, стремившимся присоединить Зангезур к Азербайджану. В руки Нжде попало множество документов, раскрывающих истинные замыслы Советского Азербайджана. И хотя приказы и донесения, отправляемые из Баку или Шуши азербайджанским агентам в Горисе или командирам 11-ой Красной Армии, были совершенно секретны, разведчикам Нжде удавалось перехватывать их. Так, например, правительство Азербайджана устами Караева требовало от своих представителей в Горисе сделать все, чтобы уничтожить народных вождей и армянскую интеллигенцию в Зангезуре. В уже упомянутом письме от 18 августа 1920 г., направленном военному министру Республики Армении, Нжде отмечает:

"...посылаю попавший ко мне в руки документ, из которого видно, что большевики, олицетворяющие грозящую нам от Азербайджана политическую опасность, упорно стремятся обезоружить, экономически разорить, обезглавить, а затем выселить или уничтожить армянство Зангезура".

Так оценивал положение командующий вооруженными силами Кафана, когда взял на себя тяжкую, но спасительную для Зангезура и всего армянского народа ответственность и решил не сдаваться на милость завоевателей, а исполнить данную им народу священную клятву - сражаться до победы или погибнуть.

На что надеялся Нжде и были ли у него шансы достичь успеха? На этот вопрос трудно ответить однозначно, ибо Горисский и Сисианский районы находились в руках большевиков. Советские войска вошли через Сисиан в Нахичеван и фактически соединились с действовавшим там турецким отрядом. Таким образом, Капаргохт был окружен со всех сторон и отрезан от Республики Армении. И утверждать, что в подобной ситуации Нжде мог рассчитывать на победу, было бы неверно. Но лучше отойти от предположений и вникнуть в суть тех доводов Нжде, которые он приводит в своем письме от 30 августа 1920 г., отправленном военному министру Республики Рубену Тер-Минасяну:

"Я не знаю, чем кончатся переговоры, начавшиеся между Республикой и Советской Россией, - пишет Нжде, - однако прекрасно знаю, что уступить Азербайджану восставший Капаргохт означает сильнейшим образом затруднить дело самозащиты нашего народа... Захват собственно Зангезура (Нжде имеет в виду Горис. - К.С.) и Сисиана мало радует Азербайджан, потому что он прекрасно понимает, что этим он еще не становится хозяином Зангезура. Нашему врагу нужен победоносный Кафан, разгромивший силы Халила и Нури пашей, нужен его Хуступ, крепости и высоты Гехадзора, гохтанский Хапуджур, генвазский Айичангр - нужны те маленькие Масисы Капаргохта, завладев которыми, он навсегда станет хозяином Карабах - Зангезура" /ЦГИА АрмССР, ф.198, оп.1, д.78, л.20-21/.

Из этих строк явствует, что Нжде был убежден - Зангезур передадут Азербайджану. И был глубоко прав, ибо если русские войска захватили эти области лишь ради того, чтобы оказать помощь Турции, то и без захвата Кафана они через Сисиан - Нахичеван переправляли в Турцию пуды золота и военного снаряжения. Следовательно, остается лишь заключить, что за желанием большевиков захватить Капаргохт стояло стремление передать Азербайджану Карабах, Нахичеван и Зангезур целиком. По этой, единственно только по этой причине решил Нжде остаться в Кафане и сражаться, хотя, как трезвый военный и политический деятель, видел, что окруженный со всех сторон Кафан находится в безвыходном положении. Именно поэтому он в своем письме военному министру от 30 августа вновь и вновь просит и требует:

"Не бросайте на произвол судьбы этот исключительно героический и патриотический народ, не уступайте его священную землю, лоно которой даровало нам величайших героев, являющихся гордостью нашей истории, - Давид-Бека и князя Тороса. Никаких уступок! Уступка - это плен, истребление и смерть для нас. Если не хотите встать на защиту - оставьте нас на волю судьбы, одиноких и независимых. Мы, жившие свободной и победной жизнью, сумеем и погибнуть гордой и героической смертью. Бог и мой меч - с моей Республикой".

И, хотя с момента подписания августовского соглашения, правительство Армении, опасаясь спровоцировать Советскую Россию, не сделало ничего, чтобы помочь восставшему Кафану, Нжде свое послание правительству все же заканчивает возвышенно-рыцарски:

"Бог и любовь - с моей Республикой".

Слава героя не затмила его чувства и, что важнее, - разума. Будучи трезвым и дальновидным политиком, Нжде понимал, что мнения его и правительства могут расходиться, а потому отринул всякую обиду, и уж тем более в голову ему не могло прийти оставить Родину в эти роковые времена. Только человек, живущий и дышащий идеей независимости Родины, мог решить остаться в горах осажденного, отрезанного от мира Кафана. Нжде учил своих бойцов: независимость страны - высшая цель каждого воина и всего народа, ибо Родина без независимости подобна влачащему жалкое существование рабу. Вот почему любимой песней ополченцев в те дни была песня "Независимая, свободная земля моя - Кафан". Они пели эту песню, чтобы забыть о нехватке продовольствия и боеприпасов, о своем отчаянном положении, чтобы постоянно помнить: они поднялись на неравный бой во имя независимости Родины.

продолжение следует...

[Pandukht]

К сожалению, не все думали так. Армянские большевики Зангезура считали, что подлинная свобода и независимость армянского народа придут с севера, из России. А поскольку Нжде и его народные роты являлись "агентами международного империализма" в Зангезуре, то большевистская пропаганда постаралась сделать все, чтобы кафанские села отвернулись от своего прославленного предводителя. Эта демагогическая пропаганда, а также то, что для изголодавшихся крестьян наступило время сбора урожая, и подорвали боевой дух кафанцев. И когда в конце августа вновь началось наступление на Кафан, сопротивление оказало лишь село Зейва. Во время боя под Нжде был убит конь, а сам он, раненый, спасся чудом. Видя, что положение стало безвыходным, Нжде 3 сентября оставил свой штаб в Кафанских рудниках и вместе с несколькими командирами народных рот поднялся на гору Хуступ.

Захватив Кафан, части 11-ой Красной Армии с трех сторон повели наступление на Мегринский район. Однако Нжде не собирался складывать оружие. Загодя предвидя такой ход развития событий, он создал в Кафане подпольную организацию "Давидбековский обет". Организация эта состояла из строго законспирированных тайных отрядов. Целью организации было не допустить, чтобы Зангезур оказался присоединенным к Азербайджану, девизом: "Во имя Родины - по-давидбековски!"

Оставив на Хуступе тридцать своих офицеров и командиров рот, Нжде вместе с Ашотом Мелик-Мусяном 5 сентября перебрался в Мегри. На прощанье он, помня, наверное, о надписи на Мече чести - "Нжде и Кафан нераздельны душой", - разослал по кафанским селам следующее воззвание:

"Я, верный давидбековскому обету, продолжаю оставаться в ваших горах, под облаками - одинокий, раненый, но еще более гордый, чем прежде. Сейчас я зализываю нанесенные вами и врагом раны и жду от вас просимых мною мастеров. Пусть они придут, придут пораньше и грубыми своими орудиями выколют мне глаза, чтобы я не увидел грядущие на вас бедствия, ваше моральное падение. Вы сделали то, чего желал враг. Он доволен тобой, безмерно доволен, но знаешь ли ты, Кафан, насколько яростно он ненавидит и презирает тебя? Ты предал своего раненого, в самое сердце пораженного командира, покинул и оставил его в одиночестве... Азербайджан устал ждать мою голову. Три миллиона - немалые деньги, получи их и приступай к делу!.." /"Айреник", 1923, №12, с.101/.

Сколько боли и веры в этих словах!.. Ведь если б Нжде не верил кафанцам, зачем бы он тогда напоминал им о награде за свою голову? Об этом и так знал весь Зангезур. Нжде надо было вновь настроить народ на борьбу, поэтому-то он столь страстно апеллировал к его чувствам. Нжде понимал, что народ колеблется: с одной стороны, молодые армянские большевики, заученно обещающие народу рай земной, а с другой - прославленный и любимый командир, поклявшийся сражаться до конца... Оставляя окончательное решение на усмотрение самих кафанцев, Нжде только напоминал им, что верный давидбековскому обету, он продолжает борьбу. А что он думал о кафанцах совсем не так, как написал в своем воззвании, видно по его письму, отправленному в Ереван 11 сентября 1920 г.:

"Героический Кафан, в семидесятидневных битвах расстреляв последний патрон, частью своих вооруженных сил отошел в горы... В яростных боях под Зейвой кафанский воин проявил всю силу своего несгибаемого духа, враг понес большие потери. ...Враг не признает никаких принципов и святынь. Арестовывают жену, чтобы она выдала мужа, терроризируют сына, чтобы он сказал, где отец... Чрезвычайки, перед которыми бледнеют пресловутые царские и султанские жандармские управления, сделали тайные убийства, грабежи и конфискации обычным явлением... Героический Кафан, который жил свободной и победной жизнью, завещал мне умереть гордой и героической смертью. В моих руках еще Мегри и Гохтан. Я решил: во имя оскверненного и изуродованного большевиками социализма и во имя неотъемлимых прав моего народа я буду продолжать борьбу до последнего патрона" /ЦГИА АрмССР, ф.196, оп.1, д.78, с.22-23/. Это же письмо совершенно недвусмысленно свидетельствует, что Нжде боролся не против социализма, а против его уродливого большевистского варианта.

[Pandukht]

Придя в Мегри, Нжде и Ашот Мелик-Мусян 6 сентября созывают собрание представителей всех сел района - необходимо было выяснить, какую позицию займет народ Мегри. Представители крестьян заверили, что они верны данной ими клятве и готовятся к обороне. Нжде перебирается в село Шванидзор, чтобы дать последние указания боевым отрядам. 10 сентября начинается наступление красных войск на Мегринский район. Особенно упорные бои завязываются на Ордубадском (западном) и Шванидзорском (восточном) направлениях. Маленький Мегринский район, насчитывавший всего тринадцать сел, более месяца отбивал атаки. Эта героическая самооборона определяющим образом повлияла на весь дальнейший ход событий в Зангезуре. Дело в том, что, когда главные силы красных в основном сосредоточились против Мегри, Нжде, поручив оборону Шванидзора местному Комитету спасения, вновь возвращается на Хуступ. Заранее составив план восстания и уведомив о нем тайные группы, Нжде с пятьюдесятью бойцами спускается с Хуступа и, заняв находившиеся на его склонах села, совершает ночную атаку на Кафан и 10 октября занимает его. Взятие Кафана явилось сигналом для антибольшевистского восстания в Зангезуре. Под командованием Нжде вновь собираются роты народного ополчения. После Кафана пламя восстания вспыхивает и в Сисианском районе, где народ под руководством Погоса Тер-Давтяна 13 октября занимает Сисиан.

Эти октябрьские события произошли на том этапе освободительной борьбы армянского народа, когда кемалистская Турция уже напала на Республику Армении и та оказалась зажатой в тисках "мировой революции". Претворялось в жизнь решение состоявшегося в сентябре 1920 г. в Баку I-го Съезда народов Востока, предусматривавшее уничтожение "союзника мирового империализма - дашнакской Армении". Вот почему крестьянское восстание в Зангезуре вызвало неописуемую ярость закавказских большевиков и командования Красной Армии. Свидетельством этому является отданный 14 октября Несторовским, командиром 28-ой дивизии 11-ой Красной Армии, приказ о жестоком и беспощадном подавлении восстания. Против восставшего Зангезура были двинуты все части и подразделения дивизии. 16 октября с разных направлений последовали атаки на Кафан. Особенно много войск сосредоточилось по линии Зейва - Арцваник. Еще до этого из Ордубада на Мегри двинулись турецкие войска Халил-паши, которые, однако, были отброшены. Об этом Нжде 14 октября уведомляет военного министра республики:

"10 октября, в день восстания Кафана, только что вернувшийся из Баку Халил-паша начал свое большое наступление из Ордубада на Карчеван - Какаваберд, намереваясь оттеснить меня в Мегри. Сражение длилось три дня и завершилось полным разгромом противника. Врага преследовали до самых Ордубадских долин. В этих боях мы захватили три пулемета, телефонные аппараты и винтовки. Сейчас противник начал атаки на фронте Инджабел - Кзлдаш (севернее Кафана)" /ЦГИА АрмССР, ф.198, оп.1, д.73, с.7/.

Возвращаясь после разгрома войск Халил-паши, Нжде получает краткое сообщение от председателя Крестьянского совета Кафана Саркиса Мелик-Парсаданяна:

"Положение в Кафане очень серьезно. На всем пути от Хотанана до Зейвы стоит враг. С нетерпением ждем вашего приезда".

Добравшись до Кафана, Нжде в 14 часов 17 октября отдает командирам народных рот следующий приказ:

"Избегать дневных атак и потерь. Использовать тактику "молот и паутина" и ждать меня. Буду у вас через час".

18 октября перед самым рассветом начинается "динамитная атака", а неожиданные перемещения народных рот, использующих тактику "молот и паутина", вызывают панику в ошеломленных частях 28-ой дивизии. Положение красных осложняется еще больше, когда со стороны Татева в тыл им ударяют повстанцы Сисиана во главе с Погосом Тер-Давтяном. Ударами с флангов и тыла народные роты на пространстве между селами Арцваник, Зейва и Тандзавер окружили 83-ю бригаду красных и нанесли ей поражение. Остатки разбитых частей 28-ой дивизии отступили в Горис, преследуемые конницей Погоса Тер-Давтяна.

[DreamWeaver]

Спасибо!!! Очень интересно. Надеюсь, будет продолжение?

[Pandukht]

В Кафане празднуют очередную победу. Кафанское крестьянство вновь сплотилось вокруг любимого командира, число народных рот достигло почти сорока. Бойцы и сельчане с надеждой взирают на Нжде, ждут от него новых указаний и призывов. Но командиру нелегко. Он недоумевает, почему не сражается армянская армия? И как же случилось, что всего за несколько дней турецкая армия дошла от Олти до Карса и окружила эту крепость? Нжде прекрасно осознает, что если турецкие войска одержат победу, то все его достижения не будут стоить ничего. Ведь он остался в Кафане именно для того, чтобы не допустить прорыва врага с этого направления. В одном из писем он с болью и укором пишет военному министру республики:

"Сдав Карабах, Зангезур и Нахичеван, вы отдаете врагу Республику Армении".

Нжде не может понять, почему 30-тысячная хорошо вооруженная и экипированная армянская армия не сражается с врагом. Трагедия Нжде заключалась и в том, что армянское правительство просто забыло о Зангезуре. Вот что пишет он 23 октября 1920 г. комиссару Даралагяза Герасиму Балаяну:

"Погос сообщил мне, что запрашивал Вас, можно ли захваченных мной в Кафане большевиков (числом 500) переправить через Даралагяз в Армению. Вот уже четвертый раз я пишу Вам относительно пленных, обращаюсь и прошу, чтобы избавили от них меня и Кафан, поскольку вседствие продовольственного кризиса прокормить их не в силах. А просто отпустить не могу: сами пленные не скрывают, что, если попадут в Азербайджан, их снова вооружат и пошлют против Кафана. И зачем же я, наконец, сражаюсь, если вынужден буду отпустить взятых пленных? Неужели можно ставить в такое сверхтрагическое положение харкающего кровью руководителя, которому не соизволят дать хоть какие-нибудь указания, ясно сказать ему: бей врага, пока не падешь с пулей в сердце, или - дай этой нечисти дорогу, пусть свободно войдет в Армению. До каких же пор, товарищи, до каких же пор мне одерживать победы, однако чувствовать себя побежденным?.. Хочется верить, что вы осознаете мою трагедию и понимаете меня. Я совершенно измотан... Острый ревматизм сковал руки и ноги, так что я даже лишен возможности одеваться самостоятельно. Да что же это такое?! Как видно, для Республики моя жизнь ничего не стоит" /ЦГИА АрмССР, ф.198, оп.1, д.73, л.1/.

Как это, так и многочисленные другие письма Нжде с отчаянной мольбой о помощи свидетельствуют, что армянское правительство не сделало ничего, чтобы помочь восставшему Зангезуру. Не сделало не потому, что не имело возможности, а чтобы не нарушать соглашения от 10 августа. Но даже несмотря на такое поведение Еревана, Орджоникидзе, перевирая факты, сообщал из Баку в Москву, что красные войска в Зангезуре терпят поражение, так как имеют дело с регулярными частями армянской армии. Подобная ложь нужна была для того, чтобы внушить центру: правительство Армении, сознательно нарушая соглашение, стремится к военной конфронтации с Советской Россией. То было следствием бредовой убежденности Сталина, Орджоникидзе, Зиновьева и других "рыцарей" мировой революции, будто Армения вступив в союз с Англией и Ираном, якобы готовится напасть на Азербайджан и Советскую Россию, посему следует "предотвратить нависшую над мировой революцией опасность, обуздать поджигателей войны - дашнакское правительство".

Вот с какой целью была взята на вооружение эта политическая ложь. Когда причины своих поражений в Зангезуре фальсифицировали русские командиры, утверждая в своих рапортах, что Нжде помогают курдские беки, иранцы и англичане, это в какой-то степени понятно, ибо они стремились хоть как-то оправдать свои поражения. Но совершенно непонятно и в любом случае недостойно, когда эти лживые слухи и сообщения становятся движущей силой официальной политики.

Попрание национальных обычаев и нравов патриархального Зангезура, игнорирование моральных норм были для большевиков обычным делом. Естественно, что зангезурский крестьянин не мог мириться с этим.

"Армянский народ, - пишет Нжде, - этот живущий чистыми нравами и обычаями, почитающий семью и национальные святыни народ, еще с древних времен воспитанный на возвышенных понятиях и живущий ими, не мог терпеть большевистского правительства" /ЦГИА АрмССР, ф.198, оп.1, д.73, с.18/.

[Pandukht]

Большевики не могли смириться с непокорством и проявлением свободной воли Зангезура. И чтобы сломить его, была создана ударная зангезурская группа войск 11-ой Красной Армии, которую возглавил П. Куришко. Наряду с коммунистическими отрядами в эту группу вошли также 8 тысяч солдат регулярной армии с большим количеством военной техники (48 орудий, 220 пулеметов, 2 аэроплана и т. д.). В состав ударной группы был введен и турецкий полк, насчитывавший 400 аскеров. Командование поставило перед ударной группой следующую задачу: начать вторжение 1 ноября и в течение трех дней подавить восстание. Ударная группа двинулась на Кафан и Сисиан с четырех направлений. Основная часть войск была сконцентрирована против Кафанского района, где 3 ноября начались бои. Учитывая подавляющее численное и техническое превосходство противника, Нжде приказал своим народным ротам избегать открытых боев и отступать на заранее подготовленные позиции. В тех ущельях, куда вслед за "отступающими" ополченцами должны были войти красные войска, заложили мощные фугасы. И когда наступающие красные части ворвались в эти ущелья, взорвались заложенные под скалами заряды. На атакующие части ударной группы обрушился страшный каменный град. В первый и второй день боев потерпели поражение фланги ударной группы, а еще через два дня вынуждена была начать отступление и двигавшаяся на Кафан центральная группа войск. 8 ноября Нжде сообщает военному министру Республики Армении об этих боях:

"20-я и 28-я красные кавбригады, татары Баргушата и 400 турок-аскеров повторили нападение на северо-восточные села Кафана. Беспрецедентно упорные и яростные бои длились четыре дня и завершились поражением врага" /ЦГИА АрмССр, ф.198, оп.1, д.73, с.5/.

Однако боевые действия в Зангезуре не завершились с разгромом красных войск в Кафане. Последние события, запятнавшие позором "революционную" Красную Армию, произошли в Сисиане и связаны со зверствами турецкого полка. Вместе с русскими войсками "освободив" Сисианский район, этот полк, согласно приказу, должен был направиться на соединение с турецкими частями в Нахичеване. Но турки, захватив 4 ноября село Яйджи, вместо того, чтобы отправиться в Нахичеван, ворвались в армянские села и целых восемь дней - до 12 ноября - предавались кровавому разгулу. Чтобы положить конец этой вакханалии турок, поднялись сисианские села Удж и Караклиса. Вскоре на помощь им пришел отряд Погоса Тер-Давтяна. После упорных боев турецкий полк, потерявший только убитыми около 100 человек, бежал в Горис. В одном из боев получил ранение и через неделю скончался героический командир сисианского народного ополчения, кафанец родом Погос Тер-Давтян. (Пусть хотя бы сегодня спасенные им сисианцы найдут могилу героя и с признательностью установят памятник). Зверства турецких войск в Сисиане вызвали общенародный гнев. Против них поднялись и села Гориса. Почувствовав, что ярость и ненависть народа достигли высшего предела и что случившееся с красными войсками в Иране /имеется в виду закончившееся поражением вторжение Красной Армии в Иран под знаменем "мировой революции"/ вполне может повториться и в Зангезуре, зангезурская ударная группа 21 ноября оставила Горис и Зангезур.

Определенную роль в этом решении красного командования сыграл и следующий ультиматум Нжде:

"Карабахское и зангезурское армянство уже обезглавлено и экономически разорено руками красной армии. Присутствие ваших войск в пределах Сюника отныне нетерпимо. Если не желаете истребления и пленения остатков 11-ой армии, приказываю немедленно очистить Зангезур / "Айреник", 1924, №6, с.119/.

[Pandukht]

Теперь обратимся к внутренней политике большевиков в Зангезуре за период их пятимесячного присутствия здесь - политике, придавшей подлинно всенародный характер восстанию зангезурцев. В декабре месяце в ряде сел области были проведены собрания и составлены протоколы и мирские приговоры, в которых пункт за пунктом были перечислены те формы и методы, с помощью которых большевики управляли Зангезуром. В архивах сохранились также обширные списки конфискованного у населения имущества. Все эти документы абсолютно достоверны, и под каждым из них имеются сотни подписей. Ознакомим читателя лишь с некоторыми из них, дающими предельно ясное представление о творившемся. Поскольку часть этих составленных в разных селах протоколов адресована спарапету Сюника, добавим, что в декабре 1920 г. в Татеве был созван I-ый Всезангезурский съезд, который провозгласил Зангезур автономным Сюником и назначил Нжде верховным главнокомандующим с диктаторскими полномочиями.

Первый протокол составлен на заседании состоявшегося 30 ноября в Горисе Зангезурского крестьянского совета. Он относится к деятельности советской власти во всей области за период с 5 июля по 20 ноября 1920 г. Протокол состоит из пятнадцати пунктов. В первых пяти даются в основном подробности убийств армянских национальных деятелей Зангезура. Мы не будем останавливаться на этом, поскольку гражданская война - всегда братоубийственна и репрессии обоюдны, а посему не станем за давностью лет вновь накалять страсти, тем более, что наши историки поименно перечислили всех большевиков, погибших в это бурное время, хотя "классовое сознание" не позволило им возвыситься до объективной истины и сказать, что национальных деятелей противоположного лагеря было уничтожено в десятки раз больше; они не сказали этого, словно то были не сыны армянского народа и кровь их была не красной, а "белой"... Но вернемся к упомянутому протоколу.

"...6. Турецкие аскеры в селах Караундж, Шинуайр, Алидзор и Яйджи изнасиловали женщин, девушек, несовершеннолетних девочек...

7. Из города Гориса унесли около двух тысяч ковров, тысячу карпетов, швейные машины, шкафы, стулья, зеркала и иное домашнее имущество.

8. Заразили сифилисом захваченные села, забеременели 14-15-летние девочки.

9. В церквах Старого Гориса, Чапна, Яйджи, Зейва и других сел оскверняли церкви, держали в них лошадей.

10. Сотни невинных людей месяцами томились в тюрьмах в качестве заложников.

11. В поисках золота и серебра производили страшные обыски в домах крестьян. За июль-август месяцы из окрестных сел Гориса вывезли в Баку 20 тысяч пудов зерна и муки.

12. Бродя по городу, аскеры называли себя "богами для армян" и заставляли выполнять все их требования... /ГПА СПАР, ф.114, оп.2, д.70, л.11/.

Не менее знаменательно и мнение армянских женщин Зангезура. 18 декабря 1920 г. спарапету Сюника была отправлена жалоба, под которой имеется 700 подписей:

"Волна так называемой советской власти достигла и нас, армянских женщин. ...Она беспощадно ограбила бедных и неимущих крестьян, забрав у одного вола, у другого коня, у третьего - корову или овец... За что? Ведь именно "коммуна", по их словам, была единственной защитницей трудящихся, именно она должна была дать свободу эксплуатируемым и угнетенным.

Выражаем Вам, господин командующий, нашу глубокую благодарность за то, что Вы спасли нас от позора. Вы, кто спас нас от бедствий называемого советским мусаватистского правительства, будьте нашим спасителем отныне и всегда" /там же, л.21/.

Edited May 20, 2008 by Pandukht

[Pandukht]

Как ясно видно из приведенных документов, крестьянство Зангезура возмущала прежде всего антинародная политика большевиков, обусловленная в первую очередь методами используемой ими политики военного коммунизма. А это означало, что все органы власти, не говоря уже об армии, занимались массовыми конфискациями. По селам ходили красноармейские продотряды и фуражиры, которые выгребали практически все подчистую. Сопротивлявшиеся объявлялись "классовыми врагами" и "контрреволюционерами" со всеми вытекающими из этого печальными последствиями. Как видим, более всего были возмущены крестьяне Гориса, которые, последовав примеру Карабаха, поверили обещаниям большевиков и не оказали им сопротивления. Именно чудовищное расхождение между словами и делами подняло народ против советской власти. Протоколы крестьянских собраний Зангезура показывают также, что они восстали не против идеи социализма как такового, а против его изуродованного до неузнаваемости большевистского варианта.

Так кто же был виноват во всем том, что происходило в Зангезуре. Нжде и его соратники или крестьянство области? На этот вопрос можно ответить определенно: не те и не другие! Это доказывают приведенные выше факты. За всю пролитую в Зангезуре кровь вина падает в первую очередь на лелеемые большевиками планы мировой революции и на Орджоникидзе, механически воплощавшего в Армении директивы Москвы. Обладай он политическим чутьем или необходимыми человеческими качествами, то уже в октябре отозвал бы войска из Зангезура. Однако он действовал прямо противоположным способом - в том же октябре бросил на Зангезур целую дивизию. Поражение ее ничему не научило Орджоникидзе - в ноябре против Зангезурских крестьян направлены уже две дивизии. И лишь после их позорного поражения он вынужден был оставить этот край. Наверное, вскоре против восставших крестьян Зангезура бросили бы уже три дивизии, однако к этому времени политические события в Армении пошли по желанному для Москвы руслу. Дело в том, что отпала необходимость проливать кровь в Зангезуре: считанные дни оставались до разработанного большевиками плана: посредством вторжения кемалистской Турции нанести поражение Армении, а затем объявлением советской власти на части ее территории создать видимость спасения армянского народа /выделено мной/. Ну а после советизации Армении Зангезур сам упадет к их ногам, как созревший плод.

[Pandukht]

Через восемь дней после бегства из Зангезура разбитые красные войска под командованием Куришко вошли в Иджеван. После утверждения советской власти в Армении Кавбюро и командование Красной Армии, забыв о своих обещаниях оставить принадлежащие Армении Карабах и Нахичеван в ее составе, энергично взялись за советизацию Зангезура. На этот раз они подняли страшный шум относительно того, что пока "банды Нжде" находятся в Зангезуре, кемалисты будут с недоверием относиться к новому правительству Армении. Для урегулирования вопроса сначала думали было послать в Зангезур делегацию во главе с С.Врацяном. Затем отказались от этой мысли и решили, что Дро обратится к Нжде с письмом. 21 января 1921 г. находившийся в Баку Дро написал такое письмо и передал его делегации, направляемой командованием 11-й Армии для переговоров в Зангезур. В письме, в частности, говорится:

"Армения объявлена советской - в убеждении, что революционная Россия придет искренне защитить интересы армянских трудящихся и вышвырнет с нашей родины кемалистскую армию. В настоящее время в Москве готовится конференция, на которой при участии России, Армении и Турции будет решен вопрос о границах Армении. Непризнание Зангезуром советской Армении помешает нам решить вопросы Карабаха, Шарура и Нахичевана. Это даст туркам козырь и повод не выводить свои войска из нашей страны под тем предлогом, что советская власть в Армении ненастоящая и что в ближайшем будущем Армения вновь станет орудием в руках европейского империализма. ...Поэтому, обращаясь к Вам, хочу верить, что Зангезур и его руководители оставят свою прежнюю политику и присоединятся к матери-родине, а переговоры с турками в Москве докажут, что Советская Россия защитит интересы армянских трудящихся" /ЦГАОР АрмССР, ф.114, оп.2, д.70, с.32/.

Это письмо 2 февраля и вручила Нжде прибывшая в Горис делегация, возглавляемая Григором Варданяном и состоявшая из представителей 11-й Армии и Армревкома.

Ознакомившись с содержанием письма, Нжде встретился и долго беседовал с членами делегации. Эти последние руководствовались следующими директивами командования 11-й Армии:

вручить Нжде письмо Дро,

вступить с ним в переговоры

и предложить объявить Зангезур советским с включением его в состав Армении,

а если соглашение не будет достигнуто,

предложить Нжде направить своих представителей в Шушу или Баку для продолжения переговоров.

(Как странно - Зангезур присоединяется к Армении, но переговоры об этом должны проходить в захваченной Азербайджаном Шуше или Баку!..).

[Pandukht]

Во время переговоров Г. Варданян постоянно подчеркивал, что положение советской Армении крайне тяжелое из-за того, что кемалисты не доверяют ей. Нжде объяснял ему, что осведомлен о состоянии дел и что именно это тяжелое положение Армении заставило его остаться в Зангезуре. Соглашаясь в принципе с воссоединением Зангезура и Армении, Нжде, однако, говорил о том, что большевиками в Армении совершаются насилия и преследования, с крайним неодобрением воспринимаемые зангезурцами, которые уже ощутили на себе, что это такое. Нжде указал также, что в подобных условиях народ не примет советскую власть, и отметил, что необходимо время для того, чтобы советская власть доказала, что она не на словах, а на деле защищает интересы армянского народа.

4 февраля делегация покинула Зангезур, увозя с собой адресованный командованию 11-ой Армии письменный ответ председателя правительства Сюника Гедеона Тер-Минасяна.

«Прибыли Ваши представители, - говорится в этом послании, - доставили письмо, написанное Дро 21 числа прошлого месяца. Правительство автономного Сюника, будучи исключительно народным, не может дать Вам немедленного ответа без знания коллективной воли народа…».

Но были ли гарантии того, что на предстоящей в Москве конференции Советская Россия будет защищать интересы Армении? Весь ход предыдущих событий доказывал совершенно обратное. Верить голословным заявлениям и обещаниям в подобных трудных и сложных условиях? Нжде вовсе не был наивным человеком. Уже не оставалось сомнений, что считавшиеся «спорными» Карабах и Нахичеван будут отданы Азербайджану, кроме того, Нжде ни на минуту не забывал, что Зангезур – такая же «спорная» область. И необходима была крайняя осторожность, чтобы героическая освободительная борьба народа завершилась должным политическим результатом /выделено мной/.

Забыв обо всем этом, наши историки постарались навешать на Нжде столько всевозможных грехов, что даже не знаешь, какой из них опровергать. Однако есть вопрос, которого нельзя не коснуться. Это то расхожее мнение, что если б не «зангезурская авантюра» Нжде, то Нагорный Карабах был бы присоединен к Армении.

[Pandukht]

И это говорится о Нжде, сделавшем все, чтобы Карабах и его родной Нахичеван остались в составе Армении!.. И на переговорах в феврале 1921 г., и на переговорах с представителями 11-й Ар­мии и Армревкома, состоявшихся в мае, в качестве условия советизации Зангезура Нжде требовал возвращения Армении Карабаха и Нахичевана. Как на этих, так и на многих других встречах Нжде всегда говорил, что до тех пор останется в го­рах Зангезура, пока Советская Россия не изменит своей политики по отношению к армянскому народу и Армении. И упорство Нжде принесло свои плоды. По возвращении в мае 1921 г. из Зангезура представителей Армревкома и 11-й Армии Кариняна и Мельникова и после доклада Орджоникидзе о положении в Нагорной Армении пленум Кавбюро, состоявшийся 3 июня, принял решение «Об очищении Зангезура от контрреволюционеров». Но хотя и предложено было вновь прибегнуть к военной силе, Кавбюро, учи­тывая сложившуюся в Зангезуре политическую ситуацию в пятом пункте того же решения поручило правительству Армении опубликовать декларацию о присоединении Нагорного Карабаха к Ар­мении /см. ЦПА ИМЛ ф. 85, оп. 18, д. 58, л. 10/. Постановление это было правительством Армении выполнено, и 19 июня 1921 г. газета «Хорурдаин Айастан» («Советская Армения») опубликовала подписанный Ал. Мясникяном декрет, по которому Нагорный Карабах объявлялся неотъемлемой частью Армении. Правительство Азербайджана отнеслось к этому вначале как к очередной бумажке для ублажения национальных чувств армянского народа, призванной всего лишь обойти трудности при захвате непокорного Зангезура. Однако, убедившись в полной серьезности намерений армянского правительства, назначившего Мравяна чрезвычайным уполномоченным в Кара­бахе, руководство Азербайджана подняло страшный шум и добилось того, что 5 июля 1921 г. Кавбюро приняло печаль­но известное решение о включении На­горного Карабаха в состав Азербайджана. Таким образом, снова возник и стал пред­метом обсуждения вопрос Карабаха, ибо существовали свободный и независимый Сюник и требования его правительства с позиции силы — единственного гаранта при подобном решении политических вопросов. Пока Нжде был в Зангезуре, руководители Советской Арме­нии "от его имени" поддерживали это требование о возвращении Карабаха.

Но в конце июня, когда стало очевидным, что ввиду нарастающего неравенства сил независимость Зангезура обре­чена, политическая ситуация изменилась коренных образом. Логика событий недвусмысленно показывает: будь Нжде в силах летом 1921 г. повторитъ свой успех октября—ноября 1920 г., то не последовало бы и решения Кавбюро от 5 июля о присоединении Карабаха к Азер­байджану, тем более, если б и карабахское армянство по примеру зангезурцев восстало против аннексии.

Что же касается «контрреволюционности» Нжде (а это наиболее мягкое выра­жение по отношению к нему), то какими бы политическими и историческими конъюнктурными соображениями ни обусловливалось это обвинение, согласиться с ним — позор для нашего народа. Да, 70 лет подряд мы во всеуслышание и всеми возможными способами, провозглашали, что в 1920-м году нас спасли. 70 лет подряд мы столь же громогласно ругали наших национальных героев и сегодня пожинаем горькие плоды этого. Только не надо уверять, что во всем виноват сталинский деспотизм. Не будем скрывать содеянного нами, и оправдывать свое рабское самоуничижение произволом рабовладельца. Есть ли в мире другой на­род, столь благодарный за несодеянное для него? Найдется ли на свете человек, боготворящий того, кто бросил его в пылающий костер, а затем вытащил едва живого? В этом смысле мы просто уникальны /выделено мной/. Мы вечно говорим: вчера невозможно было сделать то или это или сказать о том-то, однако раз за разом по­вторяем и делаем то, к чему нас приучили. Говорим о государственности, а под­даемся демагогии, некстати разжигая антитурецкие страсти. Стремиться к государственности — значит воспитывать по­коления так, чтобы они впитали государственное мышление и прониклись духов­ной свободой и независимостью. Однако мы упорно продолжаем пропагандировать партизанский, ориентационный патрио­тизм. Поборники классовой борьбы хотя бы сегодня должны осознать, что всевозможные чурбановы, рашидовы, алиевы и наши собственные единокровные миллионеры каждый в отдельности обладают большим состоянием, чем все 170 тысяч членов дашнакской партии в 1920 году. Во время своей беседы 2-го февраля 1921 г. с Г. Варданяном, который постоянно твердил о коммунистах, Нжде за­метил: «Если хотите знать, то настоящий коммунист - это я, всю свою жизнь посвятивший делу защиты трудового народа и не имеющий никакого имущества». Далее он рассказывает Г.Варданяну о меркантильности и стяжательстве коммунистов, захвативших власть в Зангезуре. Дашнак Нжде объясняет коммунисту Варданяну, что такое социализм и как его поняли и без учета мнения народа стали внедрять в жизнь большевики. И в этом смысле Нжде - и сегодня с нами, он наш современник. Прошло 70 лет, а перед нами стоят те же проблемы. И, рассматривая через призму вновь вставшего перед армянским народом вопроса Нагорного Карабаха зангезурские события 1920 г., мы ясно видим все историческое значение подвига Нжде. Не будь воли и решимости Нжде, не будь его политического умения выделять главное и отбрасывать несущественное, Зангезур сегодня разделил бы участь Карабаха. Наверное, кафанцы уже тогда поняли, что Нжде сражается не только ради сегодняшнего дня, но и во имя грядущих поколений, потому и завещали:

Нжде и Кафан — нераздельны душой. И чем, как не подвигом, было то, что он не отчаялся даже в самые тяжелые дни и, раненый, оторванный от дома и родных, каждую минуту помня о награде за его голову, намертво вцепился в скалы Хуступа и сделал возможным невозможное — спас Зангезур от сдавивших Армению тисков «мировой революции».

Перевел Нельсон Алексанян.

• Ктрич Хачикович Сардарян - доцент исторических наук. В 1973 -90 гг. — преподавал историю в Ереванском государственном универститете.
  

Edited May 31, 2008 by Pandukht