Бабетта играет в футбол

[Harib]

Даже и не думайте снимать туфли. Это пол для нас, а не мы для пола. Да. И никак иначе, - говорит мне узкобедрая женщина с белой крашеной челкой. Я вхожу за ней в прихожую и глазами упираюсь в черно-белую фотографию Футболиста, сделанную много лет назад. Футболист бежит под каким-то немыслимым углом, почти вопреки законам земного тяготения, и мяч, кажется, составляет с футболистом единое целое.

- У них какая-то телепатическая связь, - скажет, посмотрев на фото, мой бредящий футболом младший сын. – Мне бы так!

Сам футболист расхаживает по квартире в синей майке с надписью «Новые спортивные технологии», курит, как паровоз, - маленькие тоненькие сигаретки лежат в пепельницах по всему дому - и по большей части молчит, застенчиво улыбаясь.

- Маркаров, - говорит ему женщина с белой челкой, - помнишь, у меня была «Бабетта»? » Такая очень модная прическа, знаете, как у Бриджит Бардо, с хвостом и начесом, - поясняет она мне.

Это было сорок лет назад. Он был знаменитый футболист, любимец и слава всего большого южного города, а она – просто ужасно красивая девчонка.

- Я училась в одиннадцатом классе, и у нас в школе был День открытых дверей, на который пришли выпускники, и он тоже пришел, там все попадали, он же был тогда звезда, его в лицо знали лучше, чем сейчас артистов знают. Помнишь, какой ты был?

- Да помню, помню, - говорит он и закуривает очередную тоненькую сигаретку. – Фикса у меня была золотая и плащ болонья.

- Во-во, в общем, моднее некуда. Только у нас парни все были высокие, видные, а этот – маленький, с пробором дурацким, стоит, голову в плечи втянул, а все – Маркаров, Маркаров, шепот такой по залу, смотрят на него как на диковинку. А я громко так говорю: «Что за ним все так умирают, я не пойму, дайте мне еще тыщу рублей, я все равно не пойду». Тогда он попробовал подвалить ко мне через нашего директора, начал разговор, то да се, а я ему в ответ – ну понятно, голова у Вас не работает, тогда, конечно, хоть ноги пусть поработают. Как он это от меня стерпел – не понимаю.

Он не просто стерпел – он записку ей передал: «Завтра жду на трамвайной остановке в 11 часов». Она, конечно, никуда не пошла.

- Гордая я была девушка, а весь этот футбол просто ненавидела – мы жили недалеко от стадиона, вечно народа вокруг толпы в дни матча, от криков болельщиков окна все тряслись.

А утром приходит его товарищ. Ты, говорит, что – с ума сошла? Тебя сам Маркаров ждет, а ты тут…

Вместо свидания она отправилась к подружке, а он медленно ехал сзади на машине.

- Знаете, у него какая машина была? Полный писк по тем временам – старый «Москвич» голубовато-серого цвета, номер я на всю жизнь запомнила - 19-54.

Отшила она его капитально, но через год они опять встретились на вечере дружбы, куда была приглашена вся его футбольная команда. Он стал приходить к ней домой с шампанским и тортом «Сказка». Торт, видно, как-то съедался, а шампанское она ставила вдоль стены, так целая батарея и выстроилась. И чем больше он приходил и стелился, тем больше действовал ей на нервы. И однажды она ему сказала: «Видите вот всю эту батарею бутылок? Они в вас полетят, если ходить не перестанете».

И он перестал – на некоторое время.

Мы сидим на кухне одни, и он мне говорит: Вы не представляете, какая она была красивая – глаз не оторвать.

- А сейчас?

- И сейчас не оторвать.

- А чем же Вы ее в конце концов взяли?

- Умом, - отвечает он, не колеблясь. – Тактика у меня такая была. Я приходил к ней домой, сидел с ее мамой на кухне, беседовал. И они все постепенно ко мне привыкли. Потом она переехала к бабушке, я туда стал ходить, и тоже беседовать, как-то позвал ее прогуляться, и она не отказала...

- Я жила тогда с бабушкой, ее звали Шамирам, вот к ней он за мной и пришел. И стали мы вроде чинно-благородно прогуливаться. Как-то идем мимо Дворца бракосочетания, он мне и говорит, слушай, Стелка, давай зайдем, посмотрим. Я такая дура была, давай, говорю. А давай, говорит, документы подадим, тебя это ни к чему не обязывает. Точно не обязывает? – спрашиваю. Точно, - отвечает. Ну, давай, говорю. Мы подали документы, и нужно было две недели ждать. Он опять – а давай распишемся, это в твоей жизни ничего не изменит. Я говорю – точно не изменит? Он – конечно, точно. Как жила у бабушки Шамирам – так и будешь жить. Ну, я соглашаюсь. Шью себе - я все себе тогда сама шила – платьице новое с голубыми цветами, приходим мы – а народ там его узнает, опять – Маркаров, Маркаров. Но все думают, что это он к кому-то на свадьбу пришел, уж больно я на невесту не походила, да и пришли мы втроем – он, я и свидетель. Расписались, вышли – и вдруг как стали все машины бибикать – это другие, кто жениться приехали, так поздравляли любимого футболиста - а я ушла обратно к бабушке. И мы продолжали встречаться, как бы на свидания ходить друг к другу. Походили-походили пару месяцев, а потом в один прекрасный день он мне и говорит: если ты не пойдешь жить со мной как жена, я иду налево. Я говорю – как это налево? Это же предательство. Этого я уже стерпеть не могла. Вот так все и получилось.

Маленькую крепость по имени Стелла он осаждал почти три года.

Это было сорок лет назад в томном вязком пленительном городе, где прямо на улицах рос инжир, а асфальт летом был темно-синий от падавшей шелковицы. Жители города тогда не делились на национальности, а назывались просто – бакинцы. Для игры в футбол не нужна была понтоватая форма, бутсы с шипами были только у профессионалов, а щитки для защиты голеней, без которых сейчас ни один мальчишка не выйдет на поле, никому тогда даже и не снились.

Сейчас Маркаровы живут в Ереване. В подъезде их дома большими буквами написано ZIDAN. Мне кажется, могли бы написать и МАРКАРОВ - и буквами ничуть не меньше.

Виктория Ивлева

http://www.novayagazeta.ru/bta-novgaz/3