Арто Чакмакчян

[Pandukht]

Притяжение родной земли

Штрихи к портрету скульптора Арто Чакмакчяна

В его жизни, как и в жизни каждого человека, есть прошлое, о котором всегда вспоминаешь с ностальгической грустью, даже если в этом прошлом было больше темных пятен, чем светлых. И есть настоящее, когда с высоты прожитых лет и обретенного жизненного опыта осмысливаешь свою жизнь, рассматриваешь ее в ретроспективе, когда все былые обиды становятся такими далекими, такими маленькими и несущественными... Но груз лет давит, дает о себе знать, делает тебя малоподвижным, тяжелым. И далекая родина притягивает, зовет, влечет к себе, становится щемящей тоской...

В советские годы замечательный армянский скульптор Арто Чакмакчян был для правящей партократии большой «головной болью». Система каким-то шестым чувством определяла «чужих», которые вроде бы ничего плохого не говорят и не делают, но даже в их молчании, в их таланте, в их непохожести на преуспевающую творческую номенклатуру легко угадывались «внутренние эмигранты», «пятая колонна».

Арто Чакмакчян родился в 1933 году в Египте. Он интеллигент в нескольких поколениях: отец был владельцем книжного магазина, да не совсем обычного, поскольку это был армянский книжный магазин. Дед был скульптором, и опять же не совсем обычным, потому что из всех «стройматериалов» отдавал предпочтение самому что ни на есть «непослушному» - мрамору. Трудно сказать, что сыграло решающую роль – генетика или наглядный пример деда, но уже в двенадцатилетнем возрасте Арто стал лепить замечательные небольшие глиняные фигуры. Когда в 1948 г. он вместе с семьей репатриировал в Армению, ему не нужно было долго мучаться над вопросом, куда пойти учиться. Юный скульптор поступает в Художественное училище имени П. Терлемезяна на отделение скульптуры и живописи. Училище он окончил в 1953 году, высшее образование по специальности получил в Ереванском театрально-художественном институте, который окончил в 1959 году.

Для молодого скульптора начинаются «университеты жизни». В 1962 году Арто Чакмакчян участвует в Пражской международной выставке, где его работы удостаиваются самых высоких оценок и получают специальный диплом. А еще два года спустя его скульптурная работа «Хиросима» завоевывает первый приз на Международном конкурсе мира.

Переломным в творческой биографии Арто Чакмакчяна оказался 1970 год, когда он при поддержке и содействии выдающегося физика Артема Алиханяна открыл первую персональную выставку своих работ в Ереванском институте физики. Она особенно не афишировалась, но, тем не менее, привлекла большое внимание любителей искусства и профессионалов. Достаточно сказать, что среди посетителей выставки были Минас Аветисян, автор монументальной статуи Месропа Маштоца у Матенадарана Гукас Чубарян, Ерванд Кочар...

Чем она была примечательна? Скорее всего, своей необычностью. Скульптору удалось достичь в своих работах большой психологической достоверности, его фигуры имели свой национальный облик, они говорили по-армянски. Разве глина, гипс, мрамор, бронза, одухотворенные, очеловеченные мастером-ваятелем, не могут выражать тоску и печаль, отражать внутреннее состояние человека? Разве скульптор не может остановить мгновение и передать свое настроение, свое видение жизни и мира? Но как раз это и было необычно и говорило о незаурядном таланте состоявшегося скульптора. Системе был нужен стандарт - управляемый, уязвимый для «здоровой критики», для «конструктивных пожеланий». Между тем выставка Арто Чакмакчяна была принципиально иной - она поднимала вопросы, она заставляла думать. Сам автор отозвался о ней следующим образом: «Эта выставка стала событием, до этого подобные произведения не демонстрировались. Можно сказать, она имела историческое значение, поскольку после этого «тяжелый занавес» упал, а молодые стали смелее в своем творчестве».

Да, Арто Чакмакчян в определенном смысле был первопроходцем: он расчистил и проторил дорогу для идущих следом - талантливым и тяготящимся в мире навязываемых условностей, в прокрустовом ложе канонизированных выразительных средств. Напомним, что в те годы модернизм был синонимом хулиганства в искусстве. Большие чиновники инстинктивно отвергали все то, что было для них непонятно. А непонятным было любое проявление неортодоксального мировосприятия. Все, что не укладывалось в творческий метод соцреализма, было от лукавого.

Он был опасен - этот талантливый, замкнувшийся в своем мире, населенном странными друзьями и столь же странными скульптурными работами, человек. Он не вписывался в общий фон, он был непонятен и непредсказуем. Он был в аршинном измерении партократии высокомерным и зарвавшимся «выскочкой», которого непременно нужно было одернуть, наказать, «поставить на место». Самый испытанный метод – перекрыть кислород. Запрещаешь поэту публиковаться, закрываешь эфир для композитора или исполнителя, не даешь выставлять свои работы художнику или скульптору – и дело с концом. Они сломаются, станут податливыми, как пластилин. А если не станут – пусть пеняют на себя.

С высоты сегодняшнего дня, говоря о давно пройденном советском «уроке», невозможно членораздельно объяснить нынешнему поколению, почему Система взъелась на Андрея Сахарова, Александра Солженицына, Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, Сергея Параджанова и многих других, своими же руками надев на них терновый венец мучеников, заставив их долгие годы ходить в «непризнанных гениях» и с иезуитской последовательностью лишая их возможности творить.

Система приняла решение приручить, купить с потрохами скульптора Арто Чакмакчяна. Пусть он станет «номенклатурным» - так будет легче с ним изъясняться. Партийные руководители республики предложили ему щедрый дар - благоустроенную квартиру в престижном районе города и целых две мастерские. Но просчитались. И Система объявила ему открытую войну. Арто Чакмакчян стал изгоем, персоной нон грата, а его скульптурные работы оказались под запретом. А когда у него на глазах самым циничным и варварским образом разбили вдребезги его скульптуру «Комитас», которой он очень дорожил и которую высоко ценили искусствоведы, он понял, что в мире идеологизированного искусства ему нечего делать.

Арто Чакмакчян уехал из родной Армении. Было это в 1975 году. Уезжая, он оставил друзьям-искусствоведам на хранение несколько десятков скульптурных работ. Они так и не были ему возвращены. Это очень известные люди, но мы не станем называть их имен, тем более что сейчас их нет в живых. Пусть это останется на их совести.

Он обосновался в Канаде, в городе Монреале. С этого времени в его жизни произошел перелом. Он стал активно выставляться, принимать участие во многих международных выставках, в том числе и персональных. Его работы увидели любители искусства в Монреале, Сан-Франциско, Бостоне, Москве, Санкт-Петербурге, Париже, Софии и во многих других городах мира.

В 1991 году Королевская Академия изящных искусств Канады избрала Арто Чакмакчяна своим членом. До этого он на протяжении многих лет вел в Академии мастер-класс по изобразительному искусству, графике и скульптуре. В январе-феврале следующего, 2010, года в Париже, в рамках ЮНЕСКО, состоится двухнедельная большая персональная выставка нашего именитого соотечественника.

В Армении Арто Чакмакчян – частый гость. Обижала и отвергала его не Армения, а бюрократический аппарат, который при любой формации любит покуражиться над людьми искусства, показать свое всесилие. В первый раз после отъезда он побывал в Ереване в 1989 году. И те же самые вершители культурной политики республики, некогда всячески травившие его, стали его обхаживать, заискивать перед ним...

В настоящее время выдающийся скульптор Арто Чакмакчян собирается перевезти в Армению и подарить родине более двух сотен своих скульптурных работ. Лучшего подарка для Армении и армянской культуры и придумать нельзя. Чем же отвечают властные структуры нашей республики? Ничем, кроме удивительной инертности и безразличия. Есть в этой инертности что-то оскорбительное - как для самого скульптора, так и для нас, его соотечественников. Так, на Северном проспекте, вопреки многочисленным заверениям, до сих пор не установлена монументальная скульптура работы Арто Чакмакчяна «Шагающий человек». И есть все основания думать, что она, во всяком случае, в обозримом будущем, установлена не будет. А ведь это удивительная работа. Ее высота – три метра. Она символизирует пешехода, шагающего по планете, которую считает своей большой родиной. Есть у нее и другое прочтение – это символ Армении, шагающей к своей подлинной государственной независимости. Не той, которую мы имеем сегодня, а той, которую хотели бы и надеемся увидеть завтра. И которой могли бы гордиться.

Гурген Карапетян

[Pandukht]

«Мне хочется оставить какой-то след в моей стране»

Арто Чакмакчян - скульптор, художник, который, живя в Канаде, корнями продолжает оставаться прочно привязанным к родной земле, а в скульптурах своих воплощает то, что перенял у родного народа и родной земли. Время было к нему сурово, ибо начинал он творить в обществе, которое навязывало художнику окаменевшие соцреалистические стереотипы. Художник, ищущий в скульптуре новые выразительные средства, не смирился с этим и в 1975 году решил эмигрировать, чтобы продолжать любить Армению на чужбине. Он уехал с семьей в Канаду, где и живет до сих пор.

А ведь когда в 1948 году талантливый 15-летний скульптор вместе с родителями репатриировал из Египта, где родился, в Советскую Армению, он был полон надежд и, горя стремлением принести как можно больше пользы родине, поступил в художественное училище им. П. Терлемезяна. Окончив через 5 лет училище, он через какое-то время сам стал преподавать в нем. Затем поступил в Театрально-художественный институт, где за шесть лет учебы он, по его же словам, понял, чего не следует любить, благодаря чему скопил в себе еще больше любви.

Будучи воспитанным в духе армянских традиций, Арто прекрасно понимал, что только спасая от пыли забвения наследие предков и на их основе развивая собственное видение мира, знания и собственную жизненную философию, можно выработать свой собственный почерк в мировом искусстве.

Поступив в 1961 году на работу в Институт художеств Академии наук, молодой скульптор не упускает ни одной возможности поездить по Армении, исследовать рельефы средневековых армянских храмов, скульптуру и зодчество прежних времен. Именно во время этих экспедиций он сделал множество открытий. Так, например, в древности армянские мастера в одной и той же композиции ваяли лица и в фас, и в профиль, а один и тот же объем представляли в двух проекциях, причем осознанно нарушая объемные формы и пропорции. За 10 лет пеших походов, изучения армянской и других - хеттской и шумерской - цивилизаций постепенно сформировалось кредо будущего скульптора. «Я понял, что самое главное - это изучение нашего древнего искусства, чтобы возможно было добавить еще одно звено к нему. Мы чуточку ошибаемся относительно национального, поскольку национальное - не то, что зримо, а то, что ощущается, оно должно быть в самой сути человека и представлять в первую очередь самого человека, а не его наряды или черты лица, поскольку все национальное - прежде всего человеческое», - во время своего последнего приезда в Армению сказал мастер.

Именно поиски человеческого и кроющегося в нем национального способствовали выработке собственного почерка, не признающего никаких «изм»-ов. И одна за другой начали рождаться на свет работы, созданные в соответствии с национальными традициями и одновременно отвечающие требованиям современного искусства, проникнутые самоуглубленной созерцательностью, уверенностью в себе и свободомыслием. Однако скованное советскими стереотипами общество оказалось неспособно воспринять его искусство. Мастер вспоминает, как к столетию со дня рождения Комитаса ему заказали трехметровую статую. Образ Комитаса стал для скульптора способом выразить судьбу армянского народа, его душевное состояние и переживания - радость, горе, ужас геноцида. Через пять дней и ночей напряженной работы скульптура была готова. Увы, ей была уготована недолгая жизнь - через несколько дней сотрудники КГБ разбили ее на пороге мастерской лишь за то, что Комитас был изображен в облачении священнослужителя. Пройдут годы, и на площади Возрождения в Детройте будет торжественно установлен Комитас Арто Чакмакчяна.

Немало армянских искусствоведов, преданно служивших советскому строю, пытались дискредитировать оригинальное, глубокое искусство и талант Чакмакчяна. Он был заклеймен как формалист. А это означало, что он должен был либо покаяться и отречься от своих принципов, либо подвергнуться гонениям. В этих битвах были у него и свои маленькие победы. В 1964 году Москва объявила конкурс на памятник жертвам Хиросимы. Проект Чакмакчяна удостоился первой премии советского Комитета мира. Созданная им «Хиросима» представляла собой запрокинутое и застывшее в крике человеческое лицо; свет, проникающий через прорези глаз, символизировал огонь, боль и страдание, а подвешенный в глазнице железный шар ржаво скрипел под ветром, словно предвещая смерть. Сегодня художник не любит вспоминать о том, что он вынес в своей борьбе с советской идеологией и ее ярыми приверженцами. Сегодня он творит и преподает в Монреале, является членом Королевской академии изящных искусств Канады. Произведения нашего соотечественника демонстрируются в знаменитых галереях мира, его скульптуры украшают площади городов, но его мечтой по-прежнему остается выставка на родине, желание быть признанным и здесь.

- Мастер, советского строя давно уже не существует, так что же мешает сегодня устроить в Армении выставку ваших работ?

- Мое желание - принести в дар Армении большую часть моих работ, чтобы молодежь знала: в скульптуре есть и иной путь, и вовсе не обязательно реалистично копировать людей и вещи. Это прошлый этап, советский, тогда как время движется вперед и ставит перед художником свои требования. А здесь многое еще остается по-старому. Может быть, именно поэтому мое пожелание подарить свои работы Армении до сих пор остается без ответа.

- Какие требования стоят сегодня перед искусством скульптуры?

- Каждое время диктует свои принципы изображения людей, предметов, явлений. Сегодня невозможно исчерпать проблемы эпохи через образ физического человека, как в эпоху Возрождения. Именно в этом причина того, что в современном искусстве физические лица и тела трансформируются не по капризу художника, его цель - как можно более выразительно представить свой замысел. Однако эти трансформации должны быть разумными, в соответствии с закономерностями данной эпохи.

Бодлер говорит, что хороший портрет - это драматизированная судьба натурщика. В своих работах я стараюсь подчеркнуть именно эту драму.

- Желая выразить национальные ценности, вы, кроме Комитаса, обратились и к образу Григора Нарекаци. Почему именно они стали основой и базой вашего искусства?

- Когда я прочитал «Нарек», Нарекаци посредством своей молитвы-монолога с Богом прошептал мне, что самым реальным состоянием человека является одиночество, поскольку только тогда ему незачем надевать маску. Чтобы выразить именно это человеческое состояние, я и решил прибегнуть к помощи Нарекаци и изваял его, показав через него самопогружение человека. С того дня он тоже вошел в мою душу и мысль. Поскольку сам я больше склонен выражать эмоциональный, чувственный мир человека, нации, то считаю, что никто, кроме этих двух великих людей, не мог воплотить в себе весь тот драматизм, через который прошел наш народ.

- Известно, что в 2007-м, когда вы в очередной раз посетили Армению, было принято решение установить на Северном проспекте вашего «Идущего человека». Почему этого до сих пор не сделано?

- У «Идущего человека» оказалась иная судьба. Когда я предложил сделать скульптуру для Северного проспекта, то сразу подумал о шагающем человеке, символизирующем, что сегодня у армян появилась перспектива идти вперед, хотя каждый свой шаг мы делаем после раздумий. Идея была одобрена, я сказал даже, что не хочу денег - пусть это будет мой подарок Еревану. Думаю, именно это и стало причиной молчания заказчиков. Но я не собираюсь вечно ждать ответа. Мне просто хочется оставить какой-то след в моей стране. Решено, что скульптура будет установлена в другом месте.

- Вы готовите персональную выставку в Париже. Вы предстанете там как канадский армянин?

- Да, при поддержке представителя ЮНЕСКО по философии и искусству с 28 января по 12 февраля в Париже состоится моя персональная выставка. Я желал также, чтобы на выставке была представлена Армения. С этой целью я обратился в посольство Армении в Канаде, и мне пошли навстречу. В Париже будут представлены мои работы армянского периода, которые были запрещены. Во многих из них ощущается тяжелое напряжение человеческой судьбы, то, что я пережил в советские годы.

Тагуи Асланян

Edited November 6, 2009 by Pandukht

[Pandukht]