Знать и помнить.

[Pandukht]

Гигант аэродинамики

Очерк о Гургене Мусинянце

Основы советской аэродинамики были заложены в Центральном институте аэродинамики (ЦИАД). Конечно, авиацией в России занимались и до революции, но эта мощная структура поставила эту науку на качественно новый уровень. Отцом советской авиации считается Николай Егорович Жуковский. Он серьезно занимался авиацией еще задолго до этого, а когда преподавал в Московском высшем техническом институте, он из самых талантливых своих учеников собрал авиакружок, члены которого и стали первыми «апостолами» советской авиации. В этой первой группе Жуковского был и Гурген Мусинянц. Все члены группы в дальнейшем стали видными учеными, выдающимися авиаторами. Но мы расскажем о Гургене Мусинянце, ставшем крупным ученым ЦИАД, выдающимся конструктором авиаприборов.

Родился он 28 мая 1895 г. в Эривани, в семье винодела Мкртича Мусинянца. В 1913 г. окончил Эриванскую гимназию, после чего поступил в Московское высшее техническое училище. Очень скоро он привлек внимание Жуковского. И любознательный юноша с неутолимой жаждой знаний тоже попал под влияние своего учителя - иного и быть не могло. Благодаря успехам в проектировании пропеллеров и разработке методики расчетов он стал одним из самых близких людей Жуковского. А когда его призвали в армию, нетрудно было устроить так, чтобы служба проходила в эскадрилье самолетов «Илья Муромец» и в лаборатории воздушных исследований военного ведомства. В этой лаборатории Мусинянц вместе с любимым учителем и другими его учениками изготовили первую аэродинамическую трубу для испытания самолетов. Эта маленькая группа больших талантов и будущих выдающихся профессоров и академиков работала не зная ни сна ни отдыха - часто будучи полуголодными или просто голодными. Вскоре их мечта сбылась - 1 декабря 1918 г. был создан ЦИАД, в котором было всего 38 сотрудников и среди них - Мусинянц, братья Иван и Евгений Погосские, Туполев и др.

Период становления ЦИАД длился недолго, и вскоре стали поступать государственные заказы, создавались приборы разного назначения, конструировались новые типы самолетов. Скоро Мусинянц с несколькими товарищами создали самую большую в мире аэродинамическую трубу - «S-I-S-II». Это было время, когда СССР создавал и принимал на вооружение первые самолеты отечественного производства. В 1928 г. Мусинянц был командирован в Европу - Германию, Францию и Италию. По возвращении он внес несколько предложений в связи с организацией научно-исследовательской работы ЦИАД. Скоро его назначили заместителем руководителя работ по экспериментальной аэродинамике института. Затем последовала командировка в США. Вернувшись, он стал работать над созданием другой аэродинамической трубы - меньше по размерам и более точной. До Великой Отечественной войны в ЦИАД были созданы лучшие в мире аэродинамические весы, над которыми несколько лет работал этот славный сын армянского народа.

В 1940 г. он получил высшую награду в этой области, названную именем его великого учителя. До сих пор эта награда считается самой престижной среди ученых-авиаторов. В том же году Гургену Мусинянцу было присвоено ученое звание доктора наук. Спустя год, незадолго до начала войны, он сам выбрал место для основания института имени Чаплыгина, принимал участие в проектировании трубы для испытания скоростных полетов. И когда его давний друг Туполев создавал первый сверхзвуковой пассажирский самолет, он доверил создание специальных гигантских весов Мусинянцу. Профессиональная деятельность Мусинянца всегда оставалась в тени имен знаменитых авиаконструкторов, но без него и ему подобных специалистов в воздух не мог подняться ни один летательный аппарат - даже с самыми невероятными характеристиками. Одновременно он преподавал в академии имени Жуковского - своего учителя и наставника. Лауреат многих государственных наград, заслуженный деятель науки и техники, профессор Гурген Мусинянц умер в 1967 г. в Москве.

Арцрун Ованисян, капитан ВВС РА

[Pandukht]

Архитектор с солнечным именем

Очерк об Ареге Исраеляне

Зангезур суров и красив своими великолепными ландшафтами и лаконичной, глубокой архитектурой. Горные долины, узкие ущелья, бурные реки, альпийские пастбища, колоритные поселения и богато орнаментированные хачкары – таким предстает взору этот живописный уголок Армении. Таким в 1985 г. застал его и архитектор Арег Исраелян, имя которого невольно всплывает в памяти при виде «зангезурских ворот». «Вход в Зангезур» - в этом аркообразном сооружении, построенном А. Исраеляном в 1987 г., воплощены строгая красота местной природы и самобытность армянской архитектуры. Но есть в нем и некая изюминка - потомственный «исраеляновский» аромат, перешедший к Арегу от отца, знаменитого армянского зодчего Рафаела Исраеляна.

Арег Исраелян прожил всего 62 года. Для архитектора, полного творческой энергии и интересных задумок, это всего лишь кульминация профессиональной зрелости. Он не успел реализовать многие из своих самобытных проектов, как и не дожил до своего 70-летнего юбилея, который недавно отметили в Союзе архитекторов Армении его друзья, коллеги, родные. Арега вспоминали теплыми словами, ведь именно таким, «солнечным», является его имя.

Арег был единственным из пятерых детей Рафаела Исраеляна, который пошел по стопам отца. Закончив в 1962 г. архитектурный факультет Ереванского политехнического института, он поступил на работу в «Ереванпроект». Одаренный и трудолюбивый юноша прекрасно зарекомендовал себя и в 1969 г. был назначен руководителем архитектурной группы, чуть позже главным архитектором проекта. В 1985 г. по приглашению партийного руководителя Сисианского района Щорса Давтяна А. Исраелян с женой Маргарит и детьми переехал в Зангезурскую область, где жил и творил три года.

Зангезур открыл перед Арегом путь к карьерному росту – ему предложили стать главным архитектором Сисиана, но он отказался от административной работы, желая лишь творить. Этот период оказался плодотворным для архитектора. За три года он создал не только знаменитый «Вход в Зангезур», но и такие оригинальные сооружения, как Музей-камнетека, памятник-родник «40 источников», спроектировал жилое здание, которое сисианцы и сегодня именуют «домом Арега».

В 1988 г. из-за тяжелой болезни жены А. Исраелян вернулся в Ереван, продолжая работу над сисианскими проектами и начав новые в разных уголках страны. По проектам Арега Исраеляна построены станция метро «Сасунци Давид», за которую он удостоился диплома Союза архитекторов, вход в парк Победы, жилые здания и особняки, памятник-родник Хримяну Айрику на территории Первопрестольного Эчмиадзина, памятники погибшим в Великой Отечественной войне воинам в селах Карби, Шгаршик, Куртан и в городе Капан, и другие сооружения. Один из лучших памятников расположен и в селе Аревис: это оригинальная композиция из щита и меча, символизирующая Святой Крест.

Талантливый архитектор и скромная личность, Арег Исраелян всегда старался оставаться в тени славы своего отца, но никогда не был его тенью. Архитектура отца и сына Исраелянов схожа по стилю, но отлична по авторским подходам, почерку. Арег почти не работал с Рафо, но завершил некоторые его недостроенные сооружения – монументы-памятники в Мусалере, Нор Аджне, памятник возрождения в Апаране, ресторан «Ацатун» в комплексе «Сардарапат».

Интересна история реконструкции церкви Св. Ованеса в ереванском Конде. В начале 1970-х Рафаел Исраелян представил Католикосу Вазгену I-му проект фундаментальной реконструкции церкви, начав вскоре работу над ним. Спустя несколько лет Арег продолжил дело отца: был построен купол, облицованы туфом внешние стены, на западной стороне построена галерея для хора, украшен барельефами главный алтарь. Позже были воздвигнуты колокольня и корпус учебно-воспитательного центра «Ованес Козерн», где преподавались современный и древний армянские языки, иностранные языки, компьютерные навыки, а также проводилась подготовка художников-иконописцев. Церковь обрела новую жизнь.

Чтобы продолжить работы Рафо, мало быть его прямым наследником – надо было быть зрелым архитектором, способным прочувствовать его творческое нутро, уловить в целостном проекте нюансы и оттенки, которые и делали творения Рафо неповторимыми. Арег прекрасно справился с этим: имея склонность к модернизму в архитектуре, он сохранил отцовский стиль и почерк, внеся в незавершенные строения характерный для них дух.

Архитектурное наследие Арега Исраеляна многогранно: это реализованные монументальные и жилые сооружения, а также проекты зданий, особняков, малых архитектурных форм, которые сегодня хранятся в семейном архиве. Все материалы говорят о его высокой профессиональной подготовленности, уникальной эскизной культуре, которая, к сожалению, утеряна в работах многих современных архитекторов. Еще в студенческие годы Арег Исраелян любил рисовать: его живописные рисунки, пейзажи и урбанистические зарисовки сделаны с мастерством художника, а самобытный авторский почерк, чувство формы и линии лишь подчеркивают архитектурное дарование. Все его сооружения созданы в национальном духе и из природного камня, коим богата армянская земля, они очень искренни и колоритны.

Интересен его проект Музея природы Армении: там не так много орнаментов, которыми изобилует творчество Рафаела Исраеляна, и в то же время в его основе лучшие традиции национального зодчества. Подобный подход ощущается и в жилой архитектуре А. Исраеляна. По словам доктора архитектуры Давида Кертмеджяна, задуманные Арегом особняки можно назвать «маленькими сонетами, написанными для природы».

Арег Исраелян был большим мастером малых архитектурных форм. В отличие от работ Рафо, в проектах Арега заметны истоки архитектуры Древнего Востока – Египта, Средиземноморья, Урарту, что проявляется в таких символах, как крылатый орел, лев, увеличенные мотивы растительного мира, в пластике и масштабной монументализации элементов природы. В то же время эскизы его церквушек, домов и даже моста – это скульптурно-орнаментальные памятники, сделанные с глубоким восприятием национальных узоров. Эта особенность А. Исраеляна-архитектора бросается в глаза и в дизайне по металлу - одном из важных жанров его творчества.

Арег Исраелян был прекрасным семьянином. Он нередко брал с собой в рабочие походы своих детей, знакомил их с природой и историко-архитектурными памятниками страны, а после смерти жены заменил им мать. Патриот, он в 1997 г. перешел в проектное бюро «Военпроект» Министерства обороны РА, внеся большой вклад в дело военного строительства Армении, сооружая хачкары в память погибших в Арцахской войне азатамартиков. А. Исраелян был награжден медалью им. Маршала Баграмяна. Последняя работа архитектора – часовня рядом с образовательным центром «Себастия».

В какой-то момент ему уже не хватало лишь камня для самовыражения, и Арег, как и Рафо Исраелян, начал писать. Его проникновенные рассказы печатались на страницах газет и журналов. В литературных выплесках – воспоминания детства, попытки осмыслить пройденный путь, красочные зарисовки окружающей действительности, полные любви, добра и тепла. Тепла, которое излучает архитектура Арега Исраеляна и которым окутано его светлое имя.

Магдалина Затикян

Edited November 4, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Он жил интересами народа

Ерзинкян Арамаис Арутюнович, государственный и политический деятель, один из основателей революционного движения в Закавказье, родился 10 мая 1879 г. в семье известного церковного деятеля, настоятеля Ахпатского монастыря Арутюна Тер-Ерзинкяна.

Юридическое образование получил в Женевском университете в Швейцарии. В 1899 г. вступил в ряды РСДРП. Уже во время учебы в университете А. Ерзинкян вместе с С. Шаумяном, Б. Кнунянцом, М. Торошелидзе организовал социал-демократическую группу «Кавказ». В Швейцарии А. Ерзинкян поддерживал контакты с В. И. Лениным, Г. Плехановым, другими видными деятелями – социал-демократами. Жан Жорес после встречи с А. Ерзинкяном в Женеве охарактеризовал его как «очень способного молодого политика, которого, безусловно, ждет большое будущее».

В 1902 г. А. Ерзинкян основал в Тифлисе вместе с С. Шаумяном, Б. Кнунянцом, А. Зурабяном, С. Хананяном, Р. Даштояном «Союз армянских социал-демократов», участвовал в создании и редактировал печатные органы социал-демократов на армянском языке – газеты «Кайц», «Пролетариат», «Пайкар», «Осанк», «Нор хоск». За свою деятельность неоднократно привлекался со стороны царских властей к судебной ответственности. В 1907 г. был делегатом V Лондонского съезда РСДРП.

А . Е р з и н к я н , имевший большое влияние и авторитет в политических и общественных кругах Закавказья, после Февральской революции, в 19171918 гг., стал членом Закавказского правительства (министром труда) и был избран председателем исполкома Армянского национального совета Грузии, включавшего в себя широкий спектр политических движений и многих видных деятелей армянской интеллигенции того времени. В эти неимоверно тяжелые для армянского народа годы, находясь на этом ответственном посту, он вместе с Туманяном, Ширванзаде, другими выдающимися деятелями армянской культуры, общественными деятелями вел огромную работу по приему, размещению и обустройству армянских беженцев, организации армянских добровольческих отрядов. По свидетельству Симона Врацяна, 26 мая 1918 года на заседании Армянского национального совета, когда многие его члены, в их числе и Аветис Агаронян, решительным образом высказывались против независимости, Арамаис Ерзинкян был среди тех социал-демократов, которые «не видели иного выхода, как объявить независимость Армении и незамедлительную организацию армянских органов власти». Он также последовательно отстаивал право армянского населения Нагорного Карабаха на самоопределение, требуя присоединения области к Армении.

«Говорить или писать о человеке, с именем которого связаны страницы истории становления новой армянской государственности – трудно. Трудно потому, что почти нет ни одной области – будь то культура, земледелие или же градостроительство, которые самым тесным образом не были бы связаны с деятельностью Арамаиса Ерзинкяна. В моей памяти он запечатлелся как человек необъятной энергии, обуянный страстью утверждения нового мира. Любуясь нашим красавцем Ереваном, я часто вспоминаю о дружбе Арамаиса Ерзинкяна с Александром Таманяном. Нужно было обладать большой культурой и талантом руководителя, чтобы понять и способствовать претворению в жизнь идей замечательного зодчего. Ереван, конечно, мог быть и другим, возможно, не столь самобытным. Но не содружество ли зодчего и руководителя символизирует неповторимость архитектуры нашего города?..»/Мартирос Сарьян/

После установления в Армении советской власти в 1921 г. А. Ерзинкян был приглашен А. Мясникяном в состав первого правительства республики на должность народного комиссара земледелия. Под руководством А. Ерзинкяна в условиях отсталой экономики удалось возродить разоренную армянскую деревню. В дальнейшем в 1930-1931 гг. А. Ерзинкян работал на посту народного комиссара земледелия Закавказской федерации, а затем вернулся в Армению, был назначен на должность первого заместителя председателя Совета народных комиссаров Армении и по совместительству работал председателем исполкома Ереванского городского совета.

В народе А. Ерзинкяна называли «Арамаис-строитель». Он не принадлежал к числу «кабинетных» руководителей. С самого раннего утра его можно было видеть среди людей, на тех участках работы, где его помощь и советы были особенно нужны. Под руководством А.Ерзинкяна осуществлялось строительство Дома правительства, других крупных объектов республики, получили развитие энергетика и железнодорожный транспорт.

В 1925 г. А. Ерзинкян возглавил правительственный комитет Армении на переговорах с миссией Лиги Наций во главе в Фритьофом Нансеном и во многом способствовал ее успешной деятельности. Сам Нансен в связи с изданием книги «Обманутый народ» пишет Ерзинкяну: «Глубоко признателен за полное гостеприимство, оказанное во время пребывания в Армении, и сердечно благодарю за исключительно ценную помощь в нашей работе».

С именем А. Ерзинкяна неразрывно связано возрождение армянской классической архитектуры и строительство нового Еревана. Когда в конце 20-х – начале 30-х гг. разразилась борьба двух течений в армянской архитектуре – классического, возглавляемого академиком А. Таманяном, и так называемого новаторского, А. Ерзинкян принципиально и однозначно защитил и поддержал А. Таманяна и его школу.

Важной сферой деятельности А. Ерзинкяна являлась работа в должности председателя Центрального правления Комитета помощи Армении, председателя Правительственной комиссии по репатриации армян на родину. Он внес значительный вклад в укрепление тесных связей с соотечественниками за рубежом, создание отделений Комитета помощи Армении в зарубежных армянских колониях и организацию массовых репатриаций армян на родину. А. Ерзинкян был первым государственным деятелем, который посетил заграницу, выступив в 1924 г. как представитель Советской Армении на многотысячном митинге в Париже. Как пишет основатель и председатель Всеобщего Армянского благотворительного союза Погос Нубар Паша, «тот факт, что во главе Комитета помощи Армении находится Арамаис Ерзинкян, пользующийся большим уважением как в Армении, так и в зарубежных армянских колониях, внушает доверие, и мы готовы оказывать безоговорочное содействие».

«В Ленинакане нас сердечно встретил и приветствовал народный комиссар Арамаис Ерзинкян, который непосредственно возглавлял правительственный комитет Армении на переговорах с миссией Лиги Наций. Арамаис Ерзинкян с самого начала понравился всем. Это был человек высокого роста, худощавый, величественный, тип армянина с характерным и умным лицом, с привлекательным обликом интеллигента, с благопристойным видом – похожий на Мефистофеля. Его голова, примечательная своей высотой (от уха до темени), длинное узкое лицо, высокий куполообразный лоб, остро изваянный нос с небольшой горбинкой, волевой рот с тонкими губами сразу же оставили впечатление совершенного человека. Народный комиссар должен был сопровождать нас в Ереван, после чего нам предстояла долгая совместная работа». /Фритьоф Нансен/

С именем А. Ерзинкяна связано и создание в Армении Государственной публичной библиотеки. При содействии Ованеса Туманяна он организовал перевозку в Ереван коллекций книг из богатой библиотеки знаменитого «Армянского клуба» Тифлиса, а также ряда библиотек, частных собраний, которые вместе с собранием Лазаревской семинарии составили основу этого очага национальной культуры. Являясь председателем Республиканского комитета всеобуча, А. Ерзинкян придавал особое значение развитию образования и науки в республике. Он был инициатором создания в Ереване Закавказского ветеринарного и Армянского сельскохозяйственного институтов, научных учреждений. А. Ерзинкян основал и редактировал первый в Советской Армении сатирический журнал «Кармир моцак».

А. Ерзинкян пользовался большим авторитетом и уважением в Закавказье, далеко за его пределами, в зарубежных армянских колониях. «По должности он руководил Наркомземом и Совнаркомом Армении, однако мы, писатели и деятели искусств, считали Арамаиса Ерзинкяна как бы «вторым наркомом просвещения». По этой причине его приемная была всегда заполнена деятелями культуры», – пишет в своих воспоминаниях известный писатель Ваграм Алазан. А. Ерзинкян стал жертвой репрессий и трагически погиб в 1937 г. Погиб так же гордо и величаво, как и жил, не признав предъявленных ему обвинений. Жизнь показала правоту слов Аветика Исаакяна, сказанных в память выдающегося сына Армении. Имя Арамаиса Ерзинкяна неразрывно связано с возрождением армянской государственности, переустройством Армении и расцветом ее столицы – Еревана, с десятилетиями армянской истории.

Авик Исаакян, профессор, директор Института литературы НАН РА, Ереван

Edited November 5, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Незаурядный инженер, посвятивший себя развитию стройиндустрии Армении

К 100-летию Вароса Вагаршаковича Пинаджяна

Доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники, Варос Пинаджян родился 17 декабря в Карсе. В 1915 году семья Пинаджянов, спасаясь бегством от Геноцида, обосновалась в Тифлисе, где в 1926 году В. В. Пинаджян поступил в Закавказский институт путей сообщения, закончив который в 1931 году получил диплом инженера путей сообщения. В 1930-1937 годах, работая в Закавказском НИИ сооружений, он предложил метод расчета составных стержней с учетом податливых связей, принятых в те годы как нормативы проектирования, участвовал в экспедициях по изысканию трассы строящейся Транскавказской железной дороги. В 1936 ГОДУ В. В. Пинаджян защитил в Ленинграде кандидатскую диссертацию, а с 1938 по 1941 годы заведовал лабораторией мостов во Всесоюзном НИИ путей сообщения в Москве, где под его руководством проводились оригинальные экспериментально-теоретические исследования по проблемам прочности элементов железобетонных мостовых конструкций.

В годы Великой Отечественной войны В. В. Пинаджян, возглавляя отдел мостов управления восстановительных работ железнодорожных войск 4-го Украинского, а за тем 1-го Белорусского фронтов, руководил восстановлением разрушенных мостов и путевых сооружений с начала на Кавказе, потом на реках Днепр, Южный Буг, Ингул, Висла, а затем в Германии, на реках Одер и Эльба, закончив войну в звании инженера-майора.

В 1946 году В. В. Пинаджян переехал в Ереван, где в последующие 30 лет заведовал лабораторией сопротивления строительных конструкций в Армянском институте стройматериалов и сооружений, занимаясь разработкой проблем прочности и устойчивости строительных конструкций. Результаты этих исследований легли в основу действующих в тот период Всесоюзных нормативных положений по проектированию стальных и деревянных конструкций.

В 1956 году В. В. Пинаджян защитил в Ленинграде диссертацию на соискание ученой степени доктора технических наук. В этот период одновременно с научной работой он занимался проектированием ряда крупных сооружений. Благодаря его исследованиям по прочности железобетонных конструкций с жесткой арматурой удалось спроектировать и построить мост через реку Раздан (Киевян), в то время самый большой в СССР и второй в мире железобетонный арочный мост с несущей арматурой. В том же году В. В. Пинаджян удостоился Государственной премии. Эти же исследования легли в основу проектов железнодорожных мостов на магистрали Москва – Домбасс и Акмолинск - Карталы. Строительные конструкции с жесткой и преднапряженной арматурой были использованы в последующих проектах мостов через реки Раздан и Гедар, а также в проектах ереванских стадионов «Динамо» и «Раздан» и вращающегося купола обсерватории в Бюракане.

С 1960 года в лаборатории сопротивления железобетонных конструкций под руководством В. В. Пинаджяна систематически проводились опытно-теоретические исследования прочностных и деформативных характеристик обычных и преднапряженных конструкций из легкого железобетона под действием различных нагрузок. Результаты этих исследований легли в основу «Рекомендаций по проектированию конструкций из легких бетонов», изданных в Москве в 1969 году.

Автор многочисленных научных работ и монографий профессор В. В. Пинаджян одновременно с научно-исследовательской занимался и педагогической деятельностью в Ереванском политехническом институте, а с 1975 года до конца жизни занимал должность заведующего кафедрой «Автомобильные дороги и мосты». Под его руководством более 20 аспирантов защитили диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук.

В. В. Пинаджян принимал активное участие в общественной жизни республики, он являлся членом президиума Армянского республиканского совета Научно-технического общества, заместителем председателя республиканского правления НТО стройиндустрии, зам. ответственного редактора журнала «Известия Академии наук Арм. ССР», членом редколлегии журнала «Промышленность Армении», членом Союза архитекторов Армении, председателем Армянского филиала национальной комиссии Международной федерации по преднапряженному железобетону (FIP), членом бюро совета Госстроя СССР по координации научно-исследовательских работ в области железобетона.

Скончался В. В. Пинаджян 18 июля 1994 года...и навсегда остался в памяти коллег и друзей, родных и близких как отзывчивый и чуткий человек с незаурядными инженерными способностями, большим творческим потенциалом, посвятивший себя научно-исследовательской и педагогической деятельности, развитию инженерно-строительной индустрии нашей республики.

А. Белубекян, кандидат технических наук

[Pandukht]

«Националист» Алексан Киракосян

Внешне этот человек казался очень медлительным и спокойным. Создавалось впечатление, что он никогда никуда не спешил. Говорил тоже медленно и спокойно. Он не любил спешку, потому что каждый свой шаг обстоятельно обдумывал. Может, наблюдая именно за такими людьми, народ в веках выработал мудрые формулы вроде «тише едешь – дальше будешь». По крайней мере, ему довелось прошагать широкой поступью по двум столетиям, успев сделать на этой земле то, что было предначертано ему божьим замыслом. Он успел разделаться со всеми своими долгами. Даже когда уже чувствовал закат жизни, собрался с силами и написал о своем времени книгу, которую так и назвал – «На пороге заката». Алексан Киракосян написал о себе книгу и поставил тем самым точки над «i». Достаточно взглянуть на ее оглавление, чтобы убедиться: автор сумел охватить всю долгую, многосложную и многотрудную, а в целом счастливую жизнь талантливого государственного деятеля: «Коротко о себе», «Коротко о семье», «В армии и на фронте Отечественной войны», «Послевоенные годы», «В мире культуры», «Несколько политических портретов». Такое впечатление, будто мудрый старец, уютно устроившись «у порога заката», вспоминает былое. Нечто подобное мы в 60-х годах прошлого столетия прочитали у знаменитого писателя и публициста Ильи Эренбурга, который свои философские мемуары назвал «Люди. Годы. Жизнь». Это я к тому, что Матвеич (так уважительно величали все, включая домочадцев Алексана Матевосовича Киракосяна) своей книгой облегчил задачи своих соратников, которые, вспоминая его, будут пересказывать то, что пережили с ним вместе.

В конце 1973 года после долгих странствий я обосновался в Армении. Живя на Камчатке, получал письма от многих моих соотечественников. В постоянной переписке находился с Багратом Улубабяном, Леонидом Гурунцем и Джоном Киракосяном. Последнего знал только заочно по его монографиям. По возвращении в Армению близко подружился с ними. Обратил внимание, что все трое, словно сговорившись, время от времени заводили разговор об одном высоком государственном чиновнике, который без показухи и саморекламы помогает деятелям литературы и искусства. Кому – решать проблему с жильем, кому – с изданием книги, кому – приобрести мебель для творческого кабинета. Однако, как я узнал, Алексан Матвеевич выделялся среди государственных чиновников вовсе не своим необычным меценатством. Он был высокообразованным человеком, который поражал многих тем, что всегда был в курсе мировых литературных новинок. Достаточно было взглянуть на многочисленные полки его личной библиотеки, чтобы увидеть огромное разнообразие интересов хозяина дома. Но лучше всего и глубже всего Матвеич знал Армению и ее историю.

В 1978 году я совершил многомесячное путешествие по Армении, точнее, по Армянской ССР, Нахиджеванской автономной республике и Нагорно-Карабахской автономной области. Отправлял с дороги репортажи, которые регулярно печатались на армянском в «Авангарде» и в «Комсомольце» на русском. Сразу по окончании экспедиции меня принял первый секретарь ЦК Компартии Армении Карен Демирчян. Несколько часов кряду я рассказывал о моих впечатлениях, которые вылились в книгу «Очаг». Через неделю меня пригласил к себе председатель Совета Министров республики Фадей Саркисян. Какова же была моя радость, когда Фадей Тачатович пригласил на встречу первого заместителя председателя Совмина Алексана Киракосяна. Разговор шел о моих наблюдениях и впечатлениях, накопленных за шесть месяцев экспедиции, во время которой я посетил ровно 1067 населенных пунктов. Это был своего рода отчет о проделанной работе.

Рассказывал я, соблюдая хронику маршрута. И предсовмина, и его первый заместитель время от времени перебивали меня для уточнения каких-то деталей. Как-никак во всех репортажах я пытался обозначить проблемы. Вскоре я понял, что путешествие, которое я осуществил за полгода, Матвеич совершал всю свою жизнь. В этом он очень напоминал вездесущего и неповторимого Серо Ханзадяна. И дело было не только в том, что он, словно учитель истории и географии, безошибочно перечислял географические названия, но и делал краткие исторические экскурсы, останавливался на проблемах, давал по ходу характеристики районным партийным и советским лидерам. Выяснилось, что он внимательно читал все мои репортажи. К тому же он хорошо знал, что подобное путешествие я совершил по камчатской и чукотской тундре, регулярно печатая путевые заметки в «Комсомольской правде».

В тот вечер я узнал также, что Алексан Киракосян года три-четыре назад, прочитав в «Авангарде» отрывок из моей провести «Хлеб», позвонил заместителю председателя Президиума Верховного Совета Армении Ованесу Багдасаряну и предложил тому непременно ознакомиться с публикацией в молодежной газете. Тогда Ованес Багдасарян пригласил меня к себе в кабинет, но я не знал, что эту встречу организовал Киракосян. Оказалось, его очень заинтересовал образ героя моей повести, который на Крайнем Севере, в Корякском национальном округе впервые в истории края испек хлеб. Местные жители, не знавшие и не видевшие в своей жизни ни пшеницы, ни муки, назвали хлеб именем первого хлебопека - армянина по имени Баграт. Для Матвеича величие Баграта заключалось не в том, что тот был первым человеком, который в забытом Богом краю выпекал хлеб, названный именем армянина, а в том, что он всю свою жизнь думал, что если уж его именем люди назвали самое святое на земле – ХЛЕБ, то значит, ни на один день нельзя терять чувства ответственности перед людьми, перед всей Арменией.

Я был свидетелем, как однажды Алексан Матвеевич и Ованес Минаевич спорили о книге, которую тогда писал Багдасарян. Алексан Матвеевич все время подчеркивал, что вместо определений «партийный» или «коммунистический» надо писать «человеческий». Замечание это он сделал тонко, так, чтобы нельзя было заподозрить его в антипартийной пропаганде. Кстати, он никогда огульно не охаивал ни партию, ни социализм.

Правда, в этой связи для меня важнее было то, что Матвеич был в курсе работы Багдасаряна над книгой. Он вообще был в курсе всего, что происходило в культуре, науке, спорте, экономике и особенно в арменоведении. И это, думаю, очень помогало ему в его работе в должности второго лица в правительстве. Задолго до горбачевской перестройки и до бурных выступлений народных депутатов с трибуны последнего советского парламента в кругу близких людей он высказывал мнение, что при всем уважении к Компартии тем не менее нужно отменить 6-ю статью Конституции СССР, которая берет на себя всю полноту власти во всех сферах, в том числе в установке цен на базаре, и даже в том, какой ширины должны быть брюки у мужчин. В самом начале перестройки Матвеич был выведен из состава бюро ЦК партии республики, а затем смещен с должности первого заместителя председателя правительства. Аргумент был - возраст. Под семьдесят. Тот факт, что после этого он прожил еще почти четверть века, сохранив до конца дней ясную память и остроту ума, говорил о его огромном физическом и духовном потенциале. Правда, без работы его не оставили. В разгар перестройки он возглавлял отрасль, которой и без того занимался всю жизнь: охрана памятников истории и культуры. Однако масштаб организационной работы, да еще при скудных ресурсах, которые государство выделяло по остаточному принципу, был не для его неуемной энергии.

Это время совпало с началом Карабахского движения. Матвеич, как никто другой, сознавал, что при всей абсурдности многих аспектов перестройки появились реальные возможности поднять карабахский вопрос. Он активно и действенно разделял позицию карабахцев, которые были глубоко убеждены, что на современном этапе эпицентр спасительной национально-освободительной борьбы окажется исключительно в Арцахе, где будет решаться судьба не столько самого Арцаха, сколько всей Армении, всего армянства.

Мы, конечно, хорошо знали, что причиной отставки Киракосяна был не пенсионный возраст. В то время в Политбюро ЦК КПСС средний возраст его членов был куда выше. «Диагноз» Киракосяна был поставлен в политической лаборатории СССР. Национализм. Я не знаю, кто регулярно докладывал в Москву о симптомах этой «болезни» Матвеича, но убежден, что это никак не глава Комитета госбезопасности Армении Мариус Юзбашян, с безграничным уважением относившийся к обоим Киракосянам – Алексану Матевосовичу и Джону Сааковичу. Именно Мариус Арамович в самом начале Карабахского движения сказал мне, что один из его высокопоставленных московских коллег упорно настаивает на встрече с Алексаном Киракосяном. Детали я узнал у самого Матвеича.

Первый заместитель председателя КГБ СССР Ф. Д. Барков пригласил к себе на Лубянку «великовозрастного армянского националиста» (так величали Киракосяна в Москве). Алексан Матвеевич от встречи не отказался, но твердо сказал: «Где угодно, только не на Лубянке». Встреча состоялась в гостинице и продолжалась шесть часов. Нетрудно представить, какой урок по национальным вопросам дал руководитель скромного республиканского управления охраны памятников союзному чиновнику грозного ведомства. Позже, работая над книгой «На пороге заката», Матвеич позвонил мне и сказал, что рукопись дается ему с трудом (слишком много материалов, событий, имен) и что он приводит цитату из «обличительной» книги того самого Баркова, который в одном ряду ставит три имени – его, Сильвы Капутикян и мое. «Этот самый Барков, - сказал он, - даже не подозревал, какой сделал нам комплимент, приводя рядом наши имена».

Впрочем, и в доперестроечные времена Матвеич вел себя достойно. В день его похорон в местных газетах вышел некролог, в котором я привел несколько эпизодов из его жизни. Есть, думается, настоятельная необходимость вспомнить о них еще раз.

В древнем уютном поселке Егвард у меня долгие годы был свой кабинет, где я писал большинство статей для «Литературной газеты». Там были дачи Джона Киракосяна и Баграта Улубабяна, с которыми мы часто собирались у меня в кабинете, где на стене висела большая карта СССР. Помнится, как-то Джон остановился у левого края карты. Низко наклонившись, долго разглядывал область Малой Азии и, подражая голосу Матвеича, громко произнес его любимое словосочетание: «злой гений». Затем Джон добавил: «Все-таки этот изверг знал, что делает. Все отдал туркам. Оставил нам лишь каменистый шмат». Матвевич, потягивая красное сухое вино «Хиндохни», без труда догадался, что имел в виду Джон, и охотно начал комментировать мысль своего однофамильца: «На то и злой гений, что, отдав туркам Карабах, Нахиджеван и Гардманк, оставил нам не просто небольшой каменистый кусочек, но и крохотную границу с Ираном через Мегри. Это Сталину очень даже нужно было. Он понимал разницу между Турцией и Ираном вообще и особенно для России. Словом, злой гений и только».

Речь шла о том, что в русле ленинской политики экспорта революции на мусульманский Восток (исключительно в Турцию) большевики (главным образом Сталин) создали на территории большей части исторической Армении, входившей в состав Российской империи (царской России), по сути турецкое государственное образование (Азербайджан), отрезали от нашей родины Гардманк, Арцах и Нахиджеван, сохранив за Армянской ССР лишь крохотный кусок Мегри на левом берегу Аракса. Конечно, прав был Матвеич, когда, всякий раз глядя на карту нашего региона, произносил: «злой гений». Не случайно десятилетия спустя премьер министр Турции С. Демирель назвал 46-километровую границу Мегринского района с Ираном «проклятым клином», который отрезает от новоиспеченной союзной Азербайджанской Республики новоиспеченную автономию Нахиджеван. И не случайно, как только Гейдар Алиев стал членом Политбюро ЦК КПСС и первым заместителем председателя Совета Министров СССР, курирующим кроме всего прочего транспорт и связь, тотчас же взялся за строительство дороги, которая должна была через Мегри связать Зангелан и Нахиджеван.

Мой кабинет в Егварде стал штаб-квартирой. Чуть ли не каждый день там собирались единомышленники Алексана Матвеевича. Нам надо было довести до кремлевских вождей мысль о том, что за счет СССР Запад хочет проложить дорогу по сути для НАТО. Из Егварда письма шли в Политбюро, в Совет Министров, в Верховный Совет, в Министерство обороны, в Генеральный штаб. Нам здорово помогал Карен Демирчян, который прекрасно знал о нашей бурной деятельности. Думаю, это бывало не так уж часто, чтобы официальное руководство республики и представители общественности активно и открыто действовали как одна команда. Я хорошо знал, что отношения между обоими Киракосянами и Демирчяном были, мягко выражаясь, непростыми. И радости моей не было предела от сознания того, что в этом судьбоносном вопросе была действенная сплоченность. Так что мудрость Демирчяна и Киракосянов стала тогда подспорьем в деле сокрушительного поражения Алиева.

Когда десять лет спустя с подачи небезызвестного Пола Гобла вновь был поднят вопрос Мегри, Матвеич сказал мне: «Можешь быть спокоен. Нынешний Генштаб России, памятуя о зловещем плане Алиева-Демиреля, не захочет превратить Мегри в предмет торга. Так что мы в свое время в тех жутких условиях сделали многое».

...В периодике тогда часто выходили мои статьи, в которых я пытался раскрывать темы власти, демократии, покаяния, и всякий раз в день публикации Матвеич звонил мне. Особенно запомнился наш разговор о демократии. Статья моя называлась «Лжедемократия и кровь». Скупо похвалив ее, он приступил к традиционному анализу и начал с заглавия. В записной книжке я нашел мои записи о той нашей телефонной беседе. «Я не согласен с термином «лжедемократия», - сказал он, - ибо если его узаконить, то получится, что есть и истинная демократия, уж коль есть лжедемократия. А истинной демократии нет в природе и быть не может». Алексан Матвеевич приводил мне по памяти десятки цитат, словно ему в то время было не за восемьдесят и он готовился защитить диссертацию о демократии. Он привел слова Руссо. Я попросил, чтобы он повторил медленнее и записал за ним: «Если брать этот термин в точном его значении («народовластие» - З. Б.), то никогда не существовало подлинной демократии и никогда таковой не будет».

Это было в начале 90-х, когда, спекулируя понятием «демократия», в огромной стране ломали и крушили все прошлое. Тогда, помнится, Матвеич утверждал, что скоро Европа и Америка начнут править остатками Советского Союза и навязывать нам свою демократию, с помощью которой, по утверждению ироничного Оскара Уайльда, одурачивают народ. Он часто повторял слова английского государственного деятеля Гилберта Честертона о том, что на свете нет такого понятия, как неинтересная тема. Зато есть такое понятие, как безразличный человек. Считал, что безразличие – прямой шаг к безбожию.

...Всякий раз, читая в «Литературной газете» мои диалоги (с Уильямом Сарояном, Абелом Аганбекяном, Кареном Демирчяном, Григором Гурзадяном, союзными министрами, учеными и другими), Матвеич шутливо говорил: «А давай-ка я махну стариной, и мы поразим СССР нашим диалогом». Я отвечал: «У нас ничего не получится. Мы с вами слишком одинаково думаем». А одинаково мы думали, когда речь, к примеру, шла о провозглашенных великими умами ценностях - Свободе, Равенстве, Братстве, оговаривая при этом главное условие: если эти ценности служат святая святых для Армении и армянского народа - БЕЗОПАСНОСТИ. Он часто говорил, что все ценности - моральные, материальные, духовные, философские - не стоят ни гроша, если они не ложатся в основу гарантии безопасности народа. В этом была подлинная мудрость Алексана Киракосяна, в котором правители нуждались куда больше, чем он в них.

Зорий Балаян

Edited January 21, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Левон Исаакян

Ушел из жизни выдающийся армянский кинорежиссер и замечательный актер, один из основателей Ереванской студии дублированных фильмов, заслуженный деятель искусств Армянской ССР Левон Геворкович Исаакян. Обладатель памятной медали «Армкино-80», юбилейной медали «За укрепление государственности и активное участие в общественной жизни» газеты «Голос Армении» и диплома Международного кинофестиваля «Золотой абрикос», он внес неоценимый вклад в развитие отечественного кинематографа.

Старейший режиссер планеты Левон Исаакян не дожил до своего 102-летия, как и не успел написать историю армянского кинематографа, которому посвятил себя без остатка. Это он говорил с телеэкрана о Геноциде армян 1915 г. и запечатлел первый трамвай, появившийся на улицах Еревана, увековечил на пленке великого мима Леонида Енгибарова и сыграл роль Моси в первой экранизации поэмы «Ануш» в 1930 г. Переживший не одну общественную формацию, он до последнего дня жизни оставался патриотом в жизни и искусстве.

Л. Исаакян родился 15 апреля 1908 г. в Александрополе (Гюмри) и уже в школьные годы увлекся кинематографом. В 20-летнем возрасте он получил приглашение от Вардана Аджемяна войти в труппу руководимого им театра, однако влюбленный в магию кино юноша решил всецело предаться киноискусству и переехал в Ереван, где поступил в Театральный институт и экстерном закончил театроведческий факультет. В 1930 г. Исаакян познакомился с известным режиссером Иваном Перестиани и вскоре приступил к работе над ролью Моси в его фильме «Ануш». С успехом прошедший на всесоюзных экранах фильм открыл перед молодым Левоном двери в большой кинематограф: за актерским дебютом последовала работа еще над двумя ролями в кино. Однако Л. Исаакян мечтал о режиссерской деятельности и уже в 1937 г. оказался на съемочной площадке фильма «Севанские рыбаки» в качестве ассистента у Амаси Мартиросяна. Съемки фильма не были завершены, когда А. Мартиросяна арестовали, и Исаакян ушел в документалистику. В этот период он снял два фильма – «Пушкинские дни в Армении» и «Армянская медь».

Работу в документальном кино Левон Геворкович продолжил и в годы Великой Отечественной войны, по окончании которой приступил к съемкам картины «Страна родная», впервые использовав кадры кинохроники 1915 г. из Восточной Турции и подняв тему Геноцида армян. Художественным руководителем и автором текста к фильму был Александр Довженко, музыку написал Ашот Сатян. Однако картина, нашедшая большой отклик в Спюрке и оцененная именитыми советскими режиссерами, так и не получила обещанной Сталинской премии и не была пущена во всесоюзный прокат: лента пылилась на полках архивов до хрущевской оттепели. Два года назад Национальный архив Армении преподнес подарок к 100-летию Л. Исаакяна: фильм «Страна родная» был выпущен на цифровом носителе.

Левону Исаакяну принадлежит также замечательный фильм «Путь на арену» о легендарном клоуне Леониде Енгибарове: этот первый армянский цветной художественный фильм сегодня включен в «золотую коллекцию» «Арменфильма». Одной из лучших работ режиссера стал киножурнал «Армянский киноконцерт», снятый в 1954 г. В фильме запечатлены живые кадры с выступлением выдающихся мастеров армянского вокала - Гоар Гаспарян, Татевик Сазандарян, Авага Петросяна и других. Немало документальных лент Л. Исаакян посвятил выдающимся армянским деятелям ХХ века - Ваграму Папазяну, Степану Шаумяну, Александру Мясникяну, Виктору Амбарцумяну, Араму Хачатуряну, Комитасу.

На счету Левона Исаакяна 4 прекрасные роли в кино, 5 полнометражных, 10 игровых короткометражных и более 30 документальных фильмов, в которых проявился весь его талант, преданность отечественному кинематографу, своей стране и народу. Левон Георгиевич был в курсе мировых событий до последнего дня своей жизни, продолжал верить в завтрашний день родной Армении и возрождение армянского кинематографа, которому он посвятил около 80 лет своей вековой жизни.

Голос Армении

Edited March 5, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Камень памяти

Сменилось уже четыре поколения, однако Геноцид армянского народа 1915-1923 годов явился столь сильным потрясением для армян, что вопрос этот до сих пор волнует их потомков и проецируется на современную государственную политику армянского государства и многих других стран мира, в первую очередь тех стран, в которых имеются значительные армянские диаспоры. Наверное, это произошло потому, что нет практически ни одной армянской семьи, которая прямо или косвенно не пострадала бы от Геноцида армян в Турции.

Прошло уже 95 лет, а Турция до сих пор упорно не признает сам факт учиненного ею геноцида. По сути, она остается геноцидарным государством, считающим геноцид инструментом политики. Конечно, между Арменией и Турцией могут быть установлены дипломатические отношения, Турция может открыть закрытые ею пропускные пункты на границе, однако реальный процесс примирения между армянским и турецким народами может начаться только после того, как Турция признает учиненный ею геноцид и приступит к устранению его последствий. Полагаю, что и стабильность на Кавказе в значительной степени зависит от этого.

Сегодня, конечно, уже никого не удивляет, что в Ереване существует Мемориал жертв Геноцида армянского народа, Музей-институт Геноцида, о Геноциде написаны книги, о нем постоянно упоминается в газетах, по радио и телевидению. Мемориал стал местом паломничества армян всего мира. Сегодня трудно даже себе представить, что до 1965 года всякое публичное упоминание о Геноциде в Армении было практически невозможно, а непубличное опасно. В связи с этим считаю уместным еще раз упомянуть имя человека, который впервые в советское время организовал на государственном уровне проведение мероприятий, посвященных 50-летию Геноцида армян, и начал сооружение Мемориала его жертв. Я имею в виду моего отца, тогдашнего руководителя Армении, первого секретаря ЦК Коммунистической партии Армении Якова Заробяна.

Этот вопрос решить Я. Заробяну было очень трудно, почти невозможно, поскольку при этом затрагивались основы внешней политики СССР. Необходимо было фактически выйти за стандартные рамки компетенции первого секретаря ЦК Компартии союзной республики. Работа началась задолго до печальной даты – с весны 1964 года. Было проведено несколько совещаний в ЦК КП Армении с участием ведущих историков и представителей интеллигенции, подготовлены убедительные справки для руководства в Москве. Я. Заробян по нескольку раз встречался с Н. Хрущевым (он возглавлял ЦК КПСС до 14 октября 1964 г.), Л. Брежневым, министром иностранных дел А. Громыко, главным идеологом партии, секретарем ЦК КПСС М. Сусловым.

13 ноября 1964 г. Президиум ЦК КП Армении по докладу Я. Заробяна одобрил подготовленный текст письма «О мероприятиях в связи с 50-летием массового истребления армян в 1915 году», и письмо было отправлено в ЦК КПСС. Оно содержало конкретные предложения по осуществлению мероприятий, посвященных памятной дате, которые были в конце концов одобрены Москвой. 15 февраля 1965 г. Я. Заробян подписал решение Президиума ЦК КП Армении об утверждении проекта сооружения Мемориала памяти жертв Геноцида и началось его строительство, завершившееся в 1967 году.

В рамках мероприятий, связанных с 50-летием Геноцида, был издан ряд книг, событие нашло отражение в печати, на радио и телевидении, было проведено на государственном уровне в Ереване собрание представителей общественности с участием высшего руководства Армянской ССР.

Особо следует отметить реакцию Я. Заробяна на имевший место 24 апреля 1965 года 40-тысячный несанкционированный властями митинг на центральной площади Ленина в Ереване, последовавшее за ним шествие нескольких десятков тысяч людей по центральным улицам города, завершившееся тем, что несколько сот человек ворвались в зал Оперного театра во время проведения там официального собрания представителей общественности, посвященного 50-летию Геноцида армян, скандируя: «Земли, наши земли!» В советское время подобные проступки карались очень жестко. Я. Заробяну удалось не только избежать кровопролития, но и предотвратить уголовное преследование участников акций. Единственным пострадавшим оказался сам Я. Заробян, который через несколько месяцев был отстранен от должности. Этот факт отметил академик В. Бархударян в своем выступлении на заседании комиссии по подготовке к 100-летнему юбилею со дня рождения Я. Заробяна 22 декабря 2008 года.

За 5 лет руководства Арменией (декабрь 1960- февраль 1966 гг.) Я.Заробяну удалось решить кроме упомянутых еще ряд важных для Армении и армянского народа вопросов, предопределивших развитие республики на много лет вперед. Это принципиальное решение проблемы Севана, включая начало строительства 48-километрового подземного канала Арпа-Севан (1961 г., завершено в 1981 г.), начало новой репатриации 40 тыс. армян на родину (1961 г., завершена в 1982 г.), резкая активизация связей с диаспорой (1961 г.), учреждение Армянского комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом в 1964 году, начало издания газеты для диаспоры «Айреники дзайн» (1965 г.), резкое увеличение энергетических мощностей и диверсификация источников получения энергии, включая принятие решения о строительстве Армянской АЭС (1965 г., завершено в 1980 г.), взятие курса на преимущественное развитие наукоемких отраслей промышленности с соответствующим развитием науки и образования (1961 г.), взятие курса на размещение промышленных предприятий не только в Ереване, но и в малых городах страны (1961 г.), принятие решения о строительстве в Ереване на площади в 130 гектаров большого спортивного комплекса – Спортивно-концертного комплекса (СКК), стадиона «Раздан», теннисных кортов и волейбольных площадок (1965 г., завершено в 1985 г.), принятие решения об издании 12-томной Армянской советской энциклопедии (1964 г., завершено в 1987 г.), принятие решения об издании 8-томной Истории армянского народа (1965 г., завершено в 1984 г.) и т. д. И это все на фоне бурного развития республики – рост населения 2,7% в год, промышленного производства – 11-12% в год и т. д.

Я. Заробян фактически был не только выдающимся государственным, но и по сути глубоко национальным деятелем. 25 сентября 2008 года исполнилось 100 лет со дня его рождения. Была образована государственная комиссия по подготовке юбилейных мероприятий. Со стороны НАН РА и Министерства культуры в комиссию поступил ряд предложений: назвать именем Я. Заробяна аллею, проходящую рядом с Мемориалом жертв Геноцида армян, в начале аллеи установить камень памяти, на котором на трех языках представить его роль в создании Мемориала, назвать его именем подземный тоннель Арпа-Севан, подготовить фильм о жизни и деятельности...

К сожалению, для общественности юбилей Я. Заробяна прошел совершенно незаметно. Государственный архив организовал у себя выставку документов, связанных с деятельностью Я. Заробяна, да мэрия установила неприметную табличку на доме, где он жил. Решения комиссии не носили конкретного характера с назначением исполнителей и сроков исполнения мероприятий. Прошло уже полтора года. На днях правительство приняло наконец решение о присвоении имени Я. Заробяна тоннелю Арпа-Севан. К сожалению, до сих пор главное, можно сказать, дело жизни Я. Заробяна – отмечание на государственном уровне 50-летия Геноцида армян и сооружение Мемориала в Цицернакаберде – не нашли своего адекватного решения в плане достойного увековечивания его памяти.

Никита Заробян

[Pandukht]

Один из тифлисской богемы...

Давно хотел написать, но все как-то руки не доходили. Да и потом в наше бурное, сметающее очень многие приметы прошлого время происходящее выглядело при всей своей циничности естественным. Хотя трудно назвать естественным при подчеркивании по каждому поводу дружеских связей армянского и грузинского народов варварское отношение к армянскому кладбищу Тбилиси или претензии соседей на армянские храмы в Грузии. Однако недавняя откровенно враждебная акция - установка в центре Тбилиси мемориальной доски, посвященной организатору Геноцида армян Джемал-паше - перешла все границы. Для Джемала доска нашлась, а для многих других «инородцев», придавших славу и блеск славному Тифлису?

...Во второй половине XIX века юноша по имени Карапет из села Гулали (ныне Айгедзор) Тавуш-Шамшадина приезжает в поисках работы в Тифлис, где уже обосновались его старшие братья. Там он берет уроки живописи у немецкого художника Голфинга, делает успехи и вскоре завоевывает признание. В «Кавказском календаре» за 1899 год уже упоминаются фамилия и адрес художника Карапета Григорянца: Тифлис, пл. Аббас-Абатян, дом князя Аргутинского-Долгорукова.

Художник является также автором 12 книг. Из его произведений в свое время наибольшим успехом пользовались «Южное зеркало», «Путешествие в страну людоедов». Народный поэт Грузии, академик Иосиф Гришашвили в своей книге «Богема старого Тифлиса» отмечает, что сборник стихотворений К. Григорянца вышел в грузинском переводе в 1910 году, а сам он перевел с грузинского на армянский «Витязя в тигровой шкуре» и «Епрем-верди». По свидетельству того же Гришашвили, в театре Араксяна много лет шла пьеса Григорянца «Братоубийца».

Чайковский, Есенин, Маяковский, Паустовский, Эренбург и другие именитые посетители бара-ресторана «Симпатия» на Эриванской площади Тифлиса в свое время восторгались стенами этого заведения, расписанными Карапетом Григорянцем. Кроме натюрмортов художник выполнил портреты Руставели, царицы Тамары, Абовяна, Пушкина, Колумба, Шекспира и других великих.

К сожалению, из богатого многожанрового наследия одного из ярких представителей тифлисской культуры начала ХХ века на сегодняшний день почти ничего не сохранилось. Его имя не упоминается ни в одной из энциклопедий. Неизвестна точная дата его смерти, а также то, на каком из армянских кладбищ Тбилиси он был похоронен. Впрочем, последнее - вовсе не гарантия того, что его прах оставили бы в покое, а могильная плита не пошла бы на строительство какого-нибудь здания. Отметила же недавно грузинская пресса факт обнаружения армянских надгробий в здании грузинского филиала Института марксизма-ленинизма.

Завершу тем, с чего начал. Неужели Карапет Григорянц сделал для Тбилиси меньше, чем палач армянского народа Джемал-паша, в честь которого городские власти установили мемориальную доску?

Однако довольно о соседях. Нам самим (Союзу писателей, Министерству культуры, Картинной галерее) надо попытаться выявить то, что сохранилось из произведений Григорянца, и вернуть это незаслуженно забытое имя в историю армянской культуры.

«Голос Армении»

[Pandukht]

Химики на войне

Берсабе Александровна Григорян (1915-2003) - видный государственный, общественный деятель Советской Армении. На протяжении многих лет занимала руководящие посты в республике - первого секретаря Сталинского райкома партии, секретаря ЦК КП Армении, заместителя председателя Госплана Арм. ССР, председателя Армянского общества дружбы и культурных связей с зарубежными странами (АОКС), заместителя министра местной промышленности. Ниже - небольшой отрывок из ее воспоминаний, рассказывающий о работе химической промышленности Армении в годы Великой Отечественной войны.

Записки организатора производства

Когда началась Великая Отечественная война, я работала в ЦК Компартии Армении заведующей отделом химической промышленности.

В конце 1941 года ЦК Компартии Азербайджана обратился к нам с просьбой организовать у нас производство жидкого хлора. Заводы по производству жидкого хлора в России были разбомблены, и в соответствии с приказом Комитета обороны СССР необходимо было срочно организовать производство жидкого хлора в Ереване. Проектирование цеха на заводе синтетического каучука им. Кирова было поручено институту «Армгоспроект». Я взяла на себя организацию набора специалистов. В частности, из военчасти Ленинакана был отозван талантливый химик-технолог Арцрун Гаспарян, из Кироваканского химкомбината пригласили известного химика Эдгара Казаряна. Вскоре цех заработал, и жидкий хлор в специальных тарах начал направляться в Азербайджан, где с его помощью из нефтяной смеси выделяли йод, который посылался на фронт.

В 1942 г. на Ереванском механическом заводе было организовано производство корпусов гранат, а взрывчатое вещество получали на заводе им. Кирова. Этими работами руководил инженер Цукерман. Испытательные работы проводились под контролем секретаря ЦК Компартии Армении по химической промышленности Сочинского и представителя Комитета обороны СССР полковника Алексаняна. Производство гранат было организовано и на Кироваканском химкомбинате. Фронт начал получать наши гранаты.

Из Москвы в Ереван приехал академик Исагулов, с которым я была знакома. При встрече в ЦК партии я обратилась к нему с просьбой помочь организовать в Ереване производство сухого спирта. В результате усилиями известных химиков был получен сухой спирт в виде таблеток, который в специальных упаковках отправлялся в полевые госпитали.

В том же 1942 г. из Комитета обороны была получена телеграмма: требовалось отправить в военчасти карбид кальция, необходимый для ремонта поврежденных танков. На телеграмме - виза секретаря ЦК: «В отдел химпромышленности – Б. Григорян. В течение двух дней организовать и отправить на фронт состав с карбидом кальция и доложить». Между тем выяснилось, что на заводе нет жести для изготовления тары. Мы с секретарем парткома завода Рухикяном решили за ночь разобрать жестяную крышу склада карбида и изготовить тару. Задание было выполнено вовремя, и состав с карбидом кальция направился на фронт.

В начале 1942 г. на Кироваканский химкомбинат приехал заместитель председателя Комитета обороны СССР. Он изучал возможности производства боеприпасов в Закавказье. В его докладной было отмечено, что в Армении возможно наладить изготовление мин, гранат, авиабомб и пр.

В 1943 г. Комитет обороны потребовал выяснить возможность получения специального клея на ереванском заводе им. Кирова. Для получения такого клея высокого качества необходимо было составить проект и технологию производства. Для исполнения такого важного задания из Москвы были приглашены авторы создания синтетического каучука Долгопольский и Клебанский, с которыми я была знакома еще со времен моей командировки на Ленинградский химзавод. Специальной группе «Армгоспроекта» вместе с прибывшими профессорами было поручено проектирование цеха и разработка технологии получения клея. В течение месяца усилиями руководства и рабочего коллектива «Каучукстроя» был запущен цех по производству клея «Карбинол», и клей был отправлен заказчику. Он был необходим для покрытия внешней поверхности подводных лодок.

В годы Отечественной войны Кироваканский комбинат посылал на фронт и баллоны с кислородом, который был необходим для сварки и разрезания металла. Из разных городов Союза и войсковых частей приходили телеграммы, в Кировакан прибывали представители фронтов - всем необходим был карбид кальция и под большим давлением наполненные кислородом баллоны.

Для продукции одного из цехов требовалась специальная тара. Для ее изготовления использовались бочки из-под различных жидкостей, собранные со всего Закавказья, с последующей обработкой.

Для выпуска качественных танков необходима была сталь очень высокого качества. Комитет обороны поручил Кироваканскому химкомбинату наладить производство ферросилициума. На помощь кироваканцам приехала группа специалистов из Зестафони. Вопрос также обсуждался на заседании ЦК партии Армении. И это задание было вовремя выполнено.

В годы войны химики Кироваканского химкомбината, как и вся промышленность Армении, работали в невероятно тяжелых условиях, однако благодаря огромным усилиям неизменно качественно и в срок выполняли все задания правительства и Комитета обороны, за что не раз удостаивались высоких наград.

Здесь я упомянула лишь о нескольких эпизодах военных лет, а таких эпизодов было огромное множество, ибо вклад Армении и Победу был значителен. И мы горды этим.

Берсабе Григорян

"Голос Армении"

[Pandukht]

Последняя работа Артура Тарханяна

24 года назад, в конце апреля, в Чернобыле произошла крупнейшая в мире техногенная катастрофа. От последствий аварии на АЭС за эти годы умерли более 18 тыс. человек, более 600 тыс. стали инвалидами.

Армения - одна из первых откликнулась на беду украинского народа. Уже на второй день после аварии в Чернобыль прибыли армянские специалисты. В их числе был и народный архитектор Армении, профессор Артур Тарханян. Эта поездка, как не раз говорили близкие зодчего, стала для Артура Артаваздовича роковой. Уже через год, в 1987 году, он тяжело заболел и уже до конца жизни не смог заниматься творчеством. Для такого блестящего специалиста это оказалось поистине трагедией.

Рассказывает дочь Артура Тарханяна Анаит:

- Начало 1986 года для моего отца было трудным периодом. Он интенсивно работал над проектом реконструкции и восстановления Спортивно-концертного комплекса, частично сгоревшего в 1985 году. Часто выезжал в Москву для координации работ. 28 апреля утром отец в очередной раз выехал туда, а вернувшись, сказал нам, что через день вновь улетает в Москву. Уже много позже мы узнали, что он летел в Чернобыль.

В Москве были собраны лучшие специалисты со всего Союза - архитекторы и строители. Правительственную комиссию по ликвидации последствий аварии возглавлял заместитель председателя Совета Министров СССР Борис Щербина, человек редкого мужества и стойкости. Он очень дружил с отцом. Вместе с десятью другими специалистами Артур Тарханян выехал на место катастрофы для оценки масштаба разрушения и объема восстановительных работ. По прибытии в Украину специалистам показали фото реактора. Но этого было недостаточно, и отец потребовал, чтобы его отвезли на место аварии. Тогда он и представить не мог, чем может обернуться для его здоровья посещение зоны реактивного заражения. Но каждый в конечном итоге сам решал, ехать ему в район реактора или нет. «Я еду», - твердо решил отец и вместе с Борисом Щербиной вылетел в Чернобыль.

Я очень хорошо помню тот день, когда отец первый раз вернулся из Украины, его грустные глаза и первые слова: «Страшное зрелище. Такое ощущение, что ты находишься на войне».

Через месяц правительство СССР приняло решение о строительстве нового города, Славутича, для постоянного проживания работников Чернобыльской АЭС. И уже в сентябре-декабре того же года были начаты проектные работы. В строительстве города участвовали архитекторы и строители из восьми союзных республик, в том числе и из Армении, что придало застройке каждого градостроительного комплекса национальный колорит. Квартал, который спроектировали армянские архитекторы во главе с Артуром Тарханяном, назвали Ереванским.

Рассказывает Анаит Тарханян:

- Разработкой жилого комплекса занималась мастерская типового проектирования «Армгоспроекта». Были собраны лучшие специалисты Армении, занимавшиеся типовым жилым проектированием, - Левон Хачатрян, Стефан Лазарян, Лилия Саркисян и другие. Кстати, этот проект удостоился Госпремии Украины. В период разработки проекта отец не раз выезжал в Чернобыль и каждый раз возвращался потрясенным масштабом трагедии.

С Борисом Щербиной отец поддерживал отношения до конца его жизни. Особенно они сблизились, когда Борис Евдокимович возглавил правительственную комиссию по ликвидации последствий Спитакского землетрясения.

Все эти стрессы и облучения сыграли роковую роль. Через год, в 1987 году, у папы случился тяжелый инсульт. Благодаря тогдашнему руководству Армении, которое очень ценило отца, его перевезли на лечение в московскую клинику им. Бурденко.

... Жизнь Артуру Тарханяну спасли, но работать он больше не смог. Автору этих строк посчастливилось общаться с этим удивительным человеком. Я видел Артура Артаваздовича грустным, веселым, огорченным, сердитым, но не могу припомнить случая, чтобы он злился, говорил о ком-то недоброжелательно. Он очень переживал, что не может больше творить, но старался этого не показывать. Дочь не раз предлагала ему взять карандаш в руки, на что он с грустью отвечал: «Все, хватит. Больше я работать не могу». Фактически проект застройки Славутича стал последней работой архитектора божией милостью. Его нет с нами уже 4 года, но его работы - аэропорт «Звартноц», Спортивно-концертный комплекс, кинотеатр «Айрарат» и, конечно же, памятник жертвам Геноцида 1915 года в парке Цицернакаберд остаются в числе самых значимых сооружений армянского зодчества советской эпохи.

Тигран Мирзоян

[Pandukht]

Покоритель Истины Вилен Сафарян

Незамеченно для научной среды и общества ушел из жизни замечательный человек и выдающийся исследователь Вилен Сафарян. Подобно метеориту, ворвался он в историческую науку в 2002 году, высветив своими ошеломляющими результатами одну из фундаментальных страниц мировой истории, - происхождение письменности т. н. «Шумера». Он был первооткрывателем, результаты изысканий которого, пусть с опозданием, но обязательно произведут переворот в науке. Горько сознавать, что в руководстве нашей Академии наук не нашлось человека, который за эти семь лет хоть раз поинтересовался бы революционной работой Вилена Сафаряна. Обычно в подобных случаях говорят, что такова участь многих великих ученых и их идей, которые в свое время не признавали. Но под общей формулой в каждом конкретном случае была своя драма. А драму ученого всегда создавала косная научная среда.

Так как имя В. Сафаряна, к сожалению, мало знакомо читателям, вкратце изложу миссию, которая уготована была ему судьбой.

Закончив геологический факультет ЕГУ, В. Сафарян всю жизнь проработал геологом. Но, будучи высокообразованным человеком, он, как и многие армяне, постоянно интересовался нашей историей и культурой. И чем больше он углублялся в историю, тем больше замечал в ней противоречий, порождающих вопросы, не имеющие ответа. А среди этих вопросов доминирующим был вопрос об утерянной древнеармянской письменности: какую письменность опекал армянский бог письма Тир? Пытливый ум Сафаряна стремился не просто задавать вопросы, но и получать ответы. Это и предопределило его многолетнюю скрупулезную исследовательскую работу в поисках ответов. Вот как сам В. Сафарян сформулировал мотивацию своих научных изысканий: «Обилие неубедительных аргументов, негармоничность в логических построениях предопределили процесс реанимации мертвого дела «мертвых языков». В. Сафарян знал, что без письма нет культуры, понимал, что бог письма Тир (Джир, Грох) был богом реального, а не мифического письма. Поиск привел его к загадочным «шумерограммам», до сути которых никто до него не смог докопаться.

История письма - один из главных разделов исторической науки. При помощи дешифровки забытых письмен ученым удалось прочесть неизвестные страницы мировой истории. А это - очень трудная, кропотливая работа, требующая огромной эрудиции и обязательно - интуиции. Не случайно из огромного числа исследователей успеха в дешифровке добивались единицы. И среди них наш В. Сафарян.

Специалисты отмечают, что существует два пути дешифровки. Один - механический, на основе существующего методического анализа. Второй путь - аналитический, базирующийся не только на знаниях, но также и на интуиции. Тут следует подчеркнуть, что в истории науки немало примеров, когда специалист в одной области знаний добивался успеха в другой. Например, дешифровщик древнего критского письма М. Вентрис был архитектором, ну а имена Гете и Бородина всем известны. Для науки не важно, кто сделал открытие. Главное, чтобы человек, взявшись за серьезную проблему, вырос до профессионала и пользовался бы научными методами. Именно так и поступил Вилен Сафарян.

30 лет в свободное от основной работы время, с пяти часов утра пытливо изучал он всю имеющуюся литературу, связанную с письменностью народов Ближнего Востока и Египта. Его окружение не знало, чем он занимается. Нет необходимости подробно рассказывать о том, что и как преодолевал В. Сафарян в своих поисках. К счастью и к чести армянской мысли, труд его увенчался успехом: наступил миг, когда «мертвый» язык протошумерских иероглифов заговорил живым армянским языком. В. Сафарян обнаружил ключ к древнейшей тайне истории!

Многократно перепроверив полученные результаты, В. Сафарян решился выступить перед научной общественностью. В 2002 году он сделал доклад на расширенном заседании научного совета университета управления «Гладзор», а затем издал концептуальную часть своих результатов в книге «Поиски в пантеоне мертвых языков. Доказательства армянского прочтения «шумерских» надписей».

Конечно, его доклад поразил своей оригинальностью многих. Во время предварительного обсуждения выступавшие отметили большую важность результатов В. Сафаряна, имеющих не только научное, но и национально-политическое значение, так как раскрывают реальную роль армянского народа в истории мировой цивилизации. А вот цитата из отзыва декана факультета востоковедения ЕГУ Г. Меликяна: «Учитывая важность научной основы исследования и считая необходимым подвергнуть его в дальнейшем серьезному изучению, рекомендую вышеупомянутое выступление к печати и депонированию». А в Ежеквартальном реферативном сборнике №4 за 2002 г. отмечается, что, «обследовав миниатюры, являющиеся уникальными памятниками письменности, информацию, переданную посредством причудливых условных знаков глиняных плиток пятитысячелетней давности, обнаруженных в Междуречье, и критически переосмыслив труды ведущих востоковедов А. Фалькенштейна, И. Фридриха, А. А. Ваймана, И. Дьякова, В. Сафарян выяснил язык звукового ребусного варианта, использованного шумерами», и далее ... «выявленное ... в надписях определенное количество пар анонимов и анофонов является достаточным доказательством того, что «шумерские» тексты написаны по-армянски».

Конечно, его доклад ошеломил публику: не все поняли и осознали новизну его выкладок. Это и понятно: трудно усвоить революционно новый подход к старой научной проблеме. После того доклада наши пути пересекались и мы подружились. Я очень сожалею, что мы не имели достаточного времени для дискуссий по сложным проблемам теории письма. Но еще больше сожалею, что обремененный своими проблемами я не смог быть рядом с ним в последние недели его жизни...

В. Сафарян покорил научную вершину истинной дешифровки «шумерограмм» и этим совершил научный подвиг. Имя его должно быть записано в истории науки рядом с такими гигантами дешифровки письмен, как Шампольон, Раулисон, Грозный, Вентрис. Какие же качества позволили В. Сафаряну добиться успеха? Он обладал необыкновенной работоспособностью, умением сосредоточиться и предельной точностью. В этом ему, видимо, помогли и высокий спортивный шахматный разряд, и целеустремленность. Но главное, конечно, это острый аналитический ум, позволивший ему среди множества таинственных знаков различить смысл и закономерности, которые выявили структуру армянского языка с его системой омонимов и синонимов. Именно этим качеством видения порядка отмечены работы всех великих людей.

Давно замечено, что великие люди обладали и высокими моральными качествами. Это необходимая составляющая в поисках Истины. В. Сафарян был добрым, честным, жизнерадостным человеком, обладал тонким юмором, не терпел низости и подлости. Был большим патриотом. Без таких моральных качеств нельзя добиться глубинного успеха в науке и творчестве. К сожалению, формальный успех сегодня сопутствует другому типу людей. Вершина славы ученого следует (часто с большим опозданием) после покорения вершины Истины. Некоторым же кажется, что можно подняться на вершину славы, минуя миг озарения Истиной и перескакивая через нормы морали, воспользовавшись только манипуляцией чужими выводами. Открытия высвечивают не только мглу веков, макро- и микромира, но также мглу душ окружающих ученого людей. И тогда становятся заметны почитатели и недоброжелатели. Как и любой новатор, В. Сафарян готов был отстаивать свою концепцию по указанным правилам игры, но предоставлять ему такую возможность никто не собирался. Здесь нет необходимости и возможности описать ту драму, в которой оказался В. Сафарян после того, как подобрал ключ к шумерограммам: это дело будущих биографов. Но еще раз подчеркнем, что драма ученого начинается с позиции Академии наук и других чиновников, «регулирующих» науку.

В заключение подчеркнем, что В. Сафарян был отличным учеником Учителей нашего народа. Г. Нжде завещал нам превзойти наших предшественников, и В. Сафарян превосходно справился с этой задачей. Он ушел в бессмертие учеником, чтобы затем вернуться Учителем.

Самвел Бабаян, независимый исследователь древних символов и алфавитов, автор теории происхождения алфавитов

[Pandukht]

Весенние цветы Армена Тахтаджяна

К 100-летию академика А. Л. Тахтаджяна

Среди великолепных полотен всемирно известного живописца Мартироса Сарьяна есть красочный натюрморт, который мастер кисти назвал «Весенние цветы». Сохранились воспоминания о создании этой картины. В 1951 году в Ереване находился уже известный тогда ботаник, профессор Ленинградского государственного университета Армен Тахтаджян. Он исследовал растительный мир Армении, путешествовал по стране и собирал редкие виды растений. Время от времени он бывал в мастерской своего доброго друга Мартироса Сарьяна. Иногда они вместе путешествовали. Тахтаджян продолжал знакомиться с армянской флорой, а Сарьян рисовал. Порой к ним присоединялся молодой, подающий большие надежды художник Минас Аветисян. «Они рисовали, - вспоминал Армен Тахтаджян, - а я с моими учениками изучал местную растительность».

Накануне отъезда Тахтаджян зашел попрощаться с Сарьяном. Мастер приготовил ему приятный сюрприз - подарил прекрасный натюрморт, на котором был изображен красочный букет из цветов, собранных Тахтаджяном. По сей день этот холст украшает кабинет покойного академика Армена Тахтаджяна.

На мировом научном небосводе звезда Армена Тахтаджяна взошла быстрее, чем он мог себе представить. 75 лет из почти прожитых им ста Армен Тахтаджян посвятил науке и был одним из ее известнейших новаторов. Каждый его шаг, сделанный в науке, воспринимался как событие.

Он родился в 1910 году в городе Шуши (Нагорный Карабах) в семье потомственных армянских интеллигентов. Его дед получил образование в Венецианской духовной академии мхитаристов, знал несколько иностранных языков. А отец, Леон Меликсанович Тахтаджян, окончил Сельскохозяйственный институт Лейпцигского университета. После стажировки во Франции, Швейцарии и Германии он вернулся домой. Здесь познакомился со своей будущей женой Герселией Газарбекян. Она была связана родственными корнями с одной из ветвей семьи Лазаревых (Лазарян).

В 1918 году семья Тахтаджянов переезжает в Грузию. В Тифлисе юноша учился в школе, которую основал известный нефтепромышленник Манташев. Окончив школу, он поехал в Ленинград и стал вольнослушателем биологического факультета университета, где курс лекций по морфологии растений читал академик Владимир Комаров - будущий президент Академии наук СССР. Спустя год он вернулся в Тифлис, где учился во Всесоюзном институте субтропических культур. Курс ботаники там читал известный систематик, географ, знаток флоры Кавказа Дмитрий Сосновский. Под его руководством Тахтаджян выполнял свои первые научные работы по систематике высших растений. После окончания института его пригласили работать в Естественноисторическом музее Еревана.

В жизни будущего ботаника судьбоносную роль сыграла встреча с выдающимся ученым, ботаником-генетиком Николаем Вавиловым, который находился в Армении с экспедицией и в долине реки Аракс изучал местную растительность. Профессор Сосновский порекомендовал Вавилову в качестве гида взять с собой в экспедицию молодого ботаника Тахтаджяна как лучшего знатока этих мест и флоры. В то время Армен Леонович исследовал флору Армении, много путешествовал по стране. Спустя годы он с юмором рассказывал, как со своим осликом обошeл почти все уголки Армении. «Я собирал растения для гербария, - вспоминал Тахтаджян, - а мой верный ослик вез на себе сетки с гербариями».

В Армении Вавилов изучал редкие дикие виды пшеницы. Он знал, что именно эти виды имеют уникальную генетическую особенность, которую можно использовать для получения новых культурных сортов. Забегая вперед, скажем, что в 1987 году в «Литературной газете» была опубликована статья Армена Тахтаджяна о Николае Вавилове, в которой он вспоминал о своих встречах с этим великим человеком и о том влиянии, которое он оказал на всю его жизнь.

Авторитет Тахтаджяна с годами рос. Вскоре его пригласили в Ереванский государственный университет, где на факультете биологии он читал курс лекций по систематике и районированию растений. По его инициативе в учебную программу ввели новый предмет – география растений. Он продолжал изучать растительный и животный мир Армении, а также остатки древних растений. Спустя годы результаты его исследований были опубликованы в книге «Флора Армении». А до этого в ежемесячнике «Известия» вышла его первая статья «Очерки о растительности Армении».

Защита кандидатской диссертации Армена Тахтаджяна состоялась в 1938 году в Ленинграде. Темой научной работы была «Ксерофильная растительность скелетных гор Армении». А в 1941 году в свет вышла его первая книга – «Ботанико-географический очерк Армении», которая имела большое научно-познавательное значение. Без преувеличения можно утверждать, что его приход в научный мир был весьма успешным. В 1938 году перспективному молодому ботанику предложили заведовать кафедрой морфологии и систематики растений Ереванского университета. С благодарностью приняв предложение, Армен Тахтаджян начал бурную научную и педагогическую деятельность.

В 1943 году, в тяжелые для страны времена, в Ереване была основана Академия наук Армянской ССР, в состав которой вошел и недавно созданный Институт ботаники. По инициативе президента Академии наук СССР академика Владимира Комарова директором института был назначен молодой ученый Армен Тахтаджян. С первых же дней Тахтаджян стал налаживать работу научного сектора эволюционной морфологии и палеоботаники, пригласив на работу опытных специалистов. Спустя два года Армен Тахтаджян был избран членом-корреспондентом Академии наук Армянской ССР, а в 71-м стал ее действительным членом.

Одну за другой он воплощал в жизнь свои идеи. Еще в 1950 году вышла в свет его статья «Основы филогении высших растений». Интерес к этой статье был настолько велик, что ее немедленно перепечатали в американском еженедельнике «Ботаникл ревю». Молодой ученый первым заметил, что принятая модель системы растений давно устарела. Основываясь на новых результатах исследований в палеоботанике, сравнительной анатомии, эмбриологии и генетике, Армен Тахтаджян создал новую систему высших растений, отражающую их эволюцию. Почти за три века существования современной ботаники лишь немногим ученым удалось решить такие грандиозные задачи. Для решения столь глобальной проблемы нужны были не только фактические материалы, результаты серьезных и длительных наблюдений, но и непререкаемые доказательства собственной версии. Этому способствовали трудолюбие, упорство, исключительное знание материала и прирожденные способности ученого. В 1967 году Тахтаджян читал лекции в университетах Кембриджа, Эдинбурга. В том же году в Англии впервые представил свою систему, которая сразу же была принята мировым научным сообществом и в дальнейшем была названа «Системой Тахтаджяна». По сей день большинство ботаников мира руководствуются системой, разработанной Арменом Тахтаджяном. Уместно вспомнить, что профессор Дмитрий Сосновский, всегда с гордостью следивший за успехами своего ученика, остроумно назвал это время «веком Перикла армянской ботаники».

Казалось, все шло гладко, однако неожиданно над его головой сгустились черные тучи. В 1948 году на прошедшей в Москве Международной сессии биологов и ботаников были осуждены так называемые антимичуринцы, а высший орган руководства страны вынес решение, где было сказано, что важнейшие звенья биологической науки находятся в ненадежных руках. В числе многих жертв «красной инквизиции» оказался и Армен Тахтаджян. Буквально в течение нескольких дней его лишили всех занимаемых должностей, двери родного Института ботаники закрылись перед ним, он был изгнан из Ереванского университета, а на кафедре дарвинизма одному из аспирантов была даже предложена тема диссертации: «Ошибки профессора Тахтаджяна». Узнав об этом, Армен Леонович пошутил: «Я был бы наилучшим руководителем этой темы».

Несмотря на жуткое душевное состояние, Армен Леонович не отчаялся, а стойко противостоял ударам судьбы и достойно нес свой крест. Армену Леоновичу всегда было свойственно идти своим путем и оставаться верным своим взглядам и принципам. Он верил, что сквозь мглу пробьется луч света. Так и произошло. Ленинградский государственный университет, который в то время оставался относительно демократическим островком, пригласил Тахтаджяна работать на кафедре морфологии и систематики растений биолого-почвенного факультета, деканом которого он стал чуть позже. В те годы Армен Тахтаджян тесно сотрудничал со своими коллегами из Ленинградского ботанического института имени академика Комарова, часто посещал Ботанический сад, много времени проводил в стенах старинного и уникального хранилища гербариев, где изучал интересующие его виды растений.

Первая заграничная экспедиция ученого состоялась в 1955 году - он отправился в Албанию, затем посетил Китай, Вьетнам и Индию. В этих странах он читал лекции, изучал местный растительный мир и собирал ценные виды для гербария. В 1966 году вышла в свет его книга «Система и филогения цветковых растений». Представляя большую научную ценность, эта книга считалась лучшим методическим пособием и неоценимым источником знаний.

В 1969 году была организована экспедиция, посвященная памяти Миклухо-Маклая. На корабле «Дмитрий Менделеев» был проделан путь великого исследователя. В составе группы был и академик Армен Тахтаджян. Участники экспедиции посетили Сингапур, Новую Зеландию, Самоа, Новую Гвинею, Фиджи и много других стран. Из этого путешествия ученый вернулся с яркими впечатлениями, грузом новых знаний и с ценным ботаническим материалом.

Его очень беспокоили вопросы охраны природы, экологические проблемы. «Эволюция - медленный процесс, - говорил он, - и виды растений, образовавшиеся за миллионы лет, вследствие необдуманных действий людей могут безвозвратно исчезнуть. Поэтому мы должны их беречь, они нам приносят много пользы. Наши далекие предки хорошо знали о лечебных свойствах растений. Цивилизованный мир, конечно, научился воспроизводить полезные для жизни вещества, которыми обладают растения, но, к сожалению, химикам до сих пор не удается синтезировать многие нужные биологические материалы, которые содержатся в растениях. Мы не знаем, сколько еще ценных генов хранит в себе растительный мир. Армения очень богата лечебными растениями».

Эти высказывания ученого я записал в 1985 году на даче Армена Леоновича в местечке Комарово под С.-Петербургом. Тогда я готовил о нем передачу для телевидения Армении. Помню, после теплого приема он пригласил нас в свой любимый мини-сад, показал образцы растений, собранных в разных странах, в том числе в Армении. Здесь пахло тархуном, рядом росли виноградные лозы. Хозяин преподнес нам еще один сюрприз. Оказывается, он любил рисовать. И если удавалось перенести на холст роскошные цветы с их волшебными красками и нежными тонами, то по-детски радовался. Мы увидели на его полотнах родные пейзажи, в которых витал дух армянской природы. Чувство любви к отчизне, перешедшее от предков, долгие годы он хранил под сводами очага, где вместе с детьми и супругой Алисой, провел наилучшие годы своей жизни.

Родные, близкие, научная общественность готовились летом 2010 года отметить 100-летие Армена Тахтаджяна. Мы решили снова встретиться с ним и продолжить незаконченную беседу, начатую еще 25 лет назад. К сожалению, не успели - за несколько месяцев до юбилея перестало биться сердце великого ученого. Наша встреча состоялась без него, с его приветливыми и любящими детьми.

Академик Тахтаджян был иностранным членом ряда зарубежных Академий наук, многократно избирался в состав руководителей международных научных обществ, получал престижные награды международных авторитетных организаций и университетов США, Великобритании, Индии, Франции, Германии, Финляндии и других стран. Несколько лет подряд был советником ЮНЕСКО в области биологии. Академик Армен Тахтаджян награжден многими орденами и медалями, ему присвоено звание Героя Социалистического Труда. Оценивая вклад ученого в дело развития отечественной науки, власти Армении наградили Тахтаджяна орденом Месропа Маштоца.

Почти век прожил патриарх мировой ботаники, патриот своей родины, добрый и честный гражданин, оставив последующим поколениям пример беззаветной преданности науке, стране, народу, традициям и высоким идеалам. В пантеоне всемирно известных корифеев науки сегодня достойное место занимает Армен Леонович Тахтаджян - выдающийся ботаник, биолог, эволюционист.

Юрий Карапетян

[Pandukht]

Памяти Левона Тиграняна

15 июня 2010 года скончался замечательный инженер из когорты славных создателей уникальных подземных сооружений Левон Георгиевич Тигранян, вложивший большую лепту в тоннелестроение нашей Республики Армения.

Л. Г. Тигранян родился 09.04.1932 г. в Тбилиси. В 1959 году окончил строительный факультет Новочеркасского политехнического института. По окончании был направлен инженером в строительное управление №1 треста «Кирстрой» в Кировакане. В 1965 г. переехал в Тбилиси и поступил на работу в институт «Кавгипротранс» в отдел «Метро и тоннели». Пройдя этапы от инженера до руководителя группы, он принимает участие в строительстве тоннелей Южно-Кавказской железной дороги, от станции Новороссийск до станции Тоннельная, а также в проектировании I-й линии Тбилисского метрополитена, Пушкинского автодорожного тоннеля в Армении, Риценского автодорожного и Гайтхского железнодорожного тоннелей под одноименными перевалами Кавказского хребта.

В 1971 г. Л. Г. Тигранян был приглашен во вновь создаваемый в Ереване институт «Армгипротранс» (ныне «Транспроект») на должность главного специалиста отдела «Метро и тоннели», где и проработал до конца своих дней.

В институте «Армгипротранс» при его участии были разработаны проекты более 20 тоннелей и двух метрополитенов: ереванского и участка линии московского (со станциями «Печатники» и «Люблино» в полном их комплексе).

Под его непосредственным руководством были запроектированы и построены два тоннеля в Узбекистане на автомагистрали Ташкент – Коканд, Кадарский железнодорожный тоннель на БАМе, пешеходные тоннели к парку Детской железной дороги в Ереване, тоннели на автомагистралях Ванадзор – Алаверди, Дилижан – Ванадзор, Севан – Дилижан, Спитак – Налбанд. Л. Г. Тигранян был главным инженером проектов 6 тоннелей железнодорожной линии Иджеван – Раздан общей протяженностью 16,4 км, включая Меградзорский тоннель (8,3 км), который был самым протяженным тоннелем на то время в СССР (сейчас его опередил Северомуйский на БАМе).

Особое место в деятельности всего нашего института и, конечно, Л. Г.Тиграняна занимал Ереванский метрополитен. Будучи главным инженером проектов станций «Маршал Баграмян», «Сасунци Давид», «Горцаранаин», «Гарегин Нжде», он сутки напролет проводил на строительстве метрополитена, решая самые разнообразные насущные задачи: от конструкций тоннельных обделок до подбора цветовой гаммы камней облицовки станций.

В работе Л. Г. Тигранян был высококвалифицированным, инициативным, принципиальным специалистом, отличался организаторскими способностями, стремился внедрять в проекты новые научно-технические разработки. Имея прекрасную теоретическую и практическую подготовку в области тоннелестроения, он все свои знания передавал молодым специалистам. Проработав около 40 лет в институте «Армгипротранс», он подготовил высококвалифицированных специалистов - проектировщиков транспортных сооружений, которые с большим успехом работают как в Армении, так и за рубежом.

Его пятидесятилетний безупречный труд всегда являлся показателем его чистоты и преданности порученному делу. Память о прекрасном инженере, обогатившем нашу республику многими подземными сооружениями, добром и отзывчивом товарище навсегда останется в наших сердцах.

Коллектив института «Транспроект»

Edited June 26, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Легендарный поход «Челюскина»

В числе героев – создатель ледовых аэродромов Александр Ервандович Погосов. Это его ноги прошлись по льдине последними

Три четверти века назад по примеру ледокольного парохода «Серебряков», который совершил сквозное плавание по Северному морскому пути за время одной навигации, такой же поход предстоял совершить пароходу «Челюскин». В программу похода «Челюскина» были включены исследования по выявлению истинного расположения островов в бассейне Северного Ледовитого океана, уточнению береговой линии, производство замеров глубины морского дна, направлений водных течений и ветров, процессов льдообразования. Наряду с этим предстояло перевезти на остров Врангеля новую группу зимовщиков.

Руководство научной экспедицией было возложено на выдающегося ученого Отто Юльевича Шмидта, который впоследствии был назначен начальником четверки полярных исследователей-зимовщиков первой полярной советской экспедиции на Северном полюсе. Все четверо были удостоены звания Героя Советского Союза.

Пароход «Челюскин» водоизмещением 7500 тонн сошел со стапелей одной из ведущих судостроительных компаний Европы - копенгагенской верфи (Дания) 16 июля 1933 г. под названием «Лена». Спустя время «Лену» переименовали в «Челюскин» в память о русском мореплавателе и исследователе Севера Семене Челюскине - одном из первопроходцев Арктики, участнике Великой Северной экспедиции XVIII века. Свое плавание пароход начал из ленинградского порта с заходом в Мурманск. «Челюскину» надлежало попытаться пройти весь путь от Европы до Чукотки за одну короткую летнюю навигацию, доставив помимо будущей новой смены зимовщиков также специальные грузы в восточные районы северного побережья страны. На пароходе первоначально было 112 человек, в том числе десять женщин и двое детей. Однако ввиду тяжелого состояния здоровья 8 человек из этого состава были эвакуированы. Капитаном парохода был назначен опытный полярный мореход В. И. Воронин, радистом - также будущий известный участник экспедиции - Эрнст Теодорович Кренкель. На борту парохода для будущей ледовой разведки находился гидросамолет конструкции Шаврина «Ш-2», пилотом которого был известный полярный летчик М. С. Бабушкин.

Судьба уготовила этому пароходу трагический финал, а для его пассажиров - жесточайшее испытание. Мощное ледовое поле в ноябре 1933 г. захватило в плен пароход, который стал дрейфовать в сторону Берингова пролива. Вскоре, изменив направление, ветер вновь потащил корабль в Чукотское море. Это стало началом дрейфа судна, который продолжался до 13 февраля 1934 года. В этот день из-за сильного ветра льды пришли в движение, образовав протяженную гряду торосов, с яростью атаковавших корабль. Льды сжали «Челюскина» в своих тисках, а потом погрузили в бездну. Чудом людям удалось спасти большую часть грузов, спустив их с парохода на лед. Последним по морским законам спрыгнул на лед капитан В. И. Воронин. На льдине под суровыми полярными ветрами оказалось 104 человека. Именно здесь одна из зимовщиц родила дочку, которую после долгих споров назвали Кариной, поскольку родилась она в Карском море.

Нетрудно представить себе положение этих людей. Достаточно сказать, что на расстоянии сотни километров их окружала ледяная пустыня. Два месяца ледовый лагерь жил в невыносимом ожидании помощи с Большой земли. Первую радиограмму Э. Т. Кренкель передал в ближайший поселок Уэллен и на мыс Дежнева. Спустя день было принято решение о создании правительственной комиссии по спасению челюскинцев.

Первоначально предполагалось для спасения людей направить туда собачьи упряжки с ездовыми, позже пришли к решению, что более реально спасение людей осуществить используя авиацию. Была подобрана группа авиаторов, которым надлежало осуществить эвакуацию людей со льдины. Нельзя не вспомнить имена этих летчиков. Они уже были полярными авиаторами, имеющими надлежащий опыт полетов на севере: Анатолий Ляпидевский, Сигизмунд Леваневский, Василий Молоков, Николай Каманин, Маврикий Слепнев, Михаил Водопьянов, Иван Доронин. Именно они неоднократными рейсами вывозили из ледяного плена по несколько человек за рейс, причем для этой цели использовались даже деревянные ящики, расположенные под крыльями самолетов.

Воспоминания об этих далеких событиях вызваны желанием познакомить читателей с подвигом старшего механика из числа группы зимовщиков Александра Ервандовича Погосова, создававшего ледяные аэродромы, которые позволили вывезти челюскинцев из далекого ледяного плена.

Дело в том, что из-за сжатия льдов подготовленная взлетно-посадочная полоса оказалась разрушенной и пришлось создавать новый аэродром размером всего 150 на 450 метров. Но сможет ли такой небольшой по площади аэродром принимать самолеты. Опытные взлет и посадку на площадке с такими размерами отрабатывал на прибрежном льду летчик Ляпидевский. Подобные маневры оказались успешными, и это дало надежду приступить к немедленной эвакуации людей. 11 апреля О. Ю. Шмидта были вынуждены вывезти еще до конца эвакуации – у него было воспаление легких. Одними из последних со льдины были сняты капитан В. И. Воронин, радист Э. Т. Кренкель, а также начальник ледового аэропорта А. Е. Погосов. Впоследствии комендант аэропорта А. Е. Погосов вспоминал: «13 апреля 1934 г. прилетели к нам Каманин, Водопьянов и Молоков, и последние шесть человек расселись по машинам. Тогда ведь не всякий самолет сам умел взлетать. Пришлось мне сперва подтолкнуть каманинскую машину, потом - водопьяновскую, а затем уже на ходу в молоковскую прыгнул. Так что по льдине прошлись последними мои ноги...»

Английская газета «Дейли Геральд» высказала свое мнение: «История об этом - одна из величайших среди историй о героизме и выносливости, которыми так богата история полярных исследований. Радио и авиация сделали их спасение возможным. Но радио и авиация не смогли помочь без знаний и доблести летчиков. Весь мир отдает дань этим доблестным русским».

В связи с подвигом летчиков именно тогда в апреле 1934 года Центральным исполнительным Комитетом СССР было принято постановление о введении звания Героя Советского Союза. Первыми звания Героя Советского Союза были удостоены летчики, участвовавшие в спасении челюскинцев, подвиг которых и стал поводом для учреждения самого высокого звания в СССР. Все участники похода «Челюскина» независимо от их служебного положения - от руководителя экспедиции и капитана погибшего парохода до плотников и уборщиков были удостоены ордена Красной Звезды. Любопытны некоторые положения этого постановления: «За исключительное мужество, организованность и дисциплинированность, проявленные отрядом полярников во льдах Ледовитого океана в момент и после гибели парохода «Челюскин», обеспечение сохранения жизни людей, сохранность научных материалов и имущества экспедиции, создавшие необходимые условия для оказания им помощи и спасения... Выдать всем челюскинцам единовременную денежную награду в размере полугодового оклада получаемого содержания».

В годы Второй мировой войны военные пилоты вели совместную ледовую разведку с полярными летчиками. Сопровождал их штурман Александр Ервандович Погосов.

Евгений Симонян

Edited July 5, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Синан, армянин из Кесарии

В Калифорнии начался ряд масштабных мероприятий, посвященных 520-летию знаменитого архитектора-строителя Синана. В самом начале многочисленным гостям был представлен документальный фильм, повествующий о деятельности этого великого зодчего.

Синан, Ходжа Синан (1590-1688), армянин из кесарийского села Агрнас, вошел в список самых известных турок. Творчество Синана явилось вершиной в развитии турецкого зодчества феодальной эпохи.

Главный архитектор Османского султаната, построивший сотни сооружений, в том числе и инженерных, родился в Кесарии, в селе Агрнас, в 1590-ом. Пишет в автобиографии, что учился в христианской школе в Константинополе. Служил в янычарских войсках — армянская доля. По повелению Сулеймана Селима был отправлен учиться зодчеству. Строил не только в Турции. Его постройки стоят и по сей день в Сараево, Евпатории, Македонии, Дамаске, Боснии и далее, куда забрасывали его ужасные и всемогущие султаны.

В каждом архитектурном справочнике рядом с его именем много цифр. 81 соборная и 50 малых мечетей, 55 медресе, 32 дворца, 19 мавзолеев, 17 богоугодных заведений, 7 акведуков, 8 мостов, 17 караван-сараев, целых 33 бани. Он прожил почти 100 лет и славно поработал.

Шедеврами самого великого Синана и всей средневековой мусульманской архитектуры стали три огромные мечети. Одна — Селимийе — в Эдирне. Две другие — мечеть Шах-заде и мечеть султана Сулеймана II — в Сулейманийе.

Строительство Шах-заде было связано с душераздирающей историей. Сулейман II умертвил сына своего Мустафу, заподозрив в измене. Был, говорят, ложный донос, исподволь подготовленный женой, Роксоланой. Брат убиенного, Джаангир, не вынес смерти брата. Скоро убитый горем жестокий султан раскаялся и вызвал к себе Синана. Повелел построить мечеть. Тот и построил. Кстати, а может и нет, отметим, что еще во времена правления султана Мурада I (XIV век) был раскрыт заговор против него с участием тоже любимого отпрыска. Всех порешили. С этого времени у султанов вошло в султанский обиход умерщвление ближайших родственников. Чтобы не было возни у трона. Мехмед II, известный злодей, этот симпатичный обычай узаконил. Спокойно жить не запретишь.

Именно этот самый второй Мехмед как-то велел отрубить голову зодчему Аязу за медлительность. Не любил долгостроя. Об этом случае мимолетом напомнил нашему Синану Сулейман II, когда стало затягиваться строительство мечети во славу его ослепительного царствования. Синан поднатужился и постарался сверх меры. За семь лет такое отгрохал... Огромное пространство, гигантский купол (на 6 метров выше купола Св. Софии), 71 метр, роскошная декорировка, драгоценные материалы. Иначе говоря, продолжил традиции армяно-византийского «куполостроения». Ведь именно армянский зодчий Трдат заново отстроил купол Софии в конце Х века...

Синан в одном из своих сочинений пишет, что Шах-заде была его ученической работой, Сулейманийе — работой подмастерья, а Селимийе — творением мастера. Типично армянская скромность. Шутка.

Вернемся к Сулейманийе. Синан построил и место погребения владыки, а также его любимейшей жены — Роксоланы. Прекрасная славянка, наложница из киевского Подола, скоро стала первой леди в сулеймановом государстве. Интриговала подолянка мастерски, в результате чего ее сынок стал султаном Селимом II.

Ходжа Синана долгое время считали даже не турком, а почему-то греком из города Кайсери. Между тем доподлинно известно, что зодчий просил султана Селима II не депортировать своих армянских родственников из Кесарии на Кипр во время предпринятой султаном в 1573-м этнической чистки. Тот удовлетворил просьбу «главного архитектора».

* * *

Когда идет такой жесткий перебор истории, за свое место под солнцем надо бороться. Даже по «мелочам». Иначе можно все прошляпить. Возили же турки по миру выставку «6000 лет турецкого искусства», куда вошло все, что сохранилось на этой благодатной земле. Формула крайне простая: раз земля наша, то все, что на этой земле, наше. Не случайно же армянские памятники в Турции, те, что уцелели, называются византийскими или, туманно, христианскими. Например, Сб. Хач на Ахтамаре. Отметим, кстати, что одним из авторов проекта реставрации этой церкви был Закариа Милданоглу, один из потомков великого Синана... Отметят ли турки хотя бы раз в течение Года Синана его армянство ради исторической правды?

«Новое время»

[Pandukht]

Мгер Мелконян – человек во времени

«Мне пришлось жить и работать в богатое на события время и в связи с занимаемой должностью быть не в роли пассивного свидетеля этих событий, но оказаться их активным участником», - писал в своей книге мемуаров «Воспоминания. Размышления» Мгер Мелконян.

Человек и время. Человек во времени. Кто-то становится «человеческой единицей», членом массовки жизни, а кто-то эту жизнь делает. Таким был Мгер Мелконян, видный государственный деятель советской эпохи, которому 18 сентября исполнилось бы 90 лет.

Мгер Мелконян родился в селе Мец Парни Спитакского района. Это был целый мир - со своими полями, гумнами, стадами, сельской школой и с памятью. Он родился в семье Симона и Шогакат Мелконянов в доме, где всегда горел очаг, где собирались послушать рассказы старших, поговорить о жизни. Он родился в семье, где труд слагал кодекс человеческой нравственности и один из пятерых детей Симона Мелконяна косил траву, помогал родиться теленку, прививал дерево – вослед отцу с детства учился быть на земле хозяином. Когда в село пришла коллективизация, семья Мелконянов избежала ужаса раскулачивания, потому что, несмотря на большое и цветущее хозяйство, батраков не имела. Симон, его жена и дети сами были в своем хозяйстве-государстве и князьями, и батраками, и хозяевами, и работниками.

Отец мечтал, чтобы Мгер, один из самых ярких учеников сельской школы, получил высшее образование. А сам Мгер мечтал стать физиком – любовь к естественным наукам привил ему учитель, окончивший Эчмиадзинскую духовную семинарию Ованнес Джотян.

Но на физмат блестяще сдавший физику Мгер все же не добрал одного балла. А поскольку никакие уговоры поступить с набранными баллами на другой факультет и не терять год не помогали, он отправился к наркому просвещения Балабеку Мартиросяну – за направлением учительствовать в родном селе. Нарком пытался отговорить юношу: «Нам нужны такие, почему ты отказываешься учиться?» Юноша, однако, был настроен решительно и кабинет министра покинул с заветным направлением в руке. Но уйти далеко, а тем более попасть в родное село ему так и не удалось. От судьбы нельзя уйти далеко, от нее вообще нельзя уйти. Прямо в наркомате Мгер встретился со своим учителем химии Арегакяном, который уговорил-таки любимого ученика и отвел в Зооветеринарный институт. Этот институт станет для Мгера Мелконяна настоящей alma mater. Сюда он вернется в конце своей карьеры уже в качестве ректора Ереванского государственного зооветинститута, чтобы дело его жизни, дело, которому была отдана его кипучая энергия, подкрепленная огромным опытом, знаниями и высоким профессионализмом, имело достойных последователей.

Конец 30-х годов прошлого столетия – страшное время. Но это было и время, когда молодежь, одержимая идеей «мы наш, мы новый мир построим», была полна романтических грез и готовности отдавать целиком, чтобы грезы эти воплотились в жизнь.

Чтобы стать «многогранной гармонично развитой личностью», Мгер Мелконян параллельно поступил на филфак педагогического института. Так что учиться приходилось без каникул. «16 из 24 часов в сутках были полностью загружены - я или слушал лекции, или работал», – пишет в своих воспоминаниях Мгер Мелконян. При этом он умудрялся не только выкраивать время для занятий спортом – сначала тяжелой атлетикой, потом баскетболом. Как-то вместе с однокурсниками он отправился в театр им. Сундукяна – стипендии на жизнь не очень-то хватало, а в театре можно было получить работу пожарника или рабочего сцены. Мгер, правда, пошел просто за компанию: родители помогали материально, а учеба в двух вузах еще и на работу времени не оставляла. К собравшейся во дворе театра молодежи вышел сам Вагарш Вагаршян. Заметив среди ребят высокого видного парня, направился прямо к нему, начал спрашивать, слышал ли он о Шекспире, Чехове. Оказалось, не только слышал, но и читал. «Приходи в театр, будешь пока выходить в массовке». Отказаться от такой перспективы не хватило сил. А вскоре студент двух вузов Мгер Мелконян начал еще и учительствовать в школе им. Кирова. Человек у времени в плену умел подчинять себе время.

Он проходил под руководством профессора Арутюна Магакяна практику в Лори, когда началась война. Заканчивать институт пришлось по ускоренной программе. Сельскохозяйственники призыву не подлежали, и новоявленный выпускник зоовета получил назначение в Грозный. В грозные годы Грозный был особенно страшен: не только бомбардировками нефтехранилищ, но и регулярными бандитскими нападениями на хозяйства - абреки угоняли коней. Идти на фронт, где, по крайней мере, ясно - враг там, за линией фронта - казалось безопасней. Правда, жизнь всегда полна сюрпризов. Именно в Грозном в эти страшные годы Мгер Мелконян встретил Араксию, ставшую впоследствии его женой и настоящей подругой жизни. Но свадьба, счастливое супружество, рождение детей – дочерей Магдалины, Людмилы и сына – это все в будущем. Пока Мгер – курсант-артиллерист в военной школе в Орджоникидзе. 1943-й, линия фронта – Винница, на границе с Польшей. Поле, усеянное трупами – для закалки новобранцев… Артиллерия – королева войны… Командующий взводом Мгер Мелконян попал с ранением в госпиталь. Вернулся в строй в 45-м. Победу встретил уже командующим батареи, награжденным орденами и медалями.

…В Таманской дивизии шло собрание – генерал Нвер Сафарян слагал с себя полномочия командующего, и Мгер Мелконян был смущен и горд участием, приобщенностью к истории славной дивизии и знаменитого военачальника. Наутро в штабе, где дежурил Мгер, зазвонил телефон. Он поднял трубку. На связи был сам генерал, потребовавший немедленно объявить сбор. Война закончилась, но отдыхать было рано.

В мирную жизнь Мгер Мелконян вернулся директором школы и заведующим отдела животноводства исполкома райсовета в Спитаке. Под руководством профессора Ашота Рухкяна, наконец, получил возможность заниматься своей профессией - выведением смешанных пород овец. Мгер, возглавлявший экспедиции, ездил по всему Лори. Потом было назначение директором амасийского племенного хозяйства. И хотя шел не 41-й, а 51-й год, опять пришлось браться за оружие, вернее, постоянно носить его с собой. В непосредственном соседстве с Турцией пасторальной жизни ждать не приходилось – директор хозяйства имел статус пограничника. Мгер Мелконян не только постигал секреты выведения лучших пород, но и учился работать с людьми, руководить ими, присматривался, подбирал кадры.

В 1953 году по решению Верховного совета Арм.ССР в Армении были созданы три округа – Ереванский, Ленинаканский и Кироваканский, а Мгера Мелконяна назначили начальником управления животноводства Кироваканского округа. Это уже был серьезный, государственный масштаб - десятки хозяйств, тысячи людей. И уже через некоторое время министр мясо-молочной промышленности представлял Мгера Мелконяна первому секретарю ЦК Г. Арутюняну – предстояло утверждение Мелконяна на бюро в должности начальника главного управления министерства.

А потом была еще одна встреча с секретарем ЦК – на сей раз с Суреном Товмасяном. Товмасян объявил Мгеру Мелконяну, как высоко оценивается руководством страны его энергия, профессионализм и опыт, достойные работы республиканского масштаба. Но чтобы выйти на этот масштаб, необходимо «пройти путь» - еще поработать «на местах». Так Мелконян получил своеобразное «понижение»: из статуса замминистра с окладом в три тысячи рублей – в председатели Спитакского райисполкома. Вернулся в родной край, чтобы вновь, как было заведено в его роду людей земли и труда, стать в своем хозяйстве-государстве и князем, и слугой, и хозяином, и работником. Малая родина и стала той взлетной полосой, что вывела на «республиканский масштаб». И дело даже не в том, что карьерный взлет Мгера Мелконяна вывел его на орбиту секретаря ЦК. Дело в человеке - в стержне, в закалке, в характере, позволяющем на любом месте самому творить свое время, вершить дела первостепенной важности с перспективой на будущее.

«Мне пришлось жить и работать в богатое на события время, и в связи с занимаемой должностью быть не в роли пассивного свидетеля этих событий, но оказаться их активным участником…»

Времена меняются. Остается память. Память о людях, оказывающихся на гребне волны, в эпицентре высоких дел своего народа, не мечтающих умильно о возрождении своей страны, о ее уверенности в дне завтрашнем, но сделавших эту заветную уверенность делом своей жизни. Таким человеком был Мгер Мелконян.

Сона Мелоян

Edited September 28, 2010 by Pandukht

[Pandukht]

Обладатель "трех родных языков"

К 120-летию со дня рождения профессора Л. М.Меликсет-Бека

Два обстоятельства предопределили, точнее, обусловили круг научных интересов молодого Леона Меликсетовича Меликсет-Бека: этно-культурная живая мозаика старого Тифлиса и учеба на юридическом и историко-филологическом факультетах Одесского университета. После его окончания в 1913 г. и возвращения в родной город Л. Меликсет-Бек активно включился в программную научную деятельность функционирующих здесь обществ - Армянского этнографического и Грузинского общества истории и этнографии. К тому времени им были опубликованы несколько интересных замечаний именно историко-этнологического и археологического характера, а также переводы и сообщения информационного порядка. Новизна изучаемых им тем и компетентность сводного анализа разнохарактерных источников (в том числе фольклорных и письменно-нарративных) вскоре привлекли внимание редактора академического ежегодника "Христианский Восток" акад. Н. Я. Марра - основоположника научного кавказоведения, и русскоязычные статьи и сообщения Л. М. Меликсет-Бека по армянским и грузинским материалам стали появляться в этом новом издании.

Работа в тбилисских обществах (включая Лингвистическое и Археологическое) и ряд публикаций характеризовали молодого тифлисца как знатока армянской и грузинской старины, способного объективно разобраться в этнокультурных проблемах, да и церковной истории кавказского культурного мира, одинаково хорошо владевшего местными письменными языками и источниками.

В 1918 году Л. М. Меликсет-Бек был избран лектором армянского языка новооснованного Тифлисского государственного университета, где спустя четыре года сдал докторские экзамены по армяно-грузино-греческой филологии, а в 1928 году защитил докторскую диссертацию по книге "Армянские архимандриты "северных стран" и установление их личности в связи с вопросами армяно-грузинского взаимоотношения (опыт историко-литературного исследования)". Работа состоит из трех частей: Общие сведения, Ахпат-Санаинская школа XI-XII вв., Ахпат-Санаинская школа и книжники соседствующих очагов в XII-XIII вв. Завершается монография "Выводами" и приложением "Исторической карты т. н. Северных краев" и "Идеологическо-хронологической филиацией армянских архимандритов северных краев". Тут же мы находим таблицу, отражающую соотношение армянских источников VII-VIII вв. по армяно-грузинскому церковному разрыву.

Написанная автором на грузинском языке, монография является основательным обобщающим трудом с полным охватом источников и литературы современного этапа армяно-грузинской филологии. К сожалению, книга не имела ни нового издания, ни перевода на армянский или русский языки, хотя она по сей день непрестанно цитируется в литературе по специальности.

С источниковедческой точки зрения углубленным продолжением докторской монографии является начатая Л. М. Меликсет-Беком с 30-х годов прошлого столетия многотомная работа "Грузинские источники об Армении и армянах" (т.I - 1934; т. II - 1936; т. III - 1955) с армянским переводом древнегрузинских текстов в эксцерптах, но с исследовательского порядка подробными примечаниями и библиографическими справками.

Научно-исследовательские интересы проф. Л. М. Меликсет-Бека не ограничивались проблемами кавказоведения; он довольно часто рассматривал вопросы иранистики, византинологии, гебраистики, славяноведения и т. д. В истории армянской и грузинской средневековой книжности он нередко находил данные, имеющие отношение к указанным дисциплинам.

Исключительность рассматриваемых им памятников по армяно-грузино-греческой и иранской филологии заключается в том, что они или их варианты имелись и функционировали в книжностях соседствующих и контактирующих народов и стран, хотя по конфессии они не всегда были последователями одного и того же культа.

Проф. Л. М. Меликсет-Бек отлично владел методикой работы по всем этим областям научного востоковедения, читал памятники в оригинале, а литературу по ним знал с исключительной полнотой, можно сказать, как никто другой. И писал он свои труды на трех своих родных языках - на армянском, грузинском и русском, учитывая специфику рассматриваемого вопроса и реальный интерес читателя.

Некоторые памятники, подвергнутые ученым критическому анализу, все еще не имеют научного издания, а следовательно, наблюдения Л. М.-Б., особенно указываемые им армяно-грузинские материалы, могут быть учтены при критике разноязычных текстов. Так, к примеру, армянский Liber epistolarum (Գիրք թղթոց) до сих пор не имеет критического издания, хотя он был частично пересмотрен и вновь издан архиепископом Н. Погаряном (Иерусалим, 1994), но в нем не учтены материалы и разночтения выявленного Л. М. Меликсет-Беком списка. Примером научного издания рассматриваемых в работе Л. М.-Б. памятников может служить публикация Narratio de rebus Armeniae, осуществленная проф. Ж. Гарритом (Louvain, 1952; ср. В. А. Арутюнова-Фиданян, Повествование о делах армянских, VII век. Источник и время, М., 2004).

Датировка псевдо-Исааковских памфлетов все еще дискутируется в литературе, хотя Л. М. Меликсет-Бек приводит ряд существенных доказательств из сочинений католикоса Арсения Сапарели, свидетельствующих о существовании этих текстов до первой половины IX века.

Л. М. Меликсет-Бек констатировал немало пассажей в сочинениях армянских историков V в., свидетельствующих о необходимости их учета при датировке и интерпретации сообщений (напр., хазары в Истории Армении Хоренаци).

Активность и оригинальность постановок научных вопросов и сделанных автором заключений существенно расширяют наши представления о взаимосвязях культур народов Христианского Востока, многие литературные памятники которых выходили за рамки феодального партикуляризма и становились достоянием сопредельных стран и культур.

Проф. Л. М. Меликсет-Бек был достойным продолжателем основанной акад. Н. Я. Марром школы кавказоведения. Как и ее основатель, Л. М. Меликсет-Бек предпочитал публикации в виде статей или заметок, не всегда успевая свести их в монографию. Опубликованная им в 1960 г. в связи с 70-летием "Полная библиография печатных работ за 1909-1960 гг." (Тбилиси, 1960) включает около 600 наименований публикации, несколько десятков рецензий на диссертации, два десятка переводов памятников художественной литературы на армянском, грузинском и русском языках.

Голос Армении

[Pandukht]

Слова благодарности Гранту Бабаяну

Грант Бабаян на протяжении более четверти века (1959-1985 гг.) был главным редактором издающейся с 1920-х гг. в Баку республиканской ежедневной газеты "Коммунист" (на армянском языке). Рекорд - достойный Книги Гиннесса. Однако дело не в его долголетии на посту редактора. Чтобы охарактеризовать Гранта Бабаяна как человека, редактора, деятеля, необходимо использовать лишь слова в превосходной степени. Он был человеком высокого полета, обладающим гибким умом дипломата, личным обаянием, большим интеллектом, способным объединять и консолидировать коллектив. Выпускник исторического факультета Бакинского университета, он в совершенстве владел как родным языком, так и русским. Грант Бабаян был олицетворением интеллигентности.

Он был великодушным и добрым не по должности, а в первую очередь в силу своих человеческих качеств, высокого профессионализма. Он пользовался беспрекословным авторитетом среди армянства Карабаха, всей армянской общины Азербайджана. Как армянин, он чувствовал себя ответственным за сохранение национального облика армян Азербайджана и делал все возможное для того, чтобы отражать маленькие радости рядовых граждан на страницах газеты, чтобы решать хотя бы часть их забот.

Являясь уроженцем Карабаха из известного села Чартар, редактор Г. Бабаян придерживался главного принципа: в каждом номере газеты обязательно помещать аналитическую статью, очерк об экономике, культуре, образовании Нагорного Карабаха, о его известных людях. И это в Азербайджане и особенно в его столице Баку, в атмосфере вновь активизировавшихся антиармянских настроений. Из-за помещенной в газете рукой редактора информации об Андранике с ним неоднократно проводили неприятные беседы в ЦК Компартии Азербайджана. Таких случаев было немало, и не случайно, что более 30 лет назад редактор Грант Бабаян перенес тяжелый инфаркт. Однако он выдержал и остался в строю. Газета была его стихией, журналистика - призванием.

В годы руководства Г. Бабаяна тираж газеты резко повысился, достигая 30, 40, а в отдельные годы и 50 тысяч, львиная доля которого направлялась в Нагорно-Карабахскую автономную область. Несколько поколений журналистов выросли под строгим и добрым руководством редактора. Он с радостью давал дорогу талантливым молодым людям. Также испытывал глубокое уважение к заслуженным ветеранам. Опыт и молодость великолепно соединялись в возглавляемом им коллективе, а по своему профессиональному уровню газета была одной из лучших в Азербайджане.

Одним из главных достоинств этого профессионала своего дела было то, что он поддерживал тесные контакты со многими видными представителями интеллигенции Матери-Армении, России, особенно с деятелями армянской культуры, видными военоначальниками, всемирно известными учеными, композиторами, представителями печати. Они неоднократно бывали не только в редакции газеты, но и посещали пронизанный духом армянства очаг редактора. Он с радостью предоставлял страницы республиканской газеты Амо Сагияну, Паруйру Севаку, Сурену Айвазяну, Серо Ханзадяну, деятелям армянского кино и театра. Не было в Армении такого важного экономического, культурного или научного события, которое не находило бы своего отражения на страницах руководимой Г.Бабаяном газеты. Кстати, долгие годы он был читателем "Голоса Армении" и высказывал очень высокое мнение о профессионализме журналистов газеты в деле освещения сложнейших проблем современной действительности.

Он очень любил ереванскую бархатную осень и каждый год приезжал в сентябре в Армению, чтобы насладиться ее волшебными красками и ароматами, встретиться со старыми, верными друзьями. Исключением стал сентябрь 2010 г. Остановилось большое, доброе и уставшее сердце Гранта Маргаровича. Однако биение сердца журналиста и редактора будет по-прежнему слышно тем десяткам тысяч читателей, кто в архивах Армении и НКР откроет и вчитается в красноречивые страницы редактировавшейся им газеты. Биение его беспокойного сердца всей душой почувствуют те, кто перечитает увидевшие свет в Москве в 2002-2003 гг. книги "Встречи, которые несу в себе" и "Созвездие талантливых ученых", которые являются свидетельством сложной и противоречивой эпохи, хранят в себе счастливые мгновения прожитой автором долгой и мудрой жизни. Вечное уважение заслугам яркого человека и его светлой памяти.

Рубен Григорян, бывший завотделом образования и науки бакинской армянской газеты "Коммунист", член Союза журналистов СССР

[Pandukht]

Армянский след в польской культуре: Теодор Аксентович

К 150-летию со дня рождения художника

Наряду с Россией и Украиной Польша была одной из тех стран, где армяне обрели приют и образовали свою диаспору еще в средневековую эпоху, покинув Армению после утраты ею политической и государственной независимости.

В Польшу армяне переселялись в течение нескольких столетий «потоками» и «волнами», закрепляясь в благодатных краях и образуя компактные армянские поселения. Большие и сильные армянские колонии образовались, в частности, в городах юго-восточной Польши - Каменец-Подольском и Львове. В это же приблизительно время армяне обосновываются в других польских городах – в Луцке и Владимире, в Познани, Кракове, Люблине. Здесь для трудолюбивых и талантливых переселенцев были созданы благоприятные условия: армяне получили право самоуправления и ряд других привилегий.

Армяне принесли с собой в Польшу свою культуру, традиции и обычаи. Они привезли тысячи уникальных и бесценных рукописных книг, содержащих художественные иллюстрации и цветные миниатюры, выполненные замечательными армянскими художниками средневековья. Уже в XVI столетии во многих городах Польши функционировали армянские школы, в которых наряду с армянским, латинским и польским языками велось обучение естественным наукам, географии, арифметике, риторике и другим предметам.

Непереоценимую роль в жизни армянских общин Польши, а также в сохранении и развитии армянской культуры играли церкви. Только во Львове в XIII – XV веках были построены большой армянский собор, сохранившийся до наших дней, и три армянские церкви. Все они были построены в канонах армянского национального зодчества армянскими зодчими и мастерами-каменщиками.

Армяне внесли заметный вклад в развитие польской науки и культуры. Армянская диаспора Польши дала миру большое число замечательных врачей, физиков, химиков, математиков, философов, музыкантов, скульпторов, литераторов, живописцев. Одним из таких выдающихся деятелей польской культуры был художник Теодор Аксентович, 150-летнему юбилею которого были посвящены торжественные мероприятия, состоявшиеся недавно в Кракове, родном городе живописца. Юбилейные мероприятия инициировало и организовало Посольство Армении в Польше при участии Малопольского воеводства, мэрии Кракова и армянской общины страны. В день рождения художника на Раковецком кладбище Кракова были возложены венки к его могиле, а вечером того же дня в костеле Святого Миколы была отслужена литургия в память о гениальном художнике.

Теодор Аксентович родился 13 мая 1859 года в венгерском городе Браши, в армянской семье из рода Тер-Аксент. С раннего возраста в нем пробуждается влечение к живописи и несомненное дарование художника. Убедившись, что Теодор сделал окончательный выбор своего жизненного пути, семья посылает его в Мюнхен, где в 1879-1882 гг. юноша получает художественное образование, успешно закончив Академию изящных искусств. Из Мюнхена молодой художник переезжает в Париж, где еще три года учится в художественных школах, совершенствуя мастерство у известных мастеров живописи.

В Париже Теодор Аксентович активно сотрудничает с разными журналами и выполняет на заказ копии лучших работ Тициана и Ботичелли. Он считался одним из лучших копиистов своего времени. К счастью, художник не стал ограничивать себя этим довольно доходным ремеслом, поскольку был уверен, что способен к самостоятельному творчеству, которое стало для него главным способом самовыражения. Он время от времени посещает Лондон и Рим. Именно в этих центрах мировой культуры он пишет свои первые женские портреты, принесшие бессмертие их автору. Со своей будущей женой, красавицей Изой Генриеттой Гилгудой, происходившей из известной театральной династии, художник познакомился в английском городе Челси. Там же родился его сын Филипп.

С 1894 года Теодор Аксентович сблизился с выдающимися польскими художниками Войцехом Коссаком и Яном Стайки, и три больших мастера вместе работают над одной из крупнейших панорамных картин в истории польского искусства – фундаментальной «Ранчлавской панорамой». А еще через год Т. Аксентович переезжает в Краков и обосновывается в этом уютном польском городе, с которым он связывает всю свою дальнейшую жизнь. В Кракове он начинает свою профессиональную деятельность с преподавания в местной Академии художеств, где ему сразу же предоставляют ставку профессора живописи. Он разворачивает активную общественную и организационную деятельность, принимая деятельное участие во всех культурных мероприятиях и широко пропагандируя достижения польского прикладного искусства.

Теодор Аксентович проявил себя также выдающимся организатором общественной и культурной жизни своего города. Так, в 1897 году он основал женскую консерваторию, стал одним из инициаторов и учредителей художественного общества «Штука», вокруг которого сплотились многие передовые польские живописцы. В 1910 году Теодор Аксентович вполне заслуженно возглавил Академию художеств Кракова. Бессменным ректором академии он оставался до самой кончины 26 августа 1938 года.

Живописные работы Теодора Аксентовича снискали ему всемирную славу еще при жизни. По единодушному убеждению специалистов и критиков, он особенно ярко проявил себя как портретист и автор полотен, изображающих бытовые жанровые сцены из жизни гуцулов. В творчестве польского живописца также много картин на армянскую тематику, отличающихся «армянским взглядом» на жизнь.

Теодор Аксентович организовал свои персональные выставки во многих городах Польши и других стран мира. Наиболее крупными были экспозиции его картин в Берлине, Сент-Луисе, Мюнхене, Лондоне, Вене, Риме, Венеции, Париже, Чикаго, Праге. Сегодня многочисленные картины Аксентовича экспонируются в самых крупных картинных галереях, музеях и частных коллекциях мира.

Благодарный польский народ и сегодня чтит своего великого национального художника. Не случайно одна из центральных улиц Кракова названа именем Теодора Аксентовича.

В Армении, к сожалению, великого художника знают недостаточно хорошо. Видимо, это во многом объясняется тем, что нашему замечательному соотечественнику так и не довелось осуществить мечту всей своей жизни и побывать на своей исторической родине, на земле своих предков.

Гурген Карапетян

[Pandukht]

Патриарх армянской медицины

Вклад Леона Андреевича Оганесяна в армянскую, да и в мировую науку невозможно переоценить. Объем проведенных им исследований поражает. Практически нет такой области медицины в Армении, к которой не был бы причастен этот великий ученый.

Л. А. Оганесян родился в 1885 г. в Тифлисе в семье юриста. После окончания медицинского факультета в Харькове он возвратился в Тифлис и работал в Михайловской больнице. Позже ему довелось врачевать в барачной больнице на алавердских рудниках, где одновременно с врачебной практикой он занимался археологическими раскопками (очевидно, этот интерес к археологии передался его старшему сыну – известному ученому, доктору архитектуры, раскопавшему город-крепость Эребуни). По заданию Российского Красного Креста Оганесян выезжал и в Казахстан на борьбу с голодом и эпидемиями.

Уже к началу 1914 г. им было выполнено 12 научных работ, в том числе написана докторская диссертация. Однако началась Первая мировая война, и Л. А. призвали на военную службу на русско-турецкий фронт. За участие в Сарыкамышских боях он был награжден орденом Св. Анны IV степени и орденом Святослава. Затем - перевод на Западный фронт. Здесь им впервые была описана траншейная лихорадка, проведены исследования последствий применения газового оружия на австро-германском фронте и методы борьбы с ними. Несколько забегая вперед, скажем, что Л. А. принадлежит приоритет и в описании другого известного заболевания – периодической болезни. За 9 лет до того, как она была описана в Европе, Л. А. с сотрудниками самым подробным образом изучил ее и вывел в самостоятельную нозологическую единицу.

В 1919 г. Л. А. переезжает в Ереван. В Армении в это время свирепствует малярия. Смертность только от этого заболевания превышала рождаемость. Практически стоял вопрос быть или не быть армянскому народу. Л. А. Оганесян поднял на I Всеармянском съезде врачей вопрос об организации борьбы с малярией, возглавил созданную комиссию. Была организована малярийная амбулатория, начаты работы по осушению болот, обучению методам профилактики и др. Велась и большая научная работа. Был открыт Институт тропической медицины (второй в СССР) - ныне Институт вирусологии, издавался журнал «Малярия», одним из редакторов которого был Л. А. Результатом этих усилий явилось полное искоренение малярии в Армении.

Вопросами истории медицины Л. А. начал заниматься еще с 1913 г. по предложению кузена его отца - крупного историка Лео. После переезда в Армению Л. А. получил возможность изучать предмет в богатой древними и средневековыми рукописями Эчмиадзинской библиотеке, для чего выучил древнеармянский язык – грабар. Уже в 1928 г. он издал монографию «История медицины в Армении с древнейших времен до наших дней», которая в дальнейшем была опубликована на грузинском и немецком языках. Итогом многолетних исследований стало издание монументального 5-томного труда «История медицины в Армении», где обобщены медицинское наследие армянского народа, его вклад в мировую медицину. Впоследствии в системе АН Армении Л. А. организовал сектор по изучению истории медицины, где под его руководством были подготовлены историки медицины, которые совместно с ним написали более 100 научных трудов, 10 монографий.

В 1956 г. Л. А. был приглашен в Испанию на Международный конгресс историков медицины. Свой доклад он представил на французском языке, которым владел в совершенстве. В докладе было доказано существование в древней Армении большого числа медицинских учреждений, где проводилось изучение анатомии и физиологии. Приводились сведения о различных лекарственных средствах, применяемых в Армении в античную эпоху, перешедших затем из армянской медицины в арабскую, а позднее - в европейскую, а не наоборот, как считалось раньше. В 1958 г. в Монпелье на 16 Международном конгрессе его доклад вновь вызвал повышенный интерес. Работы в области истории медицины принесли ему мировое признание. Он был избран академиком Международной Академии историков медицины. Этого звания в СССР удостоился только Л. А. Оганесян.

Не раз из древних манускриптов, да и от своих больных он узнавал о чудодейственных минеральных источниках Армении. В 1925 г. он обратился в Наркомздрав Армении с предложением провести исследования минеральных вод. Вскоре началось изучение источников Арзни, а позднее Джермука, Дилижана и других. Результаты превзошли все ожидания, и уже в 1925 г. было начато сооружение санаторного здания. Так определилось будущее курорта Арзни, ставшего кардиологической здравницей всесоюзного значения, где в 1927-60 гг. Л. А. являлся бессменным консультантом.

В 1923 г. Л. А. организовал кафедру пропедевтики внутренних болезней при медицинском факультете Ереванского госуниверситета, позднее Ереванский медицинский университет им. М. Гераци, которую бессменно возглавлял 48 лет. В те годы не было учебных пособий и Л. А. совместно с сотрудниками кафедры издает несколько учебников на русском и армянском языках, которые десятки лет имели исключительный успех у студентов и врачей.

Л. А. внес неоценимый вклад и в терминологию, совместно с академиком М. Абегяном и врачом Тер-Погосяном издав подробный «Латино-русско-армянский медицинский терминологический словарь».

В 1943 г. в Армении была основана Академия наук, а в 1944 г. - Академия медицинских наук СССР. В обеих академиях Л. А. Оганесян, уже ученый с мировым именем, избирался академиком первого состава. В стенах республиканской академии помимо уже упомянутого сектора по истории медицины Л. А. организует и руководит сектором кардиологии. В 1955-61 гг. им и его сотрудниками было выполнено 300 научных работ, а с 1961 г. работы продолжились в основанном и руководимом им же Институте кардиологии и сердечной хирургии, который с 1972 г. носит имя своего основателя.

В последние годы Л. А. Оганесян уделял большое внимание вопросам медицинской психологии, став, по сути, основоположником этого направления. В его монографиях и научных статьях представлены убедительные положения о взаимосвязи психической и соматической сфер в клинике внутренних болезней.

Помимо медицинских работ перу Л. А. принадлежат несколько пьес, рассказов, перевод изданных за рубежом на французском языке произведений армянских авторов.

О громадном международном авторитете Л. А. Оганесяна говорит факт обращения к нему Комитета по Нобелевским премиям с предложением представить кандидатуру на это высокое звание от СССР.

Л. А. Оганесян был настоящим патриотом и никогда не скрывал своих позиций по Геноциду и территориальным потерям. В 1949 г. он был избран делегатом Всесоюзной конференции сторонников мира в Москве. Приведем небольшой фрагмент из его выступления:

«Армянский народ слишком хорошо знает, какими ужасами угрожает война человечеству. В 1914-18 гг. армянский народ понес неслыханно большие потери. Турецкие палачи уничтожили более одного миллиона населения только за то, что они армяне. Когда же стал вопрос о судьбе армянского народа на Лозаннской конференции, английский представитель начал с турецкой делегацией постыдный торг, в котором армянский вопрос фигурировал лишь в качестве средства давления на турок, чтобы заставить их уступить нефтяные источники Мосула. Как только англичане получили Мосул, они предоставили судьбу Армении воле турецких палачей, в результате этого большая часть нашей исторической Родины осталась в руках турок». Это было сказано с высокой трибуны в присутствии лидеров страны, которые совсем недавно заявили, что у них нет территориальных претензий к Турции!

В период репрессий, когда многие деятели науки и культуры попадали в опалу, Л. А. Оганесян не прерывал с ними дружбы. В частности, он часто бывал у находившегося под домашним арестом «врага народа» Егише Чаренца. На лекциях часто рассказывал студентам о Мирза-Авакяне - авторе первой операции на сердце в Армении, во время которой, кстати, Л. А. участвовал в качестве анестезиолога.

(Кстати, А. Мирза-Авакян и Г. Сагян – врачи, отказавшиеся поставить подпись под «самоубийством» Г. Ханджяна, были расстреляны.) Он опекал сотрудников и родственников «врагов народа», не допускал их увольнений, заступался за них перед наркомами здравоохранения…

Конечно, партийное руководство не могло простить такого вольнодумства, но арестовать ученого подобного калибра было сложно. Обычно таких ученых обвиняли в лженауке, что приравнивалось к вредительству. Так, к примеру, расправились с Вавиловым. И вот удобный момент настал. В конце 40-х годов вышло постановление «О положении в биологической науке» и началась травля ученых биологов, медиков, возглавляемая печально известным Лысенко. Среди тех, кому в Армении были предъявлены обвинения в неправильной интерпретации теории наследственности, были профессора Г. Арешев, А. Алексанян и Л. А. Оганесян. Выступавшие первыми проф. Г. Арешев и А. Алексанян, понимая бессмысленность спора, раскаялись в своих «грехах». Затем на трибуну поднялся Л. А., извлек из портфеля свой учебник и какую-то другую книгу. Он не согласился с критикой своего учебника, а затем обратился к аудитории, сказав: «А сейчас я приведу выдержки о наследственности из другой книги». И начал последовательно читать по цитате из своей и из второй книги. Мысли были практически те же, только иначе изложенные. В президиуме начали переглядываться, заволновались. Кто-то спросил: «А кого вы цитируете?» А он, как бы не слыша, продолжал читать. Обстановка накалилась. Председатель собрания встал и резко спросил: «Какого автора вы цитируете?» «Лысенко», - коротко ответил Л. А. Аудитория, которая явно была на стороне обвиняемых, реагировала восторженно, раздались аплодисменты. В президиуме все смешались. Судьи попали в глупое положение. Собрание закончилось ничем...

Когда поздно вечером Л. А. возвращался домой, в темноте к нему подходили, жали руку, говорили шепотом «молодец» и быстро исчезли. По тем временам даже это было опасно. Книга Лысенко вышла через 5 лет после учебника Л. А. и содержала некоторые классические положения, которые даже такой шарлатан от науки не смог изменить, чем и воспользовался Л. А.

Поражала трудоспособность Л. Оганесяна. Даже в преклонном возрасте его рабочий день длился около 14 часов. В 84 года он выучил еще два иностранных языка.

Таков беглый перечень некоторых фактов яркой жизни неутомимого исследователя, выдающегося патриота и гражданина Леона Андреевича Оганесяна, оставившего армянским медикам множество трудов и пример подвижнического служения науке.

Тигран Мирзоян

[Pandukht]

Прерванное молчание

Гайк Искандарян. Это имя знакомо сегодня лишь горсточке ереванцев, волею судьбы ставших свидетелями полной перипетий жизни этого замечательного человека. О его плодотворной трудовой деятельности, которая пришлась на середину прошлого века, знала вся страна. Талантливый инженер-гидростроитель, он стоял у истоков строительства Гюмушской ГЭС и был в числе незаменимых специалистов, возводивших Братскую ГЭС. Долгие годы возглавляя группу в институте "Армгидроэнергопроект", затем работая в "Ереванпроекте", он воспитал плеяду молодых инженеров, стал автором десятка рацпредложений, многие из которых были внедрены в экономику. Но была и другая сторона жизни Гайка Искандаряна, о которой не знал практически никто, даже члены семьи. Его подпольная патриотическая деятельность стала известна родным лишь после его ареста 10 сентября 1968 года: в этот день сослуживцы, друзья и большинство членов семьи видели его в последний раз.

Уроженец села Ахлатян Сисианского района Армении, Гайк Искандарян с детства отличался недюженными способностями. Ему было 13 лет, когда он оказался в Баку у родственников, где за 4 года экстерном закончил школу им.Туманяна. Затем поступил на строительный факультет Ереванского госуниверситета. Вскоре Гайк перевелся в Московскую военно-инженерную академию им.Куйбышева, по окончании которой был приглашен в качестве проектировщика канала "Москва-Волга", затем работал заместителем начальника участка на строительстве авиапредприятия в Москве.

В первые месяцы Великой Отечественной войны Искандарян с семьей был эвакуирован в Саратов, затем переехал в Ереван, где работал на "Севан-ГЭС". Однако он не смог смириться с мирными условиями в период, когда многие соотечественники воевали против фашистов, и в 1942г. добровольцем ушел на фронт, был распределен в отдельный мотострелковый батальон. Вскоре батальон оказался во вражеском окружении, Искандарян вместе с другими бойцами попал в плен и был зачислен в Армянский легион. Организаторские способности и глубокие, разносторонние знания Гайка Искандаряна были подмечены и немцами, что послужило поводом для назначения 33-летнего армянина командиром отряда. В плену Искандарян не сидел сложа руки: прекрасный знаток немецкого языка, он работал переводчиком в газете "Айастан", издаваемой силами легиона. В течение двух лет гитлеровцы пытались втянуть его в антисоветскую деятельность, но Искандарян не поддавался и в 1944 г. был арестован за политическую неблагонадежность и переправлен в тюрьму для политзаключенных во Францию.

Вторая попытка к бегству увенчалась успехом, Искандаряну удалось найти убежище у французских партизан, затем присоединиться к одной из советских партизанских частей, воюющей на территории Франции. И здесь он проявил свою высокую образованность и за короткий срок был назначен руководителем учебной части: Гайк Искандарян читал соратникам лекции по физике, математике и даже истории КПСС. Последний фактор впоследствии сыграл немаловажную роль в жизни Искандаряна и уберег его от послевоенной ссылки.

"Помню, как все мы радовались победе в войне и как однажды в дом зашел незнакомый мужчина и, посадив меня на колени, начал со мной непринужденно беседовать, - рассказывает младшая дочь Гайка Искандаряна Альбина. – Мне тогда едва исполнилось пять лет, я вовсе не помнила отца, к которому быстро привязалась, ибо он в считанные дни взял под свою твердую мужскую опеку всю семью". Под "опекой" Гайка Багдасаровича оказалась и пострадавшая экономика страны, в которую он вскоре начал вкладывать все свои знания, силы и талант.

Искандарян был одним из немногих, с чьим именем связано развитие гидротехники в Армении. Гюмушскую ГЭС он поднимал своими руками, заручившись поддержкой коллег и уважением рабочих. Сооружение оросительной сети и централизованной канализации в Ереване также связано с именем Гайка Искандаряна. Автор и инициатор многочисленных проектов, он в 1958г. отправляется в Братск на строительство одной из мощных ГЭС Советского Союза. Правда, лишь спустя более 10 лет родные узнают, что тем самым он пытался избавиться от попыток органов госбезопасности привлечь его к сотрудничеству…

Войти в сговор с КГБ Гайк Искандарян так и не согласился, зато сотрудники госбезопасности были весьма заинтересованы жизнью бывшего военнопленного, чудом избежавшего Сибири, оказывающего поддержку семьям сосланных друзей и соратников, открыто выражавшего свои мысли, да к тому же и беспартийного. Как оказалось позже, за Искандаряном долго следили. Он же, как опять-таки раскрылось спустя годы, втайне от всех занимался активной патриотической деятельностью. До сих пор в доме Гайка Багдасаровича хранятся книги по истории армянского народа, о национальных героях и общественно-политических деятелях с его же закладками, бережно хранимые дочерью Альбиной.

С начала 1960-х Искандарян собирал и распространял пропагандистскую литературу, пытаясь привлечь внимание сограждан к забытой, на его взгляд, трагедии армянского народа и армянской проблеме. Вступив в обширную переписку с представителями творческой интеллигенции, он не раз обращался к ним с просьбой поднять тему исторической справедливости и обвинял некоторых в прославлении великодержавного шовинизма. Свою письменную борьбу он вел анонимно и почти в одиночку, заручившись поддержкой нескольких друзей – Варага Аракеляна, Саркиса Мурадяна, Паруйра Севака и других, и не боясь последствий, которые в те времена могли быть ужасающими.

Гайк Искандарян распространял сочинения Гарегина Нжде и Аветиса Агароняна, собирал подписи в поддержку идеи воссоединения НКР и Нахиджевана с Арменией, поддерживал группу молодых патриотов во главе с Асатуром Бабаяном, основавших подпольную организацию "Во имя родины", помогал издавать одноименный журнал, на страницах которого собирался поднять наболевшие национальные вопросы. Первый и он же последний, номер журнала был уже отпечатан и готов к распространению, когда в июле 1968 г. группа Бабаяна была арестована, а весь тираж свежего журнала конфискован. Через два месяца Искандарян также оказался в подвалах КГБ: ему, как и соратникам, было предъявлено обвинение в "подготовке и распространении идейно вредных, подстрекательского содержания документов, участии в антисоветской деятельности".

Семья старалась сделать все возможное, чтобы добиться для Гайка Багдасаровича домашнего ареста, однако троим членам семьи удалось получить лишь разрешение на последнее, как оказалось вскоре, свидание с ним. Произошло это 16 декабря, а 27-го жену, дочерей и ближайших родственников Искандаряна срочно вызвали в КГБ, где сообщили о его внезапной, якобы от инфаркта, смерти. Что случилось на самом деле – до сих пор не знает никто. По воспоминаниям Альбины Искандарян, отец не был похож на себя, да и спешные похороны вызвали немало подозрений у родных. На Советашенском кладбище разрешили присутствовать лишь самым близким родственникам и руководству "Ереванпроекта".

По официальным данным, Гайк Искандарян умер 25 декабря 1968 г. в следственном изоляторе КГБ. О его неожиданной смерти находящиеся под арестом друзья узнали во время суда, до которого Гайк Багдасарович не дожил. Через 6 лет не стало и его жены. Лишь спустя 22 года, 24 декабря 1990-го Верховный суд АрмССР вынес постановление, по которому привлечение Гайка Искандаряна к судебной ответственности было признано незаконным: реабилитационный листок был передан его дочерям.

В конце сентября 2004 г. к 95-летию со дня рождения Гайка Искандаряна был выпущен документальный фильм "…И молчание", познакомивший широкую общественность с жизнью и деятельностью этого неутомимого борца за свободу и независимость Армении, восстановление исторической несправедливости. Фильм был снят при содействии тогдашнего премьер-министра РА Андраника Маргаряна на основе воспоминаний членов семьи, друзей и сослуживцев Искандаряна, а также официальных документов, хранящихся в стенах КГБ и открывших много нового о подпольной борьбе армянского патриота.

Магдалина Затикян

Edited February 6, 2011 by Pandukht

[Pandukht]

Ким Абелян, человек для государства

Обаятельный мужчина на фотографии с седыми волосами, слегка прищуренными глазами и доброй улыбкой - наш друг, соратник, известный вирусолог, изучавший и лечивший болезни животных, птиц и рыб, автор ряда вакцин. 3 февраля 2011 года Киму Егишевичу Абеляну исполнилось бы 73 года, но уже год, как мы потеряли его, и это потеря выходит за узконаучные рамки, являясь потерей для армянского народа. Как ученый, Абелян стоял у истоков открытия вирусов, впервые использовал и внедрил электронную микроскопию для обнаружения и изучения вирусов, что в дальнейшем явилось основой для разработки лекарств и вакцин по борьбе с болезнями животных как в Армении, так и на территории СССР. Он стоял у истоков создания Закавказского научно-исследовательского института ящура, который стал филиалом Всесоюзного научного исследовательского института ящура в г. Покрове.

Ким Егишевич Абелян родился 3 февраля 1938 г. в Грузии, в г. Богдановке (ныне Ниноцминда). Окончив школу с серебряной медалью, в 1957 году поступил в Ереванский зооветинститут на ветеринарный факультет, который окончил в 1962 году. После учебы его направили в Армянский научно-исследовательский институт животноводства и ветеринарии, в лабораторию микробиологии и вирусологии. За внедрение электронной микроскопии в дело выявления, исследования и изучения вирусов он был награжден дипломом общества электронной микроскопии СССР. В 1971 г. Ким Абелян защитил кандидатскую диссертацию по биологии.

В 1972 г. пришло приглашение в новосозданный Научно-исследовательский институт ящура, где он занимал должности младшего, затем старшего научного сотрудника, завлаборатории, научного секретаря, замдиректора института по науке. С 1985 г. институт стал Закавказским филиалом и начал помогать среднеазиатским республикам, а в 1992 г. Абелян возглавил учреждение.

В эпоху развала СССР, когда научные институты закрывались, прерывались экономические связи, а многие новоиспеченные руководители вообще не представляли значимости науки и, в частности, данного института (тем более, что он при Союзе был "закрытым"), Ким Егишевич сумел не только сохранить, но и расширить институт, реорганизовав его в Армянский ветеринарный, лечебный научно-исследовательский институт. В Армении не было света, связи, многие ученые выезжали в Россию, Украину, молодежь - в США и Европу, а директор в отчаянии просил людей остаться, веря в будущее.

В столь тяжелые годы благодаря энтузиазму и мудрости директора коллектив института не только выжил, но и начал производство вакцин, например, противоящурную вакцину - А.О_Азия1, против сибирской язвы - Штам-55.

Профессор с 1994 года, член-корреспондент Академии сельскохозяйственных наук К. Е. Абелян оставался на посту директора до конца 2007 года, затем с учетом возраста (по закону директором можно состоять до 65 лет) Ким Егишевич перешел на рядовую должность, не прерывая своей научной работы.

За время работы Кима Егишевича защитилось 5 докторов и 23 кандидата наук, он автор 5 книг, более 200 научных трудов, методических пособий, инструкций и рекомендаций. Он издавал книги за счет семейного бюджета и бесплатно раздавал библиотекам и студентам, повторяя: "Как можно без книг?" Любя профессию, он видел свое предназначение в формуле: "Здоровые животные, здоровое питание, здоровые дети, здоровые граждане Армении". Одной из последних работ ученого стала инструкция по ветеринарно-санитарной службе республики. Он долгие годы периодически избирался председателем Государственной экзаменационной комиссии, дававшей ветеринарным врачам Сельхозуниверситета путевку в жизнь. Живо реагируя на все новое, что появлялось в мировой научной среде, Абелян хранил и развивал связи с зарубежными коллегами, принимал самое активное участие в работе конференций, симпозиумов, семинаров дальнего и ближнего зарубежья. Он щедро передавал свои знания всем, с кем общался, никогда не думая о том, что кто-то использует его мысли. К. Е. Абелян был награжден орденами и медалями, последняя из них - золотая - Минсельхоза РА.

Ким Егишевич был прекрасным семьянином, любящим супругом, строгим отцом, добрым дедушкой, человеком для государства, общества и друзей. Вот почему мы, его друзья и коллеги, всегда будем помнить счастливые дни общения с ним: он занимал особое место в нашей жизни.

В. В. Куринов, доктор ветеринарных наук, профессор, замдиректора ВНИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии (РФ); В. М. Болышев, доктор ветеринарных наук, завлабораторией того же ВНИИ; А. П. Михайлюк, доктор ветеринарных наук, профессор Экологического университета Одессы (Украина); В. В. Абрамян, доктор ветеринарных наук, профессор Государственного аграрного университета Армении; С. Л. Григорян, доктор ветеринарных наук, профессор ГАУА; К. О. Овнанян, доктор биологических наук, завлабораторией Института молекулярной биологии; Х. В. Саркисян, кандидат ветеринарных наук, директор Научного центра животноводства и ветеринарии Еревана

[Pandukht]

Я люблю вас, люди!

Это надпись под одной из фотографий композитора Адама Худояна, которому сегодня исполнилось бы 90 лет. Она абсолютно точно отражает природу этой удивительной личности, покоряющей всех своей необыкновенной добротой, обаянием и солнечной улыбкой. Он действительно любил людей - всех! - а не только своих близких друзей из "армянской могучей кучки" (Лазарь Сарьян, Александр Арутюнян, Арно Бабаджанян, Эдвард Мирзоян), для каждого из которых он был самым верным и преданным другом. На его доброту люди отвечали ему взаимностью, любовно называя Адиком.

"Адам был неповторим, - отмечает профессор Ереванской консерватории Армен Будагян. - Это был современный Горацио - преданный и нежный друг с улыбкой на лице и шуткой на устах. Это был новый Фигаро - всем нужный, вечно на помощь спешащий. Это был Тиль Уленшпигель наших дней - динамичный, насмешливый, всеми любимый, Адик - своего рода Остап Бендер: великий комбинатор. Только действовал он в обход собственным интересам. Его поистине компьютерная память могла в любой момент выдать достовернейшую информацию. Обо всем и обо всех. В творчестве умел быть сосредоточенным и немногословным. В жизни - наоборот. Любой, пообщавшись с Адиком, называл его другом на всю жизнь. Окружение его было широчайшим, но по-настоящему дружил он с немногими. Невысокий и худощавый ("мой сорт таков"), в чем-то артистичный и даже аристократичный, Адик был человеком широкой души и горячего сердца. "Солнечным юношей" оставался он даже в преддверии своего 80-летия. Таким и запомнился всем, его знавшим".

Человеческий и творческий облик этой удивительной личности с особой силой раскрывается в метких характеристиках его друзей: "Внутренний мир нашего неповторимого Адика во много раз объемнее его миниатюрной фигуры" (Лазарь Сарьян); "Адик - своего рода достопримечательность Армении" (Александр Арутюнян); "Общаться с Адиком серьезно - это несерьезно" (Эдвард Мирзоян); "С Адиком сложно, но без него невозможно" (Арно Бабаджанян).

Творческая биография Адама Худояна - это долгий и нелегкий путь, неутомимые поиски, успехи, поражения, открытия художника. Им создано большое количество произведений различных жанров - симфонической и камерно-инструментальной музыки, песен и романсов, хоровых произведений, музыки для театра и кино. Произведения Худояна исполнялись лучшими артистическими силами республики и за рубежом.

Высокую оценку получило творчество Адама Худояна в рецензиях наших и зарубежных музыковедов. Вот некоторые из них: "В деятельности Худояна отчетливо выражена эволюция мужающего, растущего художника, всегда искреннего, по-своему нешумно, вдумчиво и интимно откликающегося на поступательное движение жизни. Его творчество пронизывает глубокая, раздумчивая интонация, но это стремление не столько к исповеди, сколько к диалогу. Взволнованная интонация пристрастного диалога, присутствующего в его произведениях, обогатила и продолжает обогащать современную армянскую музыку" (Маргарита Рухкян).

"Его творчество основано на традициях национальной народной и классической музыки, одновременно обогащено некоторыми чертами современной музыки, в первую очередь широким применением остроэкспрессивной гармонии. Среди наиболее популярных сочинений композитора - Концерт №2 для виолончели с оркестром до мажор, Соната для виолончели соло ре мажор, Квартет для двух скрипок, альта и виолончели, четыре романса на слова Е.Чаренца, которые относятся к числу лучших страниц армянской камерно-вокальной музыки. За исключением романса "Все для тебя", посвященного любовной лирике, в них переданы глубоко взволнованные раздумья о жизни, о безвозвратно ушедших днях" (А. Барсамян)

Откликаясь на авторский концерт А. Худояна, музыковед, профессор Ереванской консерватории Аракс Сарьян писала: "Без творчества Худояна - художника неповторимой индивидуальности - невозможно представить современную армянскую музыку. Его самобытность объясняется не уходом от традиций, а естественным и органичным их развитием".

В интервью, данном после авторского концерта Адама Худояна в Москве, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, музыковед Иван Мартынов отмечал: "Мы знакомы с Адамом Худояном, знаем его музыку, но авторский его концерт в Москве слышим впервые. Особенно интересной мне показалась Первая виолончельная соната, которую прекрасно исполнила артистка высокого класса Медея Абрамян. Не менее интересны Соната для двух виолончелей и Квартет. В сфере камерной музыки особенно ярко проявился талант композитора".

А вот отклик московского музыковеда Инны Ромащук на "Альбом фортепианных пьес для юношества": "Адам Худоян по-особому бережно относится к навеянным миром юности музыкальным образам. Невольно вспоминаются строки проникновенных, обращенных к юношам будущего стихов Чаренца:

Так каждый раз - с улыбкою иной,

Так каждый раз - но неизменно милой,

Так каждый раз - с бездонной синевой

И каждый раз с необозримой силой

".

Вся жизнь Адама Худояна была пронизана творческим светом, и это сказалось и в книге воспоминаний композитора, которую с величайшей любовью отредактировал и издал Армен Будагян. Над ней Худоян работал в последние годы жизни. Это не просто мемуары и не автобиография, а своеобразные по жанру размышления о прошлом и настоящем армянской музыки, о своих исканиях, о композиторах, с которыми встречался, дружил, о творческих увлечениях, о политических деятелях нашей страны. Книгу его воспоминаний можно было бы назвать "Объяснение в любви", т.к. она выразила ту влюбленность в великих соотечественников, которую вместе с Худояном испытывает все наше поколение.

Вниманию читателей представляем короткий фрагмент из этой книги.

"Объяснение в любви"

...Иногда в Рузу приезжал работать мой давний друг, кинорежиссер Генрих Оганесян. Здесь в начале 60-х он писал сценарий своего известного фильма "Три плюс два" по пьесе Сергея Михалкова "Дикари". Работал необычайно целеустремленно, и в нем порой трудно было признать прежнего "мастера розыгрыша". К примеру, открывают друзья бутылку шампанского, а он: "Не могу. Работаю!"

Впрочем, против природы не пойдешь.

Однажды за Генрихом прислали машину из киностудии имени Горького, и он предложил мне съездить с ним в Москву - за компанию. Называл он меня "сыном Бетховена", и это "усыновление" я терпел еще с юных лет, когда мы жили в Ереване по соседству (в то время он был артистом театра имени Сундукяна).

...По дороге в Москву остановились около какого-то сельмага, где оказалось много хороших товаров, и я купил себе сорочку. С Генрихом я разговаривал по-армянски. Прошли пионеры: "Дядя, на каком языке вы говорите?" Генрих мгновенно "преобразился" в иностранного агента: "Ребята, а где здесь у вас ракетные базы?"

Не успели мы доехать до ближайшего Голицына, как нас "тормознули" двое мотоциклистов: "Документы!". Генрих протянул удостоверение кинорежиссера: "Проверяем бдительность пионеров Подмосковья"...

С Генрихом было легко: многие, даже рискованные шутки сходили ему с рук ("как с гуся вода"). А ведь в те времена все было не так просто.

Вспоминаю, как еще в 1947 году в Москве Генрих подошел ночью к молодому человеку (мы знали, что это чекист в штатском) и, озираясь, доверительно шепнул: "Собираемся взорвать Дом правительства. Ты нам не поможешь?"

Пронесло и на этот раз...

Впрочем, бывали шутки и лирического плана. На перекрестке Генрих обращался к красивой девушке: "Помогите бедному слепому перейти улицу..." А перейдя, целовал девушку: "Спасибо! Я уже вижу"...

Таковым был наш друг Генрих Оганесян. Расхожие легенды о его бесчисленных шутках и проделках не должны исказить его облик как талантливого кинорежиссера, увы, рано ушедшего из жизни. Он не успел раскрыться в полную силу своего дарования (через год после завершения фильма "Три плюс два" его не стало). Эту киноленту по отличной режиссерской работе, богатому подтексту и тонкости характеристик героев считаю одним из лучших образцов жанра лирической комедии, фильмом, имеющим свое лицо.

...С улыбкой вспоминаю прекрасный вечер, проведенный в Москве в доме Арама Хачатуряна. Было это в 1963 году. Арам Ильич пригласил к себе большую группу армянских музыкантов во главе с министром культуры Армении Робертом Грачьевичем Хачатряном. В тот вечер мы должны были познакомиться с новым произведением Хачатуряна - его Концертом-рапсодией для виолончели с оркестром (запись в исполнении М. Ростроповича под управлением автора). Предполагался также дружеский ужин, и по просьбе Арама Ильича я помогал ему в составлении меню.

Арно сказал: "Я знаю приемы у Арама Ильича. Чтобы было веселее, возьмем с собой Генриха Оганесяна". С этого все и началось...

Когда все собрались, Хачатурян спросил: "Ну как, сперва сядем за стол, а потом послушаем Рапсодию или наоборот?" - "Конечно, сперва послушаем, - немедленно отреагировал Генрих. - А то кто будет на сытый желудок слушать Вашу музыку?" (Арам Ильич изумленно посмотрел на Генриха, но промолчал).

За ужином Арам Ильич то и дело звонил в специальный колокольчик, стоявший на бюро, и просил экономку принести то или иное блюдо или бутылку с минеральной водой.

"Арам Ильич, Вы коммунист?" - в шутку, но внешне серьезно спросил вдруг Генрих Оганесян. - "Да, а что?" - не понял шутки Хачатурян. - "Замашки у Вас какие-то мелкобуржуазные". - "Это принято на Западе", - пытался оправдаться Арам Ильич. - "В том-то и дело, что на Западе", - продолжал "атаку" Генрих...

Арам Ильич это принял всерьез, и весь остаток вечера сам все приносил из кухни (его жена Нина Владимировна в тот вечер отсутствовала).

Вечер удался на славу. Много шутили, смеялись...

Арам Ильич остался очень доволен: "Ребята, вы знаете, я редко смеюсь, но сегодня у меня от смеха болят мышцы живота. Генрих! Как будешь свободен, заходи, вместе пообедаем".

Роберту Хачатряну Генрих Оганесян также очень понравился. Он тут же предложил ему переехать в Ереван и занять должность директора киностудии "Арменфильм". Однако Генрих отказался наотрез. "Сожалею", - сказал министр культуры.

Наталия Гомцян

[Pandukht]

Скала

Всяких людей довелось мне повстречать на извилистых дорогах жизни. Плохих, хороших. Плохих жизнь скинула вниз, развенчала. Хороших я полюбил, сроднился с ними. Благодарен судьбе, что жил в их времени, вкушал их добродетели, благородство.

Чем и как воздать?

Озабочен я, беспокоюсь: знают ли люди о достоинствах этих людей, оценивают ли их, берут ли с них пример?

Должны знать... Мы все должны знать о наших великих, должны опираться на их имена и сделанное ими. Наши славные фидаи, Чауш, Андраник, Арам Манукян, Дро, Нжде, Силикян, Григор Арутинов, Заробян, Кочинян. Их последователи. Многие...

Когда забываем, земля уходит из-под ног и очень многое теряется. По мере сил пытаюсь воспрепятствовать этому, потому что забытые в круговерти времен имена - это национальная утрата.

Сегодня мое слово об одном из этого ряда, о сыне Миграна, о Владимире Мовсисяне.

Родился он 12 ноября 1933 года. Сам без выпячивания признается: "...Я родился? Да кто я такой, что родился?! В такой-то день такого-то месяца меня родили Мигран и Арегназ..."

Скала... Да, это мужчина, высеченный из камня. С мятежным духом, работящий. Да, скала. Потому что принадлежит к тем редким государственным мужам, которые, оставаясь без замен в государственных структурах, умеют ясно видеть правду жизни и, какой бы пост ни занимали, ухватывают суть, корни происходящего, не скрывая при этом ни своих, ни чужих недочетов и упущений. На разных должностях состоял Владимир Мовсисян, но нигде не тянул просто так лямку, всегда действовал четко и эффективно.

Все три наших президента высоко его оценили, нуждались в нем...

Невозможно, да и не мне становиться его биографом. Просто расскажу о том, что знаю, что видел. Произнося тост, Вазген Манукян как-то сказал: "Мовсисян - наш учитель, учитель республики..."

Учитель, глава, глава семьи... Чувство отцовства у Мовсисяна распространяется не только на родных. Иногда, случается, говорю ему, что этому молодому человеку надо бы помочь. Мовсисян с ним не знаком, но доверяет мне и ... "Хорошо, это наши дети, сделаем..."

Недолго (в 1974 году) он проработал в Степанаване. Знает по именам и прозвищам всех известных там людей, их повадки, поговорки, остроты с оттенками наивного лорийского характера, городской колорит.

...Говорящий на русском Васил-ами был заядлым биллиардистом и признанным тамадой на поминках. Встречает он как-то на улице плачущего Борщ Гегама.

- Почему плачешь, Гегамчик?

- Отец умер, Васил-ами.

- Очень приятно, - заключает Васил-ами. - Вечерком зайду.

У пастухов села Куртан волки в горах утащили несколько овец. Секретарь райкома Овакимян сурово распекает их: "Плохо работаете, бдительность потеряли..." Один из пастухов в ответ: "Товарищ Овакимян! Волк ведь не пойдет в Калинино на базар, чтобы баранину купить... Тоже ведь божья тварь..." Рассказывает Миграныч и смеется раскатисто, заразительно.

А вот другая история. Мовсисян едет в село Привольное и видит по дороге, как крестьянин из села Уруг везет полную телегу бурака, явно утащенного с колхозных полей. После колебаний останавливает телегу и спрашивает, мол, что и куда везешь. Крестьянин долго молчит. Мовсисян спрашивает фамилию и слышит в ответ: "Не помню, товарищ Мовсисян".

- Это как же? Мою фамилию помнишь, а свою - нет?

Крестьянин опять замолк, потом выдавил:

- Помилуй... Пропаду...

И столько усталости, тоски и горечи было в этих словах, намекающих на то, мол, "не ты ли мной вот таким командуешь?!" Эту историю Мовсисян рассказывает с грустью.

...В Лори каждый год у села Гюлагарак проводится праздник урожая. Мой друг, тогдашний марзпет Генрих Кочинян, пригласил меня с Мовсисяном. Проходим мимо столиков с угощениями. Мовсисяна у каждого столика встречают улыбками, завязываются беседы. Он безошибочно угадывает, кто чей сын или племянник, передает приветы в разные села. Подходим к молоканам из Фиолетово. Та же картина: улыбки, рукопожатия, расспросы, как там отец Федора Павловича, и просьба передать приветы...

В Армении можно по пальцам пересчитать руководителей, которые были не только во всех уголках страны, но и в полях, садах и на пастбищах, знают многих по именам и фамилиям. Трое было таких: Антон Кочинян, Алексан Киракосян, Владимир Мовсисян.

Мовсисян - министр сельского хозяйства. Иду к нему. Он в первые тяжелые годы независимости выделял суммы для театра "Амазгаин". Навстречу по ступенькам спускается пожилой крестьянин. У меня привычка здороваться с людьми, даже незнакомыми. Здороваюсь, а он, все еще находясь под впечатлением, все приговаривает: "Что за человек, что за человек..."

- Кто? - спрашиваю.

- Ну, этот... Мовсисян. Большой человек...

Вот так вот. Не встречал еще никого, кто говорил бы о нем не иначе как в превосходной степени. Потому что не то что причины, но и повода не было сказать что-то другое.

...Мовсисян заходит навестить меня в больнице. Чувствую себя неважно. Мой замечательный врач Петр Львович докладывает Мовсисяну о моем здоровье, как начинающий медик академику. А тот спрашивает, перечисляет лекарства, пробовали ли это или другое. Смотрю на плечистого, высокого мужчину с волевым мудрым лицом - две полоски морщин, сильная челюсть. Он из тех мужчин, в которого если женщина влюбится, то навсегда. Думаю, моя любимая сестричка, тикин Марлен, согласится.

...В 1984 году возник спор в Ноемберяне из-за приграничных земель с азербайджанцами, которые годами использовали наши участки. Мовсисяну ЦК Компартии Армении поручил уладить этот вопрос. Азербайджанцы неожиданно напали на Мовсисяна, силой отвезли в свое село Кямарлу, набились битком в клуб, орут, угрожают, топором размахивают. А речь идет о 14 тысячах 551 гектаре земли...

Но Мовсисян не из пугливых парней и, хотя угроза жизни была нешуточная, он стоял на своем: "Наша земля! Так что извольте освободить ее..." К тому же он и азербайджанский хорошо знает, все что нужно объяснил и по карте доказал, заключив, чтобы больше не лезли на нашу территорию.

Мовсисян был единственным из руководителей Армении, кто до освобождения Арцаха, рискуя жизнью, вернул захваченные 14 тысяч 500 гектаров, церковь Воскепара. Ну как не назвать такого фидаином?!

Будучи уже в солидном возрасте во время войны, Мовсисян был на передней линии, возглавлял штаб обороны Иджевана, Красносельска, Ноемберяна и Шамшадина. А когда волна беженцев из Азербайджана захлестнула разрушенную землетрясением Армению, вопросы размещения и обустройства людей поручили решать Мовсисяну. Полмиллиона беженцев... Представляете, в конце 1988 года ежедневно в Армению прибывало 17-18 тысяч человек, и надо было приложить титанические усилия, чтобы как-то их разместить, устроить, решить социальные вопросы. Мы виделись с ним тогда почти каждый день. Делали одно дело: он по государственной линии, я по общественной. Его контора находилась на площади Сахарова. Дней через десять он стал надеждой, заступником и кумиром беженцев.

Сорок тысяч беженцев разместил Мовсисян на их малой родине, в Арцахе, отремонтировал и приспособил для этого более 2800 домов и квартир. Выслушивал и заботился о каждой семье. Недаром его прозвали Отцом.

А незадолго до этого, в дни декабрьского (1988) землетрясения, из близкой и дальней родни Мовсисяна погибло 54 человека. Удар тяжелейший. Но что поделаешь?.. Мовсисян делал все, чтобы залечить раны земли, раны страны. Личную боль приходилось заглушать работой.

...60-е годы прошлого века. В Армении обозначился бурный прогресс во многих сферах экономики, науки, культуры, появилась и плеяда государственных национальных деятелей: Кочинян, Киракосян и другие, сделавшие многое для страны, для народа. Одним из младших представителей этой когорты был (да что это я? - есть!) Мовсисян.

Сегодня он руководит Комиссией по вопросам Севана при президенте РА, Фондом по восстановлению и развитию лесов Армении, является членом Общественного совета. Везде успевает, везде докапывается до сути, стремится думать на перспективу. И все это делает без показухи, позы - он никогда не прибегал к внешним эффектам.

...17 июля 2010 года. По второму телеканалу показывают заседание с обсуждением проблем Севана. Смотрю, любуюсь, как Мовсисян размеренно, без шаблона излагает свою позицию. Чувствую, как болит его сердце за Севан, как кипит у него внутри, выплескиваются мысли о необходимости сохранения озера любой ценой, о недопустимости окончательного истощения рыбных запасов, об угрозе заболачивания...

Мовсисян стремится решать проблемы в комплексе. За последние два года уровень Севана поднялся на 85 сантиметров, демонтировано 180 строений на территории, подлежащей затоплению, очищаются прибрежные земли, переносятся инженерно-технические сооружения... Огромный объем работы. Все это сделать не так-то просто.

Да, разные бывают люди. В Британской империи есть орден, которым награждают военнослужащих и деятелей культуры. Девиз награды: "За Бога и империю". Мовсисян служит Богу, народу и государству. Каким достойным орденом его наградить?

Так же, как в 1984 году в Ноемберяне приходилось отстаивать армянскую землю, Мовсисян борется за каждую каплю воды. Недавно он издал книгу "Прогнозирование, оценка и управление водными запасами Республики Армения". Значение ее трудно переоценить. Если мы не сможем бережно распорядиться нашими водными запасами, неизбежно возникнут продовольственные, энергетические, экологические проблемы. Необходимо беречь и накапливать воду. Тем более что из баланса в 7,3 млрд кубических метров сегодня нами используются 2,5 млрд. Остальное течет и утекает за пределы Армении.

В своей книге Мовсисян отвечает на все вопросы о воде. Этот труд, на мой взгляд, необходимо изучать в министерствах, университетах. Мовсисян писал ее не ради амбиций, а чтобы помочь делу.

Всегда беспокойный, всегда куда-то спешащий, всегда ставящий и решающий задачи, всегда думающий о том, чтобы положить еще один камень в стену государства. Так живет Мовсисян. Мудрый и сильный, как дед из стихотворения великого Амо Сагияна.

Наш современник. Наша гордость.

Сын Миграна - Владимир Мовсисян.

Сос Саркисян, февраль 2011 г.

[Pandukht]

Размышлял с кистью в руке удивительный сценограф и живописец

Гегам Асатрян принадлежит к тому поколению армянских мастеров изобразительного искусства, которые вошли в художественную жизнь республики в середине 50-х годов прошлого столетия. Природный талант, трудолюбие, высокая профессиональная честь объединяли разных художников этой поры. Незаурядный колористический дар, высокая культура, умение проникнуть в сущность художественных стилей определяют и место Гегама Асатряна в искусстве республики.

Гегам Асатрян был известен широкой публике в основном как сценограф, внесший значительный вклад в театрально-декорационное искусство Армении. Интересно то, что при жизни художник (он умер в 1995 году) никогда не представлял свои живописные работы, не открыл ни одной персональной выставки. Он был очень требователен к себе, причем требовательность эта росла по мере того, как он овладевал высотами мастерства. Посмертные персональные экспозиции работ открыли нам Асатряна-живописца, мастера чуткого, восприимчивого, обладающего глубоким национальным чувством.

Как художник, Г. Асатрян сформировался в непосредственной близости с такими величинами, как Мартирос Сарьян, Седрак Аракелян, Габриэл Гюрджян, Ваграм Гайфеджян. Пусть они и не оказали прямого воздействия на его искусство, но их дух жил в самой атмосфере. Они всегда были для него путеводными звездами.

На нынешней выставке, открывшейся в просторном зале второго этажа Дома художника Армении и посвященной юбилею мастера - 90-летию со дня рождения, широко представлен пейзаж. Это темпераментный рассказ о природе, наполненной глубоким смыслом. Асатрян рассказал об увиденном по-своему ярко, жизнеутверждающе, самобытно, как художник, влюбленный в свою страну. У него все сердечно и просто - и отношение к живописи, без которой он не мог жить, и к людям, которым всегда стремился помочь.

Разглядывая одну за другой картины, поражаешься тому, какое сосредоточенное и возвышенное состояние духа переполняло Асатряна, когда он приступал к работе. И как нужно было уметь слиться с природой, чтобы говорить о ее сокровенном.

Большинство пейзажей Асатряна полны света, воздуха, краски звучат в полную силу, все формы определенны, контуры четки, композиция отличается строгой архитектоничностью. Его глаз и рука удивительно верны, и в то же время природа в восприятии художника - это всегда Природа с большой буквы. Она для Асатряна оказалась тем прибежищем, где он освобождался от житейской суеты и скованности, которую часто испытывал в общении с людьми, особенно чуждыми ему по духу. Работа с натуры в тесном общении с природой была отрадна и целительна для художника - он словно приобщался к той великой гармонии бытия, которая воспринималась как воплощенный идеал.

Пейзаж в природе Армении динамичен. В каждое мгновение меняются свет, цвет. Наблюдая за этим, он привнес в искусство тишину раздумья. Прозрачный и светлый мир, преображенный им, полон присутствия человека, хотя нередко безлюден. Автор строит пространство таким образом, что смотрящий ощущает себя внутри пейзажа и сам становится действующим лицом.

Стиль и манеру Асатряна можно узнать сразу по насыщенному колориту золотисто-багряных, зеленовато-палевых, коричневато-густых тонов. Он так тонко и глубоко чувствует цвет, что его живопись трудно втиснуть в рамки какого-то направления.

Пейзажи Г. Асатряна рождают ощущение свежести, торжества жизни. Входя в мир образов художника, любуясь формой, жизнеутверждающим пафосом, приходишь к выводу, что он был подлинным лириком. Он с трепетом и страстью пишет картины природы Армении, любовь к которой у него проявилась неистово, мощно и взволнованно. Каждый асатряновский пейзаж - синтез наблюдений за целый период жизни. В нем отражается индивидуальность самого художника, человека тонкой и хрупкой души, изысканного вкуса, любящего свою страну и радостно воспринимающего ее.

Талантливый колорист, знаток исторических стилей, тонко проникающий в дух любой эпохи, Асатрян был артистичен и в области театрально-декорационного искусства. Армянский театр, телевидение, кино обязаны Гегаму Асатряну оформлением многих спектаклей, отличающихся цельностью, образностью, художественностью. Сценограф глубоко проникал в самое существо пьесы, отбирая главное. Он считал, что театральный художник должен быть художником вообще, а не узким профессионалом сцены. Это очень важно, потому что расширяет творческие возможности, привносит в работу нечто новое.

Режиссеры, с которыми он работал, рассказывают, что компромиссов для Асатряна не существовало. Он мог по нескольку раз переделывать декорации, если они его не удовлетворяли, и был абсолютно бескорыстен, когда дело касалось искусства.

Очень выразительны были у Асатряна и костюмы к спектаклям. Они были большим подспорьем для актеров, потому что это не просто эскизы костюмов - это образы.

Оставленное художником наследие показывает, что Гегам Асатрян не писал, а размышлял с кистью в руке. То, что он привнес в наше изобразительное искусство, лишний раз говорит о том, каким замечательным мастером он был.

Наталия Гомцян