Знать и помнить.

[Pandukht]

Музыка живой природы Алана Ованеса

В армянской культурной диаспоре есть немало замечательных имен, творчество которых еще мало изучено. Среди них красиво и ярко светится имя композитора Алана Ованеса, юбилей которого - 100-летие со дня рождения - отмечает в этом году 8 марта не только музыкальная общественность США, где он жил и творил, но и Армении. Его музыка - это целый мир удивительных образов, пришедших к нам из сочинений разных жанров - симфоний, сонат, концертов, кантат, хоровых сочинений... Алан Ованес принадлежит XX веку, но вместе с тем он композитор, сохранивший музыкальную свежесть и в новом тысячелетии, музыкант, вечно живую актуальность которого - человека и художника - не затмили и современные новейшие течения.

Вклад композитора в музыкальную культуру поистине неизмерим. К чему бы ни прикоснулась его рука - будь то симфония или кантата, балет или опера, концерт или этюды - во всех жанрах им созданы значительные произведения. Он много писал, его неистощимая художественная фантазия рождала новые идеи, образы. И вот теперь, много лет спустя, воочию убедились в значительности музыкальной фигуры Алана Ованеса.

Конечно, у его музыки есть и почитатели, и отвергатели, и безразличные к ней люди. Но совершенно очевидно, что он один из самых плодотворных композиторов диаспоры, стоящий у истоков множества различных поисков и открытий, всю жизнь следовавший своим принципам.

В последнее десятилетие сочинения композитора все чаще включаются в программы наших концертов. Вспоминается один из них в Большом зале им. Арама Хачатуряна, организованный по инициативе фонда "Алан Ованес", прошедший с участием Филармонического оркестра под управлением Рубена Асатряна, Академической капеллы под руководством Ов.Чекиджяна, известных солистов-пианистов Мартина Берковского (США), Атакана Сари (Турция), вокалистов из Китая, тенора Перча Каразяна и других. И та заинтересованность музыкой композитора, которую сполна проявили слушатели, присутствующие в заполненном зале, была ярчайшей демонстрацией благодарности художнику за его святое отношение к избранному делу - служение музыке.

Нельзя сказать, что творческое наследие Алана Ованеса широко известно армянской публике. Из множества его сочинений - симфоний (их свыше полсотни), опер, балетов, камерных и вокальных произведений, кантат, ораторий, фантазий на темы индийских и китайских духовых инструментов - у нас известны лишь некоторые. Как правило, его музыка получает противоречивые толкования. Споры, начавшиеся еще тогда, когда впервые прозвучали его первые произведения, продолжаются и поныне. Полярные взгляды связаны, конечно, с необычностью творческого наследия композитора.

В искусстве Алана Ованеса слились три мощных потока: завершенность, высокая духовность европейской музыки и на равных правах с ней - живой родник национальной армянской и восточной музыки. Причастность к самой сути комитасовской музыки, приверженность древней музыке Востока и интерес ко всему новому - отчетливые полюса, определяющие духовную структуру музыканта. Поражаешься, как свободно на широкой национальной основе вырастало творчество композитора. Европа, Япония, Индия, Китай, Корея - пространства, откуда он по капле собирал живительный сок для своего искусства, всегда оставались для него необходимым условием работы. Он искренне считал, что ограниченность убивает творческую мысль, и поэтому спокойной работе противопоставил тревогу и поиски.

Алан Ованес получил великолепное музыкальное образование: учился в консерваториях США и Новой Англии. Как человек и музыкант, он был захвачен событиями современного ему мира, напряженно отыскивая в его беспокойной жизни отблески духовности и красоты. Уже в 1933 году он удостаивается премии имени С. Эдикотта за первую симфонию, исполненную оркестром консерватории Новой Англии. В 1958 г. Рочерстерский университет присвоил Алану Ованесу почетное звание доктора музыки, а через год почетная докторская степень ему была присуждена университетским колледжем им. Бейтеа.

Мятущийся и вечно одинокий романтик, Алан Ованес не умел засиживаться на одном месте. Он был первым западным композитором, приглашенным музыкантами Южной Индии на ежегодный музыкальный фестиваль Мадрасской академии музыки, где исполнил Мадрасскую сонату, заказанную для этого торжественного случая. В Мадрасе же состоялось первое исполнение его Восьмой симфонии "Аджун". Ему было заказано произведение для оркестра, состоящего из южноиндийских инструментов, которое назвал он "Нагуран" в честь великого индуса из Мадраса.

Продолжая свое музыкальное путешествие, он отправился в Японию, сыгравшую огромную роль в его творчестве. Иначе и не могло быть, потому что в этой стране искусство растворено во всем - в ландшафте, облагороженном человеком, в интерьерах, быту. Вдохновленный Японией, композитор написал два своих самых значительных камерных произведения - "Коке по Ниве" ("Мшистый сад") и Квинтет для фортепиано, которые впервые были исполнены в Стране восходящего солнца, состоялись концерты, где симфонический оркестр японской филармонии исполнил две его симфонии (Третью и Восьмую), а также псалом и фугу. Как писал один из японских критиков, "композиции Алана подобны японским спектаклям. По мере того как их разворачивают, они постепенно открывают все новые образы и все новый смысл".

О некоторых технических приемах, использованных композитором в его сочинении об Орфее, записанном на грампластинку оркестром японской филармонии, тайская газета "Асахи ивнинг ньюс" писала: "Одним из излюбленных средств выражения Алана Ованеса является то, что он сам называет "свободным жужжанием". Вязко звучащий фон создается путем одновременного исполнения в совершенно различных темпах одного и того же мелодического рисунка, причем обычно используется какая-нибудь одна группа инструментов - чаще всего струнная. Это может показаться странным, но получается поразительный эффект, вызывающий зависть всех его коллег. Он крайне оригинален, но не стремится к новаторству во что бы то ни стало. Среди композиторов XX века только он один полностью отказался от какофонии".

Вдохновленный Востоком, Алан Ованес выступил с концертами во Франции и Германии. По собственному либретто композитор написал балетную драму "Духовой барабан", премьера которой состоялась на музыкальном фестивале Гавайского университета. За это произведение Алан получает рокфеллерскую дотацию на проведение музыкально-исследовательской работы в Японии и Корее. В этих странах он изучает старинную придворную музыку, а затем перекладывает на западную нотную систему древние и сложные контрапунктические произведения гагаку. Находясь в этих странах, он создает ряд собственных сонат для древних японских и китайских инструментов, новую оперу "Дух лавины", две симфонии - "Серебряное паломничество" и симфоническое полотно для струнного оркестра и корейских народных инструментов.

Прослеживая творческий путь композитора, можно заметить, что всю жизнь его вдохновляли армянская музыка VII столетия и Комитаса, классическая музыка китайской династии Танг и Ах-ак в Корее, гагаку в Японии и оратории Генделя. И все же главным источником вдохновения всегда оставалась природа. Впечатления от природы сливались, концентрируясь в сильнейший сгусток эмоций. Формы живой природы - та звуковая оболочка, та пластическая метафора, в которую облекался его замысел.

Природа дала ему все - талант, волю, энергию. У него инструменты научились рисовать трепет озаренных солнцем листьев, шум горных водопадов, мелодическую линию Гималайских гор, трель черной тучи, закрывающей солнце. И все эти краски засверкали в монументальных произведениях, которым суждена долгая жизнь.

Наталия Гомцян

[Pandukht]

Каменный автограф ученого

Кириаку Самсоновичу Завриеву 28 января исполнилось бы 120 лет. 11 февраля в Национальной академии наук Грузии прошел вечер, посвященный его памяти.

Имя К. С. Завриева - выдающегося ученого в области строительной механики и сейсмостойкого строительства - было известно не только в Грузии, где он работал и жил, не только на родине его предков – в Армении, но и во всей тогда еще общей большой стране - СССР.

Зачинатель принципиально нового направления в таких важных областях науки и техники, как теория сейсмостойкости и сейсмостойкое строительство, он внес огромный и, как тогда было принято говорить, неоценимый вклад в становление и развитие строительной науки, в решение сложных технических задач, возникающих при проектировании и возведении сооружений. К. С. Завриева нет в живых уже много лет, но, думается, в нашу эпоху стереотипов важно вспоминать, что великое не стереотипно в любом своем проявлении. И люди, выходящие за рамки стереотипов, такие как академик Завриев, известный армянский ученый, тифлисец по месту рождения и духу своему, тому блестящий пример.

Окончив гимназию в Тбилиси, 18-летний Кириак уезжает в Петербург для поступления в знаменитый Российский институт инженеров путей сообщения. Первый же научный труд Завриева, подготовленный в годы учебы, положил начало новому направлению в механике твердого деформируемого тела – расчету конструкций по предельному состоянию. Этой работой Кириак Самсонович на многие годы опередил ученых, также занимавшихся исследованиями в этом направлении. Золотой медали был удостоен и его дипломный проект моста. Студенческие годы Завриева вообще были предельно насыщенными – он работал еще и помощником прораба на стройке Дворцового моста в Петербурге. А сразу по окончании института был приглашен читать лекции по курсам сопротивления материалов и высшей математики в свою альма-матер.

В 1928 году К. Завриева переводят в Тбилиси. Местом его работы становится Закавказский институт сооружений (ЗИС) – первый в этом регионе исследовательский институт строительного профиля, вписавший благодаря Завриеву много славных страниц в развитие строительной науки и индустрии. Здесь он работает заместителем директора по научной работе вплоть до 1933 года. Потом был Закавказский институт инженеров транспорта, позже переименованный в Тбилисский институт инженеров железнодорожного транспорта, где К. С. многие годы возглавлял кафедру строительной механики, работал заместителем начальника института по научной и учебной работе. После слияния ТбИИЖТа с Грузинским политехническим институтом продолжал читать студентам лекции по курсу сопротивления материалов. В 1940 году К. Завриев был назначен председателем бюро антисейсмического строительства при грузинском филиале АН СССР, в 1947 году преобразованном по его инициативе в Институт строительного дела и переименованном в 1982 году в Институт строительной механики, которым он бессменно руководил до конца своей жизни. Завриеву принадлежит первая в истории науки динамическая теория сейсмостойкости, выдвинувшая ученого в ряд мировых авторитетов в этой области.

Колоссальные масштабы строительства в годы первых пятилеток необычайно остро поставили вопрос об экономичном использовании цемента. На этот запрос Завриев откликнулся созданием вместе с сотрудниками и учениками Ю. Штаерманом, М. Симоновым, П. Цулукидзе, Г. Цискрели новой теории подбора состава бетона. Яркий след оставил он и в работах по использованию местных сырьевых ресурсов – страна остро нуждалась в разных строительных материалах. К этим и другим исследованиям ученый широко привлекал молодых специалистов, создав одну из наиболее ярких научных школ – школу Завриева. Его ученики Армен Назаров, многие годы возглавлявший Институт геофизики в Ленинакане, и Георгий Тер-Степанян, заведовавший лабораторией механики грунтов в Ереване, были академиками НАН РА.

Кириак Самсонович являлся одним из организаторов высшего технического образования в Грузии, организатором научно-исследовательских институтов по строительству в Грузии. Он - один из немногих академиков – учредителей создания Академии наук Грузии в 1941 году. Академика Завриева отличала не только высокая требовательность к себе – вникать во все мелочи давно стало привычкой, - но и к другим.

Как инженер-творец, Завриев оставил на века свой каменный автограф – мост им. Челюскинцев, переброшенный через Куру неподалеку от другого его детища - Института строительной механики и сейсмостойкости, носящего его имя.

Потомки Кириака Самсоновича разъехались по миру еще в 90-х годах прошлого века, племянники живут сегодня в Ереване, а эти строки - всего лишь дань памяти выдающегося армянского ученого.

Нора Кананова

[Pandukht]

Неутомимый исследователь истории

Его изыскания пробивали бреши в историко-политических клише

Почти 70-летний путь академика Мкртича Гегамовича Нерсисяна в исторической науке отмечен множеством вех и заслуг, которые сложно представить одной статьей. Расскажем о них кратко.

Сразу после окончания Ереванского государственного университета в 1931 году молодой историк приступил к преподавательской и научной деятельности и уже в 1939 году в неполные 29 лет возглавил армянский филиал Института истории и материальной культуры АН СССР.

С первых дней Великой Отечественной войны Нерсисян был призван в армию, участвовал в боях за Кавказ, после ранения вернулся в Ереван и продолжил научную деятельность. Еще до начала войны он опубликовал ряд работ: в частности, в исследовании, посвященном народничеству в Закавказье, указывал, что народничество не являлось сугубо русским явлением, а в круг интересов армянских народников входила также идея освобождения Западной Армении путем национально-освободительной борьбы.

С 1950 года начинается наиболее плодотворный период научных изысканий М. Нерсисяна. В том же году он избирается действительным членом Академии наук Армении, затем в течение 10 лет работал вице-президентом, после чего возглавлял отделение общественных наук академии и издательский совет. В 1966 году М. Нерсисян был назначен ректором Ереванского государственного университета, где проработал до 1977 года. После университета и до конца жизни (1999 г.) Мкртич Гегамович продолжал трудиться в академии.

В научном наследии Нерсисяна большое место занимает история Западной Армении, он фактически заложил начало изучению новейшего периода ее истории, являясь первопроходцем для современников и последующих поколений ученых. Еще в 1946 году он защитил докторскую диссертацию на тему "Освободительная борьба армянского народа против турецкого деспотизма (1850-1870 гг.)". В ней была убедительно представлена неизбежная закономерность этой борьбы, тем самым пробивались бреши в сложившихся историко-политических клише того времени, согласно которым на армянское освободительное движение навешивался ярлык "национализма".

Свою принципиальную позицию по вопросу освободительного движения академик еще раз выразил 25 февраля 1965 года в статье об Андранике в газете "Советакан Айастан". После десятилетий замалчивания имени национального героя была дана не звучавшая доселе в советской историографии объективная оценка деятельности этого великого патриота. А через год под редакцией и с предисловием М. Нерсисяна на русском языке вышел сборник документов и материалов "Геноцид армян в Османской империи" (Ереван, 1966 г.), значение которого в общественной жизни Армении, и не только, трудно переоценить. Основную часть архивных документов подготовил к изданию М. Нерсисян, а литературные материалы - Р. Г. Саакян. В двух разделах книги, хронологически разделенных на времена Абдул Гамида (1876-1908 гг.) и правления младотурок (1909-1918 гг.), документально представлена картина истребления армян, спланированная и осуществленная турецким правительством.

В 1982 году вышло второе, дополненное издание сборника на русском языке, в 1991 г. - на армянском. Не менее значительна также работа М. Нерсисяна "Страницы новой истории армянского народа" (Ереван, 1982 г.), в которой разоблачаются усилия турецких фальсификаторов истории. Эта тема в более полном объеме получила развитие в сборнике "Фальсификаторы истории" (Ереван, 1998 г.). Последняя, вышедшая уже после смерти М. Нерсисяна на армянском и русском языках книга "Неопровержимые документы о Геноциде армян" (Ереван, 2005 г.) также направлена против турецких лжеисториков.

Другой сферой научных интересов М. Нерсисяна были армяно-русские отношения. В частности, деятельность А. Суворова, участие армянского народа в Отечественной войне 1812 года, роль декабристов в присоединении Восточной Армении к России и др.

Академик М. Нерсисян внес большой вклад в дальнейшее усовершенствование учебного процесса, научно-издательскую деятельность, развитие ЕГУ в целом. При нем были созданы новые факультеты (востоковедения, прикладной математики, русского языка и литературы, радиофизики), отделения (курдоведения), кафедры, кабинеты (литературных связей, армяно-грузинской филологии), курсы повышения квалификации, Арменоведческий центр. К примеру, одних только новых кафедр открылось 15, в том числе кафедры археологии и источниковедения, теории литературы, теории перевода и т. д.

Важнейшим фактором развития арменоведения стало учреждение "Историко-филологического журнала", редактором которого ученый был до последних дней жизни. За годы работы в ЕГУ он организовал также выпуск целого ряда периодических изданий, в том числе "Вестника Ереванского университета", при нем в издательстве ЕГУ вышли словари и монографии Гр. Ачаряна, А. Абрамяна, Эд. Агаяна, Дж. Киракосяна, Г. Акопяна, Г. Джаукяна, Эд. Джрбашяна, В. Рштуни, А. Сукиасяна и многие другие - всего более 460 названий. Особо следует выделить создание в ЕГУ Арменоведческого центра, призванного координировать работу различных кафедр, представлять миру отечественную историю и культуру. Из подготовленных центром многих книг назовем вышедший под редакцией М. Нерсисяна коллективный труд "История армянского народа с древнейших времен до наших дней" (1972). О несомненном интересе к данной работе говорят ее переводы на русский, фарси и польский языки, а также выход второго издания. А вообще под руководством М. Нерсисяна до 1977 года центр издал 40 арменоведческих работ общим тиражом в 250 тысяч экземпляров.

Мкртич Гегамович Нерсисян был не только крупным ученым-историком и организатором науки и образования, но и активным общественным деятелем, живо реагирующим на вызовы времени. Он стремился вовремя решать возникающие проблемы, не скрывая своего позитивного или негативного отношения к различным явлениям и фактам.

После обретения Арменией независимости М. Нерсисян, несмотря на солидный возраст, продолжал участвовать в научной и общественной жизни, выступал против любительских веяний в историографии. Примечательно, что в том же номере газеты с некрологом ученого ("Айастани Анрапетутюн", 30 января 1999 г.) была напечатана рецензия на его недавно вышедшую последнюю книгу "Фальсификаторы истории".

Оставленное М. Г. Нерсисяном огромное научное наследие по праву сохранит его имя среди подвижников армянской исторической науки.

В. Бархударян, академик НАН РА; А. Харатян, член-корреспондент НАН РА; П. Ованнисян, профессор

[Pandukht]

Памяти армянского ученого

Известный армянский философ, культуролог, профессор Эдуард Саргисович Маркарян родился 24 декабря 1929 года в Ереване. В 1953 г. окончил юридический факультет Московского Государственного института международных отношений (МГИМО), затем продолжил обучение в аспирантуре того же института. В 1958 г. Маркарян защитил в Москве кандидатскую, а в 1967 г. - докторскую диссертацию по философии. С 1969 года по настоящее время Э. С. Маркарян работал в Институте философии, социологии и права НАН РА, занимал должность заведующего отделом теории культуры.

Э. С. Маркарян известен своими новаторскими системными, интегративными исследованиями самоорганизации общественной жизни людей, определяющих ее феноменов – культуры и цивилизации, интегративного взаимодействия, социальных, биологических и физических наук, ключевых стратегических проблем выживания и развития. Маркарян по праву считается основателем советской школы культурологии.

Широкой научной общественности хорошо известны его труды, изданные как в республике, так и за рубежом: "О концепции локальных цивилизаций" (1962), "Очерки теории культуры" (1969), "Вопросы системного исследования общества" (1972), "О генезисе человеческой деятельности и культуры" (1973), "Интегративные тенденции во взаимодействии общественных и естественных наук" (1977), "Теория культуры и современная наука" (1983), "Императивы экологического выживания и наука: поиск новой стратегии" (1989), "Способность стратегического управления миром" (1998), "Науки о культуре и императивы эпохи" (2000), "Глобальные аспекты Геноцида армян" (2005).

Последняя книга профессора Э. Маркаряна - "Гуманизм XXI столетия. Идеология самосохранения человечества" - привлекла внимание как своей необычайной содержательностью, постановкой проблем и стремлением их решать, так и реальным творческим потенциалом (идеями, концепциями, аргументами). Этот научный труд является в определенной степени итоговым. Автор многих научно обоснованных положений, основатель новых научных концепций, в числе которых теория кризисных ситуаций, физиология человеческого общества, теория жизненного опыта и др., обобщая результаты предыдущих работ, исследует гуманизм XXI столетия и идеологию самосохранения человечества. В свете этого Маркарян проповедовал понимание неотвратимости гуманистически направляемого развития цивилизации и, следовательно, переход к такому типу развития цивилизации, который является условием самосохранения человечества и идеалом гуманизма XXI столетия.

Критически воспринимая существующую научно-образовательную систему преподавания знаний и понимая глобальную значимость образования, он предлагал превратить современные мультиуниверситеты в настоящие университеты и выносит эту проблему на международное обсуждение.

Рассматривая проблему современного терроризма, Маркарян самым страшным видом его считал государственно санкционированный геноцид – Геноцид армян в Османской империи. Армянский вопрос, по мнению ученого, касается не только армян, ибо безнаказанность совершенных злодеяний есть не что иное, как фактическое поощрение геноцидогенных действий.

Значительное место в его научной деятельности занимала проблема реформирования системы ООН. Специально этой проблеме он посвятил свою книгу Capacity for World Strategic Management (1998). Особое место в ней занимают также принципы реформирования ЮНЕСКО.

Ахиллесовой пятой мировой цивилизации он считал теоретически дезинтегрированное состояние наук об обществе, которое определяется огромными диспропорциями, характерными для мировой науки. В процессах развития человечества и цивилизации реформированная ЮНЕСКО вместе с другими соответствующими учреждениями должны внедрять нормы высокой нравственности и обеспечить создание Новой науки начала третьего тысячелетия, посредством которой могут быть ликвидированы эти диспропорции и разработана стратегическая программа выживания и развития.

На протяжении всей своей деятельности Э. Маркарян оставался глубоко преданным науке человеком, никогда не стремился и не занимал высоких должностей и чинов, не гонялся за званиями и наградами. При этом в своей науке Эдуард Саргисович далеко не был скромным ученым. Человек, совершенно небезразличный ко всему, что происходило в мире и в стране, Маркарян стремился всегда быть на шаг впереди современных тенденций, выдвигал амбициозные задачи и новаторские концепции, претендующие на международный уровень рассмотрения, – от Римского клуба до Комитета по Нобелевским премиям. Оппонентами его идей и инновационных концепций были крупнейшие ученые, философы, социологи и политические деятеля современности.

Э. С. Маркарян скончался на 81-м году жизни после непродолжительной болезни. Имя профессора Э. Маркаряна является визитной карточкой современной армянской философии во многих странах Европы, Азии и Америки.

Президиум Национальной Академии наук РА,

Отделение арменоведения и гуманитарных наук,

Институт философии, социологии и права НАН РА

[Pandukht]

Истинный дипломат

Я пишу эти строки о Левоне Эйрамджянце, десятилетие безвременной кончины которого мы отметим в этом году. Он ушел рано, безумно рано, оставив жену Анаит, трех прекрасных дочерей, которые свято хранят в течение всех этих десяти лет память о нем.

Левон не был мне другом. Он был моим прекрасным приятелем и замечательным коллегой. Мы оба были выходцами еще советской дипломатии, которая, несмотря на идеологические клише, взращивала профессионалов, ярким представителем которых был Левон. Почти сразу после окончания МГИМО он несколько лет проработал в Посольстве СССР в Алжире.

После распада СССР и обретения независимости бывшими союзными республиками в новых независимых государствах создавались и новые госструктуры, в том числе и внешнеполитические ведомства, министерства иностранных дел. Левон стоял у самых истоков его создания, я пришел чуть позже на работу в МИД. Он уже возглавлял отдел военно-стратегического управления. Но помимо этой официальной работы Левон принимал участие и в другом важнейшем деле: в формировании добровольческих отрядов. В то время собирались группы азатамартиков, в числе которых и блестящие советские генералы, и офицеры, многие из которых, будучи армянами, никогда прежде не бывали на исторической родине, но по зову сердца и крови приезжали воевать за Карабах. Именно тогда создавалась Республиканская партия, у истоков создания которой стоял Л. Эйрамджянц.

Он вместе с безвременно ушедшим харизматичнейшим Вазгеном Саркисяном и местными профессиональными военными советской эпохи участвовал в создании национальной армии - одной из лучших на пространстве СНГ. Левон был далеко не последним участником этой титанической работы и, будучи сугубо гражданским человеком, быстро вникал в тонкости военной науки и практики, решал сложнейшие вопросы дипломатической составляющей военного дела.

В Левоне удивительным образом сочетались трезвый расчет и водопад эмоций. Всегда подтянутый, гладко выбритый (даже когда электричество подавалось на час в сутки), он был занят кропотливой работой, когда Армения была погружена в кромешную тьму, что сопровождалось блокадой со стороны Азербайджана и чудовищной подлостью аодовского руководства, остановившего работу Армянской АЭС.

А раньше, в начале карабахского конфликта, Левон работал еще в МИД Армянской ССР, который в 70-80-х годах прошлого века возглавлял выдающийся дипломат, блестящий историк, публицист и талантливый писатель Джон Саакович Киракосян. Нередко во время обеденного перерыва мы с Левоном обменивались мыслями о том, что же происходит между "братскими" республиками на самом деле, пытались понять, что питает двуличную и невероятно непрофессиональную политику М. С. Горбачева в противостоянии между Арменией и Азербайджаном. Левон никогда не был болтуном и фарисеем, но когда он рассказывал о том, что творила официальная Москва, его буквально трясло. И все-таки профессионализм сдерживал, насколько это возможно, его чувства.

В начале 90-х МИД Армении располагался на проспекте Баграмяна, в здании нынешнего Конституционного суда. Дело было ранней весной. Электричество давали на два часа в день. Батареи парового отопления были холодные, и писали мы свои аналитические записки в перчатках и в пальто. Первый министр иностранных дел независимой Армении Раффи Ованнисян только что вернулся из Стамбула. Его выступление с высокой трибуны стало абсолютной неожиданностью для турецких официальных лиц и дипломатов. Раффи заявил: он понимает, что после сказанного в Стамбуле он вернется в Ереван и напишет заявление на имя президента Левона Тер-Петросяна с просьбой об отставке.

Груз ответственности за работу вновь организованного министерства лег на плечи нынешнего заместителя министра Армана Киракосяна. Но он не был и, главное, не стал аодовцем, так что министром стать ему не светило. Напомню: холодное начало весны, в здании МИД - колотун. И тут сообщили, приезжает президент с новым министром, историком Вааном Папазяном. Аппарат министерства собирается в небольшом зале заседаний. Все мы в пальто. Я прошу коллег-мужчин встретить президента и нового министра, который вскоре вполне высветился как полное ничтожество, сняв пальто. Угадайте с трех раз, кто был вторым человеком, вошедшим в зал только в костюме? Угадали! Конечно Эйрамджянц. Весь его отдел вошел в зал без верхней одежды. Таким образом, президента встретили по протоколу: все дипломаты стояли без пальто. И вот, царственной походкой входит в верхней одежде Л. Тер-Петросян. Оглядывает сидящих в зале, оценивает, как чуть позже выяснилось, наш "героический" поступок (а это просто дипэтикет!), здоровается и заявляет: он уверен, что дипломаты не хотят, чтобы президент простыл, сняв пальто (кто же против?!), и ни слова о том, чтобы мужчины министерства приоделись. Мы с Левоном переглянулись, после все было малоинтересно и предсказуемо. Вышли из зала, закурили, и Левон говорит мне: "Слушай, как же президент презирает людей". Комментарии излишни! Этот штришок говорил о многом, имея в виду характер первого президента Армении. Надеюсь, понятно, что дело было не в пальто, а в отношении к людям!

Началась гнусная эпоха папазяновщины. Первым замом становится некто Жирайр Липаритян, который, элегантно попахивая трубкой, вершил, беру на себя смелость утверждать это, делами МИД Армении. Через некоторое время стало ясно, что это "засланный казачок" всесильного ЦРУ. Кстати, интересный факт из топографического прошлого тех недавних времен. Посольство США находилось в здании бывшего ЦК комсомола Армении в… нескольких десятках метров от здания тогдашнего МИД, и парону Жирайру, я предполагаю, не стоило особого труда частенько наведываться к "коллегам" из этого посольства. Так вот, как-то мы с Левоном ведем разговор в коридоре второго этажа здания МИД, где по стечению обстоятельств располагались кабинеты и Левона, и Жирайра. Между нами идет профессиональный разговор, и тут мимо нас неспешно проплывает, затягиваясь вирджинским табаком, парон Липаритян. Левон весь побледнел, его глаза выразительно продемострировали все презрение к нему. А затем произошло вообще нечто: Левон процедил: "Шпион…", дальше цитировать не буду, причем сделано это было так, что мистер Жирайр не мог не услышать сказанного в свой адрес.

Позже Левону поставили условие: вступить в АОД, чтобы остаться в МИД. И он подал в отставку, а чуть позже, когда Республиканская партия заключила союз с АОД, приостановил свое членство в партии.

Время шло. Я уехал работать в Посольство Армении в Москве, а Левон оставался тогда в Ереване, возглавлял управление. Что было дальше, у меня информации не было, но совершенно случайно узнал, что Левон перебрался в Москву. Через довольно длительное время нашел телефон квартиры, где проживал Левон с приятелем. На звонки долго никто не отвечал. И вдруг узнаю: Левон скончался. Это был шок, удар, после которого я долго не мог прийти в себя. Говорили, что не выдержало сердце... Светлая ему память, пусть земля будет пухом. Левон, мы помним тебя!!!

Владимир Диланян

[Pandukht]

Великий строитель

Константин Оганесович Марутян, великий строитель, внесший огромный вклад в развитие основы основ экономики Армении, - строительство электростанций, промышленных, жилищно-гражданских и других объектов хозяйства республики.

Выпускник Политехнического института 1941 года, он, едва получив диплом, оказался на фронте. В 1943-м после ранения вернулся на родину и был направлен на строительство Севанской ГЭС. В течение 16 лет руководил возведением Севано-Разданского каскада ГЭС, затем возглавлял весь строительный комплекс республики, которому посвятил последние 26 лет своей трудовой биографии, - начальник управления строительства Совнархоза, министр строительства, начальник Армгидроэнергостроя, председатель Госстроя Армении.

В этот период под его руководством были созданы наряду с гидроэлектростанциями Севано-Разданского комплекса также каскад ГЭС на реке Воротан, тоннель Арпа - Севан, Разданская ГРЭС и ТЭЦ, атомная электростанция, не говоря уже об аэропорте "Звартноц", Спортивно-концертном комплексе на Цицернакаберде, сотнях промпредприятий, миллионах квадратных метров жилья. Под его руководством воспитывалась и выросла также целая армия отечественных строителей марутяновской школы - школы четкости, профессионализма и ответственности в работе.

За огромный вклад в дело развития экономики республики К. О. Марутян был награжден 5 орденами, в том числе двумя орденами Ленина и 19 медалями. Неоднократно избирался депутатом Верховного Совета республики. Таков трудовой путь заслуженного строителя Армянской ССР, почетного энергетика СССР Марутяна Константина Оганесовича.

Он пользовался особым уважением у коллег по работе, с ним считались как с высокопрофессиональным инженером широкого профиля и выдающимся управленцем высшего ранга. Такие лидеры республики, как Г. Арутюнян, Я. Заробян, А. Кочинян, К. Демирчян, весьма высоко его ценили. С большим уважением к нему относились и в руководстве Минэнерго СССР, а также другие высокопоставленные функционеры министерства. С 1985 года К. Марутян был пенсионером союзного значения.

К. О. Марутян скончался на 94-м году жизни. Ушел из жизни человек, своим трудом заслуживший глубочайшее уважение своих современников, отдавший всю свою сознательную жизнь служению интересам своего народа и государства. Память о К. О. Марутяне не померкнет у знавших его и работавших под его высоким руководством.

Министерство энергетики РА, Министерство градостроительства, Союз архитекторов РА, Союз строителей РА, ЗАО "Армгидроэнергострой"

[Pandukht]

"Были у Меликов..."

В самом начале 70-х годов XX века, почти сразу же после выхода журнального варианта романа "Мастер и Маргарита", я имела счастье посетить Елену Сергеевну Булгакову в ее квартире на Суворовском (ныне Никитском) бульваре, сидела рядом с ней в кресле под большой лампой (лампа - символ уюта, дух Булгакова в доме был силен).

Как всякий молодой порывистый человек, я закидала Елену Сергеевну вопросами, и она, изголодавшаяся за тридцать задушенных лет по читателям своего мужа, охотно отвечала на них. Обо всем этом я написала в своем эссе "Великая вдова". Но и после написания этого эссе мысли о Булгакове у меня продолжали возникать (к слову сказать, возникают и до сих пор. Что поделаешь: писатель уж очень любимый). То тут, то там прочтешь что-нибудь поражающее воображение. Скажем, у Эдгара По в рассказе "Черт на колокольне": "Молодой человек иностранного вида" (так толпа восприняла черта). Любой незнакомый человек необычного вида воспринимается как иностранец. Вот и Воланд показался собеседникам на Патриарших прудах иностранцем, немцем. И ведь тоже черт, пусть и самый крупный.

У Булгакова с его ухом, чутким к звуковой стороне слова, перекликаются, перезваниваются имена реальных людей и персонажей романа. Казалось бы, Иешуа - это галилейский вариант имени Иисуса. Но не все так просто. Жил некогда реальный сириец Ейшу (Эйшу). Вот откуда это: "Говорят, отец мой был сириец..." Этот Ейшу был известным врачом, близким к Пилату и лечившим его. В символической форме в образе древнего врача Булгаков изобразил, полагаю, самого себя. "Ты врач, ты великий врач?" - пытает Иешуа Понтий Пилат. Сириец Ейшу был широко известным на Переднем Востоке и в Риме натуралистом, автором многих трудов по медицине. Позднейшие исследователи ставят его в один ряд с Цельсом, Галеном, анатомом Везалием и другими выдающимися врачами. Лишь малоупотребительный арамейский язык (кстати, язык Иисуса), на котором написаны его сочинения, помешал его мировому признанию.

Вот еще мысли, которые хотелось бы высказать. Все мы помним знаменитое выражение "осетрина второй свежести" у Булгакова. Не из "Дамы с собачкой" ли тянется невольная перекличка? "Осетрина-то нынче с душком-с..." Что ж, искусство всегда полно таких ауканий. А вот и Анатоль Франс, не читать которого Булгаков, конечно, не мог. Тут и беседа с Кадмом, финикийским купцом, создателем алфавита, и глава "Таинство крови" (а, как мы помним, о благородной крови Маргариты говорит Воланд: "Кровь, все дело в ней..."), и торжественный зачин: "В год тысяча триста шестьдесят восьмой по достославном воплощении Сына Божия". Помните зачин "Белой гвардии": "Велик был год и страшен по Рождестве Христовом 1918". И глава, так и названная Анатолием Франсом - "Мастер", а также его рассказ "Понтий Пилат".

Конечно, важен факт обработки, а не только первоисточник. Воображение Булгакова не просто обогащало заимствованный факт, но и придавало ему небывалый масштаб и глубину, поднимало его на высоту беспрецедентного обобщения. "Сильное воображение рождает событие" (латинское). Но все-таки истоки творческой фантазии - то есть звук, породивший многократно превосходящий его отзвук, - тоже остаются куда как важными.

Уже в Ереване, через много лет после той остро памятной встречи с Еленой Сергеевной Булгаковой, приобретя ее дневник, к тому времени изданный, я узнала, что одним из тех немногих друзей, кто до самого конца оставался с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым (сколькие, испугавшись гонений, отвернулись!), был Александр Шамильевич Мелик-Пашаев. В дневнике то и дело мелькают записи - "были Мелики", "были у Меликов" (то есть у супругов Мелик-Пашаевых). Если бы я знала об этом раньше! Я бы непременно поподробнее расспросила Елену Сергеевну о благородном рыцарском поступке Александра Шамильевича, безусловно делающем ему честь. Вокруг Булгакова вообще было немало армян, уже не говоря о его влюблениях в двух красивых армянок (одну во Владикавказе, другую - в Москве). Но Мелик-Пашаев - тема особая. Сегодня все привалили к Булгакову, а в самом конце 30-х годов оставалось всего два-три преданных друга... И среди них Мелик-Пашаев. Вспомним, что наиболее страшным грехом Михаил Афанасьевич считал трусость. Мелик-Пашаев трусом не был. Низкий ему поклон, ему, согревшему последние, самые горькие годы жизни Мастера.

Горькие-то горькие, но громадная, нечеловеческая фантазия Михаила Булгакова и его же неистощимое остроумие все-таки скрашивали горечь. Вот восхитительная сценка, описанная в дневнике Елены Сергеевны: зная, что Мелик-Пашаев необыкновенно брезглив, Михаил Афанасьевич сделал себе мастерский грим - все лицо в гнойных прыщах, - и когда пришли Мелики, Булгаков бросился обнимать Мелик-Пашаева. Тот застыл в страдальческой позе. Грим был мгновенно смыт, и оба друга хохотали до изнеможения, теперь уже обнимая друг друга...

..."Аида" была, можно сказать, фирменной оперой Александра Шамильевича. Дирижировал он ею блистательно. Вспомните, что профессор Преображенский в "Собачьем сердце" постоянно напевает арии из "Аиды". И вот откуда это: "Поеду ко второму акту "Аиды"...

Как же зародилась дружба Булгакова и Мелик-Пашаева? Она возникла, когда отставленному от всех драматических театров писателю милостиво свыше разрешили работать в Большом театре, писать либретто. Это его-то пером!.. Бедный Михаил Афанасьевич! Не напоминала ли эта сиятельная акция Сталина давнее прискорбное задание, которое дано было Пушкину, - писать отчеты о саранче?..

Позже трагедия коснулась и Мелик-Пашаева: он был несправедливо отстранен от должности главного дирижера Большого театра и вскоре умер. И без Сталина хватало происков и интриг в профессиональной среде. Театр есть театр! А потом, как видится, пришел черед тех, кто гнал. А вы на что рассчитывали, господа? На то, что с вами не поступят точно так же?

И тут уже Мелик-Пашаева начали вспоминать с придыханием. О человек! А посмертная слава Булгакова оказалась и вовсе громовой.

Нелли Саакян

[Pandukht]

Один из шести

К 125-летию со дня рождения И. А. Тер-Аствацатуряна

Журнал "СССР на стройке" назвал шесть выдающихся гидростроителей, пионеров электрификации Советского Союза, создателей советской школы гидростроителей: академик А. В. Винтер (ДнепроГЭС), академик Б. Е. Веденеев (ДнепроГЭС), академик Г. О. Графтио (ВолховГЭС, СвирьГЭС), профессор В. Н. Чичинадзе (ЗаГЭС, РиониГЭС), инженер И. И. Канддалов (ГЭС Средней Азии на Аму-Дарье и Сыр-Дарье), инженер И. А. Тер-Аствацатурян (ГЭС в Армении).

Имя талантливого инженера и крупного общественного деятеля Иосифа Андреевича Тер-Аствацатуряна стоит в одном ряду с прославленными именами руководителей энергетики Советского Союза, претворивших в жизнь первый план электрификации страны - ГОЭЛРО). Член ЦИК СССР всех трех созывов, член ЦИК Армянской ССР, член Ереванского горсовета депутатов трудящихся, он был личностью поистине государственного масштаба, сочетавшей в себе качества прирожденного лидера, специалиста огромной эрудиции и практического опыта.

Иосиф Андреевич Тер-Аствацатурян родился 15 мая 1886 г. в Шуши. Окончив местное реальное училище, он поступил в один из самых престижных институтов России - Петербургский институт инженеров путей сообщения, который окончил в 1912 году в звании инженера-строителя первого разряда. Обогащенный опытом работы на ряде крупных строек России, Иосиф Андреевич в 1922 году приезжает в Армению, где назначается начальником и главным инженером строительства Ширакского оросительного канала - первого крупного гидротехнического объекта республики. 21 июня 1925 года канал вошел в строй, обеспечив орошение 12 тыс. гектаров Ширакской степи.

В 1927 году Тер-Аствацатурян становится начальником и главным инженером строительства крупной по тем временам гидростанции на реке Дзорагет мощностью 25,5 тыс. кВт. ДзораГЭС была первой в Союзе высоконапорной станцией. Строительство ее велось в чрезвычайно сложных инженерно-геологических условиях и почти вручную и тем не менее было завершено в срок 15 ноября 1932 года, вызвав большой подъем и энтузиазм у населения республики. Отдельные узлы и конструкции станции, как, например, напорный тоннель и цилиндрический автоматический затвор, вошли в мировую техническую литературу как значительные достижения инженерной практики. За строительство ДзораГЭС Иосиф Андреевич был награжден первым в Закавказье орденом Ленина. Мариэтта Шагинян посвятила ему свой роман "Гидроцентраль"

При проектировании и строительстве ДзораГЭС был проведен ряд научных исследований, в частности, была создана лаборатория по исследованию бетона, которая позже стала базой для Института строительных материалов (АИСМ), первым директором института был назначен И. А. Тер-Аствацатурян.

Исключительное значение имело строительство ДзораГЭС как кузницы кадров, необходимых для решения дальнейших задач электрификации и гидростроительства республики. Иосиф Андреевич уделял большое внимание подготовке квалифицированных кадров, он был первым председателем Государственной экзаменационной комиссии Ереванского политехнического института, многие выпускники которого прошли школу Иосифа Андреевича и стали видными специалистами - руководителями строительных и проектных организаций республики.

С 1930 г. Тер-Аствацатурян возглавил техническое бюро Севанского комитета, которое на основе всеобъемлющих исследований Севанской экспедиции Академии наук СССР, возглавляемой академиком Левинсоном-Лессингом, составило комплексную схему использования озера Севан. Она предусматривала орошение свыше 140 тыс. гектаров засушливых земель и выработку 2,5 млрд кВт/ч электроэнергии на каскаде из шести гидростанций.

Для составления проектов и строительства отдельных ступеней каскада было организовано управление "Севан-Зангастрой", а несколько позже Армянское отделение Всесоюзного треста "Гидроэнергопроект" - "Армгидэп". Общим руководителем этих организаций был назначен И. А. Тер-Аствацатурян.

В 1936 г. вступила в строй первая электростанция каскада - Канакерская ГЭС. Для оптимального использования вод озера нужно было быстро построить все гидростанции каскада. Но строительство задерживалось из-за отсутствия средств. В 1936 г. Тер-Аствацатурян лично доложил Сталину о необходимости быстрого разрешения севанской проблемы. Генсек распорядился об ассигнованиях на строительство, приказал подготовить и доложить правительству обоснование о необходимости ускорения строительства остальных ГЭС.

Однако, когда в июне 1937 г. Иосиф Андреевич как член ЦИК Союза выехал в Москву с докладом по севанской проблеме, он был арестован, обвинен во вредительстве и национализме и препровожден в Армению. 19 июля 1938 г. Тер-Аствацатуряна расстреляли. Реабилитировали Иосифа Андреевича в 1954 г.

Завершенная через 30 лет после первоначально установленного срока Севано-Разданская ирригационно-энергетическая система обеспечила небывалый скачок в социально-экономическом развитии Армении, не обладающей иными водными и топливными ресурсами.

В 1966 г. в день 30-летия пуска Канакерской ГЭС ей было присвоено имя И. А. Тер-Аствацатуряна и на территории станции был установлен его памятник-бюст. Огромные заслуги перед Родиной и большое человеческое обаяние снискали И. А. Тер-Аствацатуряну заслуженный авторитет и любовь в коллективе гидроэнергетиков Армении, который он создал и возглавлял долгие годы.

И. А. Тер-Аствацатурян был человеком большой души, он умел зажигать и воодушевлять каждого, кто с ним работал. Решительный и хладнокровный в преодолении трудностей, требовательный в работе, непримиримый ко лжи и недобросовестности, он отличался большой чуткостью и отзывчивостью к своим коллегам и подчиненным.

И мне хочется закончить эту статью словами из выступления старого рабочего - строителя ДзораГЭС и КанакерГЭС на торжественном заседании, посвященном 90-летию со дня рождения И. А. Тер-Аствацатуряна: "Я твердо верю, что благодарный армянский народ будет свято чтить память своего верного сына и когда-нибудь самую светлую, залитую огнями улицу в Ереване назовут именем Иосифа Андреевича Тер-Аствацатуряна, отдавшего все свои силы и жизнь родной республике".

В. Мартынов, доктор технических наук, академик Армянской технологической академии

[Pandukht]

Памяти разведчика недр

Талантливый геолог-практик, заслуженный геолог РА Степан Геворкович Алоян был геологом широкого профиля, прекрасным специалистом в областях региональной, инженерной и рудничной геологии, а также геолого-экономической оценки месторождений с ТЭО кондиций и подсчетом запасов. Особенно широко известны его исследования и большой вклад в область расширения и укрепления сырьевой базы действующих и проектируемых горнорудных предприятий.

Результатом многолетних детальных геологических исследований С. Г. Алояна стала новая стратиграфическая шкала вулканогенно-осадочных и интрузивных пород, был проведен геотектонический анализ альпийской динамики Малого Кавказа, что дало возможность впервые составить детальную геологическую, структурную и тектонические карты Сомхетского сегмента, охватывающие всю Северную Армению и Южную Грузию.

Эти исследования убедительно показали ошибочность прежних взглядов на структуру и историю геотектонического развития области, что отразилось в неправильных представлениях о закономерностях размещения рудных месторождений. Впервые была закартирована структурная граница между крупными геотектоническими элементами, испытавшими резко отличающиеся геодинамические режимы в альпийском цикле развития, и тем самым кардинально изменены представления о металлогении этого региона. Было введено структурное понятие "зона сочленения" для стыка геотектонических структур Армении, дано ее историко-формационное истолкование, выявлены принципиальные тектонические, магматические, сейсмологические и металлогенические различия с прилегающими структурами. Этими исследованиями была доказана ошибочность существующих представлений о наличии "шовных антиклиналей" в зонах сопряжения крупных геотектонических элементов, что было признано ведущими геологами Армении. Результаты этих исследований были опубликованы в серии статей во всесоюзном журнале "Геотектоника", которые стали первыми публикациями из Армении в этом престижном журнале.

Принципиальное значение имело установление золотоносности крупных глубинных разломов, что дало возможность выдвинуть под разведку такие новые объекты, как Бардут, Дзагидзор, Марцигет и др. В дальнейшем эти исследования охватили всю Армению и способствовали резкому расширению сырьевых ресурсов золоторудной промышленности.

Огромны заслуги С. Г. Алояна в расширении сырьевых ресурсов бывшей Алавердской и Ахтальской обогатительных фабрик, перерабатывающих медные и полиметаллические руды. Разработанная геологическая модель медных (Алаверды, Шамлуг) и золотополиметаллических (Марцигет, Ахтала) месторождений дала возможность наметить огромные перспективы прироста запасов на нижних горизонтах и флангах месторождений, а блоково-структурный подход с учетом горнотехнических условий отработки дал возможность пересмотреть жильный морфологический тип оруденения в пользу штокверкового. Это принципиально новый подход к месторождениям аналогичного типа, обеспечивающий рациональное использование запасов, что равносильно открытию новых месторождений без капитальных вложений в разведку.

После окончания геологического факультета Ереванского госуниверситета С. Г. Алоян проводил многочисленные поисково-разведочные работы в пределах Горисского и Сисианского районов Армении. Следует особо отметить плодотворные исследования по поиску и разведке крупного Сваранцского железорудного месторождения. 55 лет С. Г. Алоян проработал в системе Управления геологии и внес немалый вклад в дело расширения сырьевой базы рудных и нерудных месторождений.

Последние годы своей жизни С. Г. Алоян посвятил изучению крупнейшего уникального Вардадзорского рудного поля НКР. Это меднопорфировое месторождение является самым перспективным объектом для развития горнорудной промышленности НКР. С. Г. Алояном была разработана геологоструктурная модель месторождения, с особой детальностью конкретизирована роль процессов окисления и инфильтрации в становлении современной рудной модели этой меднопорфировой структуры.

Степан Алоян пользовался большим уважением своих сослуживцев, воспитал много высококлассных специалистов. Он был замечательным мужем, отцом и дедушкой. Добрая память о нем будет долго жить в сердцах родственников, коллег и близких товарищей.

ОО "Центр охраны недр", ООО "Геоид"

[Pandukht]

Неутомимый служитель церкви

В нынешнем году исполняется 120 лет со дня рождения видного деятеля Бакинской и Туркестанской епархии Армянской Апостольской Церкви Варткеса Бахшиевича Григоряна. Бакинцы старшего поколения наверняка помнят его либо слышали о пастыре от верующих родителей.

Тер Варткес (в миру Андрей) Григорян родился в семье священника в 1891 году в городе Шемахе, бывшем в то время центром древней армянской общины, ее духовной культуры. Шемахинская губерния Российской империи была образована в декабре 1846 года. После разрушительного землетрясения в мае 1859 года город пришел в упадок, губернские учреждения были переведены в Баку, а губерния переименована в Бакинскую.

Детство и юность будущего священника прошли в ШемахеЕ. Большое влияние на юношу оказали отец и другие представители духовенства - глава Шемахинской епархии ААЦ епископ Епрем Сукиасян, архиепископ Анания, вставший на защиту бакинских армян во время погромов 1905 года. Своими многочисленными научными трудами (на армянском и немецком языках) приобрел европейскую известность глава Шемахинской епархии с 1914 года арменовед, теолог и философ, епископ Карапет Тер-Мкртчян. Вот какие учителя были у Варткеса Григоряна, принявшего духовный сан в 1916 году и получившего место священника в церкви Св. Фадея и Варфоломея (Будаговской) в центре Баку. Ее строительство было завершено в 1911 году. Расположенный на пересечении улиц Армянской (М. Горького, М. Ибрагимова) и Будаговской (лейтенанта Шмидта, Р. Бейбутова), собор, по свидетельству современников, был одним из красивейших зданий Баку. Белый камень, свет, падающий в собор через разноцветные витражные окна, величавые линии архитектора Ованеса Каджазнуни (Игитханяна) - все это придавало церкви особую прелесть. Молодой священник с женой Шогакат поселился в доме на 1-й Кантапинской (Свердловской) за Сабунчинским вокзалом.

Неспокойно было в предреволюционном Баку. Священник тер Варткес не ограничивал свое общение с прихожанами богослужением в храме. Он был наставником и в повседневной жизни, снискав любовь и уважение верующих. С середины 20-х годов Советская власть взяла курс на ликвидацию церквей. Началась кампания по изъятию церковных ценностей, преследованию представителей духовенства. В Баку постепенно снесли все армянские церкви, уцелел лишь храм Григора Лусаворича, построенный в самом центре на Парапете (ныне пл. Фонтанов). В начале 30-х был разобран собор Св. Фадея и Варфоломея, а на его фундаменте возвели здание консерватории. Собор разрушали три года - был построен на славу. Пришлось взрывать. Вместе с имуществом собора была конфискована и квартира тер Варткеса, в семье которого было 5 детей.

Обосновавшись в Арменикенде на 10-й Нагорной, тер Варткес принялся строить жизнь заново, организовал гончарный цех. Началась война, троих сыновей призвали в армию. В эти тяжелые годы верный своему долгу священник помогал людям добрым словом, советом, утешал получивших похоронку.

В середине войны в ходе переговоров с союзниками по поводу открытия второго фронта Сталин понял, что послабления в вопросах религии помогут делу. В Азербайджане в русле изменившегося повсеместно курса властей 1-й секретарь ЦК КП республики Мир Джафар Багиров предложил Варткесу Григоряну принять участие в возрождении армянской церкви. После некоторых колебаний священник дал согласие.

Благодаря настойчивым усилиям тер Варткеса стала восстанавливаться былая слава и престиж Армянской церкви. Причем не только в Азербайджане, но и в Средней Азии. Священник много ездил по епархии, выступал с проповедями в открывшемся храме Григора Лусаворича в Баку, который действовал вплоть до 1989 года, до сожжения. Бакинского пастыря высоко ценил Католикос Геворг VI. Тер Варткес рано ушел из жизни - в 1953 году. Его похоронили у входа в армянское кладбище в Баку, разрушенное впоследствии современными вандалами.

В апреле 2010 года Католикос Гарегин II в рамках саммита духовных лидеров в Баку посетил храм Лусаворича, превращенный в книгохранилище. Под сводами церкви, где так часто звучали проповеди тер Варткеса и других армянских священников, вновь прозвучала армянская молитва. Католикос выразил надежду, что по Божьему благословению церковь когда-нибудь вновь откроет двери перед верующими, продолжит свою миссию.

Юрий Багдасарян

Edited September 7, 2011 by Pandukht

[Pandukht]

Из пионеров французского джаза

В части музыкального общества крепко сидит убеждение, что джаз могут играть только в Америке и только афроамериканцы, а все остальные - так себе, балуются. Но люди, чуть больше осведомленные в истории этого жанра, знают, что европейские музыканты внесли в развитие джаза ничуть не меньше, чем их американские коллеги. Достаточно вспомнить имена хотя бы таких корифеев, как Стефан Грапелли, Джанго Рейнхард, Джо Завинул, Джордж Ланкастер, чтобы понять: и Европа кое-что может в этом плане. Более того, оказывается, среди пионеров европейского джаза были и наши соотечественники.

Имя Андрэ Экияна, к сожалению, мало известно у нас, а вот во Франции, в Европе его почитают в качестве одного из основоположников континентального джаза. Принято считать, что европейцы сильны лишь в каких-то необычных, неортодоксальных стилях и инструментах. А вот профессиональные издания сравнивают Экияна с такими американскими звездами джазового саксофона, как Джонни Ходжес, Бенни Картер и даже Коулмен Хокинс и Бенни Гудмен. Более того, Майкл Такер - автор книги о мастерах саксофона утверждает, что Экиян был "элегантнее в своей манере игры, чем его американские коллеги".

Андрэ Экиян родился в Испании в городе Аликанте в 1907 году. Мать Андрэ была венгеркой, отец переехал в Европу из Западной Армении. Его настоящая фамилия Эчкиян в процессе натурализации превратилась в более удобную для западного уха. В детстве Андрэ ничто не предвещало его музыкальной профессиональной карьеры. Правда, мальчик занимался музыкой - играл на кларнете, но родители прочили ему совсем другое будущее. Через несколько лет семья переехала во Францию, и там юноша поступил в университет на медицинский факультет, предполагая стать дантистом. Там же, в университете, он на деньги от разовых заработков купил себе альт-саксофон и, как утверждают, мог вполне прилично играть уже через неделю.

К 1920 году он практически забросил вроде бы выбранную профессию и из дантиста переквалифицировался в профессионального музыканта. Первый шаг в этом направлении он сделал в знаменитом тогда в Париже Orchestra of Perroquet, а через несколько лет создал и свой собственный небольшой оркестрик, который каждый вечер играл в кабаре "Крест Востока". В то время знаменитый цыганский джазовый гитарист Джанго Рейнхард часто бывал в этом кабаре, вначале в качестве посетителя, а позже - музыканта. Там же вскоре появился и скрипач Стефан Грапелли. Они вдвоем создали оркестр Le Jazz du Post Parisien, который регулярно выступал на той же сцене.

Андрэ к этому времени уже создает себе имя и аранжировщика и делает несколько весьма удачных работ для названного оркестра. А затем он в качестве руководителя группы French Hot Boys делает и несколько ставших популярными аудиозаписей. Оркестр, управляемый Экияном, играет все - от джаза до водевилей, аккомпанирует заезжим гастролерам и местным шансонье. Его авторитет растет день ото дня. К середине 30-х годов он становится одним из основателей кабаре Boeuf sur la Toit, в котором была создана своеобразная база для парижских джазовых музыкантов, где и делалось большинство записей периода становления джаза во Франции.

К концу того же десятилетия Экиян едет в Америку, обосновывается в Нью-Йорке и играет с такими гигантами джаза, как Томми Дорси, Фэтс Уоллер и Джо Тернер. Казалось, что карьера сделана, жизнь удалась, можно здесь пустить корни, но что-то не устраивало Экияна в Америке, и через пару лет, после успешно начавшейся карьеры на родине джаза, он возвращается во Францию. Не желая быть лишь одним из аккомпанирующих музыкантов, он снова собирает свой собственный состав, выкупает помещение и основывает новое кабаре - Swing Time, где находят пристанище практически все французские джазмены и часто гастролировавшие в то время по Европе американские музыканты.

Кстати, в воспоминаниях практически всех афро-американских музыкантов всегда отмечается, что в Европе они себя чувствовали гораздо спокойней, чем на родине, ввиду полного отсутствия какой-либо расовой проблемы, а, кроме того, в Европе их музыку внимательно слушали, воспринимали серьезно, а не как приятный фон к еде и выпивке. Очевидцы и историки джаза вспоминают, что одним из самых значительных и запомнившихся музыкальных вечеров того периода был джэм-сейшн в кабаре Экияна с участием уже упоминавшихся Бенни Картера, Коулмена Хокинса, Джанго Рейнхарда, Билла Колемана и самого хозяина и основателя заведения. Американцы приехали тогда по приглашению знаменитой организации Hot Club du France, одним из основателей который был и Экиян.

По утверждению признанного авторитета в мире джазовой критики и журналистики, историка джаза Юга Панасье, типично французский стиль джаза, который обычно олицетворяет Hot Club du France, появился именно в кабаре Экияна, где встретились основатели по-французски легкого и симпатичного, по-европейски основательного и интеллектуального джаза - Джанго Рейнхард и Стефан Грапелли. Рейнхард, услышав Грапелли на сцене кабаре, сразу же подошел к нему и предложил создать свой собственный коллектив с новыми идеями и целями. Тот согласился. Так появился очередной классный коллектив, до сегодняшнего дня считающийся джазовым эталоном. Вместе с ними играл и Андрэ.

В одном из источников указывается любопытный факт: в какой-то период совместного творчества Рейнхард отказался от услуг Грапелли ввиду неудовлетворенности качеством игры скрипача и оставил в качестве солиста лишь Экияна. Не хочется делать громких заявлений и утверждать, что именно Андрэ Экиян стоял у истоков создания знаменитого и почитаемого Quintette du Hot Club de France, но то, что на свет группа появилась с его помощью и при его пусть и невольном содействии, это точно. Сама обстановка кабаре Экияна была проникнута теплотой и дружелюбием, а атмосфера как нельзя кстати подходила для творчества и свободного эксперимента и музицирования. Это отмечают все авторы-современники Экияна.

В самом конце 30-х годов один из известных джазовых продюсеров, критиков, писателей, Шарль Деланэ, основывает джазовый лейбл SWING. Сын известных художников Роберта и Сони Деланэ, он прекрасно разбирался во многих жанрах искусства и музыки в первую очередь. Он поставил себе целью популяризацию качественного джаза, и весьма символично, что в качестве дебюта студии выпускает записи именно Андрэ Экияна. Эта же фирма записывает и выпускает записи многих американских музыкантов, и практически на всех из них в качестве гостя слышен саксофон Андрэ Экияна. Ну и, конечно, прекрасные соло Экияна записаны на пластинках пионеров французского джаза, эпохи свинга, золотого века джаза...

Звукозаписывающая фирма Swing создала собственное звучание, на ней записывались лишь отобранные лично создателем музыканты, и в результате она стала законодателем моды в особом стиле и саунде джаза, который впоследствии стали называть по имени ее создателя - "деланэ-джаз". Так вот, на многих пластинках, выпущенных этой фирмой, вместе с теми же Джанго Рейнхардом и Стефаном Грапелли играет и Андрэ Экиян.

Если сегодня в любом из интернет-поисковиков набрать слова "Андрэ Экиян, джаз", то он принесет несколько десятков сайтов с упоминанием об этом замечательном музыканте, пионере французского джаза, основателе ряда музыкальных площадок Парижа, авторе многочисленных композиций, аранжировщике и бэндлидере - саксофонисте Андрэ Экияне. Критики утверждают, что от множества других саксофонистов его легко отличить по интересной и яркой манере игры, по выработанному им собственному уникальному мягкому звуку и интересным идеям. Его имя можно найти на всех джазовых интернет-сайтах и, главное, в престижнейшей джазовой энциклопедии Леонарда Фезера, а это уже есть свидетельство мирового признания. Говорят, его имя вписано в историю французского джаза золотыми буквами, его аранжировки изучают в музыкальных колледжах, а по его записям до сегодняшнего дня учатся молодые европейские саксофонисты.

Андрэ Экиян погиб в автокатастрофе в августе 1972 года. Он с группой гастролировал по Испании...

Армен Манукян

[Pandukht]

Памяти ученого

Паруйр Мурадян: "Я призываю не просто задуматься, но незамедлительно действовать"

Ушел из жизни крупный армянский ученый, доктор исторических наук, лауреат премии Месропа Маштоца, профессор Паруйр Мамбреевич Мурадян – историк-медиевист, автор многочисленных исследований и трудов, посвященных памятникам материальной и духовной культуры народов Кавказа. Паруйр Мурадян был последовательным, глубоко объективным, принципиальным ученым и этому кредо не изменял никогда.

Иранист по образованию, Паруйр Мурадян прошел курс обучения в аспирантуре по грузиноведению и армяно-грузинской филологии под руководством академика К. Кекелидзе, а арменистику, в частности источниковедение и кодикологию, осваивал с академиком Л. Хачикяном.

Его исследования были устремлены вглубь веков, они раскрывали истинный смысл и значение исторических событий прошлого. Неизменно приветливый и спокойный, он мгновенно менялся и становился непримиримым, когда сталкивался с неверной интерпретацией событий и фактов. Но, пожалуй, больше всего он страдал из-за того, что не успеет приобщиться к трудам всех великих армянских ученых, дошедших до нас из глубины веков. Ведь из десятков тысяч рукописей, хранящихся в Матенадаране, описаны лишь 600. Не изучены, а только описаны!

Изучая памятники армянского зодчества, он глубоко переживал плачевное состояние многих из них в Армении, безнравственное отношение к армянскому архитектурному наследию в Грузии, уничтожение армянских надписей и т. д. Он внес весомый вклад в изучение истории армянской средневековой культуры и архитектуры. Расшифрованные им строительные надписи VII века Одзуна, Мастары, Кармравора, Егварда, Джвари, Авана и др. позволили установить точную хронологию возведения этих уникальных сооружений и выявить неизвестные прежде имена архитекторов и строителей.

Ученик и последователь крупных ученых – Н. Марра, К. Кекелидзе и др. - он всегда с глубочайшим уважением и неизменным теплом говорил о своих наставниках и их вкладе в развитие науки, культуры, искусства. Он преклонялся перед талантом Николая Марра, необычайно интересно говорил о его вкладе в арменоведение, кавказоведение и востоковедение.

Публикации и труды академика Марра о памятниках анийской архитектуры, которые Русское археологическое общество признало заслуживающими Большой золотой медали, Анийский музей, превращенный в академический исследовательский центр, разведочные раскопки в Гарни, Двине, исследование вишапов в Гегамских горах, монография "Кавказский культурный мир и Армения", в которой раскрыты достижения армянской цивилизации, основанный им журнал "Христианский Восток", созданные им научные институты в Армении, России и Грузии и другие заслуги и работы были постоянным объектом изучения Паруйра Мурадяна.

Он отмечал: "В научном наследии Н. Я. Марра особую значимость для нас имеют работы, в которых вопросы арменистики рассматриваются на широком историко-культурном фоне кавказской и восточнохристианской цивилизации. Одних лишь изданий - арабской редакции Агафангела и сочинений Георгия Мерчула - достаточно, чтобы Н. Я. Марр стал классиком кавказоведения, восточной филологии. Текстологическим анализом Марр установил, что арабский текст представляет неизвестную до того житийную редакцию, восходящую к греческому оригиналу, а тот – к армянскому архетипу".

Рассказывая о выдающихся заслугах крупных ученых, Паруйр Мурадян всегда уходил в тень, никогда не отмечал собственной значимости в продолжении исследований памятников материальной и духовной культуры. Ученого, безусловно, волновала судьба многих письменных памятников, хранящихся в Матенадаране, и тех, которые остались разбросанными по миру. Говоря об особой значимости этого культурного наследия, Паруйр Мурадян каждый раз вспоминал слова Николая Марра: "Всякая серьезная научная работа (историко-филологическая) начинается с описания рукописей и продолжал:

- Рукописи являются памятниками мировой культуры. Они выявляют сотни имен армянских и неармянских ученых-книжников, о которых прежде мир не имел представления. Тысячи армянских рукописей хранятся сегодня в разных странах. Я все больше убеждаюсь в необходимости серьезного подхода к нашему бесценному наследию, силой судьбы оказавшемуся разбросанным по миру. Работа по его спасению продолжает оставаться актуальной. Я призываю не просто задуматься, но незамедлительно действовать. Если бы мы не имели описания рукописей, то лишились бы возможности исследовать собственную историю, историю культуры, историческую географию и т. д. Я считаю основным недостатком создавшейся ситуации с рукописями – отсутствие аргументированной программы арменистики. Первейшая ее задача – спасти, сохранить описать и издать рукописи. Эта работа может быть значительно облегчена благодаря современным технологиям.

Большое место в своих исследованиях Паруйр Мурадян уделял памятникам армянского культурного наследия в диаспоре. Ученый рассматривал наличие армянской общины в исторической ретроспективе, давая историческое, конфессиональное, экономическое и культурное обоснование ее действенности. Его всегда интересовали армяно-грузинские контакты. В книге "Армянские церкви старого Тифлиса" он подробно рассматривает все аспекты взаимоотношений двух народов.

"Близость и общность судеб грузин и армян создали возможность функционирования армянской общины в Грузии. Исследование армянских церквей в Тбилиси – это исследование той культуры, которая возникла и существовала там. Армянские культовые сооружения в Грузии известны задолго до VII века. Когда Грузинская Церковь отделилась от Армянской и отошла к Православной византийского толка, часть культовых сооружений осталась у грузин, а часть осталась в распоряжении армянской общины Тифлиса. Но сохранилась переписка между армянскими и грузинскими духовными лицами, где говорится о необходимости придерживаться общих культурных традиций".

Паруйр Мурадян был последовательным и многогранным ученым. Широкое признание среди кавказоведов и византистов получил ежегодник "Кавказ и Византия", который редактировал П. Мурадян. Он был создателем и ответственным редактором серий "Арменоведческие исследования", "Библиотека арменистики", "Ушарцан" ("Памятник"), рецензировал десятки изданий по арменоведению, кавказоведению и Византии, выявил и подготовил к печати многие труды из научного наследия Н. Марра, И. Орбели, Е. Такайшвили, А. Калантара и др., поддерживал молодых ученых.

Нам всегда будет недоставать этого замечательного ученого, прекрасного собеседника, человека талантливого, высокообразованного, но его научные исследования останутся неисчерпаемым источником вдохновения для ученых и всех, кого интересуют Армения и сопредельные страны в историческом, культурном, конфессиональном и других аспектах.

Мэри Чолакян

[Pandukht]

Человек камня

К 95-летию со дня рождения Багдасара Арзуманяна

В своих работах мастер оставляет потомкам собственное видение прекрасного, горение души. Багдасар Арзуманян был достойным сподвижником мноих известных мастеров армянской архитектуры, но имел свой творческий почерк, его работы отличались завидной многогранностью. Он - автор проектов жилых и административных зданий, армянских церквей. Многие его работы - истинные шедевры, украшающие в первую очередь Св. Эчмиадзин.

Багдасар Арзуманян - уроженец с. Барцраван Сисианского района, с 1928 г. вся его жизнь и деятельность связаны с Ереваном. Строительный техникум им. А. Таманяна и мастерская, которой руководил Микаэл Мазманян, определили выбор профессии на всю жизнь. Учебу на архитектурном факультете Ереванского политехнического института оборвала Великая Отечественная война, он ушел на фронт, был командиром артиллерийской батареи. Институт закончил уже после Победы и пришел в мастерскую архитектора Ивана Маркаряна.

Багдасар Арзуманян – яркий представитель плеяды талантливых архитекторов Армении середины прошлого века. Обратить на себя внимание как на архитектора, наделенного творческой индивидуальностью, в те годы было непросто. Ведь тогда активно работали такие замечательные зодчие, как Микаэл Мазманян, Марк Григорян, Рафо Исраелян, Самвел Сафарян, Вараздат Арутюнян, Шмавон Азатян, Ованес Маркарян, Григор Кюрджян. Их творческим видением и повседневным трудом определялся архитектурный облик Армении.

Среди работ Багдасара Арзуманяна достаточно назвать Дом книги, комплекс зданий Научно-исследовательского института математических машин (совместно с О. Маркаряном и Ш. Азатяном), музей "Эребуни" (совместно с Ш. Азатяном), Коньячный завод (совместно с О. Маркаряном).

Он был противником узкой специализации в архитектуре - будь то жилые кварталы Еревана, реконструкция столичного кинотеатра "Москва", интерьеры станции метро "Давид Сасунский", гармонирующие с Привокзальной площадью и памятником Ерванда Кочара.

Багдасар Арзуманян был большим патриотом, любил и отлично знал историю родной страны, постоянно изучал архитектурное наследие, занимался обмерами памятников архитектуры Армении, создал ряд таких замечательных работ для Св.Эчмиадзина, как "Армянский алфавит", "Золотой крест" и Герб Армянской ССР, исполненные из золота и драгоценных камней.

Католикос Всех Армян Вазген I высоко ценил редкостное умение Багдасара Арзуманяна сочетать в работе духовные и светские ценности. Интересна история создания этих произведений. Сначала на предложение Католикоса Багдасар Арзуманян ответил с опаской: "Ваше Святейшество, я не ювелир, я человек камня". Но Вазген I сказал ему с уверенностью: "Ты сможешь!" И он сумел, оставил драгоценный подарок потомкам на века. На эту работу ушло 23 кг золота и бриллианты.

По проекту Багдасара Арзуманяна воздвигнуты хачкары в Одессе, Спитаке, на озере Севан, в селении Двин, Ереване, Гюмри, С-Петербурге. А совместно с Вараздатом Арутюняном была восстановлена Армянская церковь в Стамбуле. Огромен вклад Б. Арзуманяна в проектирование Сокровищницы Св. Эчмиадзина, где проявились безошибочный вкус, знания живописи и прикладного искусства.

Он умел сочетать руководство архитектурной мастерской в "Ереванпроекте" с активной практической работой архитектора. В 1966 г. Б. Арзуманян стал заслуженным строителем республики, награжден орденом "Знак Почета", который пополнил его боевые награды. Когда Б. Арзуманяна как-то спросили, какую из своих работ он считает наиболее интересной, он ответил: "Время накладывает свой отпечаток на каждую работу. Но есть у меня любимая – музей "Эребуни".

Особую страницу в деятельности архитектора занимают реставрация и строительство церквей. В 1970 г. вышла в свет его книга "Армянские церкви". За деятельность по сохранению традиций армянского зодчества он был награжден высшей наградой Армянской Апостольской Церкви - орденом Святого Григора Лусаворича.

По проекту Багдасара Арзуманяна построено 9 церквей в Гюмри, Спитаке, на юго-западе Еревана… В 2000 г. в Нор Норке поднялся храм, принявший тысячи верующих. В этих величественных строениях живет память о богоугодных делах и творческих замыслах, воплощенных в жизнь Мастером, человеком кристальной души и редкого благородства.

Светлана Авакян

[Pandukht]

Цицернак

Хочу поделиться об удивительном событии, происшедшем со мной в наши дни в Лос-Анджелесе. Все началось в оздоровительном центре Glendale Hills, где я познакомился с Дианой Налбандян. Благодаря ей мне довелось ближе узнать творчество и биографию Геворка Додохяна - автора замечательной армянской песни "Цицернак" ("Ласточка"). И это вполне объяснимо, поскольку Диана является его правнучкой.

Начну с биографии самого Г. Додохяна. Поэт-переводчик Геворк Аствацатурович родился в армянской семье 17 февраля 1830 г. в деревне Гогенлу (Крымский полуостров). В некоторых источниках местом рождения указывается г. Симферополь. Начальную школу и гимназию он окончил на родине. В 1848 г. закончил московскую Лазаревскую семинарию. В 1848-1851 гг. обучался в Санкт-Петербургской художественной академии, где общался и с великим маринистом Иваном (Ованесом) Айвазовским, который оказал на молодого Геворка благотворное влияние. И наконец, его высшее образование завершилось на экономическо-юридическом факультете известного в свое время Дерптского университета. В настоящее время г. Дерпт известен как г. Тарту в Эстонии. Кстати, в этом университете обучался также выдающийся армянский просветитель Хачатур Абовян.

Получив высшее образование, Г. Додохян в течение сорока лет занимался преподавательской деятельностью в Санкт-Петербурге, на Северном Кавказе и в Крыму. Он автор стихов и стихотворных переводов. Однако стал известен благодаря авторству двух стихотворений - "Манушак" ("Фиалка") и особенно любимого соотечественниками (и не только) текста песни "Цицернак". Эта песня олицетворяет горькую судьбу рассеянного по всему миру армянского народа. "Ласточка" как бы доносит до Армении стремления и тоску живущих вдали от родины соотечественников.

Скажи мне, ласточка, весны прелестный птах,

Куда торопишься, куда стремишься так?

Ах, не на родину ль мою ты путь свой держишь,

В давно покинутый, любимый Аштарак?

Тогда спеши! Найди там дом мой поскорей,

Себе ты гнездышко под кровлей его свей,

В тисках тоски и одиночества отец мой

От сына вести тщетно ждет там много дней,

Когда увидишь незабвенный отчий край,

Отцу привет ты мой последний передай,

О моей бедности, о голоде, лишеньях

Ему ты песни со слезами распевай,

О том, что жизнь в чужой земле за годом год

Влачу я, полную лишений и невзгод,

О том, что даже днем, во тьме скрываясь, солнце

Не светит мне, а ночью сладкий сон нейдет,

Что скоро буду похоронен, как бедняк.

В его же сердце воцарятся боль и мрак...

Лети же, ласточка прелестная, скорее,

К отцу, в Армению, в родимый Аштарак.

В основном исполняется эта песня в обработке Комитаса. Многие армянские музыканты исполняли "Цицернак", но, пожалуй, наиболее изысканно, с большим вдохновением, от всей души пела ее незабвенная Айкануш Даниелян.

Эта песня многократно обрабатывалась как для голоса и хорового исполнения, так и для симфонического оркестра. Не будет преувеличением утверждение, что песня "Цицернак" стала всенародно любимой. Об этом свидетельствует факт перевода песни не только на русский язык, но и на английский, грузинский, польский, итальянский, эстонский и др. Кстати, выдающийся эстонский хореограф Густав Эрнесакс специально обработал песню "Цицернак" для Государственной хореографической капеллы Эстонии, которая успешно ее исполняла.

Д. Налбандян показала фотопортрет поэта (полагаю, что он вряд ли известен общественности, - хранится в семейном архиве), на котором Г. Додохян изображен в окружении группы ласточек и букета фиалок. Геворк Аствацатурович является также автором переводов на армянский язык поэзии Михаила Лермонтова и басен Ивана Крылова, а также стихотворений Генриха Гейне. Сборник его произведений был издан в 1939 г. О нем приводятся сведения в воспоминаниях редактора журнала "Анаит" Г. Левоняна (Ереван, 1959 г.). В 1990 г. ереванское издательство "Аревик" опубликовало для детей стихи поэта. Г. Додохян ушел в мир иной в Симферополе в 1908 году.

Знакомя читателя с жизнью и творческим наследием Г. Додохяна, считаю уместным упомянуть некоторые факты удивительного рода Додохянов. Его внучка Екатерина Никитична Додохова была певицей и выступала в Симферопольском армянском театре, пела, в частности, партию Ануш. Любопытно отметить, что режиссером постановки был всемирно известный драматический актер Петрос Адамян. Скончалась Е. Додохова в 1936 г. Ее муж Аршак Спиридонович Поладян родом из Ахалциха (Джавахк), играл на трубе, работал в Симферополе капельмейстером военного оркестра и руководителем джаз-оркестра.

Правнучка поэта Диана Аркадьевна Налбандян (фамилия принята в замужестве) - человек, испытавший в молодости тяжелые удары судьбы, окончила в Ереване музыкальное училище им. Романоса Меликяна и преподавала музыку молодым ереванцам. В настоящее время она пишет музыку к собственным стихам.

Евгений Симонян, Лос-Анджелес

P. S. Автором текста второй песни, "Манушак" ("Фиалка"), является писатель Газарос Агаян.

Edited September 7, 2011 by Pandukht

[Pandukht]

Наш дедушка - Маруне Дургарян

К 125-летию со дня рождения

Маруге Григорьевич Дургарян родился в Карсе в 1886 году в многодетной бедной семье. Фамилия Дургарян (корнь "дургар") произошла от слова "плотник". Видимо, наши предки работали с деревом. Маруге - имя знаменитого сирийского отшельника, которого посещали армянские монахи, сильно приглянулось нашим прадедушке и прабабушке. Этим именем они назвали своего первого сына, красивого златокудрого ребенка, который, к сожалению, умер в раннем детстве. Следующего сына снова назвали Маруге. Не выжил. Когда родился третий сын, засомневались, стоит ли рисковать в третий раз? Но соседи и родственники, глянув, единогласно постановили: этому замухрышке-уродцу ничего не грозит, будет жить с любым именем. Пророчество сбылось, дедушка Маруге III, как он сам себя в шутку называл, прожил почти 90 лет...

Семья дедушки была очень простая: полуграмотный отец был ремесленником, мать растила детей. Они, как и другие армянские семьи, бежали из Карса от резни. После тяжких скитаний до Александрополя добрались отец, мать, старшая сестра Заруи и Маруге. Родители вскоре умерли, от большой семьи остались только брат и сестра.

Трудно сейчас сказать, в какой школе учился дедушка Маруге, но в зрелые годы кроме армянского языка он прекрасно владел также и русским. Удивительно, как многому выучился он, самостоятельно расширяя свой культурный и образовательный кругозор.

Учительствовать Маруге Дургарян начал еще в Карсе. Уже имея немалый стаж педагога, дедушка экстерном сдал экзамены и заочно окончил Московский педагогический институт.

Вскоре после смерти родителей судьба привела нашего дедушку на Северный Кавказ, где в городе Дзауджикау (Владикавказ) он познакомился со своей будущей женой Сусанной. Она была старшей в многодетной семье Арсена Дей-Карханяна, зажиточного купца. Статная девушка-гимназистка не на шутку вскружила голову молодому учителю. Так началась любовь и дружба на всю жизнь.

Сусанна получила высшее педагогическое образование, работала воспитательницей в детском саду, учительницей в школе, а впоследствии преподавала русский язык в Ереванском государственном университете.

Вскоре у молодых родилась дочь Мариетта, через два года сын Сурен. Мариетта продолжила традиции родителей, работала преподавателем. Сурен получил техническое образование. Он один из признанных представителей армянской школы механики, в 80-е годы был директором Института механики АН Арм. ССР, доктор наук, профессор Ереванского политехнического института.

Но вернемся к дедушке. В России свершилась Октябрьская революция, к власти пришли большевики. Революционные идеи будоражили народ. Разные партии приходили и уходили с исторической арены. В Закавказье царил хаос. В этот исторический водоворот был втянут и М. Дургарян, примкнувший к большевикам. В смутные годы дедушка продолжал учительствовать, много разъезжал и инспектировал местные школы, совмещая поездки с революционными целями.

В рассказах о дедушкиной подпольной революционной деятельности был такой эпизод. За дедушкой следили, ему надо было срочно скрыться, при этом пересечь ряд постов. Один крестьянин спрятал его в своей арбе под копной сена. В дороге арбу несколько раз останавливали, а на одном из постов добросовестный жандарм начал штыком протыкать сено, проверять, нет ли под ним кого-то. К счастью для всех нас, штык прошел совсем рядом...

В дальнейшем дедушка отошел от политики, вышел из партии и направил все свои силы и талант на преподавательскую и культурно-просветительскую деятельность. В начале 20-х годов М. Дургарян с группой таких же, как и он энтузиастов, взялся за создание в Армении новой передовой системы дошкольного и школьного образования. В основу легла советская (российская) система образования. Отличительной чертой стал ее национальный характер, опирающийся на армянскую историю и культуру. Помимо новой программы обучения при школах создавались кружки и группы продленного дня, открывались детские сады, национальные детские художественные студии и театры. Издавались книги и журналы для детей, писались пьесы, детские рассказы. Разрабатывались новые учебники, пособия, прописи.

Активная деятельность М. Дургаряна заслуженно была отмечена почетной медалью Х. Абовяна, вручаемой за исключительный практический вклад в педагогику. Маруге Дургаряну первому в Армении была присвоена степень кандидата педагогических наук, а затем звание доцента Ереванского педагогического института. Так он, простой бедный беженец из Карса, положил начало поколениям научных деятелей нашей семьи.

Долгие годы М. Дургарян преподавал в Армянском педагогическом институте имени Х. Абовяна, был доцентом кафедры педагогики и психологии. Студенты уважали и любили его не только за профессионализм, но и за уважение к личности каждого. Он всегда мог понять непредвиденные обстоятельства в жизни слушателя и дать возможность восполнить знания и заново пересдать экзамен или зачет.

Еще в Карсе Маруге Дургарян был хорошо знаком с Егише Чаренцем и подолгу общался с ним. Образ учителя Маруге, созданный Чаренцем в своем романе "Страна Наири", имел документальную основу.

Близкие дружеские отношения связывали Маруге Дургаряна с Аветиком Исаакяном. На его письменном столе стояла фотография Исаакяна, датированная 1911 годом, с дарственной надписью: "Дорогому Маруге от Аветика". В 1980-х годах семья Дургаряна передала эту фотографию в музей Исаакяна в Ереване.

В 30-х годах М. Дургарян был главным редактором газеты "Пионер канч". Народный художник Армении, профессор Эдвард Исабекян вспоминал, как в первые годы творчества М. Дургарян поддерживал его, заказывая рисунки для газеты. Из художников старшего поколения М. Дургарян знал и встречался с народными художниками республики Степаном Агаджаняном, Акопом Коджояном.

Когда дедушка вышел на заслуженный отдых, он продолжал работать - преподавал в институте, консультировал коллег и студентов, составлял учебники и пособия. Активно участвовал в работе гороно (городской отдел народного образования) по проверке работы школьных учителей и детсадовских воспитателей. По разнарядке гороно несколько раз в году в каждую школу приходили комиссии на прослушивание уроков. Постоянным членом этой комиссии был и М. Дургарян. Его практические советы высоко ценились молодыми специалистами.

У дедушки был особый распорядок дня: рано утром он выпивал чашечку черного турецкого кофе, первую из многочисленных за день. Затем выходил из дома с пухлым портфелем - в институт, в издательство, в министерство, в школу и т. д. Возвращался со свежими газетами и журналами, новыми книгами и продолжал дома читать, писать, редактировать. Во второй половине дня часто заходили коллеги, обсуждались текущие дела, планы. Почти каждый вечер собирались друзья, родственники: попить чаю, поиграть в нарды, поговорить о жизни. Телефона, телевизора тогда не было, за общением шли в гости. Дедушка в шутку называл наш дом клубом. И он действительно был центром притяжения, местом встреч.

Дух педагогики витал в нашем доме, поэтому она казалась нам очень простой наукой, доступной и понятной каждому: надо поступать с детьми честно и справедливо, за плохие проступки наказывать, за хорошие - поощрять. У дедушки это получалось без длинных нравоучений, мы его слушались беспрекословно. Знали, что если он обидится на нас, то не будет вечером читать вслух затертую до дыр, обожаемую и давно выученную наизусть книжку, например, про Буратино. В угол нас ставили исключительно редко. Прежде чем наказать, старшие всегда обосновывали, почему, например, нельзя залезать на перила или высокую крышу. Мы росли организованными детьми. Дисциплина и порядок были во всем, у всех свои обязанности, всему свое время - сначала уроки, потом игры или чтение книг.

Вроде бы мы были предоставлены самим себе, но, с другой стороны, взрослые и в первую очередь дедушка незаметно направляли нас, наше развитие. Он следил за тем, что мы читаем, как понимаем прочитанное, увиденное, услышанное. Когда по радио передавали концерт, дедушка звал нас послушать музыку, предлагал станцевать под нее, передать ее настроение. Показать, как порхает бабочка или тяжело ступает старуха. Летними вечерами водил нас в "кировский садик", где играл оркестр и дети танцевали на большой площадке.

Книги занимали особое место в нашей жизни - дедушкины книжные шкафы, запираемые на ключики, привлекали наше внимание. Дедушка просил, не требовал, а всегда только просил - в этом была главная суть его натуры - пересказать ему прочитанное, высказать свое мнение. В беседах мы, бывало, запальчиво спорили с ним на равных. Наши детские незрелые мысли он бережно и тщательно шлифовал и как хороший ювелир вытаскивал на свет самое ценное, лелея наше достоинство и самобытность.

Пожалуй, из всего материального мира больше всего наш дедушка ценил книги. В старших классах с его подсказки мы стали собирать высказывания великих людей, цитаты из произведений. Он охотно помогал подбирать эпиграфы к школьным сочинениям. Его большая домашняя библиотека всегда была в нашем распоряжении. Эта генетическая тяга к печатному слову передалась и дальше - внукам, правнукам.

С раннего детства дедушка водил нас в кукольный театр и на другие детские утренники. Дедушкин старый друг, кукольник Карлос, иногда устраивал маленькие представления прямо у нас дома. В более взрослом возрасте дедушка брал нас с собой в музеи, театры, на концерты Гоар Гаспарян, Зары Долухановой, Лусинэ Закарян, Арно Бабаджаняна, эстрадного оркестра Константина Орбеляна, спектакли молодого Армена Джигарханяна в театре им. Станиславского... Это были особые моменты совместного сопереживания прекрасного. Дедушка попутно рассказывал много интересных историй о своих современниках, людях искусства. Кроме научных статей по педагогике и рецензий, сам также писал пьесы и рассказы для детских журналов, эссе, воспоминания, делал литературные переводы, редактировал. Был членом Союза журналистов СССР.

На вопрос, почему он не сочиняет стихи на русском языке, а пишет их только на армянском, он ответил: "Потому что армянский - мой родной язык, а стихи пишутся только сердцем". Для нас, детей, по-видимому, это было первое осознание национальной принадлежности - "мы - армяне". О национальности разных людей в нашей семье говорилось без патетики, без надрыва, без ненависти. По сути, мы росли и воспитывались в интернациональном духе в лучшем смысле этого слова. Дедушка, семья которого пострадала от турецкой резни, всегда был сдержан и корректен в своих высказываниях на эту тему.

Особое место в научной деятельности М. Дургаряна занимало создание учебников русского языка для армянских школ и написание прописей. Этим они занимались вместе с бабушкой, когда выигрывали конкурс (сейчас это называется "получить грант"). После этого начиналась кипучая деятельность, которая частично протекала на наших глазах. Макеты учебников делались вручную: каждая страница с ее текстом, рисунками, упражнениями собиралась на отдельном листе. При этом перелистывались горы литературы. Во всех армянских школах Армении в середине прошлого века обучение русскому языку велось по учебникам, авторами которых были М. Г. Дургарян и С. А. Дургарян.

У дедушки был большой письменный стол орехового дерева с мраморным чернильным прибором, стаканчиком наточенных карандашей, аккуратными стопками рукописей, книг и словарей, рамочками черно-белых фотографий. Он непреодолимо притягивал нас. В тесноте между двумя громадными тумбами, устроившись на коврике, мы играли в "дом-дом", в "медведей" и другие игры. Часто при этом он сам работал за столом, а мы копошились буквально под ногами. И дедушка, работая, замечал наши игры, незаметно для нас вмешивался, направлял игру, развивал тему. Например, а где живут медведи, а чем они питаются? Тут же появлялись книжки про зверей, организовывался поход в зоопарк.

Дедушка был постоянным посетителем городских библиотек. Детской библиотеке им. Хнко-Апера (в свое время он был лично знаком с Атабеком Хнкояном) уделял особое внимание - консультировал сотрудников библиотеки, помогал составлять методические материалы и библиографические справки, комплектовать фонды.

В публичной библиотеке им. А. Мясникяна (ныне Национальная библиотека Армении) у дедушки был индивидуальный абонемент, по которому разрешалось брать книги на дом. Мы, уже повзрослевшие ученики и студенты, тоже зачастую пользовались этой исключительной привилегией. Еще при жизни М. Дургарян отдал большую часть своих книг Институту усовершенствования учителей и библиотеке им. Хнко-Апера.

В 1961 году отмечался 75-летний юбилей Маруге Григорьевича Дургаряна. В вестибюле Дома учителя на улице Пушкина были выставлены многочисленные экспонаты, с трибуны произносились хвалебные речи, вручались подарки и грамоты. Дома во время праздничного застолья было произнесено много искренних теплых слов. А четверо внуков сидели на самом почетном месте, рядом с именинником.

Через десять лет из этого же Дома учителя хоронили нашу бабушку, еще через три года - дедушку, заслуженных учителей Армении. Они научили нас и многих своих студентов, учеников, младших коллег смотреть на мир добрыми глазами, быть верными и честными. Примером своей жизни показали возможный путь к таким истинным ценностям, как гуманизм, духовность, просвещение, культура. Они были щедрыми. Они были мудрыми. Они подарили нам свои сильные гены: гуманизм и эстетика - от дедушки, наука и прагматизм - от бабушки. Материальных благ они не копили, всем тем, что зарабатывали своим трудом, делились с близкими.

Нам посчастливилось родиться и вырасти в исключительной семье, в доброжелательной интеллигентной атмосфере с высокими моральными и нравственными устоями и не менее глубоким уважением к людям.

От наших старших нам досталось богатое духовное наследство. Мы постарались его не растерять, сохранить, по возможности приумножить и передать дальше. Среди нас есть кандидаты и доктора наук, представители точных дисциплин и искусствовед, педагоги и музыканты. Любовь к книгам, к чтению от поколения к поколению трансформировалась и обрела новые формы в гармонии с инновационным настоящим.

Безусловно, каждый член семьи играл свою важную и неповторимую роль, но дедушка был ее главой по признанию, по убеждению, по уважению. Дедушка, такой мягкий и добрый, остается для нас образцом нравственности и человеколюбия.

Частица его просвещенного духа продолжает жить в четвертом поколении.

Ирина Дургарян, Борис Зурабов, Светлана Дургарян, Карине Дургарян

[Pandukht]

Теоретик зодчества

К 100-летию народного архитектора СССР Юрия Яралова

Одной из самых значительных фигур советской архитектуры 1960-1970-х годов был наш соотечественник - доктор архитектуры, профессор Юрий Степанович Яралов. В конце 1970-х я был его аспирантом в Москве в Центральном НИИ теории и истории архитектуры.

...С Яраловым меня познакомила его сводная сестра Наталья Гургеновна, которая работала с моей мамой в ереванской музыкальной школе.

В то время мы с Ниной только поженились и мечтали поехать учиться в столичную аспирантуру. С надеждой осуществить эту мечту я и пришел к Яралову. Он возглавлял знаменитый тогда институт, ведущий свою историю еще со времен Академии архитектуры, где на тот период были собраны все самые крупные архитекторы-теоретики в СССР. Но аспирантуры в институте не было (!), и Яралов добивался ее открытия. Об этом он мне и сказал: "Дадут места в аспирантуру – приезжай, сдавай экзамены. Так что – готовься".

Яралов родился в Тбилиси 6 сентября 1911 года. Отец - армянин, офицер царской армии, мать, Елена Сергеевна, - русская. Но мать с отцом рано расстались, вскоре отец погиб. И рос он в семье отчима, Гургена Арутюновича, которого чтил и любил как родного (и мать, и отчим пережили Яралова). Год или два до войны Яралов жил и работал в Ереване. Здесь он женился, у него родился сын. Здесь началась их дружба с Рафаелом Исраеляном. В тесный круг ереванских друзей также входили архитектор Левон Бабаян и профессор Вараздат Арутюнян (последний, как часто любил подчеркнуть Яралов, располагался по отношению к их "треугольнику" чуть дальше). В Москве наиболее близкие отношения его связывали с проф. Степаном Христофоровичем Сатунцем, эрудицией и остротой ума которого Яралов искренне восхищался.

Несомненно, он себя ощущал армянином. О коротком периоде работы в Армении он всегда любил вспоминать. Ему удалось реализовать несколько проектов, в том числе театр в Аштараке, рельефы на фасадах которого он "доверил" исполнить Исраеляну (Яралов всегда безотносительно к их дружбе считал Исраеляна выдающимся зодчим). Восьмиапсидная церковьVII в. Зоравар в Егварде стала темой его кандидатской диссертации (как-то мы ездили с ним к уже наполовину разрушенному памятнику).

Яралов уехал в Москву в аспирантуру и остался там на все годы жизни. Не только ему, но и многим другим пришлось совершить этот путь в один конец. Но, как и для многих других, отъезд из Армении не прервал научных, творческих, человеческих связей с родной культурой.

В 1940-1950-е годы Яралов в Москве издал несколько книг, посвященных армянской архитектуре: егвардскому памятнику, средневековой архитектуре в целом, архитектуре Еревана. В 1951 году Яралов издал прекрасно иллюстрированную монографию, посвященную творчеству Александра Таманяна. До сегодняшнего дня другого более обширного издания, посвященного основоположнику современной армянской архитектуры, нет. Любопытно, что сам Яралов, делая доклад к 100-летию Таманяна, призывал своих современников создать новый фундаментальный труд, где во всей полноте будет изучено наследие великого архитектора.

В 1960-е годы Яралов защитил докторскую диссертацию. Темой его работы была заидеологизированная проблема национального и интернационального в советской архитектуре. Однако под этой вывеской он обозначил свой неизменный интерес к национальному наследию вообще как к одному из важнейших факторов развития архитектуры (ведь в те годы национальное считалось, скорее, пережитком прошлых эпох; я это ощутил, начав работу над диссертацией). Широта его научных подходов создала ему авторитет во многих странах, но в первую очередь, конечно, в национальных республиках СССР. В течение двух десятилетий Яралов был секретарем Союза архитекторов СССР, по существу придя на смену легендарному Каро Алабяну. Логическим развитием его научной карьеры было назначение на должность директора ЦНИИ теории и истории архитектуры.

...Меня зачислили в аспирантуру в самом конце 1976 года. Нас было семь человек, выдержавших тяжелые экзамены и прошедших большой конкурсный отбор (профессура, экзаменовавшая нас письменно и устно, была настроена отнюдь не либерально). На ереванской кафедре архитектуры теоретические дипломы не защищались и держать экзамены было очень нелегко. Несмотря на это, Яралов, желая заполнить пустующую нишу в архитектурном образовании Армении, практически половину состава новой аспирантуры сделал "армянской". Из семи поступивших трое были армяне – кроме меня это была Мариетта Гаспарян (поступившая на заочное отделение) и Сергей Маилов из Кисловодска (сын карабахского армянина, он какие-то годы учился в Ереване). Темы наших диссертаций были посвящены различным периодам развития армянской архитектуры.

Я хочу кратко описать институт, которым руководил Яралов. Это было без преувеличения выдающееся научное заведение, похожего на которое не было даже в западных странах. В институте работало три поколения ученых. Старшее, к которому относился и сам Яралов, получило классическое образование в стенах старой академии. О. Х. Халпахчьян, В. Ф. Маркузон, В. Л. Воронина, А. И. Каплун, Г. Б. Минервин – авторы фундаментальных трудов, в том числе уникальной 12-томной Всеобщей истории архитектуры (Яралов возглавлял этот коллектив авторов; в 1977 г. ВИА удостоилась Государственной премии СССР). Поколение "стариков" образовывало прочный фундамент институтского коллектива, его профессиональный стержень.

Но динамику современного развития научной мысли в институте создавало его среднее поколение – поколение шестидесятников. Ученые, которые мыслили новыми понятиями, которые обладали широкими знаниями не только в границах архитектурной профессии, но и смежных профессий – искусствознания, литературоведения, музыкознания, социологии, истории, политики – т. е. широкого спектра гуманитарных наук. Имена этих людей вошли в историю современной культуры: В. Л. Глазычев, А. В. Рябушин, А. В. Боков, В. Л. Хайт, С. О. Хан-Магомедов, Н. Ф. Гуляницкий, Ю. П. Волчек, А. Г. Раппопорт. Очень яркие личности были и среди молодежи – достаточно назвать широко известные сегодня имена Владимира Паперного и Андрея Баталова.

Яралов был от природы мудрым человеком, и это позволяло ему быть дирижером сложнейшего оркестра, собранного сплошь из солистов – именно таким можно образно представить институт теории и истории архитектуры в конце 1970-х. Я часто наблюдал, как сложно бывало руководить столь различными, порой антагонистически настроенными друг к другу людьми. Притом что институт являлся идеологическим учреждением, функционировал он под пристальным вниманием отдела ЦК. В безнадежно застывшей в догматике стране институт был вулканирующим, думающим островком. Узкое, тесное пространство института буквально было пропитано знаниями и мыслью.

Именно в эти годы, благодаря многим научным трудам, созданным в стенах института, произошло принципиальное изменение в советском архитектуроведении, переход акцента с истории на теорию, от фактологической науки к стремлению понять смысл и механизм явлений в широком контекстном охвате (спустя несколько лет в названии института осталось только слово "теория" - НИИ теории архитектуры и градостроительства). Ежедневное пребывание в этой среде, общение со многими учеными помогло и мне написать работу в подобном методологическом ключе.

Происходило ли все это благодаря Яралову? Да, но в большей степени как организатора. Он ясно себе представлял, что на смену старой школе пришла новая, с новым пониманием, воспитанная на более свободном осмыслении явлений, с более свободным кругозором. Он понимал, что время собственной несвободы его поколение исторически не преодолеет. И он принял нелегкий, но мудрый принцип - не препятствовать новому развитию (многих ли мы знаем пожилых людей, готовых к подобному самоограничению?). Доброта была его качеством, проницательный ум позволял увидеть талантливого исследователя, даже когда он не владел проблемой во всей ее глубине. Умные люди ценили это и отвечали Яралову искренним уважением.

...Годы учебы нас очень сблизили – меня, ученика, с моим учителем. В последний аспирантский год мы с Ниной обитали в старой яраловской квартире на Ленинградском проспекте, свободной в связи с отъездом его младшего сына Андрея с семьей на работу в Иран, и постоянно бывали у него дома, в однокомнатной квартирке на Усиевича, изысканно обставленной его супругой - искусствоведом Людмилой Сергеевной Кейдан. Яралов связал с ней свою жизнь после того, как вторично овдовел. Несколько последних лет жизни он был счастлив с ней.

Сблизились мы и нашими семьями – в оставшиеся до его смерти два-три года (когда я уже защитился и вернулся в Ереван) Яралов с супругой несколько раз приезжал в Армению и неизменно бывал у нас дома. Мы ездили по Армении. Общаться с ним было просто. Он никогда не подавлял своим авторитетом, никогда не учил. Он вообще не ставил целью меня учить, но учился у него я непрерывно. Уроки Яралова - это были уроки жизненной мудрости, решения непростых ребусов творческих и человеческих взаимоотношений, наконец, понимания архитектуры как смысла деятельности.

Все годы нашего общения я наблюдал за его связями с Арменией. Исраеляна уже не было в живых, но он постоянно мне о нем рассказывал, и у меня сложился живой образ этого яркого человека. Несомненно, рассказы Яралова о Рафо (он всегда так его называл) как о личности стали для меня уроками, позволившими глубже понять деятельность этого крупного архитектора. Яралов был очень близок, высоко ценил Г. Г. Агабабяна, Дж. П. Торосяна, А. Г. Григоряна, искусствоведа Рубена Заряна. Встречался и со многими архитекторами более молодого поколения. Он много ездил по миру, хорошо знал западную архитектуру и, приезжая в Ереван, стремился поддержать все новаторское и профессионально грамотное. Особенно его интересовали работы активно строящих А. Тарханяна, С. Хачикяна и Г. Погосяна, за что его жестоко критиковали местные ретрограды. Яралов говорил, что как-то Демирчян сделал ему предложение переехать в Ереван редактором газеты "Коммунист", но он, конечно, это непрофильное предложение не принял, хотя внимание армянского лидера ему понравилось.

К сожалению, в Армении не стремились установить тесные связи с яраловским институтом, и архитектуроведение в Ереване продолжало основываться на устаревших фактологических канонах.

...К концу обучения в аспирантуре я завершил работу над диссертацией, посвященной национальному своеобразию современной армянской архитектуры, и весной 1980 года защитился перед ученым советом столь уважаемого мною института. Я защитил диссертацию, которая отошла от обязательной для того времени бессмысленной идеологизированности и была построена на принципах более широкого культурологического подхода. В этом я смог сделать шаг в развитии темы, которую начинал Яралов.

А в 1981 году Яралову исполнилось 70 лет. Я уже жил в Ереване и прилетел на празднования. Огромное количество людей пришло в институт поздравить юбиляра. Яралов был удостоен звания народного архитектора СССР – первым среди теоретиков архитектуры. Он очень гордился званием и часто отмечал, что среди носящих это звание был его незабвенный друг Рафо Исраелян. Но и самому Яралову оставалось жить чуть более года...

...К сожалению, полученные мною знания в направлении изучения современной национальной архитектуры в Армении оказались невостребованными. Долгие годы я с малой результативностью проработал в непрофильном для меня направлении по охране памятников древности.

Но благодаря благосклонности сменивших друг друга руководителей Григора Асратяна и Алексана Киракосяна я смог в ведомственном издательстве на основе текста диссертации напечатать монографию, тираж которой, правда, куда-то исчез. Лишь несколько экземпляров я смог выкупить и подарить своим друзьям и коллегам. Книгу я посвятил памяти моего учителя – Юрия Степановича Яралова.

Карен Бальян

[Pandukht]

Наш яркий и лучезарный Лусо!

В Тбилиси, в районе Авлабара, возвышается красивое здание с колоннами, при виде которого всякий поймет, что это -театр. Здесь находится Государственный армянский драматический театр имени Петроса Адамяна, где много лет плодотворно работал народный артист Грузинской ССР, наш несравненный Артем Гайкович Лусинян - наш яркий, луче-зарныйЛусо.

Рожденный в Тбилиси, он всю жизнь провел в этом интернациональном городе. Еще с юношеских лет всем своим существом, всеми фибрами своей души он был связан с театральными подмостками. Эта любовь подняла его на Олимп армянского театра, с вершины которого его имя,подобно солнечным лучам,проникло в сердца зрителей, поклонников армянского театра. Лусинян с его прекрасной внешностью, звучным голосом был рожден для сцены. А 1928 году, окончив студию Тбилисского армянского дома актеров (Айартун), Лусинян в течение 35-летней артистической деятельности создал более ста пятидесяти сценических образов. Среди них незабываемые образы Пепо («Пепо»), Арбенина («Маскарад»), Самвела («Самвел»), Уриэля Акоста («Уриэль Акоста»), Отелло («Отелло»), Карла Моора («Разбойники»), Сейрана («Намус»), Гочи («Хевисбери Гоча») и другие. В конце 1948 года мне довелось работать в реквизиторском цехе театра. В те времена достать билеты на аншлаговые спектакли было трудно, люди были вынуждены приобретать их у перепродавцов.

Свежи в моей памяти дружеские отношения с Артемом Лусиняном. Не представляете, как я гордился, когда Лусинян по-дружески обращался ко мне, девятнадцатилетнему парню: «Сережа-джан, принеси-ка из моей грим-уборной саблю Отелло» или же «не забудь револьвер положить под подушку...». И так он всегда напоминал мне и добавлял: «Не обижайся, Сережа, ты молодой, вдруг забудешь... и будут неприятности». Какое внимание, спасибо ему! Я тоже старался не остаться в долгу, быть полезным по мере возможности. Однажды, в день премьеры пьесы Ило Мосашвили «Потопленные камни» зал и ложи были полны народу. За блестящее исполнение главной роли Джемала зрители долго аплодировали Лусиняну и преподнесли ему наряду с букетами цветов огромную корзину с шампанским, коньяком и плитками шоколада.

Как закрылся занавес, я подошел к Артему Гайковичу и предложил ему помочь в доставке домой подарков.

- Нет, нет, Сережа-джан, что ты говоришь, лучше отнеси корзину в красный уголок и вместе с Алексаном, Карапетом и другими рабочими сцены угощайтесь...

Через некоторое время он вместе с супругой, актрисой Серик Шекоян, пришел к нам. Выпив за наше здоровье, сказал:

- Молодцы, мои дорогие, зритель аплодировал всем нам, ведь в сегодняшнем общем успехе есть доля и вашего труда.

Да, большой артист любил и уважал простых людей, по достоинству ценил их труд. И поэтому до конца жизни он остался любимым для всех. В доказательство моих слов могу привести множество примеров, но достаточно и одного факта. В один прекрасный осенний день, когда я уже работал в редакции газеты «Советакан Врастан», был откомандирован в колхоз поселка Шаумян Марнеульского района для освещения хода сбора винограда. Закончив дела, председатель, мой хороший знакомый Ашот Мовсесян, пригласил меня к себе домой. Сначала я отказался. Но кто бывал в этом поселке, хорошо знает гостеприимных шаумянцев, верных армянским традициям, знает, что не так уж легко вырваться из их рук. Но мирившись с мыслью, что «гость - слуга хозяина дома», согласился. Только мы сели за стол, как уважаемый Ашот предложил всем присутствующим стоя выпить за безвременно ушедшего из жизни Артема Лусиняна, человека и артиста, любимого всеми шаумянцами.

...Мне стало известно, что Ашот Мовсесян завещал на своей надгробной плите рядом с его фотографией поместить и фото Артема Лусиняна, его побратима. Бедный человек будто бы чувствовал свою близкую кончину. Он тоже рано ушел из жизни. Его родные и близкие без колебаний исполнили его желание. Сейчас на могиле их поминают вместе.

... В июле 1957 года я находился в Сухуми. Проходя мимо драматического театра имени Дмитрия Гулия, на огромном щите у главного входа прочел: «Отелло». Главную роль исполняют: заслуженный артист Чубинидзе (1-е действие на грузинском языке), народный артист Лусинян (2-е и 3-е действия на армянском языке), и Касланидзиа (4-е действие на абхазском языке).

... Мне посчастливилось попасть на спектакль. Не будет преувеличением, если скажу, что это был настоящий праздник дружбы народов, проживающих в многонациональной Грузии. Спектакль, прошедший с большим триумфом, покорил всех. Несмотря на поздний вечер, люди, столпившись у служебного входа, не расходились. Они ждали своих кумиров - трех мавров, чтобы аплодисментами проводить их до гостиницы.

...Артем Лусинян был хлебосольным человеком.С радостью вспоминают друзья о его гостеприимстве. Он любил выпить, но всегда знал меру.

...Был Новый, 1958 год. Я был в гостях в семье старейших гримеров театра Иосифа и Асмик Кардашян. К ним также пришли поздравить с Новым годом артисты театра им. К. Марджанишвили Шота Кочорадзе, Эдишер Магалашвили и другие. В разгар застолья в дверь постучали, и... в комнату вошел Артем Гайкович с шампанским и бомбоньеркой.

- Вай, Лусо-джан, дорогой, я чувствовал сердцем, что ты придешь, - воскликнул дядя Еська и крепко его обнял... Не менее хозяина дома обрадовались ему гости, хорошо знавшие Лусиняна. Соседи долго наслаждались пением и декламацией известных артистов.

... 1 июля 1963 года у театра собралась огромная толпа, как говорится, негде иголке упасть. Люди пришли отдать последний долг своему любимцу. Его прах предали священной земле Ходживанка - Пантеона армянских писателей и общественных деятелей, где похоронены О. Туманян, Раффи, Г. Сундукян, К. Агаян, Мурацан, П. Прошян, Дживани, Нар-Дос, Ольга Майсурян...

Грустный и печальный, возвращаясь домой, невольно вспомнил героя романа Стендаля «Пармская обитель» - Фабрициодель Донго, который, видя из окошечка тюремной камеры похоронную процессию, говорит: «Обидно умирать в такую солнечную погоду...». Да, солнечным был и этот день, день похорон Лусиняна. Я мысленно обратился к Богу: почему он так рано забрал его к себе, видевшего всего 53 весны? Мои воспоминания хочу закончить словами народной артистки СССР Верико Анджапаридзе: «...Много сделал Артем Лусинян для армянского театра в Тбилиси, и память о нем - о светлом, красивом актере осталась в памяти всех, кто когда-нибудь видел и знал его!»

Сергей Аракелян

[Pandukht]

Дом на Анастасиевской

Тифлис, Анастасиевская, 11. Три небольшие комнаты, кухонька и открытый балкон на третьем этаже дома в европейской части города. Здесь в самом начале двадцатого века, в 1901 году, поселился Егише Мартиросович Татевосян с супругой Жюстиной.

Мольберт, краски, кисти и в особенности картины, во множестве развешенные по стенам, - все указывало на то, что в квартире живет художник. Картин было много, даже слишком, однако среди них почти не было работ самого Татевосяна, все больше работы друзей и подарки. Большинство картин уже тогда могли вызвать зависть многих музеев, не говоря уж о коллекционерах. Один только перечень имен звучит сладостной музыкой: Иван Айвазовский и Михаил Врубель, Константин Коровин и Исаак Левитан, Александр Явленский и Виктор Борисов-Мусатов, Елена и Василий Поленовы. Несколько портретов самого хозяина, среди которых выделялись работы Головина и Верхотурова. Много фотографий - портреты родителей, дяди - архиепископа Нерсеса Худавердяна, виды родных мест - Вагаршапата и его окрестностей.

Ко времени переезда в Тифлис у Татевосяна была уже достаточно богатая биография. К своим тридцати годам он успел окончить гимназию при Лазаревском институте в Москве, затем Училище живописи, ваяния и зодчества, совершить большие путешествия по Европе, в Сирию и Палестину и, что самое главное, завоевать авторитет среди художников и ценителей живописи. Сам Савва Морозов, известный меценат и коллекционер, приобрел две его картины для своего собрания. Казалось бы, самое время развивать столь успешно складывающуюся карьеру, и вот этот внезапный и в некотором роде странный переезд в Тифлис, город, с которым его ничего не связывало. Правда, он уже прожил здесь два года, когда девятилетним мальчиком его отдали в частный пансион Тер-Акопова, но города он тогда не узнал, друзьями не обзавелся, да и мало общего могло быть у маститого художника с теми желторотыми пансионерами. Забегая вперед, скажу, что он так и не вписался в безалаберный и расхлябанный стиль тифлисской жизни. Не вдохновили его и экзотические красоты - чего стоит хотя бы тот факт, что такой тонкий пейзажист за 35 лет пребывания в Тифлисе, не считая нескольких этюдов, не написал ни одного городского пейзажа. А в последние годы жизни он и вовсе был близок к переезду в Ереван, где и завещал похоронить себя.

После шумной Москвы ему, должно быть, было ужасно тоскливо и одиноко в Тифлисе. Там, в Москве, он находился в эпицентре художественной жизни, в самой гуще событий, там оставались друзья и любимый учитель Василий Дмитриевич Поленов, бывший ему и отцом и нянькой, в чьем доме он провел незабываемые годы, там же встретил свою первую и единственную любовь. Тифлис же, хоть и считался культурным центром всего Закавказского края, во многом еще отставал от столицы. Художественные традиции в городе только зарождались, и ему предстояло стать одним из их основоположников. Рутинная работа в Коммерческом училище живописи, куда он устроился преподавателем, тяготила его. В одном из писем, адресованных Поленову, он досадовал на то, что слишком много времени приходится отдавать преподавательской деятельности в ущерб собственному творчеству. Однако ничего другого не оставалось - зарабатывать на жизнь продажей картин в тогдашнем Тифлисе было делом нелегким. Для этого надо было идти на компромисс, потакать вкусам публики - а значит, изменить себе. Именно в это время он пишет, наверное, самую горькую и выстраданную свою картину «Гений и толпа» - своеобразный ответ обывателям. Непросто складывались отношения и с коллегами-художниками. Не всякому удавалось разглядеть, что за напускной холодностью и наглухо застегнутым сюртуком скрывался приветливый, общительный и добродушный человек. В такой обстановке настоящими праздниками становились приезды друзей, таких как В. Суренянц или Комитас, дружбу с которыми он пронес через всю жизнь.

Варткес Суренянц, блистательный художник и разносторонне одаренный человек, переводчик Шекспира и Гете на армянский язык, оказал огромное влияние на формирование мировоззрения Татевосяна. Это он привил Егише любовь к армянской истории, народному творчеству и фольклору. Ранний период творчества Татевосяна можно и вовсе рассматривать как подражание Суренянцу. Егише навсегда сохранил почтительное отношение к старшему другу, как бы признавая его превосходство. Иное дело Комитас - с ним они были на равных. Почти ровесники, познакомившись во время одного из приездов Егише на каникулы домой в Эчмиадзин, они сразу потянулись друг к другу - слишком много оказалось общих интересов. Комитас посвятил ему несколько своих сочинений, а Егише в свою очередь написал большую картину «Комитас на берегу эчмиадзинского пруда», проиллюстрировал обложку сборника нот. Когда из-за конфликта с консервативными церковными кругами Комитас перебрался в Константинополь, Татевосян тяжело переживал разлуку и впоследствии душевную болезнь друга. Несколько раз ему удалось навестить Комитаса в клинике под Парижем. К образу Комитаса он возвращался неоднократно на протяжении всего творческого пути, и даже последней его работой стал, оставшийся незавершенным, очередной портрет друга.

Еще одной отдушиной были поездки за границу. Со времен первого путешествия Егише взял себе за правило совершать ежегодные вояжи, на которые тратил все свои сбережения. Отличаясь неутомимой любознательностью, он объездил всю Западную Европу, тщательнейшим образом осматривая музеи и выставки, фотографируя и занося впечатления в многочисленные пухлые записные книжки. Конечно же, отовсюду он привозил массу зарисовок. И только начавшаяся первая мировая война, а затем и революция положили конец этим поездкам. Прошедшая в 1934 году в Ереване выставка этюдов Татевосяна поражала своим географическим размахом и напоминала путеводитель, в котором отразились все маршруты художника - Армения и Грузия, Бретань и Нормандия, библейские виды Сирии и Палестины, венецианские каналы и берега Корсики, окрестности Тарусы и горные склоны швейцарского Эгля. А еще он пристрастился к фотографии, и стереокамера стала постоянным спутником в его путешествиях. Занимался он ею всерьез, выкроив себе местечко на кухне, где долгими зимними вечерами колдовал над своими пластинками, воскрешая впечатления от поездок. Сохранился фотоархив Татевосяна, насчитывающий более тысячи снимков (среди них есть поистине уникальные), который еще ждет своего издателя.Традиционно каждая поездка завершалась заездом в Бехово к Поленову, где им с Жюстиной всегда было радо все многочисленное семейство. Эти встречи давали ему заряд бодрости на целый год вперед. А в промежутках между встречами были письма, в которых до мельчайших подробностей обсуждалось все - от здоровья детей и погоды до художественных замыслов, композиций и даже колористических решений будущих картин. Мысленно он всегда пребывал с Поленовым, вел с ним непрекращающийся диалог. Вот только, наверное, не очень довольны этим были почтальоны, которым приходилось ежедневно взбираться по крутой лестнице на третий этаж с толстыми пачками писем. Егише невероятно нравилась духовная и творческая атмосфера поленовского дома, он пытался воссоздать ее у себя в Тифлисе, и, в конце концов, это ему удалось. Постепенно образовался некий кружок, куда входили русские художники Николай Склифосовский и Борис Фогель, знакомые еще по Москве Евгений Евгеньевич Лансере и Иосиф Шарлемань, армяне - Гиго Шарбабчян, Фанос Терлемезян, Амаяк Акопян, грузинские художники Гиго Габашвили и Яков Николадзе. Можно только догадываться, какие жаркие, тянущиеся до бесконечности споры велись в этой гостиной, когда собиралась шумная компания таких разных, но одержимых одной страстью людей. Квартира Татевосяна стал пристанищем для многочисленных учеников мастера, которым всегда был обеспечен теплый прием и дельный совет. Неожиданно для себя Татевосян оказался во главе «Союза художников армян» и словно снова окунулся в атмосферу своей молодости, когда участвовал в выставках «Союза русских художников» и «Мира искусства». Он развил бурную деятельность на посту председателя союза: разработал устав, создал эмблему, организовал несколько выставок. Тогда же Егише познакомился и подружился с Рубеном Дрампяном, будущим директором картинной галереи Армении, который стал частым и желанным гостем в доме. Впоследствии, прислушиваясь к советам Егише, он приобрел не одну картину для ереванской галереи. Туда же постепенно перекочевала и большая часть коллекции самого Татевосяна, составив основу прекрасного собрания русской живописи. И вот, когда казалось, что жизнь начинает налаживаться, стремительно стала подступать старость. Он стал чаще болеть, все труднее стало ходить на этюды, все чаще он стал обращаться к портретному жанру. Именно в эти годы им написаны портреты Ованеса Туманяна и Акопа Акопяна, Ширванзаде и один из самых лучших автопортретов. Жюстине Романовне, пережившей супруга на двадцать лет, еще долгое время удавалось сохранять атмосферу минувших лет, квартира, как и прежде, всегда была открыта для друзей и учеников Егише, продолжая оставаться одним из культурных центров города.

Тифлис. Анастасиевская, 11. Затем улица Киачели, теперь имени Г. Ахвледиани. Сегодня ничто не напоминает о славном прошлом квартиры на третьем этаже этого дома. Но, если вам доведется пройти по этой улице, не поленитесь заглянуть во двор и бросить взгляд на окна третьего этажа, где в служении чистому искусству прожил тихую и счастливую жизнь классик армянской живописи Егише Мартиросович Татевосян, и возможно, - вас обдаст неповторимым, чарующим ароматом прекрасной эпохи.

Арам Баблоян

[Pandukht]

Эдуард Абрамян

Музыканты и поклонники музыки со стажем, конечно же, знают и помнят заслуженного деятеля искусств Армении, ученика С. Бархударяна и Г. Литинского, преподавателя Ереванской консерватории, заведующего кафедрой, профессора, композитора Эдуарда Аслановича Абрамяна. Он родился 22 мая 1923 в Тбилиси. В 1950 году закончил Тбилисскую консерваторию у профессоров А.Тулашвили по классу фортепиано, а по классу композиции - С. Бархударяна. По окончании консерватории он едет в Москву совершенствовать свое мастерство. Там в студии при Доме культуры Армянской ССР он берет уроки композиции у Г. Литинского и Ю. Фортунатова. Потом - преподавательская деятельность в Ереванской консерватории и работа над собственными произведениями. Их у него много - 24 фортепианные прелюдии, свыше 60 романсов и песен, музыкальных комедий, поэм, концертов и других произведений для различных инструментов, обработки для хора, музыка для театра.

В частности, именно Э. Абрамян является автором музыки некогда очень популярного у нас музыкального спектакля "Такси, такси". Его произведения отличались большой эмоциональностью, мелодичностью, их всегда легко было запомнить и напеть даже не специалисту, а главное, в них легко угадывалась его армянская сущность, любовь и уважительное отношение к родной культуре. Его любили студенты, уважали коллеги и все, кто близко знал его. Но после того как композитора не стало, его почти забыли, произведения исполняются все реже, не стало нот, да и надобность вроде бы в них отпала. Наступило творческое забвение.

[Pandukht]

Большое, как жизнь, искусство

К 100-летию со дня рождения Давида Погосяна

Лет 20 назад в ереванском Доме артистов на проспекте Маштоца я бывала довольно часто. На 4-м этаже этого дома в небольшой уютной квартире жила замечательная художница Кнарик Вартанян. Как правило, дверь открывал ее муж Давид Михайлович Погосян. Приветливо улыбаясь, широким жестом приглашал в гостиную. Поговорив немного, удалялся, заявляя, что нам, видимо, есть что обсудить.

В начале 90-х Кнарик не стало. И вот спустя какое-то время зашла навестить Давида Михайловича. Он был крайне рассеян, ходил из угла в угол в опустевшей квартире, сгорбленный, потерянный, такой одинокий... "Плохо мне, дорогая моя, плохо без Кнарик!" И такая безысходность была в его словах... Так тоскуют только те, кто умеет любить. В изможденном, грустном человеке непросто было узнать прославленного солиста Ереванского оперного театра, исполнителя множества ролей - Мефистофеля и короля Рене, Рамфиса и Надир-шаха, Амонасро и Моси...

Любители оперы, которым посчастливилось видеть и слышать Погосяна в спектаклях театра, могут рассказать о незабываемых встречах с его вдохновенным искусством, всегда волновавшим искренностью и глубиной чувств. В истории армянского Оперного театра ему принадлежит особое место. Его творчество столь глубоко связано с наиболее значительными произведениями национального оперного репертуара, что те или иные оперные герои непроизвольно ассоциируются с именем Давида Погосяна. Вот некоторые из них: Рубен, Татул, Надир-шах из оперы "Алмаст" Спендиарова, Моси, сторож Кехва из "Ануш" Тиграняна, Товмас, Тапарникос из оперы А. Айвазяна, Симон-бидза из "Лусабацин" А. Степаняна, Бархудар из "Намус" Э. Ходжа-Эйнатова, Мелик из "Давид-бека" А. Тиграняна, ашуг из "Саят-Новы" Ал. Арутюняна...

Едва ли не все басовые и баритональные партии огромного репертуара были воплощены Погосяном на сцене Оперного театра, где он работал более 60 лет. Рассказывая о своем творческом пути, Давид Михайлович говорил: "Все было главным: история, эпоха, репетиции, работа над текстом, мимикой, дикцией, воспитание в себе чувства ансамблевого пения".

Начало творческого пути Д.Погосяна связано с именами блестящей плеяды армянских мастеров сцены, с творчеством талантливых армянских дирижеров, режиссеров, художников, исполнителей: С. Чарекян, Г. Будагян, А. Гулакян, В. Вартанян, В. Аджемян, солисты А. Даниелян, П. Лисициан, Шара Тальян, Л. Исецкий-Ианнисиян, Т. Сазандарян, позже Г. Гаспарян, Нар-Ованесян, М. Еркат, А. Карапетян... Это было время, когда каждый спектакль приносил артистам ни с чем не сравнимую радость ансамблевого содружества, той счастливой зависимости от партнеров, которая давала музыкантам ощущение свободы творчества.

"Это были полные жизни спектакли, заставляющие нас в дружеском соперничестве друг с другом выявлять все, на что мы были способны, и даже больше, - вспоминал Давид Михайлович. - Зрители тоже были захвачены, заворожены зрелищем и уже не отделяли себя от героев, среди которых у каждого были свои любимцы..."

То, что Давид Погосян талантлив, стало заметно сразу - с первого его выхода на сцену. Недаром в числе первых артистов он был командирован в Москву в Армянский дом культуры. Учился у С. Бархударяна, сценическим его педагогом был Рубен Симонов. Стажировался Погосян в Большом театре СССР 3 года, потом стал солистом Ереванского оперного театра. Над первыми ролями он работал с выдающимся дирижером Мелик-Пашаевым, который открыл ему сокровищницу оперной музыки разных эпох и стилей. Многие из ролей надолго потом оставались в его репертуаре.

В 1939 г. Д. Погосян принимает участие в Декаде армянского искусства в Москве. О Давиде Погосяне искусствовед Шавердян тогда писал: "Очень одаренный артист Д. Погосян. Его исполнение роли Симона-бидзы в опере "Лусабацин" ("На рассвете") незабываемо по силе и драматизму".

Старшее поколение зрителей помнит певца в роли Колчака в опере Бородина "Князь Игорь". Острый, точный, четкий характер, низкий бас, отличное чувство сцены, партитуры - все это с первого момента приковывало к нему внимание.

С особым чувством артист вспоминал своего дона Базилио в опере Россини "Севильский цирюльник". Божественная, полная неисчерпаемой прелести музыка Россини придает опере изысканность и шутливость. Погосян считал, что роль дона Базилио для певца просто клад. Его герой - обманщик и коварный мошенник, которому все нипочем. Артист пел эту арию множество раз и не помнил случая, когда бы исполнитель не был охвачен чувством сопричастности миру, где тонут все мирские заботы. Такая опера требует от артиста полной отдачи.

Как бы тривиально это ни звучало, спектакль для Погосяна был праздником. Волнение не угнетало, напротив, оно прибавляло сил. Он всегда любил вокально сложные партии - такие, скажем, как Мефистофель в "Фаусте" Гуно, Рамфис и Амонасро в "Аиде" Верди, король Рене в "Иоланте", Собакин в "Царской невесте" Римского-Корсакова, князь Гремин и Зарецкий в "Евгении Онегине" Чайковского, всегда заранее предвкушая встречу с техническими трудностями, готовя себя к их преодолению.

"В этом преодолении - счастье артиста. Оперный артист не может и не должен играть как драматический актер, - считал Давид Михайлович, - ибо основное эмоциональное воздействие его искусства заключено в звучании голоса, в музыке и драматургии оперного спектакля. Движение, жест, мимика должны быть подчинены только пению".

Умение передать голосом душевное состояние персонажа, убедить, потрясти слушателя было характерным свойством искусства Погосяна. Насыщенно и эмоционально звучал голос певца в партиях опер армянских классиков - Тиграняна, Спендиарова, Степаняна, Арутюняна, Ованесяна, радуя многообразием красок, яркостью певческого тона, покоряя размахом и широтой, жизненной достоверностью.

На мой вопрос, испытал ли он воздействие великих современников, Давид Михайлович ответил: "Это естественный процесс преемственности, особенно в начальный период. Но учиться надо творчески, осмысленно. Можно копировать чужую технику, учиться тем или иным исполнительским приемам, но невозможно копировать чужую душу. Нужно петь так, как чувствуешь сам. Каждый артист должен дать собственное понимание образа. Высочайшее мастерство складывается прежде всего из упорного, порой изнурительного труда - только он может принести успех и уважение к профессии. Обидно видеть, как многие певцы останавливаются в своем развитии..."

Искусство Давида Погосяна было высоко оценено государством. Еще во время первых декад армянского искусства в Москве он был награжден медалями и орденами, а впоследствии получил и звание народного артиста республики. Его имя навсегда вписано в историю армянского оперного искусства.

Наталия Гомцян

[Pandukht]

Философ земледелия

Земледелец! Этой самой почетной профессии тысячи лет, и нет выше звания, чем быть земледельцем. Созданные им виноградники и сады, где поют птицы, где укрывается от зноя путник, пшеничные поля и огороды – все это во всей своей красе поет гимн Великому Творцу.Труд земледельца во все времена был самым благословенным. Грант Петросян всю свою жизнь посвятил родной земле. Он любил ее, лелеял, возрождал ее, исцелял ее раны и болезни. Он благодарно принял священный божий дар и приумножил красоту на нашей земле.

На библейской земле

Армянское нагорье …Величественная панорама: заснеженные цепи гор, вершины которых окутаны дымкой облаков, глубокие каньоны и ущелья, по дну которых извиваются серебристые ленты бурных рек и речек. Меж гор – синева небольших озер с прозрачной студеной водой. Здесь чередуются все климатические зоны – от субтропиков до вечных снегов и ледников.

Однако горный рельеф делает Армению малоземельной. На долю сельскохозяйственных угодий приходится всего 46% земельной площади. Из них пашни составляют 18%, сенокосы и пастбища – 26%, а на сады и виноградники - всего 1,7 % сельхозугодий.

Примерно две трети пахотных земель Армении расположены на каменистых склонах, сильно изрежены и отличаются ярко выраженной мелкоконтурностью. Потому много труда, терпения и умения требуется от армянского крестьянина, чтобы обработать эти земли и вырастить урожай. В условиях малоземелья, когда почти полностью исчерпаны возможности расширения обрабатываемых угодий, включение в хозяйственный оборот любого клочка земли и повышение урожайности сельхозпродукции всегда было важнейшей для Армении задачей.

И за ее выполнение взялся Грант Петросян.

Он родился в Ереване в 1923 году. С детских лет полюбил авиацию и был принят на учебу в аэроклуб. Когда в 1941 году началась Великая Отечественная война, Грант не успел окончить среднюю школу и добровольно ушел в армию. Закончив в 1943 авиационное училище, служил сначала летчиком – инструктором, затем старшим летчиком Краснознаменной истребительной эскадрильи.

Мог ли предположить тогда молодой военный летчик, что он всю свою жизнь свяжет с самым мирным делом – почвоведением? Кто мог знать, что он станет основателем и первым, бессменным директором Научно- Исследовательского института почвоведения и агрохимии Армении, известным на весь мир мелиоратором. Почвоведы США и Франции, Голландии и Канады, Индии и Испании и многих других стран планеты приезжали в СССР, чтобы лично познакомиться с работами созданного им института и с самим директором. Но все это впереди.

Реформатор советской эпохи

А мы вернемся в далекий 1947 год. После демобилизации Г. Петросян завершил среднее образование, а в 1952 году окончил Армянский сельскохозяйственный институт. Учился он охотно и целеустремленно, был Государственным стипендиатом. Через два года Грант Петросян поступил в аспирантуру Армянского СХИ и защитил кандидатскую диссертацию. Подающему большие надежды ученому предложили стать преподавателем института, а потом назначили деканом одного из факультетов. На перспективного специалиста обратили внимание партийные органы республики, и он был избран первым секретарем Кировского райкома партии г. Еревана. Его ждала заманчивая партийная карьера, сулившая множество привилегий и неограниченных властных полномочий. Пройдут годы, и его опять будут приглашать на высокие посты в ЦК Компартии Армении, в правительстве республики. Но он откажется от всего, чтобы навсегда остаться земледельцем.

Его тянула земля, практическая работа. Он мечтал применить свои знания на деле. 1958 год стал поворотным в его судьбе. Именно в этом году он стал директором, а фактически создателем нового НИИ почвоведения и агрохимии Министерства сельского хозяйства Армянской ССР.

Молодой руководитель понял, что одним из важнейших резервов для сельского хозяйства республики является улучшение земель Араратской равнины. Он также понял, что хотя в Армении и мало плодородных угодий, ее земля щедра, а дары - изумительны. Многие плоды и фрукты, возделываемые здесь, просто невозможно вырастить в других регионах СССР.

Араратскую равнину называют долиной, золотым дном и житницей Армении. Занимая всего 4% территории, она давала 40% продукции растениеводства республики. Изучая почву долины, Грант Петрович обнаружил, что почти половина ее – переувлажнена, а четверть составляют так называемые солонцы. Стало ясно, что если вылечить эти земли, то Армения может на 25% увеличить урожай винограда, плодов и фруктов. Перспектива была заманчивой.

Но солончаки Араратской долины было трудно «приручить». Однако Грант Петросян был из тех, кто добивался поставленной цели. Возглавляемому им коллективу НИИ почвоведения, в содружестве с практиками, удалось найти достаточно эффективный метод улучшения солончаковых земель. Метод был основан на применении отходов химической и горнорудной промышленности. Лишь комплексное использование мелиоративных, агрономических и биологических мер позволило обновить засоленные почвы, обеспечить их высокую отдачу. И многолетний труд почвоведов, под руководством Г. П. Петросяна, стал приносить плоды. Каждый гектар вчера еще бесплодной земли стал приносить 40 -50 центнеров озимой пшеницы, 180 - 200 центнеров раннего картофеля, 120 -130 центнеров сена люцерны, столько же винограда, по 250-300 центнеров розовой герани, арбузов и плодов.

Идею Петросяна о целесообразности улучшения засоленных земель Араратской равнины подтверждали и другие примеры. Но не все шло гладко. Было много проблем: нуждалась в обновлении техника, мешали различные бюрократические инструкции, командные методы управления.

Между тем, наука и практика подтверждали, что без предварительного снижения уровня грунтовых вод, строительства современных оросительных систем - осваивать солончаки долины бесперспективно. Негативно сказывалось на качестве земли и растягивание сроков освоения угодий, а также несистематическая промывка почвы. Все это приводило к повторному засолению почвы. Но Грант Петрович не уступал. С первых дней создания института он направлял его деятельность на налаживание тесной связи теоретических исследований с практикой, на внедрение достижений науки в производство. Коллектив института и Ерасхаунской опытно – мелиоративной станции, и их руководитель стали разработчиками и пропагандистами внедрения новых, научно обоснованных методов мелиорации.

Грант Петросян был душой начатого большого дела. Понимая, что проблемы восстановления земель можно решить лишь комплексными методами хозяйствования, он отстаивал эту позицию в правительстве республики, министерствах и ведомствах, хозяйственных организациях, в советских и партийных органах. Талантливый организатор науки выступал на научных симпозиумах, страницах газет, на партийных съездах и сессиях Верховного Совета Армении, депутатом которого он был долгие годы. Он не боялся критиковать нерадивых чиновников и партийных секретарей, невзирая на их высокие чины.

В августе 1981 года в своей статье в газете «Правда» он писал: «Недостатки в аграрном секторе во многом объясняются слабым контролем хозяйственных органов за ходом дел. Дает о себе знать и порочная практика ввода так называемых голых гектаров, не оборудованных современными средствами полива растений. Видимо, для конкретного улучшения дела надо покончить с раздробленностью в системе Главармводстроя. Осваивают солончаки несколько субподрядных организаций, которые, по сути, действуют несогласованно и не отвечают за исход работ». Петросян выступал за освоение индустриальной технологии химической мелиорации, разработку передовых образцов машин. Еще задолго до пресловутой перестройки он предлагал оценивать работу всех организаций, ответственных за подготовку и эксплуатацию поля, по конечному результату. Более того, он перевел институт на хозрасчет, отказавшись от государственного финансирования. Два года институт жил за счет собственных доходов от реализации выращенной коллективом работников НИИ сельхозпродукции. Но эксперимент остановили.

Однако Грант Петрович настойчиво требовал менять неэффективные методы хозяйствования, выступал против порочной, сковывающей инициативу предприятий, системы управления аграрным сектором экономики. Он считал неправильным то, что в одном министерстве сосредоточены функции заказчика, проектировщика, подрядчика и приемщика всех работ, а также их финансирование. В итоге получался замкнутый круг коллективной безответственности. И он прорвал этот круг.

Известный писатель Борис Можаев, восхищенный делами Гранта Петросяна, писал на страницах «Литературной газеты» в мае 1985 года: «А ведь есть в пределах нашего Отечества (тогда был СССР - прим. авт.) примеры того, как можно избавиться от бумажной волокиты и бракодельства одним простым решением. Вот Вам один из таких примеров: директор Института почвоведения и агрохимии Армении Грант Петрович Петросян добился распоряжения, по которому мелиораторы обязаны сдавать институту не отдельные виды работ, то есть прорытые каналы, уложенный дренаж или протравленные солончаки, а всю работу целиком, в законченном виде: посеянную пшеницу на бывших солончаках.

«Уважаемые мелиораторы, - говорит им Петросян, - вы протравили солончак – это хорошо. А теперь извольте посеять на этом участке пшеницу: и вот когда взойдет она в полный рост, тогда и увидим качество вашей работы. Взошла пшеница ровно на всем поле – акт о приемке подписываем. Если же посреди поля появились проплешины, извольте переделать, довести до конца». Так иное поле армянские мелиораторы по четыре года сдать не могут. Сколько из-за этого шума?! Сам министр приезжал, пытался сломать эту систему. Не вышло. И представьте себе, переделывают, доводят до этой самой кондиции. Зато у Петросяна двести с лишним гектаров чудных полей и садов посреди солончаковой пустыни. И урожаи предельно высоки. Я беседовал с мелиораторами: они сердятся на Петросяна. А он просто ученый и директор, самостоятельный в полном смысле, наделен правами хозяина по закону».

Представьте себе, - директор НИИ заставил по-иному работать целое министерство и даже самого министра. Это в советское - то время… О чем это говорит? О высочайшем авторитете выдающегося ученого - реформатора, сумевшего опередить время и изменить укоренившуюся систему хозяйствования. К тому же авторитет был не только всесоюзный, но и международный.

От НИИ до Международного Научного Центра

Всего через десять лет, в 1969 году, институт Петросяна стал известным мировым центром почвоведения. Свидетельством тому стало проведение на базе института Международного симпозиума по мелиорации почв в 1969 году, в котором участвовали свыше 250 специалистов из 23 стран. В 1974 году для представителей 18 стран мира – участников Х Международного конгресса почвоведов на территории Армении институтом были проведены семинары, раскрывающие весь цикл работ: от оздоровления земель - до получения урожая. Для наглядности Грант Петрович специально ограждал решетчатым забором участок земли, в ее первоначальном и неухоженном виде, рядом с которым благоухали институтские райский сады. Этот контраст действовал лучше всякого убеждения на приехавших на семинар специалистов.

За прошедшие годы Армянский научный центр почвоведения имени Г. П. Петросяна (так называется сейчас бывший НИИ) посетили более 330 делегаций и отдельных групп ученых из 97 стран. Здесь были президент, вице-президент и генеральный секретарь Международного общества почвоведов, председатели комиссий МОП по физике почв, плодородию и генезису, руководитель Венгрии - Янош Кадар, Молдавии – Иван Бодюл, многие известные политические деятели и руководители государств.

Деятельность Гранта Петровича в создании и укреплении международных связей института была многогранной и весьма плодотворной. Сам директор достойно представлял достижения отечественной мелиоративной науки на конгрессах и конференциях в США, Канаде, Египте, Испании, Индии, Ливии, Венгрии, КНР и других странах, принимал участие в работах экспертной комиссии ФАО (Организация ООН по продовольствию и сельскому хозяйству).

Понятно, что с таким человеком армянским министрам было трудно справиться. Конечно, Грант Петрович был не один, вокруг талантливого директора собрались ученые – единомышленники: Ж. Амирджанян, Э. Арутюнян, Г. Ананян, Б. Галстян, Ф. Григорян, Г. Давтян, Р. Эдилян С. Саркисян и многие, многие другие.

Обладая непревзойденными организаторскими способностями, Грант Петрович постоянно выдвигал новые идеи, искал наикратчайшие пути их решения. Он был одним из инициаторов проведения Международных учебных курсов по мелиорации засоленных почв для специалистов стран Азии, Африки и Латинской Америки, получивших широкое признание. Эти курсы проводились с 1978 года и получили статус Международных курсов ООН. Ими были охвачены научные сотрудники и специалисты из 40 стран мира.

Армянский НИИ почвоведения принимал активное участие на Международных выставках ЭКСПО –74 и ЭКСПО-77 в г.г. Спокане и Лос-Анджелесе (США), в Югославии, на Кипре, в Канаде, Индии, Сирии, Международных ярмарках в Чехословакии и Германии.

Много времени Петросян уделял подготовке национальных кадров, многие сотрудники института стали известными учеными, достойными продолжателями его дела. Их - целая плеяда, и перечислить всех в этой статье невозможно. Достаточно сказать, что за работу по подготовке кадров Грант Петросян был награжден Большой Золотой медалью Академии Наук Кубы. Он избирался заместителем председателя подкомиссии МОП по засоленным почвам, членом Международного Центра по минеральным удобрениям, был заместителем председателя Всесоюзного общества почвоведов и Армянского филиала Общества Дружбы СССР – Куба, избирался членом Пленума НТО сельского хозяйства СССР и ряда проблемных советов и секций Академии Наук СССР, АН Армении, ВАСХНИЛ, НТС многих министерств. Петросян 20 лет возглавлял Научно - Техническое Общество сельского хозяйства республики и Армянский филиал Общества почвоведов СССР, был экспертом Организации по продовольствию и сельскому хозяйству ООН.

Трудовая деятельность Петросяна отмечена двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета» и многими медалями. Среди них – военные награды: ордена и медали участника Великой Отечественной войны.

Известный российский публицист и знаток крестьянского вопроса Юрий Черниченко в статье «Уроки Армении», описывая последствия бездумного сброса вод Севана, отмечал: «В долине Арарата возникли болота, камышовые заросли, грунтовые воды поднимали наружу соль. Я знал ученого, которому это буквально не давало дышать. Доктор Грант Петросян, почвовед и философ земледелия, принимал у себя почвоведов со всех континентов. Химией и терапией капитан Грант исцелял белые от соли пустыни, превращая их в райские кущи… Как нужен был бы сейчас доблестный «капитан Грант». («Известия», сентябрь, 1997 год).

Когда в 1986 году была объявлена бездумная горбачевская антиалкогольная кампания, подразумевавшая истребление лучших сортов винограда, в кругу членов президиума съезда почвоведов в Ташкенте он сказал: «Армяне на это не пойдут». И он оказался прав.

В благодарной памяти народной

Он не дожил до тех дней, когда его страна стала независимой республикой, флаг которой развевается у здания ООН. Он не узнает, каким испытаниям подвергнется его народ и его земля. Но можно уверенно сказать, что в наши дни тысячи армянских семей на излеченных им землях возделывают хлеб, виноград, картофель и кормят своих детей.Сельское хозяйство Армении за минувшее время превратилось в ведущую отрасль экономики. Этому способствовала земельная реформа 1990 года, сыгравшая важную роль в деле продовольственной безопасности страны, и свой вклад в эту безопасность внес Грант Петросян.

Вместе с тем общий экономический спад 90-х годов в Армении, разрушение экономических связей, вызванные блокадой, не могли не отразиться на финансировании науки. Институт оказался в тяжелой ситуации и был на грани исчезновения.

Лишь благодаря той базе, которую заложил Грант Петросян, коллективу Научного Центра удалось выжить. Нынешний директор Центра и ученик Петросяна Унан Казарян считает своей главной задачей - сохранить наследие первого директора института: его научно – экспериментальную базу, коллектив сотрудников, заложенные ранее традиции.

Он умер в октябре 1987 года, накануне карабахского освободительного движения, и тогда ему было всего 64 года. Но как много успел он сделать для потомков. Сегодня лучшим памятником для него остается его любимое детище, выращенные им сады, сотни гектаров плодородной земли и продолжатели его дела. Это - ученые Л. Адамян, Е. Бадалян, В. Григорян, У. Казарян, В. Нуриджанян, А. Саакян, Г. Татевосян и многие другие.

В конце декабря 2003 года ему бы исполнилось 80 лет. В честь этого события, а также в целях увековечения памяти выдающегося ученого и общественного деятеля правительство Армении приняло решение о присвоении его имени Научному Центру почвоведения, агрохимии и мелиорации.

В торжественном собрании, посвященном 80–летию Г. Петросяна, приняли участие многие его друзья, ученики мастера земледелия, представители научной общественности, члены правительства Армении. В своей вступительной речи директор НЦ почвоведения, агрохимии и мелиорации Унан Казарян высоко оценил вклад ученого в мировую почвоведческую науку. О деятельности Гранта Петросяна рассказал президент Национальной Академии Наук Армении Ф. Т. Саркисян, зампред Совмина Армянской ССР А. М. Киракосян, руководитель Агропрома республики В. М. Мовсесян, хорошо знавший и долго работавший с Грантом Петровичем, министр сельского хозяйства Армении Д. А. Локян.

Они отмечали, что, несмотря на постоянные споры с талантливым ученым, в душе они всегда понимали его правоту, а вне работы оставались друзьями. «Не он выполнял наши указания, а скорее мы вынуждены были выполнять его рекомендации», - с улыбкой вспоминал Ф. Т. Саркисян, в те годы - председатель Совмина Армянской ССР. Нынешнее поколение руководителей Армении, хоть и не было лично знакомо с Г. Петросяном, однако признало его заслуги и высоко оценило их. Много теплых слов в адрес ученого-почвоведа выразили его ученики, видные деятели армянской науки, его сподвижники и друзья.

В честь юбилея первого директора Научный Центр почвоведения, агрохимии и мелиорации имени Г. П. Петросяна выпустил памятное издание, в котором описывается жизненный путь ученого, талантливого организатора науки и блестящего педагога, его неоценимый вклад в национальную науку, в родную землю.

Из этой публикации следует, что Грант Петрович и институт абсолютно всеми воспринимались как единое целое. Так было. И это ощущение продолжает сохраняться и сегодня. Вся его жизнь являет собой пример самоотверженного служения избранному делу. Все, кто работал и общался с ним, восхищались его исключительной работоспособностью, вдохновением и влюбленностью в науку, неподдельной доброжелательностью, сочетающейся с глубокой принципиальностью и высокой требовательностью к себе и своим коллегам.

Грант Петрович был одним из признанных лидеров в области отечественного и мирового почвоведения и мелиоративной науки. Образ его до сих пор служит ярким примером для молодых ученых Армении. Юбилейная памятка заканчивается такими словами: «В этот знаменательный день мы все, кому посчастливилось знать и долгие десятилетия работать с Г. П. Петросяном, во весь голос, от души восклицаем:

С днем рождения, наш любимый, многоуважаемый Грант Петрович!… Как вас не хватает…»

К этим словам, обращенным к достойному сыну Армении, готов присоединиться сегодня весь армянский народ. Светлая память о философе земледелия, патриоте и покровителе армянской земли навсегда останется в наших сердцах.

Олег Арутюнян

[Pandukht]

Слово об академике Арзуманяне

Академику Анушавану Агафоновичу Арзуманяну по праву принадлежит почетное место в концептуальном развитии отечественной экономической мысли и организации науки на большом периоде ее истории (50-60-е годы). Именно он возглавил - при поддержке двух других крупнейших академиков-экономистов того времени Е. С. Варги и В. С. Немчинова - возрождение экономической науки после сталинского разгрома. Это были годы хрущевской оттепели, когда возникла острая потребность в понимании новых явлений и процессов мирового общественного развития.

Естественно, что обновление проходило только в рамках «творческого развития марксизма-ленинизма». Вместе с тем, именно в те годы А. А. Арзуманян, его сподвижники и ученики вольно или невольно посеяли семена сомнения в справедливости целого ряда положений марксизма-ленинизма, которые дали всходы в 80-е годы.

Академик А. А. Арзуманян принадлежал к той немногочисленной когорте образованных марксистов, чудом сохранившихся после сталинских репрессий, которая пришла в коммунистическое движение в молодые годы и на всю жизнь сохранила романтическую веру в идеи коммунизма, открывавшие, по их представлениям, безграничные возможности развития нового общества. Но он был и честным ученым, не уходил от объяснения «проклятых» вопросов, которые никак не вписывались в рамки догматически усвоенных марксистских построений. А. А. Арзуманян родился 14 февраля 1904 г. (селение Каварт, Армения) в семье рабочего, впоследствии - десятника и мелкого подрядчика Кафанских медных рудников. В 16 лет он стал комсомольцем, а в 17 - членом Коммунистической партии Армении. Для молодого поколения того времени он был весьма образованным человеком (с 1912 по 1918 г. учился в реальном училище г. Шуши) и поэтому сразу же выдвинулся в число организаторов комсомола Армении, избирался секретарем РК и членом ЦК ЛКСМ. Несколько раз его посылали учиться и отзывали на работу в Армению – первым секретарем райкома, заведующим Отделом ЦК КП(б) Армении, членом ЦК КП(б) Армении. Правда, одно очень престижное в то время учебное заведение - Аграрный институт красной профессуры (Москва) ему удалось закончить в 1935 году.

В августе 1937 г., в разгар массовых репрессий, его назначают ректором Ереванского государственного университета - основного сосредоточения армянской интеллигенции того времени. Однако и он не избежал ареста - в ноябре 1937 года его посадили в подвалы Ереванской лубянки. Как он сам пишет в своей краткой автобиографии: «...был оклеветан врагами народа, привлечен к следствию». В мае 1939 г., когда волна репрессий спала, он был освобожден и «полностью реабилитирован». Однако путь в политику был для него закрыт и он преподавал политэкономию в Ереванском университете.

Личность Арзуманяна-человека характеризует его неординарное поведение «под следствием» в тюрьме. Он не подписал ни одного выбиваемого из него обвинительного признания или раскаяния, хотя уже в первый день ареста его для устрашения провели мимо трупов двух его друзей. Он не любил говорить о пытках или избиениях. С его слов родственники рассказывают: однажды ночью его вызвали из камеры, и он простился с товарищами, думая, что ведут на расстрел. Когда же его привели к начальству и объявили об освобождении, он с угрозой начать голодовку потребовал вернуть его в камеру или немедленно возвратить партийный билет. Ночью же «согласовали» вопрос с первым секретарем ЦК КП Армении и вернули партбилет.

В июле 1941 г. А. А. Арзуманян добровольно ушел на фронт и всю войну сражался в действующей армии и вел политработу, награжден орденами Боевого Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды. После демобилизации он работал деканом и проректором Бакинского университета, защитил кандидатскую диссертацию на малоизученную в то время тему: «Аграрный кризис 80-х - 90-х гг. XIX века в России». В конце 1952 г. А. А. Арзуманян по рекомендации академика Е. С. Варги был приглашен на должность заведующего сектором империализма в Институт экономики АН СССР, где после смерти Сталина стал заместителем директора. Конечно, в этом назначении сыграли свою роль его родственные отношения с А. И. Микояном (они были женаты на сестрах). Но лишь со смертью Сталина срок его отстранения от политической жизни кончился.

В 1956 г., после XX съезда КПСС, был создан Институт мировой экономики и международных отношений АН СССР (ИМЭМО). Встал вопрос воссоздания в новом качестве научного центра вместо уничтоженного в 1948 г. Сталиным Института мирового хозяйства и мировой политики, который в течение более двух десятилетий возглавлял Е. С. Варга. При поддержке последнего первым директором ИМЭМО назначают А. А. Арзуманяна. На этом посту он остается вплоть до своей смерти в 1965 г. В 1958 г. он избирается членом-корреспондентом АН СССР, в 1963 г. – академиком, ведет большую работу в качестве депутата Верховного Совета СССР (Комиссия по иностранным делам).

В эти годы полностью раскрылись его творческие и организаторские способности. Те, кто имел счастье лично общаться с Анушаваном Агафоновичем, знали его не только как ученого, пытающегося честно познать перемены, происходящие в стране и мире, но и как очень доброго человека, как руководителя, который терпеливо и заботливо «взращивал» молодых ученых. Он покорял всех, кто с ним работал, и своим ясным умом, пониманием обстановки в стране, масштабностью философского видения общественных процессов и умением сформулировать истинные интересы страны.

Большая заслуга академика А. А. Арзуманяна состояла в организации ИМЭМО как мощного научно-исследовательского центра, быстро получившего международное признание. Это была нелегкая задача: советская общественная наука все еще пережевывала те или иные положения классиков марксизма-ленинизма. Практически отсутствовали научные школы крупных ученых, в которых могли бы «взрослеть» молодые. Все нужно было создавать заново. Первые плоды были получены уже в 50-е-60-е годы: ученые ИМЭМО, в первую очередь молодые, обогатили науку не одним десятком крупных исследований в области мировой экономики, социологии и международных отношений.

Перу самого А. А. Арзуманяна принадлежит около 100 научных работ. Среди них нет толстых монографий - на это у него не было времени. Но его научные доклады и выступления на Ученом совете ИМЭМО, международных конференциях и симпозиумах, его статьи в журналах и газетах становились важными вехами в научной жизни, определявшими направления исследовательской работы по международно-политической и экономической проблематике.

В своих работах А. А. Арзуманян анализировал практически весь спектр проблем мировой капиталистической системы того времени – теорию и, главное, практику государственного регулирования рыночной экономики, влияние научно-технического прогресса на структуру производства, профессиональную структуру занятости, развитие западноевропейской интеграции, проблемы освобождающихся от колониализма и развивающихся стран.

Важное место в трудах А. А. Арзуманяна занимали вопросы международных отношений. Он был одним из первых исследователей, кто рассматривал международные политические тенденции 50-60-х годов в тесной связи с развитием научно-технической революции. Он внес также немалый вклад в разработку проблем мирного сосуществования государств с различным общественным строем, непримиримо выступал против экспорта революции, подчеркивал, что перспективы преображения мира будут прежде всего зависеть от результатов экономического соревнования двух систем. Приходится признать, что вера А. А. Арзуманяна, как и многих других, в победу лагеря социализма не сбылась.

Исследования Института были нацелены на разработку практических рекомендаций, которые зачастую оформлялись в виде записок, адресованных в «инстанцию» под грифом “Для служебного пользования” или “Секретно”. В числе их были такие, которые не потеряли своей актуальности до сих пор. Приходится сожалеть, что результаты этих исследований, весьма важных и полезных для страны, оказались за «семью печатями» даже для научной общественности.

В 1963 г. А. А. Арзуманяна избирают академиком-секретарем вновь созданного Отделения экономики и членом Президиума АН СССР. На плечи первого академика-секретаря легла тяжелая ноша: надо было, прежде всего, выводить из упадка экономическую науку страны. В своих докладах и выступлениях он призывал к изучению всей совокупности аспектов повышения эффективности экономики, к глубокому анализу опыта хозяйственной практики. Он видел главную задачу в том, чтобы ликвидировать отрыв экономических исследований от хозяйственной практики. Уже тогда он называл приоритетными исследования проблем ценообразования, преодоления уравниловки в материальном стимулировании оплаты труда.

По инициативе А. А. Арзуманяна проводится реорганизация научных исследований Института экономики АН СССР, создаются Центральный экономико-математический институт АН СССР и Институт организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР. Большую роль сыграл А. А. Арзуманян и в создании академических институтов международного профиля (США и Канады, Африки, Латинской Америки). При А. А. Арзуманяне Отделение экономики АН СССР разработало ряд важных практических рекомендаций для правительства. Однако все эти начинания А.А.Арзуманяна в значительной степени оказались тщетными, поскольку партийный и государственный аппарат либо молчаливо отвергал их, либо они тонули в бесконечных межведомственных согласованиях.

Заслуги А. А. Арзуманяна перед экономической наукой на посту академика-секретаря не сводятся лишь к его огромной научно-организационной деятельности. Велик его вклад в разработку ряда проблем экономической теории. Большим историческим событием стала его статья «Актуальные проблемы развития нашей экономики», опубликованная в двух номерах «Правды» в 1964 г. В ней поднимался ряд принципиальных вопросов теории и практики экономического планирования. Это была фактически первая за многие годы суровая критика системы планирования СССР и тем самым всей политики страны. Он выступал против тех ортодоксов, которые утверждали, что в планировании нельзя исходить из совокупного общественного спроса, считая такой подход потребительским. В противовес этому А. А. Арзуманян обосновывает значение роста личного потребления, как важной составной части воспроизводства, так и обязательного условия высоких темпов его развития. Он отстаивает необходимость радикального изменения пропорций промышленного производства в пользу потребительских товаров. Сегодня такая постановка вопроса кажется очевидной, но тогда после «сталинской индустриализации» это был крупнейший шаг вперед. К великому сожалению и с трагическими последствиями для судеб страны эти соображения были проигнорированы и десятилетия спустя, когда разрядка международной напряженности создала все предпосылки для их реализации.

Вместе с коллективом ИМЭМО А. А. Арзуманян глубоко исследовал новые явления мирового хозяйства того времени и настаивал на обязательном учете этого опыта при определении пропорций воспроизводства в нашей стране. По тем временам это было неслыханно: чего стоило, например, первое рассмотрение в советской открытой печати такого важнейшего фактора здоровья экономики, как снижение капиталоемкости и материалоемкости промышленного производства в США или перевод и издание по инициативе Арзуманяна и с его предисловием самого знаменитого американского учебника «Экономика» П. Самуэльсона.

А. А. Арзуманян писал, что в начале 60-х годов Советский Союз занял первое место в мире по абсолютному объему капиталовложений (сейчас такое даже не приснится), тогда как по производству ВВП резко отставал от США. Отсюда вывод: главная задача - «получение как можно большего эффекта» от капиталовложений. Прямо скажем, то, что оказалось возможным для капитализма, стало непосильной задачей для социализма – эффективность экономики страны перманентно снижалась, что, собственно, и стало коренной причиной развала СССР. С горечью приходится констатировать, что поднятые еще в те времена Институтом и лично А. А. Арзуманяном насущные вопросы экономики страны так и не нашли своего решения ни при его жизни, ни в последующие годы.

В. А. Мартынов, академик Российской академии наук, советник РАН

[Pandukht]

Урановый король Узбекистана

В независимом сегодня Узбекистане нет практически ни одной отрасли народного хозяйства, в становление и развитие которой не внесли бы свой весомый вклад представители армянской диаспоры, веками проживающие на этой земле. Имена многих из них широко известны, о деятельности же других мы узнаем лишь сейчас.

Пытаясь отыскать информацию об этом человеке, я перелистал не один энциклопедический словарь. Но все тщетно. Даже всезнающий Интернет на мой запрос дал всего лишь несколько строчек из Книги почета Института ядерных исследований Академии наук Российской Федерации. Причину этого я узнал, прочитав книгу «Универсальный талант» о преуспевающем лидере одного из крупнейших на планете золото- и уранодобывающих предприятий, руководителе, входящем в элиту мирового промышленного менеджмента, директоре Навоийского горно-металлургического комбината, председателе Совета концерна «Кызылкумпредметзолото» Николае Ивановиче Кучерском.

Рассказывая о своих предшественниках, Н. И. Кучерский пишет: «Известно, что в бывшем Союзе все, связанное с оборонной промышленностью, атомной энергетикой, было строго засекречено. Даже в официальных рапортах наверх, речах руководителей вместо слова «уран» использовался его синоним «металл». Кызылкумы, где начали строить комбинат, были закрыты для журналистов и других представителей средств массовой информации. Появились они там только с открытием золоторудного месторождения «Мурунтау», началом строительства карьера, золотоизвлекательного производства и города Зарафшана. Тогда-то, пожалуй, и стало появляться в открытой печати имя З. П. Зарапетяна».

Первая публикация о нем появилась в 1965 году. Тогда стало известно всей стране имя человека, которого (как, впрочем, и всех директоров уранодобывающих предприятий) западные радиостанции называли «урановым королем».

Но попал Зарап Петросович в «короли» не сразу. Родился он 25 февраля 1914 года в семье учителя в армянской деревне Мамаара. Трудовую деятельность начал в 19 лет электромонтером московского завода «Динамо». Затем руководил комитетом комсомола на строительстве Канала имени Москвы.

С первых дней образования Института ядерных исследований Зарап Петросович работает заместителем директора по строительству. Талантливый организатор и строитель, он внес неоценимый вклад в разработку, создание и дальнейшее развитие научно-экспериментальной и производственной базы Института. Под его руководством были возведены здания и сооружения Московской мезонной фабрики, Баксанской нейтринной обсерватории, жилые дома в г. Троицке и п. Нейтрино, другие объекты производственного и социально-бытового назначения, благоустроена территория.

В августе 1958 года З. П. Зарапетян назначается директором Навоийского горно-металлургического комбината, который дал первую продукцию всего через шесть лет после начала строительства. Именно при нем в 1969 году с вводом в строй гидрометаллургического завода №2, построенного в немыслимо короткие сроки - за 25 месяцев, было получено первое золото чистоты 99,99.

И опять предоставим слово Н. И. Кучерскому, который вспоминает: «Для меня он был и остается первым Учителем, первым Наставником, который принял меня на работу в далеком 1961 году. По моему глубокому убеждению, и по сей день он может служить примером и образцом для подражания многим современным хозяйственным руководителям. Зарап Петросович Зарапетян по праву считается одним из основателей горно-добывающей отрасли республики.

Он умел мыслить широко, перспективно, умел жестко требовать и жестко контролировать. Он командовал, но командовал не из кабинета – сам жил в гуще новостройки, воочию, а не по отчетам знал обстановку на местах.

В феврале 1994 года, когда кавалеру многих орденов, заслуженному строителю Узбекистана З. П. Зарапетяну исполнилось 80 лет, кабинет министров Республики Узбекистан направил ему приветствие, в котором были и следующие слова: «Ваша неутомимая деятельность в Навоийском промышленном регионе, Ваша неукротимая энергия и блестящие достижения создали Вам заслуженную славу, сделали Вас живой легендой Кызылкумов. К Вам с большим уважением и почтением относился руководитель Советского Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов.

Вы заложили прочный фундамент в основу предприятия-гиганта НГМК, мастерски сформировали дружный высококвалифицированный коллектив, благодаря чему комбинат и в нынешнее очень трудное время постоянно наращивает выпуск золота – одного из весомых слагаемых независимости Узбекистана».

Зарап Петросович Зарапетян ушел из жизни 26 апреля 1998 года. Но память о нем жива и поныне. Его именем названы улицы в Навои и других городах узбекских золотодобытчиков, о его жизни и неутомимой деятельности напоминают мемориальные доски, установленные на различных зданиях этих городов. А многотысячная армянская диаспора Республики Узбекистан по праву гордится таким замечательным представителем, как З. П. Зарапетян.

Гарун Машуров, Председатель правления Андижанского Областного армянского культурно-просветительского центра, Республика Узбекистан

[Pandukht]

Вардкес Левонович Айрапетян

Педагог, благотворитель, общественный деятель — вот что можно сказать об этом человеке, если попытаться его ярко прожитую жизнь выразить одним предложением.

Родился в Тбилиси (2.03.1935 г.), среднюю школу закончил в Одессе, выпускник исторического факультета Московского педагогического института (1978 г.). Это были годы и города, где он обучался. Широка география городов, в которых проходила и трудовая и благотворительная деятельность Вардкеса Левоновича.

Преподавание в школах Тбилиси, Ленинграда и Москвы, заместитель директора Московского Художественного училища памяти 1905 года, проректор Московского Государственного Музыкально-педагогического института имени Гнесиных.

В 1989 г. основал общественную организацию Национальный центр армянской культуры «Вернатун», призванный обслуживать культурные и просветительские интересы внутренней армянской диаспоры СССР. Так был назван Центр, памятуя о том салоне, который ровно сто лет назад, в 1889 году, основал в Тбилиси Ованес Туманян.

Но самым значительным событием в жизни армянской диаспоры Москвы было открытие армянской общеобразовательной средней школы, основателем и первым директором которой (в 1993—1997 гг.) был Вардкес Айрапетян. Это школа №1110 на улице Цюрупы.

К месту сказать, что с 1989 по 2002 г. им же были открыты 34 воскресные школы в густонаселенных армянами областях России.

Самой сокровенной мечтой Вардкеса Айрапетяна было возобновление деятельности знаменитого Лазаревского института, чем и благотворно занимался он в последние годы, невзирая на пошатнувшееся здоровье.

Его благотворительные действия никогда не забудут ни карабахцы, ни русские жители села Фиолетово в Армении, ни дети, пострадавшие от землетрясения, находящиеся в санаториях Гагры и Адлера.

Редколлегия газеты «Ноев Ковчег» и ее многочисленная аудитория читателей выражают уверенность, что новые поколения оценят его ценный вклад в жизни армянской диаспоры России.

[Pandukht]

Всенародный любимец

Очерк о выдающемся мастере армянской сцены и кино, народном артисте Армении и СССР, лауреате Государственных премий Давиде Мелкумовиче Маляне

…По улице Еревана идет высокий, статный, красивый мужчина.

«Давид Малян. Давид Малян», - раздается шепот вокруг него. Все оглядываются, некоторые останавливаются, провожая его восхищенными взглядами. Иногда на плече он бережно несет свою очаровательную внучку – ну, это уже просто незабываемое зрелище.

«Давид Малян – аристократ армянской сцены. Он украшал наш город удивительным человеческим обаянием.

Объяснялся ли он в любви или совершал самоубийство на сцене, или говорил о солнце или тьме, он переживал высокое состояние человеческой души…» - так вспоминал о нем талантливый сценарист и режиссер Агаси Айвазян.

Луиза Самвелян, известный театральный критик, писала: «На сцене он был романтиком. Он был уверен, что искусствовед, в особенности артист, должен отличаться от других. И он отличался от других во всем. Он был последним эстетом армянской советской сцены, последним Ара Прекрасным «Арменкино» и театра…»

Родился Д. Малян в небольшом городе Закаталы, учился в приходской школе. В 17 лет с семьей переехал в Грузию, сначала в г. Телави, затем в г. Тбилиси.

Семья, в которой родился Давид, была большая, дружная. Пятеро детей, четыре сына и одна дочь.

От рождения романтик-лирик, уже в детстве он стал писать стихи, более того, в 14 лет, в 1918 году, один едет специально в Тбилиси, чтоб встретиться с великим Варпетом Ованесом Туманяном. Мастер принял его дома, внимательно выслушал стихи, похвалил и велел продолжать писать.

Вот что пишет в своей книге воспоминаний «Люди и встречи» Давид Малян.

«…Прошли годы, шли съемки фильма «Пепо». Бекназарян должен был снимать песню Пепо. Было несколько вариантов текста, но Араму Хачатуряну они не нравились. А без слов он не хотел писать музыку. Я предложил свой вариант. Мои слова композитору понравились. Съемка прошла нормально. Но после съемки решили заказать Чаренцу написать новый текст. Сохранив мой стих, Чаренц написал еще два куплета, но они в фильм не вошли, потому что Грачья Нерсесян уже синхронно записал мои тексты. Несмотря на это, в титрах была фамилия Чаренца. Через несколько лет Мушег Агаян издал песенник, где была и песня из кинофильма. Рядом с текстом читаем: композитор – Арам Хачатурян, слова Егише Чаренца и Давида Маляна».

В Телави талантливый юноша наконец принимает участие в спектаклях любительских театральных трупп на армянском и грузинском языках, а через 2 года сбывается мечта – он поступает в Армянскую драматическую студию Тбилиси. Об этом событии сам Малян вспоминает не без волнения и юмора.

«В 1922 году я поступал в актерскую студию Тифлисского армянского дома искусств. Экзамены принимал Аршак Бурджалян. Говорил строго, громко. Я старался сдержать волнение, дрожь, страх.

- Прочтите стихотворение.

В одно мгновение я все позабыл. Но сцена помогла: ведь у меня уже был опыт. Я прочел свой любимый отрывок из поэмы «Ануш» Ованеса Туманяна «В зимнюю ночь свадьба была…».

- Спойте что-нибудь.

Я спел народную песню, спел самозабвенно. Мне казалось, что пою очень хорошо.

- Вы приняты, - громко сказал Бурджалян.

Я спустился со сцены, сел рядом с остальными, начал курить. В ту же минуту прозвучал громкий голос Бурджаляна:

- Молодой человек, здесь не базар.

Я на всю жизнь запомнил это выражение и при необходимости говорил это тем, кто недостойно вел себя в театре:

- Здесь не базар. Это – храм, храм искусства, которому ты должен служить, отдаться всецело».

В годы учебы в драматической студии однажды, поднимаясь по лестнице, он замечает красивую девушку с удивительно одухотворенным, выразительным лицом, сидящую на подоконнике и повторяющую роль. Эта встреча решает дальнейшую судьбу Давида. Перчуи Амаяковна Симонян становится его преданным другом, нежной любящей супругой. Будучи сильной творческой натурой, жена всегда была его ангелом-хранителем, подспорьем в трудные минуты до конца жизни.

Она уходит из студии, потому что они решают, что двое актеров в одной семье – это слишком сложно и хлопотно. Перчуи становится его первым критиком, слушая его роли дома, во время репетиций.

После окончания учебы в студии Давид Малян в течение нескольких лет проработал в разных театрах Еревана, Ленинакана, Тбилиси. Любопытен эпизод, описанный Маляном в его книге воспоминаний, связанный с его работой в Рабочем театре.

«В 1931 году я играл в Рабочем театре Еревана. В постановке Калантара у нас шла «Свадьба Кречинского». Кречинского играл я. Знаменитый Ованес Абелян из сундукяновского театра изъявил желание сыграть Расплюева в нашей постановке.

Репетиция началась. Подошла сцена, где Расплюев заходит в комнату, а я должен напасть на него и задушить. Уважение к Абеляну было столь огромно, что я растерялся. Калантар начал смеяться (а смеялся он заразительно), остальные вслед за ним. Абелян обратился ко мне:

- Что случилось, парень? В этом месте ты должен задушить меня. Чего медлишь?

- Товарищ Абелян, ведь… Как же… Я…

- Парень, я не Абелян, я – Расплюев. Ну, начали…

Спектакль прошел прекрасно».

В 1932 году он окончательно возвращается на сцену Театра им. Сундукяна и работает там до конца жизни.

В течение всей своей сценической деятельности Д.Малян сыграл более 150-ти ролей. Талантливый артист с одинаковым успехом выступал как в пьесах армянского, так и русского и европейского репертуара. В памяти зрителя неизгладимы исполненные Д. Маляном образы Микаэла («Еще одна жертва»), Отаряна («Из-за чести»), Рустама («Намус»), Тусяна («Убитый голубь»), Вест Саркиса («Страна родная»), Азади («Тегеран»), Смбата («Хаос») и др. Д. Малян впервые на армянской сцене воплотил образ революционного демократа XIX-го века Микаэла Налбандяна.

Незаурядным сценическим мастерством отмечено исполнение ряда ведущих ролей в пьесах русского классического репертуара: Звонцов («Егор Булычов»), Чепурной («Дети солнца»), Каренин («Живой труп»), Лопахин («Вишневый сад»), Несчастливцев («Лес»), Кречинский («Свадьба Кречинского») и др.

Им созданы центральные образы западноевропейской классики в пьесах Шекспира, Шиллера, Мольера, Ибсена.

Каждый его выход на сцену вызывал бурные аплодисменты, а в конце представлений зрители долго хлопали стоя, осыпая сцену цветами.

Молодым он начинал с великими мастерами армянской сцены М. Абеляном, М. Манвеляном, А. Восканян, Асмик, играл с В. Папазяном, Г. Нерсесяном, А. Аветисяном, В. Варгашяном, Г. Джанибекяном, М. Симонян, Б. Нерсесяном и др. Много лет Д. Малян работал в постановках талантливого режиссера Армена Гулакяна, которого любил и уважал.

В 1936 году Маляну присвоили звание заслуженного артиста республики.

Талантливый, красивый молодой актер нашел себя и в кино. В период становления армянского кинематографа он снялся еще в немом фильме. А затем были «Пепо», «Зангезур», «Горный марш», «Севанские рыбаки», «Давид Бек», «Анаид», «Сердце поет» и многие другие.

Фильм Амо Бекназаряна и оператора Дмитрия Фельдмана «Пепо» занял достойное место среди знаковых картин советского кинематографического искусства. Блестяще сыгранная в этом фильме роль Кинто Какули принесла актеру славу и признание далеко за пределами Армении.

«Помню съемки «Пепо» в Москве, – вспоминает Д. Малян в своей книге. - Снимались на студии имени М. Горького.

В 1937 году Бекназарян снимал «Зангезур». Во время съемок произошел трагикомический случай. Там я играл Макича. Съемки проходили в Горисе, Хндзореске, Шинуайре. Надо сказать, что прототипами героев фильма были реальные люди, которых хорошо знали жители этих мест. Брат погибшего Макича собирался жениться. Я как «старший брат» должен был увидеть невесту и дать свое согласие. Без этого свадьба не состоялась бы. Амо Бекназарян, Грачья Нерсесян, Авет Аветисян и я вынуждены были пойти на смотрины. Через неделю состоялась свадьба. Со слезами на глазах встретили меня – Макича – родственники жениха».

Затем был «Давид Бек».

«На «Мосфильме» шли съемки эпизода «У Петра Великого» бекназаряновского «Давид Бека». Здесь же, в Москве, Бекназарян смонтировал фильм. Мы ждали решения комиссии. И вот в один прекрасный день подъезжает машина, выходят военные, берут коробки с нашим фильмом и уезжают. Потом мы узнали, что Сталин ночью смотрел фильм.

В ту же ночь часа в 3-4 в моем номере зазвонил телефон.

- Товарищ Малян?

- Да.

- Как ваше отчество?

- Мелкумович, а кто…

Прозвучали гудки. Утром «Известия» сообщили: «За фильм «Давид Бек» наградить Грачья Нерсесяна орденом Ленина, Амо Бекназаряна, Давида Маляна – орденом Трудового Красного Знамени».

Признание актерского мастерства Давида Маляна простиралось далеко за пределами Армении. Он неоднократно выезжал с театром на гастроли во многие города Советского Союза. В 1964 году Давид Малян представлял Армению на международном праздновании юбилея Шекспира в Англии, где на одном из творческих вечеров читал на английском и армянском языках известный монолог Гамлета. Было много аплодисментов и теплых слов английских коллег.

Давид Малян был разносторонне одаренной личностью. Он свободно владел несколькими языками, красиво пел, хорошо рисовал, много читал, знал и чувствовал высокую литературу.

В 1974 году выходит в свет книга воспоминаний Давида Маляна «Люди и встречи».

Генрих Малян - талантливейший режиссер, снявший незабываемые фильмы, вошедшие в сокровищницу советского кинематографического искусства, так вспоминал о своем дяде:

«Давид Малян был честью, восхищением и гордостью всего нашего рода. Я буквально с колыбели был неразрывно связан с его именем, с его волшебным обаянием…

Великое уважение и вечная любовь к Давиду Маляну живут во мне. Он был Артистом всегда и во всем – когда выступал на сцене и шагал по улице, делал покупки и во время застолья, когда открывал пачку сигарет, зажигал спичку и закуривал, когда читал. Его речь, голос, обаяние и юмор жили в неразрывном единстве.

Прошли годы… Мой дядя скончался с томиком Аветика Исаакяна в руках…»

Давида Маляна на сцене видели и помнят зрители старшего поколения, однако благодаря его ярким образам в армянском кинематографе середины ХХ-го века его знают и почитают молодые любители армянского искусства, которым не довелось увидеть Давида Маляна на сцене.

И сегодня Давид Малян – один из самых признанных и искренне любимых армянских артистов, гордость всего народа.

Редакция благодарит Наталью Рафаелян - внучку Давида Маляна за любезно предоставленные материалы.

«Ноев Ковчег»