Игорь Тер-Ованесян

[David-Mavid]

Почему я решил строить дом в Енокаване?

Игорь Арамович Тер-Ованесян относится к той немногочисленной группе известных атлетов, которых называют «легендой спорта».

Биографическая справка:

Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР,

вице-президент Всероссийской федерации легкой атлетики, председатель тренерской комиссии «Международная ассоциация легкоатлетических федераций» (IAFF), профессор И. А. Тер-Ованесян родился 19 мая 1938 года.

Женат, имеет сына и двух дочерей.

Даже из этого краткого перечня видно, что, каким бы родом деятельности Тер-Ованесян ни занимался, он стремился добиться максимального результата. На счету Тер-Ованесяна – спортсмена немало уникальных достижений, которые нелегко будет превзойти его молодым последователям.

В 18 лет он установил свой первый из одиннадцати рекордов СССР и отправился на свою первую из пяти Олимпиад, годом позже впервые стал чемпионом СССР, а всего на его счету 15 золотых медалей чемпиона страны. В 20 лет впервые стал чемпионом Европы (на последующих чемпионатах континента он завоевал ещё две золотых и две серебряных награды и выиграл два зимних чемпионата Европы), а спустя некоторое время стал первым европейцем, прыгнувшим в длину на 8 метров.

27 лет непрерывно владел он рекордом СССР, причем уже после того, как великий прыгун покинул сектор, последний из его рекордов продержался еще 12 лет.

Сойдя с сектора, Игорь Арамович остался рядом с ним, став сначала тренером прыгунов, а затем и главным тренером всей сборной команды СССР.

Откровенно говоря, я и не собирался этого делать. Меня вполне устраивает мой загородный дом во Владимирской области, где я чувствую себя очень хорошо.

Но состояние, которое я испытал, побывав в Енокаване прошлой осенью, было каким-то новым, и я не сразу в нем разобрался. Мне захотелось возвращаться туда снова и снова. В очередной раз я взял с собой всю семью – жену, двух дочерей и семилетнюю внучку Машу. К нашему приезду домик пастуха как только можно приготовили – сделали теплый душ и туалет, а в домике сбили деревянные кровати. Вместе с нашими молодыми друзьями Димой и Славой мы погостили одну неделю и уехали, полные самых незабываемых впечатлений.

Нет, словами я не смогу объяснить все те переживания (не хватит литературного таланта), которые испытываешь, растворяясь в этой природе. Вероятнее всего, это было ощущение покоя и воли, которое и ассоциируется с состоянием счастья.

Если иметь в виду философское утверждение, что Теперь имеет большее значение, чем Завтра, то в Миге заключено все время. Понять Миг – значит быть свободным.

В Енокаване миг так растягивается, что ты становишься свободным от времени, ты бесконечно продлеваешь этот миг счастья, который не содержит бытия.

По красоте здешних мест их можно сравнить с заповедником Джаспер, что находится в Канаде, недалеко от Эдмонтона. Там такие же горные разломы с глубокими ущельями, поросшими соснами, такие же горные реки – словом, природа, о которой можно только мечтать. Но в то же время заданные тропы, большое скопление туристов – все это мешает оставаться наедине с природой.

Енокаван – это безусловно тоже заповедные места, при этом сохранившие свою первозданность.

Мы начали мечтать о том, как можно привнести элементы современной культуры и вдохнуть жизненную энергию в этот Богом благословенный край. Мечты кажутся иногда чересчур смелыми… Но вы знаете, когда 18-летним юношей я принял участие в своих первых Олимпийских играх, вернулся домой во Львов из Мельбурна, где мне открылся другой мир, другие люди, – мои ориентиры поменялись. Мировой рекорд в прыжках в длину тогда был равен 8 м 13 см и держался более 20 лет, а в Европе еще никто не преодолевал 8-метровый рубеж. Я попытался представить: каков предел человеческих возможностей в прыжках в длину? Какие цели ставить перед собой? Дальше восьми сорока мои мечты не шли.

В конце своей карьеры с маленьким заступом я прыгнул 8 м 67 см и начал понимать, что это не предел моих возможностей. Но самое интересное заключалось в другом: мне не удавалось прыгать дальше вовсе не потому, что недоставало физических качеств – быстроты, силы, а потому, что у меня были неверные двигательные установки, неправильное понимание сути прыжка.

Это к вопросу о мечте и о том, что не столько важна цель, сколько правильно выбранное направление.

Поэтому я и решил строить дом в Енокаване, потому что, когда тебе хорошо, хочется, чтобы это же чувство испытали родные и близкие тебе люди.

А может быть, не один я воспринимаю так Енокаван? Может быть, такие мысли и ощущения уже посетили или посетят еще кого-то? Может быть, стоит порассуждать вслух по поводу конкретного проекта «Я строю дом в Енокаване», суть которого зиждется на неразрывности понятий «Дом» и «Семья»? Детальную разработку следует возложить на специалистов, а мне бы хотелось поделиться своими мыслями, в некотором роде «Вместо предисловия».

Основа общества – семья. С чего надо начинать решение любой проблемы? С семьи. Что главное в семье? Мы говорим: воспитание ребенка. Что же здесь самое сложное? Гармоничное развитие личности. Вспомним фразу: «Я мог бы полюбить вашу душу, но мне отвратительна ваша внешность». Возьмем, к примеру, ребенка, растущего в армянской семье или в смешанной армянской семье, в России или в любой другой части земного шара.

Проблемы, с которыми сталкиваются родители:

– недостаточно контролируемая среда, в которой растет ребенок;

– снижение общего уровня образования;

– русификация, европеизация или американизация детей;

– недостаток физической активности.

Новизна и привлекательность идеи проекта заключается в том, что дети, находясь в окружении живой природы, втягиваются в эту игру, где спорт, учеба и быт переплетаются в единой гармонии. Родной язык становится более близким и понятным.

Моя дочь Яна именно после нашей поездки почувствовала необходимость и стала изучать армянский язык в Москве.

Проект может превратиться в реальность, если местное население будет в этом заинтересовано. Поэтому первичным становится задача создания рабочих мест и т.д.

Кроме всего прочего – это место идеально как с точки зрения снятия стрессовых нагрузок (в том числе и для профессиональных спортсменов), так и в плане мягкой функциональной подготовки к новому сезону. Я уверен, мой дом не будет простаивать. Однажды приехав сюда, мои друзья будут возвращаться снова и снова.

Какой категории людей может понравиться этот район? Хотелось бы, чтоб сюда приезжали люди, достаточно повидавшие мир. Они уже отдыхали на Багамах, в Майами и Ницце. Они уже поднимались на Эйфелеву башню, их особенно ничем не удивишь. Но они уже устали казаться, им хочется быть! Им хочется девственной красоты нетронутой природы, возможности совершать длительные конные или пешие прогулки, питаться натуральными продуктами, пить родниковую воду и отдыхать вечером у камина с рюмкой хорошего армянского коньяка в обществе друзей…

Я уверен: все это осуществимо. Нужна внутренняя убежденность, хорошая организация и активная работа…

Ноев Ковчег

[Pandukht]

Как ЦРУ вербовало Игоря Тер-Ованесяна

Мы знакомы десятилетия. Но недавно он меня огорошил неожиданным признанием. «А ты знаешь, - сказал он, - в 1960-м на Олимпиаде в Риме меня вербовало ЦРУ. Я и тогда, в 1960-м в Риме, и потом часто задумывался: почему я? Откуда вдруг такое внимание к 22-летнему парню, приехавшему на свои вторые Олимпийские игры в Италию из Львова?

Интерес, думаю, пробудился еще перед Римом на матчах двух «стран-гигантов», как тогда писали, СССР — США в Москве и Филадельфии. Они смотрели, изучали. Был я, может, и не совсем типичным советским спортсменом. Говорил неплохо по-английски. Захаживал за границей в магазины и покупал джазовые пластинки. Наверное, и вел себя посвободнее, чем другие наши. К тому же по отцу армянин, а армянская диаспора — она по всему миру. Вот такая понятная для них канва».

В книге известного и совсем не спортивного американского журналиста Дэвида Маранисса «Рим 1960. Олимпийские игры, которые изменили мир» немало чего рассекречено. Помимо прочего, тут и признание того, что ЦРУ решило в Риме как следует поработать с советскими. Всем спортсменам США перед отъездом раздавались книги на русском, где жизнь в Штатах представлялась сплошной песней. Глава пресс-службы американской сборной Артур Ленс просил своих спортсменов вручать книжонку всем членам сборной СССР. И, по возможности, склонять к невозвращению домой. А книгу дал мне почитать как раз Игорь Арамович Тер-Ованесян. Неожиданно для себя он оказался в списке главных действующих лиц вполне реального американского боевика. Итак, как пишет Маранисс, в субботу 13 августа 1960 года в одной из комнат отеля «Вандербильт» на Манхэттене раздался звонок. После него известного спринтера студента-медика Дэвида Зима накануне отлета на Игры в Рим привезли на самолете из Нью-Йорка в Вашингтон. В аэропорту его уже ждала черная машина. Она и доставила в государственный офис, где Зиму показали фото объекта, которого нужно было вербовать и склонить к невозвращению. Назвали фамилию: «Это Игорь Тер-Ованесян». И Зим тогда задал людям из ЦРУ приблизительно тот же вопрос, который задает себе сегодня Тер-Ованесян: «Почему я?» — «Потому что ты студент-медик. Вам будет о чем поговорить и договориться». ЦРУ работало с собственной точки зрения тонко: разглядело в двух известных легкоатлетах родственные души интеллектуалов.

«Сначала ко мне подошел Джерри Кук из журнала «Спортс Иллюстрейтед». Он с нашими корнями, по-русски говорил прилично. Сказал, что хочет сделать обо мне и наших ребятах фоторепортаж повеселее, и пригласил в купальню на реке Тибр пару американских парней. Честно, не думаю, что фотограф был в деле: потом мое фото появилось на обложке его журнала. Хотя кто знает... Пришли мы с шестовиком Володей Булатовым купаться, а там Дон Брэгг, выигравший шест в Риме, и копьеметатель Альберт Контелло. Подурачились, попрыгали в воду. Потом они предложили вместе потренироваться, потом пообедать... А у нас в олимпийской деревне так: или разрешение спрашивать, или линять по-тихому. И я скорее всего разрешения не спрашивал. Мне, говорю правду, было интересно. Дэвид Зим рассказывает, Дон Брэгг демонстрирует полную свободу. Новые люди, иные ощущения. Даже еда в ресторанах — неизвестная. 1960-й — а мы ели пиццу, равиоли. И вдруг в конце одного разговора: «Игорь, ты же абсолютно нормальный парень. Как ты там живешь? Зачем тебе Советы? Может, приедешь в Штаты?» Говорю им, что иллюзий в отношении тоталитарности режима не питаю, но в рамках этой системы чувствую я себя нормально. Веду жизнь профессионального спортсмена, а система в своих рамках работает на меня. А они: «Мы должны тебя свести с одним человеком из ЦРУ».

Понимаю, что никакое ЦРУ мне не нужно, ответ насчет «приедешь в Штаты» я им дал. А Зим просит: «Понимаешь, мне дали задание. Мне это нужно. Ну пойди, ну ради меня. Один раз...» Взял меня азарт, и мы поехали. Сидит в ресторане, оказалось чуть не самом шикарном в Риме, какой-то человек: усатый, бородатый, по-русски с акцентом, и плохим. И этот, похожий на бендеровца, заявляет мне: «Я хочу говорить с вами один на один».

Развитое во мне чувство опасности взыграло, и я попросил Зима не уходить. И Зим не ушел. Тот, из ЦРУ, остался не у дел. Сидим, а я им про Олимпийские игры, про дружбу. Дал понять, что не хочу никаких официальных предложений, разговоров. Нет никакого желания. И вся эта история свелась на нет. Но я перепугался, теперь — конец карьере. Еду в олимпийскую деревню, переживаю: ну, что это — их наивность, глупость? Неужели американцы правда хотели играть со мной в серьезную игру? Куда я влез — идти сдаваться своим? Ведь пробьет, вылезет, и прощай спорт: я думал, что у нас, у советских, в ЦРУ были двойные агенты и они нашим тут же. Но потом решил забыть, и ничего не знаю, сухой отказ.

А Зима, который в Риме на 100 метров взял «серебро», через два с половиной года снова — в ЦРУ. Он и не хотел, но там у них, видно, тоже система. Сказали, ты должен помочь государству. Зим потом стал известным нейрохирургом. Но, что, была у него с теми, из ЦРУ, какая-то своя связь, где-то его они прихватили? 1963 год. Мы — Валерий Брумель, я, Валерий Булычев — ездим по США, побеждаем на «Мэдисон Сквер Гарден». Позади Карибский кризис, а Зим ко мне опять со своим разговором. Но вялым, типа того, что ты не передумал, может быть, вернемся к теме? Я объясняю, что ничего нового тебе, Дэвид, не скажу, и ты ставишь меня в неловкую ситуацию. А он: понимаешь, меня очень просили, ну, там... Бесполезный разговор. Но мы закончили. Попал я к ним под колпак, и они никак не понимали, что не удалось, что бесполезно.

Я скажу, что и с нами в поездки ездили люди из КГБ. Но чтобы кого-то из спортсменов перед Олимпиадой вызвали на Лубянку и предложили завербовать иностранцев... Нет, не представляю».

Николай Долгополов

Edited July 25, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Легендарный Игорь Тер-Ованесян — один из пяти прыгунов (и единственный белый спортсмен-европеец), который за последние 75 лет бил рекорды мира в прыжках в длину: в 1962 и 1967 годах прыгал на 831 и 835 см. Потом он стал главным тренером российской легкоатлетической сборной, решительно включив в состав команды на чемпионат мира-1983 двух юных «пионеров», выигравших «золото», — Сергея Бубку и Геннадия Авдеенко. Был заместителем министра спорта, долгие годы избирался членом Совета ИААФ. Профессор и автор множества научных работ.