Unregistered - V

Зачем простираем мы руки Что Вам я - капля в море Минута в году Кровь моя - два глотка с половиной В нашей жизни до веку Ищем в друге спасенье от скуки Наши связи как водопровод Обрываются и протекают С головою повинной Мы идем друг на друга войной С сердцем полным любви С головою пустой от забот Мы слова словно бренди двойной Расплескать на асфальт не боимся Наши мысли - бисквит на крови Не замешано серое тесто Мы идем друг на друга войной Мы сдаемся кому попадет Лишь хватило бы крови напиться Расскажи анекдот о любви

Друзья! Американский сайт проводит опрос о целесообразности признания армянского геноцида. Внесите свою лепту. На данный момент результаты опроса не в нашу пользу. Подключите, пожалуйста, максимальное количество своих знакомых http://www.msnbc.msn.com/id/21253084/

Отец - возвращаясь к предыдущим своим вопросам, - Первая Заповедь Бога гласит: "Я - Бог, Всесильный твой, который вывел тебя из страны Египетской, из дома рабства". Вы утверждаете, цитирую, - "Эти 10 Заповедей даны были всему человечеству, но поскольку оно не имело истинного поклонения Богу, то хранителями становятся евреи, чтобы донести их и веру всему человечеству." Человечество не состояло в египетском рабстве. Мое толкование прямое и небезыскусное, - Господь обращается к евреям, и только к ним. Далее. Мне сложно понять и тем более принять идею того, что Заповеди были даны человечеству, а евреям их дали как бы только "подержать". Таким образом, Заповеди не предназначались неевреям. Если я не прав - расскажите почему! Заранее благодарю

Ну вот, и Алика тоже посадили. Моего дорогого друга, которого я знаю уже почти 20 лет. Одного из самых честных и порядочных людей в Армении. Посадили! За что, спрашивается? Я ничего не понимаю. У нас что, Серые Волки к власти пришли? Что с нами происходит? Куда мы катимся? Зачем и почему все это? КТО-НИБУДЬ МОЖЕТ ОБЪЯСНИТЬ?

Я только что узнал (дырявая моя башка!), что правительство планирует сдачу освобожденных территорий. ПЛАНИРУЕТ СДАЧУ ОСВОБОЖДЕННЫХ ТЕРРИТОРИЙ! СДАЧУ. ОСВОБОЖДЕННЫХ. ТЕРРИТОРИЙ.

Далекая, родная,- Жди меня. Далекая, родная: Буду - я. Твои глаза мне станут Две звезды. Тебе в тумане глянут - Две звезды. Мы в дали отстояний - Поглядим; И дали отстояний - Станут: дым. Меж нами, вспыхнувшими,- Лепет лет. Меж нами, вспыхнувшими, Светит свет.

CORONA ASTRALIS В мирах любви - неверные кометы, - Закрыт нам путь проверенных орбит. Явь наших снов земля не истребит, - Полночных солнц к себе нас манят светы. Ах, не крещен в глубоких водах Леты Наш горький дух, и память нас томит. В нас тлеет боль внежизненных обид — Изгнанники, скитальцы и поэты! Тому, кто зряч, но светом, дня ослеп, Тому, кто жив и брошен в темный склеп Кому земля — священный край изгнанья, Кто видит сны и помнит имена, — Тому в любви не радость встреч дана, А темные восторги расставанья! I В мирах любви неверные кометы, Сквозь горних сфер мерцающий стожар — Клубы огня, мятущийся пожар, Вселенских бурь блуждающие светы, — Мы вдаль несем... Пусть темные планеты В нас видят меч грозящих миру кар, — Мы правим путь свой к солнцу, как Икар, Плащом ветров и пламени одеты. Но странные, — его коснувшись, — прочь Стремим свой бег: от солнца снова в ночь — Вдаль, по путям парабол безвозвратных... Слепой мятеж наш дерзкий дух стремит В багровой тьме закатов незакатных... Закрыт нам путь проверенных орбит! II Закрыт нам путь проверенных орбит, Нарушен лад молитвенного строя... Земным богам земные храмы строя, Нас жрец земли земле не причастит. Безумьем снов скитальный дух повит. Как пчелы мы, отставшие от роя!.. Мы беглецы, и сзади наша Троя, И зарево наш парус багрянит. Дыханьем бурь таинственно влекомы, По свиткам троп, по росстаням дорог Стремимся мы. Суров наш путь и строг. И пусть кругом грохочут глухо громы, Пусть веет вихрь сомнений и обид, — Явь наших снов земля не истребит! III Явь наших снов земля не истребит: В парче лучей истают тихо зори, Журчанье утр сольется в дневном хоре, Ущербный серп истлеет и сгорит, Седая зыбь в алмазы раздробит Снопы лучей, рассыпанные в море, Но тех ночей, разверстых на фаворе, Блеск близких Солнц в душе не победит. Нас не слепят полдневные экстазы Земных пустынь, ни жидкие топазы, Ни токи смол, ни золото лучей. Мы шелком лун, как ризами, одеты, Нам ведом день немеркнущих ночей, — Полночных Солнц к себе нас манят света. IV Полночных Солнц к себе нас манят светы... В колодцах труб пытливый тонет взгляд. Алмазный бег вселенные стремят: Системы звезд, туманности, планеты, От Альфы Пса до Веги и от Беты Медведицы до трепетных Плеяд — Они простор небесный бороздят, Творя во тьме свершенья и обеты. О, пыль миров! О, рой священных пчел! Я исследил, измерил, взвесил, счел, Дал имена, составил карты, сметы... Но ужас звезд от знанья не потух. Мы помним все: наш древний, темный дух, Ах, не крещен в глубоких водах Леты! V Ax, не крещен в глубоких водах Леты Наш звездный дух забвением ночей! Он не испил от Орковых ключей, Он не принес подземные обеты. Не замкнут круг. Заклятья не допеты... Когда для всех сапфирами лучей Сияет день, журчит в полях ручей, — Для нас во мгле слепые бродят светы, Шуршит тростник, мерцает тьма болот, Напрасный ветр свивает и несет Осенний рой теней Персефонеи, Печальный взор вперяет в ночь Пелид... Но он еще тоскливей и грустнее, Наш горький дух... И память нас томит. VI Наш горький дух... (И память нас томит...) Наш горький дух пророс из тьмы, как травы, В нем навий яд, могильные отравы. В нем время спит, как в недрах пирамид. Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит Не создадут незыблемей оправы Для роковой, пролитой в вечность лавы, Что в нас свой ток невидимо струит. Гробницы Солнц! Миров погибших Урна! И труп луны и мертвый лик Сатурна — Запомнит мозг, и сердце затаит В крушеньях звезд рождалась мысль и крепла, Но дух устал от свеянного пепла, — В нас тлеет боль внежизненных обид! VII В нас тлеет боль внежизненных обид. Томит печаль, и глухо точит пламя, И всех скорбей развернутое знамя В ветрах тоски уныло шелестит. Но пусть огонь и жалит, и язвит Певучий дух, задушенный телами, — Лаокоон, опутанный узлами Горючих змей, напрягся... и молчит. И никогда ни счастье этой боли, Ни гордость уз, ни радости неволи, Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы Не отдадим за все забвенья Леты! Грааль скорбей несем по миру мы, — Изгнанники, скитальцы и поэты! VIII Изгнанники, скитальцы и поэты, — Кто жаждал быть, но стать ничем не смог... У птиц — гнездо, у зверя — темный лог, А посох — нам и нищенства заветы. Долг не свершен, не сдержаны обеты, Не пройден путь, и жребий нас обрек Мечтам всех троп, сомненьям всех дорог... Расплескан мед, и песни не допеты. О, в срывах воль найти, познать себя И, горький стыд смиренно возлюбя, Припасть к земле, искать в пустыне воду, К чужим шатрам идти просить свой хлеб, Подобным стать бродячему рапсоду — Тому, кто зряч, но светом дня ослеп. IX Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, — Смысл голосов, звук слов, событий звенья, И запах тел, и шорохи растенья, — Весь тайный строй сплетений, швов и скреп Раскрыт во тьме. Податель света — Феб Дает слепцам глубинные прозренья. Скрыт в яслях Бог. Пещера заточенья Превращена в Рождественский Вертеп. Праматерь-ночь, лелея в темном чреве Скупым Отцом ей возвращенный плод, Свои дары избраннику несет — Тому, кто в тьму был Солнцем ввергнут в гневе, Кто стал слепым игралищем судеб, Тому, кто жив и брошен в темный склеп. Х Тому, кто жив и брошен в темный склеп, Видны края расписанной гробницы: И Солнца челн, богов подземных лица, И строй земли: в полях маис и хлеб, Быки идут, жнет серп, бьет колос цеп, В реке плоты, спит зверь, вьют гнезда птицы, Так видит он из складок плащаницы И смену дней, и ход людских судеб. Без радости, без слез, без сожаленья Следить людей напрасные волненья, Без темных дум, без мысли “почему?”, Вне бытия, вне воли, вне желанья, Вкусив покой, неведомый тому, Кому земля — священный край изгнанья. XI Кому земля священный край изгнанья, Того простор полей не веселит. Но каждый шаг, но каждый миг таит Иных миров в себе напоминания. В душе встают неясные мерцанья, Как будто он на камнях древних плит Хотел прочесть священный алфавит И позабыл понятий начертанья. И бродит он в пыли земных дорог, — Отступник-жрец, себя забывший бог, Следя в вещах знакомые узоры. Он тот, кому погибель не дана, Кто, встретив смерть, в смущенье клонит взоры, Кто видит сны и помнит имена. XII Кто видит сны и помнит имена, Кто слышит трав прерывистые речи, Кому ясны идущих дней предтечи, Кому поет влюбленная волна; Тот, чья душа землей убелена, Кто бремя дум, как плащ, приял на плечи, Кто возжигал мистические свечи, Кого влекла Изиды пелена, Кто не пошел искать земной услады Ни в плясках жриц, ни в оргиях Менад, Кто в чашу нег не выжал виноград, Кто, как Орфей, нарушив все преграды, Все ж не извел родную тень со дна, — Тому в любви не радость встреч дана. XIII Тому в любви не радость встреч дана, Кто в страсти ждал не сладкого забвенья, Кто в ласках тел не ведал утоленья, Кто не испил смертельного вина. Страшится он принять на рамена Ярмо надежд и тяжкий груз свершенья, Не хочет уз и рвет живые звенья, Которыми связует нас Луна. Своей тоски — навеки одинокой, Как зыбь морей пустынной и широкой, Он не отдаст. Кто оцет жаждал — тот И в самый миг последнего страданья, Не мирный путь блаженства изберет, А темные восторги расставанья. XIV А темные восторги расставанья, А пепел грез, и боль свиданий — нам. Нам не ступать по синим лунным льнам, Нам не хранить стыдливого молчанья. Мы шепчем всем ненужные признанья, От милых рук бежим к обманным снам, Не видим лиц и верим именам, Томясь в путях напрасного скитанья. Со всех сторон из мглы глядят на нас Зрачки чужих, всегда враждебных глаз, Ни светом звезд, ни солнцем не согреты, Стремя свой путь в пространствах вечной тьмы, В себе несем изгнанье мы — В мирах любви неверные кометы! Max Volochine

Давид Бурлюк: Звуки на а широки и просторны Звуки на и высоки и проворны Звуки на у, как пустая труба Звуки на о как округлость горба Звуки на е как приплюснутость — мель Гласных семейство смеясь просмотрел Сравните с "Гласными" Артюра Рембо: A noir, E blanc, I rouge, U vert, O bleu: voyelles, Je dirai quelque jour vos naissances latentes: A, noir corset velu des mouches éclatantes Qui bombinent autour des puanteurs cruelles, Golfes d'ombre; E, candeurs des vapeurs et des tentes, Lances des glaciers fiers, rois blancs, frissons d'ombelles; I, pourpres, sang craché, rire des lèvres belles Dans la colère ou les ivresses pénitentes; U, cycles, vibrements divins des mers virides, Paix des pâtis semés d'animaux, paix des rides Que l'alchimie imprime aux grands fronts studieux; O, suprême Clairon plein des strideurs étranges, Silences traversés des Mondes et des Anges: – O l'Oméga, rayon violet de Ses Yeux! Бибар джан, оцени! Написано примерно в одно и то же время. Образы - через звуки. Попытки построения схожих многосложных ассоциативных рядов. У Бурлюка - звук + образ. У Рембо - звук + краска. В музыке Скрябин пытался сделать нечто схожее с Рембо, но с несколько меньшим, как мне представляется, успехом. Попытки Изаи и Дебюсси и французских художников-импрессионистов здесь не рассматриваются, дабы не усложнять. В другое время и в другом месте. И по просьбе читателей. Но - как интересно, вы не находите? Конечно, писать о таких вещах можно было бы и в опенАрмения, но меня оттуда выгнали за матерщину и ссору с одним из админов (по имени Септик), который оказался гомосексуалистом. Поэтому приходится метать бисер

Саншайничек - мы тебя слушаем!

Ты мне приснилась на рассвете, И, пробуждаясь, наяву Глаза в глаза я взор твой встретил -- Чуть дымчатую синеву. В окно глядел рассвет весенний, Капель стучала в тишине, -- И самых светлых сновиедний Светлей ты показалась мне

Счастье - это утоление боли. Мало? Но уж в этом все и вся: Не добиться и ничтожной доли, Никаких потерь не понеся; Гнев, тоска, размолвки и разлуки - Все готово радости служить! До чего же скучно было б жить, Если б не было на свете муки...

Где же находился рай, «сад на востоке», место покоя и счастья, родина человека, где он вкусил от дурного древа и откуда был изгнан или, вернее, изгнал и рассеял себя самого? Юный Иосиф знал это не хуже, чем историю потопа, и из тех же источников. Он только улыбался, когда жители пустыни из Сирии объявляли раем большой оазис Дамаск, не в силах представить себе ничего более чудесного, чем бойкий торговый город, расположенный среди луговых озер, царственных гор и плодовых рощ, утопающий в прекрасно орошенных садах и кишмя кишащий самым разнообразным людом. Не пожимал он из вежливости плечами, но внутренне пожимал ими и тогда, когда жители Мицраима заявляли, что сад этот находился, само собой разумеется, в Египте, ибо середина и пуп вселенной — Египет. ... Здесь, на холме, где Иаков поставил памятником и полил маслом каменное свое изголовье, здесь была с тех пор для близких Иосифа середина вселенной и пуповина, связующая небо и землю; но рай был и не здесь, а на изначальной родине, он, по ребяческому убеждению Иосифа, убеждению, впрочем, широко распространенному, находился где-то там, откуда некогда вышел странник лунного города, в нижнем Синеаре, где разделялась река и где влажная земля между ее рукавами поныне еще изобиловала деревьями, приносящими лакомые плоды. Мнение, что Эдем нужно искать где-то здесь, в Южной Вавилонии, и что тело Адама было сотворено из вавилонской земли, надолго осталось господствующим богословским учением. Однако и в этом случае перед нами опять знакомая нам кулиса - преграда, та же система наслоений и соотнесенных с определенным местом древних прообразов, которую нам уже не раз доводилось наблюдать, — только на этот раз тут есть что-то необычное, в точнейшем смысле слова заманчивое и уводящее за пределы земного; только на этот раз колодец человеческой истории показывает всю свою глубину, неизмеримую глубину — вернее, бездонность, к которой уже не подходит понятие глубины или темноты, а подходит, наоборот, представление о высоте и о свете, — о светлой высоте, откуда и произошло падение , история которого неразрывно связана с памятью нашей души о саде блаженства. Дошедшее до нас описание рая в одном отношении точно. Из Эдема, сказано там, выходила река для орошения рая и потом разделялась на четыре реки: Фисон, Гихон, Евфрат и Хидекель. Фисон, как добавляют толкователи, зовется также Гангом; он обтекает всю землю индов и несет с собой золото. Гихон — это Нил, величайшая река мира, а обтекает он землю мавров. Что же касается Хидекеля, реки быстрой, как стрела, то это Тигр, протекающий перед Ассирией. Последнее ни у кого не вызывает возражений. Возражения, и притом веские, вызывает отождествление Фисона и Гихона с Гангом и Нилом. Полагают, что речь идет об Араксе, впадающем в Каспийское, и о Галисе, впадающем в Черное море, и что рай, следовательно, хоть и был в поле зрения вавилонян, находился на самом деле не в Вавилонии, а в той горной области Армении, севернее Месопотамской равнины, где соседствуют истоки упомянутых четырех рек. ... Томас Манн, "Иосиф и его братья"

Ну что же, дамы и господа - приступим?! Итак - кто первый?

Я не могу поверить своим ушам и глазам. Ни один из нас не высказался против того беспредела что творит Россия в отношении Грузии и грузин. Почему мы молчим? Что с нами стало? Почему мы не выходим на улицы и не кричим и не помогаем нашим грузинскм братьям? Мы живем рядом уже несколько тысяч лет, и еще ни разу друг с другом не воевали (не считая не стоящих упоминания мелочей и бандитизма с обеих сторон). Какие еще соседи - в каком регионе мира - могут похвастаться таким замечательным добрососедством? Мы что, предатели? Мы что, не знаем не понимаем, что сегодня они душат Грузию, но завтра это будем мы. Или даже если не мы - какая разница? Мы ли - народ, мы ли - государство, кто же мы, в конце-концов? Как мы можем спокойно смотреть как громадная Россия убивает (иного слова не подберу) крохотную Грузию, и - молчать? ЧТО С НАМИ, ЛЮДИ?!