БОЛЬ ОСТАВЛЕННЫХ МОГИЛ
Артем ХАНДАНЯН, генерал-майор
О замученных, погибших и ставших калеками в черном водовороте погромов в Сумгаите, Баку и других городах Азербайджана, о горестях, мучениях и скитаниях беженцев, о страданиях оставшихся без родного крова людей написано немало. Мне же хотелось бы сегодня вспомнить о другом - об оставленных могилах. Рассказать о том, что случилось со мной - ведь эти события коснулись и меня, моей семьи, родных и близких.
Так уж сложилась моя жизнь, что я, коренной бакинец, фактически с пятнадцати лет жил вдали от любимого города. Детство мое было трудным, жили бедно. Войну встретил школьником и, как все ребята того времени, мечтал попасть на фронт стать военным и громить фашистов. Мечта моя сбылась. Окончил военное училище, стал офицером. За время службы исколесил просторы страны - от Львова до Зауралья, от Закавказья до полярного круга, прошел все должности политработника в войсках и уволился из Вооруженных Сил СССР в апреле 1990 года в звании генерал-майора.
Из сорока четырех лет календарной службы, практически не было такого года, чтобы я не посетил могилы своих родителей, не помянул их светлую память. Даже находясь в длительной командировке за рубежом, находил возможность побывать на могиле отца и матери. В декабре 1989 года я вернулся из Сирии и после январских погромов в Баку понял, что армяне надолго (а может быть и навсегда) отрезаны от могил родных и близких. Это для меня было мучительно больно и неприемлемо.
После долгих раздумий пришел к выводу, что необходимо забрать останки родителей из Баку и перезахоронить их на родине отца, в городе Камо Армянской Республики.
Проживал я в то время в Харькове, находясь в распоряжении Министерства Обороны СССР и ожидая приказа об увольнении в запас. Первоначально хотел рейсовым самолетом лететь в Баку и там обратиться к местным властям за помощью в этом вопросе. Но по мудрому совету жены я изменил свой план, решил лететь через Тбилиси. Позвонил друзьям - Командующему и Члену Военного Совета ОА ПВО и попросил их помочь.
Они с пониманием отнеслись к моей просьбе и обещали конкретную помощь. Весной 1990 года прилетел в Тбилиси. Совместно с руководством Армии ПВО согласовали план действий, по которому я вместе с Командующим на его самолете перелетел на военный аэродром Насосная неподалеку от Баку. Командующий должен был возвращаться в Тбилиси через день, обратный вылет был назначен на 15:00. Следовательно, у меня в распоряжении было чуть меньше двух суток.
Местным военным товарищам было дано указание выделить мне автомашину, охрану - вооруженного офицера, разместить в воинской части и оказать любую помощь, которая потребуется. Поблагодарив Командующего и попрощавшись с ним, с выделенным мне в охрану лейтенантом, которого звали Саша (к сожалению, фамилии не помню), мы поехали на кладбище.
Нашим взорам представилась страшная картина, граничащая с вандализмом. Многие могилы были обгажены, памятники разрушены, опрокинуты, измазаны красками, исписаны непристойными словами. К моей радости, могилы моих родителей не были тронуты. Положив к памятникам привезенные цветы и постояв молча, мы поехали в одну из воинских частей ПВО на окраине Баку, где я должен был жить эти два дня. Командование бригады приняло меня тепло, по-товарищески. Заместитель командира оказался моим бывшим сослуживцем. При обсуждении проблемы за ужином решили обратиться за помощью к коменданту по чрезвычайному положению г. Баку, кабинет которого располагался в здании МВД республики. На мой вопрос, как пройти к коменданту, стоявший у входа дежурный сказал: "Товарищ генерал, я вас не знаю, прошу предъявить удостоверение личности". Взяв мой документ, он внимательно его рассматривал, и по мере ознакомления глаза дежурного расширялись. Образовалась значительная пауза.
Я понял, что он удивлен появлением генерала-армянина в Баку в такое время, когда только прошла резня и практически уже ни одного армянина в городе не оставалось. Я поинтересовался, что случилось, может, что-то в удостоверении не так записано. В ответ он с заиканием заявил, что все в порядке, и, объяснив, где находится кабинет коменданта, даже предложил проводить. Отказавшись от сопровождения, мы с Сашей направились к лифту. За спиной я услышал, как присутствовавший при нашем разговоре подполковник спросил на азербайджанском языке: "Кто это?" Лейтенант ответил: "Армянин -большой начальник..." (в удостоверении была указана моя последняя должность).
По обстановке, царившей вокруг, по косым взглядам окружающих я понял, что совершил ошибку, явившись в это учреждение. Но отступать было поздно, да и нельзя... Поднявшись на третий этаж, мы заметили, как в кабинет коменданта прошел какой-то человек в гражданской одежде. Оказалось, что комендант, азербайджанец полковник Буйнятов (за точность фамилии не ручаюсь), находился в командировке и его замещал русский товарищ, подполковник. Видимо, о моем визите было доложено начальству и оно решило подослать своего человека, чтоб из первоисточника выяснить цель посещения.
Узнав суть моей проблемы, подполковник сказал, что впервые сталкивается с таким вопросом и не знает, как его решить. В разговор вмешался гражданский (меня с ним не познакомили, и сам он не представлялся) и начальствующим тоном сказал, что необходимо обратиться к Прокурору города за разрешением на эксгумацию, затем в горисполкоме взять разрешение на вывоз останков и памятников, предварительно согласовав этот вопрос с санэпидемстанцией. То есть программа на месяц-два и, конечно, нерешаемая... Поблагодарив его за совет и подробное объяснение, как действовать, мы покинули здание МВД и поехали на кладбище решать вопрос на месте. Я понял, что действовать надо оперативно и решительно. Начальником кладбища оказался русский товарищ, который, выслушав мою просьбу, попросил привезти разрешение из горсовета. Я ему объяснил сложившуюся ситуацию, проблемы со временем, воззвал к его сыновьим чувствам. Он согласился.
Вместе с ним поехали к могилам родителей. Он осмотрел памятники, произвел замеры и сказал, что надо к 8:00 следующего дня сделать два маленьких гробика для останков и шесть крепких ящиков для памятников по заданным размерам. В боевой части, конечно, не было ни плотников, ни необходимых лесоматериалов. Командир собрал бригаду умельцев, подобрали освободившуюся тару из-под оружия и противогазов, и за остаток дня и ночи они выполнили поставленную задачу. В условленное время мы были на месте. Со мной приехали прапорщик и десять солдат для помощи в работах. Начальник кладбища выделил нам специалиста, и мы приступили к размонтированию памятников. В самый разгар нашей работы подъехал на мотоцикле старший сержант милиции, седой азербайджанец, который сразу же начал кричать на солдат, что, мол, вы тут делаете.
Я подошел к нему, поздоровался и объяснил обстановку. Этот пожилой человек сразу же переменился, поцеловал мне руку (не ожидая такой реакции, я не успел отдернуть ее) и сказал: "Какой ты хороший сын. Да хранит тебя аллах. Ты делаешь благородное дело". Он объяснил, что возмутился, увидев размонтированные памятники, так как с кладбища воруют надгробные мраморные плиты, стачивают надписи и затем продают. Что незадолго до встречи с нами он гнался за такими людьми. Затем спросил, может ли в чем-нибудь помочь нам. У нас не было грузоподъемной машины, а поднимать тяжелые мраморные плиты в ящиках на борт грузовика вручную было тяжело, практически невыполнимо. Я сказал, что если он сможет нам найти какой-нибудь механизм, то буду очень ему благодарен, а со специалистом рассчитаюсь сполна.
Вернулся сержант минут через сорок с грузоподъемником и сказал, что водителю могу не платить, так как тот проштрафился. Сержант уехал, а Фикрет, так звали водителя, помог решить самую тяжелую задача - погрузку. От оплаты Фикрет отказался наотрез, да и не потому, что проштрафился и так велел сержант, а потому, что за решение такого святого дела он денег не возьмет. С большим трудом удалось вручить ему две бутылки коньяка и шампанское, которые взял с собой на всякий случай. К концу нашей работы я заметил, что вокруг нас стали собираться молодые люди. Сперва они стояли вдали и наблюдали. По мере увеличения их числа начали раздаваться выкрики с нецензурными выражениями в адрес армян, а затем в нашу сторону полетели камни. За памятниками и оградами могил хулиганов не было видно, и трудно было определить их количество. Постепенно они стали приближаться к нам... В руках у некоторых были металлические прутья и дубинки. Саша был вооружен автоматом, остальные ребята были безоружны. Я сказал Саше, чтоб он дал очередь в воздух. Я был уверен, что, увидев у нас оружие, парни испугаются и разбегутся, так примерно и вышло.
Мы спешно закончили погрузку. Под крики, ругань и улюлюкание вновь ожившей толпы мы быстро убыли с кладбища прямо на аэродром Насосная. Что касается хулиганствующего сброда, полагаю, что это были молодчики народного фронта - эльчибеевцы. Это они, в основном, и устраивали погромы армян. Видимо, информация о моей миссии из здания МВД просочилась к ним и они разыскали нас, чтоб помешать, а если получится, то учинить расправу... К сожалению, мы значительно опоздали к назначенному времени вылета и Командующий улетел, не дождавшись. Через командование авиационного полка он передал, что ближайшим попутным рейсом заберут мой "груз" и перебросят в Тбилиси на один из военных аэродромов.
Я сердечно поблагодарил солдат, прапорщика, особенно тепло попрощался с моим "телохранителем" Сашей, и они уехали к себе в часть. Разобравшись с обстановкой, узнал, что утром с этого аэродрома летит в г. Запорожье военно-транспортный самолет АН-12. Встретился с командиром корабля, договорились, что они меня захватят с собой...
Позже я перевез останки в город Камо, где брат заранее подготовил место для захоронения. Здесь мы по всем нашим обычаям заново похоронили родителей в родной армянской земле. Так завершилась уникальная операция. Как мне известно, это, может быть, и единственный случай, когда в сложной, послепогромной, почти боевой обстановке удалось вывезти останки умерших армян из г. Баку. Я уже слышал легенды об этом, приукрашенные различными додуманными эпизодами.
В Камо многие специально приходят на могилы наших родителей, даже из Еревана, чтоб поклониться возвращенным на родидгу землякам, помянуть их добрым словом и сказать доброе слово нам, двум сыновьям, которым судьба помогла исполнить свой долг.
Я прекрасно понимаю, что мне удалось это сделать благодаря моему воинскому положению и званию, огромной поддержке военных товарищей, практически мне до того незнакомых людей. Все они, без исключения, к моей боли отнеслись, как к своей, и я не знаю, как выразить мою сердечную признательность. Особые слова благодарности хотел бы сказать бакинцам, которые помогли мне, - это начальник кладбища, сержант милиции и водитель Фикрет.
Все-таки настоящие человеческие чувства - понимание сыновнего долга, память и любовь к родителям - воспитываются во всех народах, и мой низкий поклон тем людям, которые не теряют эти чувства, несмотря ни на какую ситуацию и политику.
P.S. В этом году на армянском кладбище в Москве был открыт мемориальный уголок со статуей скорбящей матери, как общий памятник тем, чьи могилы остались на недосягаемой для армян азербайджанской земле. Памятник оставленным могилам. Теперь многим тысячам армян-беженцев есть куда прийти и помянуть родных и близких...
Недавно я посетил этот мемориал. Море венков и живых цветов окружали статую и подходы к ней. Это благодарные бакинцы пришли на символическую общую могилу своих предков, родных и близких, выразили чувства верности, любви и уважения к ушедшим в мир иной.
http://www.hayastan.ru/Armvest/Jurnal04/j04_stat12.html
