Pandukht Posted December 15, 2010 Report Share Posted December 15, 2010 История для моего сына Очерк о Баяндуре Петросяне Существуют истории, которые цепляются за извилины памяти и живут со мной продолжительное время. Потом возникают как маленькие эпизоды, давая мне силу и веру в будущее. Мне кажется, эта история именно такая, и она на долгое время сохранится в моей памяти: буду вспоминать постаревшие и наполненные слезами глаза нашего героя и даже его длинные усы, мне будет слышен его трепещущий голос, и я обязательно улыбнусь ему в ответ. И в первую очередь я сохраню эту историю для моего сына, чтобы он знал, кем были его деды, чтобы ходил всегда с гордо поднятой головой, и чтобы стал достойным продолжателем всего того, что сделали наши Воины. Наши Воины основали то святое дело, что должно иметь свое продолжение. Мы и наши сыновья должны это хорошо осознавать. И как завет, дошедший до нас с каждой каплей пролитой на родную землю крови наших воинов, мы должны помнить это и не останавливаться. Баяндур Петросян считает себя виноватым в том, что поехал на фронт спустя 2 года после начала войны. Теперь он должен был убить больше врагов, чтобы наверстать упущенное за эти 2 года. И как опоздавший солдат, он сражался так, что до сих пор его боевые товарищи восхищаются храбростью и геройством Баяндура. «Турки сконцентрировали свои силы на Омарском перевале. Был март месяц. Наши ребята поднялись на смену. Отряд пошел длинным путем, а командир – Арсен, коротким. За командиром кто-то кричал, чтобы не поднимался (ночью турки убили нескольких наших ребят; враг пристрелялся к нашей базе, а тот, кто кричал, чудом спасся, но был ранен). Арсен пытался приблизиться к базе, но турки его также убили. Но все же командир успел связаться и отозвать тех ребят, которые пошли длинной дорогой. Наш отряд отдыхал тогда в Яшаке: нас тогда известили, чтобы пришли. Мы шли в сторону перевала: враг стрелял, не переставая, почти вся их артиллерия работала. Запаслись патронами. Местами снег доходил до поясницы, местами был даже выше, но были и ветреные места, где снега было не много, его сдувала в лощины. Мы поднимались по-пластунски, на четвереньках, ползая и неся ящики с собой. Пока добрались, прошло около 2 часов. Дошли до ребят, там узнали, что Арсен – командир другого отряда, погиб, и тело еще не сумели достать. Рассердился, что не достали, но понимал, что это было невозможно: пулеметные очереди строчили не переставая. Но я спустился. Снег был по поясницу, было ужасно холодно, но… уже спустился: что бы ни произошло, должен был вытащить Арсена. Мы не такие, как они: они оставляли тела своих товарищей и убегали спасать свои шкуры. Наконец я спустился, вижу – один из наших ребят бежит за мной. Дошли до Арсена, а сверху начали по нам стрелять. Мы расположились за скалами. И в это время, не поверите, мгновенно все вокруг покрылось плотным туманом, и нам удалось вынести тело Арсена». Почему же не верить, я убеждена, что не только в сказках, но и в реальной жизни за благородное дело на помощь приходит даже природа. Родина борется наравне со своими сыновьями, дает новые силы и веру, открывает второе дыхание и подобно молитве окутывает их. Даже если бы мне рассказали, что земля разверзлась и поглотила турок, я и этому поверила бы, поскольку знаю, что Мать Природа использовала все свои возможности, чтобы спасти своих сыновей. «Тело Арсена удалось вынести, но наша ситуация была не из лучших: нас было мало. На этой точке опоры нас оставалось всего несколько человек. Связались с отрядом «Варденис», чтоб поспешили на помощь. Ожидание затянулось: уже 2 часа их не было. Во время боя каждая минута может оказаться фатальной. Один из наших ребят сказал: «Если нам суждено умереть, это должна быть достойная смерть». Пути назад не было. Наш командир Корюн собрал в платок звездочки погибших ребят, затем построил нас. Уже в строю, кто-то из ребят предложил: «Ребята, давайте споем какую-нибудь патриотическую песню». И начали петь «Дашнак Дро». С каким энтузиазмом мы пели – это надо было видеть. Корюн ходил взад и вперед, играя своими усами. Поскольку я был старше всех, Корюн мне сказал: «На 5-м посту обороны никого нет, все ребята ранены или погибли, ты должен подняться туда». Я сразу же пошел вперед, а он кричит мне вслед: «Ты что, один, что ли, собрался идти?» А кто-то из парней пошутил: «В бой идут одни старики». Один из наших ребят и наш Адэ (это был наш повар, поэтому его так называли), последовали за мной. Нас стало трое, и мы пустились в дорогу. Турки увидели, что мы поднимаемся, стали стрелять из миномета. Мы поднимались зигзагами. Вдруг Адэ закричал: «Петросян, глянь, что делает Рашид». Я спустился к ним и вижу, что Рашид то засовывает голову в снег, то бьет сам себя, говорил что-то в бреду, не отвечал на наши вопросы, только кричал: «В моей голове трактор работает, ничего не слышу». Пуля чиркнула его по голове, и он получил сильнейшую контузию. Я сказал Гургену – Адэ, чтоб он Рашида повел обратно. Гурген твердил, что не оставит меня одного и т.д. Я сказал, что он мне больше поможет, если отвезет его обратно, не оставит же он его раненого здесь и пойдет дальше со мной. Потом если будет возможность, поднимешься, если нет - нет. И я один поднялся. В это время столько мин попадало, что снег стал весь черным... Я поднялся к пятому посту. Турки продолжали стрелять. Около получаса я бегал от одного края поста к другому и стрелял, создавая видимость, что нас много. Но сил больше не было. В уме говорил: «Ну, и что дальше?» Когда поднялся на пятый пост, все наши ребята были убиты. Начал строить себе что-то наподобие окопа с помощью их тел и спрятался за ними. Не знаю долго ли оставался в таком положении, но вдруг как будто кто-то ударил меня молотком по спине, очнулся. Поворачиваюсь и что вижу: около 30 тюрков накинули на себя белые плащи и поднимаются в мою сторону. Не теряя более времени, начал собирать автоматы и патроны погибших ребят, заряжать пустые рожки автоматов. И вдруг слева один из наших окликнул меня. Я сказал, что с этой стороны все чисто, может идти, но также сообщил, что мне нужна помощь: справа 30 человек идет на меня. Не дал больше приблизиться, отправил их обратно к командиру. Турки приближались, и я начал стрелять. Как только услышали первые мои выстрелы, они веером раскрылись и начали приближаться быстрее. То в одну сторону стрелял, то в другую. А они становились все ближе. Тогда я взял второй автомат. В жизни еще не стрелял с двух автоматов: с первого раза сила удвоенная сила отдачи отбросила меня назад. Я встал, но уже продолжил стрелять из этих двух автоматов: турки все легли. Так стало легче: поставил один автомат в сторону и другим стал стрелять. Мне было легче, потому что я стрелял вниз. Чтобы попасть в меня, они должны были стрелять наверх. И так я начал поочередно убивать их. Весь этот процесс продлился, наверное, 5-6 часов. Потом подоспели ребята, но все уже закончилось». Я молчала: ни слов, ни вопросов не было. А наш воин продолжал курить. И вдруг сказал: - Мне всегда казалось, что в этом бою я был не один: тела наших погибших товарищей сражались вместе со мной. Я и этому верю: я знаю, что неживые тела наших героев могут давать силу каждому. Их кровь смешалась с тем снегом, на котором лежал наш Воин, и оттуда он получал силу. Их мертвые тела защищали его, превратившись в непробиваемую броню, и принесли долгожданную победу. Арусяк Симонян P. S. После этого геройского поступка некий журналист взял интервью у Баяндура. Некоторое время спустя автор отправил на фронт газету со статьей. Сегодня от газеты остался маленький огрызок. Когда я спросила у Баяндура, почему не сохранилась вся статья, он со смехом ответил: - Когда не имели бумаги для сигарет, табак завертывали в эту газету. А этот кусок даже не знаю, как сохранился, после войны нашел в кармане бушлата. Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted December 17, 2010 Report Share Posted December 17, 2010 Вкус хлеба военных лет Часто вспоминаю годы войны и наш домашний, изготовленный в самодельной печке хлеб из слегка прокисшей муки. Какое имеет значения, что у него был специфичный привкус, и он был очень сухим и твердым, во вкусе и запахе этого хлеба заключается мое детство. Немного черный, немного безвкусный – это был хлеб, испеченный руками моей бабушки, по которой я очень часто скучаю. Наверное, не только мое, но и детство моих сверстников во многом ассоциируется с этим хлебом – темно-серым, без вкуса и черствоватым, и в то же время, очень дорогим и сказочным для нас хлебом. Даже не хлебом, а лакомством. К воспоминаниям о хлебе моего детства меня подтолкнула история, которая произошла в годы Арцахской войны. А рассказал мне эту историю наш армянский воин Ваник Адамян. - Я был шофером, работал на линии Арпа-Севан, водил большую машину эвакуатор, которую мы называли «шаланд». Наш директор был из Варденика. А варденикский отряд всегда брал у нас машины для перевозки оружия. Однажды меня отправили в дальний рейс, чтобы привезти оттуда оружие. Потом в Ереване догрузили машину небольшим количеством муки и – прямо в Карабах. Только-только открыли лачинский гуманитарный коридор. Огромная колонна машин с собранными жителями Республики Армении припасами еды. Соленья, варенья, вареная картошка. Все там было, кроме муки. А наша небольшая группа приехала в Карабах груженая оружием и мукой. Народ начал толпиться вокруг нас. Из первого же мешка муки сноровисто изготовили тесто. Разожгли большой костер в одном из дворов и испекли хлеб. Получилось что-то плоское и черствое, совсем не похожее на хлеб. Но пахло самым настоящим армянским хлебом. Никогда не забуду, как мальчик трех-четырех лет взял кусок хлеба, забился в угол и начал быстро и жадно есть. Я удивленно смотрел на этого ребенка. Его большие черные глаза блестели, как-будто он впервые в жизни ел столь вкусный хлеб. А вокруг уже накрыли вкусный и богатый стол. В честь хлеба закатили настоящий пир… На следующий день вернулись в Ереван. В Ереване я никак не мог забыть выражение лица и большие сверкающие глаза того мальчика. Голодного армянского мальчика… До сих пор не могу забыть... Наверное, тогда я впервые осознал, что такое патриотизм, каково это – быть армянином, а также познал запах родного хлеба. После этого случая я не выдержал: записался добровольцем, начал воевать и возить оружие и боеприпасы. Ваник помолчал немного и спросил как бы в пустоту: «Интересно, где сейчас этот парень?» Мне показалось, да что там показалось, я была уверена, что Ваник часто спрашивает у себя об этом мальчике, и столь же часто мысленно оказывается в том дворе, вдыхает запах армянского хлеба и смотрит на прижавшегося в углу мальчика с ломтем хлеба в руках. Я тоже не знаю, где теперь этот мальчик, но то, что он помнит запах хлеба военных лет, это я знаю наверняка. Наверное, он иногда скучает по своему детству, наполненному грохотом разрывающихся снарядов, бесконечными историями о геройствах наших воинов и вкусом того хлеба. Быть может, он помнит также лицо Ваника, кто привез для него этот долгожданный хлеб и удивленно глядел, пока он ненасытно кушал. Ваник Адамян в 1992 г. записался добровольцем в роту Еркрапа Гегаркуникского марза. В 1992 г. принимал участие в военных действиях в селе Ваган Красносельского района. В 1993 г. участвовал в военных действиях в селе Талиш Мартакертского района. В 1994 г. воевал в районе Карвачара (Кельбаджар), где получил ранение и потерял ногу. Однако он продолжает до сих пор служить в Армянской Армии. Теперь Ваник Адамян является начальником отдела военкомата села Золакар Гехаркуникского марза. - Когда впервые должен был призвать новобранцев нашего села, пошел в церковь. Единственное, о чем я тогда просил Бога, это чтобы наши сельчане никогда не получали «похоронки», чтобы мои солдаты только побеждали и достойно служили в нашей армии. Мы действительно имеем очень сильную и твердую армию, о которой мечтали еще в годы войны. Я спросила у нашего воина, как служили эти солдаты? Ваник сразу, как будто ждал этого вопроса, ответил: - Все служили достойно, а отслужив, вернулись в родное село. Но самое главное, они осознанно шли защищать границы своей Родины. Мой сын также был в их числе. Арусяк Симонян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 5, 2011 Report Share Posted February 5, 2011 Дружеская беседа в Восканапате Восканапат были пропитаны ожиданием Макича, и более всех - я. Левон Грантович так и не отдохнул после проведенной за рабочим столом ночи (все равно, придет, разбудит), и Армен Киракосян после дежурства остался в редакции – познакомиться с Мкртичем Мкртчяном. Наконец, Макич позвонил и сообщил, что через несколько минут будет у нас. Я заволновалась. Сердце стало как-то сильно биться. Не раз Макич бывал у нас в гостях, но на этот раз я совсем оробела от мысли, что мне выпала честь приблизиться к его героическому прошлому и взять у него интервью. Не знала, какие вопросы задавать, как строить беседу. Ведь он же особенный человек для нас. Его голос настолько стал родным в Восканапате, что мой компьютер соглашается воспроизводить песни только в исполнении Макича. Дед Казар Макич уже у нас, а я полностью растеряна: не могу говорить, не то, чтобы задавать вопросы. И, в самом деле, так и не смогла совладать с чувствами. И, как всегда, в трудную минуту мне на помощь пришел Левон Грантович. Мы сели за стол и беседу вместо меня начал Левон Грантович: - Когда ты в первые увидел Карабах? Макич улыбнулся воспоминаниям, и начал отвечать: - Была помолвка одного из моих друзей – Леонида. Я с двумя товарищами поехали в Карабах, поздравить Леонида. Инцидент 22 февраля у Аскерана уже произошел. И двое азербайджанских погромщиков уже были уничтожены. А мы должны поехать в Бердашен, где живет наш друг. Прилетели в Степанакерт, поехали к автовокзалу, и, первая неудача. Кассирша нам сообщила, что единственный автобус до Бердашена уже отбыл. Стоим в тогда еще незнакомом городе, и не знаем, что делать, как доехать. И тут кассирша говорит: «А есть автобус в Агдам, хотите? Там пересядете на автобус в Физули, а по дороге сойдете. От трассы до Бердашена не больше километра». Глаза Макича заблестели, он засмеялся своим чудным смехом и продолжил: - Она подшутила над нами, а мы не поняли и сказали: «Ну что же, давай». Женщина удивленно приподняла брови и спросила: «А вы не боитесь?» А мы уже сказали, что едем, отказываться от своих слов было неудобно. Взяли билеты, толком даже не представляя, что происходит вокруг нас. Ну, люди, выросшие в Советском Союзе, в Азербайджане тоже были, имеем знакомых. Одним словом, сели с турками в один автобус. Доехали до Агдама, ныне Акна. Высадились. Автовокзал Агдама был круглым, внутри была чайная, павильоны и т. д. Пока Макич описывал вокзал Агдама, Левон Грантович прервал его: - Мне меньше повезло. Я этот автовокзал видел уже сгоревшим, мне трудно представить его. - Позднее я тоже видел его уже сгоревшим, - ответил Макич и улыбнулся. На мгновение настала тишина, и Макич продолжил: - Впервые именно в Агдаме я подумал, как будем столько людей вытеснять? Левон Грантович снова вмешался: - Мко, подожди, ну ладно приехал, увидел, подумал, а как будем выселять. Но почему это тебе пришло в голову? - Видишь ли, я знаю одно. Я родился в семье беженцев. Семья моего деда Казара насчитывала 49 душ. И всех вырезали турки. Еще до 1915 года, то есть до апогея Геноцида армян. Мой дед Казар был единственным спасшимся в семье. Мы из Сасуна, из села Татанк. Я всегда знал, что армяне не могут жить рядом с турками любой масти, я также знал, что если это моя земля, то на нем должен жить я. - А ты считал Акну своей землей? – продолжает давить на Макича Левон Грантович. - Конечно, безусловно,- прозвучал уверенный ответ Макича, - И не только считал, но и считаю. И не только Акну, но и далеко за ним. - Хорошо, Мко, давай о деде Казаре поговорим. - После того, как турки вырезали всю семью – я даже не знаю, за что? – моего деда взял к себе в семью один курдский ага. А потом Маргарит – жена дяди моего деда – приходит из села Бшерик в Татанк, где и узнает, что вся семья уничтожена, и спасся только один ребенок, который живет в доме курдского аги. Маргарит пошла к курду, благодарить его и забрать ребенка. В это время моему деду 6 лет было, и он настолько привык в курдской семье, что не хотел возвращаться с женой дяди. И говорил только на курдском языке. Однако мальчика уговорили, и он согласился отправиться с Маргарит. Но прежде чем отправиться в путь, они пошли попрощаться с нашим разрушенным домом. Видят, в доме остался большой медный котел. Дед заупрямился: это наш котел, и мы его должны взять. Заставил-таки бедняжку Маргарит тащить на себе и деда и котел. Так этот котел остался реликвией в нашей семье, единственной материальной памятью о 48 загубленных турком душах. И вдруг на лице Макича снова засияла улыбка. Я была уверена, что он вспомнил своего деда Казара, его доброе, покрытое морщинами лицо. А Макич продолжил: - В детстве, каждый раз, когда деду казалось, что его обижают, он приходил домой и говорил на курдском: «Отдайте мне мой котел, я ухожу от вас...». Макич и сам произнес эту фразу на курдском языке, а я восторженно слушала, и перед моими глазами являлся маленький сирота, босой, в заштопанной одежде, для которого единственной сохранившейся ценностью был котел из отчего дома. Котел, в котором давно уже ничего не варилось, но от которого пахло вкусными блюдами матери. Молитва Макара Беседа между Макичем и Левоном Грантовичем продолжалась, а я старалась не упускать ни одного слова. Мы уже знаем, как спасся дед Макича, а как же бабушка? - Родители моей бабушки 16 лет не могли иметь детей. Мама моей бабушки отправила мужа в Иерусалим – просить у Бога ребенка для них. - Макар, - говорит она, - как дойдешь до Иерусалима, пойдешь прямо к гробу Господню. Поставишь там одну свечу и попросишь у Бога, чтобы дал нам кого-нибудь. Пусть слепой будет или хромой, что хочет, пусть то и дает, только бы не уйти из этой жизни без наследника. Жена проводила Макара в Иерусалим. Там, как велела жена, Макар зажег свечу и попросил у Бога ребенка: хоть слепого или хромого. Через год родилась бабушка Макича, хромая от рождения. Чудом родившаяся девочка подрастает. И каждый раз, когда она играла с друзьями во дворе, мама с восторгом смотрела на свою хромую дочь, а потом вслух упрекала мужа: - Макар, чтоб я тебя... дошел до Иерусалима, ничего нормального не смог попросить... - Пусть земля тебе будет пухом, бабушка, - сказал Макич и улыбнулся. Первый бой Слушать историю предков человека, голос которого уносит тебя к армянским горам, возносит к небесам, придает силу для борьбы и победы, это невероятно: одним словом его голос похож на мечту. Слушать родные для меня песни Макича настолько приятно, что мне порой кажется, что они порождены непосредственно родной землей. Звуки его песен возносятся к небесам и распространяются на всю нашу родину, пропитываются в каждую клетку твоего организма, делая тебя единым с родной землей. Этот голос не только слышишь, им можно дышать, его возможно ощущать и даже обнять. Услышать один раз его голос означает навечно полюбить свой народ, свою родину, окрылиться для новой борьбы и новых побед. Пока я размышляла о том, что значит для меня голос Макича, Левон Грантович вновь заговорил: - Мко, почему ты решил поехать в Карабах на войну? Макич, не задумываясь, ответил: - Наверное, это было для нас возможностью жить и творить, это была мечта. - Какая мечта? Проливать кровь? – продолжил допрос Левон Грантович. - А ты почему переехал в Карабах? Ты же знал, что будет война. Левон Грантович неожиданно засмеялся: «Мко джан, ты не понял. Здесь, как в милиции, вопросы задаю я. Позволяется еще и Арусик. А ты изволь отвечать». - Ладно, отвечу. Никто из нас в такие моменты не считает кровь важным для себя, никто даже не думает об этом. Ну, а мой род был в такой ситуации, что наша Родина была в руках врага. А мой дед Казар умер со словом Эркир (Страна) на устах. Левон Грантович вновь прервал, попросил уточнить: - Деда Казара я хорошо понимаю, Мко, сам практически в той же ситуации нахожусь, но ведь ваша родная земля была на западе, чего же ты же на восток поехал воевать? Макич удивился немного и ответил: - Какое это имеет значение, в каком уголке Армении находился разрушенный дом моего деда. Я – армянин, и каждый клочок моей Родины является для меня домом. Домом моего деда и моих внуков. - Но ведь ты – певец. Когда война началась, ты учился в консерватории, и как мне рассказывали твои погодки, когда ты пел, все консерваторские ребята собирались за дверьми, чтобы послушать тебя. У тебя было большое будущее, Мко, тебя ждали лучшие театры мира... - Знаешь, действительно, до войны для меня в жизни ничего ценнее пения не было. Ты меня хорошо знаешь, я себя не берегу, не жалею, такой у меня характер, но голос свой я берег. Вот настолько болезненно я относился к пению. Мне казалось, что моя жизнь заключается в пении. Но когда поехал в Карабах и вернулся… после этой поездки все во мне перевернулось на 180 градусов. Я должен был поехать. Пусть будет благословенно поколение, которому выпала эта возможность, эта честь. Человек живет лишь раз, я видел смерть, и теперь могу проанализировать свои прожитые годы. Когда ты оглядываешься на прожитые годы, ты понимаешь, что жил лишь 4 года. Четыре года войны. Все, что возможно вкусить за эту жизнь – искреннюю и бескорыстную дружбу, родных людей, все это настоящее только на поле боя. И тогда смыслом жизни всех становится одно. Человек всей своей сущностью, всеми своими органами чувств концентрируется на одну цель. Вот это и приводит людей к единению, к свободе, к возможности свободно дышать, творить и жить по-настоящему. Кроме этой цели, все остальные становятся вторичными, тем более те, кто не входит в эту цепочку борющихся за единую цель. Но ты их тоже защищаешь, потому что они еще не доросли до понимания всего этого. На войне мы творили, я чувствовал себя творцом, творцом летописи моего народа. - Мко джан, а можем ли мы сделать вывод из твоих слов, что война очищает человека? - Однозначно. Ты становишься ничем, когда можешь отдать своей Родине всего себя. Ты отказываешься от своего «я», и целиком растворяешься в своей Родине. И именно тогда ты находишь настоящих людей с большой буквы, настоящих друзей. Друзей, которые будут готовы пожертвовать своей жизнью, только бы с тобой ничего не случилось. За спасение одного раненного бойца у нас однажды было семь раненных, но мы никогда не оставляли товарища умирать в руках врага. - Вспомнишь, где это случилось? - Да, в Срхавенте. - То есть это было осенью 92-го. В этот момент Левону Грантовичу позвонили. И пока он отвечал на вопросы собеседника, я, наконец, набралась духу и взялась за дело. Мне уже стало как-то спокойно и даже уютно под великий и столь родной голос Макича. И я спросила его: - Расскажите о Вашем первом бое. Макич улыбнулся, и на миг очутился перед летящими снарядами врага. Потом засмеялся и ответил: - Чувствовал себя как будто в кино: тебя еще не убили, но в конце ты должен умереть. Это было в Геташене. Мы сидели в резерве, и вдруг приходит весть, что турки напали на один из наших постов. А эти посты были в районе хлевов. Ребята увидели, что я бегу к ним, а пули без конца свистели надо мной. Ребята кричат: «Ложись, Мко, ложись!..» Смотрю вокруг – везде навоз, какое там «ложись»!? А тут еще и дождь льет, то есть под ногами навоз и слякоть. Заметил, что где-то на расстоянии в 50 метров стоит ива, а под ней ни грязи, ничего. А ребята еще продолжают кричать мне, чтобы лег, и в ушах у меня свист вражеских пуль. Но я добежал-таки, и лег под этим деревом. Пока лег, выстрелы тоже прекратились. Ребята подошли ко мне и принялись ругать, что не ложился. А я им объясняю, мол, что же мне, в навоз что ли ложиться? - Расскажите, пожалуйста, а как вы познакомились с Левоном Грантовичем? - А это пусть он расскажет, у него это лучше получается, - Макич заразительно смеется. - Расскажу с удовольствием, - охотно откликнулся Левон Грантович. - Мне самому приятно вспомнить день, когда я познакомился с будущим крестным отцом моих сыновей. Это было время, когда в Степанакерте не было ничего: ни света, ни газа, ни воды. А у меня дома был портативный телевизор, на аккумуляторах работал. Домой я тогда приходил очень редко: один-два раза в неделю, или даже еще реже. Вот в один из таких «визитов» включили телевизор, а там передача из госпиталя – показывают наших раненых ребят. А ведущий спрашивает у них: «Вам здесь не скучно, ребята? Чем досуг занимаете?» Кто-то ему ответил, что в соседней палате лежит раненый, который не дает им скучать… все время поет. Телевизионщики, естественно, пошли в соседнюю палату и попросили парня спеть. Это был, как ты понимаешь Макич. И он спел песню «Гараинсар». Я был просто потрясен. Это было невероятно, но в Степанакертском госпитале пел парень, которого я по сей день считаю лучшим певцом в нашем народе. Я посмотрел на семью, хотелось проверить их чувства, насколько они совпадают с моими? Из глаз супруги текли слезы, а мои тогда еще маленькие мальчики напряженно, не отрываясь, смотрели в маленький экран. «Человек, умеющий ТАК петь, не может быть плохим человеком, мы с ним должны подружиться», - решил тогда я. Сказано – сделано. Собрали все припасы, что были дома, и я поехал в госпиталь. Раздали все раненым, в том числе и Макичу, разговорились, ну и… все. Нам достаточно было первой встречи, и вот уже без малого 20 лет мы дружим. А песня «Гараинсар» - особая песня, она для нас стала символом войны, песней, поднимающей на ноги армию, песней, ведущей к новым победам. «Гараинсар» - это наше мощное и секретное оружие, а в исполнении Мкртича – залог победы. И сегодня, когда Макич поет «Гараинсар», во мне закипает кровь, учащается пульс. Расскажу легендарную историю, все равно Макич сам не расскажет. Однажды Шушинский отдельный батальон, в котором служил Макич, после тяжелых многодневных боев спустился с горы на отдых. Бойцы были в абсолютном изнеможении, засыпали на ходу, и, спустившись, просто попадали на мягкие листья под деревьями. И тут же поступил приказ подняться на другую гору, которую мог занять противник. Комбат просил дать им хотя бы несколько часов отдыха, но… война есть война. И тогда командир растолкал Макича и попросил его… спеть – команда «Подъем!» уже не действовала. Макич запел «Гараинсар», и под его могучий, зовущий на борьбу голос бойцы стали подниматься на ноги. Подниматься на ноги, чтобы подняться в гору, одержать новые победы, освободить еще один клочок родной земли от врага. Один из воинов батальона тогда даже пошутил: «Слушай, Макич, я твой голос в Апаране услышал, пришел за ним сюда, на войну. А теперь ты нас своей песней на смерть ведешь?» Пожалуй, это и есть высшая оценка магического голоса Макича, его искусства. Депрессия - Мко, а когда уже закончилась война, тебе не хотелось вернуться к любимому искусству? - Нет. Когда в 94-ом было подписано перемирие, мы не верили, что война действительно закончилась, для нас это было трауром (смеется), мы вдруг оказались негодными. По нашим представлениям, конечно. Я вернулся домой, пробыл неделю и поехал обратно. Я стоял возле пианино, пел и думал: что меня связывает с этим? Это был переломный момент в моей жизни, я сразу пал духом, депрессия одолела. В годы войны мы были переполнены жизнью, в нас бурлили соки, желание жить и творить... В первое время после войны было невыносимо тяжело. Я лишь в 99-ом начал записывать песни, и то по настоянию друзей, в том числе и твоему. По профессии я оперный певец, закончил этот факультет. - Но ты закончил, или тебя «закончили»? - спросил, улыбаясь, Левон Грантович. - Да, именно так (смеется). Когда меня спрашивали, какой факультет я закончил, я всегда отвечал: «окопный факультет» консерватории. Но на сессии я приезжал в Ереван. Правда, сдавал только вокал, пел песни, а все остальные экзамены сдавали за меня друзья. Я же торопился вернуться в Арцах. - А с какого курса Вы отправились на фронт? - спросила я. - Со второго. То есть с начала третьего. В октябре 91-го я поехал в Геташен. Ну да, я был тогда на третьем курсе, поступил в консерваторию в 89-ом. Энергия народа Наступила тишина, и затем Макич продолжил: - В 95-ом я был с концертами в Австралии. Но не концерты главное. Я остановился в доме моего друга. Как то приходит мой друг и говорит, что один человек просит, чтобы я пошел к ним домой. Я сказал, что однозначно пойду, поскольку человек приглашает. И так образовалась очередь, каждый день кто-то приглашал к себе в гости. И в эти дни приключился со мной случай, который никогда в жизни не забуду. Один 89-летний человек пригласил меня на рыбалку. И я согласился. И вот, едем. Старик водит машину в свое удовольствие, где-то со скоростью 30-40. А во мне кипит жизнь, бурлит, но... И так мы едем со стариком, иногда он задает какой-то вопрос для разнообразия. И якобы мы беседуем. Наконец доезжаем до искомого места и начинаем рыбачить. Он ловил рыбу и затем отпускал. Наконец я тоже поймал рыбу, шумно обрадовался, и вдруг вижу, старик с любовью смотрит на меня и слезы, не переставая, текут из его глаз. «Что-то тут не так, - подумалось тогда мне, - ладно, встретил он армянского солдата, но дело, кажется, точно не в этом. Здесь что-то другое кроется». После рыбалки мы поехал к нему домой пить чай. Сидим в их дворе, пьем чай, беседуем, и вдруг он задал мне вопрос об очередной воинской операции в Карабахе. А я, если честно, не помнил точную дату. Тогда он говорит – Подожди – поднимается тяжело и уходит в соседнюю комнату. Пока старик своими медленными шагами вернулся, я выпил свой чай. Вижу принес какую-то карту. Раскрыл на столе. Я заметил, что на территории Республики Армения карта чистая. Но все пограничные села и Карабах не были видны под многочисленными датами: все дни и месяца крупных и не очень боев, даже, наверное, мелкие стычки были указаны. Представляете, все то, что армянское радио передавало, где что случилось, все это записывал этот человек. Было также записано, в каком году, в каком месяце, в какой день было освобождено то или иное село, что произошло в это время… Человек, которому далеко за восемьдесят, скрупулезно записывал все перипетии Арцахской войны. В одно мгновение все во мне перевернулось, и теперь уже я впал в состояние этого старика: плачу, не могу успокоиться. И думаю: «Да кто мы такие? Это они – настоящие бойцы». За несколько секунд какие только мысли не пролетели в голове, и я понял, что могучая энергия этого человека и всех остальных, как он, доходила до нас, поддерживала нас, витала на поле боя. Представляешь, каждый армянин, в каком бы краю света ни был, он жил всем этим, побеждал вместе с нами. Потом мы принялись беседовать, и он стал делиться со мной о своей жизни в Бейруте. Он рассказывал: «Мы были еще детьми, собирались у сапожника, ждали, когда армянские фидаины придут, чтобы полюбоваться ими, помогали чинить их сапоги. Они были очень красивыми: статные, с бородой, оружием. Мы просили их рассказывать нам различные истории. Бегали и приносили для них холодную воду. Если наши воины не хотели пить, мы оставались и ждали до тех пор, пока они не отправят нас за водой – очень хотелось хоть чем-то оказаться полезным для них». Позднее я понял, что невольно всколыхнул у старика воспоминания из его детства. Он видел во мне не только бойца Арцахской войны, перед его глазами вставали герои его детства, наши прославленные фидаины. И как бы я не пел, для этого человека я был самым лучшим воином-певцом в мире. Вот такой мы народ. Арусяк Симонян P. S. Я мечтаю снять фильм про Арцахскую освободительную войну и очень хочу, чтобы победная песня в нем звучала из уст Мкртича Мкртчяна. Quote Link to post Share on other sites
Чёрный Змей Posted February 7, 2011 Report Share Posted February 7, 2011 Осетины в кавказских войнах 1990-х. .г.г. Приветствую всех воинов. Эта тема про то, как осетины прославились в те времена, когда самим было туго. В 1990-х. г.г. прошлого века осетинам, как многим народам СССР досталось немало,войны, которые полыхали на Кавказе, не обошли их, первая-осетино-грузинская война, осетины оказались совершенно не готовы, кровопролитие, беженцы, потом вторая - осетино-ингушская, опять мы оказались не готовы, но таких тяжелых условиях, осетинский народ не просто победил агрессора, но и еще раз доказал, потомком кого является - АЛАН! Осетины не только выиграли свои войны, но еще прославили себя и свой народ, помогая братским народам!К сожалению в Осетии (особенно в РСО-А) не все знают наших героев, я сам честно говоря не знал. Я познакомился с один из бойцов на нашем форуме случайно, потом был модером на форме, которые сделал один армянин, он в штатах живет, воевал в Арцахе и мне подтвердил эту информацию и еще много чего рассказал и как оказалось эти двое хорошо знают друг друга. Потом на арцахском форуме открыл такую же тему и там познакомился с армянином, который то же воевал и еще много рассказал. Вовевали северные и южные осетины, при чем по-братски, а не как наемники (которых хватало), очень горжусь своими братьями! ОСЕТИНЫ В ВОЙНЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ АРЦАХА(КАРАБАХА) Мирза Абаев. Участник национально-освободительного движения армян Арцаха. По национальности осетин. В 1992 году прибыл волонтером в Арцах из России. До этого активно участвовал в осетино-грузинской войне. В Арцахе первоначально воевал в мартунинском полке под командованием Монтэ Мелконяна, затем возглавил отряд ополченцев, и воевал вплоть до окончания войны. Мирза Абаев со своим отрядом участвовал в самых тяжелых участках фронта. В 1993 году батальон под командованием Абаева разгромил азербайджанских бойцов в Физули, тем самым часть Физули перешла под юрисдикцию армян. Ну а в 1994 году легендарный комбат Абаев пал в боях за Джабраил. Не смотря на смерть Абаева, Джабраил был почти полностью взят. В 1995 году майору Абаеву было посмертно присвоено звание «Герой Арцаха». Все Герои Арцаха: Мирза Абаев (посмертно) Нурмагомед Будаев (посмертно) Борис Алиев (посмертно) Артур Качмазов Алан Варзиев Алихан Шамхиев (посмертно) Аслан Кудзиев Борис Алиев. Легендарному командиру роты, который геройски погиб в Арцахе в боях против турецкого отряда "БОЗГУРД", воевавшего за азербайджанских агрессоров и оккупантов, испонилось бы сейчас 40 лет... Он в 1992 году вместе с осетинскими добровольцами прибыл в Арцах защищать этот райский уголок земли от азербайджанских агрессоров. По прибытии в Арцах сразу же возглавил роту батальона особого назначеия. С первых дней со своей ротой участвовал в самых тяжелых участках фронта, а именно в Мардакерте, Мартуни, Кельбаджаре. В 1993 старший лейтенант Борис Алиев со своей ротой был отправлен в Мардакертский район, где шли ожесточенные бои за каждый участок земли, в этом бою Борис Алиев и его рота особо отличились при взятии города Мардакерт. Бои продолжались три дня... Мардакерт был взят, однако все бойцы и командир роты Борис Алиев пали в этом неравном бою. В Арцахе его хорошо помнят жители Мардакертского района, в этом районе есть даже улица имени Бориса Алиева. Борису Алиеву было посмертно присвоено звание "Герой Арцаха". Борис Алиев считается одним из самых сильнейших полевых командиров армии Арцаха. ссылки: http://phorum.bratishka.ru/viewtopic.php?p...a898534647a7f43 и ещё http://www.abaev-a.ru/voennye_deyateli/abaev_mirza/index.htm Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 14, 2011 Report Share Posted February 14, 2011 (edited) Шуши мы врагу не отдадим Моего героя-друга зовут Аркадий Мартиросян. Я познакомился с ним в Карабахе в 1993 году на полях сражения, где я был хроникером-оператором, а Аркадий – воевал с автоматом в руках. Но я сблизился я с ним после его последнего тяжелого ранения в марте 1994 года. Мы с ним почти одногодки, и дети у нас практически одного возраста. Он был из Сумгаита, я из Еревана. Реабилитация Аркадия проходила очень тяжело (он перенес несколько операций), но держался он исключительно мужественно. Я его много снимал после войны. Сначала он занимался торговлей, чтобы прокормить семью (без одной руки и хромая на одну ногу, не считая осколков в теле), потом опять вернулся к своей профессии крановщика и обучал местных ребят, потом еще куда-то устроился. А я его все снимал и про себя думал: на таких ребятах держится Арцах. Как-то мы с ним сидели у его дома и попивали карабахский коньяк. - Ты знаешь, что я думаю по поводу моего положения, - вдруг прервал он наше затянувшееся молчание, - я думаю, что я расплачиваюсь за грехи наших отцов, которые в свое время отдали Шуши. Но теперь с этим покончено. Ни Шуши, ни пяди другой арцахской земли мы врагу больше не отдадим. Гагик Арутюнян Edited February 14, 2011 by Pandukht Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 23, 2011 Report Share Posted February 23, 2011 Ерем Хачатрян: Так мы воевали - В 1992 г. в окрестностях села Гочаз шли тяжелые бои. С нашей стороны тогда было девять жертв. Первым, 17 октября, погиб Ашот из отряда Арабо. Вечная память тебе, дорогой Ашот, – сказал наш воин со слезами на глазах и продолжил: - Затем, 19 октября, погиб танкист Гаго из нашей АНА (Армянская Национальная армия), Шаген из отряда Адана, юный Арут из Гарни, который был двоюродным братом Шагена, Ашот из Еревана, русый Ашот. Наступила тишина. Наш воин старался вспомнить из числа своих погибших товарищей тех двух, которые погибли 19-го октября. Он посмотрел виновато на меня и сказал: - Имена еще двоих наших ребят уже не помню. Наверное, на мою память повлияла контузия. В тех боях, кроме этих 9 жертв, у нас получили ранения различной степени еще 63 бойца. Мы тогда на постах Гочаза остались в количестве примерно 40-45, пока к нам подоспели на помощь ребята из отряда Гаго Манукяна из Масиса, а потом еще и пограничники Ехегнадзора. Наш воин медленно перечислял имена раненых, я машинально подсчитывала. Поразительно, но он назвал всех 63 раненых. Я слушала его и удивлялась: почти 20 лет прошло со времени этих боев, а наши воины не забывают имена своих боевых друзей, фронтовых товарищей, и даже умудряются вспомнить, у кого какая рана была. Мне невольно вспомнились слова нашего воина – певца Макича: «Сколько всего хорошего в этой жизни – искренняя дружба, родные люди: все это можно по-настоящему вкусить на поле боя...» Пока я удивленно слушала и размышляла про настоящую дружбу, меня отвлек голос нашего воина Ерема. - Но где-то 10 дней мы продержались 45 солдатами на наших позициях. Пока дожидались ребят из Ехегнадзора, отправили Арсена с его малышней на разведку. Арсен был командиром малышни. Все ребята в его отряде были несовершеннолетние, поэтому мы называли их малышней. Когда они выходили на поле боя, все удивлялись их смелости и отваге, мужеству, с которой они противостояли врагу. Скажу вам, наша малышня воодушевляла нас, помогала перебороть трудности. В ходе разведки малышня обнаружила "шилку" (зенитное оружие), но поскольку ничего не понимали в этом оружии, вынуждены были подорвать ее. Очень дерзкие и отчаянные ребята были, настоящие Воины. В ходе оборонительных боев в Гочазе многие из командного состава получили ранения. Поэтому мы все, солдаты разных отрядов, собрались в один «сводный» отряд. Вопрос – закроется Лачин или нет? – лег на наши плечи – этих 40 - 45 человек. Многие из нас также были еще детьми – 16-18 лет. Если бы у турок была голова на плечах, они бы перешли в контрнаступление и могли бы завоевать всю территорию. Хотя, откуда у них столько ума. Мы воевали столь отчаянно и страстно, что они даже представить себе не могли, что нас осталось меньше полусотни человек. Мне иногда кажется, что противник «подсчитывал» количество наших бойцов по… собственным потерям. Предположим, они идут в наступление силами в 500 аскеров, а нас где-то 100 человек. В таких случаях мы, чаще всего, уничтожали до половины и более солдат противника – и это не считая техники – что заставляло их считать, что в обороне у нас не менее тысячи человек. Ерем помолчал. Потом посмотрел на меня и сказал: - Вот рассказываю, и опять удивляюсь нашим ребятам: как же нам удалось продержаться? В то время нами двигала какая-то другая, великая, сила. Мы все понимали, что если вдруг закроется Лачинский коридор, то может больше уже не открыться. Мы все были готовы погибнуть, но только не допустить закрытия коридора. Другого варианта не было. Я уверен, тогда все наши ребята думали точно так же, все хотели одного и того же. Была единая идея и единое чувство. Наконец, у нас была возможность очистить нашу землю от врага. Нашему поколению повезло в этом смысле: у нас была возможность очистить собственной кровью святую землю Родины. И не имело значения, кем ты был в мирной жизни, с каким отрядом прибыл на фронт: мы все были равны, едины, все как один боролись за нашу Родину, за освобождение родной земли. Единственная наша цель и призвание было именно это – освобождение Родины. Такая возможность может выпасть нашему народу раз за несколько поколений, мы обязаны были воспользоваться ею, освободить от врага нашу землю. Когда начиналось Арцахское Движение, мы, откровенно говоря, не были готовы к войне, у нас не было оружия. Вначале мы выходили на бой с охотничьими ружьями, и смогли противостоять махине советской армии и многочисленным разбойничьим группам закавказских турок. И мы победили, потому что шли в бой с душой, мы осознанно шли на этот шаг во имя нашей Родины, во имя наших родителей, наших сестер и будущих поколений. Расскажу одну историю, очень характерную для наших ребят. Противник буквально изрешетил нашего Зим Арута, но даже будучи смертельно раненым, он сумел спрятаться за каким-то валуном, и до позднего вечера продолжал отстреливаться. Снайперы врага в тот день работали хорошо, к тому же их было намного больше обычного, поэтому мы никак не могли при дневном свете добраться до наших товарищей. Когда вечером наши ребята пошли за ранеными, то увидели Зим Арута; с автоматом в руках, практически истекший кровью, но живой, он продолжал целиться автоматом в сторону врага. Беседу с армянским Воином – добровольцем Еремом Хачатряном вела Арусяк Симонян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted March 3, 2011 Report Share Posted March 3, 2011 (edited) Легенда о Миро и его русском друге История о том, как Миро и его друг, чтобы не попасть в плен, подорвали себя гранатой, многим казалась невероятной. И только весной прошлого года, когда в Артике праздновали 40-летие азатамартика Миро Гаспаряна, гости из Еревана и Степанакерта подтвердили: эта легенда родилась после боя под селом Чартар... Оказалось, что в Арцахе о Миро знают больше, чем в родном городе. С тех пор начался наш репортерский сбор материалов, свидетельств, рассказывающих о русских друзьях Миро. Офицеры из Арцаха, знавшие Миро, почти ничего не говорили о его друзьях, оно и понятно: тогда не принято было распространять подобную информацию. Знали имя, фамилию, откуда родом... Нерсес Асрумян: "М. Гаспарян появился в нашей роте в конце лета 1992 г. Он был в экипаже вместе с русскими парнями. Мы обрадовались подкреплению". Справка за подписью министра обороны НКР Мовсеса Акопяна: "В одном из боев М. Гаспарян один за другим привел два трофейных танка, а на подступах к Мачкалашену вместе с товарищами уничтожил 12 вражеских танков". Наконец-то нам повезло: на руках оказался текст с воспоминаниями легендарного командира Миро и его друга Александра Курепина. К сведению азерпропа, этот текст опубликован в интернете. Мы же приведем выдержки, чтобы дополнить информацию к фильму "Доброволец". Александр Курепин: "Почему именно на стороне армян, которые, в отличие от азербайджанцев, практически ничего не платили военным специалистам?.. Потому что, по моему убеждению, правда была на стороне армян. Кроме того, те, кто затевал бойню в Закавказье, целили в Россию. Сражаясь в Карабахе, я защищал Отечество". Они защищали Отечество 2 марта в московском кинотеатре "Ролан" состоялся показ документального фильма "Доброволец", рассказывающий о судьбах троих друзей: Дмитрия Мотрича, Ильи Кулика и Миро Гаспаряна, которые героически погибли в ноябре 1992 г. у армянского села Чартар. В Армении презентация фильма состоялась в ереванском кинотеатре "Москва" (29 января) и в Национальной библиотеке (22 февраля). Автор сценария и режиссер Анна Товмасян акцентирует внимание зрителя на том факте, что в Арцахской войне с обеих сторон сражались иностранцы. Каждому здравомыслящему человеку понятна разница между понятиями "наемник" и "доброволец". Воевавших на армянской стороне иностранцев азерпроп называет наемными убийцами... Иного и не стоило ожидать: Азербайджан, попросив и получив перемирие, выбрал с тех пор тактику клеветы и угроз. Итак, почему в армянских добровольческих отрядах сражались добровольцы-иностранцы, в частности русские парни? Офицер морской пехоты, диверсант-подрывник, знаток истории армянской освободительной борьбы Дмитрий Мотрич - доброволец, как и его соотечественник - офицер Илья Кулик, как и студент из Северной Армении Миро Гаспарян. Удачное название фильма, хорошо, что не во множественном числе. Каждый сам выбирает свой путь. А когда ручейки сливаются, они превращаются в море, так и добровольцы, примкнув к азатамартикам - борцам за свободу, становятся добровольческой армией. Наемник готов бежать с поля боя, доброволец, наоборот, ценой жизни стоит за правду до конца. Тела всех троих ребят были страшно обезображены. Азербайджанцы глумились уже над мертвыми. Похоронили Илью и Дмитрия рядом с могилой Александра Пронина, другого боевого товарища, павшего месяц назад. В очень красивом месте - на утесе, возвышающемся над дорогой из Шуши в Степанакерт. В конце января 1993-го в Ереван на встречу с сыном прилетел из Владивостока отец Димы - капитан первого ранга в отставке. Узнав о гибели сына, поехал на могилу. Позвонил жене, а сам остался в Карабахе. И в течение трех месяцев воевал рядовым механиком-водителем. Тела Дмитрия, Ильи и Миро азербайджанская сторона выдала через 5 суток. Генерал Вартан Аветисян во время презентации фильма "Доброволец" сообщил новые подробности. После взрыва гранаты Миро остался жив. Есть факты, что его, раненого, пять дней пытали. Наше командование приложило все усилия, чтобы вернуть его живым, но азеры выдали тело Миро. Артем Гаспарян, брат Миро, воевал на другом участке и долго не знал о смерти брата. После показа фильма в Национальной библиотеке он объявил, что у четверых братьев не было сестры. Режиссера фильма "Доброволец" Анну Товмасян они считают своей сестрой. Ваэ Папоян Edited March 3, 2011 by Pandukht Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted March 28, 2011 Report Share Posted March 28, 2011 Герой Арцахской войны Дмитрий Мотрич награжден медалью «За отвагу» посмертно 25 марта в культурном центре армянской диаспоры города Владивостока посол РА в РФ Олег Есаян в торжественной обстановке в присутствии представителей армянской общины от имени президента Армении вручил матери героя Арцахской войны Дмитрия Мотрича – Любови Яковлевне Мотрич медаль «За отвагу». Перед вручением награды посол рассказал о первопричинах возникновения карабахской проблематики и о причинах возникновения национально-освободительного движения арцахских армян в начале 90-ых годов. Вручая медаль, Олег Есаян выразил глубокую признательность всего армянского народа матери русского солдата за сына-героя, уверяя, что арцахская земля и весь армянский народ помнит его подвиг. В своей речи О. Есаян сказал: “Будучи уроженцем Мартунинского района Арцаха, вручение этой медали, в которой заложена крупица благодарности каждого армянина, для меня лично имеет особое значение, так как это родные для меня места и мои предки оттуда. Благодаря героизму Димы Мотрича наступление врага на Мартунинский район НКР было остановлено. Дима и его друзья-добровольцы, которые вместе с армянским народом поверили в правильность избранного пути, своими подвигами обрели бессмертие в наших сердцах и в истории возрожденного Арцаха. Они сражались на этой войне, которая стала для них борьбой за честь и идею”. Русский доброволец Дмитрий Мотрич из города Владивосток в 90-ые по зову сердца оставил родительский дом и отправился в Карабах, чтобы помочь армянскому народу, и вести вместе с ним, борьбу за Независимость армян. С первого своего боя до трагической гибели Дмитрий стал символом братской взаимопомощи между армянским и русским народами. Олег Есаян также отметил, что медалью "За отвагу" награждаются за личную храбрость, проявленную при защите Родины, и Армения, и освобожденный Арцах являются для Мотрича и его семьи второй Родиной. Мероприятие было продолжено показом фильма “Доброволец” режиссера А. Товмасяна, который подробно рассказывает о героических подвигах Дмитрия Мотрича. panarmenian.net Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted July 11, 2011 Report Share Posted July 11, 2011 Я – армянин! И я обязан защищать Родину 27 апреля сего года на юго-восточном отрезке границы Республики Арцах с Азербайджаном, в результате обстрела азербайджанской стороной позиций Армии Обороны НКР, пулевое ранение в голову получил наш военнослужащий срочной службы Вазген Бахшян. К несчастью, рана оказалась смертельной, и во время транспортировки в госпиталь Вазген Бахшян скончался. Весть о гибели армянского бойца была воспринята в Арцахе с понятным гневом. Степень напряженности на фронте тогда зашкаливала. Спустя день после смерти Вазгена, в результате снайперского огня с азербайджанской стороны в Арцахе были убиты еще двое военнослужащих АО НКР, а один боец был ранен. Своими преступными и провокационными действиями азербайджанская сторона вынудила командование Армянской Армии приступить к ответным действиям по принуждению противника к соблюдению режима прекращения огня. В течение одного только мая месяца бойцам АО НКР удалось ликвидировать более 50 военнослужащих вооруженных сил Азербайджана, в том числе и убившего Вазгена азербайджанского снайпера Рахмана Мамедова. Однако в своем стремлении наказать обнаглевшего противника, а также помочь семьям и родным погибших армянских военнослужащих, Армия Обороны Республики Арцах была не одна. Весь армянский народ сплотился против вражеской агрессии. Общество требовало жестких карательных мер и делало все возможное, чтобы облегчить задачи Армянской Армии. К этому святому делу присоединился и зарегистрированный недавно в США благотворительный Фонд «Восканапат». Мы уже сообщали об участии Фонда в традиционном Ежегодном Армянском Фестивале, в пригороде Вашингтона, городе Александрия. На Фестивале восканапатцы собирали пожертвования для семей погибших армянских бойцов от рук вражеских снайперов. Собранная сумма ($170,61) была предназначена именно для семьи Вазгена Бахшяна. После публикации новости о Фестивале, к своим единомышленникам из США присоединилась ныне находящаяся в Армении семья нашего собственного корреспондента в Страсбурге Ирины Манукян. Помог также офицер батальона «Восканапат» Давид. Таким образом, 7 июля сего года мы передали семье Бахшянов собранные Восканапатом сто тысяч армянских драмов. Дом Вазгена Бахшяна находится на первом этаже одной из пятиэтажек города Аскеран. По дороге в Аскеран нас ни на минуту не покидало волнение по поводу предстоящей встречи с родителями погибшего воина. Каково их состояние? Как им удается перебороть свалившееся на них огромное горе? Как они нас примут? Как к ним обратиться? Вопросы, которые постоянно кружились в голове и казались безответными. И, наконец, мы перед дверьми квартиры семьи Бахшянов. Нас встретила мать Вазгена – тикин Лена. Узнав, что к ним домой нас привела общая боль, тикин Лена молча заплакала. «Это, конечно, очень тяжело. Я знаю, что это боль для каждого армянина. Что поделаешь? Такова наша жизнь, такова наша реальность, - выдавливала слова Мать солдата, - это закон войны». Кроме Лены в доме никого не было. Отец Вазгена вместе со старшим сыном поехали за кирпичами для возведения ограды на могиле сына. Разговаривать с матерью погибшего Воина было крайне тяжело. Наступающая время от времени тяжелая гнетущая тишина заполнялось лишь живым взглядом Вазгена, портрет которого висел на стене комнаты. Мужественный взгляд защитника Отечества. Наконец, я преодолел робость, и попросил тикин Лену рассказать о сыне. - Он был необыкновенным парнем. Мы уехали в Краснодар, когда Вазген был совсем маленьким ребенком. Практически всю жизнь он прожил в России. А когда достиг призывного возраста, то заявил, что хочет вернуться в Арцах. Он так спокойно это сказал, что мы с мужем сразу поняли, так и будет. Лишь один раз подняли эту тему, но Вазген ответил столь же спокойно и веско: «Я – армянин! И я обязан защищать Родину. Она родила и вскормила моих предков, она обогрета дыханием сотен поколений армян, и сегодня наша Родина нуждается в нас». Армения, Арцах. Вазген очень любил Родину, армянский народ. Не слепой, а именно осознанной любовью. Однажды в Краснодаре он плюнул в лицо знакомому армянину, поменявшему окончание фамилии. А потом возмущался дома: «Он предал не только своих, но и всех наших предков. Он предал нашу Родину». Мы молча слушали тикин Лену. - Вазген решил навсегда остаться дома, в Арцахе. Вот, мы даже приступили к ремонту нашего дома. Его дома. Он должен был жить в этом доме. Но, вот, к нам в дом нагрянула трагедия… Я уже потом узнала, что он был очень храбрым, мужественным солдатом. Сослуживцы Вазгена рассказывают, что он всегда находился на самых опасных позициях. Вазген был очень внимателен к своим друзьям. Остерегал их от всякой опасности. Я даже не представляла себе, что у моего сына был такой характер… Его командир говорил нам, что всегда чувствовал себя спокойно за тот участок границы, где дежурным был Вазген. А для матери дети всегда остаются детьми. Я и не понимала, что мой Вазген уже не ребенок, а Воин Страны Армянской. Лена вновь замолчала. Мы ощущали, что в эти минуты она уже была не снами. В мыслях она разговаривала с Вазгеном. Молчаливый диалог матери с сыном продлился две-три минуты. Очень долгие, бесконечные две-три минуты. Затем Лена вновь посмотрела на нас и выдохнула: - Вот так вот… Ирина Манукян молча глотает слезы. Чтобы прервать скорбную тишину, прошу тикин Лену показать фотографии сына: - Простите, пожалуйста, что заставляем Вас вновь пережить эту боль… Я очень хочу, чтобы наши читатели знали своих бойцов в лицо. Я очень хочу, чтобы память о Вазгене жила в сердцах каждого армянина. Через минуту перед нами на столе лежали несколько фотографий Вазгена. Это были в основном армейские фотографии солдата. Как мы потом узнали, основная часть фотографий были сделаны за десять дней до гибели Вазгена. Так мы познакомились с Вазгеном Бахшяном – еще одним достойным сыном армянского народа. Воином, которого уважали сослуживцы и боялись враги. Бойцом, память о котором обязательно станет еще одной очередной главой вечной книги о победном духе армянского солдата и всего армянского народа. Грант Мелик-Шахназарян Quote Link to post Share on other sites
Garegin Posted October 12, 2011 Report Share Posted October 12, 2011 Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted September 26, 2012 Report Share Posted September 26, 2012 С видеокамерой и автоматом В тот холодный декабрьский вечер 1992 года азатамартик - телеоператор партии "Объединение национальное самоопределение" Артак Ованесян позвонил из Карабаха своей девушке Гаянэ и сообщил, что идет на боевое задание. Пожелал спокойной ночи и обещал перезвонить. Гаянэ не знала, что говорит с Артаком в последний раз. На следующий день 20-летний парень погиб около местечка Гочаз Кельбаджарского района Карабаха. Его тело обнаружили спустя четыре месяца... Позавчера Артаку Ованесяну исполнилось бы всего 40 лет. В тот день в ереванской школе N55 им. А. П.Чехова собрались близкие, друзья, сослуживцы и педагоги Артака - говорили об этом необыкновенно скромном, обаятельном и веселом юноше, который отдал свою жизнь за свободный Арцах, свободную Армению, сегодняшний мирный день. Прозвучало много теплых слов и о замечательной семье Ованесянов, в которой все мужчины - отец Гурген и родной брат Артака Арман - также воевали в Карабахе. Вечер памяти открыла заместитель директора школы Элла авчераАвакян, которая рассказала о школьных годах братьев Ованесянов, показала детские фотографии Артака. Председатель партии ОНС Паруйр Айрикян отметил, что подобные вечера способствуют увековечению памяти павших героев, воспитывают подрастающее поколение в духе патриотизма. "Артак Ованесян воевал в знаменитом Сюникском полку, - рассказал П. Айрикян. - Это один из удивительных молодых людей, с которыми меня свела судьба. Патриот до мозга костей, он добровольно пошел на фронт. В одной руке Артак держал камеру, в другой - автомат. Уникальные кадры Артака, сделанные в драматические декабрьские дни 1992 года, после гибели юноши попали к азербайджанцам. Они не раз показывали их, приписывая наши боевые достижения своей армии. Жизнь фронтового журналиста не менее тяжела, чем жизнь бойца. С этой работой Артак справился блестяще. Впоследствии он был награжден медалями "За боевые заслуги", "За отвагу" и памятной медалью Союза еркрапа". Проникноаенно прозвучало выступленин бывшего директора школы Мери Аршавировны Александрян: "Сегодня мы справляем 40-летие одного из самых моих любимых учеников, Артака Ованесяна, - сказала М. Александрян. - Смешанные чувства переполняют меня: чувство скорби и гордости. Я горжусь, что Артак и его брат Арман выросли в прекрасной, традиционно армянской семье, которая сумела воспитать своих детей настоящими патриотами. Причем патриотами не на словах, а на деле. Я всегда провожала своих выпускников словами: "Жизнь - это строгий учитель, который зачастую преподносит самые неожиданные препятствия. И каждый человек должен достойно преодолевать трудности". Я горжусь, что Артак учился в чеховской школе, которая всегда придавала большое значение патриотическому воспитанию подрастающего поколения. Непременно хочу сегодня вспомнить и нашего педагога армянского языка Аллу Варданян. В этой молодой женщине жил высокий национальный дух. В те трудные годы она на каникулы уезжала на фронт и воевала наравне с мужчинами. К сожалению, Алла погибла 19 июля 1992 года, за несколько месяцев до гибели Артака. Мы никогда не забудем этих людей. Хочу также сказать несколько слов и о матери Артака, Луизе. Это поистине героическая женщина. Женщина, в семье которой все мужчины ушли на фронт. Это какое же надо иметь мужество и терпение, чтобы сохранять спокойствие и присутствие духа в этой ситуации... Пусть Артаку земля будет пухом. Пусть души наших погибших соотечественников обретут покой. Пока мы живы, мы их не забудем". Вспомнила своего ученика и классный руководитель Нина Газарян: "Астрономы говорят, что, когда взрываются звезды, образуются огромные бриллианты, - сказала Н. Газарян. - Когда взрываются герои, у нас остаются огромные бриллианты воспоминаний, которые сохраняются в нашей памяти на всю жизнь. Мы, учителя, помним учеников детьми. У меня с классом, где учились Артак и Арман, сложились очень теплые отношения. Два брата всегда сидели вместе. Очень скромные, пытливые и интеллигентные ребята. Хочу повторить, что мы, учителя, испытываем огромную радость, когда семейное и школьное воспитание совпадают. В случае с братьями Ованесянами это особенно проявилось. Они никогда не прятались за спинами сверстников. Это проявилось и в годы Карабахской войны. Горько, что Артака сегодня нет с нами, но у нас остались огромные бриллианты воспоминаний, согревающих наши души". Мама Артака Луиза Казарян просто сказала о сыне: "Прежде всего хочу поблагодарить всех, кто сегодня пришел почтить память моего сына. Артак в жизни все делал красиво. Даже со своей девушкой он познакомился оригинально. Купил билеты в театр и сделал сюрприз. Я тогда ему сказала: сынок тебе всего 20 лет, повремени немного... 2 января мы должны были их обручить, а 3 декабря случилось то, что случилось... Сегодня нам не хватает всех ребят, которые прожили короткую жизнь. Но жизнь настоящего армянина". Тигран Мирзоян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted September 30, 2012 Report Share Posted September 30, 2012 Мотрич и Кулик: русские герои Арцаха Когда началась война за Карабах, поднялись все — и стар, и млад. Не смогли остаться равнодушными к борьбе за свободу Арцаха русские братья, которые встали плечом к плечу с армянами. Их было немного, но это было настоящее братство. Дмитрий Мотрич и Илья Кулик в героическом бою сложили свои головы на арцахской земле за ее свободу. И тогда вместо Димы воевать за Арцах пошел его отец Анатолий Мотрич, который, узнав о гибели сына, не озлобился, а продолжил его миссию. К 21-летию Независимости в Армению были приглашены члены семей героев — Любовь Яковлевна Мотрич (супруга Анатолия, мать Дмитрия) и жена Кулика Елена Петровна Кулик. Эта поездка для двух женщин, объединенных одной трагедией, была очень важной. Земля, за которую отдали свои жизни сын и мужья, приняла их тепло и благодарно. Елена Кулик вообще впервые в Армении. Маленькая, хрупкая женщина, которая за эти 20 лет так и не смирилась со смертью любимого Илюши, впервые увидела его могилу. “Я так была растрогана вниманием, — говорит она. — Я даже не представляла, что могила до сих пор сохранена, ведь тогда было очень тяжелое время!” “Уважаемые Любовь Яковлевна и Анатолий Дмитриевич! Весь арцахский народ скорбит сегодня вместе с вами по поводу гибели достойного сына великого русского народа, вашего сына Мотрича Дмитрия Анатольевича, отдавшего жизнь за свободу и независимость нашей молодой республики, за справедливость, за счастливое будущее наших детей”, — это отрывок из телеграммы, которую получили в 1992 году Мотричи. Их 22-летний сын, старший лейтенант Дмитрий Анатольевич погиб 16 ноября 1992 года. Писатель Зорий Балаян, который стал летописцем навязанной нам войны, знал лично владивостокского парня Диму Мотрича. Был период, когда он просто жил историей этого молодого человека. В книге Зория Гайковича “Между адом и раем” этой истории посвящено несколько страниц. “Отец Димы Анатолий Мотрич — кадровый военный, командир подводной лодки, — рассказывает Зорий Балаян. — Познакомился он как-то в Москве с ереванским инженером Эдуардом Кочаряном. Через несколько дней двое взрослых мужчин осознали, что их связывает общность тревоги за судьбу Карабаха и России как звеньев одной исторической цепи. Инженер Кочарян показывал подводнику Мотричу многочисленные документы, из которых явствовало, что еще в начале прошлого века исторический Карабах — Арцах с более чем двумястами христианскими храмами и церквами, более десятью тысячами хачкаров и с исключительно армянским населением после продолжительной войны с Персией вошел в состав России. Это было в октябре 1813 года. Тогда и в помине не было Азербайджана. Об этом свидетельствует Гюлистанский договор между Ираном и Россией. Однако после Октябрьского переворота большевиками была создана на территории Российского государства “специфическая” республика для экспорта революции на мусульманский Восток”. Русский и армянин понимали, что проблема Карабаха — далеко не только проблема двухсот тысяч жителей НКР, это — вопрос исторической морали и исторической перспективы обоих народов — русского и армянского. Отец рассказал сыну о трагедии армянского народа. И через несколько месяцев Дима отправился в Арцах. А затем и его отец". Дмитрий Мотрич и Илья Кулик — кадровые офицеры, прежде чем попасть в Карабах, они прошли закалку Приднестровьем. ...Если история Димы Мотрича была известна, то история Ильи Кулика долгое время была окутана тайной. Его жена Елена Кулик жила в ожиданиях, что муж вернется. Он ушел из дома 27 августа. Незадолго до этого вернулся из Приднестровья вместе со своим другом Андреем Сарычевым. Две-три недели они обсуждали какие-то планы. Лена лишь слышала: “Постпредство Армении”, “Постпредство Армении”. “Конечно, можно было догадаться, что они замышляют, но в это не хотелось верить”, — говорит Лена. В ночь на 27-е августа Елена услышала, что Илья и Андрей куда-то собираются, но она и подумать не могла, что муж уже никогда больше не вернется. В эту ночь он дал ей интересную книгу. Лена долго читала... Восемь месяцев от Ильи не было вестей. Елена ходила по разным инстанциям. Нашла адрес Андрея Сарычева, написала в Северодвинск. Ответила его мама, что от Андрюши пришла телеграмма — адреса обратного нет, но стоит печать “Ереван”. Так Лена догадалась, что Илья и Андрей уехали в Арцах. Она пошла в Постпредство Армении, где ей сказали, что Ильи Кулика в списках погибших и раненых нет, но бои шли в лесах, горах — учесть всех было невозможно. Дали запрос. И через некоторое время из Карабаха пришло свидетельство о смерти. Первым желанием Лены было поехать в Карабах, но стесненное финансовое положение (жили впроголодь), двухлетняя дочурка на руках ее остановили. Она часто вспоминает слова Ильи, который, обняв ее, сказал: “Никогда не ищи меня. Война не для женщин!” Елена просто не верила, что ее муж погиб. Она продолжала ждать. Ей попалась в руки статья командира Александра Курепина, в которой описывался бой под Чартаром, в котором погибли Дима Мотрич и Илья Кулик. 16 ноября 1992 года, по распоряжению Аво, Курепин остался на позиции. “Шли шестеро — пятеро русских и один армянин, механик-водитель Миро, — он должен был пригнать БМП, которую мы рассчитывали отбить у азербайджанцев, — пишет Курепин. — С “Шилкой” предстояло управиться Дмитрию. Ребята взяли с собой радиостанцию. По причине нашего обычного русско-армянского разгильдяйства батареи не проверили. И через полчаса после выхода они сели окончательно. Связь прекратилась. Около девяти вечера в районе поста началась стрельба — разрывы гранат, автоматные и пулеметные очереди. Затем все стихло. Минут через пятнадцать вижу — идут машины. Не доезжая до поста метров четыреста, они встали, и стрельба возобновилась, причем еще интенсивнее. И только около пяти часов утра подошли трое моих бойцов: Олег Митрофанов, Андрей Сарычев и Олег Селиванов. Они рассказали, что произошло. Выйдя к посту, ребята обнаружили, что азербайджанцев там раза в три больше, чем предполагалось. Уже потом из данных радиоперехвата выяснилось, что азербайджанцы готовили наступление на Чартар и с наступлением темноты усилили все посты. На этом находилось более взвода пехоты. Посовещавшись, ребята решили, что возвращаться назад стыдно. Значит, надо атаковать. Илья ударил по блиндажу “Мухой”. Пустили в ход гранаты. Затем вдоль траншеи пробежал Олег, дав по ее дну длинную контрольную очередь из ПК. И все вроде стихло. Дмитрий, Андрей и Олег принялись собирать документы убитых, а другой Олег, Миро и Илья полезли в блиндаж. Набрали кучу документов. Дмитрий с бруствера стал звать Илью. И вдруг метров с трех ударила очередь. Оказалось — недобитый “турок” с РПК. Андрей застрелил его, а Димка умер почти сразу. В этот момент ребята увидели фары идущих машин и в их свете десантирующуюся пехоту. Стало ясно, что трофейную технику уже не угнать, надо уходить. Илья с Миро остались прикрывать отход, остальные потащили Димку. Однако кабель от выпущенного ПТУРСа они вскоре потеряли и заблудились в винограднике. Поняли, что Димкино тело (он был крупный парень) им не унести. Спрятали его там же в винограднике, чтобы постараться вытащить на следующую ночь. Некоторое время ожидали Илью и Миро. Потом, когда стрельба стихла, решили, что те ушли каким-то другим путем. Проплутав несколько часов, вышли к своим...” А Миро и Илья отстреливались до последнего, а потом подорвали себя гранатой. Мама Андрея Сарычева дала Елене Кулик адрес Олега Митрофанова, который подтвердил, что все так и было. Лена написала еще одно письмо в надежде, что среди погибших не было ее мужа, ведь если парень подорвал себя гранатой, то, возможно, его лицо было обезображено — можно было ошибиться. Ответила уже жена Олега (Олег уехал), которая тоже была в Карабахе: “Он прижимал гранату к груди, поэтому его лицо было не повреждено... Я была на похоронах. Похоронили его на сопке между Шуши и Степанакертом... Если решите поехать, спросите место у Роберта Кочаряна — он знает”. Пару лет назад Лена Кулик, набрав в интернете “Илья Кулик. Нагорный Карабах”, нашла фильм режиссера Анны Товмасян “Доброволец”, в котором рассказывается о судьбе русского парня, героя арцахской войны Дмитрия Мотрича. Анна Товмасян прочитала записки Зория Балаяна и решила снять фильм, тогда она еще не знала подробностей об Илье Кулике, но все-таки в фильме прослеживается судьба трех друзей — Дмитрия Мотрича, Ильи Кулика и Миро Гаспаряна, которые героически погибли в 1992 году, защищая Арцах. Лена вышла на связь с Анной, которая в свою очередь познакомила Елену Петровну с Любовью Яковлевной, которые вместе и приехали в Армению. Они проехали по стране, побывали в Нагорном Карабахе. Везде их встречали как героев: женщина, пережившая войну, не менее герой, чем ее муж, сын, отец или брат. Более достойной смерти, чем на войне, за Крест, как говорил Дима Мотрич, нет. И ее надо заслужить. ...Дмитрий Мотрич и Илья Кулик были посмертно награждены медалью “За отвагу” Президента РА, медалью “За отвагу” Президента НКР, медалью “За отвагу” Полиции РА, медалью “Материнская благодарность” за службу на благо Арцаха НПО “Материнство НКР”. Любовь Мотрич и Елена Кулик получили в подарок Библии. Анна Товмасян награждена Медалью им. Маршала Баграмяна Министерства обороны и Медалью “За вклад в кинематограф и укрепление русско-армянской дружбы” Министерства внутренних дел. Елена Шуваева-Петросян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 13, 2013 Report Share Posted February 13, 2013 Человек и офицер Валерий Читчян 14 февраля подполковнику Валерию Исааковичу Читчяну исполнилось бы 57 лет. Он ушел из жизни в 1995 году, оставив невосполнимую брешь в сердцах родных и близких, многие из которых чтят день рождения человека, с потерей которого не могут смириться. Памяти одного из героев Карабахской войны и когорты основателей армянских вооруженных сил посвящена вышедшая на днях книга "Победоносный командир Валерий Читчян". В неполные 40 лет Сборник воспоминаний, изданный на армянском и русском языках, открывается благословением архиепископа Паргева Арцахского и словом министра обороны РА Сейрана Оганяна, знавшего Читчяна еще по дислоцированному в Степанакерте 366-му мотострелковому полку. Когда в марте 1992-го этот полк перевели из Карабаха в Грузию, из восьми армянских офицеров в Степанакерте остались четверо, в их числе были Оганян и Читчян. В первой части составитель сборника Седа Арутюнян, проделавшая громадную, заслуживающую всяческих похвал работу, разместила краткую биографию героя. Из нее читатель узнает, что Валерий Читчян родился в арцахском селе Геташен, был младшим, пятым сыном в семье, лишился отца, директора школы-интерната, в 11 лет. После школы окончил Высшее военное командное училище, в 1978-1988 гг. служил на Дальнем Востоке, с 1988 по март 1992-го - в 366-м полку в Степанакерте. С марта - начальник штаба м/с полка сил самообороны Нагорного Карабаха. При освобождении Шуши майор Читчян руководил главным направлением атаки, и одна из его рот (4-я, во главе с Гагиком Саргсяном) первой вступила в город. С сентября 1992-го - заместитель начштаба сил самообороны НКР, с октября 1992-го - начштаба, заместитель командира Восточной группы ВС МО РА. Целый год охранял дорогу жизни - Лачинский коридор. С октября 1993-го - начштаба Иджеванской отдельной мотострелковой бригады МО РА. В августе 1994-го назначен командиром Ноемберянского отдельного мотострелкового полка. Погиб 14 ноября 1995 г. в автокатастрофе на севанской трассе. При жизни Валерий Читчян был награжден медалями. Посмертно удостоен орденов "Боевой Крест" II степени РА (1998 г.) и "Боевой Крест" II степени НКР (2000 г.), медали "За освобождение Шуши". Похоронен в Ереване, на Ераблуре. Скупые строки биографии в данном случае как нельзя лучше соответствуют сдержанному, исключительно скромному характеру Читчяна. О своем армейском товарище в книге вспоминают 36 человек - почти сплошь вояки. И все 36 в один голос подчеркивают необыкновенные человеческие качества подполковника. Как отмечает один из них, ныне военный прокурор Лорийского гарнизона Тевос Мирзабекян: "Мы говорим это не потому, что его нет, а потому, что это правда". 37-й о муже рассказывает вдова Арфения Читчян. Ходжалу, Шуши, Мардакерт, Лачин О том, что Читчян сделал в Карабахе до перевода в октябре 1993-го в Иджеван, лучше других знал он, но, по своему обыкновению, не любил вспоминать. В книге какую-то часть пройденного им пути освещают генералы Аркадий Тер-Тадевосян, Гурген Далибалтаян, Мовсес Акопян, Феликс Гзогян, Артур Симонян, Леонид Мартиросов и другие. Приведено описание Шушинской операции 8-9 мая 1992 года. Наступление велось по 4 направлениям: Косалар (400 человек, командир - Сейран Оганян), Шош (400 человек, Аркадий Карапетян (Аго)), Северное (650 человек, Валерий Читчян), Южное (820 человек, Самвел Бабаян). Главным резервным подразделением в 300 человек командовал Юра Оганесян, на долю которого выпали тяжелые бои в направлении Джанасан - Косалар. По свидетельству Сейрана Оганяна, "Валера сыграл большую роль, руководя направлением главного удара. Именно он первым с солдатами и фидаинами-добровольцами вошел в Шуши". Этому факту, хочешь не хочешь, никак не соответствует только лишь посмертное награждение Читчяна медалью "За освобождение Шуши". Поздновато дошла очередь до руководителя важнейшего направления. А ведь до этого Читчян принимал активное участие во взятии Малибейли, Ходжалу, а после - во многих других операциях и, в частности, в тяжелейших боях лета 1992 года, когда после падения Шаумяна и Мардакерта надо было стабилизировать фронт, и Валерий был одним из тех, кто делал это, организовал контрнаступление и взял Атерк, Заглик, Мец Шен, Магавуз и другие населенные пункты. А потом он год руководил штабом фронта от Лачина до Мегри. В большинстве воспоминаний соратников Читчяна параллельно восхищению его человеческими качествами сквозит обида за неоцененного по достоинству героя. Есть и прямые горькие мысли о том, что "сегодня мы встречаем людей, которые вообще пороха не нюхали, но о них пишут книги, делают их героями..." Сборник С. Арутюнян в определенной степени позволяет несколько сгладить эту несправедливость и приоткрыть образ офицера и человека, который искренне не любил выпячивать сделанное. Петербургский журналист снял в Степанакерте 17 февраля 1992 года ошеломляющий сюжет, запечатлевший горящий в результате залпов "Града" из Шуши родильный дом. На этих кадрах человек в военной форме выносит из огня матерей с новорожденными детьми, а потом молча уходит. Только после показа кадров в Петербурге стало известно, что это был Валерий Читчян... На "мирной" северной границе В Иджеване Читчян был назначен в октябре 1993-го начальником штаба бригады. Первые годы создания вооруженных сил были самыми трудными. Строить армию приходилось в экстремальных условиях: нередкие инциденты на границе, вольные нравы добровольческих отрядов, весьма далеких от армейской дисциплины и профессиональных знаний. По свидетельству многих его сослуживцев, начальник штаба в считанные месяцы переломил ситуацию. Высокая требовательность к себе и другим, абсолютная корректность (никто не слышал, чтобы он повысил голос или выругался), четкое разъяснение задач, пунктуальность, отеческое (хотя и сам был молод) отношение к молодым. Можно перечислить много других положительных качеств Читчяна и мнений его товарищей по службе из книги. Читчян не гнулся перед старшими по званию и должности и никогда не помыкал подчиненными. Для многих из них просто один взгляд командира был достаточен, и офицеры и солдаты из кожи лезли, чтобы больше не огорчать его. Как-то один из офицеров ударил солдата. Читчян сказал: "Сними свои погоны и выйди за территорию части, и пусть солдат выйдет вместе с тобой. И попробуй ударить его снова". Когда Читчяна перевели из Иджевана командиром Ноемберянского полка, многим офицерам хотелось продолжить службу с ним. Он был офицером в высшем смысле этого слова, человеком, который дрожал за жизнь каждого солдата. И не мог простить себе, если случалось непоправимое. Переживал ужасно, загоняя все внутрь, в свою легкоранимую, тонкую душу, заключенную в почти двухметровую, с отличной выправкой фигуру. Даже мать погибшего от снайперской пули сержанта Армена Карапетяна, которому до дембеля оставалась пара месяцев, с благоговением вспоминает командира. Рипсиме Овсепян: "Читчян говорил, что Армен - его третий ребенок... Когда однажды в Ераблуре, у могилы моего сына, я увидела множество гильз, удивилась, сказала: "Что это за бессердечие? Кто это сделал?" Кто-то из родителей сказал, что его командир, Читчян, умер. Услышав эту страшную весть, я почти в помешательстве нашла могилу Читчяна. Хотелось кричать, выть... Это было невыносимо..." Армен погиб 23 марта 1995 года. Командир ненадолго пережил его. 14 ноября 1995 г. И сегодня в Иджеване и Ноемберяне есть документы, составленные рукой Валерия Читчяна, которыми руководствуются офицеры, начиная с начальников штабов. "Если ты не будешь знать, чему сегодня надо обучать солдата, ты его ничему не научишь", - повторял Читчян. В злополучный день 14 ноября он (!), мягко выражаясь, разнервничался на совещании в министерстве. Потом пришла весть об автокатастрофе на севанской трассе. Как объяснили: инфаркт за рулем, - и машина на гололеде потеряла управление. Вдова Арфения Читчян вспоминает, что идеалом Валеры был Монте Мелконян, чья фотография была всегда в кабинете на столе. В ночь гибели супруга за женой в воинскую часть приехала машина, чтобы отвезти ее в Ереван. Она и две дочери уже все знали. Когда Арфения вышла во двор части, увидела, как все солдаты, которым после отбоя полагалось спать, стояли с поникшими головами и плакали. А во время похорон, когда гроб опустили в землю, бывший адъютант Артур Погосян не разрешил пользоваться лопатами, а сам спустился в яму и вместе с солдатами горстями, вручную, засыпал землей могилу любимого командира. Нжде и Валерий Читчян Книга воспоминаний на всем протяжении дополняется цитатами из Гарегина Нжде. Многие из них переведены составителем на русский язык впервые. Не знаю, знакомы ли были геташенцу Читчяну мысли выдающегося полководца, идеолога и философа, но весь путь, пройденный подполковником, свидетельствует, что он знал главное: как любить родную землю и как без колебаний, без всяких иных мотивов отдать за нее жизнь. Он и положил всю свою жизнь на то, чтобы способствовать созданию достойной армии, надежного щита от поползновений наших неугомонных соседей. Это было для Читчяна важнее, чем любые награды и регалии. Слово о человеке и офицере Валерии Читчяне можно завершить многими постулатами Нжде. Ограничимся одной цитатой, которой наверняка руководствовался командир Северного направления: "Будь сильным, еще раз сильным и всегда сильным! Народы, в конце концов, остаются хозяевами не того, что им дается, что они вымаливают, а лишь того, чего они достойны, что могут обеспечить своими собственными силами". Александр Товмасян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 21, 2013 Report Share Posted February 21, 2013 (edited) Армянин должен служить в Армении! Памяти патриота посвящается 19 февраля в результате нарушения режима перемирия азербайджанскими ВС погиб военнослужащий срочной службы ВС Нагорного Карабаха, рядовой Гор Казарян. Пуля вражеского снайпера унесла жизнь молодого армянского солдата, патриота и просто хорошего человека. На следующий день президент Нагорно-Карабахской Республики Бако Саакян за проявленную храбрость при защите государственной границы НКР подписал указ о посмертном награждении Гора Казаряна медалью "За боевую службу". Гор Казарян всю свою сознательную жизнь прожил в далекой от армянских краев Ростовской области, куда его семья в свое время перебралась из Армении. Именно там он стал тем, кем его знают окружавшие его близкие. Будучи незаурядной личностью, Гор, воспитанный в лучших армянских традициях, являлся опорой семьи и надежным товарищем для своих друзей. Александр Галицкий, вспоминая своего друга и любимого соседа, поведал о том, как Гор поклялся его отцу защищать его всегда и везде[1]. Между тем, говоря о Горе как о человеке с большой буквы, нельзя не отметить его любовь к своей отчизне. Так, в одной из социальных сетей он написал: «Я люблю свою родину... Армения, ты в наших сердцах». Находясь вдалеке от исторической Родины, он чувствовал неразрывную связь с последней. Гор, ощущая себя частью Армянского мира, знал, что несмотря на удаленность от родных краев, отдать долг отчизне - обязанность каждого армянина. В связи с чем вопрос службы в армии для него не стоял. По словам его знакомой Юлии Головченко, он, будучи еще школьником в Таганроге, говорил, что будет служить только в Армении. Это был его выбор! Он знал, на что шел. Им был избран путь, который способен выбрать лишь сильный духом человек, любящий и чтящий свои корни, ибо осознанная смерть есть бессмертие… Армянин должен служить в Армении!!! Таковы были одни из последних слов озвученные молодым героем. Гор, обессмертив себя в столь раннем возрасте, сделал то, что сделать боятся многие. В то время, когда тысячи армян, находясь вне Армении, лицемерно рассуждают о политике, ругая нынешнюю власть как причину всех бед и призывая народ к революции, молодой армянский парень, не проронив и слова, попытался изменить мир… Его поступок больше миллиона слов. Возможно, то, что он сделал - это лишь капля в море, но я искренне надеюсь, что капля станет океаном… P. S. В этот траурный день хочется выразить огромное человеческое спасибо родителям за воспитание достойного сына. Низкий поклон Вам, сегодня мы скорбим вместе с Вами. Гибель Гора - боль всего армянского народа. Помните, смерть нашего сына не останется безнаказанной... [1] Страница Александра Галицкого ВКонтакте http://arsrev.livejournal.com/ Edited February 21, 2013 by Pandukht Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted February 23, 2013 Report Share Posted February 23, 2013 Символ нашего движения Памяти Вити Айвазяна Я принадлежу к счастливому поколению тех, кому довелось участвовать в исторических процессах конца ХХ века. Можно давать разные оценки нашей недавней истории - что удалось и не удалось сделать за прошедшие 25 лет. Но чувство гордости и благодарности судьбе за сопричастность к событиям того времени остается во мне неизменным и непоколебимым. В неповторимой ауре 1988 года было много уникальных личностей - невозможно забыть первые митинги, буквально светящиеся лица армянской интеллигенции. И когда я вспоминаю одухотворенность митингов 1988 года, то в памяти всплывает в первую очередь образ именно Вити Айвазяна. Причем не после его гибели, а именно в период начала Движения. Даже внешне он производил необычное впечатление – пронзительно-синие глаза, светлые волосы, гусарские усы. Главным в этом человеке было немыслимое, казалось бы, сочетание преданности идее с абсолютной организованностью. Многие считают, что романтизм свидетельствует о слабости характера, а вот Витя всей своей натурой доказывал обратное: романтизм - это сила. И Карабахское движение, которое в глобальном смысле добилось своей цели - вывести Арцах из состава Азербайджана, - подпитывалось сильным романтизмом и достигло успеха благодаря таким личностям, как Витя Айвазян, Мовсес Горгисян, Самвел Шахмурадян... Витя был особенно близок нашей семье еще и потому, что работал вместе с моим супругом на ламповом заводе. Начиная с конца февраля 88 года он часто приходил к нам домой, поэтому мне и довелось узнать его лучше. К нему было вполне применимо известное определение "безумство храбрых", однако его "безумство" облекалось при этом в организованную и интеллигентную форму. Интеллигентность была яркой чертой характера этого человека, о которой также нельзя не упомянуть. Многие уже забыли о том, что Карабахское движение после первых недель эйфории развивалось затем в достаточно тяжелых условиях. Я имею в виду прежде всего введение комендантского часа в Ереване. В те дни он приходил для обуждения организационных и иных вопросов, и я помню нашу радость уже при звуках приближающегося "запорожца". Скромность - еще одно запомнившееся качество Айвазяна, навсегда оставшегося для меня образцом преданного национальному делу интеллигентного романтика. После того как в декабре 88-го был арестован первый состав Комитета "Карабах", а в 89-м начались аресты второго эшелона, Витя продолжал делать общее дело - без лишних слов, без неуместного пафоса. Этот период между концом 88-го и летом 90-го - до и после выборов в парламент, на которых Айвазян был избран депутатом, - оставил в душе очень тяжкий отпечаток. Напомню, что в этот отрезок времени было создано еще одно вооруженное формирование - Армянская национальная армия (АНА), да и в целом шло вынужденное вооружение и АОД, и населения, в частности, приграничных сел Арцаха, подвергавшихся нападениям и вынужденным защищаться. Оглядываясь назад с высоты прошедшей четверти века, можно, безусловно, говорить о борьбе двух группировок за власть. Вместе с тем именно в этот период - с ареста комитетчиков до их выхода из тюрем и выборов в парламент - деятельность Вити Айвазяна можно назвать уникальным примером служения национальной идее и преданности делу. Он был не просто носителем этой идеи - он был ее духовным, если можно так выразиться, инициатором. Без таких людей не состоялось бы ничего, и Карабахское движение не обрело бы того высочайшего нравственного и национального содержания, которое в первые годы выгодно отличало нашу борьбу от демократических движений в других республиках СССР. С сожалением надо сказать, что отнюдь не эти люди - носители духовного начала Движения - оказались в конечном итоге теми, кто стал принимать решения. Более того, трагическая гибель Вити в августе 90-го вызывает у меня двойственные чувства. Трудно понять, почему надо было посылать со столь опасной миссией именно тех людей, которые уже к тому времени в определенной мере олицетворяли Движение, - Айвазян как Мыслитель, и Чауш (Гехазник Микаелян) как Воин. Кому понадобилось посылать на практически верную гибель людей неординарных, не рядовых с наказом потребовать у АНА сложить оружие? Это решение, закончившееся столь трагически, не может не вызывать сомнений относительно истинных причин их гибели. С учетом того, что общество в таких случаях всегда подозревает какие-то подводные течения, в данном конкретном вопросе эти сомнения тем не менее вызваны логическими причинами. Потому что, даже если смертельный исход не предполагался, само решение послать именно этих двоих носило, на мой взгляд, провокативный характер. Причем непонятны и действия АНА: к тому времени уже не было секретом, что в Армянском общенациональном движении были разные слои, - и те, кто нес в себе светлое национальное начало и дух, и те, кто всего лишь стремился к власти. Почему члены АНА выстрелили в людей, однозначно представлявших первую группу, остается необъяснимым. Вместе с непроходящей скорбью по этим людям во мне живет и непоколебимая уверенность в том, что Витя остается с нами, что он с небес следит за всем, что происходит в Армении. Для меня он навсегда останется символом всего самого чистого и возвышенного, что было в нашем Движении. Именно поэтому Витя Айвазян оставил действительно незабываемый след в сердцах всех, кто имел счастье его знать, общаться и бороться с ним рядом. Лариса Алавердян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted May 16, 2013 Report Share Posted May 16, 2013 Позывной "Дуршлаг" Подполковник Александр Курепин появился в нашей редакции из ниоткуда: он пришел рассказать про своего боевого товарища Шагена Мегряна, но сам невольно оказался героем статьи. Я общалась с ним несколько дней, пытаясь понять, что скрывается за его фирменным взглядом и задорным смехом, разобраться, что именно подтолкнуло его в свое время распрощаться со спокойной жизнью в Москве и уехать защищать Арцах от азербайджанцев... Но упустила один момент. Еще в самом начале знакомства Саня (он просит звать его именно так) ответил разом на все мои вопросы: «Я ничего больше делать не умею: умею только воевать. Советский Союз развалился, мне предложили принести присягу новой власти. Но офицер дает присягу один раз. Так меня учили, так учил я, будучи замполитом на военно-морском флоте. Почему я решил воевать на стороне армян, которые, кстати, в отличие от азербайджанцев, практически ничего не платили военным специалистам? Да потому что я видел, что правда была на стороне армян. Армян я всегда уважал и поехал воевать за вас. Вот и все. Все мои мотивы». Итак, в один прекрасный день потомственный офицер Курепин остался не у дел. Советской армии больше не было, его познания в марксизме-ленинизме оказались никому не нужны, а о том, что он кроме как «лясы точить» (как он сам говорит), еще и стрелять умеет, как-то подзабыли. Саня сидел на кухне у соседей-армян и все никак не мог понять, что же ему дальше-то делать. Всю жизнь отдал армии, отслужил почти во всех горячих точках, даже в Анголе побывал, в Афганистане потерял любимую жену, а сейчас совершенно был потерян. А соседи-армяне как раз обсуждали разгоревшуюся с новой силой войну в Арцахе. На следующий день Саня уже был в Ереване. «16 июля 1992 года меня привели в полпредство Армении в РФ. Я и знать не знал, что в Карабахе творится, но понял, что пригожусь. Ведут меня к руководителю дипмиссии, а там Ваан Ширханян как раз сидел. Они вначале засомневались: мол, на кой нам нужен политрук. Пришлось им объяснять, что я любым ПТУРом (противотанковые управляемые ракеты— М. А.) пулять умею — хоть «Фаготом», хоть «Малюткой»». Они как про «Малютку» услышали, аж на стульях подпрыгнули. Дело в том, что эти ракетные комплексы не используют с 70-х годов, их на складах завались и они вообще ничего не стоят, а один только снаряд «Фагота» стоит 2000 долларов. Вот только стрелять из «Малюток» никто уже не умеет — это же искусство, как на фортепиано играть», — говорит Саня и хитро щурится. Брови становятся домиком, а ледяной взгляд голубых глаз теплеет. Услышав про «Малютку», собеседники Курепина сразу же решают посадить его в самолет и отправить в Армению. Прилетев в Ереван, 40-летний подполковник, заполучив все нужное оборудование в Министерстве обороны, вечером того же дня вылетел в Степанакерт. После беседы с тогдашним командующим армией НКР Сержем Саргсяном и его советником Анатолием Зиневичем Курепина направили в Мартунинский район, в распоряжение легендарного Монте (Аво) Мелконяна. Недели через две Александр Курепин по приказу Сержа Саргсяна приступил к формированию истребительно-противотанковой группы ПТУР. В его подчинении были восемь русских добровольцев. «Парней я себе сам набирал, в моей команде было много русских — все молодые ребята, один только мужик был старше меня. А еще пацан был 14-летний, он все приставал: «Батя Саня, возьми к себе»... Мы его гнали, а потом поняли, что все равно вернется, и решили оставить». А вот механиков ему дали местных, с нюансами местной техники и дорог знакомых, одного, правда, из тюрьмы пришлось вызволять, но, как говорит Курепин, он был лучшим из лучших. Группе выделили три БМП-1, которые в считанные дни были переоборудованы в боевые машины ПТУР с укрепленными за башнями на кронштейнах пакетами направляющих для ракет «Малютка». «Когда нам показали позиции, я, как бы помягче выразиться, очумел. Как же там воевать-то? Сплошные скалы да леса...» Но Курепин быстро свыкся с обстановкой, и противотанковая группа приступила к работе. «Помню первый свой выстрел — на редкость удачным получился, попали, что называется, в самое яблочко... После этого выстрела Аво и влюбился в «Малютку». Но и мазать приходилось. Это тебе не «Фагот», все равно что из пулемета палить...» Саня бок о бок воевал с Шагеном Мегряном и Монте Мелконяном. Он с большой любовью вспоминает двух своих боевых товарищей, с которыми ему довелось воевать и дружить. «Аво по-русски ни бельмеса не знал, только материться умел. Как заорет: «Санья, Санья, танки, «Малютка»,.. твою мать!» И все, я сразу врубался, мне дважды повторять не надо». Саня смеется, и на его смех оборачиваются люди. Мы сидим в «Козырьке», и наш разговор постоянно прерывают. Подходят, здороваются с ним. Такое ощущение, словно его половина города знает. Подполковник в годы Арцахской войны подбил 76 единиц боевой техники, в том числе, танков. На его счету и трофейный танк «Гейдар Алиев». Это мне его друзья рассказали. Сам Курепин - очень скромный человек, о себе говорить не любит. А вот о бойцах своих может рассказывать часами. Пережить войну не всем из них было суждено. «Боевые были ребята, азартные. Как-то загорелись идеей взять азербайджанский пост под Чартаром. Пост этот не сильно охранялся: на ночь там оставалось одно отделение — 7-10 человек. Стали уговаривать меня: мол, ты один в героях ходишь, а мы только снаряды подносим... В общем, я запросил Аво, тот дал согласие, но распорядился, чтобы я остался на позиции. На операцию ребята пошли вшестером. Увы, как оказалось, азербайджанцев там было раза в три больше, чем предполагалось, — они готовили наступление на Чартар и с наступлением темноты усилили все посты. Трое наших погибли — Димку Мотрича застрелил азер, а Илья Кулик и Миро Гаспарян отстреливались до последнего, а потом подорвали себя гранатой. Мы их в Шуши похоронили, крест там стоит большой на въезде. Это в их честь». Глаза храброго подполковника увлажняются. Александр Курепин (слева) с группой дашнаков около уничтоженной ими машины, принадлежащей МО Азербайджана Вскоре Александра Курепина перевели к Шагену Мегряну. В 93-м Мегрян погиб: вертолет, в котором он летел, подбили враги. Курепин должен был лететь с ним, но по счастливой случайности остался на земле... А спустя год получил тяжелейшие осколочные ранения. «Помню только, что на живот упал, и вижу, что у друга моего нога пробита осколком. Я ему в ногу обезболивающее бахнул и только потом понял, что у самого кость торчит и кишки вываливаются. А боли не чувствовал. В общем, помню только, что погрузили меня на носилки, и я сразу вырубился. Очнулся в госпитале. 113 осколков. По кускам меня там собирали. Я как решето был. Все тело сейчас в шрамах. Дочь меня дуршлагом прозвала». Оклемавшись, Александр выписался из госпиталя. А там и война подошла к концу. Ему обещали какие-то должности, но Курепин решил вернуться в Москву. С армянским паспортом, без работы, без пенсии. Ночевал на вокзалах, продавал газеты. «И чего меня понесло тогда в Москву? Дураком был, сейчас бы при должности сидел»,— хитро улыбается Курепин. «Сань,— задаю я последний вопрос,— а почему ты сейчас в Ереване?» Курепин снова улыбается. Он переезжает в Карабах, в Ереван приехал пенсию оформить. Сердце его здесь осталось. Здесь остались его бойцы. Он переезжает навсегда. Мариам Абрамян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted June 14, 2013 Report Share Posted June 14, 2013 (edited) Cапер Амо На днях состоялась презентация книги "Гамлет Минасян. Сапер Амо", посвященной одному из героев Карабахской войны, погибшему в 33 года в боях за село Тодан (Шаумянский район НКР) 10 декабря 1991 года. Спонсор издания - сын Гамлета Арсен Минасян, управляющий интернет-компании "Он Лайн Трейд" (Москва). В книге собраны воспоминания боевых товарищей и публикации разных лет о Минасяне. Гамлет Минасян родился в 1958 году в туркменском городе Мары, в 1975-м окончил школу №62 в Ереване, в 1979 - Высшее военное инженерное училище в Каменец-Подольске (Украина), служил в Эчмиадзине, Нахиджеване, во Владикавказе, на Сахалине. Попытка продолжить военное образование (поступить в академию) в 1985 году успехом не увенчалась - документы просто не приняли. И тогда Гамлет оставил воинскую службу, прожил некоторое время в Петропавловске-Камчатском, а потом вернулся в Ереван. С первых дней Карабахского движения капитан Минасян активно включился в борьбу, принимал участие в разных акциях, позже вошел в офицерский актив Комитета обороны, успел обучить военному делу десятки разведчиков и саперов. В декабре 1991-го Минасян был направлен в Шаумянский район НКР, выполнил боевое задание - обезвредил мины, открыв путь к контрнаступлению. Он мог бы воздержаться от участия в самой операции, но ринулся в бой и был сражен автоматной очередью уже отступавшего противника. Ценой 5 жизней Тодан был очищен от азербайджанских омоновцев. В книге воспоминаний о капитане Минасяне рассказывают отец, один из двух сыновей, Арсен, педагоги, односельчане и, конечно же, боевые товарищи. Из их слов вырисовывается облик доброго, скромного и принципиального человека, прекрасно знающего свое дело и беззаветно преданного Родине. О первом офицере, погибшем в Карабахской войне, говорят Гурген Далибалтаян, Аркадий Тер-Тадевосян, Иван Гукасов, Ваан Ширханян, Рубен Бахшян, Ара Мурадян и другие офицеры, стоящие у истоков основания армянской армии. Все они единодушны в том, что Минасян, конечно, многое бы сделал в навязанной нам войне, но судьба распорядилась иначе. Именем Гамлета Минасяна названа школа в селе Аржис (Горисский район). Его бюсты установлены перед школой, в военном музее "Мать Армения", теперь вышла книга воспоминаний, презентованная к его 55-летию, - 8 июня. И это хоть как-то смягчает боль потери у родных. Вместе с тем нельзя не согласиться с мнением подполковника в отставке разведчика Артура Назаряна: "...Возможно, война не за горами, и опять нужны будут Г. Минасяны, которые выше своей жизни ставят ценность своего государства, народа, семьи. Если бы не родители и друзья Гамлета, я не знаю, вспомнили бы его? Сколько есть Гамлетов, о которых помнят только их семьи. Больно!" ДА, БОЛЬШИНСТВО УЧАСТНИКОВ КАРАБАХСКОЙ ВОЙНЫ ЖИВЫ, но степень их участия и сделанное каждым нуждаются в ряде случаев в объективной оценке. Кое-кого из не нюхавших по большому счету пороха превознесли до небес, а многих смельчаков, чья родня не хочет и не умеет шуметь о заслугах погибших, практически не вспоминают. Надо разобраться со многими эпизодами и лицами Карабахской войны, пока большинство живо. Потом переписать историю уже будет трудно. Гамлету Минасяну в этом смысле повезло, и его сын по праву отмечает в книге: "Я горжусь своим отцом..." Александр Товмасян Edited June 14, 2013 by Pandukht Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted September 28, 2013 Report Share Posted September 28, 2013 Смертник Сейран Сейран Маркарян погиб 2 сентября 1992 г. в окрестностях села Вагуас в Карабахе. Всю ночь его тело оставалось на поле боя. Отступавшие товарищи укрыли его ветками деревьев, чтобы на следующий день любой ценой перетащить с контролируемой врагом территории. На следующий день после боя заместитель командира роты, алавердиец Сейран Антанесян сказал, что не оставит тело своего земляка азербайджанцам, в противном случае не вернется в Алаверди. Смертники-алавердийцы при содействии смертников из Севана и Нор Ачна смогли забрать тело Сейрана Маркаряна с прежних боевых позиций. “В отряде Сейран Маркарян был самым старшим по возрасту. Ему было около 50-ти. Как гранатометчик он был незаменим. Откуда мне было знать, что всего через несколько дней именно Сейран станет первой жертвой”, - написал спустя годы в сборнике “Смертники” заместитель командира роты. В Алаверди Маркарян оставил троих детей. Жена умерла за несколько лет до этого. “До Карабахского движения мы с семьей были в Монголии. Мама умерла там от рака. В январе 1988 года отец, я и две мои несовершеннолетние сестры, похоронив маму в Монголии, вернулись в Армению”, - вспоминает сын Сейрана Гагик. Гагику было 18 лет, когда погиб отец. “В городе появилась информация о том, что в Карабахе погибли двое алавердийцев. Я спустился вниз, там уже собрались люди. Все они знали моего отца. А меня щадили, обманывали. Но я всю ночь не смог заснуть. Мне было неспокойно, сердце как будто предчувствовало беду. Один из жителей нашего квартала по имени Миша не знал меня. Он-то и сказал собравшимся: говорят, мол, что в Карабахе убили Сейрана. Тут мне стало плохо”,- вспоминает Гагик. Потом, встречаясь с боевыми друзьями отца, Гагик пытался узнать обстоятельства его гибели. Ему рассказывали разные вещи. Один сказал, что это произошло в результате взрыва миномета, по словам другого, его убило выстрелом из танка. Говорили также, что была прямая автоматная очередь. И каждый рассказ выворачивал душу Гагика наизнанку. Он несколько раз бывал в тех местах в Карабахе, где воевал отец. В первый раз его сопровождал смертник Арам Сажинян. “Во время боя наши направились пешком через непроходимые горы и ущелья от села Ванк к Вагуасу. Когда они дошли до Вагуаса, начался бой, который длился долго. Потом пришел приказ отступить. Мне об этом рассказал боевой друг моего отца Гриша Давтян. По его словам, наши, в том числе отец, продвинулись вперед, захватили у азербайджанцев оружие. Отец был гранатометчиком. Когда приказали отступить, отец окликнул Гришу Давтяну и сказал, чтобы тот возвращался. Уже темнело. И в тот момент, когда Гриша подходил к отцу, раздался взрыв. Отец погиб, а Гриша был тяжело ранен”,- рассказывает Гагик. Потерявшему сознание и с трудом пришедшему в себя Грише о гибели Сейрана Маркаряна сообщили карабахские смертники. Тело Сейрана оставалось на поле боя непосредственно перед позициями азербайджанцев. Там было много жертв, много трупов... Бой проходил у края леса. “Когда отец погиб, моей младшей сестре было 11 лет, другая сестра была младше меня на два года – ей было 16. Вырастить сестер мне помог боевой друг моего отца Гриша Давтян. Он устроил меня на работу на Баграташенский таможенный пункт. Государство почти ничем не помогало. Помощь состояла лишь в том, что младшей сестре назначили пенсию и пособие. И все”,- сказал Гагик. Он вспомнил еще один эпизод. 29-30 августа 1992 года Гагик вместе с дядей, братом отца, возвращались в Ванадзор и в Шаали встретили ребят-смертников из Алаверди. “Отца среди них не было. Я спросил о нем. Мне сказали, что он поехал в Ванадзор за грузовиком ГАЗ-66, на котором должны были перевозить оружие из Еревана в Карабах. Грузовик отец получал в 43-ей воинской части”,- рассказал Гагик. Он жалеет о том, что не вернулся в Ванадзор, чтобы в последний раз проститься с отцом. Лариса Паремузян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted December 21, 2013 Report Share Posted December 21, 2013 По дороге к сыну Эдвард Иванов (1971-1994) Неисповедимы пути господни. Эта истина поневоле вспоминается при прочтении очерка "Эдвард Иванов - один из героев" (М. Григорян, газета "Мартик" Министерства обороны НКР, №48). В Туми, одном из сел Гадрута, мать по утрам поднимается в гору - к могиле сына. У матери необычная судьба. ...Где-то в конце 60-х в Подмосковье в семье майора родился мальчик. Назвали Эдвардом. Через год родители развелись, и мать, азербайджанка Лида, вернулась в Баку. Там она вскоре создала семью с овдовевшим Беником Саакяном. Эдику было 7 лет, когда супруги переехали на постоянное жительство в Туми, село Беника. Здесь Эдик окончил школу, обрел друзей, родной дом. К началу Карабахского движения отца уже не было в живых, но 17-летний Эдвард Иванов не колебался в выборе пути и вместе с другими ушел защищать свое село и свой край. Товарищи по оружию любили Эдика за твердый характер и бесстрашие, проявленное во многих боях. Победа была уже не за горами, когда в одной из схваток 1994 года Э. Иванов погиб от осколков снаряда. Его похоронили в ставшем родным селе Туми, рядом с другими бойцами, с некоторыми из которых он учился в школе. ...По утрам, независимо от погоды, мать часто приходит к сыну. Вместе с ней скромные букеты приносят и другие родственники погибших, склоняя головы в память о героях войны за свободу Арцаха. Александр Товмасян Quote Link to post Share on other sites
Pandukht Posted January 7, 2014 Report Share Posted January 7, 2014 Дереник (Атом) Абраамян Абраамян Дереник (Атом) Гарикович (1968-1990) 5 января отмечался день рождения геройски погибшего азатамартика, поэта, студента Ереванского института народного хозяйства Дереника (Атома) Абраамяна. Дереник (Атом) Абраамян родился 5 января 1968 года в селе Гарни Котайкского марза. С 1975 года учился в средней школе родного Гарни. В 1983 году был переведен в ереванскую школу №145, которую окончил с отличием в 1985 году. В этом же году, по окончании школы поступил на отделение «Кредиты» учетно-финансового факультета Ереванского института народного хозяйства. В 1986-1988 годах проходил воинскую службу в рядах Советской армии в одной из воинских частей, дислоцированных в районе Кировабада (Гандзак). С 1988 года Атом влился в Арцахское движение, был организатором и активным участником забастовок, митингов и других различных акций и мероприятий. В 1989 году с группой единомышленников организовал секретный добровольческий отряд «Нжде». В 1990 году с группой товарищей занимался сбором и складированием оружия. Позднее большое количество оружия было ими успешно переправлено в Арцах. В 1990 году с ребятами из отряда «Нжде», под прикрытием деятельности строительного отряда, отправился в Арцах – в Гадрутский район, где, влившись в отряд самообороны, участвовал в оборонительных боях. Дереник (Атом) Абраамян погиб 27 мая 1990 года от пули снайпера Советской армии во время трагических событий в ереванском пригороде - Нубарашене. Путь к Свободе, к сожалению, всегда бывает устлан телами Героев. Посмертно был награжден медалями «За отвагу» и «За заслуги перед Отечеством», а также другими почетными наградами. Имя Атома - Дереника Абраамяна - ныне носит школа его родного села Гарни… Из книги «Боевой расчет» (Ереван, 2013 г.): «Атом участвовал в митингах, начиная с самых первых дней. И в эти же первые дни принес домой трехцветный флаг и установил его на своем балконе. Вечером, когда домой пришел его отец, он очень рассердился: боялся, что за его сыном приедет милиция, и поэтому снял флаг. Утром, когда отец ушел на работу, Атом вновь установил трехцветный флаг на балконе и с усмешкой добавил: «Власть сменилась…» Երազումս Մասիս հասա Ու տեսեք, թե ինչ տեսա՝ Հայաստանիս դրոշն անմեռ, Արարատի գլխին տեսա: Երեք գույնով գունավորված՝ Ծփանքի հետ մեղմ զեփյուռի Եռագույնն էր վեհ փողփողում, Ինչպես պանծանքն Արարատի: Ես բարձրացա, հասա նրան, Պինդ բռնեցի երկու ձեռքով, Համբուրեցի ու լաց եղա Ու մանկացա հարյուր տարով Իրականացիր իմ երազ, Սին երազից փոխվիր կյանքի, Բոցավառվիր իմ դրոշակ Ազնիվ սրտում ամեն հայի: Во сне я достиг Масиса, И знаете, что я увидел? Бессмертный стяг моей Армении На вершине Арарата я увидел. Окрашенный в три цвета, С волнением нежного зефира Трехцветный стяг величественно развивался, Гордости Арарата подобный. Я поднялся, достиг этого стяга, Крепко схватил двумя руками, Расцеловал и заплакал, И помолодел сразу на сто лет. Сбудься, мой сон, Вместо суетного сна стань явью, Вспыхни, мой флаг, В честном сердце каждого армянина. Дереник Абраамян, 9 марта 1989 года Подстрочный перевод - Пандухт Quote Link to post Share on other sites
Recommended Posts
Join the conversation
You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.