Аршил Горки

[David-Mavid]

Аршил Горки

ГОРКИ, АРШИЛ (наст. имя и фамилия Возданик Адоян) (1904–1948), армянин по происхождению, признан как американский художник, один из лидеров абстрактного экспрессионизма.

Родился в Хоркоме (турецкая провинция Ван) 15 апреля 1904 в семье торговца. Спасаясь от войны и связанных с нею преследований армянского населения, перебрался с родными в Тифлис, а затем в Батум (1919). В 1920 семья эмигрировала в США. Посещал Рисовальную школу штата Род-Айленд в Провиденсе; затем (1926–1931) преподавал в Нью-Йорке, в Рисовальной школе и Центральном художественном училище. В своем артистическом псевдониме соединил имя «Аршил» (армянское «Ахилл») с фамилией «Горки» (в честь М.Горького).

Начинал с вещей традиционно-фигуративного рода (Автопортрет с матерью, 1926, Музей современного искусства, Нью-Йорк); долго искал свою манеру, увлекаясь П.Сезанном, П.Пикассо и В.В.Кандинским. Большое влияние на него оказала встреча с Р.Матта (1939). Вскоре, развивая принципы сюрреализма в сторону все большей беспредметности, стал одним из самых значительных мастеров абстрактного экспрессионизма. Переходной от фигуратива к абстракции стала серия Сад в Сочи (1940–1942). Писал красочные, нередко нарочито-загадочные по названиям полотна с зыбкими формами, которые резко выделяются на цветном фоне, напоминая фрагменты судорожно пульсирующего организма. Иной раз в этих фантасмагориях угадываются – в виде воспоминаний о детстве – приметы традиционного крестьянского быта. Среди его произведений – Лист артишока как сова (Музей современного искусства, Нью-Йорк), Печень как петушиный гребень (галерея Олбрайт-Нокс, Буффало), Как вышитый передник моей матери разворачивается в моей судьбе (частное собрание, США; все работы – 1944), Помолвка 2 (1947, музей Уитни, Нью-Йорк).

В 1946 году масса его картин погибла в результате пожара в студии. К пожару прибавились и другие несчастья, в том числе автокатастрофа (1948), искалечившая правую руку. Все это отразилось на душевном состоянии художника.

Умер Горки в городе Шерман (шт. Коннектикут) 21 июля 1948.

Вартуш Адоян-Мурадян - младшая сестра и самый близкий друг Аршила Горки. Она сохранила для истории драгоценные письма его, адресованные ей, ее супругу и сыну Карлену. Эти письма и рисунки - философия художника, его мысли об искусстве и жизни, летопись десяти последних, самых плодотворных, лет жизни художника. Это личное завещание Аршила Горки, написанное его рукой на языке его предков, на языке его мышления.

Карлен Мурадян, племянник художника, в период с 1965 по 1971 гг. записывал рассказы своей матери об Аршиле Горки. Это интервью переведено на армянский язык из англоязычного еженедельника "Арарат", издаваемого в Америке.

Из воспоминаний сесры художника:

Турки окружили Ван 1-го ноября 1914 года и сразу начали бомбить. В первые же дни разбомбили двор перед нашим домом, и мы переехали в долину Вараг.

Почти каждый день. Снаряды падали со всех сторон. Кругом - оглушительный шум. Страшно... казалось, сама смерть идет за нами. Иногда, когда не бомбили, ходили в наш сад за фруктами.

Аршил помогал ополченцам. Все мужчины воевали. Горки все время носил им ружья, патроны, одежду и продукты. Только вечером возвращался домой.

15 июня 1915 г. Взяли еды на несколько дней и денег немного. Все имущество зарыли под домом, думали, что скоро вернемся, но... Мы шли по скалистому восточному берегу озера Ван, прошли по долине Беркри.

Шли днем и ночью, почти не отдыхая. Когда мама находила что-нибудь съедобное, отдавала Горки. Она больше заботилась о нем, чем о дочерях, потому что он был единственным сыном, да еще и очень худым. Некоторые из ванцев пошли в Персию, оттуда в Багдад, а мы отправились в Ереван.

25 июня мы были уже в Эчмиадзине. Там мы пробыли три недели. Жили во дворе, часто ходили в церковь. Эчмиадзин был заполнен беженцами, в основном из Вана. В скором времени начали распространяться болезни. Тогда нас спас Горки. Он нашел телегу и сказал: "Надо уходить отсюда". 16 июля мы приехали в Ереван. Мы жили на улице Привокзальной. Это было очень жалкое место. Мама работала в приюте для сирот, а Горки нашел работу на полиграфическом комбинате. В 1916 году мои сестры Агапи и Сатеник уехали в Америку. Мы часто говорили с Аршилом о нашем тяжелом положении, но он все время говорил: "Я буду работать, вы не должны беспокоиться, все будет хорошо". Да, он всегда верил, что все будет хорошо. Мы очень любили друг друга. Горки после занятий в школе работал в столярной мастерской, а по вечерам приносил домой книги из полиграфии, чтобы переплетать их. Так мы зарабатывали деньги, почти не отдыхая. Горки хотел, чтобы мама ни в чем не нуждалась.

Брат хотел стать издателем. Он очень любил книги. При нем всегда были книги по истории, литературе, искусству. Потом заболела мама. У нее было истощение. Заработка Горки не хватало для нормального питания, чтобы прожить, он стал покупать в окрестностях Еревана зерно и виноград, а затем продавал их в городе. Но что может сделать четырнадцатилетний мальчик? Мы работали. Но все равно хлеба не хватало, и мама слабела. Она умерла 20 марта 1919 года внезапно, на наших руках. Ей было 39, а мы были еще маленькие. Мама была богиней для Горки. Она всегда читала нам стихи, учила любить природу, Ван, Армению. Горки рисовал маму, вкладывая душу в ее портреты. А теперь ее не стало...

Потом один ванец, по имени Тигран, предложил Аршилу: "Малыш, будет лучше, если возьмешь сестру и уедешь отсюда. Что ты будешь здесь делать?" Горки согласился. Мы уехали сначала в Тифлис, потом Батуми, там сели на корабль, который плыл в Полис.

У Аршила всегда был карандаш, и он везде рисовал цветы, птиц, животных, был рад, что мы на море, начал сочинять стихи, рисовал корабли, небо, облака и рисовал всю дорогу. Наш корабль приплыл в Элис Айланд 1-го марта 1920 г.

Аршил не полюбил Америку. Кругом суета. Правда, потом мы привыкли к этому сумасшедшему ритму, но все равно Горки тосковал о спокойствии Вана. Мы жили в квартире сестры Агапи. Потом за нами приехал отец и увез нас в Провиденс. Горки остался жить там. Он там учился в "Хай текникал скул". Так хотел отец. А Горки хотел рисовать, поэтому купил себе краски и стал работать в театре "Маджестик" в Бостоне. Во время антрактов рисовал портреты. Все его мысли были только о живописи. Он уехал в Нью-Йорк (это было в 1925 г.), потому что этот город считался центром живописи Америки. Аршил чувствовал, что достигнет вершин искусства. Это было в 1925 году. Он снял квартиру и начал давать уроки живописи, а я часто приезжала к нему в гости. Он показывал мне свои картины: "Посмотри, как я работаю. Попробую открыть выставку." Тогда его работы были более реалистичными, а потом они изменились. Он любил наблюдать, как рисуют дети: "Посмотри: этот ребенок рисует как Усело. Это самые настоящие художники, - художники древности, они такие чистые и рисуют также. Когда мы хотим нарисовать так, нам это не удается. Для нас это очень трудно, а для них - естественно." Родина была у него в мыслях все время. Он творил и одновременно пел наши песни, он пел арии из оперы "Ануш", экономил на питании, чтобы покупать книги армянских писателей.

Аршил очень любил армянских писателей, таких как: Ованеса Туманяна, Налбандяна и Хачатура Абовяна за идею разбудить народ, поднять для созидания.

Он учил меня рисовать. Дал мне совет: "Рисуй самостоятельно, так, как видишь и чувствуешь". Он был против слепого копирования и ненавидел искусственность в живописи, любил естественность.

Аршил был беден, но никогда не говорил об этом. Когда он смотрел картины, он часто складывал пальцы, округляя их, составляя как бы "бинокль". "Это помогает, - говорил он, - смотришь на ту деталь картины, которую хочешь лучше изучить". Работал днем и ночью, иногда одновременно над несколькими картинами, часто по ночам просыпался, включал свет и работал. "Новая идея родилась в голове, новая линия, я должен изменить этот мазок, если оставить до утра, может и забуду". Аршил был самым строгим критиком своего творчества. Закончив картину, он прислонял ее к стене так, чтобы видеть отражение произведения на стекле окна, свет падал прямо на картину, сам при этом смотрел с разных точек комнаты.

Аршил был любящим сыном, заботливым братом и добрым дядей. Он умер раньше, чем смог осуществить мечту, переехать в Армению. Умер один... Уже в 1948 году он писал в письмах, что устал от Америки, считал, что его не понимают, не ценят его живопись. Он был армянином до мозга костей, сильно любил свой язык, был предан родному искусству, любил Армению крепко и всегда говорил: "Однажды я вернусь на родину, но только тогда, когда я буду твердо стоять на ногах, чтобы прославить ее". Не успел вернуться. Но прославил ее своим искусством...

http://matash.by.ru/galler/garzu/arshilgarzu.html

[David-Mavid]

Всем извстная картина Художник и его мать 1926-1935 г.г.

[David-Mavid]

Агония 1947 г.

[David-Mavid]

Как вышитый передник моей матери расстилался в моей жизни 1944 г.

[David-Mavid]

Натюрморт с цветами 1928 г.

[David-Mavid]

Сад в Сочи 1940 г.

[Dashnak]

Слов нету, когда видишь такого художника ведь его мастерство в рисование проходит через слезы

[Pandukht]

Аршил Горки. Слава - как награда за горькую жизнь

В конце июля 1948 года газета «Нью-Йорк таймс» заметкой в несколько строк сообщила, что «в своем доме в Шермане покончил жизнь самоубийством родственник Максима Горького, художник Аршил Горки». И ни слова соболезнования, никакой оценки... Это лишь потом американская пресса и общество осознают, что мир лишился основателя абстрактного экспрессионизма и одного из самых самобытных художников ХХ века.

Гениальный художник, живший и творивший в США, был по происхождению армянином, уроженцем Вана. Любовь и интерес к рисованию Востанику Адамяну привила его мать Шушаник Тер-Мартиросян, родом из Востана. Она часто водила малыша к развалинам древних построек, рассказывала ему легенды о языческих богах, истории про армянских царей. Мать способствовала тому, чтобы сын стал большим художником - так же, как и заставила его говорить. Маленький Востаник испытывал большие трудности с речью - даже в шесть лет он практически не говорил. Односельчане считали его немым. Однажды мать не выдержала, схватила сына за руку, подвела к краю обрыва и пригрозила, что если он не начнет говорить, она бросится в пропасть. И когда сделала очередной шаг к краю, перепуганный мальчик закричал: «Мама!»

Отец его, стремясь избежать мобилизации в турецкую армию, уехал в Соединенные Штаты. Все заботы о большой семье легли на плечи Шушаник. Безотцовщина стала первым из выпавших на долю Востаника испытаний. Присматривала за ним главным образом старшая сестра, поскольку мать работала день и ночь и едва успевала покормить малышей. Но несмотря на все тяготы, мать все же заботилась об учебе сына. Таланты Востаника впервые проявились в сельской школе-четырехлетке.

В апреле 1915 года мир стал свидетелем величайшего преступления против человечества. Страшные картины геноцида потрясли 14-летнего подростка, поселив в его душе неизбывную тоску. Картины сгоревшего дома, разорения Хоргома и Вана, жестокой расправы над односельчанами навсегда врезались в его память, чтобы потом воплотиться в полотнах, взывающих к справедливости.

К счастью, семье Востаника удалось избежать турецкого ятагана и добраться до Эчмиадзина, а оттуда до Еревана. Чтобы спасти многочисленную семью от голодной смерти, Востаник устроился работать в типографии, причем работал он и по ночам, но зарплаты все равно хватало лишь на жизнь впроголодь. Вскоре сестры уехали в США к отцу. Шушаник категорически отказалась покинуть Армению. В одном из писем мужу, написанном незадолго до ее смерти, есть такие слова: «О резне 1915-го ты узнал в Провиденсе, тогда как твой 11-летний сын доставлял боеприпасы и еду защитникам Вана, а при случае и сам брался за оружие и стрелял по врагу. Я никогда не смогу покинуть Армению и приехать в Америку, хотя здесь мы умираем с голоду. Но это наша земля, и Арарат - перед нашими глазами, а скоро мы снова вернемся в Ван...» С этой мечтой о возвращении, 20 марта 1919 года, в сырой и темной лачуге на руках своих детей и скончалась изможденная голодом 39-летняя Шушаник... Это был роковой удар для Востаника, ибо вся любовь к миру воплощалась для него в облике матери. Духовная связь между ними была исключительной. В своих картинах художник потом не раз возвращался к образу матери - в глубочайшем убеждении, что она была лучшей и прекраснейшей из всех женщин, встречавшихся в его жизни.

Мир не без добрых людей, и осиротевшим детям все же удалось добраться до Нью-Йорка, откуда Востаник отправляется в Уоттертаун - к отцу. Здесь 16-летний парень поступает в школу дизайна, а после ее окончания по настоянию отца устраивается работать на фабрике по производству кожаных изделий. Но стремление рисовать было непреодолимым, и в перерывах он тайком от всех поднимался на чердак и рисовал на кафельных плитках. Начальство, заметив это, лишило его этой возможности. Тогда Востаник, обуреваемый своей чуть ли не маниакальной страстью, воплотил одно из своих художеств на туфлях, заказанных одним из самых почтенных клиентов фабрики. Его тут же уволили.

После этого Востаник полностью отдался своему призванию. Учился в разных живописных школах и студиях, преподавал в художественном училище, одновременно запечатлевая на холсте свои раздумья, воспоминания, представления. Все его произведения проникнуты духом родины. На первых его портретах - родные ему люди: мать, сестры...

В 1925 году Востаник переехал в Нью-Йорк - культурный центр США, в убеждении, что именно здесь сможет добиться признания. Дабы обратить на себя внимание, он взял артистический псевдоним Аршил Горки, присвоив как фамилию известного русского писателя Максима Горького, так и родство с ним. Бедный и безвестный художник пытался таким образом найти себе место под солнцем в чужой стране. Но все равно, со своим армянским менталитетом, думами, цветами и красками, образами, своими оригинальными стилем и направлением он оставался чужд американскому художественному миру. Его полотна были красочны и пестры, часто загадочны и нематериальны. Некоторые критики считали его просто эпигоном Пикассо, подражателем Сезанна, Энгри, Миро. Память Горки об утраченной родине была чужда и недосягаема для американских искусствоведов, поэтому они не могли понять художника, уловить его образы, цвета и настроения. В одном из своих писем сестре Вардуш он возмущается: «Можешь ли ты представить, как критики меняют свои маски, за которыми скрывают свою пустоту? Я самым ярким образом изобразил те тапочки, которые я и дядя Григор купили в Ване у армянских художников. Они упорно называют их турецкими или персидскими. Мамины глаза называют пикассовскими, армянскую печаль - византийской или русской. А когда я поправляю их и говорю: нет, дорогие господа, вы ошибаетесь, это армянские глаза,- они как-то странно поглядывают на меня и говорят, что это просто проявление шовинизма маленькой нации...»

Аршил Горки испытывает глубокое разочарование. Его картины продаются с огромным трудом, художник буквально нищенствует. Именно в этот критический для него период он встретил Агнес Магрудер, которая стала спутницей его жизни. До этого Аршил Горки уже пробовал создать семью, но попытка эта оказалась неудачной. Мужчина он был видный, красивый, природа одарила его статью и большими выразительными глазами, которые сразу привлекали внимание женщин. Однако за этой внешне грубоватой армянской внешностью скрывалась тонкая, мечтательная и уязвимая душа, которая не находила понимания, в том числе и у его женщин. Поэтому самые сокровенные думы художника «разделяли» только его полотна. Может быть, одной из причин плодовитости Аршила Горки как художника было то, что именно в работе находил он утешение и отдохновение. На него часто нисходило вдохновение, и он создавал шедевры, которые и сделали его одним из виднейших художников Америки и всего мира. Сегодня его полотна продаются за астрономические суммы и украшают самые знаменитые музеи и галереи. Однако, как это часто бывает с гениями, самому художнику не удалось насладиться славой и богатством. Он прожил трудную, полную лишений жизнь.

Зимой 1946-го сгорела его мастерская, а вместе с нею и 40 полотен. А вскоре у художника обнаружили язву желудка. Последовала тяжелая операция. Казалось, все закончилось благополучно, все испытания позади, но 26 января 1948-го последовал новый удар - Аршил Горки на своей машине попал в аварию. У него оказались повреждены шейные позвонки, перестала действовать правая - рисующая - рука. Он лишился своего главного богатства - возможности творить. И будто мало было всего этого: его жена Агнес после семи лет брака, желая избежать тягот, связанных с уходом за полупарализованным мужем, бросила его и ушла, забрав обеих дочерей - Маро и Наташу. Аршил Горки оказался брошен на произвол судьбы - одинокий и беспомощный. Боли были невыносимыми. И в один из самых тягостных моментов он решил, что больше не имеет смысла жить. Когда через несколько дней друзья, повсюду разыскивающие его, взломали его дверь, то увидели Аршила повесившимся на потолочной балке... На картине, все еще стоявшей на подрамнике, Аршил Горки оставил свое последнее напутствие: «Прощайте, мои дорогие!»

Тагуи Асланян

Edited October 11, 2009 by Pandukht

[Nazel]