Арам Хачатурян

[*Sashik*]

В этом году в разных странах мира отмечается 100 лет со дня рождения великого армянского композитора Арама Хачатуряна. Не прошло это событие незамеченным и в Соединенных Штатах. С большим гастрольным турне в США приглашены молодые музыканты из Армении.

«Группа называется «Новые имена Армении», - рассказывает атташе по культуре посольства Армении в Вашингтоне Нонеза Астохова. - Ей уже 14 лет. Идея была в том, чтобы собрать талантливых юных музыкантов из разных уголков Армении и представлять их мировому сообществу».

Группа «Новые имена Армении»

«Турне «Новых имен Армении» посвящается 100-летию Хачатуряна, - продолжает Нонеза Астохова. - Столетие Хачатуряна официально отмечает ЮНЕСКО, как и мы в Армении, как и многие другие страны мира. Центром организации турне является Бостон, одним из организаторов -Консерватория Новой Англии. Уже состоялся концерт в Бостоне, в Вашингтоне. Дальше молодые музыканты едут в Нью-Йорк, у них будут гастроли в Провиденсе, а потом -Монреаль и Оттава».

В этом туре гастролей участвуют восемь музыкантов: Армине Агаронян (фортепьяно), Айрапет Аракелян (саксофон), Ашот Гантарьян (вокал), Нарек Хакназарян (виолончель), Мхе Мнацаканян (кларнет), Астхик Варданян (скрипка), Лилит Григорян (фортепьяно), Владимир Кроян (дудук). Основатель и руководитель - директор группы Сильва Микенян, аккомпаниатор - Лолита Погосян.

В Вашингтоне молодые армянские исполнители встречались с учениками музыкальной школы «Levine». С большим успехом они дали концерты в посольствах России и Армении, а также во Всемирном Банке.

«Мы приехали на концерт послушать этих необыкновенных музыкантов. И мы получили огромное удовольствие. Замечательный вечер, - поделились своими впечатлениями члены жюри конкурса пианистов в Южной Каролине Дженива Гривз и ее муж доктор Гривз. - Это музыканты с большим будущим. Мы желаем им удачи и верим в их успех».

Американский Фонд Скрябина выразил желание пригласить молодых музыкантов дать концерт в Стейнвей-холле в Нью-Йорке.

[Ничей]

В этом году в разных странах мира отмечается 100 лет со дня рождения великого армянского композитора Арама Хачатуряна. Не прошло это событие незамеченным и в Соединенных Штатах. С большим гастрольным турне в США приглашены молодые музыканты из Армении.

«Группа называется «Новые имена Армении», - рассказывает атташе по культуре посольства Армении в Вашингтоне Нонеза Астохова. - Ей уже 14 лет. Идея была в том, чтобы собрать талантливых юных музыкантов из разных уголков Армении и представлять их мировому сообществу».

Группа «Новые имена Армении»

«Турне «Новых имен Армении» посвящается 100-летию Хачатуряна, - продолжает Нонеза Астохова. - Столетие Хачатуряна официально отмечает ЮНЕСКО, как и мы в Армении, как и многие другие страны мира. Центром организации турне является Бостон, одним из организаторов -Консерватория Новой Англии. Уже состоялся концерт в Бостоне, в Вашингтоне. Дальше молодые музыканты едут в Нью-Йорк, у них будут гастроли в Провиденсе, а потом -Монреаль и Оттава».

В этом туре гастролей участвуют восемь музыкантов: Армине Агаронян (фортепьяно), Айрапет Аракелян (саксофон), Ашот Гантарьян (вокал), Нарек Хакназарян (виолончель), Мхе Мнацаканян (кларнет), Астхик Варданян (скрипка), Лилит Григорян (фортепьяно), Владимир Кроян (дудук). Основатель и руководитель - директор группы Сильва Микенян, аккомпаниатор - Лолита Погосян.

В Вашингтоне молодые армянские исполнители встречались с учениками музыкальной школы «Levine». С большим успехом они дали концерты в посольствах России и Армении, а также во Всемирном Банке.

«Мы приехали на концерт послушать этих необыкновенных музыкантов. И мы получили огромное удовольствие. Замечательный вечер, - поделились своими впечатлениями члены жюри конкурса пианистов в Южной Каролине Дженива Гривз и ее муж доктор Гривз. - Это музыканты с большим будущим. Мы желаем им удачи и верим в их успех».

Американский Фонд Скрябина выразил желание пригласить молодых музыкантов дать концерт в Стейнвей-холле в Нью-Йорке.

К стати для справки , первое исполнение Спартака было в в Нашем городе Баку.

[*Sashik*]

Да хоть в Кюрдамире

А если серьёзно, то в старые добрые времена мы круто "сотрудничали" ! Взять к примеру Арно Бабаджаняна И Муслима Магомаева, какие шедевры делали на пару !!!

[Ничей]

Да хоть в Кюрдамире

А если серьёзно, то в старые добрые времена мы круто "сотрудничали" ! Взять к примеру Арно Бабаджаняна И Муслима Магомаева, какие шедевры делали на пару !!!

Полностью согласен! И спасибо за честный ответ!!!

[SAS]

Вчера в Москве, в БЗК был роскошный концерт посвященный А.Хачатурюну...

Я впервые слышал его "Ода радости", хотя слова не Шиллеровские( Seid umshlungen, Millionen. Diesen Kuss der ganzen Welt ),

но музыка очень мощная, радостная...

А если учесть еще и состав исполнителей( ансамбль арфисток, ансамбль скрипачей, симфонический оркестр + солистка и хор),

то старинный потолок БЗК чуть ли не свалился...

================================================================================

=============================

*Sashik*,

шедевры А. Бабаджанян - это его классические вещи, а не песни "Слова: Р. Рождественского , музыка А. Бабаджаняна , Исп. М. Магомаев "...

Чего только стоит его последняя элегия для фортепиано "Кани вур джан им" на память А. Хачатуряна...А Саят-Нова наш неисчерпаемый национальный гений...

[Norayr]

Сашик-джан, если я сыграю на пианино "Чакону", будет ли это мое с Бахом крутое сотрудничество или нет? И кроме того кто "мы"? Мы и чеченцы или мы и татары? Боюсь что "спасибо за честный ответ" я не получу, но в Муслиме Магомаеве нет ни одной капли азербайджанской крови

[СААРЯН]

Խաչատրյանի երժշտության մասին...

______________________________________

ինտերնետում լսելու համար.

http://www.khachaturian.am/rus/works/mp3.htm

______________________________________

...Հազա՜ր ու մի ե'րգ էս տեսել , է'լի կտենես...

[KNYAZ]

Арам Хачатурян – талантливейший композитор, произведения которого вошли в музыкальную классику ХХ века. Его имя пользуется широчайшей известностью, произведения исполняются во всех уголках мира, на лучших театральных сценах, концертных эстрадах и в самых отдаленных местах корифеями музыкального исполнительства. Музыка Хачатуряна звучит сегодня по радио, телевидению, в кино. ЮНЕСКО ставит имя Хачатуряна среди самых известных композиторов ХХ века, а в перечне наиболее популярных произведений нашего времени помещает на одно из первых мест его «Танец с саблями» из знаменитого балета «Гаяне».

Арам Хачатурян родился 6 июня 1903 года в Коджори – предместье Тифлиса (ныне Тбилиси) в армянской семье переплетчика. «Старый Тифлис – звучащий город, – писал он впоследствии, – музыкальный город. Достаточно было пройти по улицам и переулкам, лежащим в стороне от центра, чтобы окунуться в музыкальную атмосферу, создаваемую самыми разнообразными источниками…»

Немаловажно и то, что в Тбилиси тогда было отделение РМО – Русского музыкального общества, а также музыкальное училище и итальянский оперный театр. Сюда приезжали виднейшие деятели культуры Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Константин Игумнов. Наконец, здесь жили талантливые музыканты, сыгравшие видную роль в становлении грузинской и армянской композиторской школ.

Все это составляло основу ранних музыкальных впечатлений Арама Хачатуряна. Своеобразный многонациональный интонационный «сплав» прочно входил в его слуховой опыт. Именно этот «сплав» спустя годы и послужил залогом того, что музыка Хачатуряна никогда не ограничивалась рамками национальности и всегда апеллировала к самой широкой аудитории. Следует особо отметить, что и самому Хачатуряну всегда было чуждо любое проявление национальной ограниченности. С глубоким уважением и живым интересом относился он к музыке разных народов. Интернационализм является одной из характерных черт, особенностей мировоззрения и творчества Хачатуряна.

Несмотря на рано проявившиеся музыкальные способности, Арам Хачатурян впервые познакомился с нотной грамотой лишь в 19 лет, когда в 1922 году, приехав в Москву, поступил в Музыкальный техникум имени Гнесиных в класс виолончели. Параллельно композитор получил и образование биолога на физико-математическом факультете Московского Университета.

Музыкальное развитие Хачатуряна происходило необычайно быстро. За короткий срок он не только наверстал упущенное, но и выдвинулся в число лучших учеников, удостоившись права выступать на ученических концертах в Малом и Большом залах Московской консерватории.

[KNYAZ]

СТАНОВЛЕНИЕ КОМПОЗИТОРА.

Окончательно композиторская судьба Хачатуряна определилась в 1925 году, когда в училище открылся класс композиции. Получив в нем первичные навыки сочинительства, в 1929 году он поступил в Московскую Государственную консерваторию, где уже формировался как композитор под руководством Николая Яковлевича Мясковского.

Неизгладимое впечатление произвело на Арама Хачатуряна посещение С.Прокофьевым в 1933 году класса Мясковского. Творчество гениального композитора все больше и больше захватывало молодого музыканта. В свою очередь, сочинения Хачатуряна настолько заинтересовали Прокофьева, что он увез их с собой в Париж, где они тогда же и были исполнены.

Первое опубликованное произведение Хачатуряна – «Танец» для скрипки и фортепиано – уже носит в себе некоторые характерные черты стилистики композитора: импровизационность, многообразие приемов варьирования, а также имитации тембровых эффектов широко распространенных в восточной инструментальной музыке, а в особенности – знаменитые «хачатуряновские секунды», ритмические остинато. Сам композитор замечает: «Эти секунды у меня от многократно слышанных в детстве звучаний народных инструментов: сазандар-тар, кеманча и бубен. От восточной музыки идет и мое пристрастие к органным пунктам».

Постепенно Хачатурян переходил от мелких форм к более развернутым, от «обработки» народно-песенного и танцевального материала к его «разработке». В 1932 году родилась Сюита для фортепиано, первая часть которой – «Токката» – завоевала широкую известность и вошла в репертуар многих пианистов. Она выдержала испытание временем. Созданная Хачатуряном в юные годы, «Токката» и сейчас сохранила всю свою прелесть и силу воздействия. «Прошло много лет со дня возникновения этой динамичной блестящей пьесы, но исполнение ее и поныне вызывает энтузиазм публики, – пишет композитор Родион Щедрин. – Нет профессионала, который не знал бы ее наизусть, не относился бы к ней с чувством горячей симпатии.»

В 1933 году было исполнено новое произведение – «Танцевальная сюита» для симфонического оркестра. Композитор Дмитрий Кабалевский писал: «Первое исполнение этого произведения, излучавшего солнечный свет, радость жизни, душевную силу, прошло с огромным успехом и сразу же ввело молодого композитора, еще не расставшегося со студенческой скамьей, в первые ряды советских композиторов.»

Здесь было много нового. Молодой автор показал свое незаурядное оркестровое мастерство и склонность к симфоническому мышлению. В празднично-нарядной, красочной партитуре «Танцевальной сюиты» ясно проступали контуры ярко индивидуального оркестрового стиля Хачатуряна.

В 1935 году в зале Московской консерватории в исполнении оркестра под руководством Э.Сенкара прозвучала Первая симфония, представленная композитором-выпускником как дипломная работа на окончание консерватории. Она завершала плодотворнейший период учебы и вместе с тем начинала новый этап в жизни и творчестве композитора, вступавшего в пору зрелости. Аудитория, пресса, коллеги и друзья отмечали большую художественную ценность нового сочинения, оригинальность и общественную значимость его содержания, богатство мелодий, щедрость гармонических и оркестровых красок и особенно яркий национальный колорит музыки.

[KNYAZ]

НА ВЕРШИНЕ СЛАВЫ.

С наступлением зрелости большое место в творчестве Хачатуряна занимает музыка для драматических спектаклей. Наиболее показательные в этом жанре сочинения – это музыка к «Валенсианской вдове» Лопе де Вега (1940) и к «Маскараду» Лермонтова (1941). Симфонические сюиты, созданные на основе музыки к спектаклям, получили самостоятельную концертную жизнь.

С не меньшим вниманием и интересом относится Хачатурян и к киноискусству, показывая отличное ощущение его специфических законов, понимание действенной роли музыки в раскрытии замысла синтетического целого. Среди многочисленных фильмов, в которых звучит его музыка, особое место занимают «Пепо» и «Зангезур».

Но наиболее ярко дарование Арама Хачатуряна раскрылось в его симфонических произведениях. С громадным успехом прозвучали и быстро завоевали симпатии слушателей концерты для фортепиано с оркестром (1936) и для скрипки с оркестром (1940). В них получили дальнейшее развитие тенденции, наметившиеся еще в «Танцевальной сюите» и Первой симфонии, но возникло и много нового. Прежде всего – это появление у композитора концертности, ставшей впоследствии одной из характернейших особенностей его стиля. К жанру концерта композитор обращался неоднократно и сделал в нем немало интересных и смелых открытий.

Лишь только композитор выдвинулся в ряды самых известных и талантливых музыкантов, как в 1941 году началась Великая Отечественная Война. Но и в эти трудные годы многие из произведений Хачатуряна продолжали исполняться, давая ему стимул для дальнейших творческих поисков.

В 1942 году была завершена партитура балета «Гаяне» на либретто К.Державина. В этом произведении композитор талантливо синтезировал традиции классического балета и народно-национального музыкального и хореографического искусства. Балет «Гаяне» прочно вошел в репертуар отечественных и зарубежных театров. Широчайшую известность завоевали и три симфонические сюиты, составленные Хачатуряном из музыки «Гаяне».

В 1943 году была закончена Вторая симфония Хачатуряна. В этом сочинении военных лет раскрылись новые, необычные стороны его творчества, Здесь музыка обогатилась новыми красками, ей стали ведомы и героика и трагедия. «Вторая симфония – это, пожалуй, первое сочинение Хачатуряна, в котором трагическое начало поднимается на такую высоту, – писал Дмитрий Шостакович. – Но, несмотря на свою трагическую сущность, это произведение полно глубокого оптимизма и веры в победу. Сочетание трагического и жизнеутверждающего приобретает здесь большую силу.»

В 1944 году Хачатуряном был написан государственный гимн Армении. Еще через год закончилась война, и вскоре появилась Третья симфония – «победная». Действительно, Третья симфония – это взволнованная, полная патетики ода, своеобразный гимн победителям. В связи с Третьей симфонией Хачатуряна можно вспомнить слова академика Б.В.Асафьева: «Искусство Хачатуряна зовет: «Да будет свет! И да будет радость!»…

Летом 1946 года композитором был создан Виолончельный концерт, который с большим успехом был исполнен в Москве С.Кнушевицким. В то же время был создан и вокальный цикл на стихи армянских поэтов. Если инструментальный концерт уже давно стал для композитора одним из самых любимых жанров, то к вокальному циклу он обращался по существу впервые.

В 1954 году родилось наиболее значительное произведение Арама Хачатуряна – героико-трагический балет «Спартак». По глубине идейного замысла, яркости художественного воплощения, масштабности драматургии и формы и, наконец, по смелости решения актуальных творческих проблем современного музыкально-хореографического искусства он занял достойное место среди лучших балетов ХХ века.

60-е годы в творчестве Хачатуряна ознаменованы еще одним концертным «всплеском» – один за другим появляются три концерта-рапсодии: Концерт-рапсодия для скрипки с оркестром (1961), Концерт-рапсодия для виолончели с оркестром (1963) и Концерт-рапсодия для фортепиано с оркестром (1968). Композитор неоднократно делился мыслями о своем желании написать четвертый Концерт-рапсодию, где концертирующими выступали бы все три инструмента, объединяющиеся в конце произведения… В 1971 году триада Концертов-рапсодий была удостоена Государственной премии.

Много сил отдавал Хачатурян педагогической работе. Долгие годы он руководил композиторским классом в Московской консерватории имени П.И.Чайковского и музыкальном институте имени Гнесиных. Развивая педагогические принципы своего учителя Мясковского, опираясь на собственный жизненный и творческий опыт, Хачатурян создал свою композиторскую школу.

Личная жизнь композитора была также насыщена событиями. От первого брака у Хачатуряна есть дочь Нунэ – пианистка. В 1933 году Хачатурян женился во второй раз на студентке из класса Мясковского Нине Макаровой, ставшей впоследствии верным спутником жизни композитора. От брака с Н.Макаровой у Хачатуряна родился сын Карен (ныне – известный искусствовед).

О мировом признании творчества Арама Хачатуряна свидетельствует бесчисленное множество наград. В 1963 году Хачатурян был избран действительным членом Академии Наук АССР, почетным академиком Итальянской музыкальной академии «Санта Чечилия» (1960), почетным профессором Мексиканской консерватории (1960), членом-корреспондентом Академии искусств ГДР (1960). Арам Хачатурян имел звания профессора и доктора искусствоведения (1965).

Именем Хачатуряна назван Большой зал филармонии, струнный квартет, ежегодный конкурс пианистов и композиторов.

[KNYAZ]

Aram Khachaturyan - [1997]

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

И всё это бесконечно....

[KNYAZ]

ЛАУРЕАТ Государственных и Ленинской премий, Герой Социалистического труда, народный артист СССР Арам Ильич Хачатурян прожил счастливую жизнь. Он объездил весь мир, встречался с Роменом Ролланом, Хемингуэем, Чаплином, Сибелиусом, Стравинским, Караяном, Барбером… Хачатуряна с радостью принимали великие мира сего — королева Бельгии Елизавета, Папа Римский Иоанн ХХIII, католикос Вазген. Его сочинения играли звезды исполнительского искусства — скрипачи Яша Хейфец, Джордже Энеску, Давид Ойстрах, пианисты — Артур Рубинштейн, Эмиль Гилельс, виолончелист Мстислав Ростропович… Он был овеян славой, любим слушателями, уважаем властями… Однако мало кто знал (разве что несколько самых близких), что в конце жизни Хачатурян переживал тяжелейшую внутреннюю драму. В 70 лет, после долгой болезни, он жаловался: «Я вновь пытаюсь сочинять. Я ищу новое, не хочу упустить старое — эмоциональность, мелодическое богатство. А это так трудно! Из-за этого я нервничаю, у меня плохое настроение, все меня раздражает. Сегодня, например, был у меня урок в консерватории. Там — погоня за новизной ради новизны. Студенты соревнуются, кто острее, кто абстрактнее. А выразительность, вдохновение — просто пустые понятия».

[KNYAZ]

ОДНАЖДЫ, находясь в Испании на гастролях, которые проходили с огромным успехом, Арам Хачатурян встретился с Сальвадором Дали. Вот как эту встречу описал в своем рассказе «Танец с саблями» писатель Михаил Веллер.

«…Церемониймейстер приглашает его в роскошный приемный зал — белая лепка, наборный паркет и зеркала, — предлагает садиться и вещает по-испански, что монсеньор Дали сейчас выйдет вот из этой двери. В этот самый миг старинные часы на стене бьют два удара, церемониймейстер кланяется и исчезает, закрыв за собой двери.

И Хачатурян остается в зале один.

Он сидит на каком-то роскошном златотканом диване, не иначе из гарнитуров Луи XV, перед ним мозаичный столик, и на этом столике изящно расположены армянские коньяки, испанские вина, фрукты и сигары. А в другом углу зала большая золотая клетка, и там ходит и распускает радужный хвост павлин.

Проходит минута, и другая. Зная, что пунктуальность в Испании не принята ни на каком уровне, Хачатурян оживленно осматривается по сторонам, приглаживает волосы и поправляет галстук. Очевидно, жена Дали Гала тоже будет, раз не требуется переводчик. Он заготавливает вступительные фразы и оттачивает тонкие комплименты.

В десять минут третьего он полагает, что, в общем, с секунды на секунду Дали уже зайдет, и прислушивается к шагам.

В четверть третьего садится поудобнее и выбирает сигару из ящичка. Выпускает дым и закидывает ногу на ногу.

В двадцать минут третьего он начинает слегка раздражаться — какого лешего, в самом деле… сам же назначил на два часа! — наливает себе рюмку коньяка и выпивает.

В половине третьего он наливает еще рюмку коньяка и запивает ее бокалом вина. Щиплет виноград!..

Налицо все-таки нарушение этикета. Хамство-с! Что он, мальчик? Он встает, расстегивает пиджак, растягивает узел галстука, сует руки в карманы и начинает расхаживать по залу. С павлином переглядывается. Дурная птица орет, как ишак!

А часы исправно отзванивают четверти, и в три четверти третьего Хачатуряну эта встреча окончательно перестает нравиться. Он трогает ручку двери, из которой должен выйти Дали — может, церемониймейстер залы перепутал? — но дверь заперта. И Хачатурян решает: ждет до трех — и уходит к черту. Что ж это за безобразие… это уже унижение!

Ровно в три он нервно плюет на сигарный окурок, хлопает на посошок рюмочку «Ахтамара» и твердо ступает к двери.

Но оказывается, что эта дверь, в которую он входил, тоже не хочет открываться. Хачатурян удивляется, крутит ручку, пожимает плечами. Он пробует по очереди все двери в этом дворцовом покое — и все они заперты!

Он в растерянности и злобе дергает, толкает, — закрыли! Тогда он для улучшения умственной деятельности осаживает еще коньячку, ругается вслух, плюет павлину на хвост, сдирает галстук и запихивает в карман…

Он ищет звонок или телефон — позвонить камердинеру или кому там. Никаких признаков сигнализации.

Может, с Дали что-нибудь случилось? Может, он не прилетел? Но ведь — пригласили, уверили… Сумасшествие!

А жрать уже, между прочим, охота! Он человек утробистый, эти удовольствия насчет пожрать любит, а время обеденное: причем он специально заранее не ел, чтоб оставить место для обеда с Дали — по всему обед-то должен быть, нет?

Присаживается обратно к столику, выбирает грушу поспелее, апельсином закапывает рубашку, налегает на коньяк, и звереет — настраивается на агрессивный лад!

И в половине четвертого начинает ощущать некоторую потребность. Вино, понимаете, коньяк, фрукты… В туалет надобно выйти Араму Ильичу. А двери заперты!!!

Никакие этикеты и правила хорошего тона уже неуместны, он стучит во все двери, сначала застенчиво, а дальше — просто грохочет ногами: никакого ответа. Тогда пытается отворить окна — или покричать, или уж… того… Но стрельчатые замковые окна имеют сплошные рамы и никак не открываются.

Хачатурян начинает бегать на своих коротких ножках по залу и материться с возрастающим напором. И к четырем часам всякое терпение его иссякает, и он решает для себя — вот РОВНО в четыре, а там будь что будет! да провались они все!

А на подиуме меж окон стоит какая-то коллекционная ваза, мавританская древность. Красивой формы и изрядной, однако, емкости. И эта ваза все более завладевает его мыслями.

И в четыре он, мелко подпрыгивая и отдуваясь, с мстительным облегчением писает в эту вазу и думает, что жизнь не так уж плоха: замок, вино, павлин… и высота у вазы удобная.

А часы бьют четыре раза, и с последним ударом врубается из скрытых динамиков с оглушительным звоном «Танец с саблями»! Дверь с громом распахивается — и влетает верхом на швабре совершенно голый Дали, размахивая над головой саблей!

Он гарцует голый на швабре через весь зал, размахивая своей саблей, к противоположным дверям — они впускают его, и захлопываются!

И музыка обрывается.

Входит церемониймейстер и объявляет, что аудиенция дана.

И приглашает к выходу.

Остолбеневший Хачатурян судорожно приводит себя в порядок… На крыльце ему почтительно вручают роскошный, голландской печати, с золотым обрезом альбом Дали с трогательной надписью хозяина об этой незабываемой встрече.

Сажают в автомобиль и доставляют в отель.

По дороге Хачатурян пришел в себя и хотел выкинуть к черту этот поганый альбом, но подумал и не стал выкидывать.

А там его ждут и наперебой расспрашивают, как прошла встреча двух гигантов. И он им что-то такое плетет о разговорах про искусство, стараясь быть немногословным и не завраться.

В тот же день полное изложение события появляется в вечерних газетах, причем Дали в простительных тонах отзывается об обыкновении гостя из дикой России использовать в качестве ночных горшков коллекционные вазы стоимостью в сто тысяч долларов и возрастом в шестьсот лет.

Так или иначе, но больше Хачатурян в Испанию не ездил».

[KNYAZ]

Умер Арам Ильич Хачатурян 1 мая 1978 года.

Его хоронили в Армении невероятно торжественно. Гроб привезли из Москвы. Был страшный дождь. На аэродроме на ступеньках стояли хоры, как это бывает в греческих трагедиях, и под диким дождем пели. Совершенно невероятное зрелище. А на другой день, после похорон, вся дорога от оперного театра до кладбища была усыпана розами.

[Asatryan]

танец с саблями.

http://rutube.ru/tracks/1027109.html

[Nazel]

танец с саблями.

http://rutube.ru/tracks/1027109.html

[Admin]

Aram Khachaturyan - Documentary

Part 1

Part 2

[Pandukht]

Воспоминания о маэстро

В один из будничных ноябрьских дней 1963 года в редакции тбилисской армянской газеты «Советакан Врастан» царило праздничное оживление – весь коллектив с нетерпением ждал обещанной главным редактором Акопом Блрцяном встречи с нашим земляком композитором Арамом Хачатуряном. Маэстро после долгого перерыва приехал в родной город и по просьбе редактора выкроил из своей перенасыщенной программы посещения Тбилиси время для встречи с нами.

Арам Хачатурян (в центре) в гостях у газеты «Советакан Врастан», 1963 г.

Гость приехал в редакцию с пунктуальной точностью, лично поздоровался с каждым из нас, сел на предложенный стул и без какого-либо вступления обратился: «Ваш покорный слуга слушает». Зная его дефицит времени, мы максимально постарались ограничить круг наших вопросов темой тбилисского периода его жизни и отдельными воспоминаниями о его творчестве. Большой, породисто красивый, с тронутой сединой волнистой шевелюрой, он, к нашему удивлению и великому удовольствию, начал рассказ на литературном армянском языке, лишь один раз споткнувшись на забытом слове и заменив его русским «потолок». С удовольствием несколько раз повторив подсказанное армянское «առաստաղ», по-детски сокрушался, как это мог забыть. О себе рассказал, что родился в курортном местечке Коджори близ Тифлиса. Вскоре семья перебралась в столицу, где отец приобрел дом на Великокняжеской улице (позже ул. Камо, 93). В этом же доме им была устроена переплетная мастерская, приносившая семье приличный доход. Композитор с особенной теплотой рассказывал о своих родителях: отце – добром и щедром человеке, любившем принимать гостей, его учителе и воспитателе в жизни, и матери, по его словам, божественной женщине, о которой можно написать целую книгу. До поступления в Московскую консерваторию учился в коммерческом училище на тогдашней Николаевской площади (ныне улица Хетагурова), располагавшемся в здании, подаренном городской управе под училище табачным магнатом А. Эфенджанцем.

- Отец мечтал, чтобы я стал юристом, инженером или врачом. К музыке, как к профессии, относился с недоверием. Однажды, в мою бытность студентом консерватории, приехал ко мне в гости. В эти дни я был очень занят творческой работой и подолгу не отходил от пианино. В один из вечеров отец, чьей надеждой и гордостью был я, с грустью сказал мне: «Сынок, это бренчание не прокормит тебя…». Я, в свою очередь, пытался убедить его, что музыка – мое призвание и я не мыслю жизни без нее. Выслушав мои доводы, отец, улыбнувшись, согласился: «Ну, сынок, тебе виднее, наверное, ты прав». Спустя три дня после разговора, придя домой, я положил на стол сверток. Отец поинтересовался: «Что это?» И когда я сказал, что это гонорар за мое «бренчание», он откровенно удивился: «Неужели за музыку так щедро платят?» На что я ответил, что важнее денег то, что мой труд принят и высоко оценен.

Маэстро интересно рассказывал о своей работе над балетом «Гаянэ», в частности, о создании «Танца с саблями», музыка к которому была написана позже, по просьбе постановщиков балета, настаивавших на внесении в композицию пламенного танца и определивших мне срок в один вечер. Утром партитура была готова.

С волнением мы слушали и его рассказ о трудном периоде в его творчестве, наступившем после выхода печальной памяти постановления ЦК ВКП(б), осудившего за «антиидейность» оперу Вано Мурадели «Великая дружба» и другие произведения, в том числе и ряд его. Подчеркивал, что всегда максимально стремился к тому, чтобы в каждом его произведении звучала родная армянская нота.

Откровением для всех нас был эпизод встречи уже всемирно известного автора «Спартака» со своим земляком в Ватикане кардиналом Казаросом Агаджаняном, уроженцем Ахалциха, принявшим после избрания в 1937 году Патриархом всех армян-католиков имя Григория-Петра XV-го, а с 1958 года по 70-ые - префектом (руководителем) конгрегации распространения веры Ватикана. Во время радушной встречи с патриархом, на которой присутствовала и супруга композитора Нина Макарова, большое впечатление произвела осведомленность служителя церкви в области классической музыки, в том числе русских и армянских композиторов. На встрече присутствовала и родная сестра патриарха Елизавета, приехавшая погостить к брату в Рим из Ахалциха. Композитор забавно повторил ее слова, сказанные ему на характерном диалекте месхетских армян: «հոգնել եմ, տուն կուզիմ…» («устала, хочу домой»). По поводу поездки в Рим композитор отметил: «Я – атеист, но являюсь сыном народа, первым в истории официально принявшим христианство, и потому посещение Ватикана было моим долгом».

По сей день в памяти звучат слова, сказанные им напоследок: «Люблю жизнь, природу, людей, особенно молодежь. Люблю труд, поиск. Без этого трудно достичь высот в любом деле, а в вашем деле очень важно быть справедливым и объективным».

Сергей Аракелов

Заслуженный журналист Грузии

Edited August 18, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Арам Непревзойденный

К сожалению, судьба отвела мне мало встреч с Арамом Хачатуряном. Но те, что произошли, были незабываемые...

Тогда я только вернулся из Америки. Америка произвела на меня впечатление, как встреча с шаровой молнией. Такой упорядоченной страны я не видел ни до того, ни после. Тогда я впервые осознал все величие подлинной демократии.

Тогда же я познакомился там, в Америке, с президентом Ассоциации мусорщиков Лос-Анджелеса Эдиком Саркисяном. Он знакомил меня с армянской общиной, и всюду нас встречали накрытые столы и подарки. Кстати, американцы, будь они армянского или японского происхождения, очень любят делать подарки.

И вот Эдик приехал в Ереван. Конечно же, первым делом я пригласил его в ресторан “Интурист”. Там прекрасная кухня, тогда существовала даже форель “кармрахайт”. Ну и коньяк “Двин”, который так любил Черчилль.

Мы провели в приятных воспоминаниях целый час, как вдруг Эдик хлопнул себя по лбу.

— А ведь сегодня в два часа я приглашен на банкет Арама Хачатуряна в ресторане “Армения”, который он дает в честь симфонического оркестра.

А было уже три часа...

И хотя Арам Ильич был не только великим композитором, но и считался большим скупердяем, мне интересно было на него поглядеть, потому что я страстно любил его музыку.

— И я с тобой, — сказал я.

— Но ведь тебя он не приглашал. У нас в Америке так не принято, — удивился Эдик.

— Ничего страшного, мы поели, выпили и никакого материального урона ему не нанесем.

Мы пробрались в огромный то ли голубой, то ли розовый зал и незаметно приткнулись в уголочке.

Во главе переполненного музыкантами зала сидел сам Арам Ильич, рядом его жена, детский композитор Нина Маркова и председатель Союза композиторов Армении Эдвард Мирзоян. Дело шло к концу, и изредка раздавались краткие спичи музыкантов.

И тут то ли молодая наглость, то ли пары золотистого напитка заставили меня встать, одолжить у соседа рюмку и произнести тост. Меня понесло. Я говорил о том, как с детства напеваю песенку Пэпо: “Дамэдзерис ашхатумим, алал ашхатанким утум”. Как я люблю его чудесные и столь же таинственные скрипичный и фортепианный концерты, его Вторую симфонию — этот реквием по павшим, музыку к “Маскараду” и все его творчество...

И тут Арам Ильич встал. Взгляд его был грозен. Его огромные навыкате глаза уставились на меня, как две пушки.

— Позвольте, кто вы такой? Откуда вы взялись? Кто вас приглашал?

Дальше, очевидно, последовало бы “уходите вон!”

Эдик со страху нырнул под стол.

Но, к удивлению остальных, я продолжал стоять.

— Арам Ильич, — сказал я, — если бы я поехал к архиерею Комитасу, в тот зал, где стоит его фортепиано, чтобы выразить ему мою признательность и восхищение, неужели бы он меня выгнал?!

В это время Эдвард Михайлович стал что-то шептать на ухо Хачатуряну. Я до сих пор не знаю, о чем он шептал.

— Мы из ресторана. Совершенно сытые. Эдик может это подтвердить, — сказал я.

Эдик вынырнул из-под стола. Нина Владимировна рассмеялась. Лицо Арама Ильича преобразилось.

— Ребята, Эдик, почему вы опоздали? Идите ко мне сюда! Ребята, чего вы прячетесь?

Он усадил нас прямо перед собой. Распорядился, чтобы подали нам приборы. пригласил после банкета к себе в номер-люкс. Но с нас уже было достаточно. Эдик вскоре вернулся в гостиницу “Интурист”, а я — домой.

* * *

Минас показал мне эскизы к новой постановке “Гаянэ”. Они были чудесны. Это была не девушка Гаянэ, а сама Армения. Куда они потом исчезли, я не знаю.

Я познакомил Минаса с моим либретто. Я писал его, взяв за основу яркий “танец с факелами”. Парень освещает всю деревню и встречается с девушкой Гаянэ. Минасу понравилось. Я попросил ознакомить с либретто Хачатуряна. Дело в том, что я и по сей день уверен, что там, где есть крестьянство, не может быть высокой агрокультуры, современной цивилизации. Эту культуру создает фермерское хозяйствование или кооперативы типа северных стран, а не варварская коллективизация. В России до революции уже были десятки таких кооперативов. Даже в Сибири.

Арам Ильич пригласил в Москву солистов балета и Минаса, оплатив поездку и на славу угощал их у себя дома, опровергнув легенду о своей скаредности.

— Либретто неплохое, — сказал он Минасу, — но в нем нет драмы.

— Но ведь “Гаянэ” скорее хореографическая сюита, — возразил я, — я даже помню ее первоначальный вариант, который назывался “Счастье”. Там были и пограничники, и поимка шпионов. Так что под балет можно все что угодно подложить...

— Согласен, но пока балетмейстер решил подложить под балет сюжет армянских Ромео и Джульетты. Так что последнее слово за ним.

Так мне, говоря словами Чапаева, не удалось примазаться к славе великого человека.

Арам Ильич был крайне законопослушным человеком. И власти его не обижали. Когда Сталин спросил у председателя комитета по культуре, будет ли в премьере “Гаянэ” “узундара”, председатель закивал, конечно, не зная, с чем его едят. Узнав об этом, Арам Ильич схватился за голову. Никакой “узундары” в балете не было. Пришлось за день до премьеры писать новый номер и разучивать с оркестром.

У Арама Хачатуряна были четыре Сталинские премии и Госпремия Армянской ССР, хотя этих регалий на его груди я не видел. Разве что на фотографии. И вот при прослушивании в записи “Поэмы о Сталине” (жаль, что такая хорошая музыка была посвящена такому людоеду), ему показалось, что хор вместо слов “вождь всей земли” поет “вошь всей земли”. В ужасе он побежал в радиокомитет, чтобы исключить злополучный куплет.

Там его поблагодарили за бдительность, сказали, что, правда, при вокализации “ждь” звучит как “шь”, но в данном случае “вождь” звучит как “вождь”, а не “вошь”. Арам Ильич только после этого успокоился.

* * *

Голливуд готовил колоссальный боевик “Спартак” режиссера Стенли Кубрика. В нем выступали мировые звезды — Керк Дуглас, Лоуренс Оливье, Чарльз Лоутон, Питер Устинов. Кому же быть композитором? Не среднему же голливудскому музыканту. А композитору с такой мощью и темпераментом, как Арам Хачатурян.

И вот представьте разговор, который происходит между Екатериной Фурцевой и Арамом Хачатуряном.

— Я коммунистка, Арам Ильич, — говорит Фурцева. — И вы коммунист. разве мы можем позволить, чтобы нам в душу наплевали? Наплевали в нашу марксистско-ленинскую идеологию?! (Эта бывшая ткачиха не знала, что Маркс считал идеологию “предрассудком классика”, хотя на практике придерживался иной точки зрения, а в стране насаждалась идеология общественной шизофрении, когда люди думали одно, а поступали по-другому.)

Представляете, Говард Фаст вышел из партии и ничего общего у нас с мракобесным Голливудом не должно быть...

Как известно, автором романа “Спартак” (не путать с христоматийным и популярным романом Р. Джованьоли — ред.) и сценария фильма был Говард Фаст. Но премьера балета уже готовилась в Ленинграде под замечательным руководством Якобсона, а затем в Москве и Ереване. Вскоре балет “Спартак” был показан на многих сценах мира. И люди увидели и агрессивную поступь Красса, и нежный танец Эгины, и Спартака, рвущего свои цепи.

Американский критик Соломон Волков писал о Хачатуряне как об “освобожденном рабе” в своей музыке. Не знаю, но знаю, что рабы могут построить только рабское государство. Эту же мысль, на мой взгляд, вкладывал в свой роман и Василий Шукшин в своем романе “Я пришел дать вам волю”, по которому хотел снять фильм о Степане Разине.

Я несколько раз спрашивал у Арама Хачатуряна, кого он считает самым крупным композитором XX века. Он неизменно отвечал: Стравинского.

Арам Хачатурян был гражданином мира. Он дружил с Чарли Чаплином, Хемингуэем, Сибелиусом, высоко отзывался о музыке Прокофьева и Шостаковича.

Но случались с ним и казусы. Когда он выступал с оркестром в Испании, его пригласил Сальвадор Дали. В огромном зале замка был накрыт стол. Вышел дворецкий и объявил:

— Маэстро скоро будет. Он завершает картину. Можете приступать к трапезе.

Вскоре из репродукторов громко зазвучал “Танец с саблями”. Из двери выскочил совершенно голый Дали верхом на швабре, размахивая деревянной саблей и, проскакав круг по залу, также внезапно исчез, как и появился. Дворецкий объявил:

— Аудиенция закончена!

Арам Ильич сначала был в шоке, потом пришел в неописуемую ярость и чуть не избил дворецкого. Но вскоре отошел. Он был отходчив. Уже в машине по дороге в гостиницу, разглядывая альбом с дарственной надписью художника, во всю хохотал. Он даже был поражен, что подобную хохму с ним не разыграл его друг Чарли Чаплин.

В Финляндии в беседе с Сибелиусом он жаловался, что из всех его произведений люди почему-то запомнили “Танец с саблями”.

— То же самое со мной, — успокоил его Сибелиус, — помнят только мой “Вальс”, забывая остальные примечательные вещи, которые я написал.

Как известно, этот танец он написал для премьеры в Перми по требованию дирекции. Ему запретили выходить из гостиницы до тех пор, пока он не напишет финального танца. Арам Ильич рассказывал, что в каждую ноту он вкладывал отборную ругань... пока не зазвучал танец.

Удивительно, но когда моя мама слушала по радио “Танец с саблями”, она уходила в другую комнату. Однажды я ее спросил:

— Что, тебе не нравится музыка Хачатуряна?

— Очень нравится, — ответила она, — но когда я слышу этот танец, то вижу ночь, 37 год, как по улицам города снуют “черные вороны” и забирают невинных людей...

Мне, любителю, казалось, что Хачатурян очень неуклюже дирижирует. Я спросил мнение моего приятеля, известного дирижера Акопа Восканяна, влюбленного в творчество Хачатуряна и Прокофьева.

— Видишь ли, слушатели обычно обращают внимание на манипуляцию руками, жестикуляцию дирижера. Но ведь дирижер — это руководитель оркестра прежде всего. Хачатурян был прекрасным интерпретатором своих произведений. Для этого достаточно сравнить записи под его управлением со звучанием оркестра у других дирижеров.

Однако Хачатурян с его яркой индивидуальностью не был слепым исполнителем воли властей, да и при его огромном темпераменте это было невозможно, он смело, до дерзости, утверждал свою музыкальную концепцию, несмотря ни на что.

Известно, что песня “Ворскан ахпер” на слова Аветика Исаакяна считалась пацифистской и была запрещена (помню, как вдохновенно ее пел мой друг Фрунзик — Мгер Мкртчян), но Арам Хачатурян ее смело сделал лейтмотивом своей Второй симфонии, прозвучавшей как трагедия, как скорбь по павшим не только в войне, но как трагедия человеческого существования, как протест против войны и угнетения.

Когда ученик Хачатуряна, композитор Владимир Дашкевич, спросил у Арама Ильича, кем он себя считал — русским или армянским композитором? Тот ответил:

— Это Комитас — армянский композитор. А я сочиняю музыку для всего мира.

Возможно, это и так. Но когда люди во всем мире слушают музыку Арама Хачатуряна, они прежде всего представляют культуру Армении.

О себе Арам Ильич говорил: “Я человек грустный”. Но этот “грустный человек” создавал музыку огромной экспрессии, мощи, жизнерадостной силы, утверждающей жизнестойкость радости бытия и красоты.

Владимир Шахназарян

[Pandukht]

"Пардон, я при полном параде"

...Познакомились мы с Арамом Ильичом в московской Кунцевской больнице в 1975 году. Меня часто навещала внучка Ованеса Туманяна — Анаида Арутюнян, которая однажды сказала, что он лежит двумя этажами выше — перенес операцию по удалению почки.

Естественно, я захотела познакомиться с композитором, и мы не откладывая в долгий ящик поднялись к нему. Когда мы вошли, Арам Ильич в одном исподнем завтракал — в этот день его впервые подняли с постели. И хотя была предварительная договоренность и наш визит не был неожиданным, он вначале немного растерялся, но, быстро собравшись, пошутил: "Пардон, я при полном параде". Все рассмеялись, и минутная напряженность спала.

После обмена любезностями и комплиментами Арам Ильич вдруг сказал:

— А вы знаете, я на вашего супруга очень обижен.

Я удивилась — с чего это?

— У меня в Ереване особняк на улице Баграмяна, и у меня есть большой архив, который я хочу сдать государству с тем, чтобы мне устроили дом-музей. А какой-то чиновник мне говорит: "Пишите заявление". Это я должен писать заявление? Я отдаю даром свой архив, который с удовольствием примет любая страна мира, я дарю особняк под музей и я еще должен писать заявление?

Я постаралась убедить его, что это не отказ и не чиновничья волокита, а элементарная необходимость. Заявление нужно, чтобы начать дело по созданию музея.

— А что касается Карена Серобовича, — говорю, — то вы напрасно на него обижаетесь. Он очень любит вашу музыку и хорошо знает ее.

Тут он удивил меня еще больше, обернулся и через плечо полупрезрительно бросил:

— А что он знает — "Танец с саблями", что ли?

Ведь "Танец с саблями" давно уже стал расхожим опусом и звучал во многих ресторанах мира. Арама Ильича, видимо, несколько коробило, что его больше знают по этому танцу, чем по другим серьезным произведениям. Он решил, что и Карен Серобович знаком с его музыкой на этом уровне.

Я почувствовала это:

— Арам Ильич, ваш "Танец с саблями" достоин того, чтобы его знали. А Карен Серобович знает не только ваши крупные, серьезные произведения, но даже некоторые сугубо профессиональные, камерные.

— Ну а что, что конкретно? — настаивал Арам Ильич.

— Ваши концерты — фортепьянный, скрипичный, ваш концерт для виолончели, вторую симфонию, ваши балеты и особенно "Спартак", который буквально обожает.

Он поднял удивленный взгляд, а затем задумался, но ничего не ответил.

Наш разговор продолжался, но в основном солировал Арам Ильич. Он рассказал, как начинал учиться музыке (ведь это было в довольно позднем для начинающего музыканта возрасте): "Привели меня в комнату, где было много инструментов. То ли их демонстрировали, то ли просто собрали в одном помещении, уже и не помню. Привели и спросили, на каком из них я бы хотел учиться играть. Вот на этом, — я пальцем показал на скрипку, но не назвал инструмента, т. к. не знал, как он называется. Так все и началось".

Потом, слово за слово, разговор зашел о его здоровье, и я сказала, что он должен скорее поправляться, что он очень нужен, что должен долго жить и многое еще сделать.

— Да, есть у меня заветная мечта, я давно хочу написать монооперу, одно действие для одного голоса, моего любимого голоса.

— Какой же это голос, если не секрет? — полюбопытствовала я.

— Голос Елены Образцовой. Я давно мечтаю, чтобы целое действие пела только она, вот это я и думаю написать.

Римма Демирчян

Edited March 7, 2010 by Pandukht