Возрастные Пристрастия

[Bagirka]

Еще один опус....

[Bagirka]

Еще не зная ни единого слова на английском языке, она уже мечтала выйти замуж именно за американца. Конечно, не язык ее привлекал, и уж конечно не сам американец, а его страна, "воспетая" с самых разных точек зрения политиками, экономистами, культурологами и самим плебсом. Она не была человеком глубокомысленным, но ее интуитивное восприятие было развито вполне достаточно, чтобы оценить наибольшую противоречивость оценок именно в отношении Америки, - противоречивость, выраженную сильнее, чем в отношении любой другой страны. Когда в Москве появился Интернет, - как нечто доступное для населения и многообещающее для одинокой матери двоих детей, она не думая ни минуты решила воспользоваться его преимуществами, и уже в 1999 году на ее письменном столе красовался новенький компьютер... Это, пожалуй, было все, что она могла сделать самостоятельно.

- Алло, Линка, привет! Ну, я уже купила все что нужно, и теперь вот жду тебя с твоим технически подкованным адьютантом...

- А, Наташа, - ответил из трубки голос Эвелины, пожалуй, слегка безразличный, - Я все поняла... Как только закончу на работе - сразу к тебе.

Многим мог бы показаться странным этот весьма прочный и давний союз столь разноплановых женщин. Даже внешне они были полной противоположностью друг другу, и единственное, что объединяло их наружность – это несомненная женская привлекательность. Родные, коллеги и друзья Эвелины с недоумением воспринимали присутствие Натальи на всех семейных, корпоративных и даже светских мероприятиях – куда Эвелину неизменно приглашали, и куда она приводила свою подругу чуть ли не в качестве главного условия своего присутствия. Слишком аляповато одетая, слишком ярко накрашенная для красивой блондинки, слишком непосредственная в общении, Наташа заметно выделялась из присутствующих. Ее пышные формы, белоснежная кожа и огромные голубые глаза не могли не привлекать соответствующего внимания как мужской, так и женской части сообществ. Однако, стоило ей заговорить, и все становилось на свои места. Дамам делалось спокойнее за свою конкурентоспособность, а мужчинам становилось ясно, что несмотря на привлекательную внешность, союз с такой особой не может продлиться долго именно в силу особенностей ее общения.

Готовясь к визиту подруги, Наталья решила приготовить что-нибудь вкусненькое, чтобы «обмыть» приобретение, - компьютер. Сама бы она ни за что не осилила эту покупку – зарплата воспитательницы младших групп московского детсада вряд ли позволила бы ей даже одеться и одеть своих детей. Однако, ей крупно повезло с бывшим мужем. Несмотря на то, что у него уже есть новая семья и даже ребенок, он частенько звонит ей и спрашивает не только о детях и о жизни, но и о том сколько ей нужно денег, чтобы и дети, и жизнь были в радость. И, следует отметить, что Наталья достаточно разумна, чтобы не злоупотреблять этим благородством бывшего мужа, и никогда не озадачивает его нереальными запросами. «Он, конечно, не фонтан, но пока у меня нет выбора – нечего и грешить» - поговаривала она. Однако, частенько добавляла к сказанному: «Иногда я чувствую, что не будь у меня такой подруги как ты, Линка, он бы вообще нас забростл. Мне кажется, ты для него что-то вроде жандарма».

Влад был человеком немногословным, внешне спокойным и даже иногда казался робким и стеснительным. И Наталью не подвела ее чувствительность к реакциям ближних. Он действительно особенно тушевался в присутствии Эвелины. То ли от того, что та была женой шефа его шефа, то ли от того, что ее холодная и непроницаемая ведьминская красота парализовала его, но факт был очевиден: Влад терялся и умолкал при появлении Эвелины. И наверняка, зная о ее консервативном мнении об обязанностях отца перед бывшей семьей и детьми, он не желал ударить перед ней в грязь лицом, и всячеки проявлял заботу от Наталье. Отдавая должное его характеру, следует отметить, что он тем не менее оставил семью ради своей первой, еще школьной любви, - женщины, которая слишком рано овдовела, став теперь доступной для него.

Возможно, его смелость была обусловлена тем, что Наташа с самого начала знала о первой любви мужа, - благо учились в одной школе, - о том, как та не дождалась его из Армии и стала женой институтского преподавателя, ныне уже покойного. Не известно, насколько ей нравилось быть "спасением, убежищем, запасным аэродромом, жилеткой" или чем-то еще в этом роде, но она не долго думала, когда молчаливый красавец, возмужавший физически после Армии и изрядно ощипанный внутренне, - что, вероятно, также придавало ему особую романтическую привлекательность, - попросил ее руки и сердца. До этого он пять лет промаялся на учебе в попытке забыть свое горе и, наконец, получив диплом и хорошую работу, остановил свой выбор на самой красивой блондинке округи, - Наташе.

Сейчас, пожалуй, и сама она вряд ли ответит на вопрос, любила ли она его или просто решила, что уже пора выходить замуж и заводить детей - и почему бы не с Владом, - красивым, образованным и из хорошей семьи. Конечно, будь у нее другое увлечение, возможно, Влад бы и не стал ее мужем. Но, как ни странно, поклонников у простушки не было, и Влад стал ее первым мужем и отцом ее детей. Когда же, почти сразу после рождения второго, Влад сообщил Наташе о смерти университетского преподавателя, она лишь лениво улыбнулась и пожала плечами:

- Ну, значит, теперь Ветка свободна...

Когда подруги и знакомые недоумевали по поводу ее спокойствия и равнодушия в отношении мужниных сердечных дел, Наталья вела себя так, будто она парит где-то высоко над всей этой суетой, и ее интересуют только дети и работа в саду. Казалось, что дети и работа забирают у нее все эмоции, и на сердечные метания мужа их у нее просто не хватает.

- Проходите, не стесняйтесь, я Наташа, - приветствовала она не столько свою подругу Эвелину, которая была уже давно вхожа в эту квартиру, сколько ее спутника.

- Приятно, а я Сергей, - откликнулся тот с робкой улыбкой и еле слышно.

Это был мужчина лет сорока с мальчишеским лицом, о таких обычно говорят "моложавый"....

- Короче, люди, вы поняли что мне нужно, да? Чтобы через Интернет я могла найти себе американского мужа и... - начала было Наташа, но осеклась, когда Эвелина сверкнула на нее глазами.

- Вот так вот, Сергей, - не больше и не меньше - с нежной улыбкой и в то же время назидательным тоном резюмировала Эвелина, - задача ясна?

- Более чем, - усмехнулся Сергей и последовал за Наташей в гостиную, где стоял на столе еще не до конца распакованный повод сегодняшнего визита.

- Мы с Линкой на кухне будем, сегодня у нас будет маленький сабантуйчик, - Наташа увлекала Эвелину на кухню, а та, слегка упираясь, оглядывалась на Сергея:

- Мы тебе тут не нужны, Сережа?

- Ну... если вам так нужно идти на кухню... - немного разочарованный тем, что за его волшебными профессиональными манипуляциями не будут следить восторженные женские глаза, - а многим продвинутым "компьютерщикам" тогда по первости ой как нравилось деловито комментировать все свои действия - откликнулся Сережа.

- Ну, у самой-то у тебя как дела, рассказывай, - усадив Эвелину на диванчик пресловутого кухонного "уголка", Наташа стала наполнять чайник, - что твой, вернулся уже из Чехии?

- Завтра...

- Что-то ты какая-то никакая сегодня...

- Устала...

- Да не "устала", а отвлеченная ты и отстраненная... Как же ты сейчас будешь мне на английском мужа искать, если у тебя такое непонятное настроение?

- Наташа... - Эвелина невольно улыбнулась словам подруги и достала сигарету из пачки, - ты, главное, не рассчитывай, что вот завтра у тебя будет американский муж, ладно?

- А что может мне помешать? Интернет у меня уже есть, с английским ты мне поможешь, а американцы, я слышала, без ума от русских женщин... Нет, я должна быть замужем уже через месяц!

- Наташа! - чуть ли не с отчаянием в голосе воскликнула Эвелина, - замужем ты и через год не будешь - даже если найдешь кандидата прямо сейчас... Все не так просто, не забывай...

Поскольку, как обычно, вопреки лучшим ожиданиям, Сергею пришлось провозиться с установкой и настройкой компьютера почти до полуночи, в тот вечер никаких поисков, конечно, не состоялось. Эвелина ушла часов в десять. Осторожно ведя свой маленький "мерседес" по скользким дорогам Москвы, она направлялась домой, когда у нее зазвонил телефон.

- Здравствуй, Влад, - слишком уж обыденным тоном откликнулась она на приветствие, прозвучавшее с того конца провода, - ну что еще?

- Она просит еще триста, - прозвучало в ответ.

- Как? На что это? Компьютер ведь уже есть у нее...

- Я не знаю, но она просит...

- А ты поинтересуйся, на что...

- А какая разница, - если ей нужно?

- Разница в том, что деньги она получает не твои, а мои, - резко парировала Эвелина, - не звони мне больше, пока не узнаешь, на что ей еще триста долларов!..

Продолжая путь по темным городским дорогам в направлении Области, Лина пыталась не думать о создавшейся ситуации, - так и твердя себе: "Не думай сейчас о создавшейся ситуации, ладно? Вот доедешь до дома..." А дома-то навреняка дети не спят и взмыленная домработница кинется первым делом с объяснениями, зачем да почему они не спят, и уж какие они "непоседливые да игручие".

Мысли о домашних делах подернули ее личико еще более мрачной пленкой... Нет, пожалуй, женщина не должна работать, если у нее есть возможность сидеть дома. Никаких сил не хватит охватить все важное, если кидаться во все сферы жизни. "Господи, что за ахниею ты несешь, - на дорогу лучше смотри!" - одернула она себя вслух, и машина выехала на кольцо. "Можно подумать, не сидела ты дома три года с детьми, пока совсем не обезумела от безделья", - спор с собой продолжался стихийно, ей казалось, что это уже не сама она себе возражает, а Кто-то более значительный. "Дура была, потому и обезумела, - и потом, дети подросли, развиваются, - я им сейчас нужнее, чем тем бестолковым бутузам в те годы"...

- Что за дела, почему так медленно движется Кольцо? - произнесла она вполголоса, вглядываясь вперед, - снова авария? Ни дня без?.. Да я-то тут при чем? - воскликнула она, увидев взмахи полосатого жезла, - Ну и денек! Здравствуйте!

Представившись, гаишник слегка оторопел, остановив на ней замеревший взгляд, но, быстро опомнившись, начал:

- Все в порядке, просто предъявите документы.

- Я, конечно... да, сейчас... - немного растерянным голосом отозвалась Лина, пытаясь нащупать сумочку на заднем сиденье, - Вы всегда заставляете людей чувствовать себя виноватыми, даже если они чисты как младенцы...

- Это правильно, дамочка, что не кладете сумочку на переднее пассажирское сиденье, - заметил гаишник, чтобы скоротать время, пока Лина не закончит свою возню.

- Ну вот, как ни странно, заслужила похвалу. А думала, пожурите за многословие...

- У нас сейчас свобода слова, говорите все что угодно, - только избегайте оскорблений при исполнении... Госпожа...

Произнеся нерусскую фамилию, гаишник заметно переменился в лице, на нем появилась высокомерная усмешка и легкая тень озлобленности.

- Да, это я... Хотя у мужа моего фамилия другая.

- Паспорт?

- Конечно.

Пролистав паспорт до страницы о семейном положении, он долго светил в нее фонариком, словно пытаясь установить подлинность.

- Ну что ж, фамилия мужа действительно другая...

- И вам она больше нравится, - заметно осмелев, откликнулась Эвелина.

- Дамочка, я при исполнении...

- Спасибо вам за ваше исполнение, оно заслуживает аплодисментов. Я могу уже ехать?

- А откуда вы едете так поздно и одна, можно спросить?

Поняв, что без "штрафа" этот ее вряд ли отпустит, и зная по рассказам знакомых, что играть с ними в принципиальность обычно обходится себе дороже, Эвелина произнесла:

- Да, я совсем забыла вам сообщить. Я сегодня пила вино. Сколько с меня? Вот этого достаточно?

Гаишник смотрел на протяную купюру, видимо, размышляя, стоит ли рисковать "репутацией" и запросить больше.

- Для первого раза, думаю, вполне... Езжайте.

- Сволочь! - процедила сквозь зубы Лина, отъехав на безопасное от гаишника расстояние, - "на первый раз"!.. Двадцатник...

Путь продолжался все с теми же сумбурными мыслями, но ночное время и относительно спокойная дорога немного умиротворили Лину. Мысли стали приобретать более радужный характер...

"Сокровище мое завтра приезжает. Снова начнутся веселые деньки до следующей его деловой поездки... Наверное, нужно будет устроить хаш... Погодка вполне располагает. И позвать Наташку обязательно. Господи, и когда тoлько я выдам ее замуж!.."

"А кто просил тебя встревать в ее семейные дела, чтобы теперь вот так вот расхлебывать?" - возразила она себе.

"Ну ты же знаешь, что я... что мы с тобой тепреть не можем абсурдных ситауций!"

"Ах, значит, нас уже две! Ну что ж, поздравляю, Эвелины Михайловны! С пополнением вас!"

"Нет, ну в самом деле! Как можно было спокойно на это смотреть? Влад весь извелся от мысли, что его любимая свободна и бедствует в одиночестве. Наташка вся в детях и в работе, на мужа ей наплевать, на его страсти - тоже. Помнишь, как спокойно она отреагировала, узнав, что Ветка овдовела? Словно ей безразлично, что Влад наверняка станет к ней бегать..."

"Да, но Влад не стал бегать... Он просто мучался и метался. Слишком он порядочный и принципиальный... Он скорее спился бы, чем стал жить двойной жизнью."

"Ну вот! Не асбурд?"

"И потому ты решила, что можешь вмешаться, предложив Владу устроить развод и оплачивать дополнительные внеалиментные запросы Наташки?"

"Ну и что? Почему бы нет, если есть такая возможность..."

"Значит, то, что ты порушила семью, - это побоку?"

"Давай так - простая арифметика. Пока я не вмешалась - было двое несчастных и один безразличный, - Наташка. После моего вмешательства - двое счастливы а Наташка все та же. Плохо?"...

"Плохо то, что ты себя возомнила Господом Богом, вершителем судеб, распорядителем..."

"Не знаю... Если не убедительно то, что я сделала это из лучших побуждений, то считайте, что со скуки... Минуточку, а это-то кто?"

Хозяин одиноко притулившегося на обочине опеля, хоть и неплохо одетый, с растерянным видом стоял у дороги, робко покачивая рукой. Насмотревшись криминальной хроники о мошенниках и бандитах на ночных дорогах, Лина не раздумывая проехала мимо.

"Вот они, твои лучшие побуждения во всей красе," - сказал Кто-то.

"Ну что ж, никто тебя за язык не тянул, - будешь ехать с кляпом во рту в багажнике в темный лес - знаешь на кого пенять", - и она резко поехала задним ходом.

Эвелина не была уверена, как поступают в таких случаях - самой ли ей выйти из машины или дождаться, пока он сам подойдет. И то и другое казалось ей одинаково чреватым. Ее машина уже секунд пять стояла в десяти метрах от опеля, но его хозяин продолжал топтаться на месте, дыша в ладони и потирая их. Ее рука машинально потянулась к телефону. До дома километров двадцать, но что это ей дает?

В любом случае, решила она - разговаривать с этим незнакомцем, держа в руке телефон, - как-то сподручнее. Какое-никакое, а воздействие на сознание. Это вполне может говорить ему о том, что она уже уведомила кого нужно, где она, какую видит машину, и с какими номерами... Увлекшись своими соображениями, она вскрикнула от неожиданности, когда незнакомец легонько постучал кончиком пальца в окно ее машины. Выставив руку с телефоном так, как если бы в ней был пистолет, она приспустила на пару сантиметров стекло.

- Девушка, Вы меня просто спасете, если... если...

- В чем дело? - моментально осмелев, отозвалась она.

Женщине порой нужны доли секунды, чтобы распознать что за мужчина перед ней, и как с ним можно обращаться. Звук его голоса, тон его речи, посадка головы, бархатистость взгляда и даже складки-"кавычки" возле его рта - все это вкупе навеяло на нее таким облегчением и умиротворением, что расскажи он ей сейчас хоть о заложенной в его машине бомбе, - она, кажется, ничуть не встревожится.

- Понимаете, я не здешний... Впервые в этих краях, еду к матери в гости... Ну, она недавно перебралась сюда. Я запутался, не рассчитал и... в общем, здесь нет поблизости бензоколонки? Или... может быть...

Спустив стекло до упора, она молчала и стискивала зубы, еле сдерживая смех и не отводя от него взгляда...

Слегка озадаченный ее реакцией, и далеко не "слегка" пораженный ее необычной красотой, он также не отводил от нее пристального взгляда и, кажется, тоже вот-вот рассмеется. После того, когда они почти одновременно усмехнулись, Лина, с широкой улыбкой открыв дверцу, уверенно вышла из машины.

- Здравствуйте, - снова поддавшись смущению, произнес хозяин опеля, - меня зовут Алексей... с Вашего разрешения, конечно... - добавил он, обнаружив, что Лина не собирается протягивать ему руку.

- А я - Эвелина Михайловна... И, как ни странно, тоже именно с Вашего разрешения, - с веселым личиком она смело протянула ему свою руку и заметила про себя, что он почти окоченел.

Алексей же, в свою очередь, настолько высоко оценил тепло ее мягкой и нежной кисти, что протянул к ней, словно к печке, и вторую свою руку.

- Я тут просто продрог. Здесь так безлюдно и... и...

- И безмашинно. Совершенно верно, - Вам повезло, что я тут проезжала.

- Нет, мне повезло в том, что Вы остановились. Потому что Вы не единственная, кто проезжал здесь за те два с половиной часа, что я мерзну.

Вспомнив свои сомнения по поводу целесообразности делать остановку, и уже готовая придушить себя за эти самые сомнения, Эвелина скривила лицо и согласилась:

- Да... Вам действительно крупно повезло, и кому как не мне это знать.

- Нет, кому как не мне! - осмелев окончательно, сострил Алексей.

Оценив юмор, Лина решилась на еще пару "туров" этого полемического "вальса".

- А я говорю - как не мне!

- А я настаиваю, что как не мне!

- А я утверждаю, что именно как не мне!

- А я свидетельствую под присягой, что не мне! То есть, "как" не мне!

- Ладно Вы проиграли, как видите... - Эвелина махнула рукой, словно давая понять, что уже наигралась, и, высвободив, наконец, свою руку, стала греть ее о другую со словами: - так что мы будем делать? Я волоку Вас до бензоколонки - а это километров 30, не меньше, - или Вы достаете шланг, канистру и отсасываете... то есть... ну, я не знаю, как это действо называется...

- И я тоже не знаю, - еле слышно произнес Алексей, и уставился на Эвелину широко раскрытыми глазами, как если бы увидел, что она вдруг вся зацвела кактусами.

- Что случилось? Почему такое лицо? - насторожилась она, хотя такой взгляд был ей давно уже и хорошо знаком, - как и любой красивой женщине, способной вольно или скорее невольно очаровать и заворожить кого угодно, причем в самые неожиданные моменты общения.

- По-моему, можно сказать "откачиваете", правда? - предположила она, сделав совершенно серьезное, "научно-конференционное" лицо.

- Да нет, боюсь, что по смыслу не вполне подходит... - возразил Алексей с некоторым отчаянием и сочувствием в голосе.

- Как же нам тогда поступить?

- Понятия не имею...

Продолжение следует.

[Bagirka]

Эвелине пришлось показывать "неместному" Алексею дорогу к новому месту жительства его матери, хотя Лина и сама пока еще не особо ориентировалась по местности, тем более, в темное время суток. К месту назначения они прибыли около часа ночи. Оно оказалось в паре километров от ее поселка. Как ни странно, моложавая женщина в компании двух своих юных падчериц, ожидала сына у ворот, и Эвелине пришлось выйти из машины, представиться и провести с ними полчаса за чаепитием и приятной беседой ни о чем. Однако, то, что у нее появились хорошие знакомые в округе, не подлежало уже никакому сомнению.

Домой она попала около двух ночи. Галя, домработница, ожидала ее, коротая время за чтением в каминной.

- Я вначале было подумала, что ты заночуешь у Натальи, - она поднялась из кресла, - а твой телефон то ли отключен, то ли разрядился... Позвонила я Наталье, а она сказала, что ты в десять уехала.

- Все в порядке, Галина Анатольевна, - дорога домой оказалась длиннее, чем обычно... - Лина плюхнулась на диван и с какой-то, видимо не совсем обычной для себя улыбкой запрокинула голову и закрыла глаза, глубоко вздохнув.

- Чаю выпьешь? - осведомилась Галя, решив не обращать пока внимания на выражение лица Лины.

- Спасибо, чаем меня уже напоили, - она выпрямилась на диване, закинула ногу на ногу и хитро улыбнулась, ярко и радостно сверкнув глазищами, будто ожидая дальнейших расспросов.

- Вот и хорошо, а спать не хочешь? Завтра ведь на работу с утра... Хотя какая у тебя работа-то... хочешь ехай-хочешь не ехай. Мне бы такую...

- На работу я завтра скорее всего опоздаю, потому что вряд ли мне удастся скоро заснуть. А Вы идите...

- Не поймешь тебя. С работы звонила, жаловалась убитым голосом, что устала как черт, а еще к Наталье нужно заскочить... - Галя подобрала с кресла свою пуховую шаль, утопила в ней книжку - наверняка очередное "метрополитеновское" чтиво, - и направилась в свою спальню.

Некоторые подруги подтрунивали над Эвелиной за ее обращение к Гале по имени-отчеству, и еще больше их забавляло то, как Лина позволяет Гале "тыкать". Но именно такой расклад был для Лины самым удобным и приемлемым. Ее дежурным аргументом на все замечания по этому поводу была фраза "Любой, кто годится мне в родители - на "Вы" для меня!".

- Галина Анатольевна! - прокричала Лина ей вслед, - Вы не помните, куда я запрятала от детей наш свадебный альбом, ну, после того как они его чуть не изрисовали?

Остановившись в дверях, Галя ответила, повернув голову, но не глядя на Лину:

- Вот уж чего не знаю, того и не помню. А чего это вдруг он тебе понадобился сейчас?

- Вот захотелось полистать, окунуться в приятное прошлое... Спокойной ночи.

Убедившись, что Галя покинула коридор, Лина с приглушенным писком потянулась, сидя на диване и, сделав поворот, с размаху улеглась на него, сомкнув веки, но не утратив радостного выражения лица. Ей именно сейчас захотелось не то что бы переосмыслить, но скорее освежить в сознании те ощущения, какие у нее были во время знакомства с мужем вплоть до того момента, когда они решили быть вместе. Дело в том, что сегодняшняя встреча с Алексеем, знакомство и общение с ним, то ли к досаде ее, то ли к недоумению, пробудили в ней эмоции, катастрофически схожие с теми, которые она имела при знакомстве с будущим мужем.

Это был промозглый ноябрьский вечер девяносто четвертого. Ожидая рейс на Москву, она сидела в VIP-зале ереванского аэропорта "Звартноц", куда ее заботливо препроводил родственник, сотрудник таможенной службы, - чтобы ей было комфортнее ожидать вылета. Там-то она и увидела его. Никогда раньше ей не приходилось видеть такого красивого русского. Даже живя в Баку, где было немало русских, она не имела среди своих знакомых никого с такой внешностью. Даже среди актеров кино она не могла припомнить никого, кто бы ей понравился так, как этот пассажир. Немного сутулый, он был очень высокого роста, с густой, пышной, слегка волнистой русой шевелюрой, широкими плечами и, главное, удивительно, умиротворяюще красивым лицом. Глаза и брови у него были расположены так, что он просто физически не мог смотреть иначе кроме как с иронией и надменностью. Но по-детски пухлый рот, - крупный и четко очерченный - делали его выражение лица необычайно родным и знакомым. Такие рты были у самых красивых из всех известных ей мужчин, - известных из кино, из журналов, из личных знакомств. Она не сводила с него глаз даже несмотря на то, что рядом с ним была высокая и яркая красавица, все время копошащаяся в своем кейсе и что-то щебечущая то ли ему, то ли себе под нос. Что-то неподвластное ей подняло ее с кресла, и она направилась в их сторону, не сводя с него восторженных глаз. Он заметил ее приближение и уже успел оценить ее привлекательность, во всяком случае, лицо его озарилось искоркой интереса. Как только взгляды их встретились, она ускорила шаг и через секунду уже стояла перед ними. Его спутница, теперь лишь заметив присутствие Лины, резко повернула голову в его сторону и стала внимательно следить за его реакциями, что, впрочем, не мешало ей то и дело переводить встревоженно-недоумевающий взгляд на Лину.

Они часто веселились над первой фразой, которую Лина произнесла в момент знакомства. И еще больше их забавляло то, что за этим последовало.

- Это Ваша жена? - спросила тогда Лина.

- Нет, - ответил он так, будто его спросили, не он ли брал Бастилию.

- Пока нет, - вставила его спутница, пожалуй, слишком поспешно, не выдержав "церемониальной" паузы, будто пытаясь помешать ему сказать больше.

- Я рада, что Вы совершенно свободны, - не обратив внимания на реплику девушки, Лина широко улыбнулась и протянула ему визитку.

Наверняка подавляющее большинство мужчин в такой ситуации, - так ей тогда казалось, - проявили бы признаки смущения, неловкости и недоумения, - во всяком случае, в присутствии своей пассии. "Мой мужчина не может задуматься, прежде чем взять у меня карточку, - промелькнуло тогда у нее в голове. - Если он хоть на секунду задумается, то что-то здесь уже не так..."

- Спасибо, - он принял у нее визитку так, будто это и было целью и смыслом его пребывания в Ереване, - то есть, не задумавшись, не смутившись и не оробев.

- Лина, Линочка! Не отыскала альбом? - голос Гали прервал ее воспоминания, - Ну так не беда! Если все еще хочешь вспомнить свою свадьбу - вот, я нашла кассету у Игоря в столе.

Оставив кассету на журнальном столике, Галя пожелала спокойной ночи и удалилась.

Лина прекрасно помнила, что единственная сохранившаяся у них кассета с записью их свадьбы лежала в ящике под телевизором в детской.

- Галина Анатольевна решила мне угодить и порылась в его столе, - усмехнулась Лина, - ну-ка посмотрим, что это? Девяносто второй... Ох уж эта Галина Анатольевна! А я то-думала, она в курсе, что моя свадьба состоялась тремя годами позже.

Пластиковая упаковка кассеты была обклеена какими-то сердечками, цветочками и звездочками.

- Что бы это могло быть? Ну, раз такой "покрой" и такая датировка, то наверняка здесь записи их поездок по Анапам, о которых он мне когда-то рассказывал...

Действительно, Игорь пару раз рассказывал Лине о том, как он и его бывшая пассия отдыхали на черноморских курортах. Как она, будучи на 12 лет его моложе, все тянула его по вечерам на дискотеки, а он упирался и ходил играть в шахматы, а потом ему приходилось забирать ее, пьяную из бара. Как она доставала его своей ревностью и вечно канючила по тому или иному поводу...

Прошло больше пяти лет со дня свадьбы, но Лину слегка передернуло от мысли, что ей неприятно и больно держать в руках эту кассету. Какое-то ядовитое вещество словно впрыснулось в кровь и побежало с ней по телу. "Что тебя так взволновало? Что? Ну, давай разберемся, давай... Он бросил ее ради тебя. Он жил с ней до тебя пять лет... и бросил - ради тебя. После одной встречи с тобой, - тогда, в зале вылета. Почему у тебя ком в горле при мысли о том, что записано тут... А вдруг это вовсе не об их поездках, а о чем-то другом, зачем волноваться раньше времени?".

- А я и позже времени не собираюсь волноваться, - возразила она себе вслух, - что бы ни было на кассете, - прошло много лет, и все поросло быльем. Нет ничего, все уже прах и руины истории...

С этими словами она направилась к телевизору.

*****

Посмотрев на часы, Наташа расплылась в какой-то хищнической улыбке и перевела взгляд на Сергея, ссутулившегося перед компьютером. Перед ним стояла переполненная пепельница, несколько кейсов с дискетами, недопитая чашка кофе, а сигаретная пачка с выскочившей из нее зажигалкой как упала на пол, так и лежала у его ног.

- Ты, Серый, попал конкретно, - произнесла Наташа, размашисто наклонившись и подняв с пола его курево, - метро уже закрыто, а в Новогиреево твое ты вряд ли в такую погоду пешком попрешься...

Выгнув спину так, что Наташа услышала хруст, Сергей неметко оглянулся на нее и глубоко вздохнув, ответил еле слышно:

- Да я туда и в хорошую бы погоду не рискнул идти... ночью-то.

- В общем, я постелю тебе здесь, на диване, а сама уже пойду, - мне ведь на работу завтра.

- Да, иди, Наташ, конечно иди, спасибо! Тут просто нужно ждать всяких загрузок... Эвелина запросила с меня полную экипировку для твоего компьютера, - вот и приходится так долго возиться, настраивать...

Сергей осторожно, будто боясь коснуться губами, отпил из своей чашки остывший кофе и снова уставился в монитор, ссутулив спину.

Направившись в свою спальню - давно уже не супружескую, - Наталья подошла к трюмо и стала было раздеваться, когда вдруг вспомнила, что так и не узнала об Эвелине - доехала ли та до дома. Она проследовала в гостиную, где замер за компьютером Сергей, не обративший на нее никакого внимания, и, забрав с дивана телефонную трубку, прошла на кухню. Как домашний, так и мобильный телефоны у Лины не отвечали. Наташа не знала, что и думать.

- Галя спать пошла, - то ли не дождалась, то ли дождалась, и все уже спят...Что и думать - не знаю...

Наталья была хоть и не особо острого ума, но весьма отзывчивым и сентиментальным человеком, - когда дело касалось близких ей людей. Может показаться странным, что в истории с Владом она проявила относительное, однако вполне заметное равнодушие. Но его можно отнести и к тому, что она была способна - в силу своей широкой души - понять его чувства и всю тщетность любых попыток погасить их в нем. Уставившись застывшим взглядом в декоративную терку для резки овощей, украшавшую боковую стену ее кухни, Наташа гадала, как ей поступить.

- Уж не разбилась ли она на машине - так скользко ведь сейчас, - произнесла Наташа, впрочем моментально рассердившись на себя за такие мрачные мысли.

Встав с табуретки между холодильником и разделочным столом, Наташа вернулась в гостиную, чтобы поставить телефон на базу.

- Что, не спится, Наташа?

- Да вот думаю... как у нас в жизни все может происходить... неожиданно и страшно.

- Случилось что-то? - обыденным тоном, будто просто подавая реплику, откликнулся Сергей.

- Да волнуюсь я... За Линку волнуюсь. Не доехала она домой все еще.

- Ну... мало ли куда можно заехать по дороге домой, - заметил Сергей скорее для того, чтобы снять напряжение.

- Ты думаешь, она в порядке? Или, может быть, ты что-то больше меня знаешь?

- Да нет, я вряд ли знаю больше, но... у нее ведь есть родственники в Москве - может быть, не стала ехать за город, а у них остаться решила.

- Да нет, она домой поехала. Я не помню, чтобы она ни с того ни с сего...

- Наташ, а выпить-то осталось? - Сергей прервал ее, явно не чувствуя достойного предмета для беседы в том, что дамочка не приехала домой ночью.

- Там вина осталось на донышке. А что, уже все?

- Да, я закончил, а спать совсем неохота, - вот, думаю, может быть, вино поможет.

- Так я тоже не очень хочу спать, - может быть, тогда просто научишь меня Интернетом пользоваться?

Через полтора часа дуэт Наталья-Сергей уже представлял из себя некий симбиоз единомышленников, которые улыбались одним и тем же вещам, удивлялись и восторгались по поводу одного и того же. Вряд ли кто-то из них скажет точно, у кого чья рука первой оказалась на колене, кто первый в порыве смеха уткнулся кому в плечо, щекоча сквозь одежду порывистым дыханием. Вряд ли Наташа вспомнит теперь, что это именно она, ища место для своей левой руки, пристроила ее с задней стороны его джинсов, а потом совала ее все глубже и глубже, пока не "вышла на контакт" с его кожей под заправленной футболкой. Это "событие" - находиться за компьютером - было для обоих основным, а действия внекомпьютерные были для них лишь фоном. Однако, этот "фон" вскоре взял верх.

Присутствие молодой, красивой и легкой в общении блондинки воздействовало соответствующим образом на Сергея, который вот уже больше года не имел физической близости, - поскольку именно около года назад он приехал в Москву из Екатеринбурга, и единственным его достижением на данный момент являлось обретение приличной работы. Познакомиться он пока ни с кем не успел. Для Натальи же, всегда избалованной мужским вниманием, - пусть даже коротким и эмоционально пустым, - секс с Сергеем был не то что бы долгожданным явлением, но более осмысленным, наполненным и потому более ценным. Сверх того, на этот раз она была у себя дома, а не в гостях, не в номере отеля, не на квартире у путешествующей подруги. Дети крепко спят в своей комнате, квартира пуста и в полном их распоряжении. Кроме того, Сергей был в ее вкусе чисто внешне, - она любила брюнетов.

Диван гостиной располагался у стены напротив компьютерного стола, и, не прекращая поцелуев, они просто просеменили к нему, попутно избавляясь от одежды. Как это обычно и бывает при первом контакте, они делали для себя "открытия" в отношении друг друга. Наташа обнаружила, что у него забавно свисают волосы у сосков, а он - что ее кожа пахнет аптечной ромашкой. Наташе пришло в голову, что родинок на нем не сосчитать, а он подумал, что ее совсем не портит этот слегка выдающийся животик. Наташа заметила про себя, что у него гладкий и скользкий язык, а он - что у нее щербина между передними зубами. Им обоим нравилось все друг в друге, и оба они хотели одного и того же и как можно скорее. И именно так бы все произошло, если бы не звонок в дверь, от которого оба они подскочили как ошпаренные.

- Господи... ну кто это может быть? - проворчала Наташа.

Они смотрели друг на друга с полсекунды, а потом, по-видимому одновременно придя к мысли, что оба они свободные и взрослые люди, и что им не перед кем оправдываться за свои отношения, они оба поднялись с дивана и вместе проследовали к двери. Посмотрев в глазок, Наташа воскликнула:

- Линка! - и стала отпирать дверь.

Войдя в квартиру, Эвелина смерила их обоих ничего не значащим взглядом и прошла на кухню со словами "что тут есть выпить"?

Наталья и Сергей проследовали за ней, озадаченные ее необычным поведением, отсутствием у нее шубы, головного убора, сумочки.

- Ведь говорила я - что-то случилось! Ее, наверное, ограбили! - шептала Наташа.

*****

Антонина Филипповна, мать Алексея, удачно вышла замуж за обеспеченного жителя поселка, соседствующего с тем, где жила Эвелина. Это был тот самый редкий, но счастливый случай, когда милая женщина в летах встретила замечательного человека и создала с ним новую семью. Он попал в больницу с пулевым ранением, когда на него было совершено покушение, - "преступление не почве бизнеса". Она работала в группе врачей, сменявших друг друга во время операции, продлившейся почти сутки. Потом, в течение долгих месяцев реабилитации, она вела его историю и постоянно информировала его дочерей о состоянии их отца, а однажды, по их приглашению, приехав к ним в гости, начала помогать им по дому, который был тогда хоть и достроен, но не доведен до ума. Когда Андрей Николаевич вернулся домой после окончательного выздоровления, его ждало уютное и благоустроенное гнездышко, - и он уже не мог представить себе его без такой хозяйки как Антонина Филипповна.

Она осталась наедине с сыном, - после того как остальные домашние отправились спать, - и они прошли на уютную кухоньку, где она принялась за посуду, а он уселся за угловой столик и закурил.

- Интересная дама эта Эвелина, - проговорила Антонина Филипповна после минутного молчания.

- Почему ты вдруг вспомнила о ней?

- Я чувствую, что все время с той минуты как ты приехал - твоя голова только и занята мыслями о ней. Кто она?

Алексей усмехнулся и поднял на мать веселый взгляд:

- Я знаю о ней ровно столько, сколько и ты. Мы ведь познакомились за час до того как ты ее увидела. А "как" познакомились - это мы тебе уже рассказали, даже в двух версиях.

- Да, ваши версии полностью совпали, - рассмеялась Антонина Филипповна, - но меня другое беспокоит... - она включила посудомоечную машинку и потянулась к полке, за фруктовой вазой.

- Я понимаю, - коротко отозвался Алексей, загасив сигарету и тут же прикурив другую.

- Вот видишь, - ты понимаешь! Значит, я не зря беспокоюсь!

- Конечно, не зря!

Алексей, казалось, решил отшутиться, но ему это не удалось, на часах пробило три, и Алексей подскочил от неожиданности.

- Громко, согласна. Эти часы нам подарил бизнесмен из Швейцарии, - механические, настоящая классика.

- Уже три. А тебе завтра во вторую смену, надеюсь?

- Заботливый мой Леша, - улыбнулась Антонина Филипповна, - нет, я завтра отдыхаю. Узнала, что ты приедешь - договорилась, меня подменят.

- А работать-то тебе обязательно теперь?

- Обязательно... я так решила. Мы все так решили.

Было совершенно очевидно, что Антонина Филипповна желает вернуться к разговору об Эвелине, но ее такт и отсутствие конкретного повода удерживают ее от этого.

- Мама... я так хотел спать, когда ехал сюда, - а теперь, наверное, не засну.

- Бессонная ночь? И что причиной? Кто причиной?

- У меня никогда не было такого после знакомства с женщинами, - с насмешливой задумчивостью, словно удивляясь своему "открытию", заметил Алексей.

- У тебя много еще чего будет, Леша! - в попытке скрыть настороженность, Антонина Филиповна старалась говорить со спокойной, даже слегка равнодушной интонацией, но движения и жесты выдавали ее истинные чувства.

- А я не хочу ничего больше... Ничего другого. Ты где ее телефон записала?

Она не может промолчать, не может соврать, не может вслух отказаться от ответа - она слишком тонкий и чуткий человек.

- Я нигде не записывала, Леш, но у меня есть ее визитка... Вот она.

Не скрывая своего возбуждения, Алексей порывисто выхватил визитку из обреченно протянутой руки, которая потом бессильно опустилась, и с какой-то необычной для себя страстностью, зашептал:

- Спасибо, спасибо!!!!

******

- Линк, давай я скажу тебе то, чего никогда не говорила, - Наталья, вернувшись из гостиной, куда она отлучилась подсмотреть не уснул ли Сергей, уселась напротив подруги и отчеканила полушепотом: - Ты просто дура! С жиру взбесившаяся - дура!

Эвелина уставилась на Наталью, пораженная ее тоном и словами.

- Можешь обижаться, можешь ссориться со мной, - продолжала та, - Я не отрицаю того, что все они козлы и уроды, что ты достойна такого, каких не бывает в природе, но Игорь, - Игорь!... - она восклицала имя мужа своей подруги, как если бы это было название парижского дома моделей, - Это же сказка, мечта, идеал! Скажешь, не так?

- Я не знаю, - прохрипела Лина и добавила, прокашлявшись: - я не знаю как мне теперь жить с этим... с тем, что я увидела.

- Ты увидела... а увиденное было новостью для тебя? Ну скажи, ты не знала о том, что такое в его жизни - было?

- Я вообще не знала, что такое бывает в жизни...

- Ты имеешь в виду саму кассету? Да кассеты-то появились в жизни сравнительно недавно... Линка, ну если ты сама этого никогда не делала и ни от кого не слышала - мир-то от этого не стал таким каким ты его видишь!

- Но он... ему это нравится, а мне он никогда не предлагал такого... - Эвелина казалось вот-вот расплачется.

- Лина, хорошая моя, - Наташа подсела к подруге и обняла ее за плечи, - ну что ты как маленькая! От тебя ему это не нужно, ты понимаешь? Он уже перебесился. Ты - это ты. А что было раньше - то было раньше. Он уже вышел из того возраста, когда люди увлекаются таким делом...

Лина смотрела на сочувственно улыбающуюся Наталью и, как будто, не верила ни единому ее слову. Она была взрослой и зрелой женщиной, и она понимала, что Наташа лишь успокаивает ее. Никому не известно, что на самом деле в голове у Наташи.

- У такого рода дел не может быть возрастных пристрастий, - возразила, наконец, Лина, - я сужу по себе. Если такого рода желания изменяются с возрастом, то это патологично... Тут другое, поверь. Он то ли стесняется предложить мне это, то ли... то ли живет этой кассетой. Ты посмотри, - он ведь не выбросил ее, не потерял, не избавился от нее как-то иначе, - он ее в столе держит!.. он ее просматривает тайком от меня, а это - измена, измена!

Резко выпрямившись и театрально вытаращив глаза, Наташа уставилась на подругу, как на клоуна на поминках.

- Ты, Линка не просто дура, ты... изощренная дура! - резюмировала она, а затем осведомилась деловитым тоном: - Кстати, ты ее куда девала?

- Кассету-то?.. кажется там оставила...

- Где это - там?

- Ну, в телеке...

Эвелине вспомнилось, как она, запустив в телевизор вазой, но попав мимо, под стеллаж с кассетами, резко встала, выдернула все провода из стены и перевернула аппарат на пол. Она сейчас мало что могла вспомнить из того, что было потом. А далее - машина, темная дорога.... нет, ничего конкретного.

- Это все происходило там, Наташа... там.

- Ну и что? Линка, я прошу тебя, не будь такой занудой! Ну, происходило и происходило. Подумай о себе, о любви вашей, о детях, наконец... И самое главное, имей в виду, что ты многого в этой жизни можешь пока не знать и никогда не узнать - даже о самых близких людях! Ну и что? Твое дело - жить!... Ох и разгуляла ты меня! Как же я теперь засну-то, колбаса ты эдкая? - с доброй улыбкой Наташа снова приобняла подругу, и они помолчали несколько минут, пока Лина, наконец не произнесла:

- Мое дело - жить. Ты права. Так и запишем. - и посмотрела на подругу взглядом, полным уверенности, лукавства и высокомерия.

Продоложение следует

[Bagirka]

Самолет уже подлетал Москве, когда Игорь вдруг почувствовал дикую усталость, и его потянуло в сон. Однако, зная, что его встретят в аэропорту партнеры, и им предстоит важный разговор, он не стал использовать оставшиеся полчаса полета - для сна, чтобы не размякнуть. Заказав себе кофе, он решил воспользоваться самым эффективным для себя способом не заснуть, - предаться воспоминаниям, желательно не самым приятным. И первой - в качестве "неприятного воспоминания" - к его же удивлению, пришла мысль об увековечивании своего дневника многолетней давности. Сейчас он сам слегка пренебрежительно относится к тогдашнему своему обыкновению вести личный, - а не деловой, - дневник. Коротко, скупо, косноязычно - но вести.

Сегодня, с высоты достигнутого, испытанного, познанного и пережитого с Эвелиной, ему кажутся убогими и нелогичными многие вещи, которые он делал до знакомства с ней. В том числе - это обыкновение вести дневник. Обыкновение вести дневник... Но не содержание оного. Он не понимал, что именно заставляет его постоянно думать об этих записях, и почему он так желает сохранить их на более надежном носителе, чем тленная тетрадь. И, главная проблема - кому доверить набор текста. У него не найдется времени заниматься этим самому. Да и желания особого нет. Единственное желание - это перенести текст на дискету. И снова вопрос, - почему и откуда это желание? Какая ему самому не видимая нить никак не отпускает его, связывая с предыдущими отношениями, о которых ему зачастую даже не приятно вспоминать.

Жаль выбрасывать на свалку истории часть своей взрослой жизни - и немалую часть, - пять лет как-никак. А оставлять в столь "материализованном" состоянии - неудобно и даже чревато. Вот перенести бы на носитель - в более "виртуальное" состояние - а потом и уничтожить вещдок будет в самый раз. Найти бы кандидата в душеприказчики. Это должен быть либо родственник - брат, отец, отчим... либо совершенно посторонний человек, который выполняет работу, не зная, на кого работает и кто автор этих строк. Игорь резко прошелся ладонью по своей равномерно седеющей, но густой и красивой шевелюре, и с глубоким вздохом откинулся в кресле. Нет, теперь точно не заснет, - теперь перед глазами - она. Лицо расплылось в той самой беззастенчиво глупой улыбке, которая неизменно выдает влюбленных.

Предвкушение встречи с женой, которая каждый раз кидается к нему на шею с причудливо замешенным сочетанием детской искренности и взрослого женского лукавства, всегда придавало особую окраску последним минутам полета. Вероятно, сам об этом не задумываясь, он представлял собой типичный пример мужского полигамного мышления, - когда если не в сердце, то по крайней мере в мыслях, эмоциях и воспоминаниях спокойно уживаются разные женщины, вызывая нежность и трогая струны одного эмоционального и душевного ряда. Готовый на все из любви к жене, он не без удовольствия вспоминал о ее предшественнице. Однако, вне зависимости от того, сознает он это или нет, это удовольствие на самом деле - носит чисто эгоистический характер, всего лишь-навсего лелея его мужское самолюбие и повышая самооценку.

Его любила красивая девушка, гораздо моложе его. Девушка, на которую оглядывались все от мала до велика. Не просто любила, а до умопомрачения, до истерик. Любовь ли это? Ему предпочтительнее думать именно так. И пусть сами отношения были непростыми, тягостными, больными и порой утомительными - они несомненно были красивыми. Красивыми просто тем, что она была молода и хороша собой; что на него смотрели с завистью. Тем, что она по роду работы всегда была на виду у самых респектабельных нуворишей, и создавала одним своим присутствием самые выгодные ситуации для него - несмотря на то, что и сам он по себе был хорошо "обоснован". Все эти очень важные для мужского самолюбия "мелочи" долгие годы застили ему глаза и позволяли чувствовать себя не просто "на коне", но временами даже влюбленным и счастливым. И именно в такие моменты рождались в его дневнике записи, которые он сейчас и не хочет оставлять без какого-то "виртуального увековечивания", смысл которого он не способен четко сформулировать для себя.

Что касается его, то он всегда понимал, - что эти отношения не продлятся вечно. И вовсе не из-за молодости и личностной незрелости прелестной пассии. В ее-то чувствах и намерениях он был уверен железно. Но в каких-то труднодоступных уголках сознания он ощущал потенциал любви и страстей, который никак не проявлялся в отношениях с Даной. И сама она это практически сознавала, - не будучи опытной, но имея врожденную чувствительность к потенциалу любимого мужчины. Она недополучала от него какую-то важную часть эмоций. Это временами выводило ее из себя, - и особенно то, что она не могла объяснить ему на словах, что ей нужно. Внешне его не в чем было упрекнуть. Она жила как шоколаде, ни в чем не знала отказа, - и он никогда не изменял ей, даже когда они ссорились. Он регулярно дарил ей цветы, как, впрочем, и своей матери - так его воспитали. Он предугадывал все ее капризы и всегда был для нее в нужное время в нужном месте. В чем его упрекнуть?

И Дане не оставалось ничего другого как, испытывая постоянное ощущение ускользания любимого человека, устраивать сцены ревности, выпивать, а порой пытаться играть в нелепые игры с беременностями и абортами. Он же, никогда не сомневающийся в том, что эта сказка не вечна, и при наличии многих поистине счастливых моментов в жизни с Даной, находился в постоянном ожидании "настоящего". И в тот момент, когда он увидел Эвелину, Дана прекратила свое существование для него. Потому что он увидел то, чего ожидал долгие годы, а возможно, и всю свою жизнь. Несмотря на резкое и четкое чувство гибельности, появившееся в первую же секунду их встречи, он не смог устоять перед своим желанием испытать ту полноту жизни и восприятия, которую ему определенно сулили отношения с Эвелиной.

Яркий и неравномерный поток воспоминаний прервался в тот момент, когда он уже пожимал руку своим сотрудникам в аэропорту, и между ними начался диалог, не имеющий никакого отношения к его личной жизни.

- Все в сборе?

- Почти...

- А кто не подъехал?

- Инженер, - но он отзвонился, будет с небольшим опозданием. Не спал ночь.

- Который из них?

- Первый, основной, Багров Алексей.

*****

Они проснулись около десяти утра, и Наталья обнаружила, что Сергей уже вовсю распоряжается на кухне, - с чайником, тостами и накрытым для завтрака столом. На работу она опоздала, но была спокойна, так как успела перед сном отправить сообщение на автоответчик заведующего, что задержится. Лина же, проснувшись и не обнаружив своего сотового, принялась звонить на работу с домашнего телефона Натальи.

- Светлана, доброе утро, - начала она ленивым и безразличным тоном, - у меня особые обстоятельства, я передам через Сергея все распоряжения, он скоро подъедет. Оплатите его такси... Какие были звонки? - услышав ответ, Лина заметно оживилась и даже привстала с дивана, - Кто?.. Как-как?..Только что?.. Нет, мобильный у меня не с собой... Я записываю... Если позвонит еще раз, скажите ему, что у меня нет сотового, что я сама ему позвоню. Все, Света, ждите Сергея, я буду звонить.

Лина вернулась в спальню, где они вместе с Наташей переночевали на бывшем ее супружеском ложе. Наташа, скинув с головы банное полотенце, принялась одеваться.

- Уложишь меня, Линка?

- А ты меня? - парировала Эвелина, явно не собираясь тратить ни минуты на укладку волос подруги.

- Что с тобой? Почему вдруг такое игривое настроение?

- Мне нужно срочно заехать домой... Я должна кое-что по-быстрому решить. Я должна что-то сделать со всем этим, и как можно скорее.

Наталья всегда была уверена в Лине больше чем в себе самой. Однако, на этот раз настроение подруги не казалось ей подобающим и безобидным. Она решила "выпустить дурочку".

- Правильно, заезжай домой, приведи там все в порядок, разложи все по местам, науськай Галю, детишек, - не было мол ничего, ничего ты не видела и телек не ломала... а сломан он потому что вы его пылесосом задели.

Слушая подругу, Лина медленно меняла веселое и воодушевленное выражение лица на приземленно-мрачное.

- Никуда я не поеду, я передумала, - заключила она и отправилась на кухню.

Снабдив Сергея ценными указаниями по фирме и отправив его на работу, она засела за телефон. Поскольку у нее не было с собой ни сотового, ни записной книжки, ей пришлось воспользоваться справочником "Желтые Страницы".

- Канта-тур? - назвав свои имя и фамилию, она продолжила: - Одна из наших фирм - ваш постоянный клиент... Да, речь именно о ней. Приятно, что Вы запомнили мое имя... Да, мне срочно, срочно нужен тур. Да... Нет, куда-нибудь подальше. Да, это подойдет. Знаю, знаю, знакомые там побывали, очень довольны. Нет, с банковского счета, прямо сейчас...

Наталья стояла, опершись о спинку кресла и с надменно-возмущенным видом слушала, как Лина тараторит наизусть номер своей карты и называет прочие данные. Эвелина же, закончив разговор с турагентством, стала набирать следующий номер.

- Доброе утро, Галина Анатольевна, как дела?.. Да, я на работе... Да... Галина Анатольевна, у меня просьба... я выбежала экстренно, и забыла дома сумочку с документами и сотовый. Вызовите такси и пришлите мне все это на адрес Наташи, плюс темно-зеленый чемодан, который стоит в моем стенном шкафу... Нет, он уже упакован... Я вам все сообщу подробнее обязательно, а сейчас поторопитесь, пожалуйста...

- Ты что, ополоумела, мать? - сердито воскликнула Наташа, когда Лина повесила трубку.

- Погоди, Наташа, мне нужно сделать еще один звонок. - Лина, даже не взглянув на подругу, набирала номер, только что записанный на обложке журнала, - Ты не волнуйся, доверься мне, - я знаю что делаю... Это я, Эвелина... Вы звонили мне на работу, но я сегодня не попала туда... Удалось выспаться?.. Мне? Нет, боюсь что я не выспалась... Нет, мне не нужно на работу, а Вам?.. Вы не опоздаете?.. Замечательно, - и какие планы на ближайшие дни?.. Понятно... Нет, я... то есть, да, конечно... Да, позвоните мне на сотовый через пару часов... Ну, в общем, когда покончите с этим совещанием...

Отключившись от мобильного, Алексей гнал свой опель по трассе в направлении Москвы, чтобы попасть на собрание, посвященное ряду проектов, к которым он подключен качестве главного инженера. Это было у него впервые в жизни - участвовать ГИПом в целой сети проектов, да еще для такой серьезной компании. Здесь, впрочем, сыграли роль не только и не столько его несомненные знания и квалификация, но и несколько полезных связей, в частности, с собственным новоявленным отчимом, Андреем Николаевичем, который взял на себя смелость рекомендовать его, даже не будучи с ним знаком. Однако, как оказалось, портфолио Алексея достойно высшей похвалы, и акционеры его кандидатуру приняли безоговорочно и единогласно. В силу своего молодого возраста - ему было тридцать два, - Алексей не успел пока обрасти коркой профессионального высокомерия, и в силу своего благородного воспитания - так и не приобрел деловитой истеричности, присущей многим профессионалам творческих областей деятельности. Впрочем, сейчас ему и вовсе было не до этой самой деятельности.

Поражаясь собственным мыслям, он чувствовал, что готов прямо сейчас плюнуть на это собрание с высокой колокольни, сказаться больным, психованным, чахоточным - только бы оказаться наедине с Эвелиной. Он теперь не мог думать ни о чем, кроме как о звонке, которого она от него ждет. Но мысли мыслями, а реальность реальностью. Сейчас главное - сосредоточиться и окончательно войти в доверие членов собрания, чтобы можно было подписать контракт и приступить к работе над выполнением его условий. Именно таким текстом и пробежали мысли в голове Алексея, когда он уже парковался у здания на Якиманке.

Продолжение следует

[Bagirka]

Иветта никогда не была яркой красавицей, да и просто красивой ее можно было назвать только в порыве дружеских чувств в бессмысленном разговоре или произнося тост в ее честь... В школе мало кто понимал, что нашел в ней красавец Влад. И еще больше были поражены общие знакомые, когда Вета, не дождавшись любимого из Армии, выскочила замуж за институтского преподавателя. Откуда всем было знать, что Влада она всегда любила больше жизни, но мать и подружка то и дело нашептывали ей, что он наверняка уже завел себе красотку там, далеко от дома; что такой как он вряд ли останется без женского внимания; что жизнь с таким привлекательным мужем - это ад для любой женщины; что из них двоих любит она, а он лишь позволяет ей это. А тут - как "единственный и неповторимый" шанс устроить жизнь - появляется этот профессор, - значительно старше, но выглядит не по годам свежо. А уж джентльмен такой, что они не сразу поняли , за кем он ухаживает - за Веткой или за ее мамой. "С лица воду не пить! Он старше, надежнее, много повидал и в авантюры не станет кидаться; с ним ты будешь как за каменной стеной. Ты не красавица, а Влад рано или поздно встретит что-то себе под стать, и останешься ты одна с ребенком на руках", - такие "песни" слышала Ветка на протяжении года перед тем, как согласиться выйти замуж за преподавателя. Устроен, благополучен и, главное, влюблен! Причем, влюблен так, что она это чувствовала и не сомневалась в этом ни минуты. То ли дело с Владом!

Ни ласковых слов, ни поцелуйчиков на публике (а ей так этого хотелось!), ни веселых разговоров об их отношениях - ни наедине, ни в компаниях (а это так воодушевляет и придает столько уверенности!), ни танцев-прижиманцев на дискотеках, ни полевых цветов, ни приглашений с друзьями на пикники, где можно столь романтично проявлять и, главное, демонстрировать окружающим любовные отношения. Наверное, это комплекс всех юных дурнушек - стремиться к демонстрации своих отношений, кто знает, - но Влад явно не был сторонником подобных демонстраций. Он нес ее портфель. Они вместе разбирались в задачках. Он звал ее в кино, и они шли по улице на почтительном расстоянии друг от друга, - как если бы были просто приятелями. Да, он покупал ей мороженое, кофе, батончики шоколада, но предлагалось все это в точности так же, как он бы это делал при общении с младшей сестрой. И у Ветки не было шанса проверить Влада на ревнивость, так как не с кем было "дать ему повод". Он всегда пожимал ей руку на прощание, а как "прогресс" - начал вдобавок и целовать - в щеку!

И когда девчонки и мама расспрашивали ее о том, как далеко зашли их отношения, и она говорила правду, - мало кто верил ей, и все поголовно удивлялись. Кто-то - из не верящих -удивлялся тому, почему она не решается рассказать правду об отношениях с таким красавчиком, а кто-то - как такой красавчик, которого никто нигде и никогда не видел ни с кем кроме Иветты - довольствуется столь малым. Из Армии он ей почти не писал и никогда не звонил. Только передавал приветы через письма на адрес матери. Можно себе представить удивление и досаду Иветты, когда она, будучи уже замужем за своим преподавателем и живя с ним как у Христа за пазухой, то и дело слышала от знакомых, как Влад страдает, как он осунулся, как он весь ушел в учебу и работу, как он строго по расписанию возвращается домой, ни разу не переночевав вне своей квартиры. А однажды, когда случайно они столкнулись в метро, он раскраснелся и засмущался как подросток. Он, - красавец Влад да перед ней - неприметной, хотя и премиленькой Иветтой. А как она завидовала Наталье и ненавидела ее - нужно было лишь вообразить!

Многие даже считают, что вся эта ситуация - когда профессор Хромов в течение почти десяти лет жил в состоянии стресса перед страхом потерять жену - и свела его в могилу. Лишь первые год-полтора они были счастливы. А после возвращения Влада из Армии и всех дальнейших событий с его поступлением в институт, учебой, работой, получением диплома и, наконец, женитьбой на Наташе, Иветта только и делала что раздражалась по любому пустяку, плакала или часами разговаривала по телефону с подружками, вещавшими ей о страданиях Влада или позднее - о его семейной жизни с красавицей Наташей. Она корила себя за то, что не ушла от мужа раньше, чем Влад успел жениться на Наталье. Но теперь-то все позади, и вот он, родной, любимый, обожаемый и самый-самый замечательный на свете - рядом с ней, в постели. Он спит, загнув одну руку за голову и повернувшись так, что дышит прямо ей в лицо.

Как она любит ловить его дыхание - ей казалось, что так можно прожить вечно - вдыхая его выдох, и умереть потом от старости, ни о чем не жалея. Она тонула в нежности к нему, и она проявляла это такими действиями, что его порой разбирал смех. Например, она могла вдруг, ни с того ни с сего уткнуться носом в его подмышку, шумно, порывисто и со стоном вдыхая его запах. Или могла долго "мучить" его щекочущими поцелуями в самые разные "зоны" туловища. Или могла просто-напросто разбудить его страстными поцелуями, когда он едва лишь заснул, или давно видит седьмой сон, или под утро, - не дав ему доспать. Вот тут, хоть и не было радостного смеха с его стороны, но все равно - на лице Влада всегда читалось блаженство, спокойствие и счастье. Прошло больше года со дня их женитьбы - но оба они чувствовали себя молодоженами, и вели себя соответственно. Хотя привычка Влада не демонстрировать нежностей на публике все еще сохранилась, Иветта часто не могла сдержаться и потискивала его или звонко чмокала при всех, что вызывало у него смущение, и он искал повод отдалиться от нее на время.

- Эвелина... снова это имя? Да кто она в конце концов? - ворчала Иветта, обнаружив на перекидном календаре тусклую запись простым карандашом.

- Доброе утро, Веточка! - услышала она в ответ, - который час?

- Восьми нет еще, радость моя. Поспал бы...

- Поспал бы? Под твои возгласы? - не открывая глаз, игриво и насмешливо вопрошал Влад.

- Но это ведь невинные возгласы, счастье мое! Прости, что разбудила тебя.

- А у тебя бывают еще и виноватые возгласы, Веточкин? - продолжал по-доброму издеваться Влад.

- Никогда, родной! Виноватых - никогда! Только развратные! Развратные! Вот как сейчас! Показать?

- Ну, покажи-покажи...

Такие или примерно такие диалоги у них неизменно предшествовали занятиям любовью.

- Какой ты красивый, жизнь моя! Ну какой же ты красивый!!! Я могу просто смотреть на тебя и от этого только... от этого только...

- Что, кончать?

- Ах ты, мое счастье! Боже, как я люблю тебя!!! Как это здорово, что все так получилось! Что.... что...

- Не отвлекайся на разговоры, Веточкин, так мы никогда не закончим, - Влад стонет ей в ответ, не нарушая ритма своих движений.

- Да какие же это разговоры, любимый! Это... это часть... часть нашей любви, часть... этого процесса...

- Да?... Согласен... тогда продолжай...

- Я говорю... какое же это счастье, что мы с тобой вместе!..

Они уже одевались, когда Влад вдруг, после блаженной и дышащей счастьем и спокойствием паузы сказал ни с того ни с сего:

- Если хочешь кого-то благодарить и благословить за то, что мы с тобой вместе... Так это и есть она. Эвелина.

*****

Cложно описать противоречивые чувства, вызванные в Иветте рассказом Влада - хоть коротким и сухим, но содержащим достаточно информации, чтобы Вета поняла: не видать бы ей Влада как своих ушей, если бы не настойчивое и щедрое предложение Эвелины. Теперь Вете придется навсегда отказаться от мысли, что Влад сам, своим решением оставил Наталью ради нее. Да, он страдал бы, мучился, угасал год за годом, - но не переступил бы черту, оставив жену и двоих малолетних детей.

И даже то обстоятельство, что как раз перед разводом с Наташей Влад получил новую работу на новом месте - с зарплатой почти втрое превышающей предыдущую, - оказалось всего лишь заслугой этой самой Эвелины, а вовсе не результатом несомненных деловых качеств Влада. Благодарить и благословить Эвелину? Ну что ж, Вета была готова на это, но предательское ощущение неестественности происходящего, участия кого-то постороннего в их семейном счастье изрядно обесценивали его в глазах Иветты.

Да, она счастлива, она живет с безумно любимым человеком, уже родив ему ребенка, - но кто он, этот человек? Почему ему ставят условия и устраивают жизнь - посторонние люди? Находясь в наиболее возможном для себя, максимально воображаемом состоянии женского счастья, она тем не менее чувствовала себя куклой, невольной участницей какого-то марионеточного представления, о подлинном сценарии которого она не имеет ни малейшего понятия...

*****

Уложив подопечных детсадовских малышей по кроваткам, Наташа вернулась в раздевалку и стала подбирать с пола и раскладывать по шкафчикам варежки, платочки, шапочки, шерстяные носочки. Теперь, когда у нее есть пара часов "детского сна", она может привести в порядок группу, расставить и разложить все по местам, пока ее напарница, работающая на полторы ставки, протирает полы в коридорах.

- Наташа, здравствуй, я по делу, - прозвучал в тишине мертвого часа спокойный и тихий мужской голос.

- О, Влад, привет! Каким ветром?

- Да вот, поговорить хотел, спросить... уточнить...

- Что?

- Ну, насчет тех трехсот долларов, которые ты давеча запросила, помнишь?

- Ну?

- Я хотел уточнить... - Эта сцена явно была не в стиле Влада, он был не из тех мужчин, которые спрашивают женщин об их тратах, но поскольку Иветта знала о каждой его копейке, он не мог позволить себе дополнительных расходов на нужды Наташи - помимо тех немалых денег, которые отчислялись ей в качестве алиментов с ее нешуточной ныне зарплаты. А Лина - потребовала выяснить конкретное назначение денег. А Наталье отказать он не может, - ему не хочется ударять перед ней в грязь лицом после того как он оставил ее с детьми. Вот в таком состоянии - весь опутанный женскими мотивами, претензиями и требованиями, он и стоял сейчас перед ней в раздевалке первой младшей группы московского муниципального детсада и будто смаковал его - это состояние.

- Не поняла, - заносчиво отозвалась Наталья, утомленная его смущенным молчанием.

- Ну, дело в том, что... Я сейчас вряд ли смогу это осилить... но если тебе очень нужно, то я, конечно, постараюсь... хотелось бы только знать, чего ради. Ну, для стимула так сказать...

- Хочешь знать? Ну что ж, я могу тебе показать... сейчас, погоди, я принесу.

Ожидая Наташу в раздевалке, Влад чаял увидеть все что угодно, но только не то, что она принесла. Он поначалу даже не сразу понял, что это собственно такое.

- Вот. Это стоит почти триста баксов. И ты, мой бывший благоверный, столь гнусно покинувший меня, - молодую и здоровую женщину - должен был оставить хоть какую-то себе замену...

Все еще не понимая, о какой "замене" идет речь, Влад вглядывался в яркую коробку с изображением агрегата с многочисленными насадками и надписями исключительно на английском языке. Сцена оказалась настолько комичной, что Наташа не смогла удержаться от смеха. Поняв, наконец, что это за штука, Влад с ужасом подумал о том, как он будет объяснять Эвелине прихоть ее подруги.

- Вот это стоит триста долларов? - воскликнул он, неподдельно пораженный.

- А ты посмотри какие тут материалы использованы и каковы вообще срок службы и количество возможных применений...

- Ну ладно, наверное, ты права... - прервав ее упавшим голосом произнес Влад и достал бумажник из кармана, решив скорее рискнуть "недостачей" перед Веткой, нежели заводить такой разговор с Эвелиной, - если это тебе поможет... хотя я не представляю, как это может заменить живого человека... Ведь не будет ощущения целостности... Ведь это все-таки любовный, эмоциональный акт...

- Любовный, эмоциональный - передразнила Наталья, - а самое главное в нем - присунуть! Главное, понимаешь? От слова "голова". Вот ты говоришь "целостность" - но без рук и без ног ты как-то проживешь, а вот без головы!...

- Все, все, Наташа, прекрати ради Бога. На, держи эти деньги и... забудем этот разговор. Прости меня еще раз, надеюсь, это тебе хоть как-то меня заменит...

По достоинству оценивая своего бывшего мужа, Наташа смотрела на него с добрым и веселым любопытством и даже с явным уважением.

- Хороший ты мужик, Влад... Не понимаю только, - никогда не понимала, что ты в этой Ветке находишь, - что? Дылда, ноги - кривые, бакенбарды в полщеки, а на носу бомбардировщик посадить можно...

- И не поймешь, если такая циничная, - Влад ткнул пальцем в сторону коробки в подтверждение своих слов и стремительно покинул группу.

******

Полностью удовлетворенный результатами делового дня, включая знакомство с молодым, но подающим реальные надежды ГИПом, Игорь ехал домой, устало развалившись на заднем сиденье, и предвкушал прекрасный вечер с женой, детьми, веселые разговоры обо всем и ни о чем, непременное назначение даты и характера следующего домашнего "раута", и, конечно, восхитительно-утомительную ночь после десятидневной разлуки, - когда его сотовый зазвонил в кармане пальто.

- Алло, да малыш, я уже домой еду... как?.. Не понял... Где ты?.. А что случилось?.. Дети дома?.. Когда?... Почему?.. Так срочно?.. Да, я слышу... Знаешь, малыш, вот застрели меня, если я хоть что-то понял... Конечно, доверяю, но разве в этом дело?.. Ладно, приедешь - объяснишь подробнее... Да ладно, я все понимаю... Хотя на самом деле я, черт побери, ни фига не понимаю, ну да ладно, - надо значит надо. Целую тебя, малышка, береги себя... Звони оттуда!

Теперь это был уже совсем другой Игорь... С лица напрочь исчезло блаженное выражение человека влюбленного и сладостно утомленного своей любовью, - зато теперь на лице была печать капризного упрямства, какая бывает у детей, после того как им объяснили, почему нельзя сейчас купить мороженого. Пропало всякое желание ехать домой. Но дома, может быть, хоть Галина объяснит что случилось, или просто расскажет что-то, способное навести его на более внятное объяснение столь внезапного отъезда его жены.

Продолжение следует.

[simple]

Дорогая Багирка не хочу засарять эфир, но с вашим искутным владением пером, вы могли бы сделать отличною билитристику, к примеру о жизни и судьбе армян баку, к примеру о жизни пары которая жила в интернациональном сне, потом погромные пробуждения, беженцы, имиграция итд, мне кажется таким образом не совсем документальным и не сосвем художетвенным можно затронуть такою "больною" тему, которая почему то мало затрягивается, это было бы полезно для нового покаления и одновременно служить ударом по азерботским мугамам про "неблагодарных армянах ударявших в интернациональные спины ножом"

[Bagirka]

Cпасибо, Симпл, - мне нравится, когда засоряют эфир, мне это полезно и для написания рассказа и просто интересно. А насчет бакинских мотивов - у меня есть рассказ - Особый Случай Горыныча, - там ненавязчиво, неполитизированно, но все-таки я не уверена, что и это прошло бы в какой-то более солидный эфир, нежели Интернет..... а то, что Вы предлагаете - тем более вряд ли где поймут и оценят - кроме как на форумах опять же... (я так думаю, - буду рада, если ошибаюсь...)

[Bagirka]

Маврикий встретил их нежным и терпким бризом уже в аэропорту. Алексей, еле успевший собрать саквояж к поездке, все еще находился в состоянии легкого недоумения или даже шока, не лишенного, впрочем, определенного очарования, ранее неведомого. Она просто сказала ему, что есть два горящих тура в потрясающее место, и что именно его, Алексея, ей хотелось бы видеть рядом. Она говорила спокойно, без надрыва, с легкой иронией в голосе. Она сказала также, что это всего на несколько дней, так что в понедельник вечером они будут снова в Москве. Она вела себя обыденно и даже слегка равнодушно, будто отправлялась не на отдых, а на научную конференцию. Но все равно, как любой страстно увлеченный и сам по себе чувствительный человек, - он читал в ее поведении и даже в самой ее внешности что-то неестественное и чуждое для нее самой.

В дороге они говорили на самые отвлеченные темы - о моде, о литературе, о науке, о телевидении и даже о поп-музыке. Хотя больше всего на свете Алексею хотелось узнать о жизни Эвелины, о ее любви, о ее семье. Он пытался задавать ей наводящие вопросы, но ей удавалось когда ловко когда не очень - но всегда уходить от ответа. Сама же она находилась в более "выгодном положении" чем он - ей уже было известно о нем почти все, - и где он отныне живет, и кто его мать, и то, что он, Алексей, - совершенно свободен от каких-либо любовно-эмоциональных обязательств перед кем бы то ни было. Поэтому, ей было легко и весело болтать с ним о том-о сем. Разместившись же в своих номерах, они вышли к ужину, как и договорились, - в качестве пары.

- Здесь Вы можете совершенно не беспокоиться за свой желудок. Еда здесь вся привычная и из самых свежих продуктов, - увещевала она Алексея, заметив тень встревоженности на его лице.

- Да нет, за желудок-то свой я как раз спокоен. Я вижу, что отель этот высококлассный, хотя, честно сказать, никогда не бывал нигде за границей, кроме Болгарии и Финляндии.

- Что же тогда Вас так тревожит? Я вижу, Вы будто жалеете, что поехали со мной...

- Так все получилось странно и неожиданно... Меня не покидает чувство какого-то марионеточного представления... - он посмотрел на нее пристально, - с моим невольным участием.

- Невольным? - прищурившись переспросила Эвелина.

- Неожиданным, скажем так, - поспешно исправился Алексей, - я не имел возможности подумать и все взвесить... И в конце концов...

- Что?..

- Я о Вас ничего не знаю, кроме имени и места работы, указанного на визитной карточке.

- Ах, вот уж о чем-о чем, а об этом можете не беспокоиться! - весело откликнулась Лина, - никакой опасности для Вас ни я, ни эта поездка не представляем.

- Кстати, я все хотел уточнить... я не намерен вот так, бесплатно...

- Пустяки, Алексей, но, конечно, раз Вам так хочется, я не буду возражать, если мы потом рассчитаемся... В конце концов Вы - мужчина...

- Вот это мне уже нравится, - Алексей с широкой улыбкой принялся за бифштекс, - все-таки, я здорово проголодался!

Наблюдая с задумчивой улыбкой за Алексеем в качестве едока, Лина стала возить пальцами по скатерти свой пустой бокал.

- А, да, я сейчас налью тебе... Вам... Вам какого?

- Вот этого, Алексей, красного...

Наливая вино и Лине, и себе, он немного осмелев, предложил:

- Вот я сейчас запнулся, когда нечаянно назвал Вас на "ты"... Так не воспользоваться ли нам случаем и не провести ли дурацкий ритуал под названием "брудершафт"? - он произнес это слово с ударением на "у", и Эвелине почему-то показалось особенно интересным и трогательным именно это обстоятельство, а не сам факт его предложения.

- Думаю, рановато пока... пока... - то ли с поддельным, то ли с искренним смущением ответила Лина.

- "Пока" что?

- Пока Вы не знаете, чего Вам будет стоить эта поездка...

- Лина... Вы меня озадачили... О чем речь? Не думайте, что для меня будут проблемой деньги, - я на днях подписал контракт, который, я думаю, обеспечил бы мне при строгом пересчете пару тысяч таких поездок...

- Вот как? Поздравляю, Алексей! Рада за вас. Но речь вовсе не о деньгах...

- О чем же?..

Она смотрела на него спокойно, задумчиво и в то же время насмешливо, то ли уверенная в том, что он легко согласится на ее авантюру, то ли пытающаяся подобрать нужные аргументы для того, чтобы он на нее согласился.

*****

Несколько месяцев пролетели как несколько дней. Ничего, - почти ничего - не изменилось в жизни Лины с тех пор, как она побывала на Маврикии с Алексеем. Она была прежней, ее отношение к Игорю и отношения с Игорем после поездки остались прежними, - как обычно. Несколько раз звонил Алексей, но Лина всегда находила поводы отказаться от разговора, сказываясь занятой. Благо, и сам Алексей не располагал в эти месяцы никаким свободным временем, на совесть трудясь по своему нешуточному контракту. Воспоминания о поездке с Линой вдохновляли его и поддерживали в "рабочем состоянии" - вопреки всем ее коротким и холодным отказам по телефону. Он планировал - как только закончит один цикл, - непременно поговорить с ней более настойчиво и предметно, - в конце концов, события поездки уже давали ему такое право. А пока он в поте лица трудился, - по-видимому, какое-то подсознательное чувство самосохранения удерживало его от детального разговора об их отношениях, который мог бы привести его в полное отчаяние и лишить всякого желания работать.

Пару раз в неделю Лина забегала к Наталье после работы - помогать ей в поисках американских "женихов", точнее - в англоязычном общении с ними. Сергей также часто захаживал к Наталье, причем помимо самого факта общения с красивой и обеспеченной жилплощадью москвичкой, его привлекали те новизна разнообразие, которые обеспечивало то самое Наташино приобретение, - за триста долларов.

- Не понимаю, зачем тебе американский жених, объясни, - спросил он однажды, когда они закурили на кухне за чашкой чая перед сном.

- Я на минуточку не замужем, Сергей, - отвечала она, - а что такое женщина без мужа?

- Это не ответ на мой вопрос, Натали.

- Говорю же, - замуж хочу. Не могу так жить, - без мужа. Мне нравилось быть замужем, я привыкла к этому.

- А почему так легко отпустила мужа?

- Да я честно говоря... до последнего не верила, что он на самом деле уйдет. Ты его не знаешь, это просто патологически порядочный парень... Он так боролся с собой, так терзал себя, - ему нужна была помощь, поддержка, а я чувствовала, что не могу, не способна ему помочь... Вместо того, чтобы худо-бедно его поддержать, я вела себя... как-то уверенно, по-хозяйски, что ли... Но, видимо, любовь у него сумасшедшая к этой Ветке. Наверное, произошел какой-то толчок, о котором я ничего не знаю... Мало ли на что способна эта Ветка, - ой, да видел бы ты ее!

Наталья махнула рукой, будто не находя слов для дальнейших рассуждений.

- Ну хорошо, допустим... но почему за американца-то?

- А... не знаю, я как-то с детства люблю это слово - "Америка" - красивое оно, роскошное, сильное. На меня оно действует как магнит. Это просто моя мечта, не знаю как еще объяснить...

- Ну вот ты уже пообщалась с кучей мужиков из этой самой Америки... Ну сама ведь видишь, что ничего в них особенного.

- Не скажи, Серый, не скажи... столько комплиментов я за всю свою жизнь не слышала - сколько за эти три месяца.

- И ты не понимаешь, что все это - просто приманка для тебя и пустой звук для них? Ведь у них там сплошные окей и вери гуд, как в песне поется! У них там все фальшиво - и улыбки, и комплименты, и восторги...

- Так лучше ведь носить бижутерию, если все равно нет подлинных бриллиантов, - мрачно произнесла Наташа, - не ходить же без украшений!

- Да? - усмехнулся Сергей, стукнув массивной чашкой по столу.

Это было все, что он имел "возразить" на данный момент. У него все еще не хватало смелости и "естественности" для того, чтобы предложить Наташе руку и сердце. С одной стороны, он не объективно не доверял этой хоть и прекрасной и доброй, но чересчур уж активной в интимном общении женщине, которая казалась ему слишком простой и легкой в поведении. С другой стороны, в глубине души он и понимал, что для настоящего чувства это не должно быть помехой; но мысль о возможности полноправно обосноваться в столице всегда "грубо вмешивалась" в восприятие им Натальи, и он никак не мог разобраться в истинных своих чувствах к ней.

Продолжение следует.

[Bagirka]

Весна в Москве выдалась в том году промозглая, - хотя, конечно, вряд ли кто-то из нас всерьез рассчитывал на нечто радужно-киношно-литературное. Ни молодые листочки на деревьях, ни свежая зелень на рынках, ни весенние праздники никак не отменяли дождей, гроз, а то и мокрого снега, не говоря уже о бесконечной слякоти и неизменно сером куполе над городом. При этом центральное отопление в московских квартирах уже отключили.

Лина держала в обеих руках чашку с горячим чаем, сидя рядом с Наташей и с замершей на лице улыбкой смотрела в монитор, где мелькали лица американских "женихов" и их письма. Сергей же, практически переехавший в Наталье, сидел позади них на диване и делал вид, что смотрит по телевизору передачу от Доренко. На самом же деле он время от времени приглушал звук, чтобы услышать их комментарии в адрес того или иного "кандидата"...

- Ого-го!!! - гудела Наташа, - Вот этот вот посмотри-ка на его мускулы! Такой обымет так обымет, да?.. - и начинается какой-то дружный и звонкий смех, причина которого Сергею совершенно не понятна, и степень искажения его лица в недоумении и пренебрежении прямо пропорциональна громкости женского хохота.

- Ой, убери его! Убери немедленно, - не унималась Наталья, комментируя уже следующего участника переписки, - как вообще можно с таким в постель лечь, ну посмотри на его ногти! Ненавижу вдавленные ногти! И пальцы у него какие-то розовые, треугольные!

Сергей невольно рассматривает свои кисти и, кажется, остается доволен ими - на его лице появляется выражение облегчения, а потом и гордости за свои кисти.

- Аахахааа!!! А это кто?? Что за шея у него - такая тонкая? Как на ней только этот кокос держится? Убери его, убери, Линка! Ни слова ему!

- А этот, посмотри-ка, Наташ, вроде симпатичный, - заметила Лина, слегка утомленная долгим смехом и чрезмерной избирательностью подруги, с которой она, впрочем, во всем была искренне согласна.

- Ну, молоденький какой-то, придурок, кажется, нет? И потом, лицо какое-то немужское... губы тонкие - не люблю, знаешь ведь...

- А вот этот как тебе? Но он намного взрослее тебя, сорок семь ему...

- Ну, ничего такой дядечка, выглядит моложе своих лет... а чем занимается? Богатый?

- Не написал чем занимается, но судя по фотографиям - у него дом хороший, машина крутая и не одна... Пишет красиво, умно, всерьез... вон и яхта прицеплена к машине, видишь?

- Ух ты! - восклицает Наташа и лицо Сергея снова напрягается...

- Дамы, а это ничего что я тут вообще-то присутствую, или как? - сердито и вызывающе воскликнул он, наконец, всем своим видом показывая, что ему стоит огромных усилий не вышвырнуть компьютер за окно.

Наталья не обратила на этот "демарш" никакого внимания, в то время как Эвелина выпрямилась на компьютерном стуле и, коротко оглянувшись на Сергея, поставила опустевшую чашку на столик.

- Наташ, мне пора, я поеду уже...

- Я это к тому, Эвелина... Михайловна, что если вопрос стоит о судьбе Наташи, то я... я...

Эвелина, успевшая привстать с компьютерного стула, медленно села на прежнее место.

- Я тут еще нужна, Сергей? - спросила она наконец, когда поняла, что тот не собирается доводить до ума начатую фразу.

- Нет, нет, я просто так... это потом... потом... - и он полез за сигаретой.

******

Влад не мог не заметить хоть и легкой, но все же ощутимой для него перемены в настроении, поведении и даже во внешности Иветты, - после того как она узнала об участии некоей Эвелины в ее личном счастье. Когда Иветта в первые же дни высказала все свои соображения и недоумения на этот счет, ему показалось, что она уже выговорилась, и все теперь будет как прежде.

Иветте тоже казалось поначалу, что она сможет справиться со своим неоправданным беспокойством, но оказалось, что она переоценила свои силы. Как ни пыталась она перечислять и описывать себе все аспекты своего счастья, все его признаки и состояния, - то и дело вне зависимости от ее воли, как нечто постороннее, - врывалась в ее мысли какая-то мутная волна досады и не понимания происходящего. Хоть и сходила это волна на нет через пару минут, но последствия ее набега были довольно чувствительны для Веты. Ей даже стало казаться, что она впала в состояние, многим схожее с тем, какое было у нее в первом замужестве, - когда ей стало известно о чувствах, поступках и поведении Влада, полностью доказывающих ей и всему миру, что он без ума от нее; когда она вначале потратила время на честную попытку забыть его в своем замужестве, а потом с ужасом узнала, что Влад скоропалительно женился на Наталье; когда она точно как сейчас - пыталась описать себе свое счастье, внушить его себе, но что-то все время мешало этому.

Каким-то странным образом во все ее переживания вмешалось содержимое черной тетради, которую принес Влад. Он попросил ее, поскольку она в декретном отпуске и имеет немало свободного времени, выполнить конфиденциальное поручение одного из шефов, с которым он лично не знаком, - введя и сохранив выделенные в тетради фрагменты в документ Ворда. Набирая текст, она запоминала его навсегда, так как для нее это были не просто красивые слова, которых она никогда в жизни не слышала и не читала в свой адрес; и это были не какие-то отрывки из романов или записи монологов из кино. Это были реальные слова реального мужчины в адрес не менее реальной женщины. И тем они ее завораживали и вызывали какое-то необъяснимое, тяжкое и щемящее чувство, то и дело застревающее где-то между горлом и грудью.

Она смотрела в монитор и ее слезы мешали ей работать над поручением. Они падали ей на пальцы, на клавиатуру, на страницы дневника. Читая текст и набирая его, Вета все больше и больше убеждалась в том, что она пропустила в этой жизни что-то невероятно важное и красивое, и что даже узнав об этом, она никогда не сможет этого ни наверстать, ни создать, ни обеспечить, ни ощутить. И во время работы над поручением свое собственное счастье, - глубокое, долгожданное, терпкое - делалось для нее убогим, тусклым, медленным.

"Эта девочка - то блаженство и та радость, которые запоминаются на всю жизнь и вне зависимости от обстоятельств делают ее богатой, осмысленной, дорогой. Эта девочка - часть моего "я", и мне не хочется думать о том, что когда-нибудь эта часть моего "я" станет мне чужой. Думая о ней, я, атеист, хочу верить в Бога и просить его, чтобы он не отнимал ее у меня. Сделай это, Боже... если ты, конечно, есть... Да есть наверное, раз уж я обратился к тебе. В общем, ты меня понял... я прошу... Сделай... Ну, если можешь, конечно. А ты смоги, пожалуйста, ты ведь не кто-нибудь там, а Бог как-никак... а?".

******

Катя и Лера, близняшки, дочери Андрея Николаевича, учились вдвоем на одном курсе, - отец определил их в МГУ, на юридический факультет, по линии финансового права. Девочки, впрочем, не отличались ни прилежанием, ни особыми способностями. Единственное, что могло заставить их приложить какие-то усилия для занятий - это зоркий глаз Антонины Филипповны и изредка - помощь ее сына, Алексея, который вот уже несколько месяцев живет в их доме. Он не позабыл ничего из того, что проходил по математике в свое время, и ему даже доставляло какое-то удовольствие решать довольно простые для "продвинутого" инженера и порой подзабытые задачки.

Они сидели в своей общей комнате - так как все еще не решились "разъехаться", объясняя это тем, что слишком привязаны друг к другу.

- Не хочу пока начинать заниматься... - капризничала Катя.

- Да, только если Леша появится, - тогда уж придется, - отозвалась Лера.

- А вдруг он поздно приедет сегодня? - с надеждой в голосе осведомилась Катя, которая была все же чуть ленивее своей сестры.

- Он никогда не приезжает поздно... он на работу - и с работы, - разве не замечаешь?

- Да уж... не любитель он видать гульнуть... Я бы на его месте... будь я мужчиной...

- Ты-то да, - усмехнулась Лера, - вот потому-то: он - гип, а ты - студентка первого курса с невыполненным дэзэ.

- Подумаешь... - Катя поднялась со своей кровати и стремительно уселась на сестринскую, чтобы быть поближе к Лере, - ну и что? - она понизила голос и продолжала вкрадчиво: - зачем дочери бизнесмена и плюс к тому будущей жене гипа – выполненное дэзэ? Как ты считаешь?

Продолжнение следует.

[Bagirka]

Антонина Филипповна и сама давно заметила чрезмерное внимание Кати - к своему сыну. Она даже раз говорила с ним об этом. Падчериц своих она искренне любила, невзирая на некоторые подростковые "изъяны", - будучи медиком, она понимала, что личностное созревание девочек все еще в процессе, и что она вполне может направить их устремления и сформировать их "взрослое" поведение. Девочки также привязались к ней, называли ее мама-Тоня, и хоть зачастую со скрипом в зубах, но всегда ее слушались.

- Не знаю, Леша, почему это Катя так зациклилась на тебе, - говорила Антонина Филипповна своему сыну во время одной из ставших обычными вечерних бесед, когда они, "совы", уединялись после того как все ложились спать, - у нее так много ровесников-друзей, но я чувствую, что о тебе она задумывается всерьез.

- Смешно, конечно. Это у нее каприз, мама, будь уверена. Пройдет.

- Дай-то Бог, Леша, но имей в виду... на всякий случай... что я в общем и целом не против. Иногда даже приятно об этом подумать... - поглядев на сына и поняв, что ему не нравится такой поворот беседы, она заметила: - Никогда не знаешь, как может повернуться жизнь, но я не желаю, чтобы она страдала, если она действительно всерьез полюбила тебя. Да и ты тоже...

- Что - я?

- И ты не должен страдать, Леша.

- Спасибо, мама, я постараюсь... У меня все хорошо, поверь. Вот закончу с нефтепроводом и, наверное, у меня будет передышка... тогда все и прояснится.

- Ты имеешь в виду Эвелину?

- Мне больше некого иметь в виду, мама... И никогда и никого я не имел в виду так, как ее... И не желаю иметь в виду никого больше. Хорошо?

********

Наталья уже вполне справлялась с Интернетом, и, вернувшись в пятницу с работы на три часа раньше, чем большинство работающих, она решила порыться в своих "знакомствах" самостоятельно. Услышав звонок в дверь, она на секунду насторожилась в недоумении. Сергей заявится часа через четыре, Линка - и того позже - и то если заявится. Влад с очередной дотацией вроде был недавно. Не дадут спокойно пошуровать на Интернете! Она встала и стремительно направилась к двери, словно готовая прибить звонящего в дверь, кто бы это ни был.

Впервые за много лет они стояли так близко друг к другу. Можно сказать, что и в школе они никогда не были близки, поскольку учились в разных классах.

- Что-то с Владом? - Наташа остановила слегка прищуренный взгляд на младенце в коляске.

- Нет... Можно войти?

Иветта не могла больше жить в том состоянии, в каком она оказалась в связи с последними событиями, - узнав, что ее счастье - не что иное как милостыня, и что есть на свете мужчины, которые способны переносить свои чувства на бумагу так, как ей никогда и в голову не приходило, а значит, есть такие женщины, которым можно это посвящать не будучи поэтами или писателями, а будучи простыми русскими мужиками.

Вета непременно хотела что-то сделать, как-то поступить, произвести какие-то действия, - только не сидеть сложа руки, потому что с тех пор как все это случилось, она стала физически чувствовать, как все важное и нужное ей - тает подобно кусочку льда, и ее как-то распирало поместить этот воображаемый кусочек льда - в воображаемую морозилку. Получается, что Влад никогда бы и не оставил Наталью? Получается, что его уговорили это сделать? Получается, что Наталья - это та самая счастливица, которая так и осталась бы женой Влада по гроб жизни?

Иветту разбирало непреодолимое, страстное желание уязвить ее, эту "законную, по справедливости" жену Влада, которая наверняка не знает, что его практически заставили бросить ее, - и пусть не знает! Даже наоборот! Сейчас она покажет Наталье дневник, который она выдаст за дневник своего покойного мужа, профессора Хромова, а записи в нем - за посвященные себе, Иветте. Она бы с удовольствием выдала это за записи Влада, но Наталья наверняка знает почерк своего бывшего мужа. Поэтому, придется довольствоваться неправдой о Хромове.

И она скажет Наталье: "Вот она ты - такая красивая и неотразимая, - и вот она я - такая неприметная и серая. А вот они факты: тебя не раздумывая и невзирая на двоих детей - бросил муж, бросил ради меня! И он никогда не писал о тебе так, как писал обо мне мой. Вот, почитай. И что теперь значит твоя красота - по сравнению с моей неприметностью?" Сказав это и показав Наталье записи, она непременно почувствует внутренний подъем, она возвысится над Натальей не только в своих глазах, но и в ее глазах. Что с того, что оба предъявленных ею "факта" - ложь, - бессильная и отчаянная? Наталье все равно нечего будет возразить ей, и наверняка Вете станет легче после того как она "провернет" задуманное.

"Что может быть прекраснее этого ослепительно яркого и нежного цветочка? Не знаю, потому что никогда не видал ничего прекраснее. Она - самое лучшее, что подарила мне жизнь, а ведь жизнь никогда меня не обижала и всегда дарила самое лучшее. Но разве может все прежнее сравниться с тем, что я имею сейчас? За что мне это счастье? Я уверен, что не сделал в жизни ничего настолько благого, чтобы заслужить такую неслыханную награду. А что если я получил ее случайно и незаслуженно? Что если завтра наступит расплата?"

********

Весьма странным казалось Эвелине то обстоятельство, что Игорь так и не спросил не ее, ни Галину о кассете, которая должна была лежать у него в столе. Нет, ее бы не удивило, если бы он просто не решился спросить о кассете, но все его поведение свидетельствовало о том, что пропажи он пока не обнаружил. Прошло почти полгода - неужели ни разу за все это время он не возжелал "окунуться в приятное прошлое"? Еще немного - и она сама начнет наводить своего мужа на мысль о просмотре этой кассеты. Поток мыслей был прерван телефонным звонком.

- Привет, Наташа...

- Линка, ты уже дома? Я не могла к тебе прозвониться на сотовый, - хотела, чтобы ты после работы ко мне заехала....

- Что-то случилось?

- Ну как тебе сказать... ты просто обалдеешь, когда узнаешь, так что лучше присядь...

- Даже не представляю, что это может быть такое... Приехал Крис? Рождер? Стивен?

- Ну, эти своим чередом, но нет, можешь не гадать - все равно никогда не угадаешь.

- Тогда сдаюсь...

- Ветка ко мне приходила... Наговорила всякой всячины, наглая разлучница, - так еще и дневник Хромова мне подсунула, - почитай мол как он обо мне писал...

- Ты серьезно? Господи, никак в толк не возьму, что это с ней такое...

- А вот не знаю, послеродовая депрессия, наверное...

- Как, через столько месяцев?

- А кто ее разберет, - закомплексованная дура и ничего больше.

- Расскажи подробнее, - мне это ужасно интересно...

- Ну что рассказывать, - пришла с ребенком, он в коляске спал... ой, ну повезло ей, кстати - копия моего Влада... ничего от мамочки не унаследовал... В общем, слушай...

Продолжение следует

[Bagirka]

Эвелине было важно знать о семейной жизни Влада не из праздного любопытства, как она преподнесла это Наташе. Дело в том, что ей бы ужасно не хотелось обнаружить, что она впустую расстроила семейную жизнь подруги, - даже при том, что сама подруга не испытывает - или по крайней мере не проявляет - каких-либо особых сожалений на этот счет. Она слушала рассказ Наташи и то и дело ловила себя на том, что все больше запутывается в своих выводах. Что касается Веты, то по дороге домой, катая перед собой коляску с мирно спящим богатырем, она понимала, что не чувствует ни малейшего облегчения от визита к сопернице, - скорее напротив, ее гложет какое-то дополнительное мерзостное ощущение. Ложь и фальсификации - даже если они были задуманы и осуществлены "во благо", никогда не приносят ожидаемого результата, - это она понимала и до визита.

Однако, какая-то ею самой не замеченная стихийная "сделка" с совестью позволила ей сделать то, что претило ее природе, воспитанию и принципам. И дело тут вовсе не в "опасности разоблачения", а в самом факте произошедшего. Иветта не добилась от Натальи ни нервной дрожи, ни озлобленных проявлений женской зависти, ни досады, ни слез. И теперь в ее голове долго еще будут повторяться слова Наташи, которыми та ответила на все "выкладки" Веты.

- Я, Вета, честно говоря, никак не пойму, для чего ты мне все это говоришь, и что тебя ко мне привело. Вижу, что тебе чего-то не хватает, и ты решила, что такой разговор со мной тебе поможет? Может быть, тебя возмущает то, что я не боролась, не названивала, не угрожала, не истерила? Тебе бы все это придало уверенности в себе и помогло самоутвердиться? Ну что ж, я помогу тебе, и скажу тебе все как на духу, - чистую правду. Мне было ужасно больно, когда я узнала, что ты овдовела, что Влад теперь станет мучиться и думать как ты там одна. Он ведь никогда не забывал о тебе. Мне было страшно от мысли, что он меня бросит. И не в детях даже дело. Просто я очень его люблю, понимаешь? Вот никому я этого не говорила, даже ему самому! А тебе - говорю. Почему не боролась? А с чем бороться? С кем? Я ведь знала, всегда знала, что женился н на мне просто чтобы не спиться и не пропасть в этой жизни, - от безнадежной любви к тебе. Я знала на что шла, выходя за него. Но я гордая, Ветка. Я никому не позволю хоть на минутку подумать, что мне больно, что я теряю, что я брошена. Я вела себя внешне спокойно, - даже помочь ему и поддержать его было для меня чем-то ниже моего достоинства. Я не толкала его к тебе, но и не пыталась воспользоваться своим преимуществом и шантажировать его детьми или устраивать "романтические вечера"... Он хоть и отстранился от меня, но и я не протягивала к нему умоляюще руки, иначе ему было бы легче. Я не могла не дать ему шанса быть счастливым и сделать независимый выбор при честной игре. Наверное, потому что люблю его... любила по-настоящему, а не как предмет собственности. Вот... теперь ты все знаешь, и сказала я тебе это именно потому, что уверена: ты ему об этом ни за что не расскажешь. А так ни одной живой душе - даже самым близким моим подругам об этом ничегошеньки не известно...

*******

- Не понимаю, Наташ, - ну что на нее нашло? Зачем это ей было нужно? - с искренним интересом вопрошала Эвелина.

- Судя по ее поведению, Линка, ей как будто не хватало поклонения, внимания, признания ее победительницей. Господи, - да все ведь вокруг знают ее историю, видят, что она уже с ним, уже и ребенка родила, ну прелесть а не ребенок, Лин!.. Влада я знаю, он отличный муж, тем более, для той - которую любит. Что ее так взбеленило? Не пойму хоть убей. Вела себя как дура дурой. Совала мне под нос дневник Хромова - мол вот тут почитай, вон там почитай...

- И ты читала?

- Ну, я понимала, что для нее это важно, и... в общем да, читала.

- Что-нибудь из ряда вон?

- Да как сказать... из ряда вон не сам факт того, что Хромов вел такие записи... а качество, почерк... Как-то слишком уж коряво для филолога и вообще как-то не по-Хромовски. Ну, он не последний ведь человек в прессе был, я ведь тоже, как и все, читала иногда его статьи... Ну совсем на него не похоже, - простовато как-то, с претензией, но без хромовского качества.

- Волновался, может быть, все-таки о любимой женщине пишет, - мужчины от любви всегда немного глупеют, - особенно, если она намного моложе...

- Да и не в этом даже дело, Лина... Я все думаю да гадаю и убей меня - не пойму - где он там рассмотрел у нее "бездонные янтарные глаза", "родинку над правой бровью", "три полоски на запястье - следы бездарной попытки вскрыть вены" и "волосы-пружинки"? Ну, глаза-то ладно, допустим, ассоциирует... а волосы? Ты знаешь, какие они у нее? Линка? Алло? Линка, куда ты пропала?..

********

Кате пришлось бороться со сном - под ровное и слегка шумное дыхание спящей Леры, чтобы дождаться, когда, наконец, Антонина Филипповна закончит "традиционную" ночную беседу с сыном на кухне - и отпустит его спать. Она несколько раз выходила из спальни и, сделав несколько бесшумных шагов по коридору, оказывалась над пролетом, через который можно было разглядеть внизу полоску света, - если его еще не погасили в кухонном крыле. Обнаружив, наконец, что свет внизу погашен, Катя вернулась в спальню. Оглянувшись на спящую сестру, она слегка прикрыла одну из широких створок трюмо, чтобы не беспокоить Леру, и включила маленькую, но яркую лампочку, прикрепленную к их зеркалу и предназначенную для освещения лица при нанесении макияжа. Сделав несколько кокетливых движений перед зеркалом и потрепав так и эдак свою хоть и короткую, но пышную шевелюру, она, довольная своим видом, погасила лампочку и стремительно, хоть и не без дрожи в коленках, направилась к выходу из спальни. Стараясь не шуметь, Катя медленно шла по ковровой дорожке, устилающей коридор, - сначала мимо выхода на широкую крытую веранду, где обычно пили играли в бильярд их гости, потом - мимо спальни родителей, мимо кабинета отца, мимо комнат для гостей, мимо мастерской Леши и, наконец, подошла к двери его спальни. Она не постучалась, прежде чем резко ее открыть. Свет в комнате не был погашен. Алексей, одетый, лежал на неразобранной постели, уставившись в потолок. Услышав, как Катя приложила изнутри дверь, он приподнял голову. Ему все еще было сложно отличать девчонок, но он был почти уверен, что это именно Катя.

- Ты почему не спишь? - с легким безразличием в голосе осведомился он, невольно отведя взгляд от того, что девочки называли пижамой.

- А ты - почему?

Задав этот обезоруживающий вопрос и, разумеется, не ожидая внятного ответа, Катя сделала несколько шагов в его направлении и, оказавшись на соответствующем расстоянии, одним прыжком оказалась над ним. Этот тяжелый момент отчаянной решительности нужно было преодолеть, и она это уже сделала. Теперь главное - держать ситуацию в своих руках и не дать ему шанса контролировать ее. Из многочисленных и не успевших пока приесться на тот момент латиноамериканских сериалов девочка "усвоила" полнейшую управляемость мужчин, даже влюбленных, даже находящихся в смятении - абсолютное их бессилие перед страстным поцелуем юной обольстительницы. Их словно парализовало, у них будто полностью отключались мозги. Именно это, как ни странно, произошло и с Алексеем, когда Катя, схватив его за шею обеими руками, прильнула к его губам и, словно боясь, что он опомнится, намертво обхватила его торс обеими ногами.

Продолжение следует

[Tulip]

Ждемс продолжения с нетерпением. У вас хороший слог, Багирка! Легко читается.

[Bagirka]

Спасибо, Тюльпанчик, за внимание. Буду стараться, - прошу прощения, что медленно идет, но пока вреемни мало свободного.

Тереза-джан! Если есть какие-то замечания по психологическим портретам, то с нетерпением жду самой жесткой критики. Обижусь ужастно, но зато приму к сведению....

[Bagirka]

- Я здесь, Наташа, прости, - прокашлявшись, отвечала Эвелина, изо всех сил скрывая свои подозрения, - У меня тут возникла стихийная минута молчания... Ну, я тоже с трудом понимаю, как такое можно было написать... Слушай, ну а что там еще написано было о ней? Ну, о Ветке?

- Там, Лина, все, что может написать страстно и безумно влюбленный мужик. Знаешь, я даже позавидовала ей в каком-то смысле... Это как же надо умудриться при такой внешности, чтобы так увлечь сразу двоих мужчин, да еще каких!

- А что если это вовсе не о ней было, Наташа? - Эвелина решила во что бы то ни стало расставить для себя хотя бы некоторые точки над "i", чтобы по крайней мере переждать спокойно эту ночь. Завтра же она первым делом займется этим самым дневником.

- Слушай, а ведь дейстивтельно. Ну совсем не похожей на нее описывал Хромов свою дневниковую девицу. Неужели он смог рассмотреть в образе Ветки "нежность", "грацию", "полет"? Хотя, Лин, он ведь действительно любил ее, уж поверь мне.

- Да... - только и могла выговорить Лина, стараясь не выдавать своего любопытства, - спасибо, Наташа, поучительную ты мне дала сегодня информацию, но... но я, пожалуй, пойду спать. Завтра у меня куча дел с утра.

Повесив трубку, Эвелина помчалась в спальню, надеясь еще застать мужа бодрствующим.

Игорь не просто не спал, - он даже и не раздевался. Усевшись на полу возле кровати, он перебирал какие-то бумаги.

- Что тут происходит, сокровище? - запальчиво осведомилась Лина, будто разочарованная тем, что он сейчас занят и не сможет поговорить с ней.

- Тебя жду, малышка, - вот смотрю проекты и все никак не выберу, - какой куда выгоднее и целесообразнее определить, может быть, вместе поглазеем? Решил вот в домашней обстановке, обывательски взглянуть на это дело.

- Я не разбираюсь в этом, - со скучающим видом прореагировала Лина, хотя и взяла строгое направление в сторону кровати.

Обойдя кровать, она плюхнулась на нее вниз животом, подползла к тому краю, возле которого сидел Игорь, и заглянула ему через плечо.

- Вообще-то красиво, - произнесла она через несколько секунд, не изменив, впрочем, скучающего выражения лица и безразличного тона, однако, заметив на чертежах что-то интересное, добавила: - дай-ка мне вон тот проектик, любимый!

- Вот этот? Да, вижу, он и мне тоже кажется чем-то выделяющимся из остальных, что-то в нем как будто свое, не в обычном стиле этого гипа...

Лина смотрела на проект, созданный неизвестным ей художником, инженером или архитектором, и мысленно благодарила его за то, что он этим своим проектом - вольно или невольно напомнил ей о днях, проведенных с Алексеем на Маврикии. Почти в точности повторяла картинка очертания здания того отеля, в котором то ли она, то ли Алексей, то ли оба они вместе - были счастливы и свободны как никогда раньше.

- Что это будет?

- Вот это, малыш, - предполагается как наш конференц-центр, для внутреннего пользования. Мы уже слишком широко развернулись по стране, а у нас практически нет территории для совместных заседаний в Москве, чтобы посовещаться всем составом. Не помещаемся! - Игорь широко улыбнулся и потянулся к Лине за поцелуем, который, разумеется тут же заполучил. - Я категорически против сдавать его в аренду, а ребята вообще-то предлагают и на этом зарабатывать. Они считают, что это слишком дорогой проект, чтобы пользоваться зданием лишь пару раз в месяц а то и того реже...

- Да... слишком дорогой, - подтвердила Эвелина, думая с лукавой улыбкой о чем-то своем, что заставило Игоря возомнить, что она просто пытается закончить разговор о проектах и перейти к нежностям.

Осторожно забрав у нее лист бумаги с копией проекта, он встал на четвереньки перед кроватью и потянулся за следующим поцелуем, - на этот раз не коротким и озорным, а длительным, страстным и чреватым последствиями. Лина любит целоваться, обниматься и вообще, заниматься любовью. Она никогда не отказывает мужу, - и вовсе не потому, что не желает его расстраивать, - а потому, что сама любит обниматься и целоваться.

- Я, котик, никогда не устану повторять тебе, как я обожаю тебя. Мне настолько дорого это чувство, настолько оно мне важно и ценно, что я не желаю даже делиться им ни с кем... и ни с чем, - говорил Игорь через несколько минут после "случившегося".

- Не понимаю, о чем ты, - угасающим от любовной истомы голосом отозвалась Лина, не открывая глаз и даже не шевелясь.

- Да все о том же, малышка. Жадный я стал на все это. Знаешь, я влюблялся не раз в юности, в молодости... писал на стенах в подъездах, на снегу, на асфальте мелом, на лестничных пролетах... Все хотел всему миру дать знать, какая у меня любовь огромная и вечная. - Игорь рассмеялся своим же давним соображениям, - а теперь, с тобой - держу все в себе, ничего не проявляю, ничего не выражаю и не демонстрирую нигде ни ни при ком кроме как только для тебя и только при тебе.

- А это делает мне честь, сокровище? - все тем же вялым голосом, но уже широко раскрыв глаза, поинтересовалась Лина, - Или, наоборот, это принижает меня в сравнении с твоими прежними пассиями?

- Пассиями, - повторил Игорь пренебрежительно, - да в том-то и дело, что пассиями! Говорю же, дурак был, готовый всему миру рассказать то, что не нужно ни рассказывать, ни показывать, ни доказывать. Это нужно просто проживать и ничего больше. Но, наверное, те отношения были только репетицией и работой над черновиком. И именно поэтому, ты - единственная женщина, которая никогда не была моей пассией, а стала сразу женой.

- А почему ты все-таки... - Лина знала, что мужчины обычно раздражаются, когда с ними заговаривают об их прежних отношениях, но то, что ее муж был исключением, она знала тоже. - Почему ты так и не женился на Дане? Разве не было момента, когда ты любил ее так же сильно, как любишь меня?

- Момента, - повторил Игорь, - моменты может быть и были, но с тобой-то это у меня не моменты, а черт знает что. Сплошь какое-то наваждение, и никуда от него не деться. Вот чувствую ведь, что погибель моя в тебе, но от этого чувства еще сильнее в тебе растворяюсь. Так мне - за прежние мои проказы, малышка! То ли Бог, то ли кто-то там еще - послал тебя мне в отместку за всех покинутых мной женщин.

- А может быть... - Лина решила не выслушивать в очередной раз знакомые признания, а прощупать ситуацию с Даной, - может быть, ты не женился на ней потому, что у нее уже был до тебя кто-то?

- У кого?

- Ну, у Даны-то.

- Исключено, котик, категорически исключено. Данка мне досталась еще малолеткой, ей и семнадцати не было. Нет, малыш, дело не в том, был у нее кто-то или нет. Я просто нутром ощущал, что мы с ней разные...

- Значит, ты уверен...

- Конечно, я бы не женился на ней по сей день, будь уверена!

- Да я не об этом, дурачок мой!

- А в чем я уверен?

- В том, что до тебя... она ни с кем не встречалась, не жила...

- Исключено, мартышка! - и Игорь снова стал елозить руками по ее обнаженному телу, покрывая поцелуями ее шею и грудь.

"Ну что ж, завтра же перед тобой будет доказательство того, что исключать-то ты и не умеешь", - механически отвечая на страстные поцелуи, думала Лина. Она не пыталась объяснить себе, для чего ей нужно чтобы ее муж "разочаровался" в своей прежней "пассии", ей лишь хотелось как-то виртуально, как-то по-женски бессмысленно-злорадно, пусть и заочно, - но насолить той, которая давала ее мужу то, чего он не решается попросить у нее, у собственной жены.

Продолжение следует

[Bagirka]

Весь этот вечер Влад то и дело пытался заговорить с женой, вызвать ее на откровенность или хотя бы просто увидеть ее улыбку, - однако, Иветта вела себя не хуже того партизана, - ее невозможно было ни разговорить, ни развеселить, ни хотя бы отвлечь от ее загадочных и, судя по всему, мрачных мыслей.

- О чем ты думаешь все время, Веточкин, не поделишься? Я уже устал от твоего молчания. Ты в последнее время стала совершенно другой.

Он следил за ее движениями, когда она переодевала ребенка, и невольно залюбовался ее ногами. И почему только люди сейчас ценят ноги нежные и хрупкие? Неужели не очевидно, сколько сексуальности и мощи в ногах объемных и сильных? И что за пристрастие к изгибам фигуры? Разве не понятнее и не логичнее - фигура цельная и предсказуемая? Он с искренним восторгом рассматривал ее ягодицы, сбоку представлявшие собой продолжение линии спины, ничем не подчеркнутое. Даже облегающие джинсы никак не меняли картины. С Натальей ему было физически неудобно заниматься любовью, так как ее роскошные формы как-то глубоко "прятали" от него "самое главное". Сейчас же, он просто не может дождаться, когда уснет ребенок, чтобы овладеть своей ненаглядной Иветтой, которая все время, сколько он ее знает, виделась ему воплощением сексуальности и привлекательности, и у которой все на поверхности, все доступно и просто, - без кучерявостей. Он лишь однажды разговаривал на тему женской внешности со своим товарищем. Однако, после того как тот счел его извращенцем, Влад решил, что каждому свое, и нет никакой нужды вообще рассуждать об этом с кем бы то ни было. Главное, что сам он счастлив, и что его не мучают никакие сомнения относительно любимой женщины.

- Веточкин, он уже спит?

- Да, - коротко ответила Вета и стремительно направилась на кухню, будто там у нее подгорает пирог.

Последовав за женой, Влад увидел, что она там просто уселась на кожаную софу и закрыла лицо руками. Он уселся рядом и молча положил ей руку на бедро. Он не знал, как вести себя с ней в подобной ситуации. Иветта стала совсем другой, и Влад не знал, чего можно ожидать от нее.

- Значит, это правда... Правда, что ты никогда бы не ушел от нее ради меня... - заговорила вдруг Иветта, когда поняла, что Влад не решится теперь начать разговор, - что если бы не та женщина, - Эвелина! - ты бы до сих пор жил с ней!

Влад молчал, наверняка проклиная себя за то, что открылся жене об "истории" их брака. Решив раз и навсегда расправиться с этой темой, он пошел ва-банк:

- Да нет же! Ты не так меня поняла. Я бы все равно ушел к тебе рано или поздно. Пойми, мне было просто намного легче уйти к тебе, когда я получил новую работу с помощью Эвелины. Там я стал зарабатывать гораздо больше, и мог не бояться содержать две семьи разом. Тем более, Наталья всегда может выйти снова замуж. Так что поверь, Веточка, даже если бы не Эвелина, даже если бы не новая работа, - я бы все равно ушел в тебе рано или поздно, - просто Эвелина ускорила и облегчила этот шаг.

Не зная, насколько убедительно звучат его слова, Влад тем не менее был почти уверен, что их окажется достаточно, чтобы Ветка успокоилась. Однако, он услышал от нее еще более тупиковый вопрос:

- А если бы она не отпустила тебя? Если бы она хоть какую-то долю участия и заинтересованности в тебе проявила? Если бы она сказала, что любит тебя, что не хочет жить без тебя - ты бы ушел?

- Кто - она? Любит, не может жить? Ветка, не смеши меня, пожалуйста! - Влад с таким искренним и веселым удивлением отреагировал на столь "далекий от реальности" вопрос Веты, что на этот раз почти не сомневался в торжестве своей версии.

Однако, он слегка опоздал, - может быть, еще вчера Ветка бы поверила в его слова, но не сегодня, - не после того, как она уже поговорила с Наташей.

*******

Катя была в полном восторге от того, как легко и просто завладела они ситуацией с Алексеем. "Господи, как же все, оказывается просто! Хорошенькая девушка может все, если захочет! Буквально все! Нужно только суметь перешагнуть через кое-что!" - думала она, жадно целуя Алексея, и уже ритмично шевеля тазом, прижатым к его торсу. В какой-то момент, почувствовав ослабление его реакции и предпринятую им попытку вырваться, Катя решила перейти к другой части "процесса соблазнения" - словесной.

- Леша, Лешенька, хороший мой! Ты только не волнуйся, все в порядке! Я люблю тебя, я пришла к тебе доказать это! Бери меня, бери меня прямо здесь и сейчас, я не против! Нет-нет! Ты не волнуйся! Все будет хорошо, все будет замечательно! Прошу тебя, не напрягайся! Ну... Ну ты не первый у меня!...

Последние слова оказались решающими. Алексей резко оттолкнул ее, поднялся с кровати и, встав к ней спиной, стал заправлять рубашку, которую Катя уже успела изрядно помять.

- Леша!!! - воскликнула Катя в отчаянии, вдруг яснее ясного осознав, что никогда больше не допустит он ничего подобного.

- Иди спать сейчас же, и чтобы никогда больше... поняла? Забудь об этом раз и навсегда. - бормотал Алексей, почти не глядя в ее сторону.

- Но почему? Леша, прости, прости меня, пожалуйста! Я сказала глупость, но это не правда! Я просто хотела, чтобы ты расслабился, не напрягался, - плакала Катя.

- Иди спать, Катя, не настаивай на этой ерунде.

- Пойду, - если скажешь, почему тебе это кажется ерундой? Я не красивая? Я не заслуживаю такого как ты?

- Ты малолетка, Катя, и ты не для меня. Мало ли кто красив, и мало ли кто кто чего заслуживает? У меня свои планы и свои... своя жизнь.

- У тебя кто-то есть? Леша, я ведь знаю, что ты ни с кем не встречаешься!

- Ничего ты не знаешь, Катька, но я не собираюсь это обсуждать сейчас. Спокойной ночи, и помни, что... никогда больше. Хорошо?

В отчаянии обратившись к "сериальным" методам, девушка поймала себя на следующей мысли: "А что если поднять шум? Что если сказать, что он сам на меня напал? Нет, ведь это я в его комнате, а не он в моей... а впрочем, такая глупость... Это нужно все продумать до мелочей... не сейчас... но как же я хочу его! Как он мне нравится, Господи!"...

Когда Катя, смущенно повернувшись к нему заплаканным лицом, остановилась на секунду у двери, а потом вышла, медленно и тщательно прикрыв ее за собой, Алексей бросился к двери и заперся изнутри, как если Катя отправилась бы за военным подкреплением, а он нуждался бы в обороне крепости. Потом он, резко откинув покрывало, уткнулся лицом в подушку и стал проявлять все признаки безуспешной борьбы с мучительно-сладкими воспоминаниями о любимой женщине.

*******

Утром Эвелина, проехав решительно мимо места своей работы, оказалась через несколько минут на Якиманке, где в одном из зданий комплекса располагался офис, возглавляемый Владом. Она спокойно прошла по вестибюлю к лифту, поднялась на четвертый этаж, прошествовала по темному коридору до широкого и ярко освещенного дневным светом из больших окон правого крыла здания, и оказалась у входа в офис бывшего мужа своей подруги.

- Влад у себя? - осведомилась она у секретарши, имени которой никогда не знала, - Я к нему, у меня срочное дело.

Не дождавшись вербального ответа, Лина лишь обратила внимание на кивок девушки и, почти не останавливаясь, пролетела мимо ее стола в сторону кабинета Влада.

- Влад, мне срочно нужен дневник...

- Дневник?.. Вы... ты о чем?

- Оказывается, покойный муж твоей жены, профессор Хромов, вел дневник... в общем, очень прошу тебя достать мне его. Это очень важно, и уверяю тебя, никак не касается никого из вас. Это важно только для меня.

- Откуда такая информация? Как я могу достать этот дневник?

- Ну... информация достоверная, дневник существует. Просто поинтересуйся у жены, или как-то еще раздобудь. Я должна иметь его на руках как можно скорее...

- Погоди, Эвелина, сейчас... - Влад снял трубку телефона и стал набирать свой домашинй номер. - Веточкин, золотце, привет. Ты в порядке? Ну хорошо, здорово, милая моя... Послушай, у меня вопрос к тебе... здесь у нас сейчас сидят журналисты... Приближается юбилей Хромова... Они уверяют, что он вел какие-то дневники, и интересуются, не читал ли я их. Но я о них ничего не знаю. А ты?.. Нет? Никаких?... Ты уверена? А если бы были, он бы тебе о них рассказал?.. Уверена? То есть, никаких дневников? Никаких?... А ты весь его архив знаешь? Весь? Уверена?

Постоянно переглядываясь с Эвелиной в процессе разговора, Влад действовал по ее жестам, словно по взмахам дирижерской палочки, и сам удивлялся тому, как он ловко угадывает жесты Лины. Повесив, наконец, трубку, он поджал губы и сморщил лоб, пожимая плечами.

- Нет, как видишь, у Хромова никаких дневников. А если и есть, то Ветке о них ничего не известно.

Лина смотрела на Влада в упор и лицо ее сделалось каменным.

- Вчера она сама держала в руках этот дневник. И заставляла Наташу читать из него всякие хромовские восторги... понимаешь? Она пыталась заставить Наташу поверить в то, что Хромов писал все это о ней. Но судя по описаниям, которые запомнила Наташа, - там фигурирует совсем другая женщина...

Говоря медленно и твердо, Эвелина тем не менее не могла не заметить, как менялся в лице Влад, как он побледнел, и как его рука машинально потянулась к телефонной трубке.

- Ну что... вспомнил, наконец, о чем я?

- А... погоди, я понял. Но... - Владу лишь теперь пришло в голову то, кто именно поручал ему перенести тексты на дискету, и теперь он чувствовал, что оказался в дурацком положении. Он не был уверен, известно ли Лине о давних привычках ее мужа вести дневники.

- Что "но"? Почему замолчал?

- Лина, это какое-то недоразумение, но дело в том, что... в общем, Хромов не писал этого конкретного дневника. Вета просто сыграла в своего рода виртуальность... понимаешь?

- Это-то я понимаю... то есть, об этом мы с Наташей уже догадались, но вот кто автор этих перлов, ты знаешь? Знаешь? Я прекрасно вижу, что ты это знаешь. Но мне теперь совершенно не интересно с тобой разговаривать. Я сейчас еду прямо к тебе домой, - увидев, как Влад встрепенулся при этих словах, Лина поспешила успокоить его: - Я представлюсь ей совершенно посторонним человеком, не волнуйся. Все будет в порядке. Все обойдется, доверься мне. Успокойся же, Владик! Пока!

Те же легкость и стремительность, с которыми она ворвалась в офис, сопровождали ее, когда она покидала его. Коротко и мило улыбнувшись на прощание секретарше, Лина устремилась по коридору к лифту и уже через пару минут она была возле своей машины, как раз в тот момент, когда рядом припарковался "опель", и из него вышел Алексей.

- Эвелина! Эвелина!

Не дожидаясь ее реакции и скорее даже воспользовавшись ее замешательством, он сделал к ней несколько уверенных и твердых шагов, цепко схватил ее за плечи обеими руками и затем, ловко прижав ее к себе, стал целовать жадно и властно.

Продолжение следует

[Nazel]

Багирка, хочется дочитать, а потом уже высказать мнение. А пока скажу, что оооочень, ну очень знакомо.

[Gorec]

Багирка ,а ты случайно не про себя пишешь  ?

[Bagirka]

Не дожидаясь ее реакции и скорее даже воспользовавшись ее замешательством, он сделал к ней несколько уверенных и твердых шагов, цепко схватил ее за плечи обеими руками и затем, ловко прижав ее к себе, стал целовать жадно и властно. И, хотя Эвелине в этот момент было явно не до Алексея, поскольку свою часть ее "программы" он уже выполнил, и поскольку сейчас ее занимал исключительно дневник "не Хромова", она тем не менее, поймала себя на том, что отвечает на поцелуи, и не без удовольствия.

Поодаль стояли несколько человек, которые, по всей видимости, подъехали одновременно с Алексеем и поджидали его на стоянке, чтобы вместе, обсуждая текущие дела, пройти к своим рабочим местам.

- Я позвоню тебе, милая! Прямо сегодня. Хорошо?

Соображая, что сейчас ответить, Лина стала машинально смотреть по сторонам и, к ужасу своему, обнаружила среди коллег Алексея знакомых инженеров, сотрудников Игоря, которых она не помнила по именам, но знала зрительно. Алексей все еще смотрел на нее восторженными глазами, дожидаясь ответа. Однако, Лина не нашла в этот момент ничего более правильного, кроме как размахнуться, и чуть ли не изо всех сил ударив его по лицу, нырнуть в свою машину и завести ее.

Пораженный сильным толчком от неожиданного удара, Алексей сделал несколько непроизвольных шагов в сторону и с размаху налетел на припаркованный автомобиль, который тут же разразился сигнализацией. Он едва устоял на ногах, избежав падения на мокрый асфальт. Единственное, что он успел понять по выражению лица Эвелины в окне ее отъезжающего автомобиля, что и ей это было неожиданно и некстати. Приходя в себя под смешки и комментарии коллег, Алексей поймал себя на том, что впервые попал в такую нелепую ситуацию на глазах у кого-либо средь бела дня.

- Вот это обознался так обознался, Леха, ничего не скажешь!

- Ну так, если обознаться, так уж по крупному, да, Алекс?

- А "нокаут" вообще-то был что надо!

"Заслушав" замечания товарищей, Алексей решил ничего им не объяснять и выдать произошедшее за недоразумение. Он ограничился лишь коротким замечанием, что сегодня, кажется, не его день.

Лина же испытывала двойственное чувство, состоявшее из досады, сожаления и опасения. Опасение состояло в том, что этот случай мог свести насмарку ее "программу", которая пока еще не вступила в силу, хотя ей было невдомек, что с этого момента начало осуществления этой программы стремительно ускорилось. Досада же была вызвана тем, что она поймала себя на желании непременно встретиться с Алексеем снова. Его физическая близость, к вящему ее раздражению, оказалась весьма чувствительной для нее. В первый же вечер знакомства, когда она вернулась домой той ночью, единственным ее желанием было как можно скорее отвлечься от мыслей об Алексее - с помощью свадебного фотоальбома, - и, как уже известно, из этого ничего не вышло. На этот раз все еще более сложно и непредсказуемо. "Прекрати немедленно думать о нем. Ни на что он тебе не сдался. У тебя сейчас более важное дело", - говорила она себе. "Да уж куда важнее, не правда ли! Маешься дурью, иначе это никак не назвать", - откликалось ее второе "я". В любом случае, она решила довести до ума "дело" с дневником и после этого уже никогда больше не возвращаться к "темному прошлому".

********

Увидев на пороге очаровательную незнакомку, Иветта почему-то моментально поняла, кто перед ней.

- Откуда Вы знаете мое имя? - удивилась Лина.

- Я знаю все... то есть, все, что касается Ваших отношений с Владом и Натальей, - ответила Вета.

Такого оборота Лина не ожидала, однако совладала с собой и даже решила, что, возможно, так ей будет проще разговаривать с Иветтой.

- У меня к Вам разговор, Вы не возражаете?

Иветта молча посторонилась, раскрыв настежь входную дверь, что выглядело как немое, но вполне внятное приглашение войти.

Лина смотрела на Иветту, широко улыбаясь, однако унылое и апатичное выражение так и не сошло с лица хозяйки квартиры.

- У Вас все в порядке? Может быть, я не вовремя? - осведомилась Лина, переминаясь с ноги на ногу в прихожей.

- Проходите на кухню, у меня там обед готовится, я не могу отойти от плиты.

- Спасибо...

Лина впервые находилась в этой квартире и чувствовала себя неловко. Присев на выставленный Иветтой стул, она смущенно повела глазами перед собой и замямлила:

- Извините, я пришла с совершенно пустыми руками, что для меня вообще не свойственно... впервые в доме - и вот так, как снег на голову... Дело в том, что я не планировала...

- Не беспокойтесь, Эвелина, Вы уже сделали своими пустыми руками все, что могли для этого дома, - мрачно отозвалась Иветта.

Поняв, что задушевного разговора не получится, Лина решила действовать исключительно по обстоятельствам.

- Вот как? Значит, Вы чем-то недовольны, Иветта? Может быть, я могу еще что-то поправить?

- Поправлять имеет смысл лишь то, что как минимум начиналось правильно. А тут я не уверена, что так оно и было.

Мысленно ругая Влада за то, что он не поделился с ней об осведомленности Иветты, и с другой стороны понимая его нежелание впутывать посторонних людей в личное, Лина чувствовала себя растерянной и беспомощной перед этой физически мощной и внутренне разбитой женщиной.

- Но я желала счастья Вам, Иветта... То есть, вам обоим. Мне казалось, что вы будете самыми счастливыми на свете, если окажетесь вместе. Я ошибалась?

- Нет, - резко, не выждав паузы, запальчиво парировала Иветта, - не ошибались. Только Почему Вы себя возомнили Господом Богом - вот моя претензия! Почему Вы не дали нам прожить так, как мы сами бы решили? Сами, понимаете?

Эвелина поняла, что Иветта отгородилась от нее белокаменной стеной, и окончательно решила больше не тратить время на церемонии и реверансы.

- Ну хорошо. Поскольку теперь уже не исправить моей ужасной ошибки, я просто попрошу у Вас прощения за нее и перейду непосредственно к делу, которое меня к Вам привело.

Иветта будто лишь теперь сообразила, что Лину могло привести какое-то отвлеченное дело.

- А я грешным делом подумала, что Вы просто зашли проинспектировать результаты своих "добрых намерений"...

- Которыми вымощена дорога в ад, - невольно прервала ее Эвелина, - ну что ж, все правильно. Есть мнение, что делать добро часто выходит боком.

- Это нужно делать умеючи, - тогда и не выйдет боком, - ворчливо заметила Вета.

- Согласна, и уже попросила у Вас прощения, хотя, конечно, вряд ли его получу, но, как говорится, чем богаты... А теперь я хочу попросить Вас показать мне дневник, который Вы вчера давали читать моей близкой подруге Наталье.

Солонка, которой Вета вот уже третий или четвертый раз нервно трясла над супом, выскользнула из ее руки и плюхнулась в кастрюлю, раскидав несколько жирных горячих брызг. Вета бросилась к раковине и подставила обожженное запястье под струю холодной воды.

Продолжение следует

[Bagirka]

Багирка, хочется дочитать, а потом уже высказать мнение. А пока скажу, что оооочень, ну очень знакомо.

Ну что ж, бывает...

Багирка ,а ты случайно не про себя пишешь  ?

Нет, нет!!!

Да, там выше продолжение, не пропустите....

Edited September 18, 2009 by Bagirka

[Bagirka]

Было совершенно очевидно, что Вета пытается воспользоваться возникшим поводом для паузы, лихорадочно соображая, как ей реагировать на столь неожиданный поворот в беседе. Эвелина, все еще чувствуя неловкость во всем происходящем, решила дать возможность своей собеседнице собраться с мыслями, и с кривой полуулыбкой на лице стала высматривать на полу брызги.

Вытащив поварешкой солонку из супа и швырнув ее в мусорное ведро под раковиной, Вета, наконец, произнесла:

- Вы имеете в виду дневник моего покойного мужа?

- Насколько я могла понять из Вашего разговора с Владом по телефону... который, к слову, происходил в моем присутствии... у Хромова нет и не было никаких дневников.

- Да... какая же я дура, - не сообразила вовремя, что к чему... - мрачно заметила Иветта, уменьшив газ под супом, и присев напротив Эвелины, кажется впервые за все время общения одарила ее пристальным и долгим взглядом. - Мой муж у Вас как цуцык на побегушках...

- Ничего подобного Иветта, да и не об этом речь на самом деле...

- А о чем? Ну скажите, для чего Вам этот дневник?

Лина смотрела на Иветту так же пристально, соображая, до какой степени открыться ей.

- Понимаете... когда вы показали дневник Наташе, ее там многое впечатлило, и она поделилась со мной... И по описаниям я узнала одну девушку... женщину, которая мне хорошо знакома. Мне бы хотелось удостовериться, - это такое чисто женское любопытство, ничего больше... Кроме того, мне интересно, кто на самом деле автор этого дневника, и как он попал к Вам.

- Вот как? Значит, все-таки Влад не так уж много и рассказывает Вам...

- Единственное, что я от него знаю, - что это однозначно не дневник Хромова. Ну, я не стала допытываться, и решила остальное узнать у Вас...

- Ну и напрасно... я знаю гораздо меньше, чем Влад. Но я готова в общем-то объяснить Вам что к чему, если Вы мне пообещаете кое-что...

- Все что угодно, - отозвалась Лина, воодушевленная тем, как оттаивает корка льда между ней и Ветой.

- Вы ни слова не скажете Наталье о том, что это не дневник моего мужа, и что там не обо мне. - Изучая реакцию Лины на свое условие, Вета добавила: - В конце концов Вам не впервой что-то скрывать от своей близкой подруги, не правда ли? Она ведь уверена, что муж самостоятельно покинул ее, что ему было наплевать на нее и на детей, лишь бы только быть со мной...

Прокашлявшись, Эвелина решила попробовать хотя бы слегка помочь Вете в ее душевных метаниях:

- Вета, поверьте мне, Наташе глубоко безразлично все произошедшее, да и сам Влад. Это я знаю точно. Может быть, хотя бы это Вам как-то поможет ни в чем не упрекать ни себя, ни кого-то еще...

- Например, Вас, - усмехнулась Иветта, мысленно, не без удовольствия отметив преимущество своей осведомленности об истинных чувствах Натальи - ну что же, понимаю! Может быть, и поможет... И тем не менее, мое условие остается в силе.

- Не вопрос, Иветта. Это не столь важно для Наташи, и поэтому, мне будет очень легко и просто скрыть о нее истинного автора и истинную героиню дневника.

- Ну, значит так, - начала Иветта, - дневник этот принадлежит кому-то из Владовых шефов. И шеф этот то ли боится его потерять, то ли не хочет, чтобы он попался на глаза кому не нужно, то ли слишком высоко и трепетно ценит его содержание... в общем, Влад объяснил так, что отмеченные записи нужно набрать на компьютере, сохранить на дискету, а сам дневник - уничтожить.

Нужно ли говорить, что во время спокойного, медленного и тщательно, с паузами выговариваемого Иветтой ответа, Эвелина медленно, но верно менялась в лице. То, что у Даны не могло быть ничего общего ни с кем из "Владовых шефов", кроме самого Игоря, она знала совершенно точно. К концу Ветиной фразы Лина уже смотрела на нее исподлобья и почти зло, что Вета прочла как недоверие.

- Да, может быть, звучит странно, но это правда, Эвелина. Сам он то ли далек от компьютера, то ли не располагает временем все это набирать, я не знаю... но он поручил это нам.

Лина невольно вообразила своего мужа, набирающим на компьютере текст из собственного дневника, потом вдруг у нее пронеслась в голове вчерашняя любовная сцена с ним, потом что-то еще - она уже не соображала, что именно, потому что картинки стали мелькать слишком быстро и хаотично, - и ее разобрал чуть ли не истеричный, громкий хохот, который, впрочем, прервался так же внезапно и бессмысленно для Иветты, как и начался.

- Скажите, а Вы уже набрали весь текст?

- Да, я давно закончила набирать все отмеченное...

- Отмеченное, - эхом проговорила Лина все еще вытянутыми в непроизвольной улыбке губами и снова вообразила своего мужа отмечающим фрагменты текста для набора... - И как Вы собираетесь уничтожить этот дневник?

- Ну, сожгу, наверное, когда будем жарить шашлыки на даче, - Вета уже очистила пару картофелин и положила их в суп, - вот так, теперь даже если пересолила, - не беда.

- Иветта, Вы позволите мне взглянуть на дневник?

- А, да, конечно... сейчас...

Лина дрожала всем телом, ожидая возвращения Иветты с Дневником, и ее второе "я", которое обычно успокаивало и увещевало ее, куда-то запропастилось и предательски молчало. В такие минуты она ощущала полнейшую беспомощность и одиночество.

- Вот, пожалуйста, любопытствуйте, - спокойно, даже с безразличием в голосе проговорила Вета, протягивая Лине темно-коричневую тетрадку.

Сделав глубокий вдох с закрытыми глазами, и даже не заглянув в дневник, Лина произнесла сквозь зубы:

- Значит так, Иветта... Это дневник моего мужа. - она резко поднялась и уставилась в упор на пораженную собеседницу, - Да, да! И я его заберу у Вас. Не волнуйтесь - поспешила отметить она, - он ничего не узнает об этом, и вы с Владом можете смело отчитаться ему, что дневник уничтожен. Обещаю, что уничтожу его сама как только прочту. Надеюсь, в этом-то Вы мне доверяете.

- Погодите, но... разве...

- Я сказала, что это дневник моего мужа, и я его у вас заберу - не волнуйтесь, Влад Вам подтвердит, что я - это я, и лошадь моя... всех благ! - с этими словами Лина обошла хозяйку дома, и под доносящееся из спальни капризное пыхтение проснувшегося младенца стремительно проследовала к выходу, захлопнув за собой дверь.

- Не все так ладно в королевстве датском, - заметила вслух Иветта и медленно пошла в спальню...

*********************

Просидев минут сорок в машине, все еще припаркованной возле подъезда Влада, Лина изучала дневник собственного мужа, написанный им задолго до их знакомства, и все ее нутро ходило ходуном от необъяснимых ревности, возмущения, досады. Кроме того, ее мучила мысль о том, что он не стал вычеркивать это из своего сознания, - напротив! - решил увековечить на дискете! Теперь у него есть дискета, которую он будет где-то хранить, как и ту злополучную видеокассету, - и время от времени перечитывать и умиляться... Однако и это не было самым глупым и нелепым на ее взгляд. Глупым и нелепым было то, что у нее возникла мыль о недопустимости уничтожеия этого дневника.

"И как только в одной голове может роиться столько несовместимых мыслей, милая моя!" - нарисовалось ее второе "я".

"Что ты видишь противоречивого в моих мыслях? То, что после всего пережитого она имеет право прочесть это? А тебе разве так не кажется?"

"А меня что - должны заботить чувства этой девицы? С какой стати?"

"А почему не должны? В конце концов она тебе не сделала абсолютно ничего плохого, скорее, все произошло наоборот... Из-за тебя ей пришлось пережить столько унижений и стресса. Разве ты не думаешь, что она заслуживает хоть какой-то моральной компенсации?".

"Значит, предлагаешь отдать ей этот дневник?"

"Однозначно. Она имеет полное право знать то, что было написано о ней..."

"О ней, но не для нее!"

"Она имеет право это знать, - именно в виде компенсации за пережитое. И потом, ты ведь и сама не сможешь уничтожить эту тетрадь."

"Да, в этом ты права... рука у меня не поднимется сделать это, - несмотря на всю мою досаду..."

"Твоя досада - детский лепет по сравнению с тем, что пережила она. Ты - с ним, у вас дети, ты счастлива и любима , а она - до сих пор ходит по рукам, никак не определится со своими чувствами, потому что все еще любит его".

Продолжение следует

[Nazel]

Ну что ж, бывает...

Нет, нет!!!

Да, там выше продолжение, не пропустите....

Баги, знакомо, потому что я думаю, что в каждой из этих женщин большинство из нас узнает себя, хоть чуть-чуть, но узнает, и это делает честь тебе, как автору. Edited September 23, 2009 by Nazel

[Bagirka]

Подъезжая к агентству, в котором работала Дана, Эвелина ни секунды не сомневалась в правильности своего решения относительно дневника собственного мужа. "Когда он писал этот дневник, он не был еще твоим "собственным" мужем", дорогая! Так что все по справедливости. Если бы были на свете какие-то дневники или записи, сделанные кем-либо о тебе, - ты бы наверняка многое отдала за то, чтобы хоть одним глазком посмотреть на них. Не лишай ее этого права..."

В агентстве Лине сказали, что Дана сегодня весь день работает в одном из автосалонов на Ленинградке. То ли боясь передумать, то ли желая как можно скорее избавиться от дневника, Лина не долго думая устремилась по указанному адресу. Автосалон оказался настолько большим, что Лине пришлось перезванивать в агентство, чтобы уточнить, в каком из павильонов работает Дана. Впрочем, не успев задать этот вопрос, она уже увидела, как бывшая "гражданская жена" ее мужа направляется к выходу, держа под руку какого-то молодого человека. Отключившись от агенства, Лина твердым и решительным шагом проследовала за ними и успела нагнать их, когда они уже почти подошли к автомобилю.

- Значит, еще минута, - и я бы не застала тебя? А мне сказали, что ты работаешь здесь весь день, - Лина говорила так, словно это была самая обыденная встреча двух подруг, которые разговаривают как минимум раз пять в день.

- Я только на обед, - машинально отреагировала ошарашенная девушка, не сразу сообразив, что Лина вовсе не является тем человеком, перед которым ей следует отчитываться за свои прогулы.

Лина смотрела на нее пристально, и молчала, будто ожидая наводящих вопросов. Однако, в "дело" вмешался спутник Даны.

- Здравствуйте, - с улыбкой обратился он к Лине, - очень рад Вас видеть, Антон.

Переведя взгляд на Антона, и отметив про себя, что "он ничего", Лина ответила с милой, но нейтральной улыбкой:

- Здравствуйте. Я Эвелина. У меня очень короткий, но важный разговор с Даной, если Вы не возражаете.

- Пожалуйста, я не против. Даночка, я подожду тебя в машине, ладно? Всего доброго, Эвелина! - и он, усевшись за руль в свой автомобиль, принялся изучать свежий номер "Аргументов и Фактов".

Бросив на Дану многозначительный взгляд, Лина медленно направилась к своей машине, и Дана последовала за ней как привязанная. Когда обе они уже стояли возле авто, Лина начала:

- Я не знаю, в курсе ли ты, что Игорь вел записи о тебе... Но, в общем, они у меня. Он собирался их уничтожить, но я решила, что ты имеешь право иметь это себе на память.

- Уничтожить? Что уничтожить? - переспросила Дана, будто еще не справившись с потрясением от неожиданной встречи.

- Ты меня слушаешь? Ты поняла, что я сказала?

- А... записи? В смысле, письменно?..

Вспомнив, что под "записями" можно подразумевать и другие виды сохранения информации, Лина усмехнулась, но не выдала своих мыслей.

- Именно письменно. Дневники. Тетрадка такая, в которую он записывал свои мысли и чувства по отношению к тебе.

Взгляд Даны застыл на лице собеседницы, будто соображая, в чем тут может быть подвох. Во-первых, ей не верилось, что Игорь вообще мог что-то о ней записывать в дневники. Во-вторых, она не понимает, какой резон Эвелине - которую она с первого дня знакомства считает ужасным человеком, - отлавливать ее по всему городу, чтобы вручить эти записи. В третьих же ее согревала зыбкая надежда на то, что у Игоря не все ладно в браке, раз уж происходит то, что происходит. Да и сама мысль о том, что дневники Игоря - в которых он пишет о ней, о Дане, - могут оказаться реальностью - была для нее чем-то восхитительным и возбуждающим несмотря на долгие годы после расставания с ним.

- А это... хорошие записи? - то ли не зная, как нарушить напряженное молчание, то ли искренне желая получить ответ, спросила Дана, и тут же почувствовала, насколько нелеп ее вопрос.

- Какое имеет значение - хорошие они или плохие? - спокойно и даже высокомерно ответила Лина, - Какими бы они ни были, никакой силы в настоящий момент они все равно не имеют, потому что... в общем, ты сама понимаешь почему. Однако они о тебе, поэтому... - Лина открыла дверь своей машины и взяла с переднего сиденья тетрадку.

- Так ты мне отдашь его дневник? - все еще не веря в происходящее, лепетала Дана, машинально протянув обе руки, но тут же отдернув их.

- Конечно, отдам, за этим я и нашла тебя здесь. Только с условием, что Игорь ничего об этом не узнает. Он собирался уничтожить дневник, и теперь он уверен, что его не существует. Я спасла его для тебя. Понимаешь?

- Но почему... уничтожить? Ой, то есть, спасибо большое, Эвелина. Я хотела еще спросить...

- Ты меня поняла? Игорь никогда не должен узнать, что записи у тебя, и что именно я их тебе отдала.

- Да, да, это безусловно... я просто хотела...

- А вот хотеть больше ничего не нужно. Забирай тетрадку и...можешь быть свободна, - вон, смотри, твой жених уже забеспокоился, - и Лина, сев в машину, стала устраиваться на сиденье, прежде чем включить зажигание, когда вдруг услышала себе вслед восклицание Даны:

- Да нет же! Это не жених! Честное слово, это просто знакомый, Лина!

Повернувшись в ее сторону, Лина отвечала в спущенное окно:

- Да мне до фонаря кто он тебе, чего ты передо мной-то распинаешься, чудачка?

Этими словами, после которых Лина просто уехала прочь с парковки, и завершился их короткий диалог.

А вечером того же дня, когда Лина, Галина Анатольевна и дети смотрели по моноблоку "Один дома", и Игорь уже собирался покинуть свой кабинет, чтобы спуститься в гостиную и присоединиться к ним, раздался звонок на домашний телефон, один из аппаратов которого был и в кабинете. Когда он поднял трубку, будучи уверенным, что звонят либо его родители, либо брат, либо кто-то из очень близких друзей, он услышал следующее:

- Игорь, как хорошо, что именно ты подошел... узнаешь меня?

- Узнаю, конечно... странный звонок хотя...Через столько лет, вдруг...

- Да, может быть и странный, но я только что... в общем, мне так захотелось именно сейчас поговорить с тобой! Ну хоть пару минут!

- О чем?

- Не знаю... о чем угодно.

- Мне сейчас угодно сесть на диван и расслабиться перед телевизором.

- Да... разве должна была я ожидать чего-то другого через столько лет и после всего что было. Но дело в том, что ты мне преподнес огромный сюрприз, и я хотела ответить тебе тем же, только не уверена, что он тебя обрадует...

- Нет, почему же, я рад тебя слышать, но... кстати, а какой я тебе сюрприз-то преподнес, не понимаю.

- Я... ну, просто, ты приснился мне. И я подумала, что это неспроста...

- Данка, давай закончим этот бессмысленный разговор. У тебя все в порядке, ничего не случилось, ничего не нужно?

- Ну, что мне нужно ты знаешь, но никогда не дашь мне этого.

- Тогда спокойной ночи...

- Нет, погоди, Игорь, я не все сказала! Я ведь не сказала тебе о сюрпризе для тебя...

- Ну, говори, говори...

- Там у тебя в кабинете... в старом угловом столе, в нижней полке справа, в дальнем углу... посмотри... если, конечно, ты раньше не нашел ее... Это и будет мой тебе сюрприз...

Продолжение следует

[Bagirka]

Катя не притрагивалась ни к чему за ужином, вертя в руках вилку с насаженным на нее кусочком огурца, и лишь время от времени бросала на Алексея многозначительные взгляды исподлобья. Антонина Филипповна, чуткая и внимательная к домочадцам, не могла этого не заметить, в отличие от Андрея Николаевича, который, поблагодарив за ужин, спокойно удалился в свой кабинет. Алексей же, у которого не выходило из головы утреннее происшествие возле офиса на Якиманке, словно отсутствовал, отвечая невпопад и не сразу.

- Катя, доедай гарнир и начнем убирать со стола, - не сводя глаз с сына, отчеканила Антонина Филипповна.

- Мне что-то не хочется, мам-Тонь, - отвечала девушка, стрельнув глазами в сторону Алексея...

- Мама-Тоня, очень вкусно, спасибо, - вставила Лера смущенно, недоумевающими глазами оглядывая всех присутствующих, - я тебе помогу. Катя, наверное, устала сегодня.

- Леша, ты наелся? Может быть, еще мясца? - предложила Антонина Филипповна.

- А? - Алексей отреагировал на обращение так, словно внезапно пробудился от глубокого сна, затем вдруг резко встал и, бросив дежурное "спасибо", быстрым и легким шагом удалился в свой кабинет.

- Про такую походку говорят "на крыльях любви",- мрачно заметила Катя.

- На крыльях любви к работе? - усмехнулась Лера, - он ведь пошел в свой кабинет.

- Он пошел звонить ей, я в этом уверена.

- Ты что-нибудь знаешь о том, кому он звонит? - осведомилась Антонина Филипповна.

- Нет вообще-то, но... подозреваю.

- Кому же, по-твоему, он звонит?

- Думаю, той бабенке, которая привезла его сюда в первый вечер...

- А почему ты так говоришь о ней? Она не нравится тебе? - вмешалась Лера, которой явно было не по душе увлечение ее сестры.

- А потому говорю, что Леша не выглядит счастливым в этих отношениях с ней... - прекрасно зная отношение сестры к ее чувствам и планам, огрызнулась Катя.

- Ну... настоящая любовь иногда может быть болезненной...

- Да ну тебя к черту, дура, - какая еще настоящая любовь! - Катя выскочила из-за стола и в слезах бросилась к кухонному выходу в сад, не обращая внимания на то, что Антонина Филипповна несколько раз окликнула ее по имени, требуя немедленно извиниться перед сестрой.

**************

Игорь спустившись в гостиную, где его домашние смотрели телевизор, ласково улыбнулся тому, как все они одновременно радостно оглянулись в его сторону, а потом вдруг обратился к Галине:

- Галь, ты нужна мне, поднимешься в кабинет?

Это было настолько обыденным делом, что Лина, к сожалению, не придала ни малейшего значения этой фразе. Тем более, что как только Галина встала и последовала за Игорем в его кабинет, Лина услышала звонок на свой сотовый. Поскольку никого кроме увлеченных фильмом малышей рядом не было, она могла говорить, не опасаясь, что ее услышат.

- Эвелина, звоню, как и обещал. Хотя помню твою реакцию на это обещание...

- Прости, Леша, мне ужасно стыдно за то, что я сделала, пожалуйста, прости!

Алексей был поражен покладистостью Эвелины не меньше, чем она сама. Но она не могла совладать с собой, услышав его голос, вспомнив вкус его губ, его восторженный взгляд и то, как он потом налетел на чужую машину, едва устояв на ногах. Ей было как-то по-матерински жаль его, и она прекрасно сознавала, насколько чувство трогательной жалости может быть близко к нежной любви. Она едва сдерживала слезы умиления и необъяснимого волнения, от которых у нее дрожал голос.

- Прощу, хорошая моя, если ты мне объяснишь, зачем ты это сделала.

- А если я не могу объяснить?

- Ну, тогда я немножечко удивлюсь, но все равно прощу, - ласково ответил Алексей, понизив голос так, что он зазвучал особо интимно.

- Спасибо, - Эвелина поймала тыльной стороной кисти тяжелую слезу, скатившуюся по ее лицу, но это не помогло ей, она вдруг отчаянно зарыдала.

- Лина, я приеду к тебе прямо сейчас, слышишь? Ты мне скажи только, где ты, как тебя найти? Лина, ну что с тобой происходит?

- Погоди, Леша, успокойся, я в порядке...

"Господи, что же мне делать-то с ним? Куда его девать? Он не из тех, кто заслуживал такого..."

**********

Игорь сказал Галине, что в старом столе, в нижней правой полке должно было находиться нечто, чего там сейчас нет, и полка пуста. К счастью, прошло слишком много времени, и Галина не вспомнила о том, что нашла здесь "свадебную" кассету, которую отдала Эвелине.

- Не знаю, Игорь, не помню, но если тут что-то было, то никуда не могло деваться. Ты ведь знаешь, у меня все всегда надежно. Давай посмотрим, может быть, я переложила куда-то. А что это было?

- Я не знаю, но... что-то существенное.

- Ну, так если что-то существенное, то я наверняка положила это тебе в стол, посмотри там.

- Ладно, Галь, не так уж это важно на самом деле. Нет и нет, Бог с ним, ничего страшного.

Когда Галина ушла, Игорь машинально полез в свой новый стол, за которым обычно работал, и моментально нащупал то, чего там раньше не было. Это была кассета в пластиковой упаковке, обклеенной красными сердечками, золотистыми звездочками и белыми ромашками, и датированная девяносто вторым годом. Поняв, что именно это имела в виду Дана, говоря о "сюрпризе", Игорь неохотно вставил кассету в моноблок, который стоял на старом столе в его кабинете, и стал ее просматривать. Поскольку его жена ничуть не изменилась фигурой после рождения двоих детей, то он с полной уверенностью решил, что речь идет о девяносто втором годе, когда они еще не познакомились, - лишь две вещи не укладывались у него в голове. Первая - как Дане удалось провернуть такую невероятную операцию по добыванию этой компрометирующей Лину съемки, и как могло случиться такое совпадение, что Лина до замужества встречалась с парнем, который полгода назад подписал гиповский контракт с его организацией. И, хотя увиденное на экране моноблока было в первые минуты малоприятным и даже болезненным для Игоря, он отметил про себя, что съемка сделана красиво, что его жена прекрасна, хоть и немного скованна перед камерой, и что все это в далеком прошлом, и она давно уже принадлежит ему, Игорю, имеет от него детей, и в данный момент сидит внизу на его диване, а еще через пару часов - будет в его объятиях на супружеском ложе. Да, именно такими словами он и утешал себя, не будучи в силах оторвать взгляд от экрана, невольно залюбовавшись действом с участием его жены и знакомого и весьма симпатичного ему талантливого парня. "Интересно, почему они расстались, - подумал он вдруг, - вроде приличный парень, не дурак, не подлец, не идиот. Или она просто встретила меня и потеряла голову, - моментально забыла его? Э, да ты посмотри-ка, что он с ней выделывал! А я-то был уверен, что этому она научилась только со мной! Да, именно так она мне и сказала! Значит... значит, моя малышка мне соврала, - вот хитрая кошка!" - Игорь улыбнулся и продолжал смотреть в экран, сморщив лоб, сдвинув брови и поджав рот, - словно его до глубины души трогало и умиляло то, что он видел.

- Не понимаю, чего ты хотела добиться этой кассетой - услышала Дана в трубке через минуту после того, как Игорь закончил просмотр, - ну, допустим, было это когда-то, ну и что? Это давнее прошлое, оно уже никак не изменит настоящего. Я люблю ее, я ее обожаю, она мое наваждение, моя жизнь, мое настоящее и будущее, она - мое все. Прошу тебя, не звони мне больше, давай оставим прошлое в прошлом.

- Да... ты прав, прости, я просто подумала, тебе будет хоть немножко приятно...

- Ты права, мне было приятно, - приятно от того, что теперь она со мной. И все, Данка, считай, что твой фокус не удался. Спокойной ночи.

Продолжение следует

[Bagirka]

Проделывая путь из своего кабинета до гостиной, Игорь начал чувствовать, что никогда больше не сможет видеть жену прежней и воспринимать ее привычно. Хоть он и знал "теоретически" о ее "дозамужнем" прошлом, теперь эта картина стала для него более конкретной и четкой, - у прошлого его жены появилось лицо. И лицо не из малоприятных, следует отметить. Сейчас в гостиной - он увидит не просто свою жену, - он увидит бывшую любовницу конкретного человека, которого он знает достаточно давно и с самой лучшей стороны. Он весьма уверенно и убедительно заявил Дане, что ничто не изменилось после просмотра кассеты. Но так ли это на самом деле? Остановившись у входа в холл, он облокотился о стену ниши, и, спрятав руки в карманы, принялся наблюдать за женой. Эвелина сидела в полупрофиль к нему, и, конечно, заметила его присутствие, но ей, видимо, не показалось странным то, что ее муж остановился в коридоре, - она была то ли увлечена комедией, то ли своими мыслями. Рассматривая ее, Игорь вдруг снова задался вопросом, - отчего они расстались с Алексеем. Ведь они так подходят друг другу - даже внешне! Да и по возрасту они ближе, - Багров старше ее и моложе Игоря. Кроме того, уже будучи знаком с Алексеем и, конечно, зная свою жену, Игорь не мог не чувствовать их полнейшего совпадения характерами и пристрастиями. Вспоминая же сцены из видеозаписи, он "довершал" для себя весьма убедительную картину их совместимости. "Осталось только заглянуть в гороскоп", - усмехнулся он про себя и плавным движением "перепал" левым плечом к левой стене коридора, чтобы лучше видеть лицо жены. "Э, да она плакала... ну, наверное, от смеха. Или из-за него? Ну, ну, через столько-то лет - это насколько глупо и маловероятно, настолько... настолько романтично - будь это правдой. А интересно, знает ли она о существовании такой видеозаписи? Ведь там камера явно неподвижна, - может быть, и скрыта. Ишь, шмыгает носом... Хотела бы она ее посмотреть?". Рассердившись на себя за "дикую" мысль, Игорь тем не менее нашел ее весьма интригующей. Более того, он убедил себя в том, что его гнев на себя менее уместен, менее убедителен и более искусственен, нежели его "дикое", "натуральное" желание пронаблюдать за переживаниями собственной любимой жены.

******************

Не будучи до конца уверенным, стоит ли начинать этот разговор, Влад все же не выдержал и, наконец, когда напрягающее молчание Иветты стало ему совсем невыносимым, он заговорил:

- Милая, ты уверена, что тебе стоило устраивать всю эту комедию перед Натальей?

- И что с того, что я устроила эту комедию? Главное, что цель достигнута...

- Цель? Ты думаешь, она поверила, что это было о тебе?

Ивета напряглась, но не ответила.

- Со слов Эвелины я понял, что они с Натальей знают, о ком на самом деле этот дневник.

- С чем я их и поздравляю... - мрачно отозвалась Вета, и откинувшись в кресле, приняла позу и выражение лица, в которых Влад привык читать полнейшую отрешенность от действительности и переход в мир виртуальный, телевизионный. Ей же вдруг пришло в голову, что обещание Лины ничего не говорить Наташе об истинной героине дневника не стоит ни гроша, и она почувствовала себя последним ничтожеством в глазах обеих этих прекрасных женщин.

Однако, вопреки ожиданиям Влада, Иветта вдруг резким движением схватила дистанционное устройство и, выключив телевизор, уставилась на мужа таким требовательным и заносчивым взглядом, какого Влад никогда прежде не видел у жены.

- Меня другое волнует, Влад! Другое! Почему ты принял и продолжаешь принимать помощь этой женщины, если твое желание перейти ко мне было искренним и, как ты говоришь, самостоятельным?

- Я не совсем так говорил...

- Значит, на самом деле, ты никогда бы и не ушел ко мне, если бы не Эвелина. И это были первые слова, которые ты мне сказал о ней...

- Ты не так меня поняла, Ветка. Я ушел бы рано или поздно, клянусь тебе...

- Правильно! Потому что твое "или поздно" - это после смерти, в загробной жизни!

- Да нет же, - Влад уже решил прибегнуть к последнему, что предпринимают мужчины, чтобы "мирными методами" урезонить своих возлюбленных: он метнулся к ней и, припав к ее коленям, стал гладить и сжимать ее плечи быстрыми движениями рук, - успокойся, хорошая моя, ты несешь такую околесицу, ей-Богу, меня оторопь берет от твоих мыслей.

- А меня оторопь берет от твоей нелогичности! Выбрось из своей жизни Эвелину, она совершенно лишняя, если все, что ты говоришь - правда! Ты и сам сможешь помогать Наташе, без посторонней помощи.

- Но я ведь хочу как лучше, пойми...

- Лучше для кого? Для Натальи? Правильно, - только о ней ты и заботишься... потому что ты бы не бросил ее, если бы...

- Опять ты за свое - Влад поднялся, прошелся по комнате и вернувшись к креслу, наклонился над Иветтой сзади: - Ну, хорошо, раз ты сомневаешься в том, что я люблю и всегда любил только тебя...

- Нет, не сомневаюсь. Но, знаешь, помимо любви ведь еще и поступки важны, - поступки воимя этой любви. А с твоей стороны поступков я не видела. Видела только подчинение чужим предложениям.

- Опять ты... Да я бы пришел к тебе рано или поздно, Ветка!

- И жил бы со мной, не получая "пенсии" от Эвелины? Так в чем же дело? Почему ты сейчас не можешь отказаться от ее помощи?

Влад не нашелся что ответить на этот выпад, хотя Вета искренне ожидала, - даже готова была подсказать ему слова о том, что он принимает помощь от Лины только потому, что желает побольше давать своей настоящей семье - ей, Иветте, и их сыну, что ему не жалко денег Эвелины на Наталью - лишь бы только его настоящей семье - ей, Иветте и их сыну - перепадало больше, чем перепадало бы без этой помощи.

Не дождавшись ответа от мужа, который, кажется, сам всерьез запутался в своих соображениях, хотя, на ее взгляд, ответ должен быть для него абсолютно очевиден, она, наконец, выдохнула:

- Ну, хорошо... тогда другой вопрос... Что если бы Наташа не отпустила тебя? Что если бы она тебя сильно и красиво любила?

- Чушь, - Влад махнул рукой, - полнейший вздор, я уже говорил тебе...

- Влад, а вот если бы? Если бы она умоляла тебя не бросать ее, признавалась в любви, всячески питала и поддерживала бы ваши отношения? Если бы ты понял, что для нее ты дороже и важнее всех на свете, что тогда?

Дожидаясь ответа и подозревая, что последует он не сразу, Вета повернулась к мужу всем корпусом, чтобы не проглядеть ни малейшего мимического проявления на его лице. Влад стоял с застывшим взглядом, словно унесясь в описанное Иветтой состояние дел, живо представляя прекрасную и непроницаемую Наталью - любящей, умоляющей, увещевающей, всячески его "подпитывающей и поддерживающей". Простояв так с полминуты, он вдруг преобразился, помрачнел и буркнув "всё тебе эти твои "если бы да кабы" - удалился спать.

Знай Влад о содержании вчерашнего разговора между Иветтой и Натальей, вряд ли он дал бы сейчас столь неосторожный "ответ" на вопрос своей жены. Не знай Иветта того, о чем ей поведала Наталья вчера, она бы, возможно, приняла такой ответ более-менее спокойно. Но в настоящей ситуации уход его от ответа она восприняла как полнейшее свое поражение.

************

- Сережа, мы с тобой приглашены на светское мероприятие, слышишь? - отключившись от разговора с Эвелиной, но так и не выпустив из рук телефонную трубку, Наташа ткнула коленом в бок спящего любовника.

- Не понял, Натуль, куда?

- На открытие крупного оздоровительного центра под Москвой. - Наташа размахивала перед его лицом телефонной трубкой, словно из нее сыпались доказательства ее слов.

- Кто приглашен-то?

- Я!

- Ты - понятно, ну, а я -то тут при чем?

- Ну, не идти же мне без спутника! - с искренне звучащей, но, разумеется, поддельной праведностью возразила Наталья, умолчав о том, что все четыре мероприятия, которые она посетила по настоянию Эвелины, прошли без какого-либо спутника..

Продолжение следует

[Bagirka]

Обычно за Лерой и Катей приезжала к Университету та самая машина, на которой они утром прибывали на занятия. Так же случилось и на этот раз, с той лишь разницей, что растерянная Лера, остановившись возле автомобиля и то и дело оглядываясь на выжидающе уставившегося на нее водителя, пыталась сообразить, куда подевалась ее сестра.

- Кати нет со мной, я не знаю, где ее искать - сказала она, наконец, наклонившись к окну машины.

Выйдя из авто, но не отходя от открытой двери, водитель, как заправский сыщик, без каких-либо предваряющих фраз, спросил:

- Когда и где ты видела ее в последний раз?

- Минут пятнадцать назад, мы зашли в туалет, а потом я ее как-то потеряла, но она ведь знала, куда придет машина...

- Она ничего не говорила, куда собирается, что планирует делать сегодня?

- Да она же вообще какая-то странная и таинственная в последнее время, так что... я не придавала значения ее словам...

- Каким словам?

- Ну... что она давно должна была разобраться с ней...

- О ком речь?

- Я уверена, что речь об Эвелине...

- Катя знает, где ее найти?

- Она видела ее визитку, там был адрес места работы...

- Ты его знаешь?

- Знала, но уже не помню...

- Кто может его знать?

- Леша, но он...

- Погоди! - достав телефон, водитель принялся набирать номер Алексея, который оказался "вне зоны действия сети", - Кто еще знает ее адрес?

- Мама-Тоня, может быть. Больше некому...

- Мама-Тоня сейчас спит после дежурства, так что по телефону она не ответит... Поехали!

***************

Эти несколько недель, которые прошли после разговора с мужем о Наталье, Вета ни разу больше не касалась этой темы вслух. Однако, день ото дня она с нарастающей ясностью ощущала искусственность, и даже абсурдность своего второго брака. Невзирая на любовь, заботу и искренность Влада, невзирая на собственную безоблачную и беззаботную жизнь с ним - при сжигающей ее изнутри физической и эмоциональной страсти к нему, Иветта не могла просто погрузиться в эту оболочку "видимости семейной идиллии", как она определила для себя собственную жизнь в настоящем времени. Миллионы женщин на ее месте сочли бы высшей степени идиотизмом "маяться" теми химерами, которые не давали ей покоя. Миллионы женщин могли бы только мечтать о таком положении дел, - с любой из точек зрения - социальной, материальной, эмоциональной, даже "семейно-исторической", - и Вета, кстати, прекрасно сознавала это. Но каждый раз, приходя к этой мысли, она прерывала себя соображением о том, что несметное большинство женщин, которых она когда-либо знала или видела, - имеют одно неопровержимое и фатальное преимущество над ней. Они физически привлекательны. Для Иветты же, каждая остановка перед зеркалом сулила очередной мини-укол для самолюбия, не говоря уже о каждой из женщин, которых она видела вживую или по телевидению. Когда восторженно настроенный Влад заявил однажды, что идеал красоты для него - это Мона Лиза дель Джокондо, и что Иветта - точная ее копия, для нее это прозвучало как приговор. Она и сама давно понимала, что очень похожа на это изображение, но никто из ее окружения не знал, что Мона Лиза для нее - это что-то вроде вечного немого упрека и великой постыдной тайны, которую, как она надеялась, никто не разоблачит. Услышать же "разоблачение" от собственного любимого мужа, - даже в виде восторженного признания, - стало для нее невыносимым испытанием, особенно, учитывая, что случилось это совсем недавно, после начала "периода сомнений и метаний". Как ни странно, Иветте было недостаточно того, что ее любимый муж считает ее идеалом красоты и сексуальной неотразимости. Ей хотелось большей убедительности для "остального мира", в котором она казалась себе обделенной чем-то гораздо более важным и интересным, чем просто счастливый брак. Посадив покладистого малыша в манеж, она бросилась к столу, схватила карандаш и стала лихорадочно списывать с экрана телевизора номер телефона , высветившийся в рекламном ролике клиники пластической хирургии.

**************

Катя застала Лину у лифта, когда та уже собиралась ехать домой.

- Здравствуйте, Эвелина. Вы меня помните, надеюсь?

На самом деле, Лина не сразу вспомнила Катю. Во-первых, при всей своей миловидности и несомненном очаровании, девушка не обладала запоминающейся внешностью. А во-вторых, сводных сестренок Алексея Лина видела лишь раз и в количестве двух одинаковых экземпляров, поэтому, поодиночке ей не пришло в голову их "заподозрить".

- Нет, не помню, а в чем дело? - несколько раздраженная, привыкшая к постоянным визитам многочисленных безработных протеже, являющихся к ней по "рекомендациям" то одного, то другого из сотрудников, Лина заранее приняла оборонительную позицию.

В другой подобной ситуации Катя наверняка бы оробела и сникла от такого "приветствия", однако, любовь и привычка получать все желаемое придали ей решимости и твердости.

- Я Катя, дочка Андрея Николаевича... Ну, мужа Антонины Филипповны...

Широко улыбнувшись, Лина с облегчением вздохнула и, сменив взгляд на снисходительно-ласковый, защебетала:

- Ах, да! Конечно же, я помню! Только вот непривычно видеть тебя одну, без сестры. Как ты здесь оказалась? К кому ты?

- К Вам вообще-то...

- Ко мне? - искренне удивилась Лина, с трудом представляя, какое у Кати может быть к ней дело, - Что ж, это уже интересно!

- Где мы можем спокойно пообщаться?

- Спокойно?.. - невольно повторила Лина, озадаченная тоном и вызывающим взглядом девушки, - может быть, просто вернемся в мой офис?

- А впрочем, можно и здесь... Эвелина, - Катя явно не желала быть "гостьей" на поле противника.

- Не понимаю, честно говоря. Что у вас произошло? - настороженно осведомилась Лина, плавно последовав в сторону диванов у противоположной лифту стены.

Присев на диван, она ожидала, что Катя сделает то же самое, но Кате, в силу наивного, юношеского образного мышления, кажется, нравилось смотреть на Лину сверху вниз, и она, хоть и подошла в дивану, но продолжала стоять перед Линой, едва преодолевая робость.

- Ты не сядешь?

- Я пришла сказать Вам, чтобы Вы... чтобы Леша оставил Вас в покое!

Невольно улыбнувшись поначалу, Лина тем не менее, вдруг вздернула брови, резко сменила выражение лица и произнесла с еле заметным металльцем в голосе:

- Еще раз, более внятно...

- Я говорю, что Леша - он... он мой. Он со мной, и я даже была у него ночью в спальне, вот так!

- Вот так - это вот как? - криво усмехнулась Лина, не решив пока, как ей вообще следует себя вести в этой неожиданной и глупой ситуации, - Я могу чем-то посодействовать?

- Я уже сказала... - смущенная не понятной реакцией Лины, Катя поджала губки и уставилась в пол, не выдержав ее взгляда, - я люблю его, и я уже принадлежу ему, и я не хочу, чтобы он... чтобы Вы...

Несколько последних телефонных разговоров с Алексеем вроде бы не должны были оставить Лине ни тени сомнения в том, что девушка несет полную чушь. Однако, женская склонность к драматизму помешала Лине воспринять ситуацию адекватно.

- Вот и прекрасно, Катя. Это многое решит для всех нас, я думаю. Иди домой, ни о чем не волнуйся, все будет в порядке.

**************

Лине пришлось остановиться у обочины на полпути к дому, чтобы собраться с мыслями и выстроить их в более-менее внятную форму. "Ну что ты снова? Что произошло? Ах, милая моя, ты узнала, что твое романтическое приключение, твое "телесное излишество" и твоя "эмоциональная обуза", оказывается, не зациклен на тебе одной? Какая досада! Вот незадача-то а! Что же делать? А разве не это избавит тебя, наконец, от мучительных излишеств и от "обузы"? Пусть катится ко всем чертям вместе со своей Катей, тебе-то что до этого? Аааах, тебе этого не хочется? Капризничаем, мадам? Ну что ж, подождем следующего его звонка и послушаем его очередные песенки... Погоди-ка, а почему ты хоть на секунду логику не подключишь? Пришла какая-то козявка, наговорила какой-то ерунды, а ты в панику? То есть, собственные ощущения, слова и действия самого Алексея, - все это для тебя пустой звук по сравнению с этой... с этой откровенной галиматьей, которую несла эта озабоченная малолетка? Мать моя женщина, ты хоть и вправду женщина, но прошу тебя, будь благоразумнее и спокойнее. Поехали уже домой, время все покажет..."

Продолжение следует

Edited October 11, 2009 by Bagirka