Статьи Игоря Мурадяна

[Pandukht]

Кризис славянства и Болгария

Идея славянофильства, которая была довольно широко распространена в XIX веке в среде российских интеллектуалов, рухнула и исчерпала себя в результате польского нонконформизма и утраченных надежд России на влияние на Балканах после освободительной русско-турецкой войны 1877–78 гг. Пришедшие на смену славянофилам евразийцы так и не сумели в должной мере развернуть свое движение, так как Россию захлестнул мощный революционный протест, и небывалым образом получила распространение левая идея.

В основе исторического кризиса славянства как этно-лингвистической общности лежит противостояние России и Польши, что обусловлено не только антагонизмом католицизма и православия, но и претензиями обеих государств и наций на господство в Восточной Европе. Провал российских надежд на Балканах, который предсказал философ и русский резидент Константин Леонтьев, по существу, завершил идеологический проект панславянства, и коммунистическо-советский период только усугубил противоречия между славянскими государствами и народами. После распада этой системы Западное сообщество, прежде всего, евро-атлантические структуры весьма легко и в кратчайшие сроки интегрировали практически все славянские страны Центральной и Юго-Восточной Европы, и сделали более чем серьезную заявку на доминирование в Украине, а теперь уже и в Беларуси.

Именно по территории Украины и Беларуси пролегли линии цивилизационных разломов, что означает ожидаемые переделы и перекройку границ в Европе. Вместе с тем, наиболее драматическим образом кризис славянства произошел и все еще не исчерпан на территории бывшей Югославии, где цивилизационная принадлежность народов стала первопричиной ожесточенной, кровопролитной войны. Но нужно сказать, что не только данные культурно-исторические различия стали причинами кризисных ситуаций. Довольно серьезные проблемы имеют место и между славянскими православными народами: болгарами и сербами, украинцами и русскими; произошло разделение Сербии и Черногории на два государства. Принадлежность к православному миру не стала фактором консолидации между грузинами и русскими, греками и болгарами, греками и македонцами, румынами и русскими, румынами и украинцами. Почти везде имеют место территориальные споры между славянскими и православными государствами, и, если даже конфликтов формально между государствами не происходит, то общественные и политические силы этих стран являются носителями различных идей и претензий по поводу территориально-политических проблем. При этом, в ряде случаев прежде загашенные проблемы актуализируются и становятся предметами международных политических дискуссий.

Коммунистическо-советская система сумела лишь на несколько десятилетий приглушить споры и противоречия и, напротив, привела к обострению противодействия между славянами. Западное сообщество сумело предложить славянскому миру, практически, ту же модель гашения проблем, которую распространила советская система, то есть, силовые способы контроля над амбициями различных государств и народов. Западная, или либерально-демократическая система ценностей не привела славянские государства к пониманию общности интересов, в том числе, в рамках евро-атлантического сообщества. Более того, в славянских государствах, как и во всей Восточной Европе, после некоторого ожидания «справедливого мироустройства», возникли или были реанимированы политические партии и организации достаточно радикального и даже экстремистского характера. Все без исключения славянские государства и вообще страны Восточной Европы переживают сложный и труднопреодолимый период социального, политического и духовно-ценностного переустройства, что означает развитие двух взаимопротиводействующих тенденций.

При тотальном смещении социумов к мелкобуржуазности, обывательскому стереотипу поведения, политической апатии, утрированному индивидуализму, смене бытовых и общественных ценностей, падению национальной культуры и формализации образования, усиливаются радикальные настроения у части общества и отдельных общественных групп. При этом, этим тенденциям подвержены не только небольшие страны, но и лидеры славянского мира – Россия и Польша. В данных условиях славянский мир испытывает жесткие формы экономической и политической экспансии со стороны не только ведущих Западных государств, но и со стороны крупных держав Азии.

Одним из азиатских государств, которое стремится осуществить масштабную экспансию в славянский мир, является Турция, которая никак не может конкурировать с ведущими странами Запада в сфере инвестиций, технологий и внедрения современных производств, но обладает достаточными возможностями для достижения своего господства над целыми регионами. Экономическая экспансия стала важнейшим фактором создания нового «Османского» политического пространства, которое включает страны и народы, бывшие в орбите Османской империи. Это многосложная задача, включающая применение рычагов религиозного, идеологического, этнического и этнополитического свойства, но наиболее важной составляющей этой доктрины, на данном этапе, является экономика.

Сложились три основные направления воссоздания османского политического пространства: Черноморско-Кавказский, Ближневосточный и Балканский регионы. На огромном пространстве от Балкан до Кавказа Турция соприкасается со славянским миром и проводит весьма разнообразную и, не в малой степени, противоречивую политику. Повсеместно Турция пытается создать этнополитические очаги для распространения своего влияния в ареалах расселениях этносов, в той или иной мере, близких к Турции по происхождению, религии, духовной общности, политическим интересам. В зоне приоритетных турецких интересов находятся Россия, Украина, Болгария, Македония, Сербия, Черногория, Босния, Хорватия. Во всех этих странах проживают многочисленные этнические группы, которые рассматривают Турцию как государство-патрона, оказывающее им финансовую и военную помощь, практически, курирующую их политическую деятельность, выступающую реальной защитницей их интересов. Турция стала лидером в поставках вооружений боснийцам и косоварам, другим более мелким этническим группам мусульманского вероисповедания на Балканах.

То же происходит в отношении крымских татар. В других православных государствах – Молдове и Грузии - Турция патронирует гагаузов и турок-месхетинцев, рассчитывая создать в этих регионах надежные форпосты своей геополитики.

В ряду данных государств особе место занимает Болгария, которая в последние годы оказалась под сильным турецким влиянием, испытывает серьезные проблемы в экономике, в социальном устройстве, в части политической стабильности. Болгарский этнос переживает также глубокий демографический и ментальный кризис, что связано не только с нынешней фазой социального развития, но и с проблемами настоящего этапа этногенеза. Происходит депопулизация страны, вследствие катастрофического снижения рождаемости, а также значительной экономической эмиграции, причем, в наиболее плачевном положении оказался сам болгарский этнос. В Болгарии проживают не менее 800 тысяч турок, а также не менее 500 тысяч цыган и других значительных этнических групп мусульманского вероисповедания, которые являют собой историческое наследие Османской империи. При активном участии Турции в Болгарии создана крупная и влиятельная политическая корпорация этнического свойства, которая выступает на различных выборах в роли политической партии, неизменно и уверенно представлена в парламенте и во многих муниципалитетах. Это вовсе не какая-то маргинальная группировка, а одна из ведущих политических сил в стране, которая весьма последовательно отстаивает интересы Турции. Данная этническая корпорация вовсе не выдвигает сепаратистских целей, хотя и отчасти проживает компактным образом в ряде районах страны, прежде всего, на юге. Несомненно, преследуется цель создания в Болгарии дуалистического, в этнополитическом плане, государства, где бы турецкое меньшинство диктовало свою волю всей стране.

Политическая ситуация в Болгарии такова, что, практически, и левые, и правые болгарские партии предпочитают тесно сотрудничать с турецкой корпорацией, в целях создания парламентских коалиций и тем самым обеспечить управление страной. Данная близорукая и конъюнктурная политика болгарских партий отражает не только отсутствие ответственности политиков за судьбу страны, но и снижение уровня политических амбиций общества и нации, в целом, падение интереса в политике, «экономизацию» общественной психологии. Располагая выгодным и даже стратегическим положением, существенными минеральными ресурсами, уникальным био-климатическим потенциалом, достаточно подготовленными кадрами специалистов, блестящей интеллигенцией, Болгария не сумела преодолеть кризисные явления и является аутсайдером Европейского Союза во многих отношениях. Вступление в ЕвроСоюз и НАТО не принесло стране ожидаемых результатов, не внесло ничего принципиально нового в экономическое развитие. В Болгарии, в некоторой мере, развивается сервисная сфера, что не может придать импульс экономике. Наряду с этим, ни США, ни европейские государства, ни Россия не осуществили достаточно крупных инвестиций в Болгарию, которые могли бы вывести страну из нынешнего положения, чем обусловили турецкую экономическую экспансию, которая, по существу, только начинается.

Нынешний экономический кризис в мире, неопределенность мировой экономической ситуации позволили Турции, используя ее преимущества в некоторых отраслях текстильной промышленности, в производстве предметов широкого потребления и в сервисной сфере, сделать серьезную заявку на обретение ключевых сфер болгарской экономики. Одной из главных задач Турции по отношению к Болгарии является исключение использования третьими странами выгодного положения страны для осуществления энерго-коммуникационных проектов, которые предполагали бы обход территории Турции, создания в Болгарии отраслей и предприятий в горнодобывающей и энергетической сферах, а также транзитной деятельности, которые могли бы также составить конкуренцию турецким планам. В Болгарии, сразу после распада коммунистической системы и в дальнейшем, были созданы политические партии, которые принято называть радикальными или даже националистическими, но которые в действительности имеют целью «всего лишь» защитить независимость и национальные интересы страны. К сожалению, эти партии, в нынешних условиях политического упадка болгарского общества, не сумели занять предпочтительные позиции в политическом раскладе, и им угрожает утрата позиций и даже утрата мест в парламенте. Хотя и в Болгарии имеет место некая общественно-политическая апатия, но нужно сказать, что аналогичные настроения распространены по всем славянским и восточноевропейским странам.

Болгария всегда имела проблемы с соседями, в особенности, с Сербией и Грецией, главным образом, из-за Македонии, где население, несомненно, является этнической группой болгар, и на протяжении последних 130 лет македонский фактор неоднократно являлся причиной войн, конфликтов и политических претензий. Коммунистическая Болгария, практически, отказалась от претензий на Македонию, но с распадом коммунистической системы проблема Македонии вновь стала актуальной и остается таковой, даже после обретения Македонией независимости.

Вступление Болгарии в Европейский Союз и НАТО не привело к большему взаимопониманию между Болгарией и Грецией, Македонией и Сербией по поводу угроз со стороны Турции, по поводу расширения политического влияния Турции в регионе, в том числе, в связи с созданием Боснии и Албанского Косово, питающих симпатии и благодарность к Турции. В самое последнее время в Сербии возникли группы, которые стали более внимательно и с большим опасением рассматривать турецкую угрозу, и возникли надежды, что, после нескольких веков взаимных претензий, сербы и болгары придут к взаимному притяжению и пониманию общих интересов в регионе. Сразу же после распада Варшавского договора Греция предпринимала отчаянные усилия по объединению балканских государств для противостояния турецкой экспансии. Однако, в 90-х годах политические элиты Болгарии и Сербии, видимо, недостаточно созрели для принятия данных инициатив Греции. Напоминали о себе конфликты прошлого, когда Греция и Болгария, Болгария и Сербия не сумели урегулировать свои отношения в достаточной мере. Кроме того, еще 10 лет назад турецкая экспансия не была настолько обозначенной и явственной. Следует также отметить, что балканские государства надеялись решить свои политические и экономические проблемы, а также проблемы безопасности в рамках глобальных организаций ЕС и НАТО, с которыми, а также, и с США, Турция тогда еще не вошла в столь жесткую конфронтацию. Нынешняя ситуация действительно предлагает материал для новых размышлений. Элиты балканских стран оказались растерянными перед турецкой экспансией, членство их в ЕС и НАТО вовсе не исчерпали возможных и реальных угроз и не внесли на Балканы большей стабильности и предсказуемости. Нынешняя ситуация создает впечатление, что Турция вообще не является членом НАТО, а проводит в регионе совершенно самостоятельную и несогласованную с ее партнерами политику.

К сожалению, столь крупное славянское и православное государство, как Украина, настолько втянуто в хронический социально-политический и экономический кризис, что не в состоянии должным образом реагировать на вызовы, которые исходят от турецкой политики в Черном море и на ее собственной территории – в Крыму, а также в Бессарабии. Украина пытается сблизиться с Турцией ради противоборства с Россией и предпочитает иметь партнерские отношения с Турцией, а не с Россией в Черноморском бассейне. Политические перемены в Украине вряд ли приведут к пониманию ее руководством необходимости славянской солидарности в регионах, где находятся общие интересы. Однако, главная угроза по славянским интересам, в особенности, на Балканах, исходит от политики России, которая выстраивает в отношении Турции спекулятивную игру, в которой надеется исключить Турции из зоны влияния США и НАТО (не много, не мало). Россия готова объединить усилия с Турцией, чтобы не допустить усиления военного и политического присутствия США в Черном море, и во имя этого она, видимо, может позволить себе вести с Турцией политический торг по поводу Балкан, Кавказа и Центральной Азии. Вообще-то, Россия мало чем обладает на Балканах, чтобы данный торг мог бы стать предметным и конкретным, но одобрение Россией политики Турции в этом регионе может нанести ощутимый удар по интересам балканских стран. Нужно, все же, сказать, что в отношениях между Россией и Турцией слишком много проблем, чтобы ожидать беспроблемного и результативного создания альянса, но и нынешние задачи России и Турции по развитию сотрудничества уже представляются угрозой для интересов многих стран данных регионов.

Данная непростая и пока не очень оптимистическая ситуация может быть рассмотрена иначе, если принять во внимание, что США развертывают глобальную политику сдерживания Турции по всему периметру ее границ и геополитических позиций и могут более подробно использовать проблемы, имеющиеся в Болгарии и вообще на Балканах. Заинтересованность США в таких «прифронтовых» странах, как Болгария, очевидна. Болгария занимает на Балканах совершенно особое место, так как именно она является главным бастионом Европы, и именно через нее станет проникать новая волна турецкой экспансии на Балканы и в Европу. Это хорошо понимают и американцы, и европейцы, которые впервые за 60 лет пришли к заключению о необходимости объединения усилий для сдерживания Турции, удержания ее под контролем. Нынешние либеральные и демократические устои Европы и США весьма способствуют реализации Турцией ее политики экспансии, и Болгария, также, находиться в рамках данной системы правил игры и норм поведения. Поэтому, Болгария нуждается в одобрении определенной политики сдерживания Турции со стороны западных центров силы – США и Европейского Союза. Если патриотические политические партии и группы в Болгарии сумеют правильно сориентироваться в данной ситуации и проводить верную политику, при исключении бессмысленных эпатажных акций, и более определенно сформулируют свои цели, то можно ожидать усиления интереса к ним и поддержки со стороны Германии и США, а также со стороны других стран и политических сил в Европе. Так или иначе, в настоящее время США и державы континентальной Европы могли бы стать локомотивом славянского мира при решении задач их национальной безопасности.

Уже сейчас имеются вполне конкретные вопросы безопасности Болгарии. Болгарские вооруженные силы претерпевают распад и нуждаются в помощи в части воссоздания и модернизации. Членство Болгарии в НАТО пока не отразилось на ее армии позитивным образом. Болгария нуждается в усилении американского присутствия на ее территории, в создании передового базирования. Аналогичным образом в Болгарии может быть заинтересована такая все еще не развернутая структура, как Европейские вооруженные силы (Корпус быстрого реагирования). Болгария может стать ареной тесного сотрудничества, в региональном аспекте, с США, Францией и Германией, в части безопасности региона. Конечно, может сложиться парадоксальная ситуация, так как Турция является испытанным членом НАТО, но разве в нынешней ситуации в мире и на Балканах мало парадоксального?

[Pandukht]

«Центры силы» играют по новым правилам

Регион Центральной Азии всегда был в фокусе политической дискуссии, но в последнее время он обретает новое значение, так как геополитическое противостояние вышло на новый уровень. Китай обретает ведущие экономические и геоэкономические позиции в Центральной Азии, создав энергокоммуникационную инфраструктуру и имея намерения развивать ее, с ориентацией на свои интересы. США и энергетические компании западных стран все еще не сумели утвердить свои позиции в регионе и только пытаются направить казахстанскую нефть и туркменский газ в западном направлении. Россия не добилась каких-либо преимуществ в энергетической сфере региона, столкнувшись со стремлением Казахстана и Туркменистана разнообразить маршруты экспорта энергоресурсов.

В неэнергетической сфере экономики Китай также все более обретает преимущественное влияние. В политической и военной сферах ни Россия, ни США не сумели добиться доминирующих позиций. США постоянно сталкиваются с проблемами утверждения своего военного базирования, а Россия все еще испытывает неуверенность в части функционирования военного блока ОДКБ. Китай, практически, не демонстрирует своих политических и военных интересов в Центральной Азии, что в еще большей мере придает эффективность китайской экспансии.

Казахстан – наиболее богатое и успешное государство региона, стремящееся к некоторому лидерству, обладает огромными минеральными и аграрными ресурсами, но продолжает опасаться Китая, несмотря на тесное сотрудничество. Узбекистан столкнулся с проблемой, когда политические амбиции пришли в противоречие с реальными экономическими и военными возможностями. Перед Киргизией стоит задача сохранения целостности государства, и она нуждается в очень сильной экономической и военно-оперативной опеке. Туркменистан пытается сбалансировать свои отношения с ведущими государствами региона и мира, испытывает не меньше опасений в отношении внешних вызовов. Таджикистан постоянно сталкивается с проблемами в отношениях с Узбекистаном и рассматривает ситуацию в Афганистане как непосредственную угрозу.

Помимо США, России и Китая, в регионе проявляются амбиции и интересы Турции и Ирана, которые все еще не выработали целостной и последовательной политики в отношении региона, понимая, что они не обладают необходимыми ресурсами для абсорбции региона. Вместе с тем, Таджикистан, так или иначе, окажется в зоне сильного влияния Ирана, потому что в условиях столь проблемного положения эта иранская страна не может надеяться только на поддержку России и США. Турции вряд ли удастся установить сильное влияние в регионе, но определенное «почетное» место она здесь займет и попытается определить реалистичные формат и рамки своего присутствия. Наряду с этими «центрами силы», в Центральной Азии определенную роль играют ЕС и Индия, но в гораздо меньшей мере.

Центральная Азия продолжает оставаться регионом экстенсивного экономического развития, что обусловливает ее роль как сугубо сырьевой зоны, что рано или поздно приведет к нарастанию внутренних социальных и политических проблем.

Создание ШОС (Шанхайская Организация Сотрудничества) только очень короткое время вызывало обеспокоенность США, и очень быстро американцы поняли, что данный альянс носит весьма неопределенный и неустойчивый характер и отражает общую историческую особенность российско-китайских отношений, которые всегда имели волнообразный характер, не отличались долговременной стабильностью. Данная аналитическая предпосылка была заложена в политике США, независимо от позиций администрации в отношении российско-китайских отношений, и сейчас выясняется, что эта установка была вполне справедливой и верной.

Вместе с тем, новые тенденции в американо-российских отношениях не могут не беспокоить китайцев, которые понимают, что, возможно, увлеклись евразийским вектором своей политики, и им придется в какой-то мере выбирать, какие приоритеты предпочесть на тех или иных внешнеполитических направлениях. Имеются признаки того, что китайцы решили позаботиться об уравновешивании отношений с Россией и США, тем более, что и американцы подают сигналы Китаю о том, что пришло время выяснить основные вопросы в их взаимоотношениях.

В настоящее время США связаны с Китаем экономически как ни один другой «центр силы», за исключением Европы. От экономических взаимоотношений Китая и США зависит не только их благополучие, но и глобальная безопасность, и никакие перспективы в части получения ресурсов России не могут перекрыть значимость для Китая отношений с США. Это можно было предугадать, но российские политики продолжали «хвастать» успехом по поводу создания ШОС и не хотели видеть игрового момента в отношениях России – США – Китая.

Наряду с этим, Россия в последнее время делала робкие попытки в направлении ограничения роли Китая в Центральной Азии, пытаясь убедить Казахстан и другие страны в необходимости недопущения столь преимущественного присутствия Китая в экономике региона. Между тем, это не принесло никаких результатов, и Казахстан, и Туркменистан не стали ограничивать участие Китая в экспорте их ресурсов нефти и газа, и сейчас рассматриваются новые проекты энергетических коммуникаций.

Китай не мог не отреагировать на эти попытки России, так как он рассматривает Центральную Азию как наиболее доступный и приемлемый регион для получения нефти, газа, цветных и легирующих металлов и другого сырья, которого хватит китайской промышленности на несколько десятилетий. При этом, если ранее США видели в экспансии Китая в Центральной Азии большую угрозу своей безопасности и фактор усиления Китая, то сейчас можно предположить, что американцы пересмотрели свою стратегию и пытаются договориться с китайцами по поводу использования ресурсов региона. Для этого имеются несколько аргументов.

США не заинтересованы в непосредственном получении ресурсов Центральной Азии для своих собственных нужд - регион слишком далек от Северной Америки и для транспортировки ресурсов. Экспансия Китая в Центральную Азию, так или иначе, приведет к столкновению его с Россией, а также с исламскими державами, что через некоторое время позволит США сделать свою - более эффективную и предметную игру. Несмотря на то, что Китай долгое время имел интересы в отношении Пакистана, нынешняя ситуация стала столь угрожающей, что, возможно, Китай стал заинтересован в гашении очагов угроз и рисков со стороны Пакистана. США и Китай вполне могли договориться по многим вопросам в связи с совпадением интересов по Пакистану, который разваливается как государство, что станет угрозой в большей мере не для США, а для Китая.

«Уступка» США Китаю Центральной Азии позволит договориться с ним по некоторым направлениям, на которых Китай предполагает усиление своего присутствия, прежде всего, по Африке. Кроме того, за последнее время США удалось, в неком «тихом режиме», создать определенный «пояс безопасности», который охватывает Китай со стороны Тихого океана, Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. Китай ощутил значение этого «пояса» и понял, что это может стать серьезным ограничением в его развитии.

В американской аналитике немало статей, содержащих рассуждения на тему, нужна ли США Центральная Азия, каковы могут быть задачи и политика Вашингтона в этом регионе. Эти рассуждения не новы, но именно в данный момент, когда американские военные делают высказывания, что США, возможно, «останутся в Афганистане навсегда», а положение в Пакистане все более усложняется, и трудно сказать, имеют ли американские политики и стратеги ясные представления, что ожидает американцев в Центральной и Южной Азии.

Афганистан становится все менее доступным посредством пакистанских коммуникаций, Пакистан из плохо управляемой страны становится неуправляемой территорией, и США пытаются объяснить всем заинтересованным «центрам силы», что очень скоро всем им придется столкнуться с непосредственными угрозами, исходящими от Пакистана. Главной задачей США является осуществление превентивных мер по вывозу из Пакистана 60 атомных боезарядов, после чего американцы станут проводить в отношении этой страны несколько иную политику, то есть, политику сдерживания и стороннего наблюдения за кипящим котлом.

Несмотря на то, что по пакистанским маршрутам в Афганистан доставляется до двух третей или трех четвертей всех военных грузов, Центральная Азия остается важнейшим направлением перевозки для нужд американской армии и НАТО в Афганистане. Трудно представить, что центрально-азиатские маршруты утратят свою значимость для целей афганской операции. Несмотря на то, что Южный Кавказ в какой-то мере утратил свою значимость, но и он остается важным в части выполнения этих задач. Договоренности США и России по поводу использования российских коммуникаций в направлении Афганистана также усиливают значение Центральной Азии, и нужно в этих условиях понять, какова роль этого региона в долгосрочных планах США.

По нашему мнению, США двигаются в направлении разработки длительной по времени стратегии, которая позволила бы не только успешно использовать коммуникации Центральной Азии, но и консолидировать усилия многих государств, прежде всего, России и Китая в направлении сдерживания угроз, исходящих от Афганско-Пакистанского «полигона», или очага мировой брутальности.

Возрастающая неуправляемость Пакистана все более становится непосредственной угрозой для государств Азии, в том числе Ирана, который очень скоро столкнется с огромной опасностью большой войны с исламским радикализмом. Иран, будучи сам по себе неагрессивным государством и находящимся в глубокой обороне, благодаря солидарности государств Запада, России и многих исламских государств, станет весьма заинтересован в противодействии угрозам, исходящим от Пакистана. При этом, вряд ли Турция позволит вовлечь себя в эту совершенно чуждую для нее игру и займет нейтральную позицию, наблюдая за проблемами своих противников и соперников. Данная стратегия США будет означать некое функциональное разделение влияния в Центральной Азии. Россия станет осуществлять «общее операционное управление» вопросами безопасности, Китай пока заинтересован в получении ресурсов, а США заинтересованы в стабильном функционировании военных баз и коммуникаций, военного транзита.

Данное функциональное разделение «зон» влияния уже сложилось в регионе, и, видимо, получит дальнейшее развитие. Однако, как бы ни были оптимистичны американские предположения в отношении регионов, в целом в мире происходят процессы, не оставляющие сомнений в намерениях Китая по продолжению глобальной экономической экспансии.

Наряду с сильным внешним влиянием, в Центральной Азии происходят новые процессы, которые связаны с амбициями местных элит и тяжелым социально-экономическим положением. Народы региона долгое время проявляли терпение и умеренность в выражении своего недовольства, в том числе, в части межэтнических отношениях. Но происходят события, которые демонстрируют попытки «привязать», прежде всего, Узбекистан к проблемам соседних с ним стран.

Узбекистан, быть может - самое амбициозное и поэтому наиболее неудобное в отношениях государство буквально для всех мировых и региональных «центров силы». Для оказания влияния и воздействия на Узбекистан необходимо инициировать различного рода массовые беспорядки, возмущения социального и этнополитического характера. Причем, в этом заинтересованы все внешние силы, пытающиеся обозначить свою значимость в регионе.

Наряду с Узбекистаном, причиной системного кризиса в регионе станет таджикская проблема, имея в виду, что таджикский этнос разделен на три основные части, ареал расселения которого распространен на Узбекистан и Афганистан. Возможно, возникнут проблемы между Туркменистаном и Ираном, а также между Таджикистаном и Афганистаном. То есть, наряду с мощным внешним влиянием, в Центральной Азии нарастают факторы внутреннего кризиса.

[Pandukht]

Россию не устраивают власти Армении

Российская империя весьма умело выстраивала свою геополитику, что во многом способствовало воссозданию империи в советский период. Большевистский режим формированием внутренних границ и уступками соседним державам создал геополитическую конструкцию, способную существовать только в условиях тоталитаризма.

Но переходный период существования российского государства прошел, и становится актуальной политика перехода от «оборонительной» геополитики к «наступательной». Это означает кардинальное изменение внутренних и внешних границ России, создание новых государственных образований - как в составе России, та и за ее пределами. Экономизация общественного мышления и упадок духовности являются главным препятствием в реализации данной стратегии. Однако в России имеются определенные структуры, политические и коммерческие круги, которым вполне под силу выполнить данные задачи. В определенном смысле выполнение данных задач не требует значительных средств. Необходимы лишь последовательность и самостоятельность в принятии решений.

Если обнаружится, что политика России, направленная на изменение геополитической ситуации, стала реальностью, Россия обретет немало союзников и партнеров, будет воссоздано евразийское политическое пространство в новых условиях. Россия как партнер Европейского сообщества и США обретает несомненные преимущества, но Россия, находящаяся в подчинении данных геополитических «полюсов», утрачивает свою значимость в мире и становится неинтересной государствам и нациям, располагающим определенными внешнеполитическими амбициями.

Нынешнее геополитическое состояние России во многом ущербно, и это необходимо преодолеть. В настоящее время политические лидеры России пытаются сформировать некую публичную идеологию, которая предполагает толерантное, политически корректное и безупречное отношение к этносам, проживающим как в самой России, так и вне ее пределов. Вместе с тем, русский этнос испытывает небывалые в новое время давление и прессинг со стороны различных национальных групп, которые пытаются либо интегрироваться в России, либо разделить с русскими реальную политическую власть. В нынешней России более половины суперсостояний принадлежат людям мусульманского, еврейского или протестантского исповедания. Практически русские элиты были вынуждены уступить часть власти и признать то, что русские - это только один из государствосоставляющих народов в России. Русские стали меньшинством в сфере предпринимательства, информации, вооруженных силах и в системе безопасности, в культуре и в сфере гражданского общества.

Проблема также и в том, что отношение русских элит к внутриполитическим проблемам распространяется и на соседние и иные государства и этносы. Нынешние обстоятельства приводят русские элиты к более агрессивным настроениям, с ощущениями обороняющегося, осаждаемого народа. Русские интеллектуалы не могут с безразличием наблюдать за этими процессами, в особенности в условиях крайних форм «экономизации» российской политики. Сейчас можно уверенно констатировать, что в Москве и отчасти в ряде региональных центров России инициированы несколько групп политических проектантов и анализа, чьими патронами частично являются государственные структуры, частично - частные группировки. Характерно то, что в России имеет распространение традиционная американская практика, то есть формирование интегрированных структур, включающих частные и государственные инициативы. В данных структурах продолжается дискуссия, что характерно для русской интеллектуальной культуры, но, так или иначе, побеждают откровенно националистические, и даже право-националистические идеи. Нужно иметь в виду, что развитие этой работы не может не повлиять на внешнюю политику, и именно данные структуры и стали генераторами идей в сфере внешней политики.

Конечно же, первыми испытают данную доктрину народы и государства бывшего советского пространства. Данные разработки уже стали подробными и касаются самых различных проблем соседних государств и регионов, их можно представить следующим образом. Помимо накопления информационной базы и систематизации информации, необходимо изучение текущих проблем, отдельных событий и процессов политического и социального характера, составление аналитических рапортов. В отдельных случаях может возникнуть целесообразность представления результатов исследований в публичном режиме с целью формирования общественного мнения.

Умеренная и сдержанная политика России допустима лишь в отношении восточно-славянских, родственных народов и государств. На данном направлении имеются хорошие перспективы. Несомненно то, что Центральная Азия в длительной перспективе будет оставаться геополитически уязвимым регионом и нуждаться в преобладающем военно-политическом присутствии России. Экономическое участие России также представляется важным для государств Центральной Азии. Влияние России на Ближнем и Среднем Востоке невозможно без решения проблем в Кавказско-Каспийском регионе. Кавказско-Каспийский и Балканский регионы являются приоритетной ареной российской политики. Целью исследований является изучение условий безопасности, которые сложились или возникают в Кавказском регионе, включая демографические, этнополитические, этнокультурные, коммуникационные и геоэкономические проблемы. Предполагается сформировать предметный массив информации, включающий необходимые блоки при проведении полевых исследований, сбора и обработки частной и системной информации, что в результате должно позволить осуществить систематизацию сведений. Представляет интерес армянский аспект данных разработок.

Отношения Армении и России достаточно тесные и понятные. Имеющиеся проблемы можно решить развитием уже существующих договоров. Российско-азербайджанские отношения динамично развиваются. Азербайджан находится в довольно сложных геополитических и геоэкономических условиях и стремится выйти из положения одновекторной зависимости. Позиции России в Южном Кавказе в значительной мере обусловлены внешнеполитическими ориентациями Грузии, чья политическая и экономическая элита однозначно ориентирована на США. Политика России в отношении Грузии должна быть более подробно разработана и включать новые компоненты. Армения остается единственным полноценным партнером России в регионе, и русские пытаются преодолеть эту ограниченность своих позиций. Исходя из того, что Кавказский регион является приоритетным во внешних сношениях Армении, включая проблемы безопасности, кавказское направление рассматривается как важное в рамках исследовательской программы.

В Грузии, Абхазии, Южной Осетии, в Краснодарском и Ставропольском краях, в Ростовской области и в республиках Северного Кавказа по приближенным сведениям проживает не менее 1345 тысяч армян, испытывающих значительные политические и социально-экономические проблемы. Вместе с тем, человеческий потенциал этого населения практически не используется в интересах Армении и слабо связан с исторической Родиной. В целом, в России проживает около 1750 тысяч армян, которые недостаточно организованы, и их структуры могут быть инструментом в межгосударственной интеграции Армении и России, а в последующем - инкорпорации Армении Россией. Хотя и Армения представляется верным партнером России, Москва все же затрудняется использовать ее возможности для осуществления более полномасштабной экспансии в регионе. Армянское политическое руководство, каким бы оно ни было, не может вполне игнорировать национальные интересы своей страны и принять все намерения и цели, которые преследует Россия.

Однако главной проблемой России в отношении Армении была и остается угроза ротации власти, прихода к власти других политических сил. Эта угроза в России считается более реальной, чем в самой Армении. Российские политические группы аналитиков совершенно иначе и отличительно от армянских коллег рассматривают риски, связанные с поворотом внешней политики Армении. В Москве считают, что Армения может пойти по пути постепенного, не ускоренного выхода из-под влияния России, из орбиты ее политики. В Москве довольно подробно осуществили расклад внутриполитической ситуации в Армении, выявили те реальные группировки, которые могут направить армянскую политику в ином направлении. При этом допускается объединение в Армении двух составляющих – либералов и националистов, выступающих против нынешних властей. В Москве, конечно же, хотели бы видеть у власти в Армении других людей и группировки, так как иметь дело с нынешними властями не очень удобно. Но приходится иметь дело с нынешними лидерами, которые воспринимаются как персонификация власти «переходного периода», и русские пытаются реализовать за данный «переходный период» все, что могут. Данное понятие «переходный период» означает ни что иное, как полное официальное подчинение Армении интересам России, упразднение ее независимой государственности. Иные повороты могут стать весьма опасными для стратегических позиций России. Совершенно понятно, что эти цели непосредственным образом связаны с разработками, которые имеют место в сфере политического проектирования России.

В условиях, когда в России и Грузии происходят различные политические процессы, представляют интерес исследования политических, социальных и культурных условий жизни армянского населения, включая систематизацию информации о демократических и социально-культурных условиях, общественных и политических организациях, отдельных общественно-активных индивидуумах, тенденциях в общественно-политической жизни, условиях функционирования образовательной системы, связи с различными организациями и официальными инстанциями данных и других государств. В результате может быть составлена этносоциальная карта армянского населения Грузии и Северного Кавказа в административно-территориальном и в функциональном разрезах. Необходимо выяснить имеющиеся проблемы, связанные с политикой местных и центральных властей, отмечая особенности позиций отдельных политиков и администраторов, связи с отношениями местных властей с общественными организациями, местными группировками различного характера, тенденции и характер отношений армянского населения с другими этническими и региональными группами. В Москве понимают, что они упустили возможности, которые имели бы по поводу армянских проблем в Грузии, и хотели бы наверстать упущенное. Но это требует правильного понимания и реалистичных взглядов, что требует затрат времени и других ресурсов, а это делать не всегда хочется.

Наиболее актуальное значение имеют институциональные вопросы, связанные с функционированием системы просвещения и подготовки кадров для обслуживания армянских образовательных учреждений, что зависит от деятельности соответствующих ведомств Армении, и отчасти отдельных общественных организаций. Формирование программы деятельности в этом направлении должно осуществляться последовательно, по мере подготовки предложений. Представляется важным проводить данную работу с ориентацией на подготовку условий для повышения административно-социальной статусности армянского населения, использования его потенциала в интересах Армении.

На протяжении многих лет МИД России дает указания своим дипломатическим миссиям в странах, где имеется многочисленное армянское население, прозондировать и попытаться создать задел для создания пророссийски ориентированных ассоциаций, выступающих в качестве информационно-лоббистских структур. Как ни странно, но вследствие создания суверенной Армянской республики использование армянской диаспоры стало сложнее, и в последние годы почти невозможно. Если ранее армянская диаспора представляла собой достаточно замкнутые, весьма архаично сформированные общины, то теперь армянское население стало все более интегрироваться в политические и государственные структуры стран проживания. Одновременно имеет место тенденция образования межгосударственных армянских организаций, включающих совершенно разные организации и людей, что делает эти объединения менее уязвимыми. Новые поколения армянского населения за рубежом получили образование высокого уровня, что позволяет им не только занимать хорошие позиции в странах проживания, но и выдвигать новое мышление, позволяет профессионально разбираться в современных политических и экономических процессах. В Москве не могли не сделать вывод о том, что в настоящее время отсутствуют подходы, позволяющие создать прочную связь между Россией и армянской диаспорой.

Что касается России, то в отношении армянской диаспоры проблемы заключаются не в управляемости соответствующих структур, а в низкой эффективности влияния данных структур как на Армению, так и на армянскую диаспору в различных государствах. В связи с этим выдвигаются предложения изменить подходы и относиться к организациям армянской диаспоры на взаимовыгодных условиях. Данные предложения подвергаются сомнению в государственных структурах в Москве, но в результате в сфере политических разработок отсутствуют принятые рекомендации по этому вопросу. Подчинение всей армянской диаспоры структурам армянских общин в России по существу провалено, что стало результатом деятельности совершенно непрофессиональных людей авантюристического склада, которые некоторое время играли роль разработчиков. Имеется версия, что при участии некоторых людей армянского происхождения, которые влезли в доверие к официальным российским структурам, данный «армянский проект» был нарочито провален.

В настоящее время российские разработчики близки к пониманию того, что к армянским диаспоральным организациям нужно относиться серьезнее. В частности, Москва выяснила для себя, что одними из приемов функционирования армянских организаций за рубежом являются автономность друг от друга и наличие параллельных целей и задач. Информационные службы России доводят до сведения руководства, что вся армянская диаспора, в том числе армянские структуры в самой России, все более интегрируются либо непосредственно с политическими кругами США, либо в сфере идей и идеологий. Россия не сумела предложить альтернативы, и рассматривается как не очень надежный партнер Армении. Среди армян России усиливаются настроения нелояльности к стране проживания, возникают стремления переосмыслить деятельность армянских организаций, и происходит поиск партнеров за рубежом, главным образом, - в США, с целью получить рекомендации и воспринять опыт деятельности «классических» лоббистских организаций. Признано, что на настоящем этапе российские структуры не сумели воспользоваться возможностями армян как в самой России, так и в других странах. В Москве приступили к разработке новых идей и конкретных инициатив. Повышение внимания Москвы к Армении и армянам во многом обусловлено возникновением новых реалий и новых проблем внутри «треугольника» отношений России – Турции – США. Россия испытывает недостаток ресурсов в выстраивании новой позиции и политики в данной ситуации и стремится воспользоваться не только армянскими сетевыми структурами, но и «армянским фактором» в целом.

Edited January 3, 2011 by Pandukht

[Pandukht]

Дагестан – арена конфликта

Как сообщали СМИ, во время визита президента Д. Медведева в Азербайджан были обсуждены проблемы государственной границы и использования водных ресурсов, которые связаны с положением дел в Южном Дагестане и отношениями между Азербайджаном и дагестанскими народами. Между Россией и Азербайджаном ставится задача формирования неких отношений, которые можно было бы обозначить как стратегические. Для осуществления данных задач предстоит решить много проблем, и вряд ли пограничные вопросы являются приоритетными, но, по сути дела, именно тема Южного Дагестана, как бы она ни называлась, обсуждалась во время данного визита.

Дагестан перехватил инициативу на Северном Кавказе в части исламского радикализма, который, видимо, все еще далек от исчерпания потенциала, и представляется как главная проблема безопасности на юге России. По оценкам, исламский радикализм в Дагестане менее связан с националистическими амбициями, как это имеет место в Чечне, и, скорее, имеет вид «чистого исламизма», что представляется не менее опасным для России и всего данного региона. Российские эксперты признают, что у российского руководства нет адекватных рекомендаций по урегулированию отношений и гашению конфликтности в Дагестане. Имеется в виду, что данная дагестанская «интифада» не связана с коренными проблемами народов этого региона, а представляет собой «десантирование» идей и пассионариев. Возможно, это действительно так, но данные события, так или иначе, отвлекают народы Дагестана от националистических амбиций, что весьма отвечает интересам соседнего Азербайджана, который рассматривает лезгинское и аварское национальное движение как серьезную угрозу своей безопасности и целостности.

«Исламизация» и выдвижение исламских религиозных приоритетов, несомненно, дистанцирует общее общественно-политическое движение дагестанских народов от этнополитических задач. Вместе с тем, исламский радикализм практически не находит места на лезгинских землях в Южном Дагестане, где российские спецслужбы и администрация буквально раздавили лезгинское движение. Системная антилезгинская деятельность российских властей началась в начале 90-х годов и получила развитие в дальнейшем в связи с необходимостью решения вопроса о транспортировке азербайджанской нефти по нефтепроводу Баку – Новороссийск как альтернативы Баку – Тбилиси – Джейхан. Как известно, это направление российское «геополитической мысли» оказалось несостоятельным, и политика России в сфере энерго-коммуникационного проектирования оказалась проваленной. Но лезгинскому народу пришлось заплатить за это довольно дорого. В результате согласованных действий России и Азербайджана, лезгинский народ был разделен в очередной раз, и Южный Лезгистан, оказавшийся оккупированным Азербайджаном, стал заложником не только его интересов, но и интересов России. Данная ситуация позволила Азербайджану не только вмешиваться в ситуацию уже в Южном Дагестане, осуществляя регулярный подкуп местных авторитетов и мелких чиновников, но и проводить соответствующие операции по дезорганизации лезгинского движения. Еще 10 лет назад в московских политических клубах можно было услышать о том, что российские спецслужбы неизменно докладывают руководству страны о намерениях Азербайджана осуществить присоединение лезгинских земель Дагестана и, тем самым, наиболее радикальным образом решить проблему угрозы и безопасности. Конечно Гейдар Алиев, правивший тогда Азербайджаном, понимал, что данная затея - просто-напросто авантюра, и рассматривать эту цель как реалистичную несерьезно. Несомненно, имела место провокация, которая вполне была созвучна тем событиям, которые происходили на Северном Кавказе. Азербайджан наряду с Грузией играл ключевую роль в транзите вооружений и боевиков в направлении Чечни и Дагестана, применяя грузовую авиацию и нелегальную сеть агентов в Дагестане. Весьма четко и регулярно работал воздушный «мост» сообщений аэродромов в северо-восточной Турции и на Северном Кипре с аэродромом Забрат-2 на Апшероне. Баку был превращен в «лежбище» для участников чеченского сопротивления, где находилась определенная инфраструктура, а также семьи и члены некоторых чеченских тайпов.

Таким образом, Азербайджан располагает богатым опытом и разветвленной сетью агентов в регионе Северного Кавказа. Не исключено, что развертывание радикального исламского движения в Дагестане происходит при активном участии Азербайджана, который сейчас располагает значительными средствами для проведения столь широкой работы. В Дагестане имеется благоприятная почва для разжигания враждебности и противостояния между различными народами, и имеются сведения, что креатура Азербайджана пыталась создать некоторые очаги конфликтности между аварцами и лезгинами, что не имело успеха «по объективным причинам», а в дальнейшем российские спецслужбы ликвидировали эту опасность. Со временем руководители Азербайджана поняли, что их спецслужбы не способны осуществить те мероприятия и инициативы, которые предполагались при столь значительных затратах. (Кстати, считается, что дагестанское направление стало важным для азербайджанских спецслужб в части отмывания денег.) На протяжении многих лет российские спецслужбы «вели» азербайджанскую агентуру и практически нивелировали ее работу.

Продолжительное время ответственные структуры России считали, что наиболее приемлемыми подходами к проблемам Южного Дагестана являются гашение каких-либо конфликтов и ограничение претензий прежде всего лезгинского населения и других народов, разделенных между двумя государствами. Стало совершенно понятным, что Россия настолько озадачена проблемами Северного Кавказа и поглощена решением этих проблем, что не представляла, каким образом возможно по собственной инициативе выдвинуть некий проект по такому направлению, как лезгинское. Нужно отметить, что московские политические проектанты, которые были тесно связаны с государственными структурами или вовсе не были принимаемы в коридорах власти, выдвигали предположение, что Федеральная Служба Безопасности подготовила и, в какой-то мере, апробировала ряд идей по развертыванию «лезгинского проекта». Якобы данный «проект» находится в резерве, и в действительности в настоящее время подготовлены условия для начала реализации этого проекта. Имеет место и другое мнение. Данный «лезгинский проект», который можно назвать таким образом только условно, «привязан» вовсе не на Дагестан, а на Азербайджан. В рамках Дагестана применение какого-либо «лезгинского проекта» не имеет смысла, по крайней мере в настоящей ситуации, а в южном, то есть азербайджанском направлении предполагается конструирование рычагов для оказания влияния на Азербайджан.

Азербайджан - это несостоявшаяся надежда России, которая никак не могла понять, что проект под названием «Азербайджан» заполнен настолько плотно и содержательно, что России давно нет места в этом проекте. К Азербайджану в Москве относились всегда довольно «нежно» и предупредительно, так как в расстановке сил в Южном Кавказе, где Грузия настроена крайне радикально, предполагалось, что именно за Азербайджаном «последнее слово» в региональной игре, если иметь в виду, что государства региона действительно являются реальными игроками. Если Армения более 15 лет находилась в резерве американской политики, то Азербайджан рассматривался в качестве резерва Россией. Однако же, если планы США в Южном Кавказе были достаточно разработаны и выверены, и американцы могли позволить себе комбинированные действия, содержащие паузы и активные периоды, выдвижение тех или иных приоритетов, то русские были вынуждены постоянно отставать в принятии решений, оставаться на вторых ролях, если иметь в виду инициативы стратегического характера.

В Москве принято говорить, что Россия не имеет концепции и не осуществляет системную деятельность в Южном Кавказе, что совершенно не соответствует действительности. Дело обстоит более прискорбно для России, чем может представиться. В определенном смысле Россия даже более подробнее разрабатывала планы по Южному Кавказу, чем США, но даже при наличии таковых Россия неизменно проигрывала, включая и события грузино-российского конфликта лета 2008 года. В Москве сложились настроения, когда позиции России рассматриваются как заведомо проигрышные. Сейчас, когда США предпочли паузу в региональной политике, причем делают эту паузу демонстративно, русские пытаются наверстать упущенное и обрести новые позиции в регионе, что, прежде всего, означает включение Азербайджана в русло своей политики.

Данная попытка в отношении Азербайджана носит, как всегда, не до конца продуманный и разработанный характер, и в Москве имеют место настроения неуверенности и непонимания подлинных условий этой игры. На этот раз сомнениями переполнены не только коридоры и кабинеты российского МИД (весьма консервативной организации), но и администрации президента России (где политика зачастую делается под влиянием сиюминутных настроений и впечатлений). Но время не ждет, и русские понимают, что время работает на кого угодно, но только не на них и, в любом случае, нужно торопиться. Россия совершает совершенно декоративные действия в Ереване во время саммита ОДБК и стремится решить вопросы в Баку. В чем значимость проблем государственной границы и прочих проблем, связанных с Дагестаном, которые Д. Медведев обсуждал с И. Алиевым в Баку в сентябре 2010 года? Смысл заключается только в одном: Россия посылает сигналы Азербайджану о том, что проблемы, которые на определенном этапе обсуждаются в конструктивном режиме, в дальнейшем могут рассматриваться иначе и содержать другое свойство.

Азербайджан оказался в настоящее время в весьма сложном положении, когда его позиция приводит к изоляции в связи с попытками заявить о попытках проводить многовекторную политику, которая никак не удавалась ни Гейдару Алиеву, ни его преемнику. Определенная изоляция Азербайджана, который пытается оказывать влияние на политику крупных держав, выгодна не только России и США, но и Турции, которая не хотела бы чрезмерно инициативной политики своего ближайшего партнера. Вместе с тем, всевозможные разговоры о том, что США и Россия поделили регион, представляют собой измышления дилетантов, отличающихся поверхностным мышлением. Ни США, ни Россия не пойдут на такое жесткое и непродуктивное решение, как раздел сфер влияния в регионе, так как подобное решение закрывает им перспективы и возможности для маневра. И потом возникает вопрос: на какое время совершен этот раздел?

На самом деле имеет место согласование позиций относительно весьма конкретных вещей: признание Россией «суверенитета» США в отношении южно-кавказского транзитно-коммуникационного коридора, а США отказываются от наращивания своего военного присутствия в регионе. Одновременно исключается агрессия России в каком-либо виде, а утраченные Грузией провинции остаются под протекторатом России. Что касается политических и геоэкономических амбиций России, ее попыток расширить свое влияние в регионе, - здесь нет никаких ограничений. То есть совершается взаимное признание функций, а не разделение сфер влияния. Иначе как же рассматривать попытки России абсорбировать Азербайджан, - как результат этой самой договоренности о разделе сфер влияния? Это было бы абсурдным и противоестественным. Следует также отметить, что согласования между США и Россией по поводу региональных вопросов имеются только по ограниченному кругу вопросов, и не касаются принципиальных задач политического присутствия обеих держав в регионах. Видимо, сходным образом речь идет и об Украине.

Визит Д. Медведева в Азербайджан, как и предыдущие визиты российских президентов в Баку, завершился если не провалом, то не принес никаких существенных результатов. Это обусловлено не только отсутствием принципиальных решений по карабахской проблеме и недовольством Азербайджана, но и теми условиями внешнеполитического существования, в которых находится Азербайджан. Русские сделали для себя очень серьезные выводы и поняли, что нынешнее положение Азербайджана зависит не столько от интересов и капризов его руководителей и политиков различного толка, сколько от тех функций, которые осуществляет это государство в международных отношениях, функций, которые навязали ему ведущие государства.

В части лезгинской проблемы Москва поняла, что упустила время и инициативу, и в Южном Дагестане получают развитие откровенные антироссийские настроения, причем не на базе исламской идеологии, а по причине национализма. Лезгинский народ испытал на себе все - обиды и игнорирование прав и интересов, какое только можно представить. В отношении Южного Дагестана, а именно Дербента и Дербентского региона, Азербайджан практически добился невероятного. В настоящее время азербайджанцы, контролируя этот регион административно и экономически, добились фактического признания их титульной нацией в Дагестане, а это означает признание их титульной нацией и в России в целом. Азербайджанцы, численность которых в России насчитывает не менее 2,7 – 3,0 млн. человек, могут претендовать на то, что в составе России обладают частью своей исторической родины. Эта довольно серьезная угроза интересам России, но это только в идеальном представлении о понятиях русских о национальных и стратегических интересах. Нынешний российский истеблишмент ради получения дополнительных кубометров природного газа или доходов от сотрудничества с Азербайджаном готов «сдать» не только историческое будущее лезгинского народа, но и кардинальные интересы самой России. Чрезмерная экономизация российской политики, меркантильные мотивы поведения российских политиков приводят к сдаче региональных и иных позиций, утрате осколков престижности российского государства, усилению бессмысленности пребывания в его составе ряда народов. Народами России утрачивается смысл оставаться лояльными ей, эти народы никак не отождествляют себя с российским политическим сообществом, в том числе, столь традиционно лояльные лезгины.

Тем не менее, механизмы государственного функционирования, задачи обеспечения безопасности, решения тактических региональных задач обусловливают активизацию лезгинского фактора, актуализацию проблем разделенных народов Дагестана. Этим самым Россия может обрести новые возможности и позиции, которые никогда не имела, и стать более активным участником процессов в Южном Кавказе. Вслед за лезгинами и аварцами Россия будет заинтересована в активизации талышской темы, и вообще выступить в роли защитницы интересов, по крайней мере, двух групп этнических меньшинств – дагестанцев и талышей. Этим самым Россия может обрести интересные новые позиции как в Европе, так и на Востоке, где весьма заинтересованы в актуализации данной темы.

[Pandukht]

Сбалансированная политика России приведет к дезорганизации отношений с Арменией

Актуальные московские политики чрезмерно серьезно восприняли всевозможные «цветные революции», испытывая различные попытки западного сообщества вытеснить Россию из зон ее традиционного влияния, что привело к некому хроническому синдрому ожидания угрозы и «измены» партнеров. Если говорить об измене, то в какой-то мере это было бы приемлемо в части политики близкородственных стран – Белоруссии и Украины. Но и поведение кавказских стран воспринимается в Москве таким же образом.

Наиболее правдоподобной версией данного ажиотажа в Москве являются внутриполитические интересы в Армении. Политическая борьба в Армении обретает весьма опасный и непредсказуемый характер, что вызвало большой интерес за рубежом, в политических, дипломатических и аналитических кругах. Считается, что от результатов парламентских выборов в Армении будут, во многом, зависеть дальнейшие процессы на Южном Кавказе и роль России в регионе. В Москве ищут приемы, каким образом оказать влияние на исход выборов, и, видимо, некоторые политтехнологи, среди которых немало искренних друзей Армении, не нашли ничего другого, как превратить проблему НАТО в ключевую в раскладе сил и в политической борьбе в Армении, что, скорее всего, произошло с подачи заинтересованных групп в Ереване.

И власть, и оппозиция вполне охотно приняли эти правила или схему обсуждения своей борьбы. Но если Серж Саргсян, оказавшись в фаворе у Москвы, практически, не отреагировал на данный прием политической технологии, то его оппоненты решили, что события разворачиваются весьма опасно для них и перешли в наступление, опасаясь забвения, о чем свидетельствует резкое падение рейтинга оппозиции. Сейчас карты раскрыты, и «антологическим противникам» – американцам продемонстрировали, кто с кем и кто куда. Конечно, «проатлантическая» и «проамериканская» самодостаточность как С.Саргсяна, так и лидеров оппозиции столь же сомнительна, как и вообще их способность проводить системную внешнюю политику, но, очевидно, что С.Саргсяна превращали в безальтернативную политическую фигуру прозападного направления, и он весьма сознательно эту игру принимает, она его устраивает.

Наконец-то в армянской действительности возник «официально провозглашенный» агент атлантизма, или, может быть, таким образом: «агент, но не атлантист». Искусственно культивируемый «атлантист» комплементарного типа очень нужен другим, наиболее возможным претендентам на президентский пост. Но в этой ситуации нужно вспомнить и отметить всех тех, кто посещал штаб-квартиру НАТО и Пентагон, пытаясь заручиться поддержкой в этих двух «сакраментальных» учреждений. Именно Левон Тер-Петросян (первый президент Армении, ныне лидер радикальной оппозиции, - прим. пер.) в последние годы оказался аутсайдером в атлантическом векторе политики Армении, хотя все это, конечно же, наиграно, безусловно, подстроено под внешние запросы и интересы. Несмотря на свои «новые» отношения с американцами, С. Саргсян однозначно будет удерживаться исключительно в пророссийском притяжении, а Л. Тер-Петросян обречен на однозначный «проамериканизм». Возникает вопрос, способны ли актуальные и актуализированные армянские политики быть «атлантистами», «американистами», «евразийцами», «европеистами» и чем–то другим подобным?

Выиграет ли от этой игровой ситуации Россия, и в какой перспективе она может выиграть? Получается, что Россия стремится к ясности, предсказуемости и одномерности в Армении, и прилагает усилия для создания атлантической «партии», делая ставку на крайне непопулярные приемы. Совершенно очевидно, что ни на С. Саргсяна, ни на Л. Тер-Петросяна американцы ставку не сделают - это две весьма и весьма одиозные персоны, повязанные многими цепями и обязательствами с самыми неприятными и неприемлемыми обстоятельствами.

Но, все же, несмотря на то, что С. Саргсян и Л. Тер-Петросян являются политическими соперниками, нет никаких оснований утверждать, что они преследуют какие-то принципиально различные цели. Они являются лидерами двух группировок, стремящихся к власти, и именно таким образом воспринимаются американцами. В настоящее время США пытаются рассматривать в качестве приоритетного партнера на внутриполитическом «поле» Армении Раффи Ованнисяна, чьи предпочтения и цели весьма спекулятивны и демагогичны. Он является лидером партии «Наследие» и руководителем Центра стратегических исследований, которые финансируются из различных источников в США.

А чем же заняты США в создавшейся ситуации? Американцы предпочитают работать с президентом Армении, так как считают, что он, пока, сохраняет рычаги власти и вполне способен провести выборы в режиме относительной свободы и добиться ротации представительской и исполнительной власти. Американцы уже на протяжении двух лет активно занимаются проектированием выборов в Армении, предъявив президенту несколько условий в отношении типов политиков, способов проведения предвыборной кампании. Пока в Армении реализуется логика американских инициатив, а не российских. Цель США в отношении Армении заключается не только в использовании армянского фактора как рычага в сдерживании Турции, но и в попытках недопущения использования Россией Армении как союзника и партнера, попытке вывести ее из российской политической игры. США выстраивают процесс урегулирования турецко-армянских отношений не только с целью сдерживать Турцию в ее внешнеполитических амбициях, но и сделать Армению участником этого процесса и задач, что означает вывод ее из-под влияния России.

Данные подходы и позиции совершенно не зависят от влияния на внутриполитическую жизнь. Ни американские, ни российские усилия по оказанию влияния на внутренние политические процессы не приведут к усилению предпочтительности политики обеих держав со стороны ни политиков, ни общества. Государство, которое заинтересовано в усилении влияния в Армении, не должно настаивать на урегулировании карабахской проблемы в рамках тех нереалистических схем, которые хорошо известны. Не настаивать на селективности в сфере внешней политики и в геоэкономической сфере. Невозможно отнимать у Армении право выбора по экономическим проблемам и проблемам безопасности, в особенности по конкретным вопросам. Внутриполитические предпочтения внешних сторон неизменно приведут к резкой реакции и ни к чему не приведут. Партнер, особенно стратегический партнер, не должен постоянно ставить под сомнение «преданность» партнера и ограничивать его внешние возможности, что приводит к его ослаблению.

Следует принять во внимание, что нынешние политические руководители России - это люди, не располагающие достаточным политическим опытом, сильно подверженные тем или иным лоббистским влияниям. Несмотря на то, что власть сосредоточена в рамках администрации президента, но это только официальная власть, помимо официоза в России не ослабевает власть и влияние коммерческих компаний, оказывающих большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику, вопросы обороны и безопасности. Кризис, которому подвержена мировая экономика, быть может, ослабит влияние компаний, но на место одних компаний и группировок могут придти другие. В России разработано много директивных документов, имеющих концептуальное значение, но эти директивы все еще не работают и не задействованы. Внешняя политика России, во многом, носит характер реагирования на внешние вызовы, что, в принципе, не отличает российскую политику от внешней политики государств СНГ, роль которых в мире несравнима с ролью России.

В данных условиях внешняя политика России не может носить достаточно системный и последовательный характер. «Русский проект» «урегулирования» карабахской проблемы, который был предложен сторонам конфликта осенью 2008 года, представляет собой «классический» пример политики государства, которое так и не выработало политику по отношению к регионам или не способно решать многие региональные проблемы. Однако, характер российского политического руководства, обстоятельства и условия, в которых происходит выработка внешней политики, хотя и имеют весьма важное значение, но, все же, имеют вторичное значение в проведении политических курсов. Россия явно пытается пересмотреть приоритеты во внешней политике, исходя из новых тенденций в мире и в регионах. Видимо, в Москве многим политикам представляется, что в мире и в регионах сложились благоприятные условия для выстраивания новых отношений с государствами, которые раньше никогда не являлись партнерами и союзниками России, прежде всего, конечно же, с Турцией.

Но отношения с Турцией могут быть выстроены заново только в режиме взаимных уступок, и в этой перспективе становится очевидным искушение сдать интересы Армении, причем, ее коренные национальные интересы. Уже сейчас становится понятным, что установление отношений стратегического характера с Турцией не столь уж легкое дело, даже при взаимной заинтересованности. Внешняя политика Турции стала многосложной и зависит от различных обстоятельств, перекрестных интересов различных партнеров. Подписанная в Майндорфе резолюция по карабахской проблеме 2 ноября 2008 года оказалась примером провала любых попыток игнорировать интересы Армении, но все еще остается непонятным, насколько Россия уяснила порочность своих взглядов или же она предпримет очередные попытки удовлетворить требования Азербайджана и Турции.

Вскоре после данных попыток «сдать» интересы Армении, во имя ближних и не очень осмысленных позиций России, Турция поспешила продемонстрировать готовность урегулировать отношения с США, и даже начались переговоры о создании новой базы США на Черноморском побережье Турции. Помимо этого, визит Дмитрия Медведева в Баку по «газовым вопросам» в июле 2009 года оказался «провальным», что и ожидалось. Однако, это только отдельные фрагменты, а в целом отношения Россия – Турция – Азербайджан не обрели тех стратегических свойств, на что возлагались надежды в Москве. Данные события, несомненно, явились отправной точкой формирования новых отношений Армении с Россией, которые уже трудно будет назвать союзническими и, тем более, стратегическими. Поэтому обеспокоенность Москвы по поводу внешней политики и предпочтений Армении не может не отразиться на внутреннем положении в стране, и, по всей вероятности, данное отношение России приведет перестановке политических сил в Армении.

Если нынешние планы США по усилению своего военного присутствия в Черном море, на Южном Кавказе и в Центральной Азии будут реализованы, то есть, в этих в регионах возникнет «третья сила», то попытки Армении и армянского общества скорректировать внешнеполитические предпочтения станут более настойчивыми. Пока Армения без успеха пыталась проводить так называемую многовекторную политику, которая воспринимается таковой только в дипломатическом контексте, но никак не в плане реальной политики. То, что США, якобы, оказывают сильное давление на Армению по проблемам геополитических ориентаций и, в особенности, по карабахской проблеме, является ничем иным, как выдумкой армянских властей. Никакого сколько-нибудь ощутимого давления США, на самом деле, не оказывают. Нет также давления в отношении интеграции Армении в НАТО, и не только из-за нежелания применять способ принуждения. Для США расширение состава, функций и зоны ответственности НАТО столь же проблематично, как и для их европейских партнеров. США пока не приняли решения и продолжают оценивать геостратегическую перспективу.

США всегда предпочитали иметь дело с отдельными государствами непосредственно, нежели посредством отношений в рамках НАТО. Армения рассматривается США как государство-резерв, которое будет использовано в полной мере и вполне адекватно после установления полного контроля над Южным Кавказом. Зачем же излишняя суета. Если принято говорить о том, что Россия не имеет вполне разработанного плана по Южному Кавказу, то в гораздо большей мере это можно было бы сказать в отношении США, чьи интересы в этом регионе весьма ограничены и сводятся исключительно к добыче и транспортировке нефти. Все остальное подчинено этой цели. 2010 год стал решающим в определении логики отношений и формата партнерства между Россией и Арменией. Россия предпочла осуществить попытку проводить паритетную политику на Южном Кавказе, что приведет к дезорганизации отношений с Арменией.

[Pandukht]

Намерения США по Армении

Сейчас, когда в США разворачивается политика администрации Обамы, представляет интерес анализ политики США в отношении Армении в последнее время и в ожидаемой перспективе. Несмотря на то, что в администрации Дж. Буша имелось много специалистов по Евразии, на протяжении первого срока его президентства они практически не успели развернуть политику в направлении Черного моря и Кавказа, так как были заняты гораздо более важными задачами на Ближнем Востоке. Несмотря на то, что администрация Дж. Буша предпочитала использование силовых приемов во внешней политике, внедрение в Черное море и Кавказ не входило в число приоритетных задач. В этом смысле гораздо более опасной для интересов Армении являлась администрация Б. Клинтона, которая, как в отношении Югославии, Палестины, так и Кавказа, предпочитала более активное вмешательство и попытки быстрого решения конфликтных проблем.

В настоящее время в администрации Б. Обамы достаточно много людей из администрации Б. Клинтона, в том числе и Государственный секретарь. Поэтому возникли опасения того, что новая администрация попытается ускорить решение карабахской проблемы. В случае, если США признают геноцид 1915 года, они получат моральное и политическое право требовать от Армении пойти на территориальные уступки в карабахском вопросе. В связи с этим необходимо рассмотреть кардинальные интересы США в части Армении.

Политика администрации Дж. Буша, которая выражала определенные приоритеты республиканизма и так называемого неоконсерватизма, создавала благоприятные условия для развития и безопасности Армении, открывала для нее новые возможности усиления политических позиций в регионе и в отношениях с традиционными внешнеполитическими партнерами. Любые предположения выглядят недостаточно убедительными, но продолжение правления Демократической администрации в Вашингтоне могло завершиться большими неприятностями для Армении. Россия восприняла с пониманием стремление Армении «уравновесить» политику США в отношении государств Южного Кавказа. Турция восприняла с опасением перспективу американо-армянского сближения. В отношениях США и Армении многое вполне устраивало Иран. Однако США предположили, что нивелировать фактор России как гаранта безопасности Армении возможно путем урегулирования турецко-армянских отношений.

США либо не понимали, либо отнеслись весьма формально к обстоятельству, когда урегулирование турецко-армянских отношений вплоть до установления дипломатических отношений может быть представлено как гарантия безопасности Армении. Армения же не сумела использовать представившиеся преимущества в развитии отношений с США. США делают вид, что в случае полного дистанцирования Армении от России они смогли бы добиться от Турции незначительных территориальных уступок Армении (исторические территории и гора Арарат). Однако сильная команда в Пентагоне и в других сферах, тесно связанная с Турцией и Израилем, ненавидящая Иран, Россию и их партнеров и друзей, буквально провалила перспективу сближения США и Армении, возрастание взаимопонимания. В отношении Армении США применили самые жесткие способы давления, которыми характеризуется политика неоконсерваторов, которых можно отнести к кому угодно, только не к неоконсерваторам. К сожалению, в нынешней правящей команде неоконсерваторов преобладают не носители великой традиции конфедератов, американского традиционализма и христианского фундаментализма, а выходцы или потомки выходцев из Восточной Европы, обуреваемые комплексами. Однако давление, примененное к команде президента Р. Кочаряна, лишь отчасти можно назвать давлением на Армению. Время покажет, что Армения, все же заинтересована в сохранении республиканцами власти в Белом Доме, если рассматривать среднесрочную и, тем более, дальнесрочную перспективу.

При возможном глобальном американо-российском сотрудничестве противоречия между США и Россией сохранятся на региональном уровне. США практически не заинтересованы в реанимации процесса урегулирования карабахской проблемы. В США функционирует довольно влиятельное армянское лобби, чьи интересы не всегда противоречат интересам неоконсерваторов и, как правило, соответствуют целям США в регионе. Армянское лобби неоднократно демонстрировало способность нивелировать противоречия между США и Арменией в самых напряженных ситуациях. Армянское лобби активно работает над задачей смягчения американо-армянских отношений, за предоставление Армении дополнительной экономической помощи правительством США. В связи с данными факторами и условиями Армения надеется на снижение давления со стороны США. Однако данное давление утрачивает свое функциональное значение, так как Армения все меньше нуждается во внешней помощи.

Вместе с тем, армянская политическая элита пока не способна разработать способы урегулирования отношений с США. Предпринимаемые Арменией шаги по развитию сотрудничества с западными политическими и оборонными организациями не могут удовлетворить США, стремящиеся к включению Армении в создаваемые ими коалиции. Наметилась тенденция прямого игнорирования не только социального развития, но и оборонных потребностей Армении со стороны США, при наращивании американо-азербайджанских отношений. В 2004–2005 бюджетном году наметилась тенденция существенного снижения предоставляемой США правительственной помощи Армении. (Армения были предназначены 62 млн. долл. и 2 млн. на оборонные нужды, Грузии, соответственно, 90 и 8 млн. долл., Азербайджану - 38 и 12 млн. долл. В 2005 - 2006 годы объем помощи составил 55 млн. долл. и около 8 млн. долл. на военные программы. В 2007 - 2008 годах Армения получила 55 млн. долл. правительственной помощи США. В 2009 – 2010 году США намерены выделить Армении 48 млн. долл. Ранее Армения получала от 75 до 95 млн. долл.).

Вместе с тем, за период независимого существования Армении отношения с США впервые столь ухудшились и обрели характер почти враждебных. Основными причинами этого явилось то, что Армения прочно связала себя с ОДКБ и без энтузиазма восприняла предложения США по участию в антитеррористических операциях в Афганистане и, в особенности, в Ираке, объясняя свою позицию необходимостью соблюдать безопасность 700 тыс. армян, проживающих в странах Ближнего и Среднего Востока. На фоне участия в миротворческих операциях в Ираке воинских контингентов Грузии и Азербайджана, формальное участие Армении стало вызовом для США. Напряженность в отношениях между США и Арменией пока не снизилась, что отражается в конкретных действиях различных ведомств США. Процесс урегулирования данных отношений потребует немало времени и вряд ли будет завершен в течение ближайших лет.

Друзья Армении в США не сумели осуществить верные политические маневры в отношении сферы исполнительной власти и избрали совершенно неадекватный выбор, когда Дж. Бушу потребовалась поддержка армянской общины, прежде всего, в Калифорнии – в традиционно демократическом штате. Армянские общественные организации США так и не сумели сделать правильный выбор, и все их аргументы в пользу поддержки Джона Керри выглядят совершенно неубедительно. Главной задачей армянских организаций США является разработать способы осуществления партнерства с право-консервативными и неконсервативными кругами США. Кроме того, перед ними стоит задача несколько дистанцировать деятельность армянского лобби и армянских общественных организаций. Нельзя все сосредоточить на деятельности лобби. Ни одна из политически активных этнических общин в США уже давно так не действует. Политика Б. Обамы продемонстрировала, что Демократическая администрация США, не сделав ничего серьезного в части урегулирования турецко-армянских отношений, вновь стала заигрывать с Турцией, игнорируя интересы Армении.

Президент Вудро Вильсон, представлявший Демократическую партию, проводя политику борьбы с мировыми империями, пытался создать независимую объединенную Армению. В Армении и армянская община в США всегда питали симпатии к Республиканской партии США, несмотря на известное решение Конгресса 1920 года, в составе которого преобладали республиканцы, принявшего решение об отказе в оказании помощи Армении. Это видимо связано с рядом причин и интересами, которые имеет каждый народ, претендующий на участие в политическом процессе. Нужно сказать, что нынешняя политика Республиканской администрации, оказывающей сильное давление на власти в Армении, в глобальном аспекте, как никогда, благоприятствует защите кардинальных интересов Армении.

Администрация Дж. Буша преследовала в Кавказско-Каспийском регионе практически единственную цель – обеспечение безопасности успешной добычи и транспортировки нефти, а приоритетом нынешней политики является региональная стабильность. Примечательно то, что, обладая столь гигантскими военно-политическими возможностями, США так и не смогли создать в Кавказско-Каспийском регионе операционную систему геополитического управления, что, несомненно, объясняется особенностями региона. Вместе с тем, выясняется, что для осуществления полного контроля США над регионом необходимо скорее не существенное военное присутствие, а отсутствие российского военного присутствия. Вместе с тем, данные политические задачи США, связанные с выводом российских военных баз из Южного Кавказа, приводят не к обеспечению стабильности, а к региональной гонке вооружений, в которой участвуют не только признанные и непризнанные государства Южного Кавказа, но сами США, Россия, Турция и Иран. При этом «причиной» усиления внутрирегиональной конфронтации и гонки вооружений представляется Армения. В чем же факторы и мотивы столь «антисистемного» и довольно опасного поведения Армении?

Отношение США к Армении стало более определенным после того, как американцам удалось успешно осуществить проекты формирования вполне лояльных к ним правящих режимов в Азербайджане и в Грузии. Поэтому для урегулирования американо-армянских отношений уже недостаточны комплиментарные подходы, а потребуется реализация определенных задач в сфере безопасности. Пока непонятны те условия, какие должна выполнить Армения. США вполне реалистично рассматривают позицию Армении и понимают, что Армения не пойдет на свертывание своих отношений с рядом враждебных США режимов – Ираном и Сирией (это вскоре утратит политическую значимость), а также не может форсировать развитие отношений с Турцией и, тем более, дистанцироваться от России. Внутриполитическое положение в Армении не волнует США, и они используют это только как способ давления. Поэтому пока не понятны те условия, какие будут приемлемы для США в части урегулирования отношений с Арменией. Скорее всего, США сделают вид, что участие Армении в программах НАТО и в миротворческих операциях устраивает их в плане урегулирования отношений, хотя эти действия Армении не имеют существенного значения для стратегии США.

Тем не менее, в США формируется новая политика в отношении Армении. Данные политические тенденции обусловлены следующими факторами:

1. США убедились, что Армения может стать весьма надежным партнером в регионе, без участия Армении тщетны и неполноценны различные геостратегические конструкции в Южном Кавказе (например, такая инициатива, как ГУУАМ, что стало фактором включения Армении в новую инициативу Европейского Союза по плану формирования «Восточного партнерства»);

2. США не обнаружили каких-либо альтернативных политических групп в Армении и в армянской общине в США, которые способны адекватно осуществлять политическое управление, надолго сохранив власть, при этом радикально изменив внешнюю политику Армении;

3. Влиятельные политические и аналитические круги в США серьезно рассматривают некоторое военное сотрудничество с Арменией, имея в виду неожиданные повороты в ситуации в регионе «Большого Ближнего Востока», рассматривая в этом случае Армению как поставщика подготовленного военного контингента и превращения ее в «Новый Израиль», то есть, в изолированное государство в этом регионе;

4. Произошло принципиальное изменение в американо-турецких отношениях, Турция более не является надежным стратегическим партнером США, американское руководство приняло стратегическое решение по данной проблеме, в результате чего Армения рассматривается как барьер на пути формирования новой турецкой империи, что также приведет к изоляции Армении;

5. Возможно администрация Б. Обамы будет более терпимо рассматривать развитие отношений между Арменией и Ираном, что будет соответствовать новому курсу США в отношении Ирана, когда американцы откажутся от бессмысленной блокады Ирана в политической и экономической сферах;

6. В США продолжается рассмотрение вариантов изменения политического режима в Армении при одновременном осуществлении сотрудничества с нынешними политическими руководителями, но эта задача не рассматривается как важная и необходимая, а всего лишь принимается в расчет при обострении политической ситуации внутри Армении;

7. США, приняв твердое решение о признании независимости Нагорно-Карабахской республики как свершившегося факта, используя данную свою позицию в абсорбции Армении как своего партнера, при этом, создавая угрозу для своего партнера – Азербайджана, удерживают их в фарватере американской политики;

8. Несомненно, что в процессе урегулирования карабахской проблемы администрация не будет ускорять события, не станет настаивать на тех или иных быстрых решениях, которые могли бы дестабилизировать ситуацию в данном регионе, и использует опыт, накопленный предыдущими администрациями при попытках урегулирования.

Таким образом, данные противоречивые намерения США в отношении Армении станут отражением соответствующих противоречий и различных планов внешней политики США.

[Pandukht]

Что предопределило ориентацию

С самого начала обретения независимости Армения оказалась в обширной зоне, где США и их партнеры осуществляли программную политику идеологической экспансии. В этот период власть в Армении оказалась в руках управляемой, маргинальной, неопытной и беспринципной группы людей, пытавшихся найти пути упрочения своего политического положения. Данное положение в Армении вполне устраивало США и Западное сообщество в целом, но сразу же американцы и их партнеры - британцы, немцы и даже французы предпочли выстраивать свое отношение к Армении исключительно исходя из двух факторов – максимального вытеснения России из региона и всяческого потворства интересам и устремлениям Турции. В данном режиме прошли все 90-е годы и начало 2000-х годов.

Армении при помощи ее властей навязывались следующие требования политико-идеологического свойства: отказ от деятельности по международному признанию геноцида 1915 года; полный отказа от Нагорного Карабаха; установление отношений с Турцией при полном принятии ее условий и практического подчинения ей; ограничение и свертывание отношений с Ираном; отказ от развития военных и экономических отношений с Россией, вывод российской военной базы; ликвидация партии «Дашнакцутюн» (которая тогда все еще считалась патриотической); нивелирование прежней структурной системы жизнедеятельности Армении, которая была связана с Россией и прежними представлениями об экономической целесообразности. Западное сообщество оказало Армении значительную финансовую помощь, которая во многом использовалась в интересах правящего режима, а также потворствовала распространению коррупции, образованию новых экономических группировок криминального характера. Вместе с тем, США и НАТО не сделали ничего ощутимого в сфере обеспечения обороноспособности и безопасности Армении.

Американцы и европейцы позитивно рассматривали трудности Армении во время карабахской войны и не были заинтересованы в укреплении ее обороноспособности, потворствуя все тем же намерениям внутреннего и внешнего характера, которые обусловили ситуацию, когда в части безопасности Армения оставалась «подвешенной» в вакууме. Это привело к тому, что Армения, окруженная противниками, была вынуждена стать партнером России без «права на альтернативные отношения в части безопасности». На протяжении всех 90-х годов США только однажды, а именно в 1992 году выразили недовольство и предупредили Турцию по поводу ее намерений совершить агрессию против Армении, что сделала и Россия именно в этом момент.

2000-е годы характеризовались многими событиями и процессами, приведшими к ограничению развития оборонных отношений США и НАТО с государствами Восточной Европы. Произошли войны в Югославии, в Ираке, в Афганистане, что имело немаловажное значение в смысле принципиальной коррекции в глобальной международной ситуации, на что недостаточно обращается внимания при рассуждениях о политике Западного сообщества в Южном Кавказе. Данные события привели к существенным изменениям во внутренней и внешней политике США и, видимо, будут влиять на американскую политику в среднесрочной перспективе. Если к этому добавить мировой экономический кризис и новые задачи США по сдерживанию Китая, можно представить, насколько могут измениться предпочтения Вашингтона во внешней политике. Следует отметить, что ситуация в Восточной Европе, прежде всего, в Украине и в Грузии, также играла на провал планов интеграции государств региона в НАТО. Украина и Грузия как наиболее вероятные претенденты на вступление в НАТО, совершенно очевидно продемонстрировали свою государственную и политическую несостоятельность и неспособность проводить системную политику. Вместо системной политики проводились декоративные акции, приведшие к серьезным провалам не только устремлений этих стран, но и региональной политики США. Все эти и многие другие факторы, которые обусловили отрицательную позицию европейских государств в расширении состава НАТО и Евросоюза, привели к неприемлемости для европейцев приоритетов США в русле их восточноевропейской политики.

В Армении, вопреки комментариям многих авторов, всегда имелся интерес к возможности сотрудничества с НАТО и США в сфере обороны и безопасности, и руководство Армении, связанное обязательствами с Россией, все же пыталось обозначить присутствие страны в сфере интересов Запада. В 90-х годах было вполне понятным, что пока отношения США и Турции складываются без особых проблем, надеяться на какие-либо подвижки в направлении интеграции Армении с НАТО без ущерба для ее интересов невозможно. Первые признаки ухудшения в турецко-американских отношениях возникли уже в середине 90-х годов, что шло по нарастающей, они стали заметнее в период глубокого экономического кризиса в Турции в 1998-2000 годах, что переросло в явный кризис в отношениях США и Турции во время войны в Ираке в 2003 году. Ухудшение турецко-американских отношений обусловлено вовсе не капризами или субъективными предпочтениями лидеров правящего режима в Турции, а весьма серьезными причинами в сфере безопасности, политического и экономического влияния Турции в регионах, то есть проблемами, которым США не собирались содействовать и, напротив – всячески препятствовали своему традиционному союзнику решать их.

Новые геополитические и геоэкономические амбиции Турции, попытки воссоздать некое неоосманское пространство никак не могут удовлетворять США, и ни они, ни их партнеры в Европе не могут одобрить и согласиться с этой перспективой. Армянской фактор оказался буквально в центре внимания серьезного американо-турецкого, а, вернее, американо-европейско-турецкого конфликта, что привело к объективному образованию более благоприятных условий для Армении. Политическое руководство Армении, конечно, не сумело воспользоваться этими новыми внешнеполитическими обстоятельствами, как не сумела бы воспользоваться любая армянская политическая группировка. Тем не менее, несмотря на активную деятельность множества недоброжелателей, представителей политического класса и экспертного сообщества США и Европы, чья позиция проплачена Турцией и Азербайджаном, администрация США весьма умело проводит Армению через рифы опасной политической ситуации, пытаясь придать Армении новый вес и значимость в совокупных политических действиях США в отношении Турции.

Между тем, возникли новые обстоятельства, связанные с некоторыми договоренностями между США и Россией, которые русские активно пропагандируют, пытаясь выдать тактические приемы во внешней политике США за некие стратегические намерения. США и Россия пришли к некоторому пределу своего сотрудничества в тактическом смысле. Более принципиальные отношения между США и Россией могут сложиться только в случае полной поддержки Россией политики США в отношении исламского мира и, в особенности, Китая. Если Россия не пойдет на такую стратегическую сделку, ее отношения с США вернутся к ситуации времен Дж. Буша-младшего. Нельзя исключать и такую перспективу, хотя в ближайшие десять лет ожидать этого вряд ли стоит. Китай все еще находится на пути модернизации и будет представлять реальную угрозу лишь через 10–15 лет. Русские почти торжествующе утверждают, что, якобы, США «уступили» им Южный Кавказ и другие регионы, во что они сами не верят. Россия перестала находиться в глубокой обороне и пытается вырваться вперед, обретая новые позиции, но выясняет, что в регионах ее традиционного влияния ее никто не ожидает, ни в Южном Кавказе, ни в Центральной Азии, а Украина и Белоруссия так и не высказались вполне определенно в отношении перспектив отношений с Россией. Эта более чем определенная ситуация, которая почему-то представляется многими экспертами как неопределенная, говорит о том, что данные окружающие Россию государства вполне сориентированы на широкое международное сотрудничество, прекрасно понимая реалии и перспективы, и так называемая «зона национальных интересов» России стала весьма сомнительной. Великое государство, которое ведет себя в отношении декларированных партнеров как с разменными монетами, в своих диалогах с мировыми центрами силы не может надеяться на сотрудничество вполне доверенного и долгосрочного характера.

Визит президента России Д. Медведева в Ереван в 2010 году, который прошел с большой помпой, в действительности стал пиком российско-армянского сотрудничества, но пик прошел, и «теперь нам с вершины спускаться». На самом деле, и президент Армении, и его окружение, и практически все политически активные группы убедительно поняли, что однозначная и безальтернативная ориентация на Россию в сфере обороны и безопасности для Армении смерти подобна. В результате этого сотрудничества Армения не только останется без должной защиты и системы безопасности, но и утратит Карабах. Только отпетые ангажированные «политики» и «эксперты» могут сейчас утверждать обратное. Россия принялась поставлять Азербайджану современные вооружения, при этом безосновательно заявляя, что она этим самым гарантирует безопасность Армении. Если сканировать сознание и мысли нынешнего армянского президента, можно однозначно убедиться, какой ужас он испытывает от того, в каком кошмаре он оказался. Что касается генералов армянской армии, то они гораздо более отчетливо подают сигналы обществу и внешнему миру, что прекрасно понимают крайнюю ущербность своего положения, оказавшись проводниками российской стратегии, столь опасной для существования Армении. Сейчас не вызывает сомнений, что, не дистанцируясь от России, армянская элита примется за развитие отношений с Евроатлантическими структурами.

Ранее, когда вступление Грузии и Украины в НАТО считалось делом времени, подавляющая часть американских, британских и европейских экспертов утверждала, что очень скоро прием этих стран в альянс произойдет, но наиболее проникновенные эксперты, в том числе работающие в регионе Южного Кавказа, подвергали сомнению эти прогнозы. Не нужно было обладать сверхподтвержденной информацией, чтобы понять отсутствие должных оснований для форсирования НАТО экспансии пространства Черного моря. И дело даже не в капризах Франции и Германии и противодействии России, евроатлантическое сообщество оказалось насыщенным проблемами и не хотело утруждать свое положение. Ссылки на недовольство России при этом оказались только удобными отговорками европейских и американских политиков. Война в Осетии стала довеском и подтверждением опасений и рисков, связанных с расширением НАТО. Затем произошло еще два откровения. И первое: свертывание США своих планов усиления военного и политического присутствия в бассейне Черного моря, что сопровождалось отказом европейцев поддержать американцев в реализации этого проекта. Американцы давно пытаются реализовать свои планы в Черном море и приступили к последнему кругу этой затеи в 2009 году именно в связи с сигналом «стоп» в расширении состава НАТО. Параллельно со свертыванием «черноморского проекта» США свернуты и намерения по поводу размещения военных баз в Грузии.

Это стало завершением планов США в части продвижения в глубинные регионы Евразии, и хотя некоторые высокопоставленные дипломаты и эксперты «мозговых» центров США утверждают, что это «только пока», и все эти планы, так или иначе, получат реализацию, но сейчас данные намерения оказались, в лучшем случае, в состоянии ожидания. Кроме того, следует отметить глубокий кризис, преследующий НАТО - организацию, в которой невозможно достойно принять ни одно серьезное решение. Еще в конце 90-х годов стало более-менее понятно, что государства Восточной Европы, пытающиеся связать вопросы своей безопасности с Западом, могут надеяться не на НАТО, а на региональные интересы США при некотором развитии интересов Европейского Союза в части создания внешнего «пояса» безопасности. Данная тема прошла через тень забвения, через тернии проНАТОвской эйфории, через многое такое, что называется попытками маргинальных аналитиков обратить внимание на девиантные идеи и мысли. Так что же, Россия – ненадежный партнер, а НАТО - недостижимая мечта кавказских шашлычников?

В действительности, для Армении сложилась более чем благоприятная ситуация. Во-первых, армянская элита уяснила себе, что необходимо форсированно менять политическую и человеческую стилистику и перестать возлежать на подушках «карабахской победы». Во-вторых, что касается отношений с Россией, пока все в порядке, она сделала все, что могла, а теперь, следуя многовековой традиции, сдает партнеров в угоду «однодневной политике». Что можно ожидать от России, стало совершенно ясно, и ожидать большего не нужно. В-третьих, отношения между США и Россией, в какой-то мере, урегулированы, и у обеих «полюсов» нет оснований выдвигать чрезмерных претензий к небольшой стране, которая стремится обеспечить свою безопасность. Такой ситуации ранее не было, не существовало такого контекста, который представлялся бы обоснованным с точки зрения региональной и глобальной безопасности.

США очень хорошо понимают, что Грузия и Азербайджан могут предоставить США только свои аэродромы и коммуникации, но весьма сомнительно, чтобы они когда-либо могли иметь боеспособные вооруженные силы. В Южном Кавказе только Армения располагает боеспособными вооруженными силами, которые могли бы участвовать в различных операциях в качестве партнера армии США. Что касается Ирана, несомненно пытающегося обрести новые позиции в Южном Кавказе, то он всегда выражал недовольство чрезмерно тесными отношениями Армении и России и, заинтересованный в дистанцировании этих стран, Иран понимает, что Армения как партнер США не представляет угрозу для Ирана, а напротив – могла бы отстаивать интересы Ирана в некой предполагаемой коалиции, деятельность которой направлена на решение проблем региональной безопасности. Нынешние отношения США и Ирана, несмотря на всевозможные «острые углы» и неожиданности, все-таки совершенно иные, чем в прежние времена. США и Иран вышли на финишную прямую прихода к определенным соглашениям. По крайней мере, американский истеблишмент понимает, что применение силового воздействия на Иран должно быть исключено даже перед угрозой овладения им атомного оружия, перспектива чего стала предметом обсуждения ведущих экспертов США как в какой-то мере допустимая. Иран интересует отсутствие американских и вообще каких-либо военных представителей (в том числе и русских) на его северной границе, и использование территории Армении против иранских интересов. Как бы иранские политики и дипломаты ни пытались представить Азербайджан и Турцию как друзей их страны, Иран никогда не допустит усиления позиций этих стран даже при условии очень больших услуг с их стороны. Таким образом, в геополитическом положении Армении нет ничего нового и неожиданного, только нужно правильнее расставить акценты во внешней политике. В регионе, и не только в регионе сложился более благоприятный для Армении баланс сил, и этим необходимо воспользоваться.

Конечно, геополитика очень важна и предопределяет не только внешние, но и внутренние обстоятельства в данной стране. Но все решает даже не геополитика, а способность правящего режима затратить на обороноспособность своей страны столько, сколько нужно, и верно проводить политику по политической и социальной мобилизации народа перед лицом реальных угроз. От Армении во многом зависит безопасность и стабильность в Южном Кавказе, и заинтересованные державы понимают, что важным фактором безопасности в регионе является боеспособная армянская армия.

[Pandukht]

Послы месяцами не пишут

Сильно сомневаюсь в том, что армянское руководство имеет адекватное представление о нынешних региональных развитиях.

Даже неудобно представлять, кто в администрации президента и МИД ответственен за принятие важнейших решений.

Посольства Армении месяцами не пишут функциональных справок, не информируют МИД, из посольств случаются лишь утечки. В частности, посол Армении в США Татул Манасерян, в работе которого, кроме периодических утечек, в том числе, со стола военного атташе, сложно выделить что-то.

[Pandukht]

Геополитика египетской революции

Социальная революция ни в одной из арабских стран, кроме Египта, не может привести к кардинальным геополитическим последствиям. Даже события в Ираке, приведшие эту страну к государственной катастрофе, не стали стартом для глобальных изменений в арабском мире. Только Египет (и Саудовская Аравия) способен оказать влияние на регион, хотя другие арабские государства все более обретают новое значение в регионе и оказывают влияние на «большую политику».

Арабы говорят, что «без Египта нет войны, без Сирии нет мира». Это очень адекватное и универсальное высказывание, в том смысле, что Египет, конечно – центр арабского мира, но и другие государства играют свою роль. По существу, в данном случае происходит вовсе не египетская, и не тунисская, и не йеменская, а общеарабская революция, так как во всех уголках арабского мира имеют место те же социальные и политические факторы. Западное сообщество всегда недооценивало арабскую элиту, а между тем арабы имели все возможности подготовить блестящую политическую и профессиональную элиту, которая, конечно же, в известной мере европеизирована и вестернизирована. Чтобы разобраться в том, что происходит в Египте, нужно представить себе эту страну.

Египет - это одна большая река, то есть, Нил, который выносит столько же воды, сколько Днепр или Нева, то есть, около 50 – 60 млрд. куб. метров в год. Вдоль Нила находится и жизненное пространство шириной не более 20–50 км. Другими зонами жизнедеятельности являются Средиземноморское побережье и Суэцкий канал, а также немногочисленные оазисы, то есть, узкие полосы, где возможна жизнь. Все остальное - пустыня и безжизненные полосы вдоль Красного моря. В настоящее время Нил уже практически не доходит до моря, и проблема воды - это угроза наступления национальной катастрофы в недалеком будущем. В Египте проживает 80 млн. человек, из них 18 млн. в Каире, ВВП страны составляет 500 млрд. дол., то есть немало, но качество египетской экономики не очень высокое: это в основном отрасли аграрно-промышленного сектора и туризм, есть нефть и газ, есть надежды на увеличение их добычи и экспорта, но пока что это надежды.

Во главе Египта долгие годы стоит наименее коррумпированный правящий режим в арабском мире: президента Х. Мубарака можно обвинить во многих упущениях, но не в коррупции и беззаконии. Это во всех отношениях достойный политик, который удерживает в состоянии стабильности не только Египет, но и, по существу, весь арабский мир. Но на что можно надеяться стране со столь скромными природными ресурсами и при столь невероятном демографическом потенциале. Нужно отметить, что в конце 60 годов, то есть в момент арабо-израильской войны в стране проживало 27 млн. человек, за 40 лет население возросло в 2,5 раза. Вместе с тем, кто побывал не только у египетских пирамид, но и ознакомился с египетской политической элитой, может понять, что Египет - это, прежде всего, страна университетов и глубокой традиции образования, литературы, политического анализа и политических исследований, в целом, восприятия мировой культуры и конфессиональной толерантности. Египет имеет тесные, союзнические отношения с США, но поддерживает дружественные отношения со всеми мировыми «центрами силы», понимая, что только при таком режиме существования страна сумеет более-менее успешно оставаться стабильной и испытывать надежды на более успешное развитие. Не удивительно, что в стране оказалось не менее 1 – 2 млн. достаточно образованных и социально ответственных людей, которые предпочли пойти на столь масштабный и бескомпромиссный бунт.

Данная революция была совершенно лишена исламистских, антиамериканских, антиевропейских лозунгов. Египетская интеллигенция и отчасти средний класс не хотят более терпеть нынешней стабильности, ценой отсутствия должных свобод и демократии. Иногда создается впечатление, что все это очень похоже на реализацию планов администрации Дж.Буша, которая объявила переход к демократии в региона «Большого Ближнего Востока», но, все же, имеет место иная мотивация и иные подталкивающие силы. Данная революция, безусловно, не могла не произойти без поддержки определенных спектров и крупных предпринимателей, и бюрократии, и военной элиты. Все это заметно более чем отчетливо. США и европейским государствам, которые в этот момент заняты решением своих сложных проблем, ни при каком сценарии не нужна была эта революция, но и те, и другие вынуждены были ее поддержать, так как иначе была бы поставлена под вопрос вся система мировой демократии. Эти процессы могут привести к новой ситуации, когда либеральные круги будут дифференцированы на правых и левых либералов, и в странах, где существовал и продолжает иметь место «левый проект», общество полевеет. Это, в свою очередь, также не окончательный результат революции, так как левые, в определенный момент могли бы поддержать исламистов. Сейчас политические наблюдатели пытаются сделать некоторые выводы, и совершенно понятно, что американские политологи заметно растеряны и вряд ли способны к выработке достаточно точных прогнозов. Это еще раз говорит о том, что США не желали и не разрабатывали данного сценария.

Израиль и друзья Израиля в США, России и Европе избрали то, что называется «остаточной политикой», то есть упрямо требовали от США поддержки Х. Мубарака как гаранта сохранения нынешнего положения на Ближнем Востоке. Но данная местечковая позиция Израиля обречена на провал и еще больше укрепит мнение египтян в правоте своих намерений. Израилю следовало бы понять, что Х. Мубарак не вечен, и израильтянам нужно пытаться установить отношения взаимопонимания с новыми лидерами либеральной египетской революции, для чего израильские разведслужбы располагают необходимой информацией.

Вряд ли данная египетская революция приведет к скорым реальным и ощутимым реформам и к решению проблем страны, и, скорее всего, Египту предстоит пережить несколько лет довольно серьезного гражданского противостояния. Главное, что понадобится Египту после «развязки» и установления нового правящего режима, это стабильность, и ради этого многим реалистам и идеалистам нынешней революции придется пойти на уступки и, если можно принять такую формулировку – на «большой, новый исторический компромисс». Но каким образом эти события, и не только в Египте, отразятся на геополитической ситуации на Ближнем Востоке и на неком более обширном регионе, который по-прежнему трудно обозначить (Магрибско-Ближневосточно-Переднеазиатский регион или что-то в этом роде).

Прежде всего, отметим позиции Турции и Ирана. Турция поспешила поддержать египетскую революцию, продолжая свою популистскую внешнюю политику, пытаясь стать лидером арабского мира на путях неких реформ и социально-политических новаций. Турция, несмотря на многие попытки привлечь на свою сторону арабские народы и государства, не смогла добиться того: арабы не торопятся воспринимать эту турецкую политику как искреннюю. Ни одно арабское государство не стремятся оказаться под «обаянием» «новой османской империи» и войти в чрезмерно обязывающие отношения по поводу участия в институциональных экономических блоках - при турецких претензиях преобразовать их в политические блоки. Арабские государства, в какой-то мере, восприняли турецкое влияние как фактор сбалансированной ситуации, когда арабы хотели бы противостоять влиянию Ирана, который всегда настораживал арабские страны, в особенно, страны Персидского залива. Совершенно ясно, что Турция пытается воспользоваться либеральной арабской революцией для усиления своего влияния.

Так или иначе, развитие демократических принципов в арабских странах приведет к демонтажу и дезорганизации того, что принято называть арабским государственным национализмом, а также к ослаблению арабских государств, которые утратят и без того не очень-то большие внешнеполитические амбиции. Этого и ожидает Турция, стремящаяся стать локомотивом арабского мира. Египет сразу же, после декларации Турции «нового внешнеполитического курса», попытался приостановить усиление турецкого политического и экономического влияния, и совместно с Саудовской Аравией развернул политику противодействия Турции. Это вполне соответствует представлениям египетской элиты о месте и роли их страны в арабском мире и о намерениях Турции. В Анкаре очень хорошо понимали позицию Х.Мубарака и с удовлетворением восприняли революции в Каире. Египетская элита отличается не только отсутствием семейных династических традиций, но и преемственностью внешней политики, а также наличием стратегии. Предполагать, что египтяне поспешат подвергать ревизии многолетнюю стратегию, вряд ли оправданно. К власти рвется либеральная, прозападная интеллигенция и другие группы общества, понимающие, что дистанцироваться от США и Европы означает экономическую и социальную катастрофу, дезорганизацию региональной системы безопасности, основанную на известных договорах и соглашениях. Эти обстоятельства будут адекватно восприняты любой политической группировкой, которая придет к власти. Американцы и европейцы помогут, в данном случае «Братьям мусульманам», если они развернут борьбу с новым правящим либеральным режимом. Американцы отреагировали на египетскую революцию весьма эффективно и адекватно, и лучше придумать трудно. Есть уверенность, что лидеры египетской революции уже успели придти к некоторым соглашениям с американцами, возможно, с французами и британцами. Затем это будет называться «американским влиянием» или «американской рукой», чем угодно, только бы не признать существование воли и интеллекта народа. В данных условиях, пока что нет никаких предпосылок говорить о том, что Турция имеет надежды на усиление своего присутствия в арабском мире в результате прихода к власти новых политиков, и это очень скоро будет выяснено.

Как говорят некоторые арабы, Иран они «больше любят, чем турок, но больше и боятся». Иран занял более разумную политику, потому что не ожидает ничего хорошего для себя от смены правящего режима в Египте и в других арабских странах. Иранцы как никто другой поняли, что кто-то в арабском обществе пошел на «опережение» событий и опередил исламские движения на пути к власти. После некоторого выжидания руководители Ирана, все же, при большом резонансе внутри Ирана, поддержали египетскую революцию, обозначив ее как антиамериканскую и анти-израильскую. Но, по существу, либеральные революции в арабских странах нанесли колоссальный удар по надеждам и авторитету исламских партий и лидеров, создав совершенно новую общественно-политическую ситуацию. В этом смысле так называемые неконсерваторы в США оказались правы, и арабские государства оказались перед новой исторической перспективой. Но это не означает, что дирижерами явились американцы. Иран, всегда не очень уютно ощущавший себя в суннитском мире, и в нынешних условиях может лишиться своей роли – «революционного лидера» в арабском мире.

Может ли в условиях либерализации арабского исламского общества возрасти роль шиитских общин, прежде всего, в Ливане, Ираке, Бахрейне и в Саудовской Аравии, и насколько социальные лозунги шиитских партий и движений обретут более сильные, предпочтительные позиции? Это вполне возможно, но готов ли Иран к таким поворотам событий в регионе?

Когда произошла революция в Тунисе, даже некоторые французские комментаторы намекали на то, что это организованная американцами анти-французская революция. Затем удивительным образом выяснилось, что «магрибская» революция, в целом, то есть в Алжире и в Тунисе, имеет вполне определенную про-французскую направленность. Дело в том, что, так или иначе, арабские либеральные революции, в значительной мере, сопряжены с Европой, и имеют если не явный, то некоторый анти-англо-саксонский подтекст. Если эта версия, которую мы (признаемся) предлагаем без должного предварительного осмысления, в какой-то мере верна, то арабский мир ожидает кардинальный поворот в сторону Европы. Вопрос в том, в какой мере Европа способна воспринять эти события как «центр силы», на который ориентируются либеральные силы.

Были ли европейцы, прежде всего, французы заинтересованы в этих революционных событиях. По нашему мнению, например, Франции было явно не до организации подобных событий, тем более, что в Сирии она пытается укрепить нынешний правящий режим, и потом, Франция обладает определенным влиянием только в Магрибе и на Восточном побережье Средиземного мира, но не более того. Но люди, получившие образование и жившие во Франции, вполне закономерно были подготовлены к данным событиям всем вектором европейской политики и культуры. Например, в революции пробританского типа непременно состоялся бы военный переворот и была бы замечена роль исламистов или нечто подобное, во французской версии ничего подобного нет. Несмотря на тесное сближение Франции и США, прежде всего в сфере трансатлантических отношений, а также недавно подписанный оборонный договор между Францией и Великобританией, претензии между англо-саксонскими державами и тандемом Франции и Германии достаточно серьезны. Например, американцы и британцы, без особого удовольствия рассматривают профранцузский проект создания «Средиземноморского содружества» (которое не очень приветствует и Германия), в которое включены страны Магриба, Ближнего Востока и Турции (которая всячески игнорирует этот проект, который ей предлагают как альтернативу приема в ЕвроСоюз). В Средиземноморье все еще не состоялся баланс сил, и геополитическая ситуация продолжает оставаться в режиме «ожидания». Этот обширный регион требует коррекции в установленном балансе, который многих не устраивает.

Поэтому внешние силы должны, во-первых, поддержать, во-вторых, предпринять инициативы для определения внешних ориентаций стран региона. Вполне возможно, что американцы и европейцы предпочтут объединить усилия, чтобы не усложнять ситуации, а затем, все же, каждый будет больше обособлять свои собственные интересы. В целом же, остаются ощущение, что влияние Европы в Магрибе и на Ближнем Востоке будут возрастать. Заметно возрастут роли Франции и Германии, которые выступают совместно в этом регионе. Но, так или иначе, Египет останется под влиянием США, никакое иное государство в мире не способно предложить свою помощь и партнерство столь крупной, проблемной и ключевой стране арабского мира. На Египте привязано слишком много, чтобы можно было играть в опасные игры и проводить рискованные эксперименты с этой страной. В результате данных событий влияние Западного сообщества в арабском мире усилится, так как у Запада здесь созрел влиятельный партнер – средний класс и интеллигенция с либеральными, причем, с право-либеральными взглядами. Это не должно привести к кардинальным изменениям в геополитике арабском мире и вообще на данном пространстве. Турция и Иран в равной мере окажутся изолированными в арабском мире, Россия станет просто интересным экономическим партнером, Китай предстанет перед большими преградами. После завершения этого этапа революций главной головной болью Запада станет Саудовская Аравия, которая, в какой-то мере, окажется без прежних рычагов влияния на арабские страны, и внутри страны возникнут новые проблемы, такие же, как и в арабских монархиях Персидского залива. Йемен и Судан не станут большими проблемами, все радикальные элементы в этих странах будут ликвидированы, теперь уже, при согласовании и поддержке большинства арабских государств. Арабский мир с большим пониманием воспримет демократизацию и, возможно, фрагментацию на составные части Ирака, создание новых государств в Месопотамии. Правящий режим в Сирии и Иордании предпочтет ускоренное реформирование, развитие демократии и свобод. Проблемы в Палестине и Ливане останутся прежними, и эти страны по-прежнему будут ареной для борьбы внешних сил. Таким образом, в плане стабильности регион приобретает и никак не теряет. Но все это может обернуться иным, менее благоприятным сценарием, если кто-то в Египте захочет сильно хлопнуть дверью, при уходе.

[Pandukht]

Зеленый свет войне

Все ведущие государства и структуры снимают с себя ответственность за то, что может произойти. Об этом свидетельствует поведение и России, и Европы, и Ирана, и Турции. Нас словно предупреждают: раз мы выбрали «командиром» Россию, они умывают руки, и мы сами должны выкручиваться, с помощью России. Это худшее, что можно было представить.

Сейчас сдерживание войны переведено из политической плоскости в силовую, и перед войной зажжен зеленый свет. Это не значит, что кто-то станет подталкивать стороны к войне, вся проблема в том, что единственным способом ее удержания является наша способность ответить на поползновения Азербайджана. Только так можно остановить Азербайджан.

Почему международное сообщество считает, что в случае войны Армения будет настолько корректна, что не станет бить по энергетическим инфраструктурам? И вообще, мы действительно способны ударить по этим инфраструктурам?

Азербайджанцы напуганы, о чем свидетельствуют российские источники, они не доверяют никому.

Пентагон также интересуется, как поведет себя в этом случае ОДКБ. Пентагон считает, что в ходе вероятной войны можно дискредитировать ОДКБ и Россию как ненадежных партнеров.

А в целом все эти процессы инициируются из одного центра и адресованы Турции. США рассчитывают использовать локальные конфликты в регионе для дезорганизации российско-турецкого сближения. Но русско-турецкие столкновения нежелательны как с точки зрения интересов США, так и международной политики, да это и невозможно в ближайшие 20 лет.

Что касается Ирана, в случае войны с Карабахом эта страна будет крайне нейтральна, поскольку является мишенью для международного сообщества.

[Pandukht]

"Зимняя вишня" в Париже

Зимний Париж - это самое лучшее, что может быть зимой в искусстве и политике. Такое впечатление, что зима обнажает и без того обнаженный Париж, его несочетаемую сочетаемость - декларативный меркантилизм и обреченность искренности в искусстве и политике. В знаменитом кафе на Елисейских Полях подают мороженое под названием "Зимняя вишня", а в Национальной галерее просто пир роскоши - выставка Клода Моне, картины со всего мира - из Бостона, Вашингтона, Лондона...

Очередь состоит из изысканных и не слишком притязательных людей, но, как и полагается в Париже, вызывающе демократичная: никаких попыток пробраться по блату, пришлось ждать не менее двух часов. Можно встретить и известного продюсера, и всемирно известного актера арабского происхождения. Парижане и прочие любители не боятся очереди, как в Ереване, воспринимая ее философски, как некую дань своему удовольствию. Хочется при этом и пофантазировать, связав выставку Клода Моне с нынешней политической ситуацией в Европе, и не только в Европе.

Быть может, импрессионизм - это главный вызов современности, обращенный из недалекого прошлого, а вернее, предтеча нынешней довольно вялой дискуссии о постмодернизме. С картин Моне смотрит на нас прежде всего грубая, не гламурная природа, девственная и даже агрессивная, меняющаяся каждое мгновение, как ей и полагается. Но природа не одинока: рядом либо люди, либо, что еще выразительнее, намеки на присутствие людей, которые заняты бесконечной суетой, но поэтому-то и свободны, что только свободный человек может оценить вызовы природы и их значение. Величайшие храмы Франции смотрят на нас, как монстры, отверженные и готовые поглотить любую проповедь и любую исповедь, любой вопрос человеческого сознания. Всю эту роскошь видели и в других местах, но совершенно иное впечатление, когда все это вместе - рядом с д'Орсе и Лувром, когда не нужны никакие усилия, чтобы представить ушедшую и нынешнюю эпоху, людей, моды, насмешки циников и героев того и нынешнего времени.

Созерцание - вещь не безобидная, тем более в Париже, когда постоянна путаница эпох, идей и настроений. Легко может создаться впечатление, что европейский политический класс в растерянности, в непонимании нынешнего и настоящего. Но Европа, осознавая скромность своих возможностей, осмысливает новые вызовы в мире и примеряет свои ресурсы к тем задачам, которые нужно осуществить, если великая и роскошная цивилизация хочет выжить в этом амбициозном мире. Франция переживает исторический этап, когда французская элита осознает, что она запаздывает, что давно нужно было перейти к более активной региональной политике, а также к упорядочиванию дел в своем доме. Франция явно проигрывает из-за серьезных упущений в части реализации традиционной идеи опоры на ряд "центров силы", остается под сомнением результативность ее средиземноморской и ближневосточной политики, а при успехах франко-германской политики в отношении привязки России к европейским интересам остается непонятным формат восточной политики, то есть Россия - это участник кооперации или член некоего альянса, или партнер, который подвергается давлению и критике. Сближение с США не решило многих вопросов, поскольку американцы так и не пошли на более скоординированную политику с континентальной Европой.

Даже в отношениях с Германией возникают новые проблемы, в том числе в направлении отношений с Россией и в создании средиземноморского союза. Давая понять Германии о ее месте в Европе, Франция и Великобритания заключили оборонный договор, как будто нет ни НАТО, ни договора о Европейских вооруженных силах. Все более неприятной проблемой для Франции и Германии становится "новый внешнеполитический курс" Турции, которая инициирует новые вызовы уже за рамками проекта по ее приему в Европейский Союз. Одновременно много говорится о тщетности межэтнической и межконфессиональной солидарности, о провале прежних планов и представлений, но ничего реального, кажется, не предпринимается.

Лидер Национального фронта Жан Мари Ле Пен уже так стар, что не может активно заниматься публичной политикой, и место лидера в партии займет его дочь Марин. Но главной интригой зимнего Парижа стал Тунис, потому что именно французы глубже всех других поняли, что события в этой небольшой стране станут началом больших перемен в зонах традиционного влияния Франции и Европы. Так или иначе, Франция все более отчетливо подает сигналы о своих намерениях наверстать упущенное, приобрести новое место в Европе и в мире. Именно в этот период понадобился не президент-политик, а президент-менеджер, что стало характерно для совершенно разных государств и обществ.

Н. Саркози, несмотря на вопиющую непопулярность, весьма уверен в своем положении и, несомненно, имеет политическое будущее, потому что наиболее ответственные политические круги Франции готовы терпеть многие упущения, лишь бы Франция стала более амбициозной во внутренней и внешней политике. Несмотря на то что Германия, опираясь на свое экономическое могущество пытается стать лицом и главным "субъектом" континентальной Европы, именно Франция воспринимается европейцами и всем миром выразителем европейской политической культуры и европейских интересов.

Быть может, главное, что сумел сделать Н. Саркози, - это облечь французскую многовекторную политику в глобально значимый формат. Этим он и похож и очень не похож на своих выдающихся предшественников - и Де Голля, и Миттерана, и Ширака. Политика Н. Саркози - это постмодерн нового европейского проекта, который не имеет и еще долго не будет иметь осмысленного философского и идеологического обоснования. Европа не в наступлении, она в глубокой обороне, и ей нужен выбор. Германия не может предложить сколько-нибудь существенных инициатив за пределами Европы, какими бы смелыми ни были побуждения ее политиков. Самое большее, на что может пока рассчитывать Германия, - это соперничество с Британией в Восточной и Юго-Восточной Европе. Европа смотрит на Францию с сомнениями и надеждами. Вместе с тем проповедуемый Францией европейский патриотизм не отвечает должным образом на инициативы Парижа, и Европа давно поделилась на ряд "клубов", которые более или менее сблокированы и способны предложить (пусть скромные) проекты.

Довольно беспокойной кажется Польша, ставшая лидером ряда небольших государств Восточной Европы и центром притяжения многих антироссийских групп. Именно такую беспокойную Польшу Франция пытается интегрировать в сотрудничество с большим европейским трио - Франция, Германия, Россия, - надеясь нивелировать англосаксонское влияние на Балтийско-Черноморском пространстве. Франция сопротивляется попыткам внешних крупных партнеров запереть ее в рамках европейской политики и не позволить создать и внедрить подлинную французскую стратегию в различных направлениях.

Все европейцы понимают, что беды и несчастья современной Европы заключаются в отсутствии стратегии. Сейчас совершенно очевидно: Европейский Союз никогда не будет иметь того, что называется стратегией, то есть долгосрочной политики, которая содержала бы далеко не только экономические и социальные интересы. Создается впечатление, что, несмотря на разногласия, а вернее, на отсутствие принципиальных позиций, большинство европейских государств готовы согласиться, что именно Франция станет если не вершителем европейской внешней политики, то по крайней мере политическим проектантом европейского значения.

Именно отсутствие стратегии привело к тому, что Франция, предъявив совершенно четкие претензии турецким амбициям в европейском направлении, так и не сумела предложить приемы по сдерживанию и удержанию Турции под контролем. Французские политики пытаются представить турецкую политику как вполне позитивную, но в действительности озабоченность политикой Турции, в особенности ее региональной политикой, возрастает с каждым годом. Европейцы стали перед фактом, когда исключительно США способны развернуть политику сдерживания в отношении Турции. Европейцы склонны объяснить это тем, что только США располагают стратегическими интересами и целями в обширных регионах от Балкан до Китая. Но Турция представляет угрозу прежде всего не для США, а для Европы.

Всевозможные изложения по поводу того, что Турция стала главным инвестиционным партнером Ирака, проводит политику урегулирования в израильско-сирийских отношениях, играет важную роль в урегулировании отношений Запада с Ираном, демонстрирует исламскому миру пример толерантности в политике, а также предотвращает влияние исламистов на Балканах, в Боснии и в Косово, а также и многие другие позитивные устремления Турции являются не чем иным, как откровенной демагогией и дипломатическими приемами европейских политиков и политологов. Турция, как никогда, воспринимается европейцами агрессивным государством или по крайней мере страной, наращивающей свою экономическую и политическую экспансию в регионах, которая так или иначе трансформируется в агрессивные намерения.

Французские эксперты понимают, что США пытаются не превращать проблемы внешней политики Турции в головную боль для себя, а направить устремления этой страны в разные стороны, ожидая конфронтации с соседями и крупными региональными акторами, но ничего альтернативного Франция пока предложить не может. Франция и Германия помимо задач европейской и региональной безопасности преследуют задачи экономического сотрудничества с государствами Ближнего Востока, и видеть здесь Турцию как серьезного конкурента и помеху в осуществлении своих планов они не намерены. Франция пытается урегулировать и развивать отношения со своими традиционными партнерами Сирией и Ливаном и имеет интересы в Ираке. А Германии незачем усиление турецкого присутствия на Балканах.

Но главное, что заботит ведущие европейские государства, - это то, что Турция не сможет быть экономическим конкурентом в "свободном режиме" и будет пытаться получить политические преимущества в регионах, стремясь создать свою зону влияния. Это совершенно недопустимо для европейских держав. Европейцы, как всегда, надеются, что турецкая проблема отживет сама собой, нынешняя турецкая элита вернется на прежние политико-идеологические позиции и многие проблемы будут сняты, но все более понимают, что возврата не будет и Европа стоит перед новыми вызовами.

Конечно, европейцы, в особенности французы, хотели договориться с американцами по поводу турецких проблем, но отношения между Францией и США по "турецкому вопросу" настолько натянуты, что развитие диалога в связи с поползновениями Турции сейчас просто невозможно. Тем не менее США и Франция понимают, что заявлениями президента Б. Обамы по поводу приема Турции в Евросоюз не ограничиваются взаимные претензии и взаимные интересы по этому поводу. Оба ведущих государства западного сообщества вполне солидарны по поводу региональной политики Турции как угрозы и вызова и, несомненно, поддерживают позиции друг друга либо по умолчанию в публичном аспекте, либо в режиме иного латентного диалога. Франция вряд ли способна сейчас развернуть более активную политику по проблемам политики Турции в Южном Кавказе, в Черном море и в Евразии, но откровенно внимательно наблюдает за шагами Анкары, в том числе и по отношению к Армении. Во Франции явно не в восторге от выстраивания отношений между Турцией и Арменией в том ракурсе, когда это урегулирование стало игрой и снимает проблемы в направлении приема Турции в Евросоюз.

Французы и европейцы обращают большое внимание на политические процессы внутри стран Южного Кавказа, так как ограниченные возможности европейцев (в сравнении с ресурсами американцев) обуславливают необходимость более приемлемых политических элит в качестве партнеров. Именно с содержательностью и политикой элит связываются перспективы интеграции стран региона в Европейское пространство. Как же могут быть восприняты южно-кавказские элиты в Париже, где в кафе на Елисейских Полях подается "Зимняя вишня", а в Национальной галерее пиршествует выставка Клода Моне...

Азербайджанское общество сейчас и в будущем будет формироваться как "классическое нефтяное", то есть будет цвести при постыдном массовом убожестве сладкая жизнь беспредельно разъевшихся нескольких сот семейств, дерущихся за "нефтяную бочку". Грузинская элита существует и будет существовать за счет геополитического курса на бесконечную конфронтацию с Россией и прочий авантюризм, и борьба будет вестись за эту геополитическую кормушку. В Армении элита будет существовать за счет заработка средств различных объемов на стороне, с помощью диаспоры или различных стран. Элиты Абхазии, Южной Осетии и Нагорно-Карабахской Республики будут базироваться на военных составляющих. Таким образом, у Армении всегда есть шанс приобрести некоторые преимущества, когда военный круг мог бы придать обществу больший динамизм и осмысленность, поскольку для Грузии и Азербайджана вооруженные силы - это всего лишь способ поддержания престижа правящих режимов, а для Армении - это способ существования.

Столь грубая и вызывающе примитивная оценка, конечно же, вовсе не соответствует стилю зимнего Парижа, но Клод Моне предлагает весьма конкретные и ошеломляюще простые решения сложных проблем отношений человека и его окружения. Импрессионизм как тест на простоту изысканности не покидает нас и возвращается после многих десятилетий болтовни о новых формах, о демократии и глобализации, о либерализме и неоконсерватизме, о многих утопиях, которые потопил все еще не осмысленный вполне постмодерн.

[Pandukht]

Россия потеряла Армению

США рады, что Россия делает все, чтобы армяно-российские отношения стали бесперспективными. У России нет ресурсов для проведения сбалансированной политики в регионе, и она проводит приоритетную политику, адресованную Азербайджану. В связи с договором о российской базе в Гюмри американцы делают вид, что обеспокоены тем, что база может быть использована против Грузии, но на деле они понимают, что грузинская тема уже закрыта.

Не исключено, что еще какое-то время Россия будет уповать на Армению и с помощью нее шантажировать регион. Но в этом видится слишком много неопределенного. В российском МИД убеждены: Россия потеряла армянский народ, в зависимости пока остается правящий класс, но в России ожидают утери и этого класса.

[Pandukht]

Саркисян - самый зависимый

Нужно воздать должное нашему президенту. Из всех претендентов на должность президента он меньше всего способен решить карабахскую проблему.

Остальные являются либо идеологами нынешнего курса, либо проектировщиками. Многое зависит от личных качеств, и Серж Саркисян самый зависимый среди всех. Предшественник Саркисяна смог подчинить себе олигархов, которые сейчас не сильно зависят от президента. Говорят, что в Армении диктатура, но на деле здесь просто неадекватная власть.

Армении сейчас не нужен менее зависимый президент, способный решить карабахскую проблему. В условиях нынешних общественных настроений в Армении и мощного «буржуазного заказа» урегулирование карабахской проблемы было бы преступлением.

[Pandukht]

Россия и Армения против НКР

В вопросе Карабаха власти Армении руководствуются принципом политического комфорта и поэтому не позволяют Карабаху стать политическим субъектом. Россия делает все, чтобы НКР не признали. Признаков того, что США против признания, нет.

Единственным путем изменить нынешнюю ситуацию в переговорном процессе является признание. Деструктивный шаг порой может быть самым продуктивным. Признание – деструкция, но утверждения о том, что признание должно быть в нужный момент, необоснованно. А кто сказал, что момент не настал? Просто признавать нужно с четким представлением дальнейших шагов.

Признание бесполезно не потому, что это плохо, а потому, что через 6 месяцев все в Армении забудут о решении. В Армении нет никого, кто был бы способен реализовать это признание.

Хотя в Армении нет классической публичной дискуссии, но малочисленным авторам удалось инициировать дискуссию, и это не прошло незамеченным в Вашингтоне и в Москве.

[Pandukht]

Шутка Пальмерстона

Европейско-рссийский альянс и проблема непризнанных государств

Франция, Германия и Россия пытаются создать «большой европейский альянс», что обусловлено не столько стремлением усилить европейский геополитический «полюс», в противовес США, сколько желанием решить многие экономические и геоэкономические проблемы, включая энергетические, инвестиционные и региональные проблемы. Три ведущие государства Европы понимают, что «Большая Европа» предстала перед рядом серьезных проблем в сфере безопасности и не в состоянии решить их без более тесного сотрудничества. Вопреки политической архаике, США вовсе не негативно рассматривают проект создания данного европейского альянса с участием России, если данные страны будут стремиться решать вопросы глобальной безопасности и активизируются в регионах Ближнего Востока, Центральной и Южной Азии, а также в китайском направлении. Перед данным альянсом стоит также новая проблема - проблема Турции, что объединяет европейцев и американцев. Одной из задач, так или иначе, является отношение к новым, непризнанным государствам.

После многих событий, происшедших после признания суверенитета Албанского Косово, становится понятным, что Россия заняла совершенно ошибочную позицию на Балканах. Дело даже не в том, что Россия ни 10 лет назад, ни сейчас не обладает необходимыми политическими и экономическими ресурсами для проведения более уверенной политики в этом регионе. Политика России оказалась весьма архаичной и сделала ставку на те государства, которые традиционно причисляла к своим союзникам, что в современных условиях совершенно нелепо и бессмысленно.

Позиция России по поводу политической перспективы Албанского Косово не стала неожиданностью. Так или иначе, Россия должна была отреагировать на процесс, который предопределен геополитическими интересами самой мощной политической группировки в мире – американо-британской. С самого начала развертывания глобального балканского кризиса, в который были подключены все ведущие государства и центры силы, стало ясно, что Балканы станут ареной долговременной борьбы Великобритании, при поддержке США, с франко-германским блоком и Ватиканом. В этой борьбе ни Россия, ни Турция, ни исламские международные организации не смогли занять решающего места. В очередной раз мировому экспертному сообществу не удалось по достоинству оценить британские и германские геополитические амбиции. Великобритания ставила задачу не допустить Германию к контролю над важнейшими геоэкономическими направлениями. Германия, совершив прорыв, признав Хорватию и Словению, выступив совместно с Ватиканом, все же, сумела несколько расширить свое влияние в Центральной Европе, но так и остается региональной макродержавой, но никак не мировой. Франция так и не сумела четко определить свои интересы и стратегию на Балканах, удовлетворившись «умеренным успехом» своего главного партнера – Германии. Именно на базе развития данных стратегий произошла эскалация конфликтов в Боснии, Косово и Македонии.

Суверенизация Албанского Косово представляет собой важный элемент утверждения британско-американской стратегии в регионе. Косово стало ареной довольно жесткой непубличной политической борьбы между ведущими государствами континентальной Европы, а также всего сообщества государств континентальной Европы с британскими политиками. При этом, данная геополитическая борьба сопряжена с идеологической борьбой – либеральная и католическая Европа противостоит право-консервативной идеологии Консервативной партии Великобритании и Республиканской партии США. Конечно, столь общая оценка не дает представлений о реальных участниках данного политического процесса, который никак не вмещается в схему – либералы – консерваторы, но это идеологическое содержание, все же, имеет место. Если привести очень условную формулировку, то «патронессой» суверенизации Косово является, в том числе, экс-премьер Великобритании Маргарет Тэтчер.

Россия встретила балканский кризис в состоянии полураспада и в процессе войны в Чечне, а учитывая то, что авторами «балканского» и «кавказского» проектов являлись персонально одни и те же политики, можно представить, какой явилась итерация и очередность данных и других сопутствующих кризисов. Но главной проблемой России в период развертывания балканского кризиса явилось отсутствие грамотных политиков в сфере проектирования внешней политики. Кульминацией патриотического подъема явился разворот самолета над Атлантикой. Но не нужно эти цирковые приемы относить к прошлому. Пока жив Е.Примаков, возможна сдача любого союзника России.

Россия, пытающаяся перейти в наступление по всему внешнеполитическому фронту, в вопросе о Косово, по существу, доигрывает проигранное. Нельзя было придумать ничего более «примаковского», чем позиция, которую выразила Россия в своей позиции. Косовская проблема имеет свою индивидуальную политическую логику и проектное обеспечение, что не позволит России воспользоваться этим стыком мировой геополитики. Албанское Косово, как независимое государство, будет признано, и Россия вновь окажется в двусмысленном положении. Обозначив свою позицию в отношении Косово, Россия пытается консолидироваться с государствами континентальной Европы, которые неприкрыто ставят под сомнение целесообразность данного проекта. Европейцы крайне опасаются такого развития событий, предполагая возникновение будущих проблем.

Нетрудно понять, какую цель преследуют регулярные резолюции ПАСЕ и Европейского парламента по карабахской проблеме. Эти решения очень напоминают заявления ЦК КПСС и Политбюро в отношении Карабаха. Чем закончили эти московские организации, хорошо известно. Европейцы любой ценой стремятся сохранить безнадежный колониальный «принцип» территориальной целостности. Представляет интерес последнее решение Европарламента по карабахской проблеме, включающее формулировку о «территориальной целостности» и «правах национальных меньшинств».

Какова же позиция США? Американцы, принесшие свободу косовским албанцам на своих штыках, оказались в двусмысленном положении. Они понимают, что, не предоставив независимости Косово, им придется обеспечивать безопасность региона целую вечность. Европейцы с удовлетворением встретили бы очередной конфликт, лишь бы не принимать ненавистного решения по суверенизации. США вынуждены лавировать между принципами «реал политик» и европейскими фобиями. США давно были готовы признать независимость не только Косово, но и Северного Кипра и Нагорно-Карабахской республики, если бы не паралич европейского политического сознания. В данных условиях Россия, решив противостоять политике США и Великобритании, выдвинула тезис об универсальности в признании независимости непризнанных государств.

Россия называет Сербию союзником. Но у России нет такого союзника, как и нет в числе союзников Болгарии. Все союзнические иллюзии сербов исчерпаны на рубеже веков. Мне довелось находиться в Сербии и Косово в самые тяжелые дни для этих народов, и могу оценить настроения и взгляды в отношении России. Нужно сказать, что в сербском обществе всегда были сильны не только пророссийские, но и профранцузские и пробританские настроения. Это и многое другое, столь непривычное для московского «салона», отмечал выдающийся политолог и резидент в Константинополе Константин Леонтьев во второй половине XIX века. Россия в XIX веке заплатила очень дорого за обретение союзников на Балканах и на Кавказе, но, видимо, ей придется формировать блок своих союзников заново, что будет платой за большевитский псевдо-универсализм в XX веке.

Самым потрясающим является то, что Россия решила реанимировать свое политическое присутствие на Балканах и застолбить свои позиции на постсоветском пространстве с помощью альянса с Европой, причем, направленного против США. Здесь может произойти путаница в части рассмотрения американской и британской политики, как политики действительно единого блока. Политика Великобритании - это что-то особенное, и Великобритания также могла бы стать партнером России, если последняя проявит характер. Но политика США отличается от британской, в том числе, в части возможных серьезных коррекций государственных границ и геополитических конструкций. Россия не может надеяться обрести союзников и партнеров на Западе, решая геополитические задачи, но если рассматривать более-менее заинтересованные державы, то европейские государства и Европейское сообщество следовало бы совершенно исключить.

В действительности, Россия столкнулась с принципиальной и ключевой проблемой для себя - с проблемой выбора между принципом паритетности или приоритетности во внешней политике. Даже СССР не мог проводить вполне универсально политику паритетов в отношении региональных конфликтов. России принцип паритетности просто не под силу. США и те отказались от данного принципа и только выигрывают от этого. Великобритания всегда имела «особые симпатии» к отдельным государствам, а принцип Пальмерстона о «постоянных союзниках и интересах» - это просто шутка британского аристократа. Если Россия стремится вернуть свои позиции хотя бы на постсоветском пространстве, она должна распрощаться с принципом паритетности и сделать ставку на одну из конфликтующих сторон как приоритетного партнера. По крайней мере, можно проводить политику сближения со всеми противоборствующими сторонами, но придерживаясь рамок особых отношений с одной из сторон.

Следует отметить, что современная политическая элита России как никогда близка к пониманию этого подхода во внешней политике. Но кто-то, какая-то вездесущая рука ведет Россию по пути псевдовеликодержавности, который приведет внешнюю политику России к банкротству. Позиция России по Косово относится именно к данному подходу. Данная апелляция к универсализму приведет Россию к невозможности обрести одних союзников и к утрате других.

Россия никогда не принадлежала только русским, и не случайно Россию в разные времена приходилось спасать представителям многих народов. Сейчас политика России оказалась в руках временщиков и ангажированных бездарей, принимающих подношения и с Востока, и с Запада. Поэтому некоторым нациям, заинтересованным в определенных направлениях российской внешней политики, необходимо объединиться для разгрома данных вредоносных группировок, засевших в Москве. Мы испытали много ударов, пришло время ответного удара. Если российский политический класс претендует на роль своей страны в качестве патрона на постсоветском пространстве, представители данных государств должны иметь право на активное участие во внутренней и внешней политике России. Однако этого права нужно добиться, завоевать, и сделать это участие традицией.

Европейский Союз и ведущие континентальные государства – Франция и Германия - все больше переосмысливают свою внешнюю политику, им удается вовлечь в свою политику и свои интересы большинство европейских государств и даже Великобританию. Данная тенденция находит выражение в европейской геополитике, которой не существовало на протяжении десятилетий. Германия, наконец, преодолела застенчивость и политический синдром и ринулась формировать свою европейскую и глобальную политику. Франция и Германия стали претендовать на новые позиции не только в Восточной Европе, но и на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке. Выстраиваются отношения с Китаем. В перспективе, вполне возможно допустить, что Европейский Союз займется геополитикой. Это будет означать, помимо много другого, стремление реорганизовать государственные границы в различных регионах, так как современное мироустройство ущербно с точки зрения глобальной и региональной безопасности. Имеются достаточно убедительные сигналы относительно того, что Германия уже приступила к активному геополитическому проектированию в Восточной и Юго-Восточной Европе, что связано не только с Боснией и Косово, но и Болгарией, с проблемой недопущения Турции в ЕвроСоюз, Украины, где Германия имеет долгосрочные геоэкономические и политические интересы. Германию вполне устроило бы некое стратегическое соглашение с Россией по вопросу о фрагментации Украины, изменению ее нынешнего положения в Европе, да и вообще, созданию новой конфигурации во всей Восточной Европе. Новая конфигурация должны быть направлена на максимальное ограничение влияния не только Великобритании, но и США в этом обширном регионе. Франция, несомненно, поддержит этот проект, хотя и ее интересы в Восточной Европе, все еще, недостаточно определены.

В России сложились две точки зрения на будущую роль Германии в Восточной Европе. Часть политологов придерживаются, быть может, несколько архаичной позиции в части того, что возможен евразийский российско-германский стратегический союз, с участием других держав, при этом, имеются в виду Франция и Япония. Другие политологи выражают не только опасения, но и видят прямую угрозу интересам и безопасности для России, так как «стыковка двух тектонических плит – тевтонской и туранской - нанесет стратегический удар по России». Во всяком случае, в настоящее время явно происходит сочетание тех или иных интересов России и Германии, но, при этом, обе державы пытаются выяснить риски и угрозы, которые могут возникнуть в результате усиления Германии и России в Европе. Это только один, но достаточно фундаментальный сюжет создания альянса по интересам в Европе, который может привести к изменениям геополитических реалий в Европе и отчасти на Ближнем Востоке. Вполне можно допустить, что будет реанимирован один из проектов Пакта Молотова – Риббентропа в отношении фрагментации Турции. Как известно, одна из папок данного Пакта предполагала расчленение Турции и создание на территории Анатолии шести государств.

Рассматривая современную европейскую геополитику как соперничество евразийского и атлантического альянсов, которые за последние два десятилетия утратили свои те или иные профили, нужно принять во внимание, что оба альянса имеют сочетающиеся интересы в ряде регионах. Данные сочетания далеки от завершенного оформления, но, в сущности, оба глобальных «полюса» все более становятся заинтересованными в формировании новой мировой конфигурации, так как нынешний баланс сил меняется, и явно не в пользу ни США, ни ЕвроСоюза, ни России. Что бы ни затевали американцы, европейцы и русские в мировой и региональной политике, неизменно возникает необходимость кардинального изменения государственных границ и сложившегося соотношения сил, а вернее, того, что неумолимо надвигается. При этом, данная политика не всегда будет возможна, так как угрозы возрастают и приближаются, и может быть потеряно исторически ценное время. Фактор времени обретает решающее значение в мировой политике.

Таким образом, на первом этапе, во всяком случае, в видимой перспективе, Россия не имеет альтернативы быть вовлеченной в геополитические амбиции Европы, и ее роль в становлении европейской геополитики может стать не только значимой, но и решающей. Без России трудно представить успешность германско-французской геополитики, во всяком случае, в Восточной Европе, в бассейнах Черного и Каспийского морей, на Балканах, на Ближнем Востоке. Примут ли в этом гигантском проекте участие США, во многом будет зависеть от роли и амбиций Великобритании. Будет ли роль России самостоятельной или подчиненной, в определяющей мере зависит от того, насколько она поймет, что означают для ее экономики, культуры, политики природно-экономические ресурсы.

Мир нужно перереорганизовать, в постмодернистском смысле, и пересмотр границ в этой перспективе будет означать отрицание модерна, который привел к созданию этого, нынешнего, современного, ущербного мироустройства.

[Pandukht]

«Великая пауза»

Где границы Большого Ближнего Востока, каждый решает сам в силу своего мировоззрения, горизонта мышления и представлений, эрудиции и амбиций. Во всяком случае, это довольно обширное пространство от Нила и Босфора до Кавказа и Памира. Это сейчас представляется именно таким образом, хотя для этого никаких оснований ни культурно-исторического, ни геополитического значения. Короче говоря, это некое «осевое» пространство исламского мира, в котором сосредоточены основные конфликты современности, которые можно представить как один глобальный конфликт.

Запалом этого конфликта является Палестина, ареной, где развертываются главные сюжеты, является Ирак, а кульминационной ареной – Афганистан. Неконсервативная команда в США пыталась воспользоваться этими конфликтами для достижения новой этапа мирового господства, но последующие события, связанные с усталостью американского общества внешней политикой и мировым экономическим кризисом, привели к пониманию необходимости паузы в инициативах на Большом Ближнем Востоке. Данное обстоятельство обусловило переосмысление отношений с ведущими европейскими государствами, Россией и Китаем, что не очень-то получается. Государственный департамент и оборонное ведомство США делает все возможное для создания впечатления об утверждении новой внешней политики, в том числе в сфере обороны и безопасности, чтобы максимально стабилизировать ситуацию во всевозможных углах регионов, где накопилась высокая напряженность, и обеспечить американской политике больше спокойного времени для осмысления и разработки новой политики.

На смену преимущественно ситуационному анализу в администрации и в экспертном сообществе США пришел глобальный анализ, то есть, то, что продолжает оставаться дефицитом в американской политике. Американцы настолько были воодушевлены распадом СССР, что расслабились и решили, что все остальные проблемы будут решаться автоматически. Этого не произошло, и пришлось вести войны в Европе, на Ближнем Востоке и в Центральной Азии по очереди. Сейчас многие претенденты на новую роль в мире и в регионах питают иллюзии о наступлении их исторического времени, их эпохи, их господства, что представляется более чем опасным перед лицом экспансии новых региональных держав.

События на Ближнем Востоке, прежде всего, в арабских странах создают впечатление, что кто-то переиграл американцев и их партнеров и повел арабов по иным путям исторического развития. США продемонстрировали всему миру определенную растерянность и неготовность к данным революционным событиям. Но не нужно забывать, что предыдущая администрация США, где правили балом так называемые неконсерваторы, неоднократно заявляла, что США начинают новую политику на «Большом Ближнем Востоке», глобальную демократизацию для десятков стран, практически, только исламского мира. Данные цели довольно быстро как бы были свернуты. Ближний Восток, включая Турцию и Иран, достаточно длительное время был в состоянии «великой паузы», когда внутренние возмущения имели, скорее, характер эпизодов, не оказывали существенного влияния на важнейшие политические процессы. Сейчас возник основной вопрос исторической перспективы региона – кто перехватит инициативу, кто встанет у руля власти, во всяком случае, в ключевых странах Ближнего Востока?

Если эти процессы приведут к власти «светские» политические режимы, то, в целом, США сохранят свои позиции и будут по-прежнему оказывать определяющее влияние на регион. Если исламские движения и партии овладеют властью, проблемы возникнут не только для США, но и для других мировых «центров силы». Это совершенно ясно, но имеется и иная перспектива, которая сейчас в какой-то мере сбрасывается со счетов – альтернатива в форме государственного арабского национализма, который предпочтет более либеральные политические условия.

Вместе с тем, в США проводятся разработки новой перспективной политики, рассчитанной на 15–25 лет, с учетом множества мировых и региональных проблем: сокращения запасов и добычи нефти газа; хронического продовольственного дефицита и кризиса; нехватки пресной воды; демографических «войн», проблем миграции, социальных и внутриполитических кризисов; новых исторических тенденций распространения идей мирового и регионального господства, попыток создания новых империй; создание военно-политических альянсов, возникновение новых сценариев противоборства крупных государств и групп государств; распад мировой финансовой и экономической системы, образование изолированных рынков; угрозы из космоса и глобальные природные и техногенные катастрофы, проблемы климата.

Что касается региона Большого Ближнего Востока, то в США происходят разработки многих сценариев и способов гашения конфликтов и возмущений. Данными разработками заняты не только профессиональные аналитики «узкого профиля», но и университетские ученые и исследователи, информационно-разведывательные структуры, бизнес-круги, религиозные деятели. Впервые в США к разработке внешнеполитических сценариев привлечено столь много экспертов совершенно различного направления. При этом, к данным разработкам, все больше, привлекаются зарубежные исследователи. Однако, США все еще далеки от понимания решения большинства проблем внешней политики, и весь 2010 год ушел на попытки понимания наиболее серьезных проблем, способов их решения. В отношении Большого Ближнего Востока нет ни единой концепции, ни более-менее целостных представлений о решении проблем, имеются только новые группы исследователей, и происходит дискуссия по вопросу о том, какой должна быть внешняя политика США в будущем - более изолированной или, напротив, более активной по многим направлениях, по основным задачам.

Если попытаться представить основные задачи внешней политики США по Большому Ближнему Востоку в представлениях новых команд и групп аналитиков и политических проектантов, то можно обозначить следующую конфигурацию разработок. События в Египте и в других арабских странах стали признаком слабости аналитических разработок, но, так или иначе, планы США по Ближнему Востоку остаются актуальными. Если США несколько растеряны, то это вовсе не означает, что они не знают, как им поступать в тактическом и стратегическом формате. Этого не знают ЕвроСоюз, Россия, Китай, Турция и Иран, но никак не США.

Происходит пересмотр цели и задачи войны, военного и политического присутствия США в Афганистане, имея в виду формирование надежного плацдарма для глобального блокирования Китая в Евразийском направлении. Афганистан должен быть фрагментирован или на его территории должны быть созданы несколько государств, по этническому и региональному признаку, в качестве важного условия управляемости и давления на все направления. Аналогичное будущее ожидает и Пакистан, который продемонстрировал неспособность к устойчивому более-менее демократическому, даже авторитарному государству. Наиболее приемлемым способом контроля над нынешним афганско-пакистанским пространством является создание множества государств. Данное пространство призвано стать главным массивом сдерживания Китая, как супер-цель США, а затем и Европы и России в XXI веке.

Центральная Азия, если иметь в виду территорию и государства бывшей советской Центральной Азии, должна быть интегрирована с Южной Азией, прежде всего с Индией, как способ недопущения выкачки ресурсов этого региона Китаем. США поняли, что Россия давно не является и не может являться конкурентом США в Центральной Азии, и вообще роль России в Евразии для представлений США весьма ограничивается, а американо-российский союз в ближайшем будущем должен быть направлен на сдерживание Китая. Ни к афганско-пакистанскому пространству, ни к Центральной Азии США не собираются применить какие-либо схемы демократизации и прочие суррогаты международной политики, приоритетами станут стабильность, безопасность, функциональность, то есть адекватное участие в политике США в отношении Китая и других регионов.

Иран, при любом развертывании событий, должен стать ближайшим союзником США в регионе, и играть роль ключевого государства, выполняющего роль глобального балансира в региональной политике. США не верят в длительное существование правящего режима в Иране, который был бы по-прежнему настроен антиамерикански. Американцы убедились в том, что Иран является наиболее близким по цивизационному коду и духу к Западной цивилизации из государств и народов региона, и что без его активного участия невозможен ни один масштабный политический проект на Большом Ближнем Востоке. Американские эксперты делают акцент на том, что Иран более всех других государств региона нуждается в гарантиях безопасности, и власть в этой стране будет принадлежать тем группам, которые предложат обществу необходимый уровень внешней безопасности. Именно на базе этого условия США надеются развернуть партнерство с Ираном.

Турция рассматривается США как онтологический противник Западного сообщества, не способный далее выполнять функции партнера и все более становящийся враждебным государством. США тщательно разрабатывают схемы геополитического блокирования и изоляции Турции, при дальнейшей фрагментации этого государства, вовлечение ее в ряд серьезных региональных конфликтов, но в еще большей мере - в противостояние с соседними крупными и малыми государствами. США уделяют внимание Турции в гораздо большей мере, чем это демонстрируется и обсуждается в публичной дискуссии. Американцы вовлекают в анти-турецкий фронт государства Балкан, Кавказа, Арабские государства, но главным партнером США в турецком направлении является Европа - как Европейский Союз, так и ведущие европейские государства. Несмотря на то, что США все еще не обладают политическими и материальными ресурсами, необходимыми для блокирования Турции, эта работа продолжается.

США уже близки к полному взаимопониманию и тесному стратегическому сотрудничеству с арабскими государствами, и арабская политическая и финансовая элита вполне интегрирована в политические и экономические интересы США, поэтому американцы не нуждаются в развитии принципиально новых разработках. Вместе с тем, на ограниченном, но достаточно обширном пространстве арабского мира, включая Месопотамию и весь Аравийский мир, сложилась не совсем адекватная конфигурация границ, которая препятствует развитию политических и экономических отношений, и США стремятся начать с Ирака, где будут созданы новые государства, и распространить этот распад государств на Западном побережье Персидского залива, а возможно, и на Запад Аравии, создавая различные по социальному и политическому устройству небольшие государства. Считается, что это можно сделать более легким образом, чем это представляется проектантам и экспертам с консервативными взглядами. Наряду с версией о геополитической перекройке арабского мира, имеется проект создания конфедерации, то есть, объединения арабских государств, что, в сущности, преследует одну и ту же цель -становление действенного контроля над регионом.

В отношении Большого Леванта, то есть пространства Восточного берега Средиземного моря, включающего сектор Газа, Израиль, Западный берег, Иорданию, Ливан и Сирию, предлагается решение проблем на базе интеграции с Западным сообществом или, вернее, с Европейским Союзом, при активном участии и помощи США. Принимая во внимание этнические, конфессиональные и общинные особенности этого региона, американцы надеются на изменении исторического хода процессов и событий, ускорение вестернизации или европеизации этих стран, приведение их к более европейским нормам и правилам политического существования. Американцы убеждены, что даже наиболее радикальные группировки в Ливане и Палестине очень скоро примут более умеренные цели и мотивации в политической деятельности, и вполне сумели бы интегрироваться в Западное сообщество.

Одним из серьезных рычагов контроля над большей частью арабского мира является решение вопроса воды, который может принять катастрофические последствия для Египта, Судана, Саудовской Аравии, Арабских Эмиратов, Иордании, Йемена. Ни одно из государств арабского мира, несмотря на наличие больших материальных ресурсов, не готово организовать новую систему водоснабжения региона без помощи и участия США и Европейского Союза. Руководить регионом будут те, кто создаст эту систему водоснабжения, и, видимо, создание этой гигантской инфраструктуры начнется лет через 20–25, когда катастрофа уже произойдет, так как именно острый и глобальный кризис приведет к пониманию ценности солидарных решений столь масштабного значения.

Кавказ рассматривается США как наиболее удобный и абсорбированный регион с позиций американских интересов, настолько предсказуемый и понятный американцам, в том числе с точки зрения внешнего влияния, что они не предпринимают каких-либо серьезных политических инициатив по решению проблем в регионе, потому что все основные проблемы уже решены. Американские проектанты придали ранее Кавказу две функции - энергетическую и транзитно-коммуникационную, но в настоящее время данные функции хотя и сохранены, но ограничены, и возникли новые функции, связанные со сдерживанием вовсе не России или Ирана, а Турции. В американском политическом проектировании данная функция будет оставлена за Кавказом надолго, на десятилетия, и это со всей очевидностью прослеживается в ряде разработок, хотя и носит не совсем публичный характер.

В отношении государств Кавказа американцы рассматривают следующие проблемы, которые, в сущности, являются не проблемами, а всего лишь обстоятельствами. Недопущение военного, политического, экономического ослабления Армении, что предполагает ее тесные отношения в оборонной сфере с Россией и НАТО, а также в сфере экономики, где Армения не будет иметь никаких ограничений в отношениях ни на одном направлении. Нынешнее положение Грузии, при утрате ею части территорий, вполне устраивает США, если при этом удается поддержать взаимопонимание между США и Россией, когда гарантированы условия функционирования транзитного коридора. В отношении Азербайджана американцев немного беспокоит развертывание амбиций его руководства, которые совершенно не обоснованы и могут привести к неприятным последствиям. В целом, США не заинтересованы в создании каких-либо региональных альянсов, которые, как показал опыт ГУАМ, станут ограниченными в своем составе и приведут к ненужной конфронтации в регионе. Американцы очень хорошо понимают маргинальное положение Южного Кавказа, угрозы и риски, связанные с внутренними и внешними проблемами и не очень-то стремятся брать на себя полную ответственность за безопасность региона, уступая часть этой ответственности России, при условии сохранения сильного присутствия США.

Данные разработки не вполне новые и во многом копируют старые схемы и сценарии, но интерес представляет то, что США пересматривают внешнеполитические приоритеты и многие способы и инициативы достижения целей. В настоящее время рассмотрение множества самых разнообразных аналитических и исследовательских работ можно привести к выводу, что США пытаются не противостоять брутальным процессам, а, напротив, использовать их для минимизации угроз и рисков, прежде всего, для собственных национальных интересов. В этом проявляется некоторая самоизоляция, но не в смыслах невмешательства и неучастия, а в более рациональном и просчитанном участии. Формируется новый стиль внешней политики, и для многих государств, в особенности, небольших государств появляется шанс для успешного поиска своей роли и места в мировой и региональной политике.

[Pandukht]

Кто такие «Братья Мусульмане»

Возникновение организации «Братья Мусульмане»

Организация «Братья Мусульмане» (по-арабски «Аль-Ихван Аль-Муслимин» как религиозно-политический орден был создан в 1928 году в городе

Исмаилия в Египте. Организация была создана крупнейшим авторитетом исламского мира шейхом Хасаном аль-Банной. Организация «Братья мусульмане» с самого начала существования имела сложную структуру, в которой сочетались элементы организации суфийских братств, то есть деление на «посвященных» и «непосвященных», строгая иерархия, существование института фидаев, то есть вооруженных боевиков, жертвующих собой во имя ислама. Вместе с тем, «Братьям мусульманам» были также присущи черты современных европейских политических партий – строгая централизация, особая роль руководителей организации, разветвленная сеть ячеек, военизированные отряды, молодежные скаутские организации. Доктрина ассоциации была сформулирована ее основателем Хасаном аль-Банной и впоследствии развита другими идеологами Саидом аль-Кутб и Мустафой ас-Сибаи.

Декларативными и фактическими политическими и идеологическими целями «Братьев мусульман» являлись построение справедливого исламского общества, основанного на «первозданной чистоте» ислама как единственного источника идеологии, законодательства, морально-этических норм. По замыслу идеологов ассоциации, к этой цели ведет исламский путь развития, противопоставляемый как капиталистическому, так и социалистическому. Первыми наиболее развитыми структурами «Братьев мусульман» были благотворительные и просветительские (примерно период 1928 – 1936 годы). Данные структуры создавались главным образом в Египте и отчасти в Сирии и Ираке. Перед второй мировой войной «Братья мусульмане» предъявили политические требования к королю Египта Фаруку и тем самым начали активную политическую борьбу. В ограниченных рамках стал применяться политический террор. После убийства в 1949 году основателя и руководителя организации шейха Хасана аль-Банны, в рядах «Братьев мусульман» произошел раскол – организация раскололась на три самостоятельные группировки. Вскоре на основе их возникли вполне самостоятельные организации, однако действовавшие под тем же названием – «Братья мусульмане». Следует отметить, что именно с этого момента началась практика дальнейшего расщепления и заимствования данного названия многими другими группами и организациями суннитского толка. Данная практика продолжается до сих пор.

Название организации «Братья мусульмане» образовалось после одного из выступлений шейха Хасана ал-Банны: «Мы – братья в служении исламу, следовательно – мы «братья мусульмане». Ассоциация «Братья мусульмане» ставила цель освобождение Египта и создания независимого государства по типу халифата. Хотя цель создания халифата настораживала, а порой и отталкивала очень многих мусульманских реформаторов и либералов, они осознавали, что использование только религиозных лозунгов на этапе борьбы с британскими колонизаторами должно было быть эффективным и объединяющим началом практически для всех слоев египетского общества. Кроме того, египетское общество очень нуждалось в поддержке национального движения христианами, которые обладали наиболее организованными и развитыми структурами.

Кредо «Братьев мусульман» было изложено достаточно четко: «Аллах – наша цель. Пророк – наш лидер. Коран – наша конституция. Джихад – наш путь. Смерть в служении Аллаху – наивысшее наше желание». Основатель ассоциации, Хасан ал-Банна, охарактеризовал созданную организацию как «салафитское движение, ортодоксальный путь, суфийскую реальность, политическую организацию, спортивную группу, научное и культурное общество, экономическую компанию и социальную идею».

Следует отметить, что идеология современного исламского фундаментализма формируется под сильным влиянием трех исламских идеологов: египтян Хасана ал-Банны (1906–1949), Саида Кутба, Саида Абу Аллаха Мавлуди (1903–1979). Многие высказанные ими идеи и положения были взяты за основу их современными последователями. В связи с тем, что в настоящее время сложились три инициатических центра радикального, политического ислама – Египет, Саудовская Аравия и Пакистан, представляется важным выяснение особенностей идеологических воззрений этих трех центров. Практически вся современная идеология радикальных исламистов была разработана основателями «Братьев мусульман».

В 1954 году эти организации в Египте были объявлены вне закона за деятельность, направленную против Египетской республики и правительства. В дальнейшем «Братья мусульмане» сумели реорганизоваться, соблюдали строгую конспирацию, что позволило им не только выжить и сохранить структуры, но и осуществлять достаточно широкую борьбу с правительством. В 1954 году произошло покушение на президента Гамаля абн Насера, после которого предпринимались неоднократные попытки убийства Насера. Имеются версии, что эти покушения, во всяком случае, не первое, а последующие организовали британские спецслужбы. Это основано на том, что часть руководителей «Братьев мусульман» отмежевались от некоторых покушений и обвиняли в этом отдельных участников братства. После 1967 года, то есть арабо-израильской войны, «Братья мусульмане» в определенной мере пытались консолидировать арабскую нацию и поэтому временно отказались от террора против арабских руководителей. Однако после прихода к власти Анвара Саадата, то есть с начала 70-х годов, «Братья мусульмане» вновь активизировались, в связи с тем, что им удалось договориться с новым президентом-прагматиком, который стремился использовать «Братьев мусульман» в националистических целях – объединить нацию и добиться социальной и политической стабильности в Египте.

Однако, по мнению ведущих экспертов, Анвар Саадат просчитался, так как, перейдя на легальное положение, «Братья мусульмане» сумели расширить свои ряды за счет средних слоев общества и частично интеллигенции, а также молодых военнослужащих. Общественное и политическое влияние «Братьев мусульман» в Египте в 70-х годах значительно возросло, что стало большой проблемой для правительства. В 70-х годах в Египте существовало несколько десятков (по Дж. Экспозито - до 67) организаций с названием «Братья мусульмане». Это явилось продолжением традиции заимствования данного названия, уставных и идеологических основ. Дело в том, что причастность к данной организации давали ряд преимуществ – доверие со стороны народа, состоятельных людей, не вызывало возражения других подобных организаций и ортодоксального духовенства, вынуждало власти считаться с этими группами, а также обеспечивало международные исламские связи. Мы не обнаружили ни одного автора, который бы выдвинул следующее предположение. Видимо, все же, заимствование данного названия имело более глубокий смысл. Назвать себя таким образом, видимо, означало принять определенные уставные и общие обязанности и задачи.

Египетское, как и любое арабское общество характеризуется клановостью, наличием тайф, региональных и местных группировок. В таких условиях трудно предположить, что возможно существование длительное время универсальной исламской организации общенационального значения. Поэтому создание множества подобных организаций имело весьма прагматическое значение для арабского общества. Нет сомнений в том, что эти организации имели самостоятельное организационное значение. Но вполне возможно, что в Египте существовала некая «материнская» структура «Братьев мусульман», которая выдавала некий «сертификат» вновь создаваемым организациям (диплом за название). Хорошо известно то, что значительная часть организаций, выступающих под названием «Братья мусульмане», осуществляла номинальные платы в некую общую кассу. Но видимо, выплаты имели символическое значение. По некоторым данным, этими кассирами являлись родственники Хасана аль-Банны. Судя по тому, что ведущие центры, работающие на правительства США и Великобритании, практически не придавали значения форме и степени взаимодействия этих одноименных организаций, можно предположить, что в целом эту ассоциацию невозможно назвать даже конфедерацией. Доказательством тому является то, что в период острой борьбы одних организаций «Братьев мусульман» с правительством Египта, другие одноименные организации вполне поддерживали правящий режим.

В конце 70-х–начале 80-х годов в Египте существовало три основных направления организаций «Братьев мусульман». До 50 организаций принадлежали к экстремистскому крылу, известному под собирательным названием мутакафаратия (от арабского такфир – искупление). Организации, составившие два других направления движения «Братьев мусульман» - «умеренные» и «исламские демократы» - являлись всего лишь противниками мирных инициатив Анвара Саадата в отношении переговоров с Израилем. Они ограничивались тем, что выпускали листовки и газеты, критикующие внешнюю и внутреннюю политику А. Саадата. На деле они поддерживали правящий режим, находились в контактах с властями и сотрудничали по многим вопросам. После убийства А. Саадата в 1981 году, совершенного, согласно официальной египетской версии, членами одной из экстремистских группировок, близких к «Братьям мусульманам», деятельность этой ассоциации в Египте запрещена и многие функционеры арестованы. Сейчас не вызывает сомнений, что убийство А. Саадата было совершенно по решению шуры одной из организаций «Братьев мусульман», имеющей влияние в среде молодых офицеров.

С середины 30-х годов были открыты филиалы Ассоциации братьев-мусульман за пределами Египта, члены которых после ее раскола составили ядро движения братьев-мусульман. Практически с самого начала создания организаций «Братьев мусульман» в Сирии они имели вполне самостоятельное значение, а после убийства Хасана аль-Банны и создания сирийского государства, сирийское ответвление стало самостоятельной национально-религиозной политической организацией. Существование организации «Братьев мусульман» в Сирии на протяжении 60 лет продемонстрировало то, что если у данного государства нет амбициозных, экспансионистских целей обеспечить себе влияние в арабском и исламском мире, крупные исламские организации этих стран обычно замыкаются на внутринациональных проблемах. В определенной мере это относится и к деятельности «Братьев мусульман» в Ираке.

Практически во всех странах, где существуют организации «Братья Мусульмане», внутри движения существуют три основных направления: умеренное, представленное последователями идеологии египетских умеренных (обычно организации этого крыла носят название «аль-Ихван аль-муслими»); правоэкстремистское, включающее многочисленные группировки, носящие различные названия, а также несколько крупных международных организаций (типа созданной в Иордании в 50-х годах Партии исламского освобождения и действующей нелегально в ряде стран; исламские демократы, выступающие с позиций исламского социализма). Среди последователей ряда группировок популярны также идеи «Братьев мусульман», выступающих с пропагандой идей исламского пути развития, сформулированных Хасаном аль-Банной и его последователями. Следует отметить, что, несмотря на советскую пропаганду, направленную против такого рода организаций, которые имели анти-социалистическую направленность, приоритетным противником «Братьев мусульман» всегда являлся западный империализм. Отношение к СССР всегда определялось через проблему атеистической советской идеологии и невозможностью свободно проповедовать идеи братства среди мусульман.

«Братья мусульмане» неоднородны по своему социально-классовому составу. Во многом это зависит от уровня социально-экономического развития данной страны. Например, в Египте в организациях «Братьев мусульман» много представителей аристократии, средних городских слоев, сливок национальной интеллигенции, офицеров и других групп, занимающих престижное положение в обществе. Наряду с этим, в братства вовлечены многие совершенно обездоленные слои населения. Именно среди таких слоев происходит вербовка боевиков. Состоятельные члены братств предпочитают вести респектабельный образ жизни. Многие считают своей задачей осуществлять финансовую поддержку организации. В Сирии основу «Братьев мусульман» составляют представители суннитского крестьянства, бедных и отчасти средних городских слоев, частично интеллигенции. В Сирии деятельность братства во многом направлена на борьбу суннитов с правящей алевитской верхушкой. Начиная с конца 70-х годов, когда суннитской среде в Сирии появились крупные семейные состояния, имеются сведения, что эти весьма состоятельные слои поддерживают «Братьев мусульман».

Между двумя мировыми войнами большая часть исламского мира являлась либо колониальным владением, либо находилась под контролем западных держав и России. Относительное самостоятельное положение имел Египет. Кроме того, в отличие от других арабских и неарабских исламских стран, в Египте имелось достаточно развитие общество, светская общественная иерархия, а также существовали авторитетные исламские теологические школы. Как ни странно, большую роль в становлении идеологии исламского фундаментализма сыграли европейские традиционалисты, которые именно в это время проживали в странах Магриба и приняли ислам. Например, французский традиционалист Рене Генон. Европейские традиционалисты сыграли большую роль в систематизации богословских знаний, в осмыслении и политизации исламских идей. Большое значение в становлении исламского фундаментализма как политизированного религиозного движения имела деятельность арабов-христиан и представителей других христианских общин Ближневосточного региона. Составляя в первой половине ХХ века до трети населения Сирии, большую часть населения Ливана и до 20% населения Египта и Ирака, эти общины стали сначала локомотивом борьбы арабов против Османской империи, а затем против британцев и французов. Именно христианские лидеры возглавили антиимпериалистическую борьбу арабов. Это важно для понимания того, что в формировании фундаментализма арабов лежала идея национального освобождения и возрождения.

Edited March 7, 2011 by Pandukht

[Pandukht]

Стратегия США и Иран

Даже в самые драматические моменты в отношениях между США и Ираном, когда американские разведывательные службы не могли со всей уверенностью утверждать или отрицать наличие в Иране необходимых составляющих для создания атомного оружия, оракул Америки Збигнев Бжезинский (выходец из польской семьи с армянскими корнями) продолжал настаивать на урегулировании американо-иранских отношений - как фактора решения многих проблем США на Ближнем Востоке и во Внутренней Евразии, и, конечно же, решения проблем в сфере нефти и газа. Данную линию З. Бжезинский проводит на протяжении не менее 20 лет, что вызывало явное недовольство друзей Израиля США, хотя политолог утверждал, что нормализация отношений с Ираном приведет и к обеспечению безопасности Израиля.

Такой политический проектант, как З. Бжезинский, не мог не понимать, что рано или поздно произойдет «провал» в американо-турецких отношениях, но предпочитал не опережать события, хотя, если внимательнее вчитаться в его работы, то можно заметить отсутствие роли и места Турции в выстраивании новой стратегии США на «Евразийских Балканах». Политолога иногда упрекают в том, что он не сумел прогнозировать многие ключевые события, кроме развала СССР, о чем подозревала даже советская интеллигенция, но, видимо, политологи такого уровня вынуждены отказаться от тщеславия быть признанными авторами гениальных прогнозов, так как их высказывания могут заметно скорректировать международную политику. Не отметить и не заметить - это тоже профессиональная работа. «Я привык, что мои коллеги начинают беседу, чувствуя себя напряженно, но в конце разговора они неизменно ощущают большее понимание и раскованность. Размышляя о странах региона, я никогда не допустил какого-либо выпада по отношению к Армении, и, конечно, не потому, что мои далекие армянские предки добрались когда-то до Польши, а по причине того, что Армения могла бы быть незаменимым партнером и другом США». Как известно, любая легенда требует подпитки и актуализации, хотя бы в частных беседах, но нужно признать, что «иранская перспектива» во внешней политике США объясняется во многом ожидаемым еще в середине 90-х годов ухудшением турецко-американских отношений и поиском серьезной альтернативы в регионе «Большого Ближнего Востока». Несомненно, иранская тема интересует не только мэтра американской политологии, но некоторых других актуальных политических проектантов в связи с задачами решения проблем, связанных с Россией, но именно это направление и обусловливает поиск возможностей найти замену Турции - как стратегического союзника, в регионе.

В аналитических материалах, публикуемых на сайтах ведущих исследовательских центров и институтов США, в последние месяцы прослеживаются весьма любопытные мысли, которые при первом приближении могут показаться результатом некоторой растерянности. Речь идет о том, что, наряду с «положительным сальдо», с которым США вышли из военного конфликта в Южном Кавказе летом 2008 года, что позволило американцам упрочить свое военное присутствие в Черноморско-Кавказском регионе, имеется пример того, как США были отвлечены от главной геополитической задачи – противостояния Китаю. Эта мысль не очень убедительно, но все же прослеживается в работах ряда американских политологов, в том числе тех, кто занимается проблемами Кавказа и Центральной Азии и Ближнего Востока. И это понятно, так как американские специалисты по Китаю вовлечены в решение более узких проблем и не обладают той феноменальной эрудицией и интуицией, которая присуща аналитикам, которые специализируются по данным регионам. Таким образом, проводиться мысль о том, что в американской политике наблюдается увлечение довольно «выигрышными» темами, которыми являются Центральная Азия и Ближний Восток, что отвлекает усилия и ресурсы США, тогда как это геополитическое направление, с точки зрения дальней перспективы, является всего лишь подчиненным в выполнении главной цели – сдерживания Китая.

В связи с этим можно придти к выводу, что политика США во Внутренней Евразии связана с более глобальными задачами. Но даже преимущественные позиции во Внутренней Евразии не могут обеспечить создания надежного фронта государств для выполнения этой задачи, и американцам необходим стратегический союз с Индией, как страной, онтологически и экзистенциально противостоящей Китаю. При этом, Индия, по замыслу американских проектировщиков, должна стать «полюсом» притяжения обширных регионов Центральной Азии с предоставлением великой державе Южной Азии своих ресурсов. В 2006 году Дж. Буш подписал некий документ, содержащий задачи по организации перетока энергетических ресурсов Центральной Азии в Индию. Несмотря на то, что в данном документе отмечается вся Южная Азия, включая Пакистан, как потребитель данных центрально-азиатских ресурсов, но не вызывает сомнений, что истинная цель - это усиление Индии и предотвращение ориентации нефтяных, газовых и других сырьевых ресурсов Центральной Азии на Китай.

Пока что данные задачи США успешно провалены, так как коммуникации между Центральной Азией и Индией, практически, отсутствуют, Афганистан, как транзитная страна - все еще нонсенс, а Китай, напротив, активно осуществляет транспортировку нефти и газа, и это весьма устраивает Казахстан, Туркменистан и Узбекистан, которые нуждаются в надежных, альтернативных маршрутах экспорта своих энегоресурсов. Уже сейчас данный импорт энергоресурсов привел к заметным последствиям в экономической ситуации в западных провинциях Китая. Это не может не беспокоить США. Возможно, нынешний мировой экономический кризис позволит отложить превращение Китая в еще более могущественную державу лет на 5–7, но не более, и в будущем США должны выработать эффективную региональную политику, где проблемы с Россией будут рассматриваться как приложение к генеральной задаче.

Под «занавес программы» администрация Дж. Буша подписывает с Индией договор по проблемам использования атомной энергии и другим проблемам в этом ряду, что, практически, обеспечивает надежную базу для создания американо-индийского альянса стратегического характера. Нужно сказать, что администрация Дж. Буша несколько раз пыталась найти подходы в установлении более доверительных отношений с Китаем, что неизменно оказывалось несостоятельным. «Классическим» примером неготовности США противостоять китайской экспансии и росту его могущества стал провал «плана» Роберта Зоелика, который был назначен первым заместителем Государственного Секретаря США после переизбрания Дж. Буша президентом на второй срок. Данное назначение было связано непосредственно с выполнением задач по Китаю, и Роберту Зоелику удалось продержаться на этой должности не боле шести месяцев. В основе идеи Р. Зоелика лежали намерения не противостоять Китаю, а вовлечение его в решение общемировых проблем, при максимальной солидарности с США. Видимо, США наглухо отказались от этой затеи и пришли к выводу, что только сильное военно-политическое и экономическое противостояние позволит сдерживать Китай. То есть, сделана ставка на геоэкономику, и в этом проекте Иран может иметь заметное участие.

Иран обладает крупнейшими в мире резервами природного газа, и данные резервы все еще являются предметом актуальной геоэкономической игры, хотя проблема использования иранского газа давно обсуждается в мировой политике. Европейцы понимают, что без иранских ресурсов газа им не удастся по-настоящему диверсифицировать поставки этого топлива и снизить зависимость от России. Азербайджанский газ может выполнять только очень локальную и ограниченную роль. Туркменский газ все еще остается сомнительным вариантом, так как за него происходит упорная борьба, при участии России и Китая. Несмотря на то, что европейцы без особой охоты соорудили бы газопровод через территорию Турции из-за растущего недоверия этой стране как партнеру, но объемы иранского газа позволили бы заметно погасить сомнения и риски. Для Турции сооружение газопровода проекта NABUCO и, в особенности, транзит иранского газа означал бы закрепление за ней статуса межконтинентального узла транспортировки энергоресурсов. Турция охотно приняла бы участие в разработке иранских газовых месторождений и уже заявила об этих намерениях. Но США категорически выступают против транспортировки иранского газа в Европу и причастности Ирана к проекту NABUCO.

Было бы нелогично организовать катастрофическое падение цен на нефть и одновременно обеспечить Ирану доходы от экспорта газа. Но возникает вопрос. В современных условиях, когда энергетика оказалась в фокусе мировой политики, иранские запасы газа не могут оставаться незатребованными и не применяться длительное время. Ситуация вынудит решать этот вопрос, и он будет решен - если не при участии США, то другими державами. Для США, в настоящее время, стоит не одна проблема – не допустить транспортировку иранского газа не только в Европу, но и в Россию и в Китай. Поэтому перед новой администрацией США, так или иначе, встанет вопрос – что является менее неприемлемым: допустить транспортировку иранского газа в Европу или в Китай. В связи с этим и станут актуальными идеи З. Бжезинского относительно урегулирования отношений с Ираном.

Иран, стремящийся максимально снизить зависимость от эксперта нефти, пытается заменить доходы от экспорта нефти доходами от экспорта газа. Поэтому газовая тема может стать хорошей базой для переговоров и урегулирования американо-иранских отношений. З. Бжезинский и аналитики, сотрудничающие с ним, считают, что транспортировка иранского газа в Европу не нанесет ущерба энергетической безопасности европейских государств, и Иран не сумеет шантажировать Европу, если этот проект будут контролировать США. В данных раскладах и размышлениях имеется один весьма уязвимый момент – возможность консолидации Ирана и России, когда данный газовый шантаж может привести к очень неприятным последствиям. Эта версия подкрепляется попытками России, Ирана и Катара создать газовый «ОПЕК», и во многом контролировать газовый рынок и проекты по транспортировке газа. Рассматривая последние немногочисленные работы американских аналитиков на эту тему, можно заметить некий «китайский фундаментализм», когда все больше геоэкономические проекты мирового значения примеряются на интересы Китая и угрозы, которые исходят для этой державы.

Вместе с тем, имеется «третий» вариант направления иранского газа - это Индия, которая давно испытывает огромный недостаток в углеводородном сырье. Практически, энергетический фактор стал важнейшим ограничением экономического развития Индии, как и Китая. Здесь возникают следующие вопросы: насколько США заинтересованы в успешном решении энергетических вопросов европейских государств, особенно Германии и Франции; насколько для США приемлем транзит энергоресурсов через территорию Турции, которая все более становится ненадежной; что для американцев более важно – получение доходов Ираном или успешное развитие Индии и ограничение развития Китая; может ли привести организация транспортировки иранского в Индию к разобщению стран-участиц так называемого газового «ОПЕК», если окажется, что не остается предмета обсуждения выхода на общие рынки.

Как видим, возникает игровая ситуация, в которой не может не иметь своих интересов Великобритания. Если спросить экспертов, например, аналитического совета компании «Би-Пи», то независимо от ответа, можно будет догадаться, что Великобритания вовсе не заинтересована в транспортировке иранского газа ни в Европу, ни в Китай. Но в особенности беспокоит британцев возможность транзита иранского газа в Европу через газотранспортную систему России. Это было бы существенным ударом не только по энергетической, но и всей политике Великобритании в Евразии и на Ближнем Востоке. Что касается транспортировки иранского газа в Индию, то Великобритания имеет немало шансов взять под свой контроль этот проект.

Таким образом, «иранский план» З. Бжезинского обретают совершенно иной диапазон, и задача использовать Иран как инструмент противостояния России становится ограниченной задачей более обширного плана, направленного, в конечном счете, на сдерживание Китая. Конечно, при этом Армения лишается всяких надежд на транзит иранского газа в европейском или российском направлении, хотя запасы газа в Иране настолько огромные, что можно переиграть кого угодно, и обеспечить функционирование не менее двух стратегических направлений транспортировки.

[Pandukht]

Азербайджан и война

Азербайджанская психология, имеется в виду тюркоязычное население Южного Кавказа, на протяжении последних 120 лет складывалась под сильным влиянием иждивенческих настроений, то есть, при устойчивых установках в части помощи и поддержки Турции, с чем вынуждены считаться и Россия, и все другие недруги Азербайджана. Эта «фундаментальная» установка, которая существовала с конца XIX века, стала базой не всегда осознанных протурецких настроений и оставалась стержневым приоритетом азербайджанцев в советский период.

Азербайджанцы никогда не рассматривали карабахскую войну и вообще противостояние Армении как некую самодостаточную доктрину и всегда ожидали помощи со стороны Турции в той или иной форме. При этом понятия "помощь" или "поддержка" оставались не вполне осознанными, и в Баку всегда предполагали непосредственное участие Турции в войне, которую ведет Азербайджан. Турция предпочитала растягивать время и внушать лидерам Азербайджана, что «еще не пришло время», «все еще есть шансы решить проблемы без войны». Во времена Т. Озала и С. Демиреля Турция так и не подала Азербайджану более-менее убедительных надежд о решительной поддержке, хотя в 1998 году С. Демирель и Г. Алиев определили формат будущих отношений и место карабахской проблемы в турецко-азербайджанских отношениях. Ставка была сделана на усиление блокирования и изоляцию Армении при росте финансовых доходов Азербайджана, сооружении «обходных» дорог и коммуникаций, экономической и политической «вербовке» государств региона, наращивания лоббинга и других действий. Важнейшей составляющей давления Азербайджана и Турции по карабахской теме явилось наращивание вооружений, которая превратилась в гонку вооружений в регионе, в которой, кстати, участвуют и Грузия, и Армения, и Иран, и Россия, и Турция. Однако, как и прежде, Азербайджан не представляет себе возобновление войны с Арменией без соучастия Турции, без ее масштабной поддержки.

В политике Азербайджана многое происходило и происходит по намеченным планам, и вокруг Армении создается некая система изоляции и блокирования, приобретается военная техника, Турция в полной мере включена в антиармянские действия на международной арене. Вместе с тем, многое в усилиях Азербайджана и Турции оказалось тщетным, и не принесло ожидаемых результатов.

Турция так и не приняла решений о целесообразности своего непосредственного участия в войне против Армении даже в ограниченном формате. Турция испытывает большие трудности в экономической, внутри- и внешнеполитической сферах, далека от решения своих наиболее важных проблем с США, с ведущими европейскими государствами, с государствами Ближнего Востока, в части своей региональной политики. Поставленные задачи обретения «нового» более значимого статуса требуют совершенно иной внешней политики, и любое включение в региональные конфликты, тем более, против Армении, в лучшем случае усилит изоляцию Турции. Надежд на вступление в Европейский Союз у Анкары более не остается, но это вовсе не означает возможность игнорирования ею мнения и позиций международного, тем более, западного сообщества. Напротив, изолированная и блокированная Турция, что сложилось в результате политики США, Европы и ведущих государств Ближнего Востока, стала более нуждаться в позитивном имидже. Но главные риски заключаются в возможном военном столкновении в Черноморско-Кавказском регионе, прежде всего, с Россией, при крайне неблагоприятной для Турции реакции Ирана.

В Баку этого не могут не понимать, тем более, азербайджанскими руководителями были буквально истерически восприняты «авансы» Турции по вопросу открытия турецко-армянской границы. В Азербайджане, где возникли группы образованных людей иной формации, стали переосмысливать политику и позицию Турции, которая теперь воспринимается как государство с более сложными целями и задачами, использующее отношения с Азербайджаном для решения своих проблем. Скорее всего, азербайджанцев ожидают еще большие разочарования, но это может возникнуть только в результате определенного распада внешнеполитических амбиций, а этот распад непременно наступит. В Баку продолжают удивляться тому, что Россия и Иран, якобы, развивая отношения с Турцией, не собираются «входить в понимание» проблемы Азербайджана и продолжают поддерживать Армению, причем в стратегических аспектах. В Азербайджан все более приходят не совсем понятные новости из Турции, когда выясняется, что турецкое общество - вовсе не сплошные симпатизанты Азербайджана, и состоит оно из многих различных политических, общественных и этнических групп, выражающих отличающиеся претензии и оценки к внешней политике Турции.

Несколько последних лет в Баку делают серьезную ставку на коммуникационное, экономическое, политическое, информационное блокирование Армении, возлагая надежды на свои финансовые возможности. Многое в этом направлении деятельности удалось, но лишь в том случае, когда речь идет о прямых экономических выгодах Грузии, которая продолжает спекулировать на своем региональном положении, но опасается чрезмерно принимать предложения и инициативы Азербайджана. В Грузии пока что плохо понимают предметность и возможные результаты подобного сотрудничества с Азербайджаном, которое рано или поздно приведет к армяно-грузинской полномасштабной войне и возможному распаду грузинского государства. Но, так или иначе, определенные опасения в Тбилиси вполне осознаны. Грузии незачем «перекрывать кислород» Армении, тем самым, оставшись в окружении турецко-азербайджанского альянса, и даже принимая во внимание чрезмерную самоуверенность грузинских политиков, они не пойдут осознанно на войну с Арменией даже при поддержке Турции и Азербайджана. Несмотря на то, что грузинское направление стало наиболее успешным для политики Азербайджана в блокировании и изоляции Армении и, тем самым, Грузия стала одной из враждебных Армении государств, одновременно она участвует в развитии коммуникаций, необходимых для Армении и для Ирана, пытаясь выяснить возможную альтернативу своим коммуникационным планам. Иран представляется наиболее неприятным и опасным партнером для Азербайджана, где политика Ирана воспринимается как откровенно враждебная, преследующая цель расчленить и фрагментировать Азербайджан. Политика Ирана в наибольшей мере подрывает планы Азербайджана по блокированию Армении, и это имеет для Тегерана стратегическое значение.

Последние десять лет, несмотря на сложное и не всегда приемлемое для мировых центров силы международное положение, Армения получает значительную поддержку со стороны международных финансовых организаций, США, Европейского Союза, России, Ирана, азиатских структур. Именно последние десять лет продемонстрировали невозможность даже таким экономически успешным государствам, как Азербайджан и Турция, блокировать Армению, лишить ее экономических перспектив. Это, в особенности, стало понятным в период мирового экономического кризиса и его последствий, которые продолжают влиять на ситуацию в Армении. Нет сомнений в том, что эта существенная внешняя финансовая поддержка имеет вовсе не экономическое, а прежде всего политическое значение. В последнее время Арменией заинтересовался и Китай, что, несмотря на не совсем благоприятные для экологических и экономических перспектив Армении факторы, так или иначе, является знаковым моментом в региональной политической ситуации.

В азербайджанской политической литературе, в публикациях электронных СМИ немного признаков того, что азербайджанское руководство и экспертное сообщество понимает истинное международное положение Турции, хотя с помощью сравнительных оценок можно представить, что в Баку понимают сложность нынешней ситуации для Анкары. Наиболее вдумчивые и неторопливые эксперты и комментаторы в Баку отмечают нарастающую проблематичность внешней политики Турции, и не только в части ее отношений с США и Европой, но и с государствами Ближнего Востока. Вместе с тем, все еще отсутствуют рассуждения, каким образом усиливающаяся международная изоляция Турции повлечет за собой и изоляцию и рост проблем для Азербайджана. Несомненно, что США (и в меньшей мере ведущие европейские государства) проводят стратегическую политику «сдерживания» Турции, ее блокирование и изоляцию в регионах и в мире, что уже привело к проблемам Турции на Ближнем Востоке и в других регионах. Пока США не применяют всех усилий, надеясь на столкновение Турции с ведущими региональными и иными региональными государствами, но со временем эта политика США приобретет более жесткий характер, если Турция и впредь будет выходить из-под контроля. Конечно, эти сценарии могут привести к желанию Турции продемонстрировать свое «подлинное» место и роль в регионе, и она может санкционировать вторую карабахскую войну, во время которой, как она может надеяться, будет дирижировать событиями. Но эти сценарии все еще далеки от реальности. В любом случае, в дальнесрочном контексте патронаж Турции представляет собой весьма сомнительное внешнеполитическое условие, и Азербайджан включается в сильную зависимость от нее, когда сама Анкара оказывается под давлением держав Запада и Востока.

По-прежнему весьма сомнительными остаются отношения между Россией и Азербайджаном, когда Россия выступает важнейшим фактором сдерживания большой региональной войны, и в принципиальном разрезе не заинтересована в серьезном нарушении баланса сил в Южном Кавказе. Россия, как всегда, время от времени осуществляет спекулятивные действия, устраивая политические провокации, стремясь удержать на равном расстоянии и Армению и Азербайджан. Политика России, так или иначе, приводит к военно-политическому ослаблению Армении, не позволяя ей обрести новые, более благоприятные международные позиции. Азербайджан не может этого не понимать, и в Баку пытаются «зацепиться» за надежды на достижение более масштабных договоренностей с Москвой, но этого не удается, иначе теряется весь смысл региональной политики России.

Следует отметить, что Россия пытается выстроить свою политику в Черноморско-Кавказском регионе, и возможно, в какой-то мере, в Центральной Азии, исходя из «новой» внешней политики Турции, надеясь на достижение определенного баланса сил, имея в качестве партнера Турцию, противостоя геостратегии США. Нынешние отношения между Турцией и Россией, несмотря на масштабную торговлю и различные политические переговоры, все еще находятся в неком «переходном» состоянии, когда обе державы примеряются друг к другу, пытаясь понять, что способна уступить каждая из сторон в сложной региональной игре, в которой участвуют не только они. Россия проводит в этом обширном регионе политику сохранения балансов, конечно же, пытаясь обрести лучшие позиции, но логика такой стратегии и тактики, так или иначе, приведет к исключению каких-либо предпочтений в направлении Азербайджана.

Следует отметить, что в плане разведывательной деятельности, Турция и Азербайджан принадлежат к тем государствам, которые проводят широкую враждебную разведывательную и специальную деятельность в отношении России. При этом, неоднократные переговоры, например, между руководителями и представителями служб разведок России и Турции не принесли результатов, позволяющих говорить, что стороны отказываются от долгосрочных целей и намерений недружественного характера. Россия, заявляя о своих партнерских намерениях, продолжает политическую борьбу за формирование конфигураций энергокоммуникаций, которые обходили бы территории Азербайджана и Турции. Обе страны стали основными аренами развертывания проектов в сфере транспортировки нефти газа, которые нанесли непоправимый урон интересам России. Наряду с геоэкономическими проблемами, Турция выстраивает целый «пояс» неоосманизма, то есть, глубоко враждебную России стратегию, включающая, прежде всего, Черноморско-Кавказский регион. В этой игре Россия пытается «сдать» интересы Армении, прежде всего, по карабахской проблеме, что представляется невозможным, и в Москве, понимая невозможность каких-либо политических решений, продолжают лелеять надежду на вероятные уступки Армении. Как ни странно, но Азербайджан в этой крайне неопределенной ситуации хватается за соломинку, надеясь на искренность российского руководства, обещающего добиться хотя бы частичных уступок от Армении. В любом случае, даже нынешние турецко-российские и тем более американо-турецкие и американо-российские отношения, на данном этапе, исключают войну как способ решения проблемы.

Азербайджан сделал ставку также на массированную информационную атаку, предпринимая немыслимые приемы по дискредитации Армении, армян как нации, армянской истории и языка, церкви и морали, национально-освободительной борьбы, национального характера и всего связанного с Арменией и армянами. В подтексте этой информационной атаки, конечно же, лежит мысль, что мировое сообщество поверит или, по крайней мере, воспользуется этими аргументами для оказания давления на Армению. В настоящее время нет никаких ощутимых результатов этой пропаганды и атаки, которые можно было бы привести в неком структурированном или предметном виде. Мировое сообщество в век информатики не столь заинтересованно в постановочной информации и пользуется совершенно неожиданными источниками информации. Если бы мировое сообщество имело целью политически и вообще как угодно «задушить», Армению, то это было бы сделано и без данных усилий Азербайджана, в которых участвует и Турция.

Следует принять во внимание, что в последние годы произошли значительные изменения не только в мировой политике и во внешней политике крупных государств, но и в массовых информационных потоках. Турция не могла не оказаться в политической, но не в информационной изоляции. Под изоляцией, естественно, понимается придание ее критики и недопущение в «приличное общество». Причем, в этом заинтересованы уже не только традиционные критиканты Турции, но и ее давние симпатизанты, как в Европе, так и в США. Что касается Азербайджана, то он характеризуется, как «полуфеодальная династическая диктатура», а также как фактор усиления угроз стабильности и безопасности, без каких-либо оснований, связанных с нетерпимым положением граждан этой страны и ограничениями развития международного экономического сотрудничества.

В регионе нет других стран, которые рассматривались бы столь критически как США, так и Ираном, а также, Россией, и нет другой такой мусульманской страны, к судьбе которой столь безразлично относились бы большинство исламских государств. Нужно сказать, что, несмотря на усилия Азербайджана по вербовке в различных странах публицистов, экспертов, политологов, журналистов и комментаторов, так и не удалось создать сколько-нибудь интересный и авторитетный отряд пропагандистов. Даже очень небольшие усилия внесистемных действий позволили нивелировать многих из них, с чем и остается азербайджанская пропаганда. Мало кто в современном мире, с огромными возможностями, клюет на предложения бакинских эмиссаров, которые главным образом заняты «отмыванием денег, выделенных на пропаганду».

Данные факторы и обстоятельства никак не способствуют ни успеху Азербайджана в предполагаемой войне, ни уверенности Турции в поддержке Азербайджана в этой войне. Географические и иные особенности региона таковы, что как бы ни вооружался Азербайджан и каких бы успехов он ни добился в наиболее сомнительной возможной войне, его нефте-газово-коммуникационный комплекс будет полностью уничтожен, и произойдет гибель сотен тысяч его граждан. Политическое руководство и военное командование Армении прекрасно понимает, что ему не будет прощена необходимость ведения третьей карабахской войны, и придется воевать без оглядки на будущее.

[Pandukht]

Вновь о Мэтью Брайзе

В связи с тем, что на мое интервью в «Лрагир» по поводу недовольства армянской общественностью Метью Брайзой поступают различные отзывы, причем, совершенно различного характера, считаю, что нужно несколько продолжить данную тему.

Возможно, наиболее заинтересованные читатели обратили внимание, что в этом интервью я затронул тему не самого М. Брайзы, а, скорее, вопрос отношения армянских политических и общественных организаций и групп к политике США, что, нужно признаться, гораздо более важная тема, нежели разбор действий нынешнего американского посла в Азербайджане.

Как ни странно, но за два десятилетия в Армении так и не были разработаны, даже в приближении, вопросы политики США в Южном Кавказе, в отношении Турции, Ирана, Центральной Азии, Восточной Европы и Ближнего Востока. Тем не менее, все эти направления внешней политики США более чем важны для судеб Армении, для проблем ее безопасности. Время от времени в Армении создаются некие исследовательско-аналитические учреждения, которые решают, как правило, проблемы внешних заинтересованных субъектов, но никак ни задачи, которые стоят перед страной. Одной из главных проблем внешней политики Армении является составление определенных представлений о внутренних политических проблемах США, что обоснованно не только интересами Армении, но и тем, что 1,5 млн. армян стали частью американской нации.

В деятельности американской администрации и истеблишмента есть многое такого, чем можно было бы более подробнее интересоваться должностным лицам в Армении и общественным армянским организациям в США. Уже достаточно давно возникло понимание того, что в США армянским организациям необходимо заняться более широким кругом вопросов. Например, практически ничего не сделано в отношении откровенно антиармянской деятельности ряда публичных авторов, выступающих в ранге экспертов ведущих аналитических учреждений США. Это привело к тому, что в США стали возникать гораздо менее значительные организации, но преследующие некоторые конкретные цели. Вместе с тем, армянские группы предпочитают заняться судьбой одного дипломата, который имеет весьма солидный послужной список, где имеется ряд инициатив, несомненно, позитивного значения для Армении.

Работники МИД Армении должны помнить, как несколько лет назад Армения, по каким-то малопонятным причинам, оказалась в «черном списке» государств, поддерживающих терроризм, и благодаря оперативному поведению М. Брайзы, наша страна была исключена из данного списка. М. Брайза имел непосредственное и самое активное отношение к тому, что США выступили в Генеральной ассамблее ООН против резолюции, выдвинутой весной 2008 года Азербайджаном, по «территориальной целостности». В мае 2009 года в Праге во время встречи президентов Армении и Азербайджана именно позиция М. Брайзы позволила избежать наиболее неприятных поворотов событий и вернуть переговорный процесс в обычные и предсказуемые рамки. И теперь самые свежие сведения по поводу предупредительной позиции М. Брайзы по поводу намерений Баку сбивать гражданские самолеты над карабахским небом.

Так или иначе, в Баку М. Брайза обвиняется в гораздо большей степени, чем в Армении, и для этого имеется только одна подлинная причина – США выполняют свою приоритетную задачу в Южном Кавказе – не допустить новой войны, что, кстати, имеет отношение и к Грузии. То есть, мое высказывание о том, что не М. Брайза решает вопросы в Вашингтоне, и верно и не совсем верно. Он прочно занял важное место во внешнеполитической команде США, и его не случайно оставили в администрации после смены его партийного состава.

Я знаком со многими американцами, от левых либералов и троцкистов до протестантских фундаменталистов и реликтовых конфедератов, примерно до 600 экспертов, работающих или ранее работавших во всевозможных учреждениях. Встречал и общался с американцвми в разных регионах на Востоке и на Западе. Это в какой-то мере принесло понимание того, насколько многолика и разнообразна Америка, и какой сложной должна быть работа для понимания этой страны, чья политика в будущем станет более «многосубъектной» и более адаптивной. США остро нуждаются в партнерах везде и всегда, и это обстоятельство, которое американцы на протяжении длительного времени, во многом, игнорировали, стало важным фактором политики этой страны. Как можно вполне или в значительной мере принимать политику США, если на сегодняшний день большая часть американцев ее не принимает? США вошли в переходный период своей истории и политики, и в их политике есть много позитивного даже для стран и наций, которые объявлены Вашингтоном, мягко говоря, недружественными, а государства, которые состоят в официальном статусе стратегического партнера США, трещат по швам. Так или иначе, нам придется более предметно заниматься исследованием политики США, потому что пока только это государство, все еще, спасает мир от истинного хаоса, позволяя многим болтать об источнике зле и рассаднике брутальности.

Что касается персонально М. Брайзы, то, он, несомненно, давно перерос свой формальный статус и стал уже не только функционером и дипломатом, но, видимо, и политиком высокого уровня. Было бы хорошо пригласить его в Ереван в качестве посла США в Азербайджане и в качестве видного американского политика.

[Pandukht]

Когда Грузия превратится в аутсайдера

В Грузии сложилась довольно противоречивая ситуация, что нельзя не видеть, анализируя положение в этой стране. Нужно принять во внимание, что за неполные 7 лет Михаил Саакашвили и его команда сумели увеличить ВВП и государственный бюджет в 5–6 раз, что является феноменом для Восточной Европы. Заново создана система администрирования, сделаны большие шаги в установлении основ правового порядка, и нынешнюю ситуацию невозможно сравнить с периодом Эдуарда Шеварднадзе, когда государство имело номинальное значение, в стране господствовал хаос, власть представлялась в виде отдельных акций и заявлений.

Нынешние успехи невозможно игнорировать, но, следует понимать, что имеющиеся ресурсы страны и ее значение в международном разделении труда не позволяют достигнуть экономического уровня, который обеспечил бы снижение безработицы и социальную защиту большей части населения. Практически более половины населения страны не могут считаться более-менее обеспеченными, и не менее пятой части населения находится за чертой бедности. Сохраняется коррупция, злоупотребления администрированием, продолжает оставаться клановой система организации экономики. Грузия остается страной без промышленности. Экспорт крайне ограничен, преобладает реэкспорт, перераспределение товаров, что не приносит высокой прибыли. В ближайшее время, даже при достаточно существенной внешней помощи, Грузии не удастся преодолеть данную сложную ситуацию, что будет предопределять внутриполитическую тенденцию в стране.

Следует отметить, что столь обширная масса необеспеченных людей остается базой для сильного общественного недовольства, массовых протестных выступлений, формирования новых оппозиционных групп и партий. Наряду с этим, имеются многочисленные слои населения, которые обрели немало преимуществ в результате политики М. Саакашвили, включая не только административную и бюджетную прослойку, но и многочисленные слои мелких и средних предпринимателей, которые заинтересованы, во всяком случае, не против сохранения нынешнего правящего режима. Нужно также учесть, что из 4,360 миллиона населения страны более одного миллиона предпочитает экономическую эмиграцию, что приводит к деформации социальной структуры и смягчает социальное недовольство в стране. Не понимать этой ситуации означало бы игнорировать реальность, что не может являться базовыми предпосылками для анализа ситуации.

Михаил Саакашвили все еще достаточно популярен и опирается на многочисленные слои населения, прежде всего, на молодежь. Если значительные слои, в том числе, интеллигенция и люди среднего возраста, крайне разочарованы авантюрой М. Саакашвили в части военных действий в Осетии, то молодежь, в значительной мере, считает его героем и политиком, который способен совершать решительные действия. Одним из факторов популярности М. Саакашвили, является дискриминация этнических меньшинств, в особенности, в регионах.

Прошедшие 20 лет самостоятельного политического существования привели к образованию некоторых стереотипов и ориентаций в мышлении грузинского общества. Во многом иждивенческий характер широких кругов грузинского общества трансформировался в сферу внешней политики, что означает надежду на тотальную и безусловную поддержку США, которые призваны провести Грузию через проблемы и кризисные моменты и вывести страну в сферу полного доминирования и контроля Западного сообщества. В настоящее время, несмотря на разочарование грузин в политике США и Европы, они продолжают рассматривать Запад как безальтернативный «полюс», и ведущие политические партии, в том числе и оппозиционные, выстраивают свою политику и позиции, исходя из данного видения политической реальности и перспективы. Что касается грузинских политических деятелей, которые налаживают отношения с Москвой, то они успешно посещают Вашингтон и европейские столицы, стремясь договориться о поддержке.

В настоящее время США и Европа примерно одинаково относятся к М. Саакашвили. Он для Запада крайне неудобный политики, и они были бы рады освободиться от этой персоны. Вместе с тем, американцы и европейцы не хотели бы прихода в Грузии к власти оппозиции нелегитимным путем. Американские эксперты говорят, что они с трудом представляют себе М. Саакашвили в качестве президента еще три года, но не понимают, каким образом избавиться от этого политика. Вместе с тем, США и Европа хотели бы контролировать процессы в Грузии и «привязать» к себе всех, без исключения, политиков из официоза и от оппозиции. Нельзя сказать, что это стало сколько-нибудь важной политической задачей, но, все-таки, такая задача имеет место. В связи с этим, можно не сомневаться, что даже если грузинские политики установят с Москвой хорошие отношения, их связи с Вашингтоном ослабнут.

Исходя из данных обстоятельств, нами выдвигаются следующие предложения по возможной политике России в отношении претендентов на пост президента Грузии.

Не следует искать в среде грузинских политиков антиамериканиста или ориентированного, в преимущественной мере, на Москву. Это было бы крайне неразумным, совершенно наивным и безрезультатным. Такого рода политика, обладающего реальными возможностями в борьбе за власть, в Грузии нет. Напротив, было бы политически выверенным сделать ставку на политика, обладающего политическим и административным опытом, побывавшим в коридорах власти, достаточно популярного в стране и имеющего обязывающие отношения с США и с политиками ведущих европейских государств. Россия уже имеет печальный опыт однозначной ставки на Аслана Абашидзе и на Джумбера Патиашвили, или на Игоря Гиоргадзе, ставшего маргиналом в политике.

Следует понимать, что США могли бы придти с Россией к некоторым договоренностям по Грузии и всему Южному Кавказу, и американцы весьма близки к таким договоренностям. России не удастся ограничить или вовсе исключить военный транзит США через страны Южного Кавказа, что очень важно для американцев, но вполне возможно исключить создание даже небольших военных баз США в регионе, а также рассмотрение вопроса о включении данных государств в НАТО. Этого фундаментального обстоятельства Россия не должна исключать, так как по региональным вопросам легче бывает договориться не с государствами данных регионов, а с центрами мировой политики. Политика «продавливания» «своего человека» на президентский пост в Грузии приведет к сильной конфронтации, в результате чего будут утрачены возможности согласования региональной политики между Россией и США, а также это может вызвать контрреакцию европейцев.

России необходима не искренняя любовь грузин и других народов, а отсутствие угроз и согласованность некоторых политических проблем с мировыми центрами силы и политики.

США не случайно и не в результате бездеятельности пытаются не осуществлять прежнюю активную экспансию в Черном море и на Кавказе, а из-за того, что сейчас в этих регионах нет проблем, когда они возникнут, весьма затруднительно сказать, и они надеются на некоторое урегулирование отношений с Россией. Поэтому, претендент на пост президента Грузии, более-менее приемлемый для России, должен поддерживаться или, по крайней мере, одобряться со стороны США. Такой политик, как Нино Бурджанадзе, учитывая ее деятельность в Москве и в Вашингтоне, вполне отвечает таким требованиям. Возможно рассматривать в качестве такого политика и Ираклия Аласания, хотя он все еще не нашел должной поддержки ни в США, ни в Европе, ни в России. Представляется, что именно на этих двух политиков Россия могла бы сделать ставку. Это означает, что нужно обеспечить их раскрутку не только на Западе, но и в России.

Необходимо учесть, что Россия обладает огромными возможностями влияния на Грузию и грузинское общество. Данное влияние имеет место и сейчас, поэтому, при избрании президентом более-менее приемлемого политика, Россия могла бы развернуть более системную программу действий по оказанию влияния на Грузию. Такими возможностями не обладают ни государства Европы, ни США. Данные рычаги влияния, несмотря на ситуацию конфронтации между двумя странами, не стали менее эффективными, и нет никаких опасений, что со временем роль России в жизнедеятельности Грузии уменьшится. Значительная часть общественно-активной части населения все больше воспринимает политику М. Саакашвили в отношении России как бессмысленную, не отвечающую национальным интересам их страны. Поэтому Россия не окажется в роли «второстепенной» державы в части влияния на Грузию, если грузинские политики будут продолжать тесное военно-политическое сотрудничество с США.

Весьма сложно спрогнозировать, сколько времени США будут заинтересованы в военно-политическом присутствии в регионах Черного моря, Кавказа и Центральной Азии, но уже сейчас совершенно понятно, что интересы США в регионе Кавказа весьма ограничены, и они не рассматривают Кавказ как регион, крайне важный для целей безопасности и национальных интересов США. Перед Россией стоит задача благополучно и без большого ущерба для себя пережить нынешний период экспансии США, который, видимо, продлится около 15–20 лет. Стратегия Россия должна предполагать политическое проектирование, с учетом интересов и угроз не только со стороны США, но и азиатских держав.

Для США нынешняя ситуация на Кавказе и роль России в регионе весьма благоприятна. Россия объективно противостоит Турции, и наряду с развитием отношений с ней, не может не заботиться о противодействии ее политике. Россия в какой-то мере выработала и выдвинула скорректированную политику в отношении Ирана, что обеспечивает ей сближение позиций и взглядов с Европой и с США. Не вызывает сомнений, что Россия весьма заинтересована в борьбе с международными радикальными структурами и в борьбе с радикалами и террором в Афганистане. Россия объективно заинтересована в сдерживании экспансии Китая, понимая, что на Евразию надвигается новая и реальная угроза с Востока. Россия декларировала свои геополитические интересы, обозначив зоны своих национальных интересов, что не очень противоречит кардинальным интересам США и ведущих европейских государств.

Россия все меньше рассматривается Западом как угроза и противник, а, скорее, как подчиненный партнер в решении своих проблем, когда Россия может играть роль буфера или инструмента для парирования угроз со стороны исламского мира и Китая. Эта не очень предпочтительная и весьма опасная функция для России, все же, дает ей больше возможностей для маневра и позволяет занять равноправное место в мире. Данная ситуация и перспектива приводят к мысли о том, что в отношении Черного моря, Кавказа, Центральной Азии не стоит драматизировать ситуацию, понимая, что время, несомненно, работает на Россию. Достаточно было США снизить активность в отношении Восточной Европы и Кавказа, как грузинские политики активизировали свою деятельность в направлении Москвы. Следует также отметить, что всевозможные надежды политиков в Восточной Европе и в Евразии на изменения во внешней политике США могут произойти с приходом к власти в Вашингтоне Республиканской партии, не имеют серьезных оснований. Определенные изменения в политике США произошли уже во время второго президентского срока Джорджа Буша.

Грузинское политическое «поле» очень разнообразно, и среди политиков немало таких, которые могут показаться более или менее пророссийскими, что приводит к мысли о предпочтениях. Среди таких политиков и те, кто уже два десятилетия активно заняты политикой, и те, кто пришел в политику в последние годы. Однако, среди политиков есть те, кто является носителем определенной политической идеологии. В современной Грузии и во многих других странах политическая идеология не имеет никакого значения. Главным является – приход к власти и успешное управление страной. В принципе, можно сделать ставку на любого политика, который не «сжег мосты» в мировой и региональной политике, и готов осуществлять прагматическую внешнюю политику. Модель М. Саакашвили была идеальной в условиях резкой конфронтации, и она оказалась исчерпанной, когда уровень конфронтации был заметно снижен. Оказавшись перед проблемой осуществления прагматической политики, М. Саакашвили выяснил, что он больше не обладает ни маневрами, ни временем в политике.

США заинтересованы в нахождении на посту президента в Грузии, человека, могущего установить более мирные и прогнозируемые отношения с Россией. Возможно, США не хотели бы полного урегулирования грузино-российских отношений, но и такой перспективы пока что нет, однако, американцы заинтересованы в предсказуемости ситуации на Кавказе, в устранении какой-либо угрозы со стороны России. Россия продемонстрировала гибкость и виртуозность в проведении операции в Грузии, когда не допустила даже незначительного ущерба энергетическим коммуникациям, которые имели для США к этому времени не только энергетическое, но и символическое значение, то есть, значение престижа.

Американцы, после периода экзальтации, поняли, что Россией управляют не люди с психологией агрессоров, а вполне предсказуемые политики. В Вашингтоне эти действия России, такого рода военная операция стали очень важным обстоятельством, и американские эксперты рассматривают эти события как заявку России на уважительное отношение к себе. Американо-российские отношения имеют явный поворот в сторону более тесного сотрудничества, и одной из причин этому является понимание обоюдных интересов по ряду серьезных региональных проблем. Пока США и Россия, при участии Европы, пришли к взаимопониманию по иранской теме, впереди турецкая тема, по которой Россия и США также придут к пониманию необходимости сдерживания этой амбициозной страны. Но американцы надеются на «стратегическую вербовку» России в решении задач по сдерживанию Китая, что станет главным призом для США в умеренной политике в отношении России. Ряд претензий США к России, в том числе, по грузинскому вопросу, обретают вид формальных, ни к чему не обязывающих заявлений. Вполне вероятно, что свои предпочтения по фигуре будущего главы Грузии США, в какой-то мере и в определенной форме, согласуют с Россией.

Россия вряд ли заинтересована видеть на посту президента Грузии популиста, который реально опирается на ограниченные слои общества и характеризуется интеллектуальными проблемами. Россия могла бы войти в весьма конструктивные отношения с политиками, которые успели декларировать свою политику как прозападную, но не запятнавших себя антирусским абсурдом, иррациональным, неадекватным поведением. Нужно быть уверенными, что любой грузинский политик будет ставить вопрос об Абхазии и Осетии, в этом не может быть сомнений. Но проблема в том, каким образом вопрос будет поставлен - в конфронтационном режиме или в рамках конструктивного диалога, с учетом реалий. Во всяком случае, нужно быть уверенным, что любой следующий президент Грузии, вышедший не из лагеря М. Саакашвили, будет сотрудничать с Россией, причем, в широком диапазоне. Россия обладает всеми возможностями для сотрудничества, и не только в экономической сфере.

Нынешний стиль внешней политики России характеризуется спешкой, импульсивностью, так как в Москве опасаются потерять ценное время и начинают ценить политически содержательное время. В связи с этим, Москва продолжает работу по устранению М. Саакашвили от власти. Но нет ничего более бессмысленного, чем форсирование ухода М. Саакашвили. Он осуществляет совершенно тупиковый и, в каком-то смысле, чудовищный эксперимент, ведущий к завершению распада Грузии и утрате ее государственности. Чего же лучшего могут ожидать российские политики. По крайней мере, они могут спокойно дождаться окончательного превращения Грузии в экономического аутсайдера, находящегося в хронической изоляции. Новый глава страны, безусловно, станет объектом нового внимания и попыток заинтересованных государств заново провести эксперимент в Грузии. М. Саакашвили стал сначала проблемой для России, затем для Европы и США, именно в такой последовательности. Сейчас он перестал быть проблемой для США, затем то же самое произойдет для Европы, на очереди Россия. И это на самом деле логично.

[Pandukht]

Почему Ливия?

В СМИ достаточно подробно предложены версии происходящих событий вокруг Ливии. Нет сомнений в том, что имеет место конкуренция между ведущими государствами Западного мира в части приобретения новых позиций в регионе и на международной арене в целом. Франция бросила вызов и англосаксам, и германцам, и многим другим, на что Великобритания и США, после недолгих раздумий, предпочли ответить в позитивном плане, что и привело к созданию новой западной коалиции, которая продемонстрировала, что если другие члены НАТО хотят дальнейшего существования альянса, то должны присоединиться или, по крайней мере, не чинить препятствия планам по Ливии.

Франция очень удачно и успешно сделала свою игру «на ровном месте», реализуя свои стратегические планы в Средиземноморском регионе, причем, без какого-либо недовольства, а, напротив, при участии США и Великобритании. Несмотря на выдающиеся научно-технические достижения, лидирующее место в Европе и особое место в международной расстановке сил, Франция не может позволить себе продолжать оставаться на нынешних позициях. Долголетний тандем с Германией не привел к достижению Францией тех позиций, которых она добивается и выстраивает, в связи с этим, длительную политику в течение десятилетий. Германия не имеет и не готова демонстрировать некую внешнеполитическую стратегию в регионах, окружающих Европу, в том числе и в регионе Средиземного моря, и до сих пор более-менее комфортно себя ощущает как экономическая и политическая сила только в Центральной и Восточной Европе, находя даже здесь серьезные ограничители, которые строят англосаксонские державы. Совершенно ясно, что Франция не совершит в скором времени геополитический прорыв, ее положение станет похожим на нынешний непритязательный «статус» Италии, то есть, крупной экономической и культурной державы, но не претендующей на нечто большее в европейской и мировой политике.

Но почему, Ливия, а не Тунис, Йемен или Египет стали объектами внешнего военного вмешательства? Фактор нефти вполне понятен, но при этом Ливия занимает и важное геостратегическое положение, и даже, в определенном смысле, ключевое место в арабском мире и в Средиземноморье. Но контроль над Ливией и сотрудничество с ней означает не только преимущества и возможности в геостратегическом и энергетическом смысле.

Мне приходилось беседовать со многими ливийцами в Европе и на Ближнем Востоке, и это, во многом, предопределило мое отношение и понимание значения этой страны в арабском мире и вообще в мире. За 40 лет политических и культурно-образовательных преобразований, осуществленных «ливийской революцией», в этой стране сформировалась блестящая политико-арминистративная элита, состоящая из многих профессиональных групп, которые, независимо от симпатий и антипатий к правящему в Ливии режиму, проникнуты различными идеями геополитического, общеарабского, регионального и глобального свойства. Во время одной из таких встреч мой товарищ из Лондона, специализирующийся на проблемах Восточной Европы, заметил, «много ли в странах СНГ столь подготовленных и принципиальных специалистов и интеллектуалов». Заметной «продвинутостью» отличаются, конечно, функционеры не только в Ливии, но и во многих арабских государствах, овладевших всем багажом операционной политики, но Ливия занимает особое место в арабском мире и в регионе, и это не может быть игнорировано с точки зрения нынешней военной операции НАТО. Рассмотрим некоторые направления и особенности внешнеполитической деятельности Ливии.

Прежде всего, необходимо отметить, что М. Каддафи и его окружение вполне серьезно и фундаментально проводят некий мессианский курс, который вовсе не связан ни с исламскими эстахологическими идеями, ни с общим «левым проектом». Данный мессианизм не уложен в определенные, состоятельные, с точки зрения европейских философских школ, доктрины. На протяжении четырех десятков лет политики и идеалы «ливийской революции» много раз пересматривались, выдвигались новые и отодвигались иные приоритеты, ставились весьма противоречивые цели и задачи, выстраивались все более оригинальные внешнеполитические конструкции, которые, так или иначе, представлялись вызовами для региона и мира. Время от времени данный мессианизм свертывался, вернее, свертывалась актуальность тех или иных конкретных задач, иногда поведение Ливии на внешнеполитической арене выглядело более чем оригинально и почти неадекватно, если у наблюдателей не хватало достаточно любопытства и глубины анализа, а порой - вообще знаний об этой стране. Некоторые европейские и американские политологи предпочитали называть это «формой арабского пост-модерна» или «оригинальными формами арабского ренессанса», или же, просто «самодурством, уложенным в политико-идеологическое доктринерство». В действительности, Ливия преследовала многие цели и подчиняла объективную ситуацию решению данных задач. Нужно сказать, что «революционные события» в Ливии были вызваны различными интересами и группами ливийского общества, в том числе и теми, кто обвиняет правящий режим в неверности и в откровенном предательстве «идеалов» «революции» и арабских интересов.

Одной из важных целей ливийского руководства является стремление к формированию некой общеарабской политики, что, в значительной мере, означало наличие арабской геополитики. Понятие «арабской геополитики» нонсенс, и в политической литературе оно не использовалось даже в относительной форме. Тем не менее, М. Каддафи считал, что арабские государства, по крайней мере, ведущие из них могли бы претендовать на проведение геополитики и отстаивать более уверенно и последовательно геополитические интересы арабов. М. Кадаффи весьма настороженно и, возможно, враждебно относился к политике и к намерениям Ирана и Турции, имеющими амбиции в направлении арабского мира. М. Кадаффи не упускал случая, чтобы заявить руководителям Турции о тесных турецко-израильских отношениях, но, тем не менее, в экономической сфере Ливия сотрудничала с Турцией. В отношении Ирана в Триполи не было столь же однозначной позиции, что объяснялось тем, что М. Каддафи весьма критически рассматривал политику арабских государств Персидского залива, как партнеров США и Израиля. Это, в какой-то мере, ограничивало критическую позицию Ливии в отношении Ирана, и, напротив, в отношениях с Тегераном поддерживались предупредительные и ровные отношения.

Представляет интерес позиция Ливии в отношении курдской проблемы. Ливийцы всячески отстаивают идею сохранения территориальной целостности Ирака, но, видимо, в Триполи имеются и альтернативные взгляды, если иметь в виду, что Ливия, как и многие другие арабские страны, опасается усиления шиитов в арабском мире и предпочитает строить однозначную суннитскую арену, без участия общин, на которые оказывают сильное влияние шиитские государства. Арабские элиты, считающие турок и иранцев чуждыми в арабском мире, время от времени указывали на Триполи, откуда исходит не только понимание этой традиционной арабской позиции, но и некоторые конкретные проекты и намерения актуальной политики. Ливийские спецслужбы, непосредственным образом и через участие своих коллег в других арабских государствах, внедряют в курдские и шиитские политические круги в Ираке своих людей, но не стремятся проявить свое существенное влияние. Оказывает ли, на самом деле, Ливия сильное влияние на курдские политические круги, понять трудно. Но несомненным является факт того, что Ливия соучаствует в работе ряда арабских государств в сотрудничестве с курдскими организациями против интересов Турции. Во всяком случае, Ливия является одной из «опорных» территорий, где Курдская Рабочая Партия располагает некоторыми базовыми возможностями. Ливийские функционеры неоднократно утверждали, что «курдская тема» все еще не развернута в мире, и в скором времени станет более актуальной и значимой. Растет понимание того, что, оттаивая целостность Ирака, тем самым арабы усиливают взаимопонимание между турками и курдами. По замыслам геополитиков в Триполи, которые пытаются согласовать свои идеи с коллегами из других арабских государств, курдское этнополитическое пространство должно играть роль буфера между арабскими странами и Турцией, и преимущества влияния арабов на курдов должны стать очевидными. Таково мышление представителей элиты далеко не самой большой и значимой арабской страны.

В 70-х и даже в 80-х годах М. Каддафи выдвигал идеи государственного объединения Ливии с Египтом и с Тунисом, что было весьма критически воспринято руководителями этих арабских государств. Выдвигались и более широкие планы, например, объединения в единое государство или в федерацию или конфедерацию арабских стран Магриба, плюс Сирия и Ирак. М. Каддафи преувеличивал солидарные тенденции в арабском мире, иногда не совсем понимал различия в среде арабских политических элит. Возможно, он видел именно себя во главе этого воображаемого общеарабского государства, возможно, имелись какие-то другие планы, когда это государство должны были возглавить люди или агенты М. Каддафи, которые находились во многих местах арабского мира.

М. Каддафи всегда критиковал позицию многих арабских государств по поводу их политики в отношении палестинской проблемы, неоднократно призывал к более жестким решениям в отношениях Израиля в рамках Лиги арабских государств. В иных случаях, в 90-х годах, М. Каддафи предлагал решить израильско-арабский конфликт путем интеграции или включения Израиля в некое содружество арабских государств, в том числе, в Лигу арабских государств. Все эти оригинальные инициативы раздражали других арабских лидеров, которые просто их игнорировали. Но, в связи с другими действиями М. Каддафи, игнорирования оказалось недостаточно, и в отношении ливийского лидера составлялись почти заговоры, а ряд арабских лидеров с удовольствием увидели бы на посту ливийского лидера другого политика. По слухам, нынешний фактический лидер Египта Омар Сулейман, всесильный шеф египетских спецслужб, а также «сильные люди» из Туниса, Алжира и Иордании, иногда без должного ведома своего руководства, пытались сговориться в отношении М. Каддафи. Для этого были более серьезные причины, нежели различные оригинальные идеи ливийского лидера.

Ливийские спецслужбы, обладающие огромными финансовыми и людскими возможностями, создали разветвленные сети агентуры и симпатизантов по всему арабскому миру, включая государственные аппараты, политические партии и движения, вооруженные силы, бизнес-элиты и культурно-образовательную структуру, и, конечно же, религиозные организации, различные исламские ложи и тарикаты. Возможно, было бы преувеличением говорить, но имеются оценки того, что ливийцы пытались подорвать структуры правящей партии БААС в Ираке и в Сирии, вести подрывную работу против этой государственно-политической структуры и руководства этих государств. Проводилась широкая разведывательная работа в направлении Туниса, Алжира и Марокко, которые М. Каддафи считал «оккупированными» американцами и «продавшимися» французам режимами. В этих странах, несомненно, существует широкая сеть осведомителей и проводников определенных идей и намерений, имеются глубоко законспирированные группы людей, которые призваны воспитывать новое поколение «революционеров», «на всякий случай». Ливийские разведслужбы проводили информационные, и в меньшей мере, подрывные операции в странах Персидского залива, которые в Триполи рассматривали как «особо враждебные».

Однако, особым направлением внешнеполитической деятельности Ливии являлся Египет, где реализовывались до пятой части всех затрат ливийской внешней разведки. Нужно сказать, что М. Кадаффи опасался Египта, его политической элиты и возможностей, и всегда подозревал, что именно из Каира могут исходить различные враждебные намерения в отношении его режима. В Триполи очень настороженно восприняли «революционные события» в Египте, и, конечно же, ливийцы попытались любой ценой войти в игру и повлиять на происходящие события. Однако, египтяне, в первую очередь, предупредили Триполи о возможном ливийском участии. Таким образом, как говорил один из иорданских дипломатов, «он … сует свой нос везде, куда может», и это не могло не раздражать арабские государства, их лидеров. Мне приходилось слышать от арабских политиков и экспертов, что операция в Ираке 2003 года была, в целом, согласована с арабскими государствами, и это подтверждалось позднее информированными европейскими экспертами.

Теперь пришло время предположить, а тут и предполагать нечего, что арабские государства вполне поддержали и дали свое одобрение военной операции НАТО в отношении Ливии. Официально поддержали НАТО только арабские государства Персидского залива, в действительности, возможно, практически все. Даже те правительства, которым угрожают революции, тоже поддержали НАТО, так как хотели бы поскорее завершить этот период внутренних бунтов. Можно также предположить, что, в действительности, участие Ливии в этих однообразных событиях в ряде арабских странах было более значимым. Арабские общества настолько многообразны, что в какой-либо стране довольно широкое и сильное политическое или религиозно-политическое движение может долгие годы финансироваться и направляться извне, оставаясь, в основном, независимым. Это сочетание национального и транснационального базирования весьма распространено в арабских странах, где помощь арабов из других стран вовсе не считается внешним влиянием.

Что бы ни говорили различные консервативные политологи в США, в Европе и России о причинах, факторах и движущих силах арабских «революций» 2011 года, данные события нанесли заметный урон позициям и, главное, снизили их уверенность в отношении арабского мира, который испытывал все возрастающее воздействие нескольких денежных «мешков» в лице лидеров нефтеэкспортирующих арабских стран. Это надоело всем, и американцам и европейцам, и самим арабам, даже принимая во внимание то, что эти денежные «мешки» весьма умело и гибко выстраивали свою политику со всеми мировыми и региональными центрами силы, в том числе и с США. С точки зрения США и европейцев это лицемерие, как тактический прием, исчерпано, и нужно расставить все по местам на базе новых, более откровенных и предсказуемых отношений.

Но вернемся к геополитике. Правящий режим Ливии является препятствием для осуществления глобального Средиземноморского проекта, который инициировала Франция, который, в целом, поддержала большая часть государств этого обширного региона, но весьма критически рассматривают Ливия и, кстати, Турция, которая оценивает этот проект как недостойную альтернативу ее претензиям войти в Европейский Союз. В ряде арабских стран сложились, также, критические оценки этого проекта, но по совершенно иным причинам. Так или иначе, доведение осуществления Средиземноморского проекта до планируемого формата имеет вовсе не региональное, а, действительно, глобальное значение, так как приведет к серьезной экономической, культурной и политической интеграции большинства арабских государств с Европой. В определенной мере это позволит парировать, также, экспансию Турции и умерить ее амбиции в арабском мире, от чего, во многом, зависит стратегия сдерживания Турции, в чем заинтересованы не только европейцы, но и США, Иран и ведущие арабские государства. По всей вероятности, операция НАТО в Ливии станет ключевым мероприятием по образованию европейско-арабского политико-экономического пространства, дистанцированного от многих девиантных влияний. Однако, вопрос о согласовании интересов США, Великобритании и Франции по поводу этого проекта остается нерешенным, и разборы по этому поводу еще впереди.

[Pandukht]

Политика России и Карабах

Западу, Северу и Востоку были предоставлены достаточные возможности убедиться, что в Южном Кавказе есть только два государства, способные по определению быть стратегическими партнерами – Республика Армения и Нагорно-Карабахская Республика. Это понимание давно пришло к различным партнерам Армении, стратегическим и вовсе не стратегическим. Но это оказалось очень сложным и совершенно непотребным для рассуждений в среде армянского политического класса, который занят бессмысленными интригами, с привлечением внешних сторон. Армянский политический класс так и не сумел в должной мере реализовать многовекторное содержание национальной политики, хотя для этого имелись многие ресурсы и возможности. Армянским политикам всегда казалось, что проводить политику в условиях наличия карабахской проблемы можно только при однонаправленных и приоритетных отношениях с Россией. Они так и не поняли, что и США и ведущие государства Европы, конечно, в различной мере, заинтересованы в карабахской проблеме, и различные заявления и декларированные политические намерения Западного сообщества остаются всего лишь словами, не отражающими подлинных интересов. Эти очень умело использовала России для представления себя как единственного покровителя Армении, ее интересов по поводу карабахской проблемы.

Политика России в отношении карабахской проблемы на различных этапах выглядела весьма адаптивной по стилю и содержанию, хотя и в политической литературе имеются оценки относительно того, что Россия всегда демонстрировала постоянство в подходах и принципах решения карабахской проблемы. Длительное время Россия осуществляла политику выжидания и предпочитала сохранение статус-кво в данной ситуации, несмотря на то, что время от времени предпринимала инициативы - как противовес попыткам США сыграть решающую роль в процессе принятия решений. На протяжении многих лет, в особенности, в период 1995–2003 годов, Россия вполне ощутимо рассматривала карабахскую проблему не только в целях оказания давления и влияния на Азербайджан, но и на Армению. Россия достаточно часто подавала сигналы Азербайджану о возможном изменении ее позиции по этой проблеме, если некоторые позиции Азербайджана будут пересмотрены. Данные попытки не принесли существенных изменений в российско-азербайджанских отношениях, но приводили к значительному недоверию к политике Москвы со стороны армянского общества и армянского политического класса.

В особенности, недоверие вызывало то, что Россия игнорировала потребности Армении в вооружениях, и их поставки были крайне ограниченными и не могли удовлетворить потребности обороны и безопасности. Одновременно, Россия в той или иной форме допускала поставки российских вооружений Азербайджану. С развитием российско-армянских политических отношений данная ситуация изменилась, и данных претензий Армения не выдвигает, получая от России большую часть от необходимых вооружений. Россия осуществила значительные инвестиции в Армении, прежде всего, в сфере энергетики, транспорта и банковского сектора. Вместе с тем, попытки России обрести новые позиции в регионе, путем активизации своей роли в урегулировании армяно-турецких и армяно-азербайджанских отношений в конце 2008 и в 2009 годах, вновь привели к настороженности Армении политикой и намерениями России.

Армянское руководство пыталось в течение этого периода выяснить этот вопрос в Москве и не было вполне удовлетворено разъяснениями. Тем не менее, рассматриваемый период привнес в российско-армянские отношения новые позитивные инициативы, прежде всего, в части дальнейшего развития структуры ОДКБ, отношений в сфере обороны, предоставления Россией кредита в 500 млн. долл., а также, намерения о сооружении в Армении атомной электростанции. Вместе с тем, Россия стала испытывать неудобства по поводу карабахской темы, так, как она перестала быть эффективным инструментарием региональной политики и все больше, становиться инструментарием американской политики, но вовсе не политики России или Европейского Союза.

Россия, видимо, и далее будет пытаться предпринимать попытки заинтересовать Азербайджан и Армению в определенном решении карабахской проблемы. В отношении карабахской темы позиция Армении не менее проблематична, нежели позиция Азербайджана, но на данном этапе перед Россией стоит проблема установить «новые», более доверительные отношения с Азербайджаном, что позволило бы сконструировать схему решения карабахской темы, вне рамок основного процесса урегулирования, то есть процесса, который давно формируется Минской группы ОБСЕ. Осенью 2008 года, когда имела место инициатива по подписанию Майндорфского соглашения, США дали понять, что они не приемлют неких «альтернативных» решений, которые не будут признаны ими как легитимные. Это, конечно же, сыграло определенную роль в «провале» данной «майндорфской инициативы», но в начале 2010 года Россия попыталась вернуться к данному формату решений.

В Москве очень хорошо понимают, что процесс урегулирования, базирующийся на принятых всеми заинтересованными сторонами Мадридских принципах, практически провален и, в определенном смысле, исчерпан. Поэтому, мировые центры силы рано или поздно предложат новый формат и новые принципы решения карабахской проблемы. Россия не собирается ожидать возникновения новых инициатив и пытается выдвинуть свои предложения, рассчитывая на то, что ее отношения как с Арменией, так и с Азербайджаном более важны и более содержательны, чем отношения этих государств с США, и Западным сообществом, в целом.

Несомненно, что карабахская проблема приведет к многим сложностям в российско-армянских отношениях в будущем, если Россия предложит некие неприемлемые территориальные уступки, но пока речь идет о формировании «новых» отношений с Азербайджаном, которые все еще далеки от стадии достаточного понимания перспективы. В настоящее время Азербайджану предстоит столкнуться со значительными проблемами в отношениях с США и ЕвроСоюзом, а также с Турцией, и в Баку растет понимание того, что в период 2008 – 2009 гг. он утратил реальные шансы в приобретении преимуществ в процессе урегулирования карабахского вопроса. Поэтому в Баку более внимательны к предложениям России, которые, возможно станут безальтернативными в решении этой проблемы.

Наибольшим образом в Армении и в Нагорно-Карабахской республике обеспокоены какими-либо предложениями или намерениями по участию иностранных миротворцев в зоне карабахского конфликта. При этом, нет никаких сомнений, что миротворцы, в конечном счете станут играть по правилам, выгодным Азербайджану, и это невозможно преодолеть никакими регламентами и соглашениями. Вызывает обеспокоенность возможность участия миротворцев любых из предполагаемых государств, но вполне понятно: насколько ни были бы активны в этом вопросе государства-члены НАТО, рано или поздно доминирующее место в контингенте миротворцев займет Россия.

Но российские войска оставили о себе печальную память в Нагорном Карабахе, так как, безусловно, проводили политику подавления прав и воли армянского населения, участвовали в репрессиях и дважды – в 1991 и 1992 годах (то есть, советские и российские войска) - участвовали в масштабных карательных экспедициях, которые привели к физическому уничтожению более 40 армянских населенных пунктов, к гибели более 1000 армян, к осуществлению, совместно с азербайджанскими войсками - в апреле – мае 1991 года и в июне – июле 1992 года - операций «Железное кольцо» и «Горы», когда осуществлялись геноцидные действия и депортации армян из ряда районов Нагорного Карабаха. Как бы ни изменились политические и иные условия в регионе, данные события не могут быть игнорированы и не приняты в ряд факторов при рассмотрении участия российских и иных миротворцев в зоне карабахского конфликта.

Следует принять во внимание, что Азербайджан, который находится в отношениях тесного сотрудничества в сфере безопасности с США и Турцией, может гипотетически согласиться с вводом в зону карабахского конфликта российских миротворческих войск только при условии безусловного решения проблему на условиях, которые выдвигаются им. Армения может согласиться на присутствие миротворцев только в условиях существенного упадка ее обороноспособности, усиления до уровня полной коммуникационной и функциональной блокады, изоляции, которая отчасти имеет место в регионе. Тем не менее, при многих различных условиях процесса урегулирования в будущем, наиболее опасным в части осуществления армяно-российских отношений станет стремление России ввести в зону конфликта миротворческие войска.

В настоящее время сложилась более чем благоприятная для России ситуация в рассмотрении карабахской проблемы, что связанно с политикой США в регионах Южного Кавказа, Центральной Азии и Турции. США стали инициаторами и главными проектировщиками политики Запада в отношении Турции, которая демонстрирует весьма враждебное отношение к западным центрам силы, все более занимает позицию откровенного противника, что, так или иначе, приведет либо к формальному пребыванию Турции в НАТО, либо к выходу из альянса. В аналитических кругах США, Франции, Германии и даже Великобритании возникают идеи консолидации с Россией, по поводу того или иного сценария усиления угроз со стороны Турции, в особенности в части ее региональной политики. Конечно, Запад располагает многими и ресурсами для сдерживания экспансии и радикальных политических шагов Турции, и предстоит пройти еще немало этапов на пути выяснения новых претензий с ее стороны и рычагов давления на нее, но Россия уже стала приниматься в расчет при планировании согласованных решений США и ЕвроСоюза в отношении Турции.

В данных обстоятельствах США вовсе не заинтересованы в политическом и оборонном ослаблении какого-либо из государств-соседей Турции или находящихся в регионах, которые находятся в зоне ее стратегических интересов. США, при всех демонстрациях своих дружеских намерений и даже намерений в сфере укрепления обороны и безопасности в отношении Турции, заняты разнонаправленным и сложным планированием новой геополитической конструкции, которая направлена на сдерживание Турции. США никак не заинтересованы в ослаблении Армении, в утрате ею позиций, от которых зависит ее жизнеспособность и оборона, и не станут педалировать урегулировании карабахской проблемы.

Россия не может испытывать угроз и рисков по вопросу о доминировании США по урегулированию карабахской проблемы. Тем более, что Россия, в отличие от США, имеет возможность заблокировать любое решение и инициативу, при помощи Армении, которая заинтересована в блокировании большинства возможных сценариев. Россия заинтересована в продолжении ситуации статус-кво в карабахской проблеме, что позволит ей, по крайней мере, регулировать отношения с государствами региона, на основе продолжения процесса имитации процесса урегулирования, что и имело место до сих пор.

В настоящее время Азербайджан и его ведущий партнер Турция оказались в довольно сложной международной ситуации. Оба государства находятся в ситуации, как минимум, неодобрения, а вернее, в некоторой изоляции на Западном политическом «поле». Конечно, Турция и Азербайджан имеют весьма различные проблемы с Западом, по содержанию и по масштабам, но их политика и интересы, в значительной мере, взаимосвязаны, и Запад не может рассматривать их изолированно друг от друга. Одновременно, и Турция и Азербайджан, так и не сумели обрести существенные позиции на Ближнем Востоке и в исламском мире, который хорошо понимает суть их интересов и причины разногласий с Западом. Так или иначе, Россия в этих обстоятельствах оказалась на достаточно благоприятных позициях, если иметь в виду усиление зависимости Турции и Азербайджана от России, от тех геоэкономических проектов, которые она предлагает.

Таким образом, России незачем идти на чрезмерные уступки, ради установления более тесных отношений с этими государствами. Россия располагает многими рычагами влияния на Турцию и Азербайджан и без уступок в региональных проблемах. Поэтому какие-либо уступки России, касающиеся интересов Армении, совершенно не обоснованы. Опасность ослабления Армении стали понимать даже американцы, и для России это совершенно неприемлемо по соображениям долгосрочной политики.

[Pandukht]

Будущее России и ее безопасность

Понятие «евразийство» с давних пор вызывало в России как энтузиазм, так и протестные настроения, причем, и в либеральной и в консервативно-националистической среде. Русские интеллектуалы и актуальные политики, подспудно, а порой и вполне осмысленно ощущали, что евразийская идея, хотя и предполагает имперскую доктрину, но может привести и к весьма неприятным перспективам, если не станет достаточно привлекательной. Многие российские «империалисты» некого модернизированного свойства воспринимают евразийскую идею как некую «остаточную» стратегию, когда ни монархической, ни большевицкой империи больше нет и не ожидается.

Евразийская идея, пришедшая в конце XIX века на смену обанкротившемуся славянофильству, была инициирована слишком узким кругом интеллектуалов, и с самого начала была связана с глубоким разочарованием российской элиты политической культурой аристократии, и с усиливающимся кризисом российской монархической государственности. После советизации евразийцам ничего не оставалось, как открыто или латентно принять и приветствовать большевицкую империю. После распада СССР евразийцы, как и все другие проводники имперской идеи, оказались в растерянности и готовы были принять многие форматы и идеологии, лишь бы сделать евразийскую идею актуальной и инструментом государственной власти. Такие доктрины, как византийство, панславинизм, неокоммунизм, национал-большевизм, бюрократический и олигархический империализм, идея либеральной империи оказались отброшенными временем и событиями, реалиями мира и России. Нынешние власти России попытались «спрятать» свои меркантильные и конъюнктурные планы за вывеской евразийства, что привело к очередному самообману адептов евразийской идеи, но дальнейшие события показали, что у данной идеи, безусловно, есть перспектива, и более чем ближняя перспектива.

Все 20 лет, последовавшие после распада России, оказались неоднозначным направлением изоляции России, и чем больше предпринимались попыток сколачивания новой империи или региональных зон влияния, изоляция усиливалась. Страны Балтии стали буфером между Россией и Северной Атлантикой, Грузия и Азербайджан – транзитным коридором различного назначения, Центральная Азия – ареной борьбы между США, Китаем, Пакистаном и иными державами, но только не России. Молдова – запал для крупного взрыва в Черноморском регионе. Украина с Крымом – главные геополитические проблемы России и разрушители ее надежд на обретение утраченных позиций в Европе и в мире. Белоруссию и Армению рассматривают как последние элементы глобальной антироссийской операции.

Балтийско-Черноморскому пространству придается традиционная функция размежевания Европы, дистанцирования России и Западной Европы. Славянские государства оказались на переднем плане борьбы с попытками геополитической и геоэкономической экспансии России. «Славянский вопрос» в начале ХХ века был решен для России самым ущербным образом. Данное решение «славянского вопроса» привело к самому серьезному «тектоническому сдвигу» в Центрально-Восточной Европе и в Евразии, что обусловило вытеснение России из Европы, которую пытаются запереть между исламским миром, Китаем и Северным океаном. Это не может не отразиться на формировании новой психологии российской элиты и на всем российском обществе, которое испытывает помесь всевозможных обид, злобы, злорадства, происходит привыкание к запредельному прагматизму, что крайне опасно для России.

Попытки некоторых элитарных групп примерить к России моделей Канады или Швеции выглядят просто смешными, и, конечно, никак не приемлемы для евразийцев, так как закрывают навсегда имперскую историю России. В результате, евразийская идея станет тем, о чем предупреждали ее противники и критики – она превратится в идеологическое обоснование замыкания России в обширном, но вовсе не имперском, по формату и смыслу, пространстве, отрезанном от важнейших геополитических зон в Европе и в Азии. При этом, не просто Россия становится изолированной от Европы, куда она стремится, но и сам русский народ все больше будет обретать признаки евразийского этноса, скорее, азиатского, а не европейского. Несмотря на утверждения евразийцев, что русские всегда были евразийским этносом, этого не было никогда. Более того, русские всегда пытались не обрести признаков евразийского этноса, вопреки многим элитарным группам и внешним давлениям.

Когда рушится империя, довольно часто создается впечатление, что процесс разрушения и распада остановился, и государство восстанавливается, имеет шанс и даже достаточно убедительно демонстрирует возрождение империи. Каждая империя распадается по весьма своеобразным причинам, но во всех исторических случаях наблюдаются одни и те же факторы. Византия, на которую так похожа Россия, не раз переживала периоды упадка и подъема, но в результате ей не удалось выстоять перед угрозами и ударами евразийских кочевников. Русские интеллектуалы, наиболее приближенные к актуальной власти, пытаются представить Россию как евразийскую страну, хотя до сих никто так и не предложил более-менее определенной формулировки, что означает евразийство в современном мире. В определенный момент, российские политики и политические проектанты ощутили реальную опасность, когда их страна станет вовсе не евразийской, а азиатской страной, с элементами европейского имиджа. Россию бросало из стороны в сторону.

Сразу после распада империи, российские политики питали надежды на широкие, доверительные отношения с Западом, но, обнаружив, что их там не ждут, предпочли установить тесные отношения с ведущими азиатскими государствами. Но и этот проект оказался провальным, и Россия предпочла вступить в отношения «взаимопонимания» с ведущими европейскими континентальными государствами, что теперь, во многом, определяет ее внешнеполитические и внешнеэкономические приоритеты и цели. Происходят попытки установить более обязывающие отношения с США, и одновременно, Россия стремится выстроить с Китаем некий альянс, очертания которого все еще не совсем ясны.

Россия предпринимает эксперименты в отношениях с Турцией, которые остаются невыясненными по многим вопросам, пытается использовать свои отношения с Ираном в политическом торге с США и Европой и пока не имеет никаких надежд на установление более тесных отношений с арабскими государствами, Пакистаном и Индией, которые предпочли иные геополитические ориентации. На постсоветском пространстве, которое Россия рассматривает как зону своих национальных интересов, происходят весьма противоречивые процессы и события, и Россия так и не сумела создать прочный военно-политический и экономический альянс. Имея в виду глобальный взгляд на безопасность, можно отметить, что кардинальные проблемы безопасности России не решены, и все еще нет четких представлений, как будут решаться эти вопросы.

Россия продолжает развиваться как сырьевая страна, при доминировании нефтяной, газовой и металлургической промышленности, при попытках подъема оборонного промышленного комплекса. России не удается обеспечить развитие машиностроения, электроники, высоких технологий, в целом, пребывают в упадке даже отрасли легкой промышленности. Россия во многом зависит от импорта промышленной продукции и продовольствия. Мировой экономический кризис оказал разрушительное влияние на российскую экономику и социальную сферу. Многочисленные экспертные оценки, как российских, так и западных экспертов, говорят о том, что России не удается встать в один ряд с ведущими индустриальными государствами. В настоящее время ставится под сомнение дальнейшее успешное развитие даже сырьевых отраслей, так как отсутствуют необходимые инвестиции. Но вовсе не экономика является основной причиной упадка российской государственности.

В России происходит депопулизация, продолжается сокращение населения, а различные оценки о якобы имеющемся росте населения весьма сомнительны. Более 32 млн. человек из 143,0 млн. населения страны являются пенсионерами, более 2 млн. беспризорных детей, более 10 – 11 млн. человек употребляют наркотики, не менее 15% населения являются алкогольнозависимыми. Более быстрыми темпами сокращается население в регионах, имеющих стратегически важное значение, стали отверженными сотни малых городов и исчезли десятки тысяч сел. Население сосредотачивается в экономически благополучных регионах, к числу которых относятся не более 20 из более чем 80 субъектов федерации.

Русская православная церковь и отдельные патриотические группы пытаются возродить духовность народа, но интерес к религии стал реакцией на упаднические настроения, неверие людей в собственные силы в будущее. Россия переполнена всевозможными совершенно чуждыми для русского и других народов страны религиозными культами, многие из которых имеют изуверский и неадекватный характер. Мусульманское население России во многом дезориентировано в социо-культурном отношении под влиянием пришлых религиозных сект и движений.

Русская молодежь утратила интерес к службе в вооруженных силах, которая не является престижной, так как не удается создать армию и флот нового типа. Многие военные части напоминают, скорее, охранные структуры, чем армию. Вряд ли в настоящее время вооруженные силы России способны противостоять, например, турецкой армии, а русский черноморский флот безнадежно уступает военно-морским силам Турции на Черном море. В настоящее время Россия может надеяться, практически, только на ядерные силы, применение которых допускает превентивным образом в стратегической доктрине, принятой еще в 90-х годах.

Имеются мнения, что нынешние представления российских стратегов о формировании вооруженных сил нового типа вовсе не отвечают современным требованиям, и, что более важно, не соответствуют стереотипам поведения новых поколений народов России. Российские политики и генералы с ужасом воспринимают перспективы будущих возможных вооруженных конфликтов, которые, так или иначе, ожидаются в различных регионах, окружающих Россию. Последние годы продемонстрировали, что Россия не в состоянии выстраивать политику в отношении даже ближайших партнеров и союзников. Государства Центральной Азии настолько растеряны и не стабильны, что ведут себя таким образом, как будто не состоят в ОДКБ и в СНГ. Государства этого региона не испытывают надежд на то, что Россия могла бы защитить их от внешних угроз. Украина находится также в состоянии «управляемой гражданской войны» и не может быть ни союзником, ни партнером России. Белоруссия демонстрирует недоверие и даже враждебность по отношению к России, по экономическим причинам. Кавказ, как Южный и Северный, практически, не подконтролен России, и все еще нет надежд на примирение и установление взаимопонимания в этом регионе. Возможно, не очень далеки от реальности оценки, которые говорят о том, что в части обороны и безопасности Россия вовсе не самодостаточное государство.

Российский капитал организационно и ментально представляет собой компрадорский, связанный, почти исключительно с вывозом природных ресурсов. Российские олигархи по этническому и религиозному происхождению весьма далеки от интересов российского государства и русской нации, да и интересов других народов страны. Российский капитал имеет склонность «убегать» из страны и не очень расположен к осуществлению стратегических инвестиций. Нынешние российские власти не в состоянии эффективно управлять экономическими и социальными процессами, да и в целом, не имеют таких целей. Администрация России невероятно коррумпирована, что, стало, быть может, главной угрозой национальной безопасности.

Крупные корпорации нефтяного, газового, металлургического, алюминиевого, химического, военно-промышленного, рыбного, золотодобывающего и алмазодобывающего секторов столь могущественны, что обладают возможностями содержать разведывательные, информационные, защитные структуры, что позволяет им вмешиваться и оказывать сильное влияние на внешнюю политику, а также во многие процессы внутренней политики. Это приводит к децентрализации власти в России, к ослаблению государственности. Произошло то, что ожидалось – российский официоз стал одной из властных группировок, который находится в конкурентных и часто в конфронтационных отношениях как с другими группировками, так и внутри самой себя.

Происходит сепаратизация России, когда некоторые экономически благополучные крупные регионы, а также этнические республики все больше продвигают свои местнические интересы и также оказывают влияние на центральные власти по многим проблемам. В российском аналитическом сообществе обсуждаются вопросы о создании автономных образований в преимущественно русских субъектах федерации на Северном Кавказе, на Урале, Сибири и на Дальнем Востоке. Российское руководство, также, понимает, что необходима реорганизация российского пространства, но пока не додумалось ни до чего, кроме как до объединения некоторых регионов, что мало что принесло системе управления. Вполне допустимо, что независимость и индифферентность отдельных регионов от Центра приведет к «объективному» самоопределению и обособлению данных регионов. Во всяком случае, в России наблюдается сильная дифференциация регионов по уровню развития экономики и социальной сферы.

Если сейчас манипуляция ценами и налогами позволяет более-менее поддерживать иллюзию того, что большая часть регионов самодостаточны, то в дальнейшем возникнет ситуация, когда возникнут крупные хронически регрессивные регионы, прежде всего, из числа областей Центральной России, Поволжья, то есть тех пространств, которые составляют основу России и где сосредоточены исторические и культурно-духовные ценности национального значения. Все это еще впереди, и если цены на нефть в ближайшее время не возрастут до 100 – 120 долларов, что, все-таки, может и не произойти, Россию ожидает очередной этап упадка и дезорганизации страны. Совершенно понятно, что вскоре не менее 30–40% работающего населения России составят экономические мигранты, многие из которых по этнической и религиозно-культурной, лингвистической принадлежности весьма далеки от российской культуры, ментальности населения, ее национальных интересов. Не исключено, что нерусское население страны гораздо в большей мере примет участие в политической жизни и станет диктовать свою волю в политических решениях. Можно предположить, что западные центры политического проектирования и центры силы разработали и оказывают влияние на формирование нынешней социальной, политической и экономической модели в России.

В будущем Россия не сможет самостоятельно обеспечивать свою национальную безопасность и вынуждена будет либо войти в некие региональные альянсы, что пока мало вероятно, или стать тесным партнером НАТО, который мог бы обеспечить защиту не только России, но и всей Евразии. Россия, несмотря на некоторые благоприятные сигналы, которые подаются со стороны Китая и некоторых исламских государств, все сильнее ощущает нарастание угроз со стороны Азии, что полностью перечеркивает надежды на евразийский проект.

Сейчас настало время отказаться от романтических мечтаний и разработать более реалистичную модель развития и безопасности России. НАТО не в очень хорошем состоянии, существует угроза еще большего раскола и распада альянса, по существу, отсутствует единая политика в рамках трансатлантических отношений. Многим казалось, что НАТО очень скоро утратит свое значение в мире и трансформируется в исключительно политическую организацию, без оборонной составляющей. Такая незавидная перспектива усилилась, в связи с созданием новой военной структуры – Европейских вооруженных сил. Но этого все еще не произошло, потому что европейские государства столкнулись с теми же угрозами и проблемами, что и США. Дж. Буш и Н. Саркози сумели отвести угрозу распада НАТО и пришли к принципиальным компромиссным решениям по укреплению альянса. Тем не менее, все понимают, что НАТО не может оставаться в нынешнем формате. США проводят активную политику по вовлечению в НАТО демократических государств Азии и Океании, то есть, Кореи, Японии, Тайваня, Австралии, Новой Зеландии, а также рассматриваются возможности по установлению тесного сотрудничества НАТО с Бразилией, Южной Африкой, Индией, Египтом и Саудовской Аравией.

США приступили к реорганизации и новому осмыслению АСЕАН и вообще системы безопасности в Юго-Восточной Азии. Вокруг Китая создается глобальный «пояс» безопасности и сдерживания китайской экспансии во всех направлениях, в том числе в направлении Евразии. Эти инициативы США еще не развернуты в полной мере, и не имеют должной поддержки Европы и их партнеров в Азии, но эта стратегия весьма скоро станет более ощутимой и реальной. То есть, создается действительно глобальная система безопасности, при соответствующем расширении зоны ответственности, функций и состава членов НАТО. Понятно и другое, что без участия России, занимающей ключевое геополитическое положение, невозможно создание такой глобальной системы. Эта перспектива отвечает кардинальным интересам России.

К настоящему времени, после многих проектов и экспериментов, включая распространение агентуры влияния, организацию «цветных революций» и всевозможных атак мировых СМИ, центры принятия решений Западного сообщества, наконец-то, поняли, что Россия стала безопасной и вполне могла бы стать соподчиненным партнером Запада в экономической, финансовой, оборонной сфере. Хочет ли этого российская элита или нет, но, как ни странно, именно в нынешний период, когда россияне ощущают себя более независимыми и осуществляющими свою национальную волю, Россия стала партнером Запада, причем в роли партнера, который принял многие условия, согласования и компромиссы в отношениях с Западом. Во всяком случае, в обозримой перспективе сначала русская элита, а затем и все русское общество, поймут и примут такую модель внешних отношений и сосуществования.

В экономической политике, Россия согласиться играть роль преимущественно сырьевой страны, но, вследствие накопленного огромного научно-технического и образовательного потенциала, сумеет интегрироваться в западные высокотехнологичные корпорации. В оборонной сфере и в сфере безопасности Запад будет заинтересован в укреплении России, как важного партнера в глобальной политике сдерживания Китая, что станет приоритетной задачей и США, и Европы. Россия, поддерживая ровные отношения с Китаем и с исламским миром, тем не менее, будет рассматривать себя как партнера и союзника Запада, а конкретнее, как важный элемент НАТО.

В социальной политике, Россия, несомненно, изберет европейскую, то есть, социально направленную модель. В политической сфере в России будут превалировать левоцентристские и либеральные партии, которые, будут скорее, придатком официоза и крупного капитала.

Так или иначе, усилия России по поддержанию своего влияния в регионах продолжатся. Без решения данных задач Россия не только не может надеяться на защиту своих национальных интересов и безопасности, но и не сможет выполнять обязательств перед Западом. Проблемы глобальной безопасности во многом зависят от стабильности в регионах Причерноморья, Кавказа, Центральной Азии. В настоящее время Россия в какой-то мере, уже согласует с США некоторые проблемы в данных регионах, но это носит, скорее, фрагментарный, не системный характер. Данные задачи Россия будет выполнять в рамках и при согласовании с НАТО и США, а также с европейскими партнерами. То есть, сложится ситуация, когда позиции конфронтации будут исчерпаны, и возникнут более предсказуемые процессы и решения.

Сейчас эти оценки могут представляться результатом благодушных настроений и чрезмерного оптимизма. Но не нужно забывать, что данные отношения между Россией и Западом будут развертываться в условиях усиления напряженности Запада, в целом, с большей частью мира, во всяком случае с ведущей силой будущего, Азией.

Русские люди не хотят и более не гордятся выражением «умом Россию не понять». Русская элита стремиться жить не просто иначе, более рационально и даже не по-европейски, а по-американски, именно по-американски. Русский народ устал от истории, и хочет жить в ритме конца XIX века или принять этику и эстетику «серебряного века», но только как совместить все это с американской мечтой русского человека?

[Pandukht]

Новый "Вьетнам" для Турции

Значимость направлений внешней политики Турции определяется не только и не столько ее целями и задачами, сколько интересами мировых и региональных центров силы. Влияние Турции в таком регионе, как Кавказ, конечно же, придало бы Турции больший вес, но, во-первых, экспансия на кавказском направлении - не самая легкая задача, во-вторых, даже более сильное присутствие на Кавказе не привело бы к принципиальному росту авторитета влияния Турции в мире. Кавказ был и остается, несмотря на его геостратегическую значимость и ресурсы углеводородов, маргинальным в геополитическом смысле регионом. США имели возможность ощутить это сполна, когда, затратив немалые политические и материальные ресурсы, обрели весьма «рядовой» транзитный коридор, не говоря о том, что так и не удалось вполне абсорбировать государства и общества Кавказа.

Центральная Азия – более важная геополитическая «карта», но Турции нелегко утвердить свои позиции в этом регионе, который в географическом, стратегическом, политическом и культурном отношении весьма далек от Анатолии. На протяжении последних 20-и лет Турция имела возможность оценить и примерить свои возможности в Центральной Азии, а также на Кавказе и на Балканах, и она поняла, что ее ожидают значительные затраты ресурсов и времени, при отсутствии гарантий обретения новых позиций. Имеется достаточно много признаков того, что Турция, оставляя открытыми планы экспансии в регионы Балкан, Кавказа и Центральной Азии, предпочитает на первом этапе «неоосманизма» обрести новые позиции на Ближнем Востоке, то есть, в регионе, где решается судьба турецкого великодержавия.

Ведущие державы Западного сообщества предпочли бы видеть экспансию Турции не в ближневосточном, а в евразийском направлении, для отвлечения внимания Анкары от наиболее важного в стратегическом отношении для Запада Ближнего Востока. Но, когда Турция откровенно демонстрирует, где расположено ее приоритетное направление, и выдвигает множество конкретных планов по этому региону, Запад начинает действовать, причем, очень быстро и почти вызывающе.

Стратегия и тактика «сдерживания» экспансии какого-либо государства или движения предполагает разнообразные и порой противоречивые действия, давление, противовесы, уступки и вновь давление, и множество других приемов. Следует отметить, что Западные державы, все же, не развернули свою политику по сдерживанию Турции, между ними нет, в полной мере, координации усилий. Более того, Западные государства находят возможным использовать нынешнюю политику и амбиции Турции друг против друга. Но, тем не менее, некоторая координация усилий, все-таки, существует, и на «крутых поворотах» региональной политики данная координация усилий становится очевидной.

Одним из важных способов сдерживания экспансии Турции в направлении Ближнего Востока является вовлечение Турции в проблемы региона, но исключительно в негативном смысле. Предполагается вовлекать Турцию, как члена НАТО и партнера Запада, в различные операции по принуждению, именно в то, что происходит сейчас в Ливии. Ни американцы, ни европейцы не допустят более активной роли Турции в подобных операциях, но попытки Турции демонстрировать свое критическое отношение и совершенное неучастие в критических ситуациях на Ближнем Востоке представляется недопустимым. Турция не должна иметь возможности занять более предпочтительную позицию и занимать в рамках данных процессов позицию арбитра или активного участника, находящегося над схваткой. Соучастие Турции в ближневосточных событиях, но не в процессах, в качестве соподчиненного партнера, является наиболее удобным для Западных государств.

Вполне возможны такие сценарии и такое развертывание событий в тех или иных странах Ближнего Востока, когда даже минимальное соучастие Турции станет недопустимым, но там, где выводится на арену НАТО, соучастие Турции - непременное условие более-менее нормальных отношений Запада с ней. До настоящего времени Запад наблюдал за различными процессами на Ближнем Востоке и выбирал возможность предпринять инициативы по вовлечению Турции. При этом, совершенно очевидно, что, несмотря на всевозможные попытки Великобритании установить с Турцией некие «особые» отношения партнера и посредника в ее дискуссии с США, Францией и Германией, именно Лондон стал одним из участников «приобщения» Анкары к схеме отношений, когда ей отводиться соподчиненная роль по «принуждению». Этот прием вполне соответствует политике Великобритании, которая на протяжении длительного времени выстраивает политику в отношении Турции, предполагающую преодоление дистанцирования Анкары от англо-саксонского блока.

Но, в определенном аспекте французской внешней политики, это направление британской политики может быть очень полезным, если между Парижем и Лондоном будет определенное согласование действий. Франция и Великобритания не так давно пришли к заключению военного договора, и французы могут надеяться на более тесное, не только военное, но и политическое сотрудничество. Возможно, в случае с Ливией имеются некоторые иные постановки вопросов во французско-британских отношениях, но вовлечение Турции в эту операцию НАТО не может не быть инициировано именно этими двумя европейскими государствами, конечно же, с участием США.

Так или иначе, европейские инициативы в отношении Турции в настоящее время выглядят более активными и более содержательными, нежели попытки США, и это понятно, так как угрозы, относящиеся к Европе, более предметны и актуальны, чем угрозы, исходящие от Турции по отношению к США. Париж в последние месяцы столкнулся с некоторым неприятием со стороны Германии в отношении ряда европейских и региональных проблем. В связи с этим имеет место применение давних французских методов балансирования между ведущими европейскими державами, и Париж принял решение продемонстрировать Германии возможность альтернативного партнерства, в рамках Европы. Конечно, Германия это не скоро забудет и станет искать пути создания новых условий, когда ее политика стала бы более независимой от французской. Но в отношении Турции не может быть больших разногласий, так как турецкий фактор для Германии так же неприятен и становится уже опасным, как и для Франции.

Турция нашла возможным выдвинуть политические претензии непосредственно к Германии и к Франции, причем, одновременно, что, несомненно, найдет реакцию в политике Парижа и Берлина и подтолкнет их к согласованию усилий в турецком направлении. Как будут реагировать США на данные и иные инициативы европейцев по отношению к Турции, также вполне понятно. Американцы отлично понимают, что политика сдерживания Турции в полноценном формате может быть осуществлена только в согласовании с европейцами, и необходимым условием проведения успешной политики такого свойства являются определенные договоренности с ведущими европейскими государствами.

В случае с Ливией Турция была поставлена именно в условия соподчиненного партнера и поняла однозначно свою роль и свое место в трансатлантических отношениях. Руководство Турции, конечно же, оказалось в замешательстве. В Анкаре поняли, что ей отвели весьма неприглядную роль в ливийской операции, а отказ от такой роли означал бы, наверняка, значительное дистанцирование от НАТО, и то, что могут позволить себе Германия и Польша, не может позволить себе Турция, так как слишком много было сказано до того по поводу ответственности и даже некой миссии Турции на Ближнем Востоке. Турции предложено и нарочито весьма солидно предложено стать соучастницей довольно продолжительного плана действий в отношении, видимо, не только Ливии, но и многих проблем, которые могут возникнуть в скором времени на Ближнем Востоке. На протяжении нескольких лет Турция пыталась всячески привлечь внимание к своей политике в этом регионе, как страна, которая проводит вполне независимую политику, и выполнять роль «протектора» Ближнего Востока, «локомотива» определенных движений и политики ряда арабских государств. Теперь арабские государства имели возможность наблюдать «независимые» возможности своего новоявленного «патрона».

Включить Турцию в определенные интриги такого региона, как например, Балканы, Европе совершенно нежелательно. Европейцы весьма предусмотрительно относятся к Балканам и к любому региону, непосредственно включаемого в европейское политическое пространство. Попытки Турции «привязать» к своим стратегическим планам такие страны, как Босния, Албания или Косово, весьма внимательно отслеживаются европейцами, хотя ни ведущие европейские государства, ни Европейский Союз не обладают пока сколько-нибудь адекватной политикой, предусматривающей должное реагирование на экспансию Турции в регионах Юго-Восточной Европы. Какая либо интрига на Балканах вообще не желательна, а вот Ближний Восток - это наиболее удобная арена для хронического «привязывания» Турции.

Но и Ближний Восток не всегда может быть удобен для проведения политики включения Турции в различные проблемы и кризисы. Например, для Франции проблемы, включая революционные события в Сирии и в Ливане, совершенно не приемлемы. Сирия и Ливан для Франции - важные партнеры, и, несмотря на некоторые проблемы с сирийским руководством, Франция продолжает рассматривать их как «зону влияния». Для США Сирия и Ливан, напротив, очень удобные страны для решения многих острых проблем, что оказывает влияние на весь Ближний Восток. Европейцы так и не освоили «логические технологии» воздействия на регион, а Великобритания неизменно выступает только в партнерстве с США.

«Привязка» Турции к таким подрегионам, как Персидский залив или Судан, невозможна, так как это чревато более чем крупными скандалами и, вообще, незачем ни Западу, ни арабским странам, ни Ирану. В нынешней ситуации имеются только две страны, где Турция могла бы увязнуть и оказаться в длительной ситуации регионального «болота» - это Ливия и Ирак. Ливия – это не самая подходящая страна, куда можно было бы включить Турцию и прочно привязать ее, хотя бы потому, что Ливия слишком далека от тех арен, где Турция могла бы оперировать политическими и военными ресурсами. Даже если Западные партнеры исчерпают свои задачи и позволят Турции утвердить в этой стране свое присутствие, это не допустит Египет – лидер арабского мира, который слишком ревностно всегда относился к ситуации в Ливии и к политике М.Каддафи. Сейчас Египет ослаблен, но это будет продолжаться не очень долго, и он непременно вернется к делам арабских стран.

Иное дело Ирак, который представляет собой проблему на десятилетия, и на этой территории, после вывода американских войск, будут происходить события, которые будут воздействовать на весь регион, в том числе, на Турцию и Иран. Более года назад в американской политической литературе было отмечено такое выражение: «курдско-иракское направление», что означает вовсе не только отношения между арабами и курдами в Ираке, а комплекс отношений между турками, курдами и арабами. Ничто в мире не может стать столь брутальным и угрожающим в современном мире, как ситуация в Ираке. Возможно, было обращено внимание, что глобальные нефтяные компании и ведущие державы Запада – крупнейшие потребители нефти и газа, вовсе не заинтересованы в появлении на мировом энергетическом рынке «большой» иракской нефти, если иметь в виду, что нынешние объемы добычи и экспорта иракской нефти все еще не столь велики. Мировая экономика вполне приспособилась к функционированию и без иракской нефти и ищет пути нивелирования влияния ближневосточной нефти.

Как политический «полигон» Ирак представляется гораздо более ценным, чем нефтяная «бочка», хотя с самого начала иракская проблема была, видимо, задумана как именно «бочка», где зарезервированы запасы нефти для второй половины 21 века. Не случайно и Иран, и Турция, и Саудовская Аравия достаточно побаиваются ситуации в Ираке, и в любом случае пытаются держаться от него на некоторой дистанции. Наиболее активной оказалась Турция, но вскоре поняла, что ее, действительно, втягивают в очень неприятные сюжеты. При этом, если Иран имеет в Ираке такие определяющие позиции, как шиитское население, и несмотря на крайне испорченные отношения с курдами, все же, выступает как главная страна иранского мира, то ссылки Турции на туркаманов весьма сомнительны, и Турции, скорее, импонируют арабо-суннитские политические группы, позиции которых существенно ослаблены и надолго. Кроме того, если Иран далек от каких-либо имперских намерений и пытается лишь сдержать внешние враждебные «атаки», то неоосманизм представляет собой весьма агрессивную политическую доктрину, совершенно неприемлемую для арабского и ирано-шиитского миров.

Ливия явилась демонстрационным материалом для многих сюжетных линий, но в части проблем Турции ливийская операция явилась серьезным испытанием для турецких лидеров, которым предстоит сделать выбор, насколько Анкара и далее может продолжать свой «новый» внешнеполитический курс. Если Анкара не скорректирует свою политику, что было бы в данной перспективе весьма разумным, учитывая другие провалы в ее внешней политике, то возникнет, действительно, новая и весьма принципиальная ситуация дальнейшего дистанцирования Турции от НАТО и вообще от Запада. Данная перспектива предполагает втягивание ее в более масштабные боевые действия на этом самом «иракско-курдском» направлении, которое станет для Турции ближневосточным «Вьетнамом», который американцы и европейцы просто сбросят на нее как главный «приз» за неуемные амбиции.

Данная большая региональная война может распространиться на территории Турции, Ирака, возможно, и Сирии. В этом случае ни правительство и политическое руководство Иракского Курдистана, ни правительство самого Ирака не смогут остаться в стороне от происходящих событий, и, по сути, это будет означать войну курдов и арабов против Турции. Сейчас уже не может быть никаких сомнений в том, что курдские политические и боевые группы подготовлены на совершенно ином уровне и готовы к обширным боевым действиям на всей территории Турции. Нынешние политические лидеры Турции, а также турецкие военные круги понимают всю опасность такого сценария и находятся на пороге принятия серьезных решений по поводу как внешних, так и внутренних политических проблем. Конечно, Турция обладает огромным военно-экономическим потенциалом для отражения «большой курдской атаки» на «курдско-иракском» направлении, но, если Турция в этой борьбе окажется без должной поддержки НАТО и Запада, то, даже при благоприятных исходах «большой региональной войны», страна окажется перед лицом очень плохой перспективы внешней политической и экономической изоляции.

Новые сюжеты и сценарии возникают неожиданно и вопреки самой железной логике, если не предпринимать превентивные действия, и очень похоже на то, что Турция, видимо, готова временно отказаться от своих актуальных внешнеполитических планов, ради исключения такой опасной перспективы, как изоляция и блокирование.