Еще одна сказка

[Nikolay]

Белка

Автор: Олег Панферов

Несмотря на то, что такое случается сплошь и рядом, все персонажи вымышлены и реальных прототипов не имеют.

Конец восьмидесятых годов XX века

В этом лесу Белка никогда раньше не бывала. И это удивительно. За четыре года, прожитые с мамой и бабушкой в новом районе, Белка обошла здесь все и знала решительно все тропинки и поляны. Но сейчас ее окружали незнакомые деревья с корявыми замшелыми стволами, а над головой, едва видимое сквозь кроны, повисло чужое, холодное небо.

Непонятно. Только что Белка шла по досконально изученному пути. Она миновала овраг с висящими над ним качелями "тарзанкой", сделанными из старого пожарного рукава. На них она каталась раз тысячу, точно. За оврагом начинался малинник. Если бы не то, что влекло Белку вглубь леса, она осталась бы здесь. Но девочка лишь сорвала на ходу несколько крупных ягод и отправила их в рот.

Пройдя густые заросли малины, Белка неожиданно уперлась в извилистую речку. Но здесь никогда не было реки! Белка повернулась и пустилась бежать прочь. Колючие кусты малины драли ее платье, ветки хлестали по рукам, лицу, но девочка этого даже не замечала. На нее напал необъяснимый, неконтролируемый страх, который гнал ее все глубже в незнакомый лес. Страх не давал времени оглядеться по сторонам или задуматься, где она, куда бежит и как найдет дорогу домой. Да и найдет ли?

Лес словно издевался над ней. Вот впереди показалась знакомая поляна, но стоило девочке выбежать на нее, как она поняла, что ошиблась. И она бежала, бежала…

Иногда ей казалось, что за кустами притаился дикий зверь. Ей чудился то ехидный смешок оборотня, то шепот разбойников…

Иногда она спотыкалась на ровном месте, как будто кто-то подставлял ей подножку, иногда ужас переносил ее через ручьи и маленькие болотца, и тогда Белка даже не замечала хлюпающей под ногами жижи.

Солнце давно опустилось за верхушки деревьев. Одинокая, несчастная девочка сидела на шершавом стволе поваленного дерева. Поток слез давно иссяк, и она лишь едва вздрагивала от недавних рыданий. Еще пару раз всхлипнув, Белка совершенно успокоилась. Сидя на поваленном дереве в чаще незнакомого леса, да еще и ночью, Белка не испытывала страха. Почти совсем…

Как тогда, днем...

* * *

Виолетте никогда не нравилось ее имя. Какое-то оно старомодное, взрослое. Так ее назвала бабушка. Бабушка имела непререкаемый авторитет в доме. Почти всегда все делали только то, чего хотела бабушка…

Когда дети или взрослые хотели познакомиться с Виолеттой, девочка всем говорила, что ее зовут Белкой. Никто не спорил: Белка так Белка, так даже прикольнее. В конце концов, даже мама стала ее так называть. Но не бабушка!

Мама Белки, молодая женщина удивительной красоты, была столь же удивительно несчастлива. Она овдовела наутро после свадьбы. Ее мать, прибежавшая в комнату на крик дочери, узнав причину крика, лишь покачала головой и, шаркая по полу шлепанцами, удалилась в свою комнату. Она никогда не одобряла выбора Светланы, и сейчас невозможно было угадать, сожалеет она о смерти зятя или радуется. Морщинистое безучастное лицо не выражало никаких эмоций...

Вызванные по "03" врачи приехали на удивление быстро. Но они лишь развели руками и констатировали смерть. Они даже не смогли предположить причину смерти. Не помогло и вскрытие.

Светлана, молодая вдова, была безутешна. На следующий же день ее увезли в больницу с сердечным приступом.

Дочь у Светланы родилась недоношенной, долго и тяжело болела. Но, несмотря на прогнозы и ожидания врачей, все-таки выжила и, окрепнув, стала чудесным жизнерадостным ребенком.

Впрочем, мы несколько отвлеклись. К нашему повествованию это ровным счетом никак не относится.

...Итак, сегодня днем Белка сунула в видеомагнитофон черную кассету и, понаблюдав в очередной раз за тем, как жадный рот "Панасоника" засасывает подачку, нажала на пульте управления кнопку "play". На экране появились любимые Белкины Том и Джерри.

Белка плюхнулась на диван и сделала звук погромче.

Незадачливый противник мышей успел лишь пару раз получить по физиономии, как вдруг Белку отвлек какой-то шорох за окном. Не желая ничего пропустить из мультика, Белка нажала паузу и посмотрела в окно.

В общем-то, ничего особенного. Просто в окно заглянул седой старичок с куцей бородкой. Просто заглянул, подставив справа и слева от лица широкие ладони, чтобы не отсвечивали блики на стекле. Его взгляд упал на экран, затем скользнул по интерьеру комнаты и остановился на девочке, широко раскрывшей рот и моментально соскользнувшей с мягкого дивана.

Обыкновенный старик.

Просто заглянул в окно.

Ничего особенного, кроме одного: Белка жила на седьмом этаже…

Обычно жуткая трусиха, боявшаяся даже шума пылесоса и стиральной машины, Белка ни чуточки не испугалась старика. Лишь слегка удивилась.

"Наверное, мне показалось, — подумала девочка и, уже вслух, сказала. — Конечно, показалось! Надо же, старик в окно заглянул! Ха-ха! Дедушка что? На себе лестницу притащил или пожарных вызвал?"

Белка рассмеялась и машинально выглянула в окно. За окном стояла чудесная погода. Конец сентября почти не ощущался. Листва едва пожелтела и кое-где опала. Но общая картина не стала от этого менее летней. Правда, вчера вечером было жутко холодно.

Сейчас же только легкий ветер гонял по двору рваную газету. За газетой бегал карапуз в красных шортиках и красной же кепке. В песочнице копались Белкины соседки — Ирка и Ленка.

А рядом с песочницей стоял, опираясь на корявую палку, сгорбленный старик. В свободной руке он держал сетку-авоську, в углу рта висела папироса. Белка почему-то прекратила улыбаться.

С такого расстояния девочка не могла рассмотреть ни деталей одежды, ни того, что было в сетке. Но вот лицо Белка видела так хорошо, как будто разглядывала его в бинокль. На какой-то момент Белке даже показалось, что удивительное лицо выросло и заполнило все окно.

Серые глаза незнакомца сурово глядели на девочку из-под кустистых бровей. Крючковатый нос, чем-то напоминавший бабушкин, казалось, непрерывно к чему-то принюхивался, а бесцветные губы шевелились, будто напевая какой-то андерсеновский снипснап-снурре…

Белка часто-часто заморгала, а когда снова взглянула вниз, старик был уже самым обыкновенным. Он повернулся спиной и побрел прочь из двора. Сделав несколько шагов, старик снова обернулся и взглянул вверх. Белка вздрогнула от неожиданности. Громадные глаза старика, ставшие во много раз больше, чем сам старик, песочница, весь двор, уставились на нее немигающим взглядом.

Через несколько мгновений наваждение исчезло. Колдун, как Белка про себя окрестила деда, выплюнул гильзу от выкуренной папиросы, наступил на нее и, не оборачиваясь более, побрел прочь.

Белка неожиданно поймала себя на мысли, что не боялась все это время. Удивляясь собственной храбрости и не давая себе отчета в том, что делает, девочка выбежала во двор.

— Привет, Белка! — девчонки, игравшие в песочнице, увидели подругу и замахали ей руками. — Иди к нам. Сейчас Юрка придет, будем туннели строить!

Белка, в свои неполные десять лет как-то странно относилась к Юрику из соседнего подъезда. Может быть, он ей даже нравился... Но сейчас она не обратила внимания на слова подружек. Что-то непреодолимо тянуло Белку на улицу, через дорогу и дальше, в лесопарк...

* * *

...Темнота наступила незаметно. Она опустилась на лес как громадное мягкое одеяло. Несколько звезд и причудливо вытянутая незнакомая луна едва-едва освещали то место, где сидела Белка. Она видела лишь свои руки и деревья в паре шагов от себя. Дальше простиралась непроглядная мгла.

В лесу было удивительно тихо и тепло. Белка совсем не замерзла. Она уже не пыталась кричать, звать на помощь. Непонятный покой, смешанный с обреченностью и безысходностью, укутал девочку. И она тихонько сидела, обхватив руками коленки.

Ей сейчас было все равно, что ее окружает, и что с ней будет потом. Она не винила себя за то, что так необдуманно бросилась бежать непонятно зачем и неизвестно куда. Вместе с последними слезинками, казалось, ушли мысли, тревоги, беспокойства. Было такое ощущение, что кто-то одел ей на голову огромную меховую шапку, которая изолировала Белку от всего внешнего, заставив сосредоточится на себе одной.

Временами Белка выходила из прострации, и ей становилось страшно одной в лесу. Но такие проблески случались редко. Она пыталась ухватиться за кончик той или иной мысли, наконец понять, кто она и что делает в этом жутком месте. Но мысли ускользали, хотя и текли вяло, медленно и как-то односторонне: неизменно мимо маленькой девочки, одиноко сидящей на холодном мертвом дереве.

Постепенно Белка сползла с бревна на землю и незаметно уснула.

Ей приснился канун Пасхи.

Во сне Белка видела себя в образе женщины средних лет. На ней был надет белый фартук с пятном от томатного соуса на подоле. Женщина излучала радость и ожидание праздника.

Она поставила на плиту кастрюльку с луковой шелухой, в которую были зарыты с пяток яиц. Женщина села на стул и провела рукавом халата по лбу.

Вдруг раздался звонок в дверь. Женщина пошла открыть, и вскоре на кухне появилась еще одна — пожилая, которая показалась Белке странно знакомой. Белка, во сне "игравшая роль" женщины в фартуке, пригласила вошедшую за стол.

— Христос воскрес, хозяйка!

— Да как же "воскрес", если Пасха только завтра? Вот завтра с утречка и воскреснет.

— Да нет, воскрес, воскрес… — гостья как-то недобро покачала головой, будто бы факт воскресения Христа был ее личной проблемой или неудачей, недосмотром.

Она достала из недр бесформенной одежды пару крашенных зеленкой яичек и положила их на тарелку перед хозяйкой.

— Вот, тебе это, кушай, милая!

— Да вы что? Как это? Странная какая... Завтра в храм сходим, освятим их, вот тогда и… а сейчас — как? Нельзя еще!

Белка-хозяйка недоуменно посмотрела на гостью. Та была одета в серый мятый балахон. Седые волосы убраны под грязную, когда-то белую, косынку. Крючковатый нос нависал над тонкими губами, подбородок слегка подрагивал. Но все же вошедшая не была похожа на древнюю старуху. Она взглянула на Белку-хозяйку и зло спросила:

— Будешь есть?

— Нет, — твердо ответила та.

Тогда странная женщина поднялась с табурета, на котором сидела и, не сказав ни слова, направилась к двери. Как только она исчезла за поворотом коридора, произошла удивительная вещь. Яйца, положенные ей на тарелку, сами упали на пол и пару метров прокатились в направлении входной двери.

Белка-хозяйка выбежала из кухни, но женщины в коридоре уже не было, а входная дверь оказалась запертой.

...Белка проснулась от собственного крика. Она села на земле, на которой только что лежала, и вдруг поняла, что женщина во сне была точь-в-точь похожа на ее, Белкину, бабушку. Только лет на десять-пятнадцать моложе.

И тут Белка осознала, где она и что с ней произошло. Она огляделась по сторонам и не увидела никого и ничего, кроме кустов и неизвестных деревьев. Белке стало невыносимо жаль себя и жаль маму, которая наверняка обзвонила всех Белкиных подружек и сейчас обрывает телефоны всех городских больниц и моргов.

"Бедная мамочка", — подумала Белка. И ей вдруг стало так одиноко и страшно, что она горько заплакала.

Из оцепенения Белку вывело легкое прикосновение.

Девочка вздрогнула и резко обернулась.

Тут она даже слегка разочаровалась. За спиной не обнаружилось ни злой колдуньи, ни монстров, ни даже оборотней. Лешего там тоже не было. Не было и доброй феи, что вывела бы ее из леса. Зато был босой мальчуган лет шести с копной огненно рыжих волос, курносый и с полным комплектом конопушек. Одет он был в вылинявшие широкие штаны и клетчатую рубаху навыпуск.

— Ты откуда? — одновременно спросили друг у друга дети. Мальчик, как покажет время, привык к тому, что в лесу появляются незнакомые люди, и спросил из чистого мальчишеского любопытства. Белка же, как взрослая и практичная девочка, понимала, что маленькие мальчики не живут в лесу, что где-то рядом должны быть взрослые, и уж наверняка где-то рядом есть жилье. И какая-нибудь еда!

— Мальчик, где ты живешь? Где твои родители? Что ты делаешь в лесу? — Белка перевела дыхание, чтобы придумать, что бы еще спросить. Она провела почти сутки одна в лесу и страшно соскучилась по людям.

Мальчик слушал Белку, широко распахнув глаза. Белка даже подумала, что он не понимает по-русски, но почти сразу отвергла эту мысль — ведь он спросил, откуда она.

Парнишка с минуту молча рассматривал Белку, затем вдруг схватил ее за руку и потянул вглубь леса.

— Пойдем!

— Куда? — только и успела спросить девочка. Ей ничего не оставалось, как послушно пойти за своим неожиданным провожатым, прилагая при этом максимум усилий, чтобы не споткнуться о корни деревьев, щедро покрывающих землю под ногами.

— Тебя как зовут? — спросил мальчик, оборачиваясь на ходу.

— Мы идем к твоим родителям? Где ты живешь?

— Тебя как зовут? — упрямо спросил малыш.

— Белка. Так куда мы идем?

Мальчик резко остановился и повернулся к Белке.

— Не ври! Людей так не зовут. Это неправильно. Людей зовут Януш, Франк, Томми и Коля. А белка — это зверь. Маленький, но зверь, — карапуз был настроен явно философски. — А ты человек. Хотя и тоже маленький.

— Много ты понимаешь! — Белка схватила малыша за плечи и хорошенько встряхнула. — Так куда ты меня ведешь?

— Сюда! — мальчик остановился и вытянул обе руки в стороны.

Белка посмотрела по сторонам и обнаружила, что находится в небольшом лагере. За разговором она и не заметила, как прошла мимо двух шалашей из больших веток и хвороста и сейчас уперлась в большую брезентовую палатку, замаскированную валежником.

Белка подбежала к палатке и заглянула внутрь, надеясь увидеть там родителей мальчика или еще кого-нибудь из взрослых. Но палатка была пуста.

— Здесь никого нет. Все учатся.

— Учатся? Как учатся? Ведь сегодня воскресенье!

— Ну и что? — искренне удивился мальчуган. Надо учиться каждый день.

Белка из врожденной ехидности решила подколоть мальчика.

— А ты чего по лесу бродишь, а не учишься?

Мальчик был потрясен Белкиной тупостью, по крайней мере, так показалось самой Белке. Она даже устыдилась собственного невежества. Но мальчик ее пожалел.

— Ах, да! Ты же новенькая!

— ?

— Ну, понимаешь, дед Януш иногда приводит сюда новых учеников, как тебя сегодня. И дежурные должны их встречать и провожать до лагеря.

Тут Белка в первый раз за полтора дня по-настоящему испугалась.

— Дед… дед Януш — это кто? — Белка вспомнила старика за окном, и по спине пробежал холодок.

— Дедушка Януш — это наш учитель! Он здоровский! Он тебе понравится! — мальчик взахлеб стал расхваливать своего учителя, при одной мысли о котором Белку начало колотить. Она была уверена, что "здоровский" дед Януш ей не понравится.

— Ты знаешь, какой он! Дед... — мальчик посмотрел куда-то мимо Белки, — да вот он! Дед Януш, я новенькую нашел!

Белка от неожиданности подпрыгнула, медленно обернулась и чуть было не закричала. Ну конечно! За ее спиной стоял он. Тот самый старик.

Колдун по-прежнему опирался на клюку. Сетки в руках уже не было...

— Здравствуй, Виолетта! Добро пожаловать!

— От...куда вы знаете, как меня зовут?

Мальчик все еще стоял рядом и когда услышал настоящее имя Белки, начал прыгать вокруг нее на одной ножке и весело кричать:

— Ага! Врушка, врушка! Виолетта — врушка! Никакая ты не белка!

— Коля, прекрати! — прикрикнул на него старик. Мальчик мгновенно испарился.

Старик жестом пригласил Белку в палатку. Девочка поняла, что ей ничего не остается, кроме как слушаться, и, понурив голову, вошла вслед за ним.

Дед Януш открыл дверцу шкафчика, стоявшего возле одной из трех коек, достал из него хлеб, масло и паштет и принялся готовить бутерброды.

— Ты наверняка недоумеваешь, где ты и кто я такой, — старик не спрашивал, а утверждал. — Ты у меня в гостях. Сразу уточню, что ты можешь в любое время уйти. Но вот проводить тебя я не смогу. Извини, дела…

— Вы кто, колдун?

Старик рассмеялся.

— А какие, по-твоему, колдуны?

— Ну, злые, страшные, старые, — Белка подумала и добавила, — наверное.

— А Коля, этот мальчишка, который привел тебя в лагерь, он страшный?

— Нет, он… странный.

— Так вот, люди привыкли называть колдунами и ведьмами тех, кто не похож на остальных. Странных.

— Так вы колдун?

— Не знаю. Я умею лечить людей от разных болезней. Могу снять порчу, а могу и наслать. Ты знаешь, что такое порча? (Белка машинально кивнула.) Я многое знаю о людях такого, чего о них никто не знает. Например, я знаю, как тебя на самом деле зовут.

— Ну-у, — протянула Белка. — Вам об этом могли рассказать во дворе!..

Она уже не понимала, боится она этого странного старика или нет. Он забавный. С одной стороны, все, что он говорит... ненормальный какой-то, а с другой... Белка вспомнила лицо в окне и поежилась. Наверное, она все-таки боится. Но не так, как обычно. Этот страх совсем другой. Это...

Белка поняла, что запуталась.

Старик продолжал:

— Могли, конечно, и во дворе рассказать. Кстати, если Коля еще тебе не сказал, меня зовут дед Януш. Я поляк. Был когда-то. После войны я уехал из Польши и теперь живу здесь.

— Здесь? А что это за место? Я в этом лесу никогда не бывала.

— Ну, как бы тебе объяснить? Это особенное место...

Белка почувствовала, как у нее внутри все похолодело от страшной догадки.

— Простите, мы... не на Земле? Мы в другом мире или, как это... в другом измерении?

Януш усмехнулся.

— Виола, ты смотришь слишком много фантастических фильмов. Хотя, конечно, кое-что в них и недалеко от истины. Нет, не пугайся. Ты на земле, в своем времени и в своем мире (эх, вы, школьники!) Но этот лес примерно в трех тысячах километрах от твоего дома.

— Ой!

— Да. Где именно — пока неважно. Вы ведь географию еще не изучали?

— Нет. А нельзя ли меня все-таки вернуть домой? Я не хочу! — Белка заплакала. Тихо и горько.

— Девочка! Я же сказал, ты можешь уйти, когда хочешь.

— Но куда мне идти? Я в милицию пойду! Мама, мамочка...

— Ну вот. Милиция, мамочка. Я бы рад тебя проводить, но некогда, пойми. Вот, возьми еще бутербродик. Будешь?

Белка судорожно кивнула и всхлипнула. Но внутри себя она поклялась, что не будет ничего есть до тех пор, пока ее не передадут лично в руки матери.

Старик же кивнул головой на бутерброд, лежащий на тарелке, и вдруг кусок хлеба с намазанным на него паштетом плавно взмыл вверх и остановился возле руки ошалевшей Белки.

— Угощайся! Это...

Окончание фразы Белка не услышала, так как грохнулась в глубокий обморок…

Самый конец XX века

Из дверей городского Дворца Бракосочетания вывалила шумная компания. Вслед за гостями и друзьями с достоинством вышел жених, несущий на руках драгоценную ношу. Ноша весело смеялась и ни за что на свете не хотела идти к машине своим ходом.

Подойдя к услужливо распахнутой дверце Тойоты, парень осторожно опустил невесту и они, сев в машину, укатили. Гости, попрыгав в микроавтобус и два джипа, умчались следом.

Юрий Мамонтов, двадцати трех лет от роду, первый раз за все утро позволил себе расслабиться. Он развязал галстук, оставив его концы свободно висеть на шее, и расстегнул пару пуговиц рубашки. Откинулся на мягком сиденье Тойоты, сладко потянулся и повернулся к сидящей рядом невесте.

— Слушай, Виолка! Я до сих пор в себя не приду. Это что, правда? Колян, братишка, ущипни меня!

Водитель, которого жених назвал Коляном, на секунду обернулся и сказал:

— Юрец, если я буду то и дело отвлекаться на такую ерунду, как щипание счастливых дуралеев, вроде тебя, боюсь, вы не доедете до дома.

— Да, братан! Дом — это да! — многозначительно промолвил Юрец, устраиваясь поудобнее и обнимая Виолетту за плечи.

Водитель Колян включил радио и самозабвенно принялся подпевать какой-то модной вокалистке. Пел он, мягко говоря, не очень, но Юрий с Виолеттой ради такого дня его простили...

...Николай был средней руки бизнесменом, директором средней фирмы со средними доходами. На жизнь хватало, а борзеть, как считали друзья, было ни к чему. Кроме того, в наше время хлопотно и опасно.

Юрий работал в фирме Остапова водителем. Но Николай, будучи близким другом и, в целом, "нормальным пацаном", как он в шутку сам о себе говорил, не считал зазорным для себя на пару дней поменяться с Юрием ролями. И теперь он, шофер от Бога, уверенно лавировал между потоками автомобилей.

Виолетта сидела рядом с мужем, держа в руках его ладонь, и задумчиво смотрела в окно. За окном стремительно проносились встречные автомобили, проплывали фасады домов, куда-то спешили пешеходы.

Машин сегодня было особенно много. Кто-то из водителей старательно не замечал линий разметки и то и дело влетал на встречную полосу.

Время от времени Виолетта выходила из оцепенения, вжималась в сиденье и тихонько по-визгивала, видя, как Николай бросает машину в сторону, чтобы в очередной раз избежать столкновения.

— Дурдом! И куда эти козлы летят? — горячился тот. — Ну, куда ты! Блин!..

Виолетта чмокнула мужа в щеку и снова закрыла глаза. Она сегодня так устала, что мечтала лишь об одном: поскорее доехать домой, дождаться, пока разъедутся гости и рухнуть в постель. Можно не раздеваясь. Какая-какая ночь? Первая брачная? Гори она…

Незаметно Виолетта задремала.

А задремав, увидела то ли сон, то ли ожившие воспоминания. Во всяком случае, она была уверена, что все это однажды уже происходило.

Во сне Виолетта вернулась на десять лет назад…

* * *

Лагерь, разбитый где-то в лесах, был надежно сокрыт магией. Легкой, ненавязчивой. Можно было пройти весь лагерь насквозь и ничего не заметить. Не встретить никого из его обитателей. Аккуратно обойти стороной два шалаша-капища и быть уверенным, что обогнул колючий кустарник.

Легкая, ни к чему не обязывающая магия.

Белка поняла, что не сможет бежать отсюда. А если бы и смогла, то в какую сторону и как долго? Девочка чувствовала себя пленницей в этом жутком лесу с его таинственными обитателями. Она плакала, умоляла вернуть ее назад, к мамочке. Угрожала старику, бывшему в лагере главным, обещала привести милицию...

Но вскоре Белка потихоньку смирилась. То ли ее покорила романтика жизни в лесу, вечера у костра и старинные, незнакомые песни, то ли удивительные истории, рассказываемые дедом Янушем, горбоносым старым поляком. Кстати, он оказался вовсе не злым и не страшным стариком. Может быть, Белке понравилось общаться с другими детьми, живущими в лагере. А может, виновата была магия...

Вскоре началось Белкино обучение. Вначале все было похоже на игру. Дети заставляли деревья раскачиваться и сбрасывать листья, совершенно не прикасаясь к ним. Они учились выращивать листья на оголившихся ветках и сухих деревьях. А зеленеющие деревья делать сухими и мертвыми.

Особенно Белке нравилась такая игра: дети разбивались на два отряда и обстреливали друг друга маленькими шаровыми молниями. Дед Януш же следил, чтобы молнии не причинили вреда никому из играющих. Было весело...

Далее шла теория. История, религия, философия. Термины и имена. Длинные молитвы, заклинания и монотонные нудные мантры.

Занятия по медитации Белке не нравились. Белка терпеть не могла неподвижно сидеть на земле и бубнить молитву. Но зато практические заклинания давались девочке гораздо легче, чем другим детям. Дед Януш незаметно улыбался в усы, и что-то бормотал о наследственности. Белка понятия не имела, что он имел в виду.

...Однажды дед Януш пригласил Белку в один из шалашей-капищ. Мальчишка, встретивший Белку в лесу в то утро, когда магия Януша привела ее к лагерю, привязался к девочке и почти всегда неотступно следовал за ней. Он и сейчас увязался следом, но старик строго прикрикнул на мальчугана, и Коля мгновенно юркнул в свою палатку.

— Сегодня, Белка, я тебя кое с кем познакомлю, — слова деда Януша заинтриговали Белку. Она была уверена, что прекрасно знает всех обитателей лагеря. Вчера она даже была дежурной и знала, что в лагере нет новичков.

— А с кем? — Белка повернулась к Янушу и заглянула в глаза колдуна. И как она могла совсем недавно испугаться этих глаз?

— Ты любишь знакомиться с новыми друзьями?

— Конечно!

— Ну так вот, сегодня у тебя появится новый друг.

— Ух, ты! А кто он?

— В свое время узнаешь. Этот друг будет мудрым и сильным. Он будет учить тебя и всегда будет помогать в играх, в драках, да во всем!

— Ух, ты, здорово.

С этими словами девочка и старик-учитель вошли в капище. Изнутри этот шалаш из широких ветвей был задрапирован черным бархатом. Внутри, напротив входа стоял небольшой, с метр высотой, безобразный идол. Белка знала, что из этого идола выходят духи, которые помогают им в колдовстве…

— Виолетта, сядь напротив идола и войди в транс, — голос деда Януша звучал как-то глухо, как будто издалека. Он всыпал в горящий на небольшом жертвеннике огонь белый порошок, и капище заполнилось сладковатым дымом.

Белка вдохнула дым и послушно опустилась на пол. Колдун присоединился к ней, и они в два голоса затянули тягучую, монотонную мантру…

Вскоре девочка уже была далеко от этого места. Она увидела себя идущей вслед за учителем по переплетению узких коридоров с серыми стенами. Вдоль стен стояли старинные доспехи, громадные каменные вазы. В специальных держателях крепились горящие факелы, производившие больше копоти, чем света. Дед Януш шел на полшага впереди Белки, держа ее за левую руку.

С потолка свисала рваная паутина, пол, по-видимому, никогда не подметался. От каждого шага в воздух взметалось маленькое облачко пыли.

Она знала, что сейчас находится в духовном мире. Ее тело осталось в шалаше, напротив истукана, а по этому коридору бродит лишь астральная проекция настоящей Белки. Но вот чтобы у астрального тела щипало в носу от пыли, такого начинающая колдунья не припоминала. Значит, впереди ее ожидает настоящее приключение!

Дед Януш, наконец, повернулся к Белке.

— Виолетта, ты никогда не играла в дрессировщицу?

— Нет.

— А хотелось бы тебе стать настоящей укротительницей? Представляешь, как это должно быть здорово — дрессировать диких зверей?

— Ой, не знаю! А вдруг звери меня съедят?

Старик расхохотался. Здесь его смех был гулкий, тяжелый. Звук разлетелся по лабиринту коридоров и, многократно отразившись, вернулся... Вскоре они подошли к большой металлической двери с окошком-глазком. Белка подумала: "как в тюрьме".

— Загляни в глазок.

Белка приподнялась на цыпочки, и окошко оказалось прямо напротив ее лица.

В комнате за дверью было светло. Но не так, как если бы комнату освещало солнце или лампочка. Белка поняла, что это было волшебство. Стены комнаты были каменными, покрытыми известью.

Вначале Виолетте показалось, что комната пуста. Но тут она увидела большую пантеру, которую раньше не замечала. Большая черная кошка потянулась, выпустила когти и провела ими по бетонному полу. На полу тут же появились глубокие царапины.

Белка почувствовала, что ее руки и ноги начали мелко дрожать. Старик увидел это и сказал:

— Не бойся. Для друзей эта пантера не опасна. Ты можешь укротить ее, и тогда она станет твоим лучшим другом. Она будет охранять тебя. Как думаешь, кто захочет напасть, если у тебя будет такой сторож?

— А она… не опасна? — недоверчиво спросила девочка.

— Ха! Опасна? Еще как опасна! Ну, как? Рискнешь? Это просто. Главное не бойся. Пусть она почувствует, что ты друг.

— Э-э…

— Идешь?

— Ну…

Белка почувствовала, что по коридору, где она стояла, расплылся тот же самый сладковатый дурманящий запах, что она чувствовала в капище.

— Да, я иду. А вы?

— Я останусь здесь, и если что, помогу.

Дед Януш опустился на пол и завел мантру. Белка еще раз глянула в глазок на двери и вздохнула.

Пантера уселась в дальнем углу комнаты и принялась тщательно вылизывать лапы. Когти она спрятала. Сейчас животное было так похоже на простую домашнюю кошку, что Белка немного успокоилась. Она отодвинула засов и снова взглянула в окошко. Пантера, казалось, ничего не замечала. Она разлеглась в углу и лишь лениво поводила хвостом, жмурясь от удовольствия. Казалось, еще немного, и замурлычет. Белка едва не расхохоталась и смело вошла в комнату.

Когда девочка вошла внутрь, то обнаружила в ней уже не пантеру, а обычную кошку, необыкновенно худую, с короткой шерстью. Но при этом красивее и грациознее всех виденных Белкой ранее.

Белка услышала голос деда Януша. Причем одновременно из-за двери, от кошки, а также где-то внутри себя. Это многоголосье раскатилось вокруг Белки, укутало ее и наполнило изнутри.

— Ее зовут Линда. Она будет учить тебя и охранять. Ты станешь сильнее других колдунов и рано или поздно займешь место своего учителя. Твой бог любит тебя. Все духи любят тебя, и Линда возлюбит тебя. Пусти ее к себе!

Кошка, мурлыча, подошла к девочке и принялась тереться о ноги.

Белка молча стояла в центре комнаты, не в силах даже шелохнуться. Вокруг нее снова расплылся знакомый запах. В глазах защипало, по правой щеке скатилась слезинка, а Белка стояла неподвижно, боясь ее смахнуть.

Видимо, дед Януш мог одновременно контролировать и астрал, и реальный мир, и сейчас он всыпал на угли очередную порцию зелья. Тут Белке стало по-настоящему страшно.

И в этот самый момент кошка изогнула спину и прыгнула на грудь девочке. Та инстинктивно подняла руки, чтобы подхватить ее. Кошка же вновь вобрала когти и лизнула Белкин подбородок, как бы давая понять, что бояться ровным счетом нечего.

Белка услышала голос Януша. Теперь уже обычный голос, звучащий из коридора.

— Виолетта, все идет хорошо, не бойся. Ты настоящая укротительница. Линда признала тебя и теперь всегда будет с тобой. А теперь впусти ее внутрь себя.

— Как это?

— Просто разреши ей войти.

Девочка недоуменно посмотрела на дверь, перевела взгляд на кошку, отдыхающую на ее руках.

— Хорошо, Линда. Просто будь моим другом и учи меня. Если хочешь...

Белка осторожно пощекотала кошку за ухом.

И вдруг кошка спрыгнула на пол и начала стремительно расти. Сначала она превратилась в большую пантеру, затем стала еще больше и вскоре заполнила собой всю комнату.

Девочка почувствовала, что ее нос и рот забило звериным мехом. Ей стало трудно дышать, казалось, еще немного, и зверь просто раздавит ее.

В эту же секунду Белка почувствовала, что ее будто разрывают на части. Со всех сторон в нее хлынуло что-то, совсем недавно бывшее маленькой безобидной кошкой. Черный мех надвинулся ей на глаза и тут же прошел сквозь них внутрь черепа. Белка закричала, но голоса своего не услышала. На какой-то момент ей показалось, что ее язык уперся в острые треугольные клыки.

Через секунду Белка без сил свалилась на пол…

* * *

— Виолка! Виолка! Что с тобой?

Виолетта вновь увидела себя в роскошном салоне Тойоты. Юра с застывшим на лице недоумением и страхом тряс девушку за плечо.

— Ну, Виолка, ты меня напугала.

— Что случилось? — в машине пахло ментолом с медом. Не было никакого намека на наркотический дым деда Януша.

— Ты задремала, и я не стал тебя будить. Но ты начала метаться и мычать, как будто тебе кто-то рот зажимает. Что-то приснилось?

— А… нет, все в порядке. Юра, обними меня. Покрепче…

Внезапно хлынул ливень.

Через десять-пятнадцать минут машины вокруг стали больше напоминать катера, носами разбивающие реки, разлившиеся от одного тротуара до другого. Вода из-под колес щедро окатывала и без того промокших пешеходов, прячущихся под козырьками и навесами.

— Такие лужи — страшное дело. Тормоза не работают. И, кстати, у всех, — подал голос Николай. Он как будто врос в руль и вел машину предельно аккуратно.

Стеклоочистители явно не справлялись со своей работой. Не успевали они в очередной раз сбросить с лобового стекла порцию воды, как она снова мешала обзору.

Несущиеся навстречу огни фар нещадно слепили глаза. Щурясь, Николай всматривался в дорогу, ругаясь и чертыхаясь.

Неожиданно из-за поворота вылетел черный Пассат и устремился в брешь в потоке машин, подрезав Тойоту. Николай вжал в пол педаль тормоза, но это не произвело никакого действия. Он вывернул руль, машину занесло на тротуар. По пути Тойоту стукнули Жигули, бросив ее на какую-то иномарку. Машину закружило. Последним ударом ее подбросило в воздух, и она упала на собственную крышу…

Виолетта не поняла, почему и как оказалась на тротуаре. Разодранное в клочья платье было все в крови. Рядом, метрах в десяти горела машина. Сначала девушка не поняла, что за машина, но через несколько мгновений вспомнила, что в эту бежевую Тойоту она совсем недавно села такая счастливая, что просто не смогла бы поверить в такой конец, расскажи ей кто-нибудь об этом тогда.

У Виолетты перехватило дыхание. Она даже не плакала. Сил кричать, звать на помощь, не было. Она с искаженным от ужаса лицом смотрела на пылающий автомобиль, медленно огибающие его огни фар, лица прохожих, разглядывающих искореженные машины и промокшую до нитки девушку, стоящую на обочине.

Лица, на которых любопытства было больше, чем сострадания, медленно плыли мимо. Люди переговаривались, медленно-медленно, как в замедленном кино, шевеля губами. Пламя, объявшее перевернутую машину, медленно-медленно лизало асфальт, глухо шипя под дождем. Капли медленно-медленно опускались на голову, плечи, грудь и спину Виолетты.

Виолетта чувствовала, как вопль, дикий и полный отчаяния родился в груди, но что-то помешало ему вырваться наружу. И вопль застрял, замер по дороге.

Толпа стремительно росла вокруг девушки, отрешенно смотрящей прямо перед собой. Казалось, она просто не знала, что ее платье все изодрано, и она почти нага. Какой-то парень подошел к ней и набросил на плечи свой плащ.

Виолетта вышла из ступора и медленно, как сомнамбула, развернулась в ту сторону, куда умчался злополучный Пассат. Ее взгляд шарил по потоку машин. Большинство из них она даже не могла разглядеть из-за сплошной стены дождя.

Но вдруг какое-то темное пятно вдалеке едва заметно выделилось из общего фона. С места аварии никто, конечно, этого пятна разглядеть не мог. Да и сама Виолетта не разглядела бы, если бы не особенный дар, полученный много лет назад.

На этом пятне Виолетта сосредоточила весь свой гнев, дав, наконец, боли и отчаянию вырваться наружу.

Толпа, стремительно растущая на месте катастрофы, казалось, совсем не замечала ливня. Гомонливые ротозеи с любопытством разглядывали несчастную невесту в изодранном платье. Девушка какое-то время стояла неподвижно, отстранено, затем неожиданно разразилась рыданиями и, вырываясь из рук подоспевших медиков, забилась в истерике, упав в лужу из дождевой воды, крови и машинного масла.

Через мгновение толпа содрогнулась от прогремевшего в сотне метров взрыва. Взорвался черный Пассат, несколько минут назад выскочивший из переулка, из-за чего и произошла авария. Взорвался без видимой причины, просто так. Будто в наказание за свою вину…

Еще не совсем середина XXI века

Подземный переход, принадлежащий одной не самой удаленной от центра станции метро, жил своей жизнью. Размеренной, привычной. Туда-сюда сновали люди, кто-то спешил в метро, кто-то из метро. Встречались, останавливались поговорить, расставались навсегда или до послезавтра... Один за другим подходили к тянущимся вдоль стены киоскам. Глазели, спрашивали... покупали сигареты, дешевый трикотаж, китайскую электронику.

В табачном киоске сидели два человека. Один, одетый в замызганный, когда-то синий, а сейчас вообще непонятно какого цвета, рабочий халат, был продавцом, второй — его закадычным другом. На халате первого булавкой была пришпилена карточка, из которой следовало, что продавца зовут Остап Семенович Филиппов. Друга его величали Серегой. Фамилии Остап Семенович не знал, а нам она и вовсе без надобности.

— Ну, ты, Остап, даешь! Надо же, первый ребенок, и сразу двойня. Сыновья! Это же... это ну надо же! С тебя магарыч.

Остап расплылся в довольной улыбке.

— Дык, это, уже все готово, — он извлек из-под завала коробок пластиковый мешок, приятно звякнувший при этом.

— Молоток, предусмотрительный.

— А то!

Через минуту, сметя с маленького столика-тумбочки все лишнее, приятели распечатали бутылку "Смирновской" и пару "Клинского" пива. Благо рабочий день Филиппова подходил к концу.

Быстро покончив со "Смирновым", запив его пивом и закусив крабовыми палочками, они решили закрыть палатку и продолжить отмечание дома у Сереги. Но не успел Остап закрыть окошко, как возле палатки появилась старая женщина. Богато одетая, с безобразным шрамом через все лицо и обоженной левой щекой.

— Молодые люди, мне пачку красной Магны.

Старуха положила на прилавок деньги.

— Приперлась, — в полголоса проговорил продавец и взглянул на приятеля. Взял деньги, бросил на прилавок зеленую пачку.

— Я просила красную.

— Нету красной, кончилась. Такую кури, — процедил Филиппов.

— Молодой человек, вас не учили вежливо разговаривать?

— Да пошла бы ты, дура старая. Закрыто! — сказав это, Остап с грохотом захлопнул оконную створку. — Тварь престарелая.

Алкоголь подействовал. Друзья загоготали и мгновенно позабыли о покупательнице.

Та же, несколько секунд постояла неподвижно, а затем костяшками пальцев постучала в стекло.

— Чего тебе?

— Остап Семенович, — прочитала с карточки продавца женщина. — А ведь вы завтра здесь работать уже не будете.

— Ой-ой-ой, напугала. Да мне каждый день так грозят, все по судам затаскать обещают, и все никак не соберутся.

Старуха пожала плечами и побрела прочь.

— Да ладно, Остапыч. Черт с ней. Поехали…

* * *

"Остап Семенович, а вы ведь завтра здесь уже работать не будете" — она услышала собственный голос как бы издалека, будто и не хотела этого говорить, и не говорила. А кто-то другой произнес слова, до сих пор звучащие внутри нее. Кто-то чужой, использующий ее уста как инструмент.

А ведь и вправду, завтра в этой палатке будет работать другой продавец. И вовсе не потому, что прежнего, Остапа, уволят. Все намного хуже. Он или попадет под машину, или вывалится из окна. Или погибнет в пьяной драке...

Или, если проклятье вышло сильнее, половину Москвы, включая его дом, разрушит землетрясение. Так или иначе, слово произнесено, и последствия его неизбежны.

Виолетта Владимировна вышла на улицу. Лицо освежил вечерний ветер. Ей отчего-то стало невыносимо жаль этого парня. И нестерпимо жаль тех, кто за многие годы пострадал от ее "дара".

Она вспомнила детство, мать, которую так и не увидела с того самого вечера, когда убежала в то проклятое место. Мать умерла спустя несколько лет после исчезновения любимой дочери — выпала из окна, когда мыла стекла на Пасху. С тех пор Виолетта возненавидела и этот, и все другие праздники.

Почему канун этого праздника оказался так немилостив к ее мамочке? Почему не защитили ее церкви, храмы и монастыри, щедро окружавшие их дом? Не захотели или не смогли? А Сам Бог? Куда Он смотрел, когда маленькую, наивную Белку отвлекли от "Тома и Джерри" и затащили в это жуткое "приключение"?

А кого, спрашивается, еще винить?

Виолетте вспомнилась большая черная пантера. Она обещала быть другом. Да, она оберегала Виолетту от врагов, сделала ее сильной. Даже помогла в последнем поединке с Янушем. Виолетта стала сильной колдуньей, она превзошла старого учителя. В этом ей "пантера" помогла. Но стала ли другом? Поначалу, вероятно, да. Но потом, когда Белка доверилась ей, зверь стал ее злейшим врагом, подмяв под себя ее волю и заставляя делать то, что она совсем не хотела, что она ненавидела. И жестоко наказывал за непослушание.

Начиналось все так здорово! Было так весело швыряться маленькими молниями и угадывать мысли друзей, в свою очередь, скрывая от них свои. Все это начиналось как интересная, забавная игра...

Спустя время к Виолетте Владимировне стали обращаться за помощью как к ведунье и целительнице. Вскоре госпожа Виолетта вытеснила из Москвы большинство конкуренток, менее сильных и "одаренных". Даже шарлатаны и обманщики, коих в конце века образовалось как грязи, сворачивали свой "бизнес" и бежали, испытывая на себе непонятное воздействие, давление. Очень мало кто осмеливался ей противостоять.

Именем Господа и силой Креста православного Виолетта исцелила не один десяток страждущих. И души этих несчастных ей сейчас было жаль больше всего. Она прекрасно понимала, какой и чьей силой это делала. Но была вынуждена скрывать, маскировать ее, чувствуя возле своего сердца цепкие когти и жадные, голодные клыки…

Вначале Виолетта боролась, но, в конце концов, смирилась.

Бредя по опустевшим улицам, Виолетта Владимировна отрешенно взирала по сторонам, будто желая взглядом отыскать того, кто сможет ей помочь. Ей и тем, кому она навредила. А так же тем, кому она "помогла", вселив ложную надежду.

Серые тени сновали вдоль дороги. Они явно насмехались над старухой. Да и не старуха она вовсе, в ее то годы! Но служение Хозяину рано состарило, отняв былую красоту, очаровывавшую прохожих совсем недавно.

И чего ей не хватает? Сильная ведьма, одна из сильнейших. Она давно подмяла под себя конкурентов. И Хозяин ей доволен. Но дуре все неймется.

— Господи Боже! Какая же я тварь... — женщина внезапно разрыдалась, закрыв руками изуродованное лицо.

Эй, ты, а ну заткнись! Тени сгустились. Они волновались, полощась на ветру.

Небо над головой затянуто тучами. Холодными, низкими и непроницаемыми. Весна в этом году не задалась.

А скоро Пасха.

Христос воскрес. Воистину воскрес.

Как воскрес? Зачем?

Как воскрес? Зачем? Разве мертвые не счастливее живых? Чем Ему понравился этот мир, ради чего стоило воскреснуть и вернуться в него?

— Кто мне поможет? Как мне вернуться назад, как вернуть эти годы?

Заткнись, падаль! Тени приближались. Вот мы, мы поможем тебе. Успокоим, утешим…

— Ты! Эй, ты! Ты же обещал заботиться обо мне! Разве я была неверна? За что ты меня мучаешь? Отпусти меня! Ты! Ты убил моего мужа, украл мою жизнь! Ты! Я ненавижу тебя!.. Господи, ну кто же мне поможет?

Слова падали на землю, тени слизывали их и уносили к тому, кому они предназначались. Вряд ли Хозяин будет доволен!..

Тени шептались, манили...

Небо молчало.

— Бог, что же мне делать?

Тишина.

Христос воскрес...

Воистину воскрес...

А ей-то что до этого?

Воскрес. Кто воскрес? Зачем?

Воскрес?

— Боже, помоги...

Тени, казалось, обезумели. Они носились вокруг, сновали мимо нее и сквозь нее. Поднялся ветер. Он хлестал, рвал одежду, разметал волосы, уложенные в дорогом салоне...

Серое, низкое безмолвное небо.

Кричащие беснующиеся вокруг тени.

— Неужели мне нет прощенья? Господи, ну кто же мне поможет...

Воистину воскрес!

Виолетта упала на колени, все так же закрывая руками лицо. Лицо, руки и грудь уже были мокрыми от безудержно текущих слез. Плевать. Тени разозлили ее.

— Убирайтесь! Пошли вон!

Как же, еще чего. Ты наша. Одна из нас.

— Кто...

Христос воскрес.

Серое небо...

Тучи...

— Христос... Иисус, помоги мне! Если Ты не напрасно воскрес, если Ты все еще жив, если они не убили Тебя опять! Спаси меня! Бог... прости... Иисус!

Неожиданно тени отступили. Черная как ночь пантера с горящими глазами притаилась во мраке. Но они были рядом, настороженно переглядываясь и ворча, готовые в любой момент наброситься на жертву и разорвать ее в клочья.

Идиотка, дура, тварь! Она сама не понимает, что делает. Да Хозяин ее... Идиотка!

Не в силах больше терпеть, госпожа Виолетта, Виолетта Владимировна, Белка опустила по швам руки и выпрямилась, оставаясь стоять на коленях. Ей было плевать и на тени, и на редких прохожих, и на слезы, режущие глаза, и на себя. На все.

Сейчас она снова была Белкой. Маленькой, беззащитной и беспомощной. Страстно, отчаянно нуждавшейся в ком-то, кто ее поймет, обнимет и пожалеет. И старые "друзья" на эту роль никак не подходили.

Что есть силы, Белка возопила, устремив взгляд сквозь серое холодное небо, свинцовые мертвые тучи.

— ИИСУС!

То ли ей почудилось, то ли это правда... Тучи прямо перед ней совсем немного расступились, и в образовавшемся просвете ослепительно засияла маленькая звезда...

[smile]

Дааааааааааа......

[*Plamya*]