Психолог или Пастор?

[*Plamya*]

Мне задали писать отчет по вопросу: в каких случаях христианину следует оброщаться к психологу, в каких пастору. А точнее вопрос звучал так: в каких случаях психолог должен утупить свое место пастор. а в каких: психолог пастор??

[Nikolay]

Прежде всего надо сказать, что выбирать следует все-таки между христианским психологом и священником. Тем более, что сейчас эта специальность приобретает все большее распространение в церквах. А критерием выбора, имхо, может служить характер проблемы. Если проблема носит духовный характер, то это конечно к пастору, а если душевный, то к психологу (он ведь hок###### )

[Fuzzy-wuzzy]

(он ведь hок###### )

what?

[Nikolay]

:lol: Фуззи джан, есть слова, которые форумский сервер САМ удаляет таким образом. Нехорошие слова. Вот и попробуй такое слово подставить вместо решеток. Попробую латиницей: hokeban

[Fuzzy-wuzzy]

Ну вообще-то подразумеавается что я должен знать и ПОМНИТЬ все такие слова. А оно мне надо. Вот у меня не вышло "подставить", ну я и спросил :lol:

[*Plamya*]

:lol: Да уж, хороший сервер))

[Fuzzy-wuzzy]

:lol: Фуззи джан, есть слова, которые форумский сервер САМ удаляет таким образом. Нехорошие слова. Вот и попробуй такое слово подставить вместо решеток.

Кстати, друг мой, не ожидал от тебя такого совета. ЛОЛ.

[Nikolay]

:lol: Может я и сам не ожидал такого ..... совета... :lol:

[*Plamya*]

Игумен Евмений

Задачи пастыря и задачи психотерапевта«Христинаский» человек, осознав то, что он заболел психически, может воспользоваться возможностью исцеления от душевных болезней и затруднений, не гнушаясь обращению к психологической или психотерапевтической помощи, в той же мере, в какой не гнушается каждый из нас прибегать к другим медицинским средствам лечения своих заболеваний. С прискорбием приходится признать, что на Западе, а не в России, имевшей многовековые традиции церковного душепопечения, в психологической науке был сделан первый сдвиг в преодолении грубо-материалистического взгляда на природу человека. Вот что писал в свое время известный классик современной психологической науки Карл Густав Юнг: «Я ничего не делаю, я вообще не могу ничего делать, как только с определенным доверием к Богу ожидать, пока из конфликта, выдержанного с терпением и мужеством, не получится неожиданная для меня концовка, которая суждена данному человеку. При этом я отнюдь не пассивен и бездеятелен, а помогаю пациенту понять все те вещи, которые производит бессознательное во все время этого конфликта. Можно мне верить, что это — вещи совсем необычные. Скорее, они принадлежат к самому значительному, что мне когда-либо приходилось видеть. Пациент тоже не бездеятелен; ведь ему надо поступать правильно, а именно, посильно не давать захлестнуть себя напору зла в себе. Ему нужно «оправдание делами»; ибо «оправдание верой» уже только пустой звук для него, как и для многих других. Вера может заменить отсутствующее переживание. В таких случаях и требуется поэтому реальное деяние.Христос воспекся о грешнике и не проклял его. Истинное подражание Христу — делать тоже самое, поскольку нельзя делать того, чего не сделал бы себе сам, то надо позаботиться о грешнике, который и есть ты сам. И также как Христа не обвиняют, что он братался со злом, и себя не нужно упрекать в том, что любовь к грешнику, который и есть ты сам, является дружественным соглашением со злом. Любовью улучшают, ненавистью ухудшают, в том числе и себя. Опасность этого воззрения та же, что и опасность подражания Христу; но праведный не даст застать себя врасплох в беседе с мытарем и блудницей. Я, по-видимому, должен подчеркнуть, что психология не изобрела ни христианства, ни Христа. Я желаю всем, чтобы церковь сняла с них бремя их грехов. Но кому она не может сослужить эту службу, тот — в подражании Христу — должен ОЧЕНЬ НИЗКО НАГНУТЬСЯ, чтобы взять на себя бремя своего креста...»Многие современные психологические и психотерапевтические школы за рубежом учитывают реальность духовного в структуре человека, относясь к этой области человеческой природы с осознанием ее как неприкосновенной со стороны психолога. Они считают, что работа с этим уровнем является прерогативой не психологии, а религии. Известный американский психолог Норман Пил, констатируя тот факт, что многие религиозные учреждения считают в своей работе необходимой помощь психиатров, пишет: «Психиатры представляют науку, которая анализирует, сопоставляет факты и симптомы, ставит диагноз на основе определенных законов и правил, предлагает курс лечения. Христианство связано с системой этических ценностей. Но христианство можно рассматривать как науку. Это особая философская, метафизическая система, свод богословских понятий, ибо содержит в себе развернутую систему принципов и методов, помогающих лучше познать человеческую натуру. Эти законы отличаются точностью, ясностью, и много раз демонстрировали свою действенность. При выполнении соответствующих условий (где особую роль играют вера, убежденность, систематичность подхода) христианство дает такие впечатляющие результаты, что вполне может считаться точной наукой. Если к нам обращается человек с жалобами на душевное состояние, сначала с ним беседует психиатр. Он подробно и доброжелательно расспрашивает его обо всем, что имеет хотя бы малейшее отношение к данной проблеме, потом объясняет ему, почему он думает и действует так, а не иначе. Это существенный момент в нашей практике. Для успешного лечения необходимо выяснить, почему пациент всю жизнь, к примеру, страдал от чувства вины, или постоянно испытывает страхи, или питает к окружающим стойкую неприязнь. Необходимо разобраться, почему человек проявляет скрытность, застенчивость, почему он совершает какие-то нелепые поступки или делает неуместные заявления. Все это не происходит просто так. У явлений такого рода — конкретная подоплека. У наших мыслей, настроений, поступков всегда существуют достаточно определенные причины, которые, однако, зачастую имеют скрытый характер. Тем важнее вывести их на поверхность, пробиться через видимость к сущности. Самопознание — необходимая ступень на пути к духовному совершенствованию. После беседы с психиатром пациента ожидает разговор со священником, который советует ему, как вести себя в данной ситуации. Священник, ана-лизируя факты, выявленные психиатром, предлагает терапию, в основе которой вера, молитвы, любовь к окружающим. Как правило, совместными усилиями священник и психиатр указывают пациенту путь к новой, счастливой жизни. Священник вовсе не пы-тается подменить психиатра, а психиатр — священника. Каждый выполняет свои специфические функции, но оба работают в тесном взаимодействии. Эта терапия исходит из заветов нашего Заступника и Спасителя Иисуса Христа. Мы убеждены в высокой практической ценности учения Христа, мы и впрямь все можем в укрепляющем нас Христе». (Норман Пил. Энергия позитивного мышления, М., 1998 г.)Профессор Д. Е. Мелехов также считает, что опытным пастырям в случаях оказания помощи душевнобольному человеку желательно поступать благоразумным рассуждением в каждом конкретном случае. Одним они могут сказать: «Тебе нужно идти к врачу», а другим: «Тебе у врачей делать нечего». Чаще всего наиболее правильным подходом является сочетание пастырского и врачебного содействий. Считаем необходимым указать на знания, необходимые современному психологу, психиатру, психотерапевту, которым все чаще приходится встречаться с пациентами, имеющими религиозные убеждения. Классик психиатрии С. С. Корсаков в 1901 году писал, что каждому психически здоровому человеку присуще религиозное чувство. Религиозная потребность — это искание и неутолимая жажда Абсолютного, Вечного и Безусловного, искание Высшего Смысла. «Нельзя сводить религию к неврозу или «коллективному бессознательному», — полемизируя с К. Г. Юнгом, подчеркивал известный психиатр, основатель Третьей Венской школы психотерапии Виктор Франкл, — «Духовное измерение не может быть игнорируемо, именно оно делает нас людьми». (Православная Церковь свидетельствует. Исцеления истинные и ложные..., Пермь, 1998 г.) Однако, возможно, что в процессе знакомства и общения врач встретится с причудливым сочетанием религиозных терминов и идей, порожденных шизофреническим бредом, лишенных последовательности в описании своих состояний и проблем. Профессор Д. Е. Мелехов считает, что «религиозные переживания в общей структуре личности могут занимать очень разное (прямо до противоположности) положение: они могут быть в случаях патологии непосредственным отражением симптомов болезни (галлюцинаций, бредовых идей, физически ощущаемого воздействия на мысли и физические проявления человека). Они могут быть и проявлением здоровой личности, и тогда, даже при наличии болезни, они помогают больному сопротивляться ей, приспособиться к ней и компенсировать дефекты, внесенные болезнью в личность больного. Вот почему для врача недопустимо при исследовании больного «сходу» трактовать всякое религиозное переживание как патологию или заблуждение, и тут же, в процессе исследования, демонстрировать свое элементарное, догматически материалистическое отношение к религиозным исканиям и сомнениям своего пациента. Более терпимо снисходительно-скептическое отношение на уровне либерального западноевропейского мировоззрения, но и оно не вызовет доверия больного и необходимого контакта с врачом. Врач должен с большим вниманием и уважением к личности больного объективно проследить развитие не только личных качеств и болезненных симптомов, но и религиозных переживаний, их логические, философские и эмоциональные истоки, ознакомиться с религиозным опытом больного в прошлом и настоящем, и помочь ему разобраться, разграничить, что в этом опыте непосредственно продиктовано болезнью, природными психофизическими особенностями и патологическими процессми, а что является ценным духовным опытом здоровых сторон личности, которые могут помочь в борьбе с болезнью и послужить базой психотерапевтической работы врача». К сожалению, у большинства из современных людей, при произнесении слова «психиатрия», в сознании возникает предубеждение, не лишенное оснований. Тем более это относится к тем из православных, кто были воспитаны на полемических брошюрах перестроечного времени, типа: «Осторожно, экстрасенсы!», «Гипноз — дьявольская сила» и т.п., в которых слово «психотерапия» с легкой руки авторов дискредитировано соседствовом со словами «зомбирование», «кодирование», «сатанинская сила». «...Психиатрия руководствуется позитивистским мировоззрением. Ее методы разлагают живую душу на мертвые составляющие, затем механическими манипуляциями пытаются добиться сверхъестественного результата: оздоровить душу человека, возродить ее единство. Глубинные механизмы душевной жизни очень примитивизированы, духовная природа личности, специфика бытия человека остается за пределами наблюдения, либо разоблачается в качестве иллюзии. С другой стороны, традиция лекарственной психиатрии «решает» душевные конфликты радикальным способом: психотропные средства примитивизируют психику, разрушают духовность. Душевный конфликт, который может являться результатом или попыткой решения важнейших экзистенциальных проблем, заглушается путем разрушения той сферы психики, на которой он возникает. Лекарственные средства в психотерапии большей частью используются на грани преступной безответственности и ведут к разложению облика личности. В лучшем случае психотропные средства подавляют симптомы болезни. Но невозможно вылечить душевное расстройство, сковывая его проявления. И только в редких случаях, объясняемых надпозитивистской мудростью психиатра, лекарственное лечение помогает человеку сэкономить душевные и физические силы, направить их на решение экзистенциального конфликта — источника болезни. Атмосфера современных психолечебниц не способствует оздоровлению, но усугубляет душевное расстройство. Общепринятые отношения к больному культивируют насилие и закрепляют патологию. Современный психиатр относится к больному как к сгустку материи, в котором необходимо заглушить одни функции и развить другие. Критерии здоровья и болезни совершенно произвольны. Методы и средства лечения по большей части оказываются паллиативами — средствами, временно облегчающими проявления болезни, но не излечивающими ее. В науке лечения души сложилось совершенно бездушное, антидуховное отношение к человеку. Прежде всего, потому что мировая психиатрия не видит в больном вечную человеческую душу, которая в той или иной степени ответственна за бегство от реальности, а значит, в принципе вменяема. Психиатрия не апеллирует к единственному источнику душевного здоровья — представительству души в вечности. Поэтому она не ощущает и не приводит в действие неисчерпаемые запасы духовных сил человека».(Виктор Аксючиц. По сенью Креста, стр. 269.)Доктор психологических наук Т. А. Флоренская отмечает, что «история отечественной науки свидетельствует о том, что бездуховная психология оказывается и бездушной — «наукой без души». Став естественнонаучной дисциплиной, психология «разобрала» душу на части, умертвив ее: так умирает душа, оторвавшаяся от духа, так утрачивает себя, свое изначальное призвание бездуховная психология». Однако, значительное число современных психотерапевтических школ, в особенности, гуманистического и экзистенциального направлений, не приемлет такой грубо-материалистический взгляд на человека, как существо только биологическое и психическое. Все ярче проявляется значение духовной сферы человека как сердцевины его жизни. «Психология начинает интенсивно осваивать наследие (мировое и отечественное) религиозной философии, духовного опыта исповедников веры, подвижников духа, расширять опыт работы с субъективным миром человека, его сознанием, а главное — строить новый взгляд, новое видение человеческой реальности в ее субъективной проекции. Появление второго полюса психологической предметности — духовности — открывает перед психологией перспективу стать подлинным лидером, а во многом и законодателем в системе наук о человеке». (Начала христианской психологии, М., «Наука», 1995 г., стр. 123.)Основатель логотерапии Виктор Франкл, в те времена, когда фрейдовский психоанализ занимал одно из господствующих мест в психологической науке, напомнил психологам и психотерапевтам, что конечное разрешение психологических проблем человека невозможно вне осознания его отношений с Господом: «Религиозный человек отличается, по-видимому, от нерелигиозного переживанием своего существования не просто как задачи, но как миссии. Это означает, что он осознает как Личность Того, от Кого исходит эта задача, ему известен Источник его миссии. Тысячи лет этот Источник назывался Богом».Такого же мнения придерживается Президент Ассоциации гуманистической психологии, профессор Сэйбуркского университета Джеймс Бьюдженталь, автор замечательных книг по психотерапии, отражающих реальный опыт встреч с людьми. В «Науке быть живым» он пишет о возможностях, приоткрываемых процессом самопознания и внутренней работы по расчистке пути к духовному плану человеческого бытия: «Все мы ищем Бога, все. Атеисты и агностики не меньше, чем богомольцы. Мы можем отказаться от этого поиска не больше, чем остановить поток нашего сознания. Наши мысли неизбежно сталкивают то, что есть, с тем, чего мы желаем, и вскоре мы уже представляем себе, какими мы могли бы быть и, таким образом, вступаем на путь поисков Бога. Я верю в то, что поиск Бога совпадает с глубочайшими стремлениями человека к его собственному бытию».(Джеймс Бьюдженталь. Наука быть живым. М., «Класс», 1998 г.)Выдающийся американский психолог и психотерапевт Ролло Мей (1909–1994), классик экзистенциально-гуманистической психологии считает, что прежде чем начать работу с человеком, психотерапевт должен составить для себя портрет его личности, состоящий из четырех слагаемых: свобода, индивидуальность, социальная интегрированность и глубина религиозности. «Духовность личности является признаком больших возможностей. Это повод для ликования, ибо искра Божия потревожила темноту внутри нашей земной оболочки... Портрет личности будет неполным, если не учитывать ее внутреннюю духовную напряженность. Системы психотерапии, исходящие из чисто натуралистических принципов, обречены на неуспех. Мы можем сделать вывод, что здоровая личность должна творчески адаптироваться к пониманию предельности и что залогом здоровья является осознанное чувство духовности. Задача консультанта — научить клиента достойно принять и сделать устойчивым то духовное напряжение, которое присуще природе человека». Наконец, Роберт Дилтс, один из ведущих ученых направления НЛП, наиболее эффективного направления современной психотерапии, считает, что «ответить на вопросы, касающиеся миссии (человека, его в этом мире) никак (невозможно), не затрагивая тему Бога».( Роберт Дилтс. Изменение убеждений с помощью НЛП, НФ «Класс», 1997 г., стр. 57–59.) Психотерапевты этого направления в своей работе с проблемами пациентов используют таблицу логических уровней, работа над которыми приводит человека к более глубокому пониманию себя и своего места в этом мире. Транс-миссия

Духовное

Твой Господь

↓ ↑ Миссия

Кто? Идентичность

Твоя душа

↓ ↑ Позволение, мотивация

Почему? Убеждения и ценности

Твое сердце

↓ ↑ Направление

Каким образом? Способности

Твой ум

↓ ↑ Действие

Что? Поведение/Поступки

Твои силы

↓ ↑ Реакция

Где? Когда? Внешнее окружение

Границы и сдерживающие факторы

Несложно увидеть: психотерапевты этого направления предполагают, что для решения психологических проблем и избавления от болезненных симптомов человек должен в конечном итоге прийти к вопросу осознания своего места в этом мире, смысла своей жизненной миссии, своих отношений с Богом. Возможно, вышеуказанные авторы не принадлежали к Православной Церкви. Однако в данном случае для нас важен не столько факт их конфессиональной принадлежности, сколько опровержение мифа о психологии и психотерапии как науках атеистических или богоборческих устами авторитетнейших представителей этих дисциплин. Христианин, дерзающий искать ответы на вопросы душевных затруднений в психологической науке, может задать себе вполне уместный вопрос: как христианская психология должна относиться к знаниям о человеке, добытым нехристианской психологией? Что в этом знании истинно, что — ложно? Православный автор, кандидат психологических наук Ф. Е. Василюк отвечает на этот вопрос: «В меру действительной научности исследования эти знания часто могут быть верным знанием о падшем состоянии человека. Ложь же этого знания в том, что естественнонаучная психология считает это знание всеобъемлющим, выявляющим подлинную природу человека, и психотехническое воплощение этого знания приводит к постепенным, но радикальным преобразованиям человеческого осознания и всей культуры, в которой добытый психологический образ падшего человека объявляется естественным, нормальным, законным. Культура и душа извращаются, выворачиваются наизнанку, человек с усилием перевоспитывает себя в сторону бесстыдства (ибо стыдно стесняться), горделивости (ибо стыдно быть скромным, смиренным), похотливости (своя потребность, хотение возводится в ранг категорического императива: поступай так, чтобы никто не подумал, что максима твоего поступка есть что-то, кроме твоего эгоцентрического желания). Словом, современная психологическая культура нередко устраивается так, что вожделения инфантильного сознания мира начинают возводиться в ранг ценностей, а вытесняемыми, неофициальными становятся подлинные христианские ценности. В этом смысле наблюдаемая культура, пропитанная «достижениями» современной психологии (психоанализа прежде всего), есть не просто атеистическая, а явно антихристианская культура, и адаптация души к этой «культуре» предполагает извращение глубинных аксиологических оснований, когда не просто в душе идет «нормальная» борьба со злом, с внутренним чувством правильного различения и понимания, что зло есть зло, а противоестественная борьба с добром в себе, когда зло возводится в ранг нормы. Таким образом христианская оценка нехристианской психологии должна быть этико-антропологической оценкой. Подчеркнем при этом, что души христианина и нехристианина не разделены непроходимой пропастью прежде всего потому, что, с одной стороны, христианская душа всегда полна нехристианских включений, а с другой — потому, что «всякая душа от рождения христианка». Здесь нужно не впадать в крайность как отождествления, так и разделения, а тем более конфронтации, замечать как разное, так и сходное. Во Христе крестившаяся душа в Таинстве крещения получает соединение с Духом Святым, получает имя, получает личного Ангела-Хранителя, вводится в Церковь, получает отпущение грехов, дар непосредственного ощущения Божьего присутствия, возможность соединения с Богом в Таинстве Причастия,— словом, получает многообразные дары, которые не просто приплюсовываются к ней, а вводят ее в иную жизнь и входят в сам ее состав. Но все эти дары не сохраняются в душе автоматически без ее свободного, произвольного поддержания их, и она, не удерживаясь в этой новой жизни, вновь нередко попадает в привычную жизнь. И вот в этой жизни ее психология так похожа на психологию некрещеной души, что христианский психолог, кем бы он ни был, — священником ли, воспитателем, психотерапевтом, писателем... должен, конечно, знать эту реальную «естественную» и «противоестественную» стороны жизни души». †К сожалению, предложение обратиться к психотерапевту по поводу своих проблем со стороны близких, а тем более со стороны священника, у православного человека чаще всего вызывает недоверие, отторжение, и воспринимается чуть ли не как подталкивание к измене Православной вере. Более того, приходится встречаться с православными изданиями, в которых православный врач-психиатр на вопрос «Можно ли лечиться у неверующего, неправославного врача-психиатра?» отвечает «...Врач-атеист (или, каких сейчас немало, оккультист) принесет больше вреда, а пользы не будет». Безусловно, для обращающегося непременно важно знать, не является ли врач оккультистом, последователем Р. Хаббарда или членом какой-либо религиозной секты, вербующей адептов под видом психотерапевтической помощи. Однако необходимо указать на то, что представитель профессиональной психотерапии работает прежде всего с конкретной проблемой человека и очень бережно относится к области жизненных ценностей, убеждений и религиозных верований человека. Современные психотерапевтические исследования показали, что даже под гипнозом невозможно изменить убеждения, ценности и верования человека. Природа человеческой души устроена Богом так, что критический контроль при восприятии даже в глубоком гипнотическом трансе всегда остается. Если врач даже и попытается вторгнуться в эту область, в человеке срабатывает духовный иммунитет. Дальнейшие терапевтические отношения в таком случае разрываются. С другой стороны, попытка навязать религиозные ценности и верования под видом психотерапевтической помощи, воспользовавшись ослабленным болезнью состоянием человека («Вам поможет только исповедь и причастие!», «Пока Вы не примете крещение, я не буду Вас лечить!», «Вам нужно прежде всего сходить на отчитку!»), является нарушением врачебной этики. Человек должен сам, сознательно прийти к Богу, Церкви, таинствам. Подобное подталкивание со стороны врача может стать профанацией сути христианства. Бог является только конечной целью всех устремлений человека, но не средством к достижению физического или психического здоровья. Однако православный врач самим фактом своего внимательного, чуткого человеческого участия в жизни больного может обратить его к Богу. После оказания помощи в решении первичных психологических проблем, в случае, если причина затруднения касается духовной сферы, психотерапевт может направить его в церковь, к опытному священнику. И здесь перед последним стоит трудная задача: отличить ту часть проблемы, которая носит медицинский характер от той части, которая нуждается в религиозной помощи: обретению ценностного мира Православия.«Если психиатрия претендует на врачевание человеческой души, то прежде всего, она должна признать субстанциальность и вечность души человека. Это возможно только в религиозном мировоззрении. Таким образом, психиатрия для достижения ею же поставленных целей должна стать религиозной и основываться на христианской психологии: признании небесного происхождения души, ее вечности и богоподобности. Если техника секуляризованного фрейдистского психоанализа вскрывает даже внутриутробные состояния человека, то христианский психоанализ призван обнажать не позитивистские тени душевной жизни, а ее онтологическое содержание, смысл назначения в предстоянии перед вечностью, а не перед прахом земли. Христианская психотерапия должна целостно врачевать душу, а не убирать одни состояния за счет других, не стремиться облегчить состояние за счет понижения духовного уровня и снятия самих экзистенциальных проблем. Христианские психологи и психиатры приближаются в своих функциях к священнику: помогают человеку обрести и пройти путь спасения души, но, в отличие от священника, оздоровляя ее эмпирическими средствами. С другой стороны христианский священник, поставленный Богом и наделенный Его благодатью для спасения человеческих душ, должен становиться все более душеведом». Психиатрия — одна из сложнейших дисциплин. Недаром она изучается на последнем курсе медицинского института. Однако начальную посильную психологическую помощь пришедшему к нему за помощью человеку, священник может и должен оказать, для чего ему необходимо овладеть хотя бы минимальным набором начальных знаниями в этой области. «Священник не может быть профессиональным психиатром, но он должен (по крайней мере) достаточно интересоваться тем, что происходит с людьми вокруг него, чтобы иметь какие-то познания о том, как проявляется душевная болезнь. Когда душевнобольной человек оказывается верующим, его душевное состояние отбрасывает тень на все, в том числе на его жизнь в Церкви. И очень важно, чтобы священник был в состоянии различить, где болезнь, а где подлинный мистический опыт», — считает митрополит Антоний Сурожский. Доктор психологических наук Б. С. Братусь справедливо отмечает, что в современной церковной среде нередко можно встретить отвержение психологии — науки о человеке — как пустого и опасного мудрования, считая, что единственными пособиями в понимании человеческих проблем могут быть лишь духовное постижение и молитва. «Разлад этот принимает иногда самые крайние формы, когда, например, игнорируются любые механизмы и основы психических болезней, все сводится лишь к нарушению заповедей и, скажем, (реальный случай), девушке, тяжело больной шизофренией, находящейся в остром состоянии, священник советует вместо необходимого лечения рожать детей и ходить в церковь. Понять такую позицию вчера еще было можно. Церковь так пострадала от высокомерия, кощунственной грубости и безапелляционности людей, столько лет говоривших от имени науки, вообще от научного знания. Но вчера — не сегодня. Сегодня такая позиция является не только устаревшей, но и даже вредной. Она раскалывает процесс познания и толкает к неведению, неучету важных сторон естества человека. Но мир Божий един и ни одна сторона его не отменяет другую и, значит, знание одного не отменяет, а подразумевает знание другого». Только гордыней и безрассудной самонадеянностью можно объяснить отрицание священником необходимости врачебной помощи в психопатологических проблемах своих пасомых. В виду вышесказанного необходимо указать на случаи, в которых пастырь, определив непосредственную духовную причину болезни, находящейся исключительно в его, священнической, компетенции, может попытаться рекомендовать своему пасомому обратиться к медицинской помощи, включающей различные области современных знаний законов психической жизни и методов психиатрического и психофармакологического воздействия на больных. Поводами, в которых духовник, не исключая воздействия пастырского, может рекомендовать своему пасомому обратиться к медицинской помощи, по мнению профессора Д. Е. Мелехова, являются следующие: «1. Припадки истерические, эпилептические, смешанные, негативно-вазомоторные. 2. Нарастающее падение работоспособности, утомляемость, прогрессирующее снижение памяти и интеллектуальных способностей. 3. Резкое и прогрессирующее изменение основных черт характера, немотивированное и независимое от внешних условий развитие возбудимости, холодности, злобности, жестокости, тревожности, эмоциональной неустойчивости. 4. Повторяющиеся обманы зрения, слуха, обоняния, так-тильные обманы (патологические ощущения в коже), ощущения воздействия электротоком и т.д. 5. Глубокие и стойкие, или часто рецидивирующие состояния депрессии, тоски с безнадежностью, унынием, в особенности с мыслями о самоубийстве или состояния беспричинной веселости с беспорядочной повышенной активностью, неконтролируемым наплывом мыслей и переоценкой своих возможностей». Последующие пункты, указанных проф. Д. Е. Мелеховым поводов для обращения к психиатру, являются явным следствием разрушения душевной природы человека со стороны сил демонических, уже вторгшихся в человека, паразитирующих на его душе и, несомненно, нуждаются в благодатном содействии со стороны церковных Таинств, молитв, покаяния, «отчитки»: «6. Неуправляемые, насильственные, навязчивые мысли, наплывы беспорядочных мыслей, непроизвольные остановки и обрывы в ходе логического процесса; ощущение искусственных, не своих, «сделанных», внушенных мыслей, возникающих, по мнению больного, под воздействием электротока, гипноза, радиоволн или бесоодержимости. 7. Яркие и повторяющиеся состояния «озарения», видения, голоса, не вытекающие из прежнего опыта и чуждые общей структуре личности. 8. Непреодолимая власть грубых биологических влечений, «хульных» мыслей, чуждых для основного ядра личности, уныния, отчаяния и мыслей о самоубийстве. 9. Крайняя гордость, уверенность в правильности своих ошибочных суждений, вопреки очевидной реальности и объективному мнению окружающих (бредовые идеи ревности, изобрета-тельства, реформаторства в гражданской и церковной жизни). Или, наоборот, комплекс приниженности, самоуничижения или проявления тайной гордости и эгоцентризма». По мнению проф. Д. Е. Мелехова, к компетенции врача-терапевта относятся соматические и биологические причины болезни, психотерапевта — психотравмирующие причины, дефекты воспитания, опытного духовника — преодоление моральных причин, запущенности страстной, желательной части души, мобилизация сил на осознание своей болезни и активное противостояние ей, пользуясь в необходимых случаях помощью врача, а главное – помощь в движении к покаянию, к исторжению из души самых корней болезни.Особенную трудность в пастырской работе представляют люди, у которых религиозные представления, некоторый положительный опыт жизни церковной оказываются соединенными с патологическими проявлениями психики. Оказать помощь таким людям в равной степени трудно как врачу, так и священнику. Врач (особенно если он человек нецерковный), как упоминалось выше, внушает мало доверия такому больному, который по большей части закрыт для доктора, пытающегося «влезть в душу», помочь ему разобраться со своими душевными противоречиями. А священник, встретившийся на жизненном пути такового, как правило, (по его словам) «невнимательно выслушал, не понял меня, дал неправильный совет, не верит, что мне тяжело» и т.д. В одном случае пастырю желательно объяснить больному, что он болен не только в смысле всеобщей болезни человеческого греха, но и с точки зрения медицины. В других — проявить христианское попечение.В качестве иллюстрации первого и второго случая можно привести два случая из пастырской практики, приводимые митрополитом Антонием Сурожским: «К одному из наших старых священников во Франции пришел человек и дал полное описание духовного состояния, которое характеризуется как «помрачение души». Этот человек считал себя одним из великих мистиков современности, и был оскорблен, когда старый опытный священник сказал: «Сходите к врачу, это у вас больная печень». А другой случай из моей пастырской практики. Мне прислали молодую монахиню из одного монастыря. У нее было душевное расстройство, которое не могло быть исцелено простой беседой. Ее послали к психиатру, но он, будучи человеком верующим, отказался лечить ее, сказав, что это не душевное расстройство, а духовная проблема. Когда эта молодая монахиня стала описывать свое состояние, я ее остановил и сказал: «Подождите, я могу довершить, что вы собираетесь рассказать».Я взял «Подвижнические слова» преп. Исаака Сирина и прочел ей полное описание того, что она собиралась сказать мне. И я смог ей помочь, потому что Исаак Сирин, после описания этого состояния, поясняет, что надо делать в таком случае». Пастырское душепопечение имеет свои, отличные от клинической психотерапии, особенности. Т. А. Флоренская отмечает: «Наша задача — помочь больному в исцелении, то есть в восстановлении его целостности. Разлад в душе, болезни являются следствием греха. Здесь важно, опираясь на четкие христианские ценности, выявить, какие законы духовной жизни нарушил человек и помочь ему пройти путь покаяния. Когда человек впервые встречается со своей греховностью, он может испытать ужас, и возможны два исхода — самоубийство или покаяние. Покаяние — это отвержение некоторых частей своего наличного «Я» и принятие духовного «Я». Пастырь «может в разной форме показать целительность следования законам духовной жизни. Он может поддержать голос духовного «Я» человека на его языке. При этом большую роль играет соотнесение трех языков — евангельского, психологического и собственно языка самого пришедшего человека». Для пастыря, как и для верующего терапевта, необходимо также внутреннее послушание Божьему голосу в себе. Таким образом, диалог в христианской терапии — это соединение двоих в Боге, их одновременная неслиянность и нераздельность, открытость двоих для получения благодатной помощи». В вопросах психиатрии и психотерапии, думается, необходимо ориентироваться не только священникам, но и активным мирянам, которые вольно или невольно несут окружающим их людям знания о Боге, Церкви, христианстве, способствуют воцерковлению людей, готовят их к первой, серьезной встрече со священником. Сколько бед, душевных повреждений, даже духовной прелести происходит оттого, что и священники и миряне часто впадают в заблуждение, не отличая в человеке одержимость демоническими силами, от греховности и страстности, а последние, в свою очередь, от психических заболеваний, требующих совершенно иного подхода.