Не так давно, в одном из топиков прозвучала фраза типа: "ты трус, ты раб, ты армянин, писал о нас Пушкин", автор которой таким образом пытался сказать, что Пушкин не был высокого мнения о нас. Наши "соседи" тоже часто используют эту фразу для того что бы "рассказать о нас правду".Что же на самом деле хотел сказать Пушкин? Для того что бы понять это предлагаю почитать статью об этой фразе, а так же саму поэму.Оригинал статьиПоэмаСтатья:Мы любим Пушкина, любим его гениальное русское слово. Мы, армяне. "Пушкин – наше все", – сказал Аполлон Григорьев. Пушкин – это сама русскость, это Россия. Мы любим Россию. Мы, армяне. Но некие "интеллектуалы", не читавшие Пушкина, но слышавшие фразу из его поэмы "Тазит": "Ты трус, ты раб, ты армянин", – хотят унизить нас: мол, вот как ваш любимый Пушкин писал о вас.Меня же, признаться, нисколько не смущает, не унижает поэма Пушкина "Тазит". Более того, я хочу сказать этим "пушкинистам", что я (в том смысле, в каком об этом сказано у Пушкина) и раб, и трус, и армянин. И вот почему. Герой поэмы Тазит изгнан отцом из аула:Поди ты прочь – ты мне не сын,Ты не чеченец – ты старуха,Ты трус, ты раб, ты армянин.Будь проклят мной! поди – чтоб слухаНикто о робком не имел…Из текста следует, что Тазит (а вместе с ним и я, армянин) еще и старуха, робкий человек. А все потому, что он целых два дня пропадал в горах. "Что делал там?" – спрашивает отец Гасуб. "Я слушал Терек", – отвечает сын."А не видал ли ты грузин иль русских?" – спрашивает Гасуб, которого так возмутили слова сына о том, что он слушал природу. Сын отвечает: "Видел я, с товаром тифлисский ехал армянин". Армянин ехал без стражи, один, а Гасуб попрекает сына: "Зачем нечаянным ударом не вздумал ты сразить его…" Потому и не сразил, и не ограбил Тазит, что он, по Гасубу, старуха, трус, раб и армянин.Тазит опять два дня и две ночи пропадал в горах и встретил бежавшего раба. "Где же он? Ужели на аркане ты беглеца не притащил?" – спрашивает Гасуб. Потому и не тронул Тазит бежавшего раба, не связал его и не притащил обратно в аул, что он, по Гасубу, старуха, трус, раб и армянин.Он только знает без трудовВнимать волнам, глядеть на звезды,А не в набегах отбиватьКоней с нагайскими быкамиИ с боя взятыми рабамиСуда в Анапе нагружать, –сетует Гасуб.T>Тазит способен внимать волне, глядеть на звезды и не способен разбойничать. Чем, спрашивается, не армянин? Я бы сказал, хороший армянин. А по Гасубу – еще и раб, еще и трус.И, наконец, третье испытание. Тазит опять два дня и две ночи пропадает в горах и встречает убийцу брата. Отец восклицает:Убийцу сына моего!..Приди!.. Где голова его?Тазит!.. Мне череп этот нужен.Дай нагляжусь!А сын отвечает на это:Убийца былОдин, изранен, безоружен…T>Тазит не смог обезглавить израненного, безоружного врага. Потому и не смог, что он, по Гасубу, армянин (как тот, которого он не ограбил), раб (как тот, которого он пожалел), трус, старуха и робкий нравом человек. А Гасуб очень хотел иметь сына-разбойника и головореза. Кстати, Тазит целых тринадцать лет воспитывался в другом ауле, у другого чеченца, видать по всему, доброго человека. Был бы Тазит убийцей, Гасуб не назвал бы его армянином (христианином-иноверцем). И был бы, между прочим, прав.Левон МкртчянПоэма ТазитНе для бесед и ликований,Не для кровавых совещаний,Не для расспросов кунака,Не для разбойничей потехиТак рано съехались адехиНа двор Гасуба старика.В нежданной встрече сын ГасубаРукой завистника убитВблизи развалин Татартуба.В родимой сакле он лежит.Обряд творится погр######ьный.Звучит уныло песнь муллы.В арбу впряженные волыСтоят пред саклею печальной.Двор полон тесною толпой.Подъемлют гости скорбный войИ с плачем бьют нагрудны брони,И, внемля шум небоевой,Мятутся спутанные кони.Все ждут. Из сакли наконецВыходит между жен отец.Два узденя за ним выносятНа бурке хладный труп. ТолпуПо сторонам раздаться просят.Слагают тело на арбуИ с ним кладут снаряд воинский:Неразряженную пищаль,Колчан и лук, кинжал грузинскийИ шашки крестовую сталь,Чтобы крепка была могила,Где храбрый ляжет почивать,Чтоб мог на зов он АзраилаИсправным воином восстать.В дорогу шествие готово,И тронулась арба. За нейАдехи следуют сурово,Смиряя молча пыл коней...Уж потухал закат огнистый,Златя нагорные скалы,Когда долины каменистойДостигли тихие волы.В долине той враждою жаднойСражен наездник молодой,Там ныне тень могилы хладнойВоспримет труп его немой...Уж труп землею взят. МогилаЗавалена. Толпа вокругМольбы последние творила.Из-за горы явились вдругСтарик седой и отрок стройный.Дают дорогу пришлецу -И скорбному старик отцуТак молвил, важный и спокойный:"Прошло тому тринадцать лет,Как ты, в аул чужой пришед,Вручил мне слабого младенца,Чтоб воспитаньем из негоЯ сделал храброго чеченца.Сегодня сына одногоТы преждевременно хоронишь.Гасуб, покорен будь судьбе.Другого я привел тебе.Вот он. Ты голову преклонишьК его могучему плечу.Твою потерю им заменишь -Труды мои ты сам оценишь,Хвалиться ими не хочу".Умолкнул. Смотрит торопливоГасуб на отрока. Тазит,Главу потупя молчаливо,Ему недвижим предстоит.И в горе им Гасуб любуясь,Влеченью сердца повинуясь,Объемлет ласково его.Потом наставника ласкает,Благодарит и приглашаетПод кровлю дома своего.Три дня, три ночи с кунакамиЕго он хочет угощатьИ после честно провожатьС благословеньем и дарами.Ему ж, отец печальный мнит,Обязан благом я бесценным:Слугой и другом неизменным,Могучим мстителем обид.*Проходят дни. Печаль заснулаВ душе Гасуба. Но ТазитВсе дикость прежнюю хранит.Среди родимого аулаОн как чужой; он целый деньВ горах один; молчит и бродит.Так в сакле кормленный оленьВсе в лес глядит; все в глушь уходит.Он любит - по крутым скаламСкользить, ползти тропой кремнистой,Внимая буре голосистойИ в бездне воющим волнам.Он иногда до поздней ночиСидит, печален, над горой,Недвижно в даль уставя очи,Опершись на руку главой.Какие мысли в нем проходят?Чего желает он тогда?Из мира дольнего кудаМладые сны его уводят?..Как знать? Незрима глубь сердец.В мечтаньях отрок своеволен,Как ветер в небе... Но отецУже Тазитом недоволен."Где ж, - мыслит он, - в нем плод наук,Отважность, хитрость и проворство,Лукавый ум и сила рук?В нем только лень и непокорство.Иль сына взор мой не проник,Иль обманул меня старик".*Тазит из табуна выводитКоня, любимца своего.Два дни в ауле нет его,На третий он домой приходит.ОтецГде был ты, сын?Сын В ущелье скал,Где прорван каменистый берег,И путь открыт на Дариял.ОтецЧто делал там?Сын Я слушал Терек.ОтецА не видал ли ты грузинИль русских?Сын Видел я, с товаромТифлисский ехал армянин.ОтецОн был со стражей?Сын Нет, один.ОтецЗачем нечаянным ударомНе вздумал ты сразить егоИ не прыгнул к нему с утеса? -Потупил очи сын черкеса,Не отвечая ничего.*Тазит опять коня седлает,Два дня, две ночи пропадает,Потом является домой.ОтецГде был?Сын За белою горой.ОтецКого ты встретил?Сын На курганеОт нас бежавшего раба.ОтецО милосердая судьба!Где ж он? Ужели на арканеТы беглеца не притащил? -Тазит опять главу склонил.Гасуб нахмурился в молчанье,Но скрыл свое негодованье."Нет, - мыслит он, - не заменитОн никогда другого брата.Не научился мой Тазит,Как шашкой добывают злато.Ни стад моих, ни табуновНе наделят его разъезды.Он только знает без трудовВнимать волнам, глядеть на звезды,А не в набегах отбиватьКоней с ногайскими быкамиИ с боя взятыми рабамиСуда в Анапе нагружать".Тазит опять коня седлает.Два дня, две ночи пропадает.На третий, бледен, как мертвец,Приходит он домой. Отец,Его увидя, вопрошает:"Где был ты?"Сын Около станицКубани, близ лесных границ- - - - - - -ОтецКого ты видел?Сын Супостата.ОтецКого? кого?Сын Убийцу брата.ОтецУбийцу сына моего!..Приди!.. где голова его?Тазит!.. Мне череп этот нужен.Дай нагляжусь!Сын Убийца былОдин, изранен, безоружен...ОтецТы долга крови не забыл!..Врага ты навзничь опрокинул,Не правда ли? ты шашку вынул,Ты в горло сталь ему воткнулИ трижды тихо повернул,Упился ты его стенаньем,Его змеиным издыханьем...Где ж голова?.. подай... нет сил...Но сын молчит, потупя очи.И стал Гасуб чернее ночиИ сыну грозно возопил:"Поди ты прочь - ты мне не сын,Ты не чеченец - ты старуха,Ты трус, ты раб, ты армянин!Будь проклят мной! поди - чтоб слухаНикто о робком не имел,Чтоб вечно ждал ты грозной встречи,Чтоб мертвый брат тебе на плечиОкровавленной кошкой селИ к бездне гнал тебя нещадно,Чтоб ты, как раненый олень,Бежал, тоскуя безотрадно,Чтоб дети русских деревеньТебя веревкою поймалиИ как волчонка затерзали,Чтоб ты... Беги... беги скорей,Не оскверняй моих очей!"Сказал и на земь лег - и очиЗакрыл. И так лежал до ночи.Когда же приподнялся он,Уже на синий небосклонЛуна, блистая, восходилаИ скал вершины серебрила.Тазита трижды он позвал,Никто ему не отвечал...*Ущелий горных поселенцыВ долине шумно собрались -Привычны игры начались.Верьхами юные чеченцы,В пыли несясь во весь опор,Стрелою шапку пробивают,Иль трижды сложенный коверБулатом сразу рассекают.То скользкой тешатся борьбой,То пляской быстрой. Жены, девыМеж тем поют - и гул леснойДалече вторит их напевы.Но между юношей одинЗабав наездничьих не делит,Верхом не мчится вдоль стремнин,Из лука звонкого не целит.И между девами однаМолчит уныла и бледна.Они в толпе четою страннойСтоят, не видя ничего.И горе им: он сын изгнанный,Она любовница его...О, было время!.. с ней украдкойВидался юноша в горах.Он пил огонь отравы сладкойВ ее смятенье, в речи краткой,В ее потупленных очах,Когда с домашнего порогуОна смотрела на дорогу,С подружкой резвой говоря -И вдруг садилась и бледнелаИ, отвечая, не гляделаИ разгоралась, как заря -Или у вод когда стояла,Текущих с каменных вершин,И долго кованый кувшинВолною звонкой наполняла.И он, не властный превозмочьВолнений сердца, раз приходитК ее отцу, его отводитИ говорит: "Твоя мне дочьДавно мила. По ней тоскуя,Один и сир, давно живу я.Благослови любовь мою.Я беден - но могуч и молод.Мне труд легок. Я удалюОт нашей сакли тощий голод.Тебе я буду сын и другПослушный, преданный и нежный,Твоим сынам кунак надежный,А ей - приверженный супруг".А.С. Пушкин 1829-1830