Маэстро Сергей Параджанов

[Tereza]

Фото Ю. Мечитова

[Tereza]

Фото Ю. Мечитова

[Tereza]

Фото Ю. Мечитова

[Nazel]

Сегодня 85 лет со дня рождения легендарного кинорежиссера Сергея Параджанова.

[Figaro]

Сегодня 85 лет со дня рождения легендарного кинорежиссера Сергея Параджанова.

Пять лет тому назад (когда и была открыта эта тема) в журнале «Огонек» был напечатан, на мой взгляд, очень хороший очерк Михаила Синельникова о Сергее Иосифовиче.

Итак, журнал «Огонек»

№02 (4829) Январь 2004 год

БРИЛЛИАНТЫ ПАРАДЖАНОВА

Ставший важной городской достопримечательностью, Параджанов иногда возникал в самом людном обществе. Я сталкивался с ним на больших выставках, в том числе антикварных. Правда, в их горячке Сергей Иосифович бывал до неприличия суетен и суетлив, на его лице было написано жадное желание скорей, скорей проникнуть в запасники, в закрома. Он в эти мгновения не хотел видеть никого. Знать не знал людей, увлеченный только красивыми вещами. Нехотя узнавал знакомых, нехотя снимал «маску» и воссоздавал свое истинное лицо

Иосиф Параджанов, отец гения, был ювелиром и потомственным торговцем драгоценностями. Сын унаследовал и эту генетику. Семья была богатая. В сундуках у матери лежало много дорогих шуб, и отец время от времени заставлял ее надевать ту или другую и выгонял на плоскую крышу - проветривать, ходить туда и сюда...

Повертев в руках мою первую, только что вышедшую книжку стихов «Облака и птицы», Параджанов заглянул мне в глаза и предложил кольцо с бриллиантом в подарок. Мое равнодушие к этому неожиданному предложению учел, удержал в русле памяти и немедленно приступил к обстоятельным тюремным и детским воспоминаниям. Подбоченясь, он сидел в окружении очень красивых вещей разного достоинства и назначения и говорил. И по ходу этой сбивчивой речи я вдруг вспомнил историю, поведанную мне поэтом Цыбулевским... В конце сороковых и в начале пятидесятых годов в подмосковных православных храмах можно было часто видеть юношу-студента восточной наружности, молившегося с большим чувством. Плача, он проливал шумные реки слез и целовал старые иконы, страстно впиваясь в них большими пухлыми губами. Молодыми же зубами перегрызал тонкие проволочки в окладах, скрепы, удерживавшие в гнездах драгоценные камни... Все-таки страсть к сокровищам была неизлечимым недугом. А в детстве... Во время обысков отец заставлял маленького Сергея заглатывать ценнейшие ювелирные камни.

Параджанов любил и неутомимо создавал необходимый ему творческий хаос. Обрастая вещами, он создавал кучу и что-то непрерывно из нее выуживал. Другое в ней топил. Вновь и вновь без устали ломая, соединял. Вдруг встряхивался, воодушевлялся: «А сейчас едем в Ереван! Делаем подарок одному художнику. Берем, Гаянэ, твою новую картину, мой ковер, бриллиантовое ожерелье, но главное - гранаты! Вот я их кладу на бронзовое блюдо, так и повезем!»

Гранаты... При первом знакомстве создатель «Цвета граната» научил меня умело обращаться с этими любимыми им плодами. Давить их, не снимая кожуры, жать, что есть силы, но осторожно. Как бы выжимать внутрь... Параллельно было преподано и другое простейшее, однако пригодившееся в жизни умение: делить шоколадную плитку на квадратики, не снимая обертки. В общем, здесь были родственные приемы. Ломкой формы незримо сгущалось содержание.

То вдруг он хватался за ножницы и начинал безжалостно резать дивные бархатистые лиловые ирисы, чтобы сделать из них что-нибудь другое. Так из мяса делали рыбу, а из рыбы мясо - повара Трималхиона...

Заговорил о цветах. Он любил их безумно. Но цветы цветам рознь: «Ланка Гогоберидзе мне утром принесла гладиолусы! Позор! Кто это научил ее дарить гладиолусы? Гладиолусы - тому на могилу!»

- Гладиолухусы! - подхватил я.

Параджанов вслушался и улыбнулся. Мне кажется, что реплика ему понравилась. Хотя, вообще говоря, каламбур - низшая форма юмора. Самая общедоступная. Но без нее не обойтись на Кавказе.

Вот хозяин встал и велел гостям собираться - идти фотографироваться на балкон. Нас быстро засняли: Гаянэ, двух искусствоведок из Армении, меня, самого Параджанова, вдохновенно потрясающего тонкой моей книжкой. Я считал тогдашнюю бурную заинтересованность Сергея Иосифовича открытием кредита доверия. Того, что я делаю, он еще не знал, и не факт, что оно пришлось бы ему по душе. Очевидно, он привык доверяться чутью, обмену взглядами, первому впечатлению.

Творчества, хотя бы самой малости творческого усилия он и ждал и требовал от всех встреченных. Вселял в них неизъяснимые импульсы. Так и своих соседей по камере С.И. просил рисовать и собрал весьма замечательную коллекцию созданных каторжниками портретов. Один молодой убийца и насильник заявил, что лицо нарисовать не может, а может ногу. Никогда не забыть мне той невероятной ступни, словно мастером Высокого Возрождения, словно самим Леонардо нарисованной. Не автором ли «Записок из Мертвого дома» замечено, что в тюрьме находится лучшая часть русского народа?

Параджанов из тюрьмы, где просидел четыре года, привез 300 альбомов зарисовок и 8 готовых сценариев. А тюрьма эта не была санаторием.

Почти все удавшиеся выставки обязаны своим успехом умелому отбору. Но с экспозицией работ Параджанова система кажется невозможной, его работы как будто подчинены закону древнекитайской эстетики: «Хаос - основа композиции».

Однажды советская власть твердо решила посадить Параджанова и уже не выпускать. Раздражение уж слишком было велико. И фильмами его, и манерой поведения, и всякого рода вольностями и фантазиями. К тому же, как утверждают слухи, «жертвой» старого соблазнителя стал сын самого Щербицкого, правителя Украины. Дело, начатое как «ювелирное», рассыпалось за отсутствием улик, но тут была плавно подключена роковая и, в общем, редкостная 121-я статья... Это вызвало взрыв негодования в свободно мыслящих странах Запада, но грешник был уже в цепких руках инквизиции. Добродетельная Украина его не миловала: Параджанов сидел в тюрьмах при Хрущеве, при Брежневе, а потом и при Андропове. При посадке (странно - в итоге она оказалась не последней!) дела стали совсем плохи. Не помогали протесты международных культурных организаций, Бергмана и Феллини. Однако подученному Лилей Брик Луи Арагону удалось вымолить у советских вождей жизнь и свободу Параджанову...

Сначала последовало послабление: Сергея Иосифовича оформили в тюрьме пожарником. А в камере по-прежнему его окружали самые страшные, отпетые преступники, чуть не людоеды.

- Это Лиля Брик! - сказал Параджанов решительно. Мы увидели висящую на стене мятую рогожу и две бисеринки на месте, отведенном для глаз... Остальное было несущественно. Но это была настоящая Лиля Брик.

О, эти куклы, сделанные из дырявых сахарных мешков! Носовой платок, превратившийся в «плащаницу». Самодельные марки и открытки. Кефирные крышечки, ставшие благородно-тусклыми дукатами, дублонами и цехинами... «Я пошлю их Кобе Гурули и другим нашим чеканщикам, которые запрудили всю Грузию своими писающими младенцами!»

Его натуралистическая откровенность бывала упоительной. Лиле Брик, негодовавшей, что Параджанов совсем не знает Маяковского - ни стихов, ни поэм, - он заявил, что это правда: в школе Маяковского проходили, но он лично не мог присутствовать именно на этих утренних уроках. Ибо каждое утро в ожидании очередного визита ЧК приходилось глотать бриллианты, а потом родители часами ждали, когда камни выйдут наружу...

Каким разным он мог быть! В этом гении было лукавство печального, многократно обжегшегося пройдохи. Иногда я заставал его в исключительно молодежном обществе. Толпились и пили мед божественных речей красивые девочки и еще более красивые мальчики... Походило на то, что девочками он «прикармливал» мальчиков. В какие-то мгновения казалось: это слюнявый неопрятный старик с разжижением мозгов. Вдруг он бубнил бессмысленно и меланхолически. «Шли по лесу дровосеки, оказались гомосеки...» Я отворачивался, а когда вновь встречался взглядом с Параджановым, его лицо уже успевало превратиться в барельеф. И веяло жгучим холодом нечеловеческого величия. Доброжелательный лик, но всевластный, исполненный страшной силы. Глаза, прокалывающие насквозь.

Или нечто совсем противоположное: бредовые разговоры о Париже, о необходимости туда ехать и хорониться на Пер-Лашез, демонстрация писем Феллини, каких-то автографов, дипломов, грамот - неких патентов на благородство... И опадание, вялость, глухая тоска.

Еще далек был час его окончательного торжества. Но этот час пришел... Рассказывают, что однажды ночью Сергей Иосифович постучался в окно живущей на той же улице пожилой армянки. Она отворила окно. Он сказал: «Ну, Сатан, я же тебе обещал, что приведу к тебе на ночь Марчелло Мастроянни. Пожалуйста!» Сатан ахнула. Неподалеку стоял ничего не соображающий, переминающийся с ноги на ногу Марчелло...

Тбилиси и Ереван, соревнуясь, восхищенно несли ему дары - все новые. Параджанов отвечал ювелирными изделиями и коврами, новыми сценариями, фантасмагорическими тюремными повестями, замыслами и вымыслами, глубокомысленными афоризмами и колкими остротами. Конечно, он был великий враль.

Однако щедрость художественной лжи сочеталась с особой чуткостью к художественной истине. О жизни, самой низменной и физиологичной, он всегда говорил, не зная страха, с откровенным, но каким-то одухотворенным бесстыдством. Кто мог быть ему судьей!

Над тбилисской площадью Героев (как же она сейчас называется? А в брежневские годы народ называл находящуюся в ее центре клумбу, недоступную ввиду бурного автодорожного движения, «Малая Земля») высится сияющее монументальное здание, круглыми своими очертаниями несколько напоминающее замок Святого Ангела в Риме. Непосвященным, тем, кто приехал сюда впервые, мнилось, что это Совет министров или Верховный Совет. Но это цирк. Помещение прекрасное, а показать в нем, собственно говоря, нечего. Параджанов пришел в дирекцию с восхитительным проектом: все помещения изнутри, весь купол обить пиросманиевскими черными «клеенками», создать труппы дрессированных слонов, носорогов, жирафов и, наконец, буйволов (вот уж истинно грузинское цирковое животное, если вспомнить фольклорных многотерпеливых быков Нишу и Никору!). Параджановский проект потрясенная администрация одобрила. Но глаза на лоб полезли, когда была представлена смета - семьдесят миллионов! В советские годы такой размах впечатлял!

На годы главным аттракционом, а говоря серьезно и возвышенно, - объектом паломничества, Меккой и Мединой для приезжих, сколько-нибудь причастных к искусству, стал дом Сергея Параджанова.

Тбилисская элита вся перебывала там. Только один мой друг все не хотел пойти... Тифлисский живописец Роберт (Робик) Кондахсазов живет в древнем авлабарском доме, на котором могла бы висеть мемориальная доска: «Здесь родился Рубенс». Или: «Здесь жил Шекспир». Когда-то семье принадлежало все это благородное каменное строение, но в год армянской резни отец Робика дал приют беженцам из Турции. Они остались навсегда, заняв половину дома. Я все-таки затащил его в параджановский дом. Сергей Иосифович его очаровал учтивой и изысканной речью, которая заключалась словами: «Ну разве нужно было оттягивать на столько лет свидание с самым обаятельным человеком в городе?» (Понятно, С.И. имел в виду себя.)

Первым делом надо было чем-нибудь удивить гостя, что-то выпятить, что-нибудь диковинное показать... Параджанов протянул Кондахсазову свежеполученное письмо от Майи Плисецкой, которое начиналось с фразы: «Сергей, ты - подлец!..» Вглядевшись в прекрасное матово-прозрачное лицо и прелестное платье Дины, дочери Робика, Сергей Иосифович нашел, что к этому лицу и платью очень подошли бы жемчуга или гранаты. Кинулся на поиски какого-нибудь фамильного сокровища и обыскал все закоулки дома. Подходящего не нашел.

Последние годы Параджанова были омрачены новой попыткой судебного преследования. Его пытались засадить, инкриминируя дачу взятки: якобы Сергей Иосифович хотел помочь любимому племяннику поступить в университет и в простоте душевной избрал для этого традиционный путь. Это было во времена, когда была известна твердая такса за каждый экзамен.

Встречи с Параджановым, не бесследно прошедшие разговоры с ним - значительное событие в моей жизни. Он был одним из самых талантливых людей, в этой жизни встреченных. Может быть, самым талантливым. Его гениальность угадывалась. И все же, увы, как сказал один друг Гете, мы не готовы к зрелищу звездного неба!!!

Михаил СИНЕЛЬНИКОВ

писатель

[Figaro]

"НОВОЕ ВРЕМЯ" - №1704 от 14 февраля 2009 года (суббота)

Маэстро Параджанов в зеркале грузинской духовности

В грузинском журнале “Чвени мцерлоба” (“Наша литература”) от 7 ноября прошлого года опубликована пространная статья некоей Лианы Элиава, названная “Параджанирование”. К нам она попала на русском языке. Чтение статьи вызвало брезгливое чувство...

Авторесса пишет о Сергее Параджанове, великом кинорежиссере, уроженце грузинской столицы. Человеке, о котором написано огромное множество статей, книг, сняты десятки фильмов. О режиссере, создавшем свой собственный киноязык и навсегда вошедшем в историю кинематографа. О нем еще не раз напишут, ибо был он человек необыкновенный, контрастный, до конца не разгаданный. Человек и режиссер драматической судьбы.

Все это Лиану Элиава совершенно не трогает. Ее трогает, ее возмущает до миазмов, до одури влияние Маэстро Параджанова на грузинское кино, на грузинское общество. Ее выводит из равновесия, что даже после смерти ему подражают, его любят, даже преклоняются. Такая вот глобальная проблема не дает ей покоя. Чтобы, не приведи бог, ее не так бы поняли, она сразу же оговаривается, что не является “этаким агрессивным грузинским шовинистом”, что ей “нечего делить с братьями-армянами”, что она “высоко ценит их духовную культуру”. Хорошо-то как, прямо душа радуется.

На фоне этих льстивых слов-тостов и разворачивает калбатоно Элиава потоки совершенно непотребной лжи и клеветы, наветов и кухонных пересудов в адрес человека, признанного культурным миром и ушедшего из жизни в уже далеком 1990 году. Чем же вызвал неправедный гнев мадам Элиава Сергей Параджанов?

Оказывается, прежде всего тем, что ретроспекция грузинского кино во Франции в 80-х гг. началась параджановским фильмом, плакат к ней был сделан им же. А изданная брошюра грешила субъективизмом. Итог ужасен — “была уничтожена самобытность нашей культуры”. Любопытствующая Элиава риторически вопрошает: “почему Параджанов стал знаменосцем, лицом, символом грузинского кино?” И сама же дает четкий ответ: “Наверное, благодаря влиянию многочисленной армянской диаспоры”. Наша диаспора почему-то не дает покоя даже грузинам. Они наверняка уверены, что армянская диаспора только о том и думает, как бы погубить грузинскую духовность. Соглашаясь с этой глупейшей версией, добавляет свою толику и покойный режиссер Тенгиз Абуладзе, к которому она обратилась когда-то, — он сказал, что “действует и другая влиятельная сила”. Автор догадывается — это табуированная сила, а именно —”патология Параджанова”. И вспоминает реплику СП — что-де он первый советский гомосексуалист-режиссер. Это из ряда его заявлений типа “изнасиловал несколько сотен коммунистов”. Параджанов любил эпатаж. На свою голову. Эта тема сильно возбуждает женщину. Именно этому “табу” она приписывает первый арест Параджанова в Киеве, хотя всем известно, что истинной причиной было его смелое, едва не диссидентское выступление в Минске в декабре 71 года. Ее смущают и “откровенно циничные” рисунки режиссера. Да, есть и такие. И что? Кто не баловался... А что тогда скажет Элиава о более чем циничных рисунках Эйзенштейна и Феллини?

“С христианской точки зрения не оправдано, что такой мифологизированный режиссер, как Параджанов, мог утвердиться в грузинском киномире”. Вот какая блюстительница чистоты нравов. Надо думать, что в Грузии весь киномир и мир культуры — это сонмы ангелов, архангелов, купидонов, фей, сильфид и прочих морально устойчивых эфемерных существ. Мадам Лиана твердо убеждена, что “надо уберечь будущее поколение от патологического влияния подобных идолов-артистов”. Крутой деятель. Вполне в духе национал-социалистической идеологии Третьего рейха. Действительно, надо было произвести крупномасштабные чистки, чтобы неповадно было. “Эврапейци”, одним словом. Липкой, мерзкой ложью наполнена каждая строка, изрыгнутая Лианой Элиава. И “содомский грех” — причина изгнания Маэстро из Украины, и “планово-дружеский механизм”, позволивший режиссеру снимать кино в Грузии. В последнем она обвиняет “большого деятеля всесоюзного кинокомитета, которого звали Армен”. Речь об Армене Медведеве. Получается, что в результате именно его инсинуаций два фильма снял не режиссер-грузин, а Параджанов. “Наряду с нравственными и материальными потерями урон понесла и грузинская духовность”. Элиава на чем свет стоит костерит также киноведа Кору Церетели, которая осмелилась написать для Параджанова сценарий фильма про Пиросмани. Фильм “Арабески на тему Пиросмани” наряду с “Ашик-Керибом” и “Легендой о Сурамской крепости” — фильмы “негрузинского самосознания”. Они-то и уничтожают грузинскую духовность. Здесь-то мадам Элиава вспоминает Илью Чавчавадзе, который “в свое время защитил неудачников князей и азнауров от засилья негрузинского капитала”. Негрузинского — значит, армянского. Это ему принадлежат слова “Хорошо нам было или плохо, но мы приняли вас, приютили по-братски, и не становитесь нам врагами в нашем же доме”. Вот так.

Вклад армян в Грузию известен, но об этом говорить там не принято. Табу... Все, что пишет и о чем рассуждает мадам Элиава, — чистейшей воды идеология “провинциального фашизма”, по меткому выражению Эльдара Шенгелая, тоже друга СП. Его и приводит она в качестве иллюстрации продажности некоторых соотечественников, поклонников и друзей Сергея Параджанова. Среди них были Елена Ахвледиани, Верико Анджапаридзе, Коте Махарадзе, Виктор Джорбинадзе — десятки славных имен. “Укоренение Параджанова в Грузии не было правильным шагом...” О каком укоренении речь, если человек родился в этой стране. Да, уехал учиться во ВГИК, потом был направлен в Киев. Вполне в духе времени. Потом Москва велела посадить режиссера. Потом, через четыре года тюрем, выпустила под давлением мировой кинообщественности. Параджанову запретили жить в Москве, Ленинграде, Киеве и Ереване. Он вернулся в отчий дом. Хотел снять на “Арменфильме” “Ара Прекрасного” или что-нибудь другое — запретили. А в 82-м посадили уже в Тифлисе, в Ортачальскую тюрьму. И поделом, считает Элиава, так ему. За все по совокупности. Очевидно, за убиение грузинской духовности. В этой тюрьме СП поместили в камеру смертников. За что посадили? За взятку, утверждает защитница духовности и самосознания. Дал взятку, чтобы безграмотный племянник поступил в театральный институт. Дал летом, а посадили в феврале. Так, что ли? И невдомек ей, что опять же причиной стало нелояльное выступление Параджанова в Театре на Таганке. Да, был у Сергея Иосифовича острый и свободный язык, крайне невоздержанный. Если бы молчал в тряпочку, все было бы иначе. Но на то и Параджанов, вечный раздражитель всякой шушеры. И через много лет после смерти.

Лиану Элиава бесит даже фильм “Исповедь”, который режиссер начал снимать в Тифлисе. “Действие происходит в старом Тбилиси, и вдруг туда врывается армянская деревня Бжни со своим архитектурным шедевром — монастырем IX века. “Что, разве нет в Грузии более ранних шедевров?” — задается она вопросом. В статье столько всякой чуши намешано — не сосчитать. Авторесса клянет и своих соотечественников, посадивших Параджанова, как она считает, на голову, и самого Маэстро, и Армению — всех и вся. Примитивно и ядовито. Вполне в духе Ильи Чавчавадзе и бесноватого отца Тариэла, осквернителя армянской церкви Сурб Ншан в Тифлисе, с которым не может или не хочет справиться вся Грузия. Она считает, что Параджанов недостоин был внимания и славы ни при жизни, ни после смерти. Что его прославили за счет других. И вспоминает грузинских режиссеров, незаслуженно забытых. Плохо, что забыли. Но при чем тут Сергей Параджанов?

В итоге, считает мадам, “защита Параджанова принесла плоды”. После его смерти, говорит, столько у него оказалось армян-хозяев, как будто мы, грузины, хотели присвоить их гения...” Разве нет? Как, например, церкви. Ведь, в конце концов, почему стираются в Грузии все армянские следы — не с целью ли присвоения?

А проблем бы не было, если бы “грузины-фанаты” дальновидно помогли бы “блудному сыну” вернуться на родину-мать. То есть депортировали бы. Из отчего дома? Не вышло. Но СП ответил низким коварством: “Армении были переданы наработанные в Грузии богатства”. И все ушло в музей. Такая незадача. Между тем ой как хотели друзья Параджанова иметь его музей в Тифлисе! Сколько раз об этом говорила незабвенная Софико Чиаурели — преданный и искренний друг.

Еще более страшно, по мнению Элиава, что “Параджанов не считал себя грузином”. Умри — лучше не скажешь. Когда спрашивали, кто он по национальности, говорил — тифлисец. А что было ему говорить, гражданину мира, армянину, режиссеру без четкой национальной концентрации? Он не зацикливался на этом, по крайней мере в своем кино и в пластическом искусстве. Режиссер, Творец, вообще Великий Мастер. Этого мало?

Всуе кляня между строк армян, Элиава спрашивает — мол, кто был более жесток с беженцами в Абхазии в 90-х гг.? Разумеется, армянский батальон имени Баграмяна. Умолчим пока о том, что вытворяли грузинские солдаты в армянских селах. Пока.

Этот опус Лианы Элиава можно цитировать полностью как образец националистического бреда. Он явно несет антиармянский заряд, как ни клянется автор в обратном. Защита собственной духовности, конечно, дело похвальное, но только не за чужой счет. И тем более не за счет ушедшего Маэстро, признанного миром. Элиава ни на секунду даже не задумывается, почему любили и восторгались Параджановым как личностью, Артистом, пригоршнями разбрасывающим свои арт-идеи, почему к нему водили именитых гостей, почему его кино стало знаковым, почему, почему... Только ли благодаря проискам всемогущей армянской диаспоры или все же потому, что был Маэстро человеком-праздником, парадоксальным художником, одинаково крывшим по случаю и без оных и своих армян, и грузин, и всех без разбору.

Что касается разрушения им грузинской духовности... С таким же успехом и испанца Пикассо можно считать разрушителем французской духовности. Если духовность может разрушить и уничтожить один-единственный тифлисский армянин, причем “играючи”, то... Не будем продолжать. Ее стали разрушать давно, в частности когда на останках армян возвели церковь, не так ли?

“Параджанирование” — это всего лишь магическое влияние, от которого трудно избавиться. Благодарная память. Сергей Параджанов действительно любил Грузию. По-своему. Как и все вокруг. Жаль, что его имя стало частью антиармянской истерии. Кому это нужно? Даст бог — пройдет. Во славу грузинской духовности.

Карэн МИКАЭЛЯН

[Pandukht]

НЕ В СВОЕ ВРЕМЯ, НЕ В ЛУЧШЕМ МЕСТЕ

Мы ходили на лекции в политехнический, декан Арташес Сенекеримович рассказывал про «рыжую молекулу», сдавали экзамены и зачеты, поедали пончики в «пончиканоц»-e, болели за футбольную команду «Арарат», гуляли по вечернему Еревану, засиживались в пушкинском садике, выбрав лавочку поукромнее.

И был кинозал КГБ. Более надежного, спокойного и благодатного места, чтобы смотреть кино вдвоем, в Ереване не было.

Близость пресловутых подвалов КГБ обязывала.

И «Тени забытых предков» на экране кинозала КГБ! А затем - и «Цвет граната»!

С экрана с нами говорили языком, которого мы не могли знать, никогда не слышали. Но мы понимали, прекрасно все понимали. И сидели, раскрыв глаза в абсолютной, звенящей тишине зала - ни вздоха, ни шороха, ни шепота.

Апогей застоя, кинозал КГБ, фильмы Сергея Параджанова. Сам Параджанов лучшего эпатажного коктейля не смог бы придумать.

В 2009 году Сергею Параджанову исполнилось бы 85 лет. 2009 год ЮНЕСКО объявило годом Параджанова.

Выдающийся кинорежиссер… Гигант… Титан… Гений. Любое определение легко согласуется с личностью Параджанова, фильмы которого вошли в двадцатку лучших за всю историю мирового кино.

И ничто человеческое Параджанову не было чуждо. Он был весь соткан из парадоксов, эпатажей, вызовов обществу и власти. Ему было скучно быть как все. Близкие и родные умоляли его остановиться, не дразнить «дракона»… Тщетно.

В 1968 году ему принесли роковое письмо в защиту украинских «националистов», он согласился подписаться при условии, что его фамилия будет стоять первой среди 139 подписавшихся украинских интеллектуалов. Вовсе не из-за особого рода принципиальности или амбициозности, но, пожалуй, больше из баловства, духа противоречия. Эдакого опасного для жизни «хулиганства»…

В 1965-68 гг. Параджанов подписал массу писем и заявлений вместе с другими деятелями украинской науки и искусства в различные партийные и советские органы, протестуя против массовых политических арестов на Украине.

А ведь настоящим, идеологическим борцом с советским режимом Параджанов никогда не был. И диссидентом никогда не был. Просто он был другой, из других миров, из других времен.

В конце концов случилось то, что и должно было случиться, когда слишком долго дразнишь «дракона».

17 декабря 1973 года Сергей Параджанов был арестован и направлен в Лукьяновскую тюрьму Киева. Предъявленные обвинения не имели значения, сказалась подпись номер один под заявлением в защиту украинских «националистов».

Несколько игральных карт с обнаженными девицами (принадлежали приятелю режиссера Валентину Паращуку), ручка с корпусом в виде женского торса, показания коммуниста Воробьева… и готово дело по обвинению в распространении порнографии по статье 211. Приспособили и дело по обвинению в гомосексуализме и дело по торговле иконами.

Но время уже немножко изменилось. И сорокалетний режиссер Параджанов после выхода «Теней…», романтической сказки по произведениям М. Коцюбинского проснулся знаменитым. За несколько лет фильм собрал 30 призов на международных фестивалях в 21 стране. Имя Параджанова встало в один ряд с именами Феллини, Антониони, Годара, Куросавы. Репутация кинематографического гения окончательно закрепилась за Параджановым сразу же после выхода фильма «Цвет граната» (оригинальное название «Саят-Нова», 1967-1969).

Поднялась международная кампания протеста. Обращения в защиту Сергея Параджанова подписали Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар, Федерико Феллини, Лукино Висконти, Роберто Росселлини, Микеланджело Антониони. Сергей Параджанов был освобожден 30 декабря 1977 года. Ввиду запрета жить на Украине Параджанов поселился в Тбилиси.

Обиднее всего, что в результате всей этой политической кутерьмы ему удалось снять всего-то несколько фильмов. Дело еще и в том, что он не был правозащитником типа генерала Петра Григоренко, в защиту которого подписывал письма и обращения. Сам Григоренко, «полечившись» несколько лет в советских психушках, был отпущен в США, где мирно дожил свой век, пописывая книги.

В 1977 году Григоренко переехал в США, Параджанов продолжал мотать срок по советским лагерям и тюрьмам.

Свой индивидуальный стиль Параджанов нашел только в ленте «Тени забытых предков» (1965 г.).

Фильмы, снятые Параджановым после «Теней…»:

1965 - «Тени забытых предков»

1966 - «Киевские фрески»

1968 - «Дети - Комитасу»

1969 - «Цвет граната»

1969 - «Акоп Овнатанян»

1984 - «Легенда о Сурамской крепости»

1986 - «Арабески на тему Пиросмани»

1988 - «Ашик-кериб»

Однако подлинный масштаб этого уникального дарования был оценен много позже. Фундаментальные исследования кинематографического мира Параджанова, у которого нет аналогов, появились уже после его смерти: за Параджанова всерьез взялись культурологи и философы, киноведы и теоретики кино.

Иными словами, открытие Параджанова - художника и мыслителя - еще впереди. Пожалуй, в других странах понимают это лучше, чем в Армении, Грузии, на Украине.

Выдающийся иранский режиссер Мохсен Махмалбаф считает себя учеником Параджанова. «Габбех», один из шедевров Махмалбафа, явно навеян «Саят-Новой».

Трансцендентное путешествие Параджанова продолжается. Оставляя зарубки, в частности на современном иранском кино, одном из самых значительных явлений в современном киноискусстве.

Скончался Сергей Параджанов 21 июля 1990 года в Ереване. Похоронен «армянин, родившийся в Грузии и сидевший в русской тюрьме за украинский национализм» в пантеоне парка им. Комитаса. В 1991 году в Ереване открылся дом-музей Сергея Параджанова. Основу собрания составляют более 600 работ Параджанова. Экспозиция музея включает более 250 произведений, документы, фотографии. Большой интерес представляет собой художественное творчество режиссера: коллажи, керамика, куклы, рисунки, ассамбляжи, эскизы к фильмам...

Недавно я узнал, что великий режиссер обращался с просьбой к К. Демирчяну, тогдашнему руководителю Армянской ССР, разрешить ему снять эпос «Давид Сасунский». Еще очень хотел Параджанов поработать над фильмом «Ара Прекрасный». Однако Демирчян в просьбе отказал. Меченый он был, Параджанов, отмечен ЦК КПСС и КГБ. С 1969 по 1984 годы великому режиссеру не давали снимать.

И Демирчян отказал. А в результате армянская культура не досчиталась двух шедевров мирового класса.

КАРЕН ТОРОСЯН

Edited March 21, 2009 by Pandukht

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

[Tereza]

Желаю приятного просмотра!

[Tereza]

Փարաջանովի «դիվոտած» խաղերը...

«Այ, երբ դու մորդ փորում սկսում ես դիվոտել ու զանազան խաղեր սարքել` նրան անհանգստություն պատճառելով, շատ հնարավոր է, որ մեջդ ծնվում է ապագա ռեժիսորը». - ասում էր Սերգեյ Փարաջանովը:

Իսկ հայ մեծ օպերատոր Ալիկ Յավուրյանը պատմել է մեծ ռեժիսոր Սերգեյ Փարաջանովի կյանքի «դիվոտած» խաղերից հետևյալ դեպքը:

«Երբ Սերգեյը ֆիլմ էր անում, ամբողջովին տրվում էր այդ աշխատանքին. մինչև չչափեր, չհագցներ, ամեն ինչ հերթով չփորձեր, աշխատանքից ձեռք չեր քաշում: Նրա ժապավենները ձեռագործ էին, ձեռքի աշխատանք: Ուրիշ կերպ նա չէր էլ կարող աշխատել: Սովորական կինո չէր նկարում նա, այլ ֆիլմեր էր արարում: Նրա բնածին անսանձ խառնվածքը, առողջ երևակայությունը դուրս էին հորդում հատկապես այնտեղ, ուր դրսևորվում էին ազգային ու մշակույթային սովորությունների բոլոր նրբությունները: Աննկարագրելի ոգևորությամբ էր աշխատում «Մոռացված նախնիների ստվերներ»-ում` հուցուլների մասին ֆիլմ անելիս, իսկ Հայաստանում` «Նռան գույնի»-ի վրա աշխատելիս:

Նա կարողանում էր ինքնաարտահայտվել տարբեր ոլորտներում. նկարում էր, ներկայացումներ սարքում, հյուրեր ընդունում, հրաշալի պարում, իմպրովիզներ անում: Զարմանալի աչք ուներ` նշանակետին խփող. նրան հաջողվում էր իրերի կույտերից ընտրել ամենահաջողը, ամենագեղեցիկը, ամենահամեղը: Կյանքը ընկալում էր իբրև խաղ: Կարող էր գողանալ և խաբել, բայց դա արվում էր այնքան արտիստիկ, որ արդեն դժվար էր գողություն կամ սուտ անվանել:

Մի դեպք պատմեմ: Երբ Վենետիկում էինք` կինոփառատոնի առիթով, ճոխ բանկետից հետո հյուրանոց էինք վերադառնում: Փարաջանովն ամեն ինչ նկատելու իրեն հատուկ ունակությամբ վերելակում հանկարծ հայացքը սևեռեց ինչ-որ գովազդային ազդագրի շրջանակների վրա:

Անսպասելիությունից քարացա, երբ տեսա` ինչպես է Սերգեյը փորձում վերելակի պատից պոկել այդ շրջանակը: Հյուրանոցը երեք հարկանի էր, և ես` այդ գործողության ակամա մասնակիցս, ստիպված էի վերելակի շարժումը ղեկավարել` հերթով սեղմելով կոճակները:

Ի վերջո, ստիպված օգնեցի Սերգեյին` վերելակի պատից պոկել այդ չարաբաստիկ շրջանակը, որի մեջ, ի դեպ, Փարաջանովը հետո դրեց իր կոլաժը` հանդիսությամբ նվիրելով Պազոլինիի ֆոնդին: Բոլորը հիացած էին, ու ոչ մեկի մտքով իսկ չանցավ, թե ինչ գնով էր այդ շրջանակը Փարաջանովի ձեռքն ընկել: Կեցության անալիությունը մերժելով` Փարաջանովը գիտակցաբար ներկայացում էր սադրում, որտեղ ինքը, հավատացեք, խաղում էր հրաշալի, ազարտով, ինքնամոռաց: Եվ իր կյանքի բոլոր 64 տարիներն ապրեց այդպիսի ազարտով»:

Իսկ Սերգեյ Փարաջանովի և Իվ Սեն Լորանի` ֆրանսիացի կուտուրյեի ծանոթության մասին պահպանվել է զվարճալի մի պատմություն:

1986 թվականին Մոսկվայում կազմակերպվել էր ֆրանսիացի հանրահայտ կուտուրյեի գործերի ցուցահանդեսը: 20-րդ դարի հանճարներից մեկը` Սերգեյ Փարաջանովը, ցանկացավ նրան մի հաճելի նվեր մատուցել: Իվ Սեն Լորանը բարոյական աջակցություն էր ցուցաբերել Սերգեյ Փարաջանովին` նրա համար դժվար ժամանակներում: Ի՞նչ աջակցության մասին է խոսքը… 1974 թվականի հուլիսին Փարաջանովը դատապարտվեց 5 տարվա ազատազրկման: Նա բանտարկված էր Ուկրաինայի խստացված ռեժիմի կալանավայրերում` Գուբնիկում, Ստրիժևկայում, Կոմունարսկում:

Մշակույթի ճանաչված գործիչները տարբեր երկրներում բողոքի բազմաթիվ գործողություններ կազմակերպեցին, գրավոր դիմումներ հղեցին Խորհրդային Միության իշխանություններին: ԽՄԿԿ գլխավոր քարտուղար Լեոնիդ Բրեժնևին ուղղված դիմումը անձամբ հանձնեցին ֆրանսիացի բանաստեղծ Լուի Արագոնը և Լիլյա Բրիկը: Եվ 1977 թվականի դեկտեմբերի 30-ին, ժամկետից մեկ տարի շուտ, Փարաջանովն ազատվեց բանտից:

Այդ տաղանդաշատ մարդու ազատագրման համար շատ ջանքեր թափեց նաև 20-րդ դարի մեծագույն կուտուրյեներից մեկը` Իվ Սեն Լորանը: Երբ Սերգեյ Փարաջանովը ազատված էր, հրավեր ուղարկեց նրան, որպեսզի մեծ կինոռեժիսորը գնա Փարիզ և բնակություն հաստատի այնտեղ: Ճիշտ է, կինոռեժիսորը չկարողացավ հյուր գնալ Սեն Լորանին (չէր էլ կարող, խորհրդային իշխանությունները դա թույլ չէին տա), բայց միշտ երախտագիտությամբ էր վերաբերվում կուտուրյեին:

Եվ ահա Իվ Սեն Լորանը Մոսկվայում է: Փարաջանովը ցանկանում է նրան անպայման տեսնել: Այս օրերի մասին է պատմում Վասիլի Քաթանյանը` «Հավերժական տոնի գինը. Փարաջանով» գրքում. «...Սերգեյը կոլաժների մի մեծ ալբոմ էր պատրաստել Իվին նվիրելու համար: Կոլաժները յուրօրինակ էին և հետաքրքիր անվանումներ ունեին. «Իվը տանն է մոռացել անձրևանոցը», «Էյֆելյան աշտարակը սիրահարված է Իվին», «Հրեշտակները պարում են Իվի հետ»… Ես այս ալբոմը հասցրի Իվ Սեն Լորանին: Փարաջանովը ֆրանսերեն չգիտեր, նույնիսկ չէր համարձակվում հեռախոսով խոսել Իվի հետ: «Զանգահարիր «Նացիոնալ» (այդ հյուրանոցում էր Իվը) և խոսիր նրա հետ»,— խորհուրդ տվեցի Սերգեյին: «Դու գիտես, որ ես չեմ սիրում հեռախոսով խոսելը: Եվ կամ` ի՞նչ լեզվով խոսեմ: Ավելի ճիշտ կլինի, որ դու նրան հանձնես այս ալբոմը»: Այդպես էլ արվեց: Երբ Իվը թերթում էր ալբոմը, ամեն կոլաժի հետ բացականչում էր` «Օհ՛, magnifique...» («հրաշալի է...»): Նա այս նվերը ձեռքից բաց չէր թողնում և ամենուր տանում էր իր հետ...»:

Վասիլի Քաթանյանը Փարաջանովին համոզում է հյուր գնալ Սեն Լորանին: Եվ ահա նրանք «Նացիոնալ» հյուրանոցում են, այն համարի դռան մոտ, որտեղ ապրում է Իվ Սեն Լորանը:

«...Թակում ենք դուռը, բայց ոչ ոք չի պատասխանում: Ես մի կարճ ժամանակով հեռանում եմ, որ զանգահարեմ: Սերյոժան հրում է դուռը, որը, պարզվեց, բաց էր: Նա ներս է մտնում: Սեն Լորանը, լվացարանի մոտ կանգնած` ատամներն է մաքրում: Սերյոժան հետևից գոռում է` ձեռքերդ` վեր և այնպես է ցույց տալիս, որ վերարկուի գրպանները խոթած ձեռքերով պատրաստվում է երկու ատրճանակից կրակել դիմացինի վրա:

Անակնկալի եկած Սեն-Լորանը քիչ էր մնացել վախից կուլ տար ատամի խոզանակը, որովհետև շուռ գալով` իր առջև տեսավ մորուքավոր մի ահաբեկչի......Անխոս ու սարսափելի մի տեսարան էր: Ես ինձ գցեցի համար և հազիվ ուշքի բերեցի Իվ Սեն Լորանին: Իսկ Փարաջանովը շատ էր ուրախացել իր կատակով և պատրաստվում էր բարեկամական զրույցի…»:

Ահա այսպես հանդիպեցին Իվ Սեն Լորանը և Սերգեյ Փարաջանովը: Սեն Լորանի փարիզյան բնակարանում, Մատիսի և Պիկասոյի աշխատանքների կողքին, անտիկ շրջանի և նեգրական մշակույթի կիսանդրիների հարևանությամբ, միշտ բաց` դրվել է Փարաջանովի ալբոմը: Սերգեյ Փարաջանովի երևանյան տուն-թանգարանի ղեկավարները 1995-ին խնդրեցին գոնե լուսանկարել ալբոմը և ուղարկել Երևան: Բայց Փարիզից պատասխանեցին, որ տանը հրդեհ է եղել, և ալբոմն այրվել է... Բարեբախտաբար Թբիլիսիի ընկերները ժամանակին լուսանկարել էին նրա բոլոր աշխատանքները:

Արուսյակ Սիմոնյան

[Nazel]

Параджанову исполнилось бы 88

аудио

[Tereza]

Фестиваль кавказских фильмов в Тбилиси.

[Tereza]

Фестиваль кавказских фильмов в Тбилиси.

[Tereza]

Фестиваль кавказских фильмов в Тбилиси.

[Tereza]

ՍԵՐԳԵՅ ՓԱՐԱՋԱՆՈՎ - Ռեժ. ԱՐՏԵՄ ՕՀԱՆՋԱՆՅԱՆ