Unregistered - M

Kin-Dza-Dza

Maynard James Keenan. A Perfect Circle & TOOL

Hetfield

Cobain...

А можно всю группу? Moonspell...

Rhapsody... Luca Turilli на переднем плане

Альбертус Респекты Джим Моррисон...

Огонь с водой это скорее всего пар А вообще не гороскопы дают шансы на выживание...

Это разве не Era??

Բա ոնց Ու մի հատ էլ կարիճ...

:lol: :lol: :lol: :lol:

Автор стихов Cothy какая-то

РЫБЫ Вертикально у стенки мерцающий пруд И безмолвные в нем отраженья живут, То из темной всплывают они глубины, То уходят в нее, и тогда не видны. Словно в толще стекла есть у каждого дом, Где четыре стены под глухим потолком, И тягуче и медленно длятся дела Протекая в тяжелом пространстве стекла. И когда обессилев кончается день, Возникает в пруду чья-то бледная тень, Словно призрак давно позабытой мечты, И слова — по губам, и невнятны черты, Но упорно, упорно во тьме, в тишине Эта тень приближается молча ко мне. И мутнеет, мутнеет поверхность пруда От дыханья того, кто стремится сюда. Я не знаю пока на добро или зло Но однажды поддастся дыханью стекло, И дрожащие пальцы того кто в глуби Вдруг проступят из бликов таких голубых. И хватая наш воздух распахнутым ртом Из стекла выйдет тот, кто родился потом, Встанет рядом со мной и покажется мне, Что две новые тени плывут в глубине.

ВОДОЛЕЙ На роду мне — одни лишения. Бог суров — тяжела рука его. Но введи меня в искушение, Чтоб избавиться от лукавого. Чтобы мне не пропасть меж многими — Может, сытыми, может, бедными, — Окати меня душем огненным, Пропусти через трубы медные. И шпицрутенами, и стеками Уязви за беспечность бывшую. Пригрози мне судом да стенкою, Да каленым железом пыточных. И без права ли, иль по праву я? И слепа ли, иль ясно вижу я? Только чашу, Отец, с отравою Я сумею испить и выживу. Будут воздухом в клочья легкие. Гибнут ноты — жива мелодия... Знаю, звезды твои далекие различат меня и в бесплотии. Тело — в пепел. Не быть мишенью мне. В небе — облако, снегом бывшее... Так введи меня в искушение, Чтобы смочь мне прийти к Всевышнему.

КОЗЕРОГ Голубую от глаз отвожу пелену — Ах, как мир угловат! Ах, как он черно-бел! Правота превращается в чью-то вину, Превращается поле в кромешный тоннель. Там сплетаются боги в жестокой борьбе — Только вблески клинков, только тьма впереди. Сет хохочет: “Убью!”, Гор грохочет: “Убей!” Между черным и белым меня проведи — Золотая звезда, Гиеди! Между черным и белым — я с ними на “ты” — Выбираю себя, превращаюсь в ничто, До рентгеновской обнажена наготы И расплющена между тяжелых щитов. Я костяк обрету, только нужен ли он? Слепят искры клинков, тьма слепа впереди, Оглушительный рев, оглушающий звон!.. Между блеском и тьмою меня проведи, Золотая звезда, Гиеди! Выбираю себя и вдыхаю взахлеб Сумасшедшие запахи крови и трав, Ухожу от вопросов, поставленных в лоб, И уже не виновен мне тот, кто не прав... ... За спиною во тьме боги крепко сплелись — Не на жизнь, а на смерть, ну а я — погоди! Ухожу, ухожу не на смерть, а на жизнь... Между телом и духом меня проведи, Золотая звезда, Гиеди!

СТРЕЛЕЦ Как туго и певуче тетива Живет прикосновением стрелы... Торжественные — шепотом — слова, С таинственными кронами стволы, загадочный под летним солнцем лес, Идет гроза — о, не таись, греми! Все смой с души: и ненависть, и месть, Оставь на небе проблеск, Альрами! О, Альрами! — Развернуто крыло, В потоке восходящем я парю! О, Альрами! — В луче твоем светло, В нем огненной стрелою я горю! Я сам — корабль над бездною морской, Я сам — прозрачно-чистая вода!.. Я воплощен и песней и песком, Я — никогда, сегодня и всегда... О, Альрами! Кружится голова От запаха соснового — смолы... И мир в душе. Она как тетива — Живет прикосновением стрелы.

СКОРПИОН А ночью глаза изумрудны в дрожь И мутно-зеленоваты с утра... Я точно знаю сегодня ложь Того, что правдой было вчера. Явью мне дан черный обман Вечерней звезды Антарес — Тело — мираж, слово — туман Встретились... и расстались. А я переполнен болью, как пруд Водой переполнен дождей да ручьев, Сперва по пояс, потом — по грудь, И выше — вода все течет, течет... Ни льда, ни лодки —только свет Горячей звезды Антарес. Нынче ты есть, завтра — нет, Встретились... и расстались. И дикой влаге не надо границ — Она разрывает любую клеть, Прозренье слепит, как белый блиц, Я знаю — тогда надо петь и сметь. А то, что все это — зыбь и свет Звезды ненадежной Антарес — Не важно — зато, словно жизнь и смерть: Встретились... и расстались. Поток себе русло в земле прорвет, Покинет влажное тело пруда. Не надо плотин, я построю плот, И вниз — по потоку — зачем? куда? Тело любя, ухожу молодым, Сгину, но не состарюсь... Света не жду. Я вдыхаю дым Сгоревшей звезды Антарес. --- Даже цвет глаз подходит!!!

ВЕСЫ От безумия до величья Шаг один, и один — обратно... Межминутно и межстранично Этот маятник мной расшатан. Мед ли я пополам с отравой? Семя ль с порчей иль хлеб с мякиной? Боже святый и Боже правый — Двое вас, или вы едины? Во вселенском людском помоле Каждый сущий — одна крупица. Всякий грех бы мой был отмолен, Если б ведать, к кому прибиться! Верить пробовал в Карму, чтобы Мысли выше и чище стали, Но великого и смешного Полвитка на ее спирали. И стальной барабан недели Холостыми заряжен днями — Боже святый — мне тесно в теле! Боже правый — я лишний в храме! Суета — как она бессвязна: Нету ликов — одни обличья... Кто карает, и кто наказан? — Линча суд, или суд над Линчем? Нет ни выхода, ни исхода, Жизнь моя — лабиринт без нити... Всех религий и всех народов Я — отступник, и я — ревнитель. И вопросов тугое пламя Душу мне беспощадно лижет... О, спаси меня, Харе Рама! О, избавь меня, Харе Рама! ... Или все-таки — Харе Кришна?

ДЕВА Лунное, прохладное желе Освежает пересохший вдох, Тот, кто свыше шепчет — “не жалей!” Но едва ли это шепчет Бог... Сад притих, как серебристый лис, И травою ластится к ногам, Боги завещали — “ не клянись”, Но опасно доверять богам. В городе — оранжевая ночь, Гулкие подъезды, тишина. Кто-то свыше шепчет: “не пророчь”, Но не эта мудрость мне нужна... ... Помню окон тусклые огни, Горечь... никого в ней не виню. Снова шепот: “память сохрани” — Сохраню. Конечно сохраню. Суетливый и бессильный свет Протечет по замкнутой кривой. Свыше тот, кто подает совет, Сзади темень с песьей головой. Сзади время, словно сотня рек, Разлилось и затопило все. Я живу. Сама себе — ковчег. Тот, кто свыше, видит и спасет. Он нашепчет, подводя итог, — “Много званных. Собирай. Плыви.” Нет, наверно все же это Бог — Времени. Отчаянья. Любви.

ЛЕВ Картонное время шуршит у дверей, От выдоха рушится карточный дом, Кружат в карнавале оскалы зверей, И снежное просит — спаси и согрей... Не бред ли? не бред ли? — да я не о том. О тонком и хрупком, о странной игре, О запахе пыли в колоннах кулис, О празднике черни с утра на дворе, О даре небес и о черной дыре — Не сон ли? не сон ли? — да все это Жизнь. И лжива она, и остра, и глупа, И Смерть ей подруга, но тоже слепа, И слепы потомки, и слепы отцы — В картонах судеб — гордецы и глупцы... Нет, в карточном доме мы все — короли, С валетом и двойкой по праву — на “ты”, А я продолжаю по веки в пыли Искать под иссохшей корою земли Осколки, останки — следы Красоты. И снова со сцены картонной звонят, И к рампе зовут, не на “бис”, но анфас, И белый мой плащ — он бумажен и смят, Я смел, но поруган, забит и распят, — Трагедии нет. Продолжается фарс. И Регул горит голубым серебром, Слепящим — а я и без этого слеп. Картонное время сидит за столом, И я обречен, облечен забытьем... И каменно небо. И гулко как склеп.

РАК В сердце мне войди и озари, Отведи сомненья и беду. Я начну работать до зари, До зари я стены возведу. Светлые колонны держат вход, Розовые стелы вознеслись... Я построю — дальше твой черед: Ты войдешь, и в храме будет жизнь. Поплывут над бледною землей Запахи курений, звуки флейт. Стану — ждать. Ведь храм построен мной. Здесь мой мир. Иного мира нет. Я люблю — мой Бог сродни лучу, Свет его повсюду и везде. Он захочет — храм я посвящу Бликам на полуночной воде. И Акубенс — женская звезда — Свет его молочный во плоти. Я построю храм. Приди сюда. В сердце мне войди. И освети

БЛИЗНЕЦЫ Ты, которая рядом, — проклятие деда-Адама, Червоточина, дрянь, воплощение лживости форм, Что ты делаешь тут, словно нищенка утром у храма, Словно тень, что втекает к Харону на древний паром. Ни тепла, ни любви, ничего, чтобы дать подаянье, Я с пустыми карманами шляюсь по гульбищам стад. Уходи! Отыщи покровителя, пастыря, няню... Уходи! Отогрейся. Потом — возвращайся назад. Ты, я знаю, придешь, поменяв и лицо и походку, Ты изменишь и голос, и смысл и всегдашнюю ложь... Возвращайся и пей мою жизнь, словно сладкую водку. Я тебя все равно — узнаю. Ненавижу. Так что ж? Если голос мой — в хрип, а вокруг тишина и безлюдье, То зачем я живу, подбирая слова, языки?.. Если паперть пустует, то храма над ней — и не будет, Если нет — для кого, то и самая жизнь — пустяки. Возвращайся, живи. — Мой подарок от мудрого змея. Плод добра — на двоих, на двоих и отраву испить. Если здесь, на Земле, полюбить никого не сумею, Значит и в небесах никого не смогу полюбить.

ТЕЛЕЦ Под желто-оранжевым светом тревожным Рожден я, живу я, и жилы напружив, Ярмом натираю горячую кожу, Желаньем сжигаю горящую душу. За мной — борозда по земле воспаленной, Как трещина жизни на мертвенной глади. Клади семена с благодарным поклоном Быку, что радеет о слабом собрате. Веди меня в сочные травы под вечер, Где палевобокие бродят коровы, Усталый — приляг у реки, человече, Завидуя бычьей нестынущей крови! А утром с тобою, проснувшимся другом, Мы вновь побредем по равнине иссохшей — Служители хлеба, служители плуга С горящей душой и горячею кожей. ... Без мощи моей ваши замыслы тщетны, Без силы моей ваши земли бесплодны, Желаньем и страстью мужей не согреты, Холодные жены рожают уродов... В египетских землях, спаленных и странных, Я — Бык, божество красоты созиданья, Творец и любовник, и голос Осанны, И страшное, нежное неба сиянье!

Щас что вам напишу... ОВЕН Из египетской странной, спаленной земли, От секретов седых, как дамасская сталь, Караваны везли и несли корабли Свет далекой звезды под названьем Хамаль *. И в Москве, где встречается много дорог, Где единому Богу звучит благовест, Кто-то имя звезды услыхал и сберег, Как хранят талисман из диковинных мест. И от прадеда — к деду, от деда — к отцу, Мне — потомку визгливой и дикой орды, Мне — изгою асфальтов, квартир пришлецу В память намертво врезалось имя звезды... Потому ль в кабаке, где смеется хрусталь, И где водка хватается рьяно за нож, Поднимает меня это имя — Хамаль! — Заслонить, отвести: “Не убий! не убьешь!” Потому ль мне не страшно знаменье Креста, Хоть с Христом это имя созвучно едва ль, Что на жертву зовет, разгораясь, чиста И прекрасна неяркая астра — Хамаль... ... Вспорют горло мечом, повлекут по пыли, И на жертвенник бросив, сомкнутся в кольцо, Я увижу на кромке московской земли Лица злые египетских черных жрецов. И предамся клинку, и предамся огню, И уйду, не ропща, в поднебесную даль, Потому что любя — никого не виню — Так велела великая астра - Хамаль! * Здесь и в некоторых других стихотворениях этого цикла упоминаются арабские названия главных звезд зодиакальных созвездий (альфа). По арабской зодиакальной традиции считается, что в них сконцентрирована вся сила и все влияние созвездия.