LOUIS V*

Эээээ Напик джан, твои слова да б-гу уши.)

Токмак джан, неужели ты думаешь что в гугле обитают люди нехера непонимающие? А может ты думаешь, что тут все дудукисты вышей гильдии?

Ара Зинвор хватит да! тут у нас уже семейные скандалы начинаются... ты это, или рецепты давай или опиши как это делается

Почему ахпер? Может и не сможем так красиво рассказать как это делает Карс, но я же там сказал фотофакты, место, тосты, сам хоровац, закуски... наверняка где нить он даст промашку... а мы тут как тут....и.... во всем белом, канадская граница и все такое ))) Крепись Горец джан, мы это сделаем, наше дело правое.

В России определял весну по длиене юбок у девченок. )

Нет уж, лучше вы к нам. помнишь Миронова? )

На секунду не сомневаюсь в правдивости этой истории. Даже у нас на форуме присутствуют потомки того чертово Ашота - два брата акробата, один из них "самый читаемый всеармянский грох", а другой тоже самое только с голубой мечтой.

Теща.

Контроль над тем, что я говорю» - основная характеристика либеральной французской элиты, и писатель Марек Халтер – ее яркий представитель. «У нас во Франции существует только одно политкорректное мнение, а все вопросы иммиграции медиа рисуют в розовом цвете, - говорит демограф Мишель Требала. – У нас даже правых не осталось, они тоже ударились в политкорректность. Люди боятся говорить правду, потому что не знают, что с этой правдой делать. Чувство патриотизма умерло во Франции. Мы проиграли Вторую Мировую войну, мы оставили Алжир и влачим колониальное чувство вины. Мы живем в музее великого прошлого и стыдимся настоящего, пытаясь наказать себя за ошибки, которые совершили давным-давно. И это состояние умов разрушительно не только для французов, но и для иммигрантов, которые пытаются стать французами. Если французы такие плохие, почему мы, иммигранты, должны быть, как они?» «Я всегда считала, что раскаяние и чувство вины – губительно для любой нации, - замечаю я. – Это мнимое «очищение» от ошибок прошлого пол ностью разрушает иллюзии и мечты молодого поколения, которое вырастает с чувством стыда за свою родину. Обычно, ничего хорошего из этого не выходит». «Я иногда завидую американцам, которые культивируют чувство национальной гордости. А мы, французы, слабые, терпимые и всего боимся. Мы думаем, что если мы целуем всех соседей, это сработает. Мы не уверены в наших ценностях, зато те, кто приезжают к нам, уверены в своих. Слабые общества не могут бороться с сильными чувствами». Вот такими плакатами Швейцарская народная партия пугала своих сограждан перед референдумом о запрете минаретов. Вот такими плакатами Швейцарская народная партия пугала своих сограждан перед референдумом о запрете минаретов. ПОСЛЕДНИЙ ОАЗИС ДЕМОКРАТИИ Парламентская комиссия во Франции по вопросу о запрете бурок заседала долго и пришла к знаменательному, но бессмысленному решению, что «надо все-таки какое-то решение принять». Одним словом, рассудили! «У них яиц не хватило!» - так выразилась консьержка в доме моей подруги, португалка по имени Мадлен, женщина прямая, набожная, с католическим крестом на обширной груди. У кого «хватило яиц», так это у швейцарцев. Осенью прошлого года Швейцария всеобщим референдумом постановила запретить строительство новых минаретов в стране. «Во Франции пресса немедленно начала кричать, какие эти швейцарцы ужасные и недемократичные, - говорит французский писатель Андре Гржебин. – Мы в очередной раз продемонстрировали собственное лицемерие». В поезде на Цюрих моим соседом оказался бывший латыш, получивший швейцарское гражданство десять лет назад. «Вот скажите мне, как местный житель, - спросила я его. - Почему во всем мире людей палками не загонишь на выборы раз в пять лет, а в Швейцарии граждане добровольно ходят на референдумы по четыре раза в год?» «Да им даже ходить не надо, все документы доставляет на дом безупречная швейцарская почта. В Швейцарии действует система так называемой «прямой демократии». Ни один вопрос – начиная от строительства общественного туалета до глобальных политических перемен – не может быть решен без прямого народного голосования. Вам присылают вопросы трех уровней: коммуны, где вы живете, вашего кантона (области) и федерального масштаба. Ко всем вопросам прилагаются документы, освещающие все «за» и «против». Вы спокойно, на досуге изучаете ситуацию, голосуете и отправляете свое решение почтой. А теперь, когда к делу подключился интернет, голосование будет занимать пару минут. Но если говорить о последнем референдуме по минаретам, я, если честно, голосовал против запрета». «Почему? Не хотели «дразнить гусей»?» «Точно. В Швейцарии коммуны и кантоны обладают серьезной властью и могут сами запрещать строительство мечетей и минаретов, по-тихому. А такой громогласный референдум – вызов всему мусульманскому обществу». «Так, может, в Европе пришло время вызовов?» «Может, и так. Но теперь швейцарцы опасаются террористических атак на их посольства и представительства по всему миру». «Минарет, прежде всего, политический символ, означающий вот что: мы здесь и сейчас, мы готовы распространить свою религию, и мы хотим изменить общество в соответствии с нашими законами, - говорит Ульрих Шлиэр, депутат парламента от Швейцарской народной партии, выдвинувшей идею референдума о запрете минаретов. – Минарет – символ победы, если хотите. Когда мусульмане в 1453 году захватили Константинополь, первое, что они сделали, - установили в Святой Софии минареты, чтобы показать: времена и власть изменились». «Но у вас в Швейцарии всего-то стоит четыре минарета». «Всего?! Этого достаточно. Проблему нужно решать в самом начале, а не когда уже поздно, - как в Германии, где возведены 500 минаретов, и около ста из них – звучащие». «А если на Швейцарию подадут в Страсбургский суд, что вы будете делать?» «Так уже подали семь жалоб! Но Страсбургский суд не может нам помешать. В нашей Конституции главное – власть народа, а народ принял решение прямым всеобщим голосованием. У нас, действительно, особая форма демократии, не сравнимая ни с какой другой страной. Когда Швейцария стала членом Совета Европы, у нее уже была Конституция. Это европейцы должны решать, что делать с нами, если их не устраивает наша демократия, а не мы. Теоретически они могут выгнать нас из Совета Европы, но мне очень интересно посмотреть: как Страсбургский суд, который запретил христианские кресты в итальянских школах, разрешит строительство минаретов в Швейцарии?» «Ваши мусульмане, в основном, - иммигранты из балканских стран и Турции, люди, близкие к европейской культуре и не настолько агрессивные, как выходцы из стран Магриба, живущие во Франции». «Верно, но это не значит, что у нас нет с ними проблем. Следующий вопрос, который мы должны решить, - это трагедия семнадцати тысяч мусульманских женщин, выданных замуж против их воли. Как только швейцарской девушке-мусульманке исполняется 18-19 лет, семья решает выдать ее замуж и отправляет в Косово или Турцию, откуда через две недели они возвращается уже замужней со своим супругом, которого она в глаза не видела до церемонии бракосочетания. Фактически, девушку выгодно продают, поскольку ее швейцарский паспорт может обеспечить гражданство и ее мужу. Брак по принуждению – это нарушение нашей Конституции, это против фундаментальных свобод и наших законов. Мы должны настаивать, чтобы гражданская церемония брака совершалась в Швейцарии, и чтобы только такой брак признавался нашими законами». «Когда вы приняли решение о минаретах, многие официальные чиновники Евросоюза осудили вас за недемократичность». «И я рад, что мы не члены Евросоюза. Весь наш политический класс страстно пропагандирует членство в ЕС. Будь на то воля наших политиков, Швейцария уже завтра вошла бы в Евросоюз. К счастью, они должны спросить своих граждан, а народ категорически против вступления и страстно защищает независимость своей страны. Мы не миссионеры и говорим другим странам: решайте сами. Но, пожалуйста, уважайте и наше решение: мы хотим жить сами по себе и своей головой. Все европейские страны ждали результатов нашего референдума по минаретам. Я получил сотни и сотни электронных писем, где люди говорили: это очень важный факт, что одна страна набралась храбрости вынести столь сложный вопрос на голосование, и мы надеемся, что теперь и в наших странах начнется дискуссия. Премьер-министр Турции Эрдоган как-то сказал: «Демократия – это только поезд, в который мы садимся, чтобы достичь цели: мечети – это наши казармы, минареты – наши штыки, купола мечетей – наши шлемы, а верующие – наши солдаты». Разве можно выразиться яснее?» P.S. В 1683 году, во время осады турками Вены, венские булочники пекли ночью свежий хлеб и услышали, как турки роют под землей туннель. Бдительные пекари вовремя подняли тревогу и тем самым спасли город. В знак победы над врагом в Вене выпекли новые булочки в виде полумесяца – символа ислама. В таком виде булочка пришла во Францию, где ее так и назвали – «круасан» («полумесяц»). Спустя столетия новые солдаты Ислама покоряют Европу, и перед Евросоюзом вновь встает важный вопрос: что же станет символом новой Римской империи – безобидная булочка к завтраку или грозный полумесяц?

ЧТО ДЕЛАТЬ С «БУРКОЙ»? В последнее воскресенье января Елисейские Поля в Париже взорвались. Тысячи и тысячи молодых арабов били в барабаны и дудели в трубы, плясали и пели с египетскими, алжирскими и марокканскими флагами в руках. Некоторые горячие головы лезли на деревья, чтобы водрузить флаги прямо над толпой, а машины гудели в знак одобрения. «Что здесь происходит?» - спросила я симпатичного араба по имени Юзеф. «Мы празднуем окончание Африканского Кубка по футболу. Египет победил!» - радостно объяснил мне Юзеф. «А ты египтянин?» «Ну, что ты, - слегка обиделся он. – Я француз. Но мой папа приехал из Марокко». «Тогда почему ты держишь в руках египетский флаг?» «Так это ж свои, ну, наши люди», - слегка растерялся Юзеф. «Что значит «свои»?» «Мусульмане. Я сначала мусульманин, а потом француз». «А что ты думаешь по поводу того, что во Франции хотят запретить «бурку» (род паранджи) для женщин?» «А почему ты спрашиваешь, ты откуда?» «Я из России». «Так вы ж христиане!» «У нас 20 миллионов мусульман.» «Вот это да! – восхитился Юзеф. – Великая страна! Никогда не думал, что Москва – мусульманский город!» Я дипломатично молчу. «Я тебе вот что скажу, - говорит Юзеф, и лицо у него темнеет от гнева. – Эти люди, французы, никого не уважают. Их женщины летом ходят прямо голые, с пирсингом на животе и в татуировках. Волосы они красят в красный цвет!» (Я потуже натягиваю шапочку на свои огненные кудри.) «У них замужние женщины заводят любовников, а мужчины бросают семьи из-за шлюх. Они даже собственного Бога не уважают и хотят, чтоб мы плевали на своего. И вот эти люди возмущаются, когда наши девушки одевают бурку! Ты пойди в Булонский лес, – там стоят трансвеститы в женских платьях и всем члены показывают, и никто их не трогает. А когда порядочная мусульманская девушка закрывает свое лицо из скромности, французы требуют, чтоб полиция ее хватала, раздевала и вела в участок, где она должна заплатить штраф 750 евро! Ну, где у людей стыд?!» Гнев Юзефа разделяют пять миллионов мусульман-французов. Дебаты о запрете бурки всколыхнули всю страну, и впервые красноречивые французы потерялись из-за отсутствия аргументов. Если Франция декларирует себя как атеистическое государство, равнодушное к религиозным ценностям, то почему она позволяет католическим монахиням покрывать голову, а евреям носить кипу, но ведет войну с хиджабами и бурками? Если все религии равны, почему запреты касаются только ислама? «Потому что бурка – религиозный символ, ограничивающий свободу женщин», - заявил мне знаменитый французский писатель Марек Халтер. «А мусульмане вам скажут, что крест – тоже религиозный символ». «А вы им скажите, что носите крест, как красивую бижутерию». «Во-первых, это будет вранье и оскорбление моей религии, во-вторых, мусульмане со своей стороны могут заявить, что бурка – всего лишь этническая мода. Что тогда? В этой истории с буркой французы мне напоминают людей, у которых гости засиделись до полуночи. И хозяева начинают выдумывать предлоги, чтобы вы ставить их за дверь: «Нам завтра рано вставать», «Мы не спали всю прошлую ночь» и т.д. У них не хватает мужества сказать: «Убирайтесь к чертовой матери! Мы спать хотим!» Запретить бурку можно только на основании того, что это противоречит христианским традициям, но для этого Франция должна ПРИЗНАТЬ эти традиции. У нас, у русских, есть хорошая поговорка «Свято место пусто не бывает». А у вас святое место оказалось пустым. Кто же его займет?» «Это святое место опустело не так давно, - говорит месье Халтер. – Человек не может жить без мечты, потому что жизнь – трагедия, и придет день, когда мы умрем, а умирать никому не хочется. Сначала были мечты религиозные, которые разбила революция, на смену им пришли нерелигиозные: социализм, фашизм, либерализм, коммунизм (хотя я считаю коммунизм своего рода религиозной верой). Но все эти идеи провалились. Мы согласились с тем, что трудно найти что-то лучше демократии, но по-прежнему нуждаемся в мечтах. Трагедия смерти существует, а мечты нет, и люди возвращаются к Богу. Немножко религии – это хорошо, но слишком много религии – это война. Мы все расисты и боимся людей, непохожих на нас, которые одеваются по-другому и ходят в мечеть. Человечество со времен Вольтера мечтало о создании международного универсального человека, и вот это время пришло: в Европе больше нет границ и виз. Но с финансовым и моральным кризисом каждый начинает спрашивать: мы универсальные люди, но почему мы французы? И тут перед обществом встают два вопроса: что такое быть французом, и могут ли мусульмане стать французами? Первый вопрос позитивный, определяющий наше место в мире, второй – расистский. Французы не хотят мусульман во Франции, поскольку страна – традиционно христианская». «Что же в этом расистского? Нормальная националистическая позиция». «Потому что когда немцы стали задавать себе вопросы «кто мы есть», пришел Гитлер и ответил им: «Вы самые лучшие». И мы знаем, чем все это закончилось». «Почему это обязательно должно закончиться Гитлером?» «Потому что мы, люди, работаем словами, и между словом и действием нет границы. Если мы говорим: эти люди не такие, как мы, и мы лучше их, значит, мы можем их убивать. Я расист, как и все, но борюсь со своим расизмом. Я боюсь слов, и мы должны контролировать то, что мы говорим». Это не какой-то восточный город. Это сердце католической Европы - Париж. Каждую пятницу новые французы-мусульмане устилают мостовые города коврами и молятся в сторону Мекки.

Тут я вспомнила одного французского профессора, который горячо доказывал мне превосходство западной цивилизации над мусульманской. «Есть цивилизация и нецивилизация, - говорил он со страстью. –Западная цивилизация – это Рафаэль, Леонардо да Винчи и Микеланджело, Эразм Роттердамский и Монтень, это Руссо и Вольтер, Моцарт, Бах, Бетховен и Россини, это Коперник, Галилей, Ньютон и Эйнштейн. Мы символизируем прогресс, свободу и процветание». А на следующее утро позвонил мне и промямлил: «Я, знаете, вчера перегнул палку. Нельзя так говорить, что мы более цивилизованные. Просто напишите, что каждый народ идет своим путем». Внутренний страж политкорректности сработал безупречно.) «Господин Гржебин, к вам приезжают люди, у которых есть четкие представления о собственной идентичности. А что вы, собственно, можете им предложить в качестве насущных ценностей, чтоб они покорились обаянию новой родины?» «Мы должны им показать силу свободы. Многие люди говорят, что у нас больше нет ценностей. Слепцы! Наша ценность в том и состоит, что у нас нет ценностей! Мы должны им объяснить красоту этой мысли, что они свободны и могут выбрать, есть Бог или нету, а если есть, то какой». «Когда в Париже горели машины и мусорные баки три года назад, стало ясно, что свободу все понимают по-разному. Вы, французы, напоминаете мне Дон-Кихота, с трудом отбивающегося от каторжников, которых он так великодушно освободил. Если нет духовной узды - религиозной или идеологической (а вы ее не предлагаете), свобода бывает только во вред. И люди, в сущности, не слишком к ней рвутся, а многие ее даже боятся», - возражаю я. «Достоевский это хорошо описывал. Он считал, что только десятая часть населения способна свободно жить, а остальным нужны инквизиторы. Я с этим не согласен. А еще он ошибался, утверждая, что общество не может жить без религии. Чепуха! Люди, у которых нет религии, и создали нашу цивилизацию». «И тут ваше уязвимое место. Новые французы из стран Магриба – это люди, у которых есть Бог. Вы не можете убить чужого Бога, если у вас нет собственного. Вы расправились с ним в ваших французских книжках, задали ему трепку, и теперь в вопросах религии вы неконкурентоспособны». «В этом и есть сила нашего общества! Это они едут к нам, а не мы к ним. Вы скажете, потому что мы богаты. Да вся наша экономика процветает, потому что Бога нет, а есть свобода речи. Мы скажем мусульманским детям в школах: «Наше богатство происходит от НАШИХ принципов, а не от ВАШИХ». Нет ни одной мусульманской страны в мире, которая бы процветала. Это мы открыли нефть у них, а они эти деньги даже не сумели с пользой употребить!» «А они вам скажут, что вы были лишь орудием в руках Господа. Они сидели на песке в пустыне и молились, и Бог послал им невиданное богатство – нефть и газ. Ага? Чтобы понять, как они к вам, западным людям, относятся, расскажу историю. Однажды в Пакистане меня с одним коллегой-журналистом местные люди пригласили на обед. А за обедом спросили, указывая на мой крест: «Ты христианка?» «Да», - ответила я с гордостью. А мой коллега, человек недалекий, ужасно испугался, он решил, что его накажут за то, что он христианин. И ответил: «Я атеист». Его с оскорблениями выгнали из-за стола. То, что я христианка, люди приняли: я, как минимум, верю в Бога, а Христос в Коране – вообще почитаемый пророк. Но они отказались обедать с безбожником. Для верующих мусульман вы, французы-атеисты, по своим нравственным качествам стоите ниже обезьяны, поскольку обезьяна хотя бы не отвечает за свои поступки. И они не разделят с вами хлеб и образ жизни. Меня очень повеселил ваш министр иммиграции Эрик Бессон, который заявил: «Светский ислам может и должен найти свое место в нашем обществе». Само выражение «светский ислам» абсурдно. Ислам светским быть НЕ МОЖЕТ! Это только в христианстве изначально заложена возможность секуляризма: «Богу богово, кесарю кесарево». Да, молитесь Богу, но подчиняйтесь законам страны, в которой живете. В исламе государство, суды, школы, семейные отношения, - все часть божьего промысла». «Здесь я с вами согласен. Надежды на то, что мусульманский мир пойдет на реформы, как в свое время христианский, - мало. Я был на одной конференции, где алжирский профессор говорил о необходимости изменений в Исламе. Тут в зале поднялась одна возмущенная дама и заявила: «Как вы можете толковать о реформах, когда Коран нам диктовал сам Бог. Кто же решится изменить слова Бога?» Это только в христианстве есть поле для сомнений, поскольку Библию писали люди. Моя последняя книга так и называется «Война сомнения и уверенности». Мы сомневаемся, а они уверены». «Что же, по-вашему, победит, - сомнение или уверенность?» «Я думаю, сомнение. Это самое важное в жизни. Без него нет науки и движения вперед». «Но общество не может жить без общих истин, без идеологии. Что вы дадите вашим молодым людям, кроме сомнений? Безверие стало столь плоским и обиходным явлением, что любая вера приобретает революционный характер, а восстание всегда привлекательно для юных». «Общая истина одна, - я умру, но мои дети и общество будут продолжаться. Мы больше ста лет живем в свободе и сомнениях. Потеря их станет катастрофой для человечества и возвратом в средневековье».

И никаких уступок! Мы ничего не должны спускать. Однажды мой знакомый алжирский писатель (его дед был имамом в Алжире, а сам он атеист) поехал выступать во французскую школу перед детьми. Директор школы ему говорит: «Дайте мне совет. Ученики-мусульмане требуют специальную залу для молитв. Что делать?» А он ему: «Вы не должны соглашаться. Нет залы для католиков и для евреев, почему должна быть для мусульман? И школы во Франции светские, религия отделена от государства». Писатель приехал через полгода в ту же школу, зала уже существует. Директор его спрашивает: «Ученики просят надпись на дверях: вход запрещен христианам и евреям. Что же делать?» А через полгода уже и надпись появилась. И таких примеров масса. Мусульмане требуют отдельные бассейны для женщин и мужчин, а беременные арабские женщины настаивают, чтобы их осматривали врачи женского пола. Но когда вы приезжаете в госпиталь рожать, вы не можете выбирать, - там есть дежурный врач. Как не можете требовать, когдавам приспичило помолиться, чтобы для вас перекрыли движение в целом квартале. Хотите молиться, идите в мечеть. Ваши религиозные чувства – только ваше дело. Я возмущаюсь, когда полиция просто стоит и смотрит, как целую улицу закрывают из-за пятничной молитвы». «Выражаясь языком Библии, ваши «пришельцы стали обнаруживать прихоти», - замечаю я. «Вот-вот. А вчера в Лондоне в туалете шикарного магазина я подслушал страшный скандал: две арабские женщины чего-то яростно требовали от уборщицы». «Они требовали кувшин с водой, чтобы подмыться, - объяснила я. – Я сама была свидетельницей такой же разборки в одном английском магазине. В мусульманских странах в туалетах вместо бумаги, обычно, есть шланг с водой». «Вы, может, скажете, что это мелочь. Почему бы ни поставить кувшин? А я вам скажу, каждая такая уступка – не мелочь. Это опасно не только для нас, а для всего мира. Если мы уступим, кто будет защищать свободу и нашу цивилизацию? Дошло до того, что об этом нельзя говорить. Не потому, что государство запрещает, а потому что это неприлично. Внутренний цензор сидит в головах у людей. Это боязнь собственного мнения и того, что скажут про вас ваши соседи или ваши друзья. Есть темы, о которых вы не можете писать статьи, - их просто не опубликуют, поскольку в прессе господствует мнение либеральной элиты. Все отлично знают, что происходит, но боятся друг друга. А вдруг тебя заклеймят кличкой «расист»?» Молодая француженка-мусульманка протестует против запрета хиджабов в школах

«НАША ЦЕННОСТЬ –ОТСУТСТВИЕ ЦЕННОСТЕЙ». «Франция – это не только вино и сыр камамбер, - говорит известный французский писатель, автор книги «Мир без богов» Андре Гржебин. - Франция – это открытое общество, где нет религиозных или идеологических принципов. У нас ничего не запрещено. Мы знаем, что законы общества и даже религию, - это мы придумали, т.е. человечество, а не Бог, не Карл Маркс и не Магомет. Это к нам не с неба упало. Именно этим Франция отличается от других стран, именно в этом я француз, а не потому, что я пью шампанское. Вы можете быть во Франции католиком, протестантом, мусульманином, евреем или коммунистом, но государство вас признает только как француза. Был такой депутат во время французской революции, который сказал: «О евреях, как о нации, мы слышать не хотим. Но еврей как человек и гражданин – для нас важен, как и все остальные». Был озвучен четкий принцип для всех. Государство не должно вступать в дискуссии ни с какими религиозными концессиями. Сама мысль, что могут быть переговоры или соглашения между мусульманами и Францией, - это смешная, чудная мысль. Вообще, когда вы приезжаете в страну, не может быть переговоров между вами и страной. Если вам не нравится страна, уезжайте. С того момента, как вы получили паспорт, для государства вы француз, а не иностранец, и его не касается, что вы – бывший араб или перс. Вы можете требовать для себя права француза, но не мусульманина. Париж, квартал рядом с Монмартром. Пятничная молитва.

Идет снег. Интенсивно так идет что мама не горюй!. Еще 2 дня назад чуть ли не в шортах ходил и вот нa те!

Сделки о приобретении дорогостоящей недвижимости в Дубае вызывают вопросы к президенту Азербайджана, пишет InoPressa.ru со ссылкой на The Washington Post. Как сообщает американское издание, в начале прошлого года всего за несколько недель 11-летний мальчик из Азербайджана стал владельцем девяти особняков на первой береговой линии. В целом они обошлись в 44 млн долларов - в 10 тысяч раз больше среднегодовой зарплаты гражданина Азербайджана. Имя и фамилия мальчика, Гейдар Алиев, а также его дата рождения, указанная в документах на особняки, совпадают с именем, фамилией и датой рождения сына Ильхама Алиева, азербайджанского президента, пишет газета. "Официальные лица Баку воздержались от комментариев по вопросу о том, как сын президента - или, как минимум, его полный тезка и полный ровесник, азербайджанский школьник, - стал владельцем особняков в элитарном комплексе Палм-Джумейра, популярном у британских звезд футбола и других мультимиллионеров", - говорится в статье. Зарплата Ильхама Алиева на посту президента составляет 228 тысяч долларов в год, чего не хватит на самый скромный дом в Палм-Джумейре. Сделки в Дубае обостряют давнюю дилемму, стоящую перед Вашингтоном: как примирить заинтересованность в сотрудничестве с Азербайджаном в сферах безопасности и энергоносителей и то, что Госдепартамент в прошлом году назвал всепроникающей коррупцией азербайджанского режима, говорится в статье. В Дубае зарегистрирована также недвижимость на имена Лейлы Алиевой и Арзу Алиевой, сообщает газета. "У президента Алиева есть две дочери с теми же именами и примерно того же возраста", - пишет автор, поясняя, что даты рождения президентских дочерей в точности установить не удалось. "Итак, трое граждан Азербайджана с теми же именами и фамилиями, что и дети президента, владеют в Дубае недвижимостью общей стоимостью около 75 млн долларов", - пишет газета, ссылаясь на данные из регистра недвижимости. "Дубайские риелторы, информированные о некоторых из этих сделок, сказали, что объекты приобретались покупателем, представлявшим правящий клан Азербайджана, и оплачивались авансом", - отмечает издание. Власть Алиевых обеспечивает определенную стабильность и стойкий экономический рост в Азербайджане, но в стране царит взяточничество и безнаказанность, утверждает газета. "Роль клана Алиевых как ядра этой системы занимала видное место на прошлогоднем судебном процессе в Нью-Йорке: американского миллионера Фредерика Э. Бурка-мл. признали виновным в нарушении "Закона о практике коррупции за рубежом" на основании взяток, которые подсудимый давал в Азербайджане", - пишет издание. Дело касалось неудачной попытки приобрести в 1990-е годы азербайджанскую государственную нефтяную компанию SOCAR, в руководство которой входил нынешний президент Ильхам Алиев. Американский бизнесмен Томас Фаррелл показал в суде, что Гейдар Алиев, отец Ильхама, велел переводить крупные суммы денег на банковские счета, управляемые в интересах родственников Гейдара, а также посылать членам семьи Алиевых деньги на шопинг - обычно по миллиону долларов кряду, утверждает газета. Бывший глава SOCAR Сабит Багиров в интервью газете выразил мнение, что было бы очень необычно, если бы Алиевы регистрировали собственность в Дубае на свои реальные имена. "Возможно, это провокация", - сказал он, воздержавшись от дальнейших разъяснений.

Ала nepalenniy это у вас новая цифра, до этого у вас было только "милион" и "двасат пирасент", смотри, накаркаешь.

Серега джан там много вкусного. ) В мой айфон я уже успел инсталлировать пару тысяч программ, правда через пару секунд удалял за ненадобность но все таки как была бы скучна жизнь, если бы я не смог этого делать? )) Скажем вот одна из них. Прога отправляет голосовой маил. Очь удобнa когда руки заняты или если находишся за рулем. Можно скачать прямо через App Store http://www.voice4mail.com/ P.S. тем более она ничего не стоит, цена - 0

Адабас ответил на мой пост, и твой ответ к Адабасу я как бы воспринимаю как камень в мой огород. vor юх чваренк скажу коротко. Ты перепутал берега. Если я для армян желаю что-либо, это означает, что тоже самое я желаю для себя и для своих детей.

Можно ли сейчас в Армении доводить среднюю зарплату до 1500 баксов и при этом цены на товары снизить в разы? Сто процентов уверен что ДА! Только тогда Сержик, Кочаряны, на роботу на велике должны будут ехать.

Де вор асум ем ес уремн Арусн ел хетса.) Если говорю для армян значит подразумеваю себя самого тоже. Но я уже сказал. есть одно но - Лидер нации должен быть действительно лидером армянской нации а не подстилкой других государств.

Лично для армян я не хочу демократию, тут я согласен с Карсом. Единственное, если Карс сможет гарантировать, что тот который будет у власти будет действительно достоин находится там. Конечно Карс не сможет дать такую гарантию, как и кто либо другой... посему рисковать не будем... Вот такой вот шила-плав...

Но так как ты уже обновился до версии 3.1.3 значит уже поздно. Будем ждать пока хакеры сломают и эту прошивку. Говорят к лету выходит четвертая.. 4Gs...думаю изменения скоро будут - через 3-4 месяца.

Само слово "джейлбрек" английское (говорят означает - побег из тюрьмы) я не знаю англицкий. Джейлбрекнутый айфон поддерживает всех операторов телефонной связи, но самое главное - обходит все платные ограничения App Store - a. проще говоря появляется возможность скачать и использовать даром все платные программы, которые на данный момент существуют для айфона или айпода.

Ок, в принципе да, высказывать не трудно, трудности наступают потом, когда публика просит обосновать. )

Оn sait jamais..... И тут выхожу я весь в белом, а Карс успевает добежать до канадской границы. P.S. Значит быть конкурсу? Если да, то пусть будет считаться только золото(первое место)