Unregistered - V

И вновь - из Анны Андреевны. Как же без нее, блистательной и чуткой? Шурт, если где ошибся или что пропустил, дай знать, я тебе доверяю. Тихо что-то шепчет старый дуб, Лунный луч лениво протянулся, Я твоих благословенных губ Никогда мечтою не коснулся. Бледный лоб чадрой лиловой сжат, Ты со мною, тихая, больная. Пальцы холодеют и дрожат, Тонкость твоих рук припоминая. Я молчал так много долгих лет, Пытка встреч еще неотвратима. Как давно я знаю твой ответ - Я люблю, но не была любима.

Из Осипа Эмильевича - За то, что я руки твои не сумел удержать, За то, что я предал соленые нежные губы, Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать. Как я ненавижу пахучие, древние срубы! Ахейские мужи во тьме снаряжают коня, Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко, Никак не уляжется крови сухая возня, И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка. Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел? Зачем преждевременно я от тебя оторвался? Еще не рассеялся мрак и петух не пропел, Еще в древесину горячий топор не врезался. Прозрачной слезой на стенах проступила смола, И чувствует город свои деревянные ребра, Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла, И трижды приснился мужам соблазнительный образ. Где милая Троя? Где царский, где девичий дом? Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник. И падают стрелы сухим деревянным дождем, И стрелы другие растут на земле, как орешник. Последней звезды безболезненно гаснет укол, И серою ласточкой утро в окно постучится, И медленный день, как в соломе проснувшийся вол, На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится. 1920

Шурт - браво!

Kaktus, спасибо большое!

Спасибо, Чатский джан. Приведенное Вами - одно из самых любимых мною стихотворенй Аполлинера. Вот перевод. Не мой. Мост Мирабо Под мостом Мирабо тихо Сена течет И уносит нашу любовь... Я должен помнить: печаль пройдет И снова радость придет. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Будем стоять здесь рука в руке, И под мостом наших рук Утомленной от вечных взглядов реке Плыть и мерцать вдалеке. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Любовь, как река, плывет и плывет, Уходит от нас любовь. О, как медлительно жизнь идет, Неистов Надежды взлет! Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас. Проходят сутки, недели, года... Они не вернутся назад. И любовь не вернется... Течет вода Под мостом Мирабо всегда. Ночь приближается, пробил час, Я остался, а день угас.

Спасибо, Сатеник джан. Непременно. Так получилось, что я знаю намного больше еврейских песен, чем наших, армянских. Аидише мамен, например, я не могу слушать без слез. Послушайте и вы.

Мамикон, постарайся развить эту тему, будь добр. А то я ни фига не понял. (Excuse my French.)

Да, участвовали. К сожалению. Именно поэтому после изгнания крестоносцев мамелюки уничтожили киликийскую Армению Лусинянов. Все выглядело примерно так, как сегодня в Грузии - беззаветная опора на Запад - вопреки чаяниям более сильных соседей.

Шурт, твое рацпредложение отклоняется. Я не хочу приводить свои гнусные вирабовские аналогии, поскольку сюда заходят дети. Но ты понимаешь ход моих мыслей. Твой ход, Шурт джан.

Сатеник джан, что скажете?

Из Ходасевича - Ну, поскрипи, сверчок! Ну, спой, дружок запечный! Дружок сердечный, спой! Послушаю тебя - И, может быть, с улыбкою беспечной Припомню всё: и то, как жил любя, И то, как жил потом, счастливые волненья В душе измученной похоронив навек,- А там, глядишь, усну под это пенье. Ну, поскрипи! Сверчок да человек - Друзья заветные: у печки, где потепле, Живем себе, живем, скрипим себе, скрипим, И стынет сердце (уголь в сизом пепле), И всё былое - призрак, отзвук, дым! Для жизни медленной, безропотной, запечной Судьба заботливо соединила нас. Так пой, скрипи, шурши, дружок сердечный Пока огонь последний не погас!

Сатеник джан, меня ашкеназийские евреи распнут за такой вот вульгарный германоспеллированный идиш (да, я знаю, что идиш - то фактически законсервированый верхненемецкий примерно 10-ого века, и тем не менее), но слова там такие - Schtejt a Bocher, schtejt un tracht tracht un tracht a ganze Nacht wemen zu nejmen un nit varschejmen wemen zu nejmen un nit varschejmen. Tumbala, tumbala, tumbalalaika Tumbala, tumbala, tumbalalaika, Tumbalalaika, tumbalalaika tumbalalaika, frejlich soll sain. "Mejdl, Mejdl 'ch well baj dir fregn, wos kon waksn, waksn on Rejgn? Wos kon brennen, un nit ojfheren? Wos kon benken, wejnen on Trenen?" "Narrischer Bocher, was derfstu fregen: A Schtejn kon waksn, waksn on Rejgn! Libe kon brennen un nit ojfheren! A Harts kon benken, wejnen on Trenen!" Шурт, мы эту песню пели с Цейтлиным и его родителями в Резекне. Ты помнишь Цейтлина?

Из Зинаиды Николаевны - ОВЕН И СТРЕЛЕЦ Я родился в безумный месяц март... А. Меньшов Не март девический сиял моей заре: Ее огни зажглись в суровом ноябре. Не бледный халкидон - заветный камень мой, Но гиацинт-огонь мне дан в удел земной. Ноябрь, твое чело венчает яркий снег... Две тайны двух цветов заплетены в мой век, Два верных спутника мне жизнью суждены: Холодный снег, сиянье белизны,- И алый гиацинт,- его огонь и кровь. Приемлю жребий мой: победность и любовь.

Есть три наиболее известных перевода - Сологуба, Анненского и Пастернака. Привожу перевод Бориса Леонидовича. Очень неточный, увы. И в сердце растрава, И дождик с утра. Откуда бы, право, Такая хандра? О дождик желанный, Твой шорох – предлог Душе бесталанной Всплакнуть под шумок. Откуда ж кручина И сердца вдовство? Хандра без причины И ни от чего. Хандра ниоткуда, Но та и хандра, Когда не от худа И не от добра.

Мымрочка - из Верлена. Знаменитое. Навеянное Артюром Рембо. Il pleure dans mon coeur Comme il pleut sur la ville; Quelle est cette langueur Qui pénètre mon coeur? O buit doux de pluie Par terre et sur les toits! Pour un ceour qui s'ennuie O le chant de la pluie! Il pleure sans raison Dans mon ceour qui s'éoeure. Quoi! nulle trahison?... Mon deuil est sans raison. C'est bien la pire peine De ne savoir pourquoi Sans amour et sans haine Mon ceour a tant de peine!

:lol: Если у всякого антисемита имеется любимый семит, то у всякого армянина найдется еврейский родственник.

Наконец. Спасибо, Чатский! Однозначных определений геоэкономики нет. Карло Жан и Паоло Савона в своем исследовании "Геоэкономика" дали примерно следующее - Государства не обречены на исчезновение. Напротив, они усиливаются, и особенно после того, как прекратилось противостояние между многочисленными идеологиями, в частности, такими как коммунизм и либерализм. Геоэкономика - это экономическая геополитика, идущая на смену - по крайней мере в промышленно развитых государствах - преимущественно военной геополитике. Сама геоэкономика, ее законы и механизмы становятся парадигмой административно-правовой организации государства. Если ограничиться данной - небесспорной - формулировкой, то можно заключить - с известной долей опаски - что геоэкономика - это совокупность методов экономической конкуренции между государствами, которая со временем не только не нивелируется, но и становится напряженнее в результате так называемой глобализации (или, если прибегнуть к более мягкому определению - экономической и технологической интеграции). Возвращаясь к теме открытого мною топика, мне бы хотелось обсудить вышеозначенный парадокс в контексте геоэкономического противостояния на Южном Кавказе.

Вир, такое впечатление, будто кто-то прокрался под Вашим ником на Форум. Может, Админу сообщить?

Шурт, бари гишерь. Спасибо тебе. Пусть тебе приснится мой Арарат. Поклонись утром Иерусалиму. Завтра продолжим.

Шурт, я не знаю, который сейчас час у тебя в Иерусалиме. Но вот тебе мое любимое - непревзойденное, от Бориса Леонидовича. СОН Мне снилась осень в полусвете стекол, Друзья и ты в их шутовской гурьбе, И, как с небес добывший крови сокол, Спускалось сердце на руку к тебе. Но время шло, и старилось, и глохло, И, поволокой рамы серебря, Заря из сада обдавала стекла Кровавыми слезами сентября. Но время шло и старилось. И рыхлый, Как лед, трещал и таял кресел шелк. Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла, И сон, как отзвук колокола, смолк. Я пробудился. Был, как осень, темен Рассвет, и ветер, удаляясь, нес, Как за возом бегущий дождь соломин, Гряду бегущих по небу берез. Ходи!

Шурт, из столь любимого нами с тобой Бориса Леонидовича. Самое чувственное, наверное, его стихотворение, - Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме. Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал. И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно. Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела. Твой ход.

Шуртик, раз ты начал с Анны Андреевны, то позволь мне продолжить. За точность не ручаюсь. Примерно - так. Ты пришел меня утешить, милый, Самый нежный, самый кроткий... От подушки приподняться нету силы, А на окнах частые решетки. Мертвой, думал, ты меня застанешь, И принес веночек неискусный. Как улыбкой сердце больно ранишь, Ласковый, насмешливый и грустный. Что теперь мне смертное томленье! Если ты еще со мной побудешь, Я у Бога вымолю прощенье И тебе, и всем, кого ты любишь.

Шурт, ты опять разрываешь мне сердце... Но - спасибо тебе.

Валяйте.