Будни и праздники армянской семьи в Москве

[Karmir]

"Новая газета" (Москва) №31–32 27 апреля 2006 г.

ДИКАЯ КОШКА ЖИВЕТ ДОМА

Будни и праздники армянской семьи в Москве

Утром 20 апреля на коммунальной кухне соседка-армянка сказала мне вместо «доброго утра»:

— Сегодня день рождения Гитлера. Отвела детей в школу, а учительница удивилась: зачем, говорит, привели, сегодня у вас уважительная причина, чтобы не приходить.

Этот утренний монолог меня ошеломил. Не факт опасности сам по себе. Ошеломила обыденность, прозвучавшая в словах учительницы. Получается, если бы Гор и Зара не появились в этот день на уроках, никто бы не удивился. То, что этих детей могут обидеть по дороге в школу, уже норма?

Через день, 22 апреля, соседка сидела на коммунальной кухне и плакала: в московском метро фашисты зарезали 17-летнего армянина, который ехал праздновать Пасху. «Что он видел в жизни? Что он сделал плохого? Что мы сделали?»

Всю ночь звонили колокола. Православный народ отмечал праздник, на который не попал 17-летний мальчик. Вообще у армян Пасха была на неделю раньше, чем у православных. Но этот мальчик родился в Москве и жил по местному календарю.

Мои соседи постеснялись праздновать армянскую Пасху («Вокруг все постятся, а мы будем веселиться?») и тоже ждали этого воскресенья.

Воскресенье было грустным. А глубоко ночью, когда все уже спят, потому что завтра понедельник — рано на работу, по Первому каналу показывали фильм о геноциде армянского народа — о страшной резне, которую Турция не признает до сих пор. Колокола в эту ночь молчали.

Каждое утро я и Алвард пьем на коммунальной кухне кофе. Делая первый глоток, мы хором произносим довольное: «Ва-а-ай!». Это наше женское время. Мужчины на работе, дети в школе. «Какие есть новости?» — всегда спрашивает армянка. «Какие могут быть новости, если мы спали?» — «Вай! Ночью главные новости происходят!»

Потрясающе вкусный кофе варит моя соседка. Будешь стоять рядом с ней у плиты, повторять все ее действия, но у тебя все равно не получится такой вкусный кофе. Тут дело не в технологии, а в том, что армяне — лучшие в мире кофевары, я это знаю с тех пор, как пятеро армян поселились в соседней комнате.

Изумляясь на мир, я уже давно говорю не «Боже мой!», а «Аствац-джан!». Сначала я думала, что они все время ругаются («Дикая кошка — армянская речь»). Теперь знаю, что они не ругаются никогда. А зачем?

«Хангэстаци!» — успокойся, «Мэшкат дэзи!» — держи спину ровно. Мои первые армянские фразы — те, что армянская мама произносит чаще всего.

Ахчи-джан — это я, девушка. Майрик — это Алвард, мама. Сурч — это кофе. Гини — вино. Но любимое мое слово… Во всех языках телевизор — это телевизор, даже в русском, а у армян телевизор — хэрустацуйц!

Но «дикая кошка» живет дома. На улице, в школе, в магазине мои соседи говорят только по-русски, потому что считают, что говорить на непонятном для окружающих языке неприлично.

Черноглазая Зара часто запирается в ванной или туалете с телефонной трубкой — скорее всего, обсуждает с подружкой мальчиков-одноклассников. Некоторые из них оказывают Заре знаки внимания, но пока 15-летняя красавица холодна ко всем. Правда, уже несколько раз спрашивала маму: «А если я захочу выйти замуж за русского, вы с папой разрешите?».

Главная проблема 13-летнего Гора — слишком быстро рвутся кеды, потому что он поклонник Рональдо и фанат футбола, а спортивная площадка у нашего дома вся в выбоинах. Гор гордится дружбой с сыном посла, с которым (не с послом, а с сыном) они играют в футбол в одной уличной команде. Правда, отец друга — высокий худой негр с интеллигентной седой бородой — только детям говорит, что он посол, а взрослым — что водитель посла. Но это неважно.

Папа Геворг «бомбит» по московским улицам на стареньком «жигуленке». Работает с раннего утра до позднего вечера, но только не ночью — из-за ментов. Часто возвращается ни с чем — из-за них же. Все, что зарабатывает, уходит на еду и плату за комнату. Это его, конечно, угнетает, но он никогда не жалуется. Геворг очень умный и молчаливый.

Однажды Геворга забрали в милицию. Там ему пригрозили уголовным делом и даже начали для убедительности дело шить, а потом назвали сумму и отпустили. Несколько дней после этого Геворг молча лежал лицом к стене и ничего не ел. Несколько месяцев после этого он отдавал ментам названную сумму.

А еще с ними вместе живет племянник Алвард Саак, но я его иногда не вижу месяцами: он работает еще больше, чем Геворг, а дома только спит (Сааку надо помогать матери и брату-инвалиду, которые остались в Армении).

Геворг в Москве очень похудел. Алвард одно время пыталась помочь ему — устроилась работать продавщицей в ларек. Натерпелась всякого. Сколько раз пьяные и трезвые покупатели швыряли в нее бранные слова и даже еду. А один раз по причине, ставшей еще во время Великой Отечественной классикой (за матерную фразу о матери), не выдержала и оттаскала пьяного мента за волосы. С тех пор не работает. (Да и некогда: детей надо провожать и встречать из школы — слишком опасно сейчас стало на улице.)

Зато, работая в ларьке, приобрела друга. «Стоит совсем черный, красивый негр и смотрит. «Чего тебе?» — спрашиваю. — «Сигареты, — говорит, — но я деньги забыл». «Ну бери так». Через два дня пришел мой негр! Принес 50 рублей и коробку конфет. Сдачу не взял. «Первый раз, — говорит, — в Москве просто так кто-то что-то дал». С тех пор дружат, он даже был у нас в гостях. Учится в МГИМО и живет в посольстве по соседству с нашим домом.

Знакомая мне маленькая девочка взахлеб рассказывала родителям о какой-то Анечке, подружке из детсада. «Покажи нам ее», — попросили родители. «Вон та, в желтом платье», — так ребенок охарактеризовал единственного в саду негритенка. То, что Анечка отличается от них цветом кожи, дети сами не замечали.

Национализму детей учат взрослые. В масштабах государства роль взрослых играет власть. Такой массовый национализм, каким охвачена Россия сейчас, не возникает стихийно и снизу, а насаждается целенаправленно и сверху. Моя армянка объясняла мне в эти апрельские дни: «Скинхеды не сами… Люди говорят, Иванов хочет стать президентом».

СССР распался, и вместе с ним рухнул, может быть, самый великий из советских мифов — миф о дружбе народов. И всех нас задавило обломками Вавилонской башни.

Сначала это, похоже, был не миф — была настоящая идея интернационала. Может, потому что советская власть была тогда еще совсем ребенок. Но повзрослела она быстро — и чем старше становилась, тем дальше этот миф был от реальности.

Нынешней власти достались осколки мифа, и она заигралась: чрезмерно эксплуатируя национальную идею, она нарушила закон самосохранения.

Армения — первое государство в мире, принявшее христианство. 2006-й официально назван «Годом Армении в России». Из святого города Эчмиадзина — родного города моих соседей — в Москву в ГМИИ имени Пушкина привезли на выставку христианские святыни. Две недели назад вся наша коммуналка отправилась в культпоход. Шли пешком, потому что в метро менты, а у Алвард нет регистрации.

(В другие районы Москвы Алвард выезжает только в крайних случаях и то с мужем на машине. Один из тех редких случаев был в сентябре 2004-го, когда произошла бесланская трагедия: Геворг купил цветы, посадил все семейство в машину и повез к североосетинскому представительству).

Когда армянская мама увидела в Музее изобразительных искусств огромную фотографию главного армянского собора, она заплакала: «Плохая фотография, неправильная». — «Почему?» — «Там не такие деревья». — «Ну вы не были в Эчмиадзине семь лет. Может, теперь там такие?» — «Че! Нет! Там другие деревья! Я знаю! А вот там, недалеко, мой дом, а если пойти туда, там школа»…

Когда в Эчмиадзине отключили электричество и перекрыли газ, Геворг разводил во дворе костер и Алвард готовила на нем еду. «Ночью город был совсем черный. Только на храм светили фонари». — «Зачем?» — «Вай, зачем! Церковь!»

С выставки мы поднялись в зал раннего христианства, чтобы увидеть хачкар — крест, древнее каменное армянское надгробие. Мама опять заплакала: «Турки говорят, что это всегда были их земли, а там всюду наши хачкары».

После свадьбы Геворг повез Алвард в Москву. Это было в 90-м. И это было счастьем, потому что ей с детства никуда так не хотелось, как в Москву. «Он показал мне Кремль, Красную площадь, показал метро, «Макдоналдс», водил в кино, водил на футбол. И все были с нами вежливые. И пьяные люди тогда на земле не лежали».

Союз распался. Дружба народов кончилась. Грузия перекрыла армянам железную дорогу. Французы купили за бесценок лучший в мире коньячный завод. По Армении жгли костры. А Геворг уехал в Россию на заработки.

Каждый месяц он высылал жене деньги, и она с детьми спокойно могла на них жить в Эчмиадзине. Но Алвард решила: как бы ни было тяжело, семья должна жить вместе. Денег хватило только на два места в автобусе — втроем на этих двух креслах они ехали к папе пятеро суток.

Семья — одна из самых главных ценностей для армян. Однажды Алвард постучалась ко мне со странной просьбой: «У меня гости. Можно, мы войдем в твою комнату на одну минуту?». — «Заходите». Алвард подвела подруг к фотографии моего любимого профессора на стене и воскликнула: «Вот он с женой 60 лет вместе живет!».

Иногда Геворг кладет голову на ладони и сидит задумчивый, смотрит перед собой, ничего не слышит. «Тоскует. У него старая мама в Армении совсем одна», — объясняет Алвард. Армяне почитают родителей и живут ради детей. Дети в ответ хорошо учатся.

Меня соседи уважают за то, что зарабатываю деньги умственным трудом, и за то, что у меня много книг. Однажды с моей подачи всей коммуналкой читали «Уроки Армении» Битова. Книжка лежала на кухне, и у каждого из нас в ней была своя закладка. В эти дни я сильно Битовым гордилась. Сейчас передо мной лежит «Путешествие в Армению» Мандельштама. И я думаю, не отправить ли его на кухню вслед за «Уроками…»?

Я уважаю моих армян за их систему ценностей и мудрость, присущую древним народам. У этих простых людей прекрасный вкус: они любят классическую музыку, любят старые московские переулки, музеи. Они деликатны и интеллигентны. Высшее образование всего этого не дает — это дает культура, которую они впитали в Эчмиадзине. Помните: вокруг тьма, голод и холод, а древний армянский храм освещен фонарями, чего бы им это ни стоило…

Екатерина ГЛИКМАН, наш спец. корр.

[ARAMIS]

MMMDA Ash grustno stalo , Sposibo KARMIR

[Angel]

[karn]

Хорошая статья, а главное, жизненная!

[SMS]

действительно очень грустно это читать...

[Stranger]

очень понравилось. Спасибо, Karmir.

[VahagS]

ОТСТАВИТЬ СОПЛИ!!!!!!!!!!

МЫ ЕЩЕ ВООСТАНЕМ ИЗ ПЕПЛА!!!!

МАТЬ ИХНЮЮ!!!

[Маттах]

Интересная статья, только однобокая.

Если поковыряться в инете можно найти статьи как армяне зажигают в Москве на мерседесах, живут в двухуровневых квартирах и кидают бычки мимо урны....

Плюс русофобская писанина. Прям детей в Москве из дома отпускать нельзя.... чушь.....

Скины это возможно и есть рычаги для достижения власти, но конкретно против армян их никто не направляет. Скины это беда для всех россиян, некоторые понимают и борятся с ними, некоторые уверены, что управляют процессом и направляют их, но в основном народ просто не догоняет чем всё это пахнет и молча наблюдает со стороны.

Русские вполне миролюбивый народ, это вполне можно наблюдать на Северном Кавказе, где на фоне горячих горцев и распальцованных армян они показывают себя рассудительными и терпимыми.

Русофобия для армян самоубийственна.

Я не призываю подставлять другую щёку, но излишне сгущать краски над армяно-российскими отношениями не стоит.

А так конечно грустная история, хотя армян живущих в такой бедности я не знаю.

[LowSpirit]

Да статья хорошая, хоть и не очень жизнерадостная. Она лишний раз подтверждает то, что мне всегда говорила моя мама про армян. Кстати, smally джана, фамилия еврейского происхождения не обязательно указывает на то, что девушка еврейка. Моя польская фамилия мне досталась в наследство много поколений назад, с тех пор поляков в роду небыло. Врятли я теперь поляк. Тем более она пишет про Пасху, которую евреи не отмечают.