Андраник

[Kars]

Андраник всегда был отъявленным русофилом, и его отношение не изменилось даже после большевистской революции. Но идеологически он к ним не примыкал - ведь был существенный конфликт между его крайним националистическом образом мышления и большевистской идеологией. Его частые про-большевистские выражения и выходки в основном объясняются его стремлением как можно больше нагадить дашнакам.

[Harib]

Андраник всегда был отъявленным русофилом, и его отношение не изменилось даже после большевистской революции. Но идеологически он к ним не примыкал - ведь был существенный конфликт между его крайним националистическом образом мышления и большевистской идеологией. Его частые про-большевистские выражения и выходки в основном объясняются его стремлением как можно больше нагадить дашнакам.

Карс прошу не считать меня красным или розовым, но, вспоминая пробольшевистские взгляды Андраника, нельзя, думается забывать, что многие офицеры и генералы русской армии поверили большевиками. Великий князь Сергей Михайлович писал в своих воспоминаниях - поведение союзников по отношению к России, создавали у некоторых иллюзию, что именно большевики являются той силой, способной спасти Россию. Осенью 1918 года англичане вошли в Баку как союзники России. Однако Деникина они Баку не пустили. Более того, они пытались взять под свой контроль и Грозный. Англичан интересовала не России, а нефть Кавказа. Заигрывая с азербайджанскими властями, которые позволяли им бесконтрольно вывозить бакинскую нефть, англичане проводили, зачастую, антиармянскую политику, отдавая спорные районы под контроль азербайджанцев. Да, ошибался Андраник, поверивший большевикам, а не ошибались ли те, кто верил западным державам?

[Pandukht]

ПРИКАЗ

По Нахичеванскому уезду

№ 1

14 июля 1918 года.

§ 1

С сегодняшнего дня я со своим отрядом перехожу в полное подчинение и распоряжение Центрального правительства Российской республики.

§2

Нахичеванский уезд есть неотъемлемая часть Российской республики соглас­но Брест-Литовскому мирному договору.

§3

Уезд объявляю на военном положении.

§4

Все население уезда, без различия национальности, должно быть немедленно разоружено.

§5

Не признающие власти правительства республики или пособствующие ее врагам, будут считаться изменниками России, будут объявлены вне закона и подвергнуты суровому наказанию.

§6

Все предметы вооружения, обмундирования и вообще войскового снабжения, находящиеся в частных руках и в общественных организациях, немедленно в двухневный срок со дня объявления сего приказа, должны быть переданы в распоряжение военных властей.

Подлинно - подписал ГЕНЕРАЛ-МАЙОР АНДРАНИК

С подлинным верно: Адъютант Поручик МЕЛИКЯНЦ

[Harib]

Анализируя жизнь и деятельность исторической личности, нельзя брать на себя роль прокурора. Надо попытаться понять человека, который жил в совершенно иное время и в других условиях. Что же касается Андраника, думаю, можно сказать следующее. Андраник не был политиком. Он был военным человеком, присягнувшим России. Как человек военный он рассуждал, как рассуждали многие военные люди:правительства приходят и уходят, а страна остается.

[Pandukht]

ТЕЛЕГРАММА С. Г. ШАУМЯНА

МОСКВА - ЛЕНИНУ, ЦАРИЦЫН - СТАЛИНУ Мной получена из Джульфы от армянского народного вождя Андраника следующая телеграмма: Комиссару по делам Кавказа Шаумяну 14 июля. Безусловно подчиняясьБрест-Литовскому договору, Нахичеванский уезд, где в настоящее время нахожусь и я со своим отрядом, объявил себя неотделимой частью Российской республики. Прошу объявить кому следует, что я со своим отрядом с сегодняшнего дня нахожусь в распоряжении и подчинении Центрального Российского правительства. Вступлению турецких войск в пределы Нахичеванского уезда постараюсь воспрепятствовать. Жду ответа и распоряжения № 574. Генерал-Майор Андраник. Конец телеграммы. Со своей стороны отвечу. Приветствуем с предложением держаться. Прошу вашего ответа. 17 июля. Шаумян. «Бакинский рабочий», № 141, 20 июля 1918 г.

[Pandukht]

РАДИОТЕЛЕГРАММА С. Г. ШАУМЯНА АНДРАНИКУ

РАДИОТЕЛЕГРАММА

Джульфа, народному вождю Андранику.

Вашу телеграмму № 574 получил. Полный текст сообщил в Москву Центральному правительству. Со своей стороны приветствую в Вашем лице истинного народного героя. Если бы господа Качазнуни и другие были похожи на Вас, ар­мянское крестьянство не переживало бы сейчас такой трагедии. Передайте при­вет всем храбрым воинам, страдающим и от турецкого штыка и от предательства национальных вождей. Несмотря ни на какие трудности призываю Вас не склонять революционного знамени. Бакинский пролетариат при усиленной поддержке Русской власти ведет героическую войну в направлении Кюрдамира и Ахсу против турецко-бекских банд. Когда мы победим турок, ханов и беков, грузинских князей и армянскую буржуазию, тогда объединенные крестьяне и рабочие всего Закавказья на общем съез­де установят Советскую власть и вновь свяжутся с великой Росийской республикой, Был бы рад возможности оказать Вам небольшую поддержку, может быть, Вы изыщете пути для связи. Чрезвычайный комиссар Кавказа и председатель Бакинского Совета Народ­ных Комиссаров. С. Ш А У М Я Н «Бакинский рабочий», № 139, 18 июля 1918 г.

[Арсен]

Почему Андроник носил звание "ПАША"?

[Pandukht]

ГАЗЕТА «ИЗВЕСТИЯ» О ПЕРЕХОДЕ ГЕНЕРАЛА АНДРАНИКА НА СТОРОНУ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ От редакции. «В «Вечерних известиях» Московского Совета от 25-го июля появилась статья К-ИНА о переходе на сторону Советской власти армянского на­родного вождя Андраника, которую мы, ввиду ее особого интереса, перепечатываем полностью. Телеграф принес известие «О советской ориентации» армянского народного вождя Андраника. Это — крупная победа Советской власти. Андраник, это имя известно каждому армянину, это имя, которым действительно может гордиться армянский народ. Андраник - один из вождей борьбы армян за освобождение, один, потому что были и другие: Дро, Амазасп, Смбат, но Андраник — единственный вождь армянского крестьянства. Его сердце бьется в такт с сердцем армянского крестьянина, темного, нищего, вдвойне эксплуатируемого и русской (в русской Армении), и турецкой (в турецкой Армении) полицейской государственностью, и собственной буржуазией, и духовенством. «Наш Андраник» — с волнением и с загоревшимся взором говорит о нем обита­тель пещерной деревушки где-нибудь в горах Новобаязетского уезда. О «храб­ром Андранике» поет мать, склонившись над колыбелью, ее мечта — видеть своего сына под знаменем Андраника.«Я солдат, — говорит о себе Андраник, — солдат армии угнетенных и по­рабощенных, и где борьба за свободу, где борьба с господами, там мой меч». Андраник оставляет неизгладимое впечатление — небольшого роста, сухощавый, с побелевшей, как вершина родного ему Арарата, головой. Он по внеш­ности не производит впечатления «героя», но взгляните на него, и вы почувству­ете огромную волю, напряжение которой безгранично увеличивается сосредото­чившейся в нем, как в фокусе, волей многомиллионного народа. Обаяние челове­ка кристальной чистоты довершит это впечатление. Андраник вышел из самой глубины деревенской Армении и спаян с нею кровною связью. Он чутко прислушивается к стону страдающего народа и делает свое дело. По существу творит волю выдвинувшего его крестьянства. И не случайно его решение работать в согласии с Советской Россией. Это решение рву­щегося из вековой кабалы армянского крестьянства, распознавшего своих врагов и друзей. Вот почему это крупная победа Советской России.

к-ин

«Известия» № 157 (121) 1918

[Pandukht]

ОБРАЩЕНИЕ ГЕНЕРАЛА АНДРАНИКА К АРМЯНСКОМУ

И МУСУЛЬМАНСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ ЗАНГЕЗУРСКОГО УЕЗДА

О ПРЕКРАЩЕНИИ ВРАЖДЕБНЫХ ДЕЙСТВИЙ ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА

23 ноября 1918 года, город Герюсы Как известно теперь населению уезда, мое движение в Шушу было приос­тановлено приказом командующего союзными войсками в Баку генерала Томсона. Приказ этот был основан на ходатайстве председателя Азербайджанского правительства г. Хана Хойского... Поэтому я приостановил свое движение в Шушу и прекратил всякие боевые действия. На основании этого приказа требую прекратить всякие враждебные действия друг против друга, предупреждая, что всякие самочинные выступления, от кого бы они не исходили, будут в корне по­давлены и виновные наказаны по законам военного времени.

Генерал-майор АНДРАНИК

ЦГИА Арм. ССР, ф. 370, оп. 1 д. 50, л. 13. Печатный экземпляр.

[Pandukht]

ИНТЕРВЬЮ ГЕНЕРАЛА АНДРАНИКА ЧЛЕНАМ НАЦИОНАЛЬНОГО СОВЕТА И НАРОДНЫМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ЗАНГЕЗУРА, СИСИАНА И КАФАНА Апрель, 1919 г. На вопрос «Не думает ли полководец, что русские могут еще вернуться?» Андраник отвечает: «Разве вы не видите, что они здесь, вместе с вами, я вижу их, они сидят рядом с вами, они не уходили. Присутствие среди вас союзников (имеются в виду англичане и американцы) — это дело преходящее, они не могут оставаться здесь, они должны уйти отсюда. Кавказ и его окрестности необходимы русским... Мне больно, когда вы думаете, будто Рос­сия распалась, умерщвлена внутренними раздорами и не очнется раньше, чем че­рез 50 лет. Но вам следовало бы помнить, что 150-миллионный здоровый, обла­дающий богатыми потенциальными возможностями народ не может умереть, он жив. Через несколько лет вы увидите, каким государством станет Россия — бо­лее могучим и более сильным, чем была в 1914-м. Вы около века живете под ее покровительством, но печально, что вы не сумели распознать ее. Моя последняя просьба и увещевание к вам, армянам трех уездов, — хорошо относитесь к рус­ским, никогда не предпринимайте против них каких-либо враждебных действий. Л. Люледжян, Историческая летопись о действиях полководца Андраника на Кавказском фронте. Бостон. 1924 г., стр. 133-134,

[Pandukht]

ИЗ СТАТЬИ В АМЕРИКАНСКОЙ ГАЗЕТЕ «КРИСЧЕН САЙЕНС МОНИТОР» Декабрь, 1919 г. Нью-Йорк: — Армянский Гарибальди сейчас в этой стране. Общение с ним похоже на дуновение ветра в лицо человека, который находится на вершине горы... Генерал Андраник стоит на самой вершине армянского героизма. Армяне всюду его встречают с ликованием. Они с большим вниманием и восхищением прислушиваются к каждому его слову. А ему, этому воину, который после крушения царской России вел неравные бои с турецкой армией, есть о чем говорить. Ныне его слова также остры, как бы­ла остра его сабля. Однажды здесь он начал свою речь в полночь и закончил ее к трем часам утра. На следующий день начал говорить в десять часов вечера и закончил речь уже за полночь. Из присутствовавших я был единственным местным американ­цем. Я не знал армянского языка, и его речь могла бы наскучить мне, если бы мой сосед не переводил мне основную часть речи генерала. Мне казалось, что этот воин затрагивает сложный, но жизненно важный вопрос. «Он говорит, — сказал мне мой знакомый, — что мы, армяне, не можем больше верить союзникам»… Глаза его огнем горят, когда он описывает борьбу Армении с турками и курдами, мгновенно этот огонь смягчается нежной улыбкой, когда говорит о событиях, которым армяне еще могут быть рады. Полководец-артист, когда он опи­сывает сражение, словно он снова сражается, когда описывает бегство беженцев, его лицо выражает их муки. Сначала речь его была без всяких жестов, а в ос­тальной части его речи редки были не поясненные жестами слова. Он говорил, как говорят американцы, прямо, через плечо, силой порыва... Затем полководец заявил, что он отошел от всех сделок с союзниками. Часть им сказанного совпадала с нынешней ситуацией. Ответ полководца Андраника: «Вы говорили нам прекратить войну и ждать справедливого решения Конгресса мира... Вы говорили, что мы получим неза­висимую от Турции Армению. Но скоро не останется армян, которые могли бы жить там. Вы не разрешае­те нам бороться и умереть за нашу Родину и нашу жизнь и обрекаете нас на по­зорную голодную смерть. Я был чрезмерно лоялен по отношению к Вам. Больше не могу терпеть». ЦГИА Арм. ССР, ф. 370, оп. 1, д. 96, л. 9. Перевод с английского.

Edited July 3, 2008 by Pandukht

[Ghazaryan]

Почему Андроник носил звание "ПАША"?

В 1900 году курдский ага Бшаре Халил, состоявший на турецкой службе, организовал убийство Сероба, за что был награжден султанским орденом. Через 8 месяцев Андраник настиг со своей дружиной Халила, убил его и с ним семнадцать курдов-телохранителей и, в качестве трофея, унес с собой орден Абдул-Гамида. За это курды и даже турки начали называть Андраника "пашой", и он стал признанным лидером армянского революционного движения.

[Pandukht]

Почему Андроник носил звание "ПАША"?

Обычно вот так Андраника называют азербайджанцы.

[Pandukht]

Война на турецком фронте касалась непосредственно армян: с успехами русского оружия в войне против Турции связывались надежды на освобождение от турецкого ига западных армян, а их там жило около двух миллионов. Мы, группа наиболее воинственно настроенных учащихся, видели в добровольческих армянских отрядах возможность участия в национально-освободительном движении. В спорах, которые были у нас по этому поводу, мы приводили в пример болгар, которые выступили на стороне русских войск против Турции в борьбе за свое национальное освобождение. Помню, что для утверждения своей позиции мы ссылались и на благородный поступок знаменитого английского поэ­та Байрона, который смело выступил в поддержку войны греков за их националь­ное освобождение от султанской Турции и, несмотря на свою хромоту, пошел доб­ровольцем на фронт... Нас направили для пополнения дружины Андраника, которая находилась на территории Персии около границы с Турцией. Андраник, немолодой человек, был в то время уже прославленным воином. О его героическом поведении в партизанской войне армян в султанской Турции и в освободительной борьбе болгарского народа ходили легенды. Грудь его украшали высшие болгарские ордена. Среди армян имя Андраника было окружено ореолом славы. Как потом мы убедились, он и среди бойцов пользовался непре­рекаемым авторитетом. Интересно отметить, что до 1907 года Андраник непродолжительное время состоял в дашнакской партии, но потом порвал с ней и счи­тался независимым патриотом, народным героем. В 1918 году, когда я был комиссаром бригады Красной Армии на фронте против наступавших на Баку турок, я прочитал как-то в газете «Бакинский рабочий» сообщение об Андранике, о котором с 1915 года не имел никаких сведе­ний. В газете были опубликованы две телеграммы. Одна — от 14 июня 1918 го­да — была адресована Андраником чрезвычайному комиссару Кавказа Шаумяну. Андраник сообщал, что Нахичеванский уезд, где он находился тогда со своим отрядом, объявлен им неотделимой частью Российской республики, и просил Шаумяна известить кого следует, что он со своим отрядом находится в полном распоряжении Российского центрального правительства и подчиняется ему. Вто­рая телеграмма была от Шаумяна: «Джульфа. Народному вождю Андранику. Вашу телеграмму получил. Полный текст сообщил в Москву центральному пра­вительству. Со своей стороны приветствую в Вашем лице истинного героя...» После временного падения Советской власти в Закавказье, очутившись в новообразовавшемся буржуазном государстве Армении, Андраник не мог примириться с политикой дашнакского правительства, которое ориентировалось на Англию и Америку и находилось в связи с Деникиным. Он покинул пределы Ар­мении и через Батум эмигрировал в Болгарию. Знаменательно, что после установления Советской власти в Армении Андра­ник переслал свою шашку в дар Ереванскому музею в знак преклонения перед Советской Арменией.

А. И. Микоян. Дорогой борьбы, М., 1971, с. 41, 42—43.

[Pandukht]

Александр Пупко

«...Россия не может оставить Кавказ»

К 85-летию битвы за Кавказ

Светлой памяти моего деда — Василия Дмитриевича Михайлова, участника 1-й мировой войны на Кавказе, посвящается

«Наш материалистический век верит только в значение количества и в силу масс, между тем бывают эпохи в истории, когда народы спасаются подвигом немногих личностей — тех "семи праведников", которых не оказалось в наличности в дни гибели Содома. Так бывает всегда в дни упадка духа народного. Когда они наступают, все кажется мертвым, все погружается в какой-то летаргический сон: тогда биение пульса народного чувствуется уже не в массах, а только в отдельных героических личностях. Но доколе есть такие личности, есть и та живая сила, которая воскрешает народы».

Князь Евгений Трубецкой.

«Из прошлого. Воспоминания.

Из путевых заметок беженца».

Томск, 2000 г.

В настоящее время, в самом начале ХХI века, абсолютному большинству населения нашей планеты все больше становится понятным, что террористы национальности не имеют. Ни одна нация не может, не должна видеть в них национальных героев, признавать в их деятельности воплощения национальной идеи какого-либо народа. Это относится как к ныне существующим террористам, так и к их историческим теоретическим и практическим предшественникам, которые зачастую с помощью террора осуществляли политику национального гнета, кровавого разбоя и геноцида по отношению к обездоленным и неполноправным национальным меньшинствам, их дискриминации как по этническому, так и по религиозному принципу.

Однако, признавая этот факт, человеческое сообщество должно признать справедливость и другого положения: истинный героизм, самопожертвование во имя справедливости, спасения жизни других людей, во имя гуманных целей борьбы с терроризмом, во имя добра, в том числе и во имя освобождения какого-либо народа от национального или религиозного гнета, от уничтожения, носит поистине наднациональный характер.

Деятельность людей, во имя этих принципов жертвующих своей жизнью, выходит за рамки их национальной принадлежности и является достоянием всего человечества. И человеческое сообщество должно чтить память тех героев, чья деятельность, чьи поступки направлены на спасение чести, достоинства и самой жизни других людей, и особенно самого существования других народов и наций.

История хранит немало примеров подобных подвигов выдающихся личностей прошлых веков, участников давно отшумевших событий, в том числе и героев прошлых войн. В качестве примера можно привести и сопоставить два факта из истории минувшей эпохи — начала ХIХ и ХХ веков, которые разделяет почти сто лет.

Печально окончился поход Великой армии под руководством Наполеона на Россию в 1812 году. Как известно, тела воинов этой армии устилали обратную дорогу из Москвы вперемежку с трупами лошадей, брошеными орудиями и другим военным снаряжением. Уже за Березиной, когда от Великой армии осталась кучка голодных, обмороженных и израненных людей, к последнему костру, на котором оставшиеся в живых французские солдаты поджаривали куски павших лошадей, подошел смертельно уставший, обросший бородой человек в порванной и прожженной в нескольких местах шинели. Бережно отложив в сторону заряженное ружье, он протянул к костру обмороженные руки и на вопрос солдат: «Кто он такой?» — ответил: «Я арьергард Великой армии. Я — маршал Ней».

Да, это исторический факт. Один из самых блестящих и талантливых маршалов Франции в одиночку замыкал печальное шествие своих солдат и из последних сил охранял их от возможной опасности, безусловно, жертвуя своей жизнью во имя их спасения.

Да, это был наш противник. Но мы, профессиональные военные, и сейчас склоняем головы перед мужеством этого человека, перед величием его духа, позволявшего ему в неимоверно тяжелых условиях честно выполнять свой долг командира и спасти жизнь многим из своих солдат.

Но во сто крат большую дань уважения мы должны отдать тому герою, который проявил подобную силу духа, подобное самопожертвование, подобное понимание воинского долга по отношению к нашим соотечественникам — русским солдатам, отдававшим свою жизнь во имя помощи другим народам, во имя спасения их от террора, от геноцида.

Таких примеров в истории насчитывается немало. Но мы хотим остановиться на одном из них, связанном с именем легендарного руководителя освободительной борьбы угнетенных народов Османской империи — генерала русской армии Андраника Озаняна, вошедшего в мировую историю под боевым псевдонимом Андраник Сасунский.

Как известно, 19 июня (1 августа) 1914 года Германия объявила войну России и началась Первая мировая война. А 11 октября 1914 года войну России объявила и Турция, которая никогда не упускала случая использовать тяжелое положение северного соседа для попыток отвоевать у него территории, в частности, на Кавказском направлении. Достаточно вспомнить войну 1854 года, войну 1877 года, а также многочисленные войны предыдущего ХVIII и начала ХIХ века. Да и в ХХ веке, во время Второй мировой войны, только разгром немцев под Сталинградом удержал Турцию от объявления войны Советскому Союзу и вторжения на Кавказ. И это несмотря на то, что многочисленные войны России и Турции всегда оканчивались разгромом последней, вопреки усилиям некоторых ее европейских союзников.

Так, на образовавшемся в период Первой мировой войны Кавказском фронте русская армия под командованием генерала Н. И. Воронцова-Дашкова в ряде блестяще проведенных боевых операций нанесла тяжелое поражение турецкой армии и продвинулась в глубь территории противника почти на 250 км. Овладев несколькими важными городами, армия вышла на южный берег озера Ван, а отряд генерала Багратова вплотную подошел к границе Ирана. Однако затем общее положение в России, состояние Германского фронта и произошедшие революции предопределили прекращение наступления на Кавказском фронте и заключение 18 (31) декабря 1917 года перемирия между Советской Россией и Турцией.

Начался массовый отход русских войск на территорию России. Историки до сих пор спорят, был ли он в то время оправдан или нет. Но отход состоялся. Бросая военное снаряжение, терпя бедствия от недостатка транспорта, продовольствия, русская армия в условиях бездорожья и холодов двигалась к своим границам. Этим-то и поспешила воспользоваться турецкая армия.

Нарушив перемирие, турецкие войска нападали на отступающие русские части, попутно безжалостно истребляя армянское, езидское, ассирийское, греческое и русское мирное население, обвиненное в симпатиях и помощи русским единоверцам.

И в арьергарде отступающей русской армии шла дивизия во главе с генерал-майором русской армии Андраником Сасунским, которая, наряду с армянскими добровольцами и представителями других кавказских народов, включала донских, кубанских, терских и сибирских казаков, а также русских солдат и офицеров.

Я не знаю, подходил ли он к последнему костру отступающей русской армии, называл ли он себя ее арьергардом. Но от своего деда, Михайлова Василия Дмитриевича, участника этих событий на Кавказе, генерала русской армии, я слышал о том, как армянские добровольческие дружины спасали транспорты с ранеными русскими солдатами, обозы с военным имуществом и оружием.

А желающих напасть на «умирающего льва» и поживиться за его счет было немало. Так, 8 января 1918 года мусаватистские круги Азербайджана организовали у станции Шамхор близ Гянджи резню отступающей части русской армии, в которой погибло более пяти тысяч русских солдат и офицеров.

Среди тех, кто немедленно и резко осудил произошедшую трагедию и решительным образом принял меры против ее повторения, ведущее место принадлежит генерал-майору русской армии, кавалеру высших русских орденов, герою борьбы за свободу Кавказа против турецкой агрессии Андранику Сасунскому, который заявил: «Гянджийский инцидент наводит на грустные размышления. Нельзя так относится к сынам России, проливавшим на протяжении трех лет борьбы свою кровь в наших горах. Русский народ не должен повернуться спиной к традиционному курсу своих отцов, предать забвению пролитую его отцами и дедами кровь на Кавказских горах… На Кавказе должна быть сохранена общероссийская государственность…»

С позиций сегодняшнего дня мы можем оценить, что это слова не просто солдата, болеющего душой за своих товарищей по оружию, не просто командира, заботящегося о безопасности своих подчиненных. Это слова мудрого государственного деятеля, понимающего, что только в союзе с Россией кавказские народы могут приобрести самостоятельность, защиту от любых агрессоров и обрести надежду на равноправное, исторически обусловленное участие в общем движении по пути прогресса и процветания.

А ведь если бы не вмешательство Андраника Сасунского, гянджийский инцидент мог бы и повториться. Так, известен факт, когда в марте 1918 года в Тифлисе Закавказским сеймом обсуждался план разоружения русских войск, направлявшихся в Россию. В частности, было принято решение разобрать рельсы на железнодорожном пути из Александрополя в Ани, остановить поезд и разоружить солдат. Более того, учитывая, что русские солдаты, естественно, откажутся добровольно сложить оружие, служившее для них в сложившихся обстоятельствах единственной гарантией безопасности и беспрепятственного проезда в Россию, на этом совещании было предложено разоружить их с применением силы. Что было бы потом с разоруженными солдатами, в чьи руки попало бы оружие, какие жертвы были бы с обеих сторон в данном конфликте— можно только предполагать. Положение спас именно Андраник Сасунский, присутствовавший на этом совещании. Возмущенно ударив кулаком по столу, он сказал: «Как же вы смогли принять столь спешное и пагубное решение, не думая о результатах завтрашнего дня?.. Кто вы такие, чтобы разоружить русского солдата, выдумав какие-то предлоги? Россия оставила нам огромное количество боеприпасов, продовольствие и обмундирование, мы не нуждаемся в нескольких ружьях, мы нуждаемся в их дружбе… наш единственный друг — это Россия. Вы своим пагубным решением хотите отдалить ее от нас!»

Кто же такой Андраник Сасунский, какое место он занимает в русской и мировой истории, почему сейчас как никогда актуально знание его подвигов во имя военной славы России, его деятельности по защите мирного населения во имя благополучия и дружбы народов, и прежде всего народов Кавказа и России?

Андраник Торосович Озанян родился 25 февраля 1865 года в городе Шапин-Гарахисар, столице области Горного Сасуна Западной (Турецкой) Армении. Эта область всегда служила центром сопротивления армянского и езидского народов турецкому игу. Следует отметить, что Порта никогда не была зоной спокойной жизни для христианских народов — терроризм в Турции всегда существовал как на бытовом уровне, так и принимал характер государственной политики. Так что турецкий геноцид 1915 года по отношению к армянам, грекам, ассирийцам, езидам, приведший к зверской резне миллионов мирного населения, не был случайностью — он веками планомерно подготавливался и осуществлялся всеми структурами власти Оттоманской империи, ее религиозными деятелями и общественными организациями, воспитывался в турецком народе как поощряемая норма жизни.

Однако и находящиеся под турецким гнетом христианские народы никогда не нагибали головы — они давали достойный отпор турецким террористам, в частности, используя такой эффективный способ вооруженного сопротивления, как создание гайдукских (фидаинских) отрядов.

Как уже подчеркивалось, со второй половины XIX столетия Горный Сасун, остававшийся на протяжении долгих веков турецкой оккупации лишь формально подчиненным османской администрации, превращается в центр сопротивления всех проживавших здесь православных народов кровавой политике турецких поработителей.

Безусловно, действия турецких властей, основанные на пантюркизме и религиозной нетерпимости, направленные на уничтожение мирного православного населения — детей, женщин, стариков и осуществляемые как на уровне использования иррегулярных сил — башибузуков («гамидие»), так и с использованием регулярной армии, носили террористический характер. Но следовательно, противодействие, сопротивление этой изуверской политике, осуществляемое как на уровне гайдукских (фидаинских) отрядов, так и на уровне добровольческих дружин, а в дальнейшем национальных регулярных армий, носило, по нынешней терминологии, антитеррористический характер и было полностью оправдано с позиций общечеловеческой морали. Безусловно, герои антиосманского сопротивления, защищавшие свои народы от национальной и религиозной дискриминации, от тотального истребления, с современных позиций являлись участниками антитеррористической борьбы христианских народов Османской империи за свое существование. И естественно, эта борьба не могла не вызвать симпатии, а в дальнейшем и прямую помощь со стороны единоверческой России, сравнительно недавно, в 1877 году, оказавшей подобную помощь истекавшей кровью Болгарии.

Вообще, размеры терроризма, осуществляемого в Оттоманской империи против христианского населения, были поразительны по своим масштабам и, на наш взгляд, могут быть сопоставимы только с действиями немецко-фашистских оккупантов на занятых ими территориях. Так, по историческим данным, в период с 1890 по 1923 год турками было уничтожено 6 миллионов армян и греков, 800 тысяч ассирийцев, 700 тысяч сирийцев-христиан, 500 тысяч болгар, 250 тысяч езидов. Более того, терроризм распространился также и на «единоверцев» — курдов, которых также было уничтожено несколько миллионов. Кстати, геноцид курдского населения продолжается и до настоящего времени.

И молодой Андраник со всем пылом своей души, со всей болью за угнетенные и борющиеся за свое существование христианские народы Османской империи сам включился в эту борьбу — он был активным воином в гайдукском (фидаинском) отряде знаменитого сасунского командира Сероба — Ахпюра.

Однако в дальнейшем он одним из первых приходит к выводу о том, что положить конец грабежу, издевательствам и резне со стороны турок можно только путем создания дружин народного ополчения — армянских, езидских, ассирийских, греческих, то есть путем вооружения этих народов.

И организаторы национально-освободительной борьбы угнетенных христианских народов, к которым вскоре по праву стал относиться и Андраник, начали создавать отряды самообороны, командиром одного из которых он был избран самим населением. О деятельности его в этот период слагаются песни и легенды, до сих пор имеющие хождение у народов православного Востока.

При всей возможной гиперболизации его подвигов один пример, причем документально подтвержденный, настолько выходит за рамки обычных представлений о героизме, о возможностях сопротивления и победы в условиях абсолютного количественного превосходства врагов, что его просто необходимо привести в данной статье. Это абсолютно достоверный факт защиты Андраником во главе отряда из 37 бойцов, сасунских горцев, монастыря Святых Апостолов от 6 тысяч солдат Порты зимой 1901 года.

Безусловно, история войн знает мало примеров подобного соотношения борющихся сил с таким победоносным исходом. На память приходит знаменитое Фермопильское сражение трехсот гоплитов спартанского царя Леонида против 300 тысяч воинов персидского царя Ксеркса, закончившееся гибелью греков. Но это было более двух тысяч лет тому назад, в Элладе и в эпоху холодного оружия. А здесь подвиг был совершен немногим более ста лет назад в регионе, который является исторической частью Кавказа вблизи нынешних границ России. Это вооруженное сопротивление туркам в одном из самых почитаемых монастырей православной церкви, безусловно, носит эпический характер и достойно войти в историю православного мира, в историю цивилизации. Беспрецедентный характер этого сражения подчеркивается еще и тем, что в дело вмешался сам турецкий султан Абдул-Гамид, который лично отдал из Стамбула приказ: «…ужесточить осаду и вынудить к капитуляции». Нетрудно представить, что могла означать для Андраника и его бойцов сдача в плен. Однако, завернувшись в белые погребальные саваны, чтобы не быть заметными на снегу, после месячных боев андраниковцы с минимальными потерями выскользнули из окружения, уничтожив большое количество солдат противника. Безусловно, этот боевой эпизод является одной из славных страниц не только в истории освободительной борьбы православных народов против турецких поработителей, но и всей мировой военной истории и достоин того, чтобы о нем знали, его изучали и использовали его опыт в антитеррористической борьбе. В дальнейшем Андраник, став общепризнанным вождем борьбы против турецкого терроризма, возглавил победоносное восстание в родной области — Горном Сасуне, после чего по просьбе своих бойцов и всего народа и принял боевой псевдоним — Сасунский, созвучный с именем легендарного героя минувших веков — Давида Сасунского. Это ставило его в глазах народа в один ряд с этой легендарной личностью, и под этим именем Андраник Сасунский вошел в мировую историю.

Следующим этапом его боевой деятельности является участие во главе армянского добровольческого отряда, в который также входили представители других народов, в Первой Балканской войне 1912 года, которую вели Сербия, Греция, Болгария и Черногория против векового османского ига. Из событий этой войны, также полных поистине героических деяний, стоит отметить носящую эпический характер битву в декабре 1912 года у села Мергалы на берегу реки Марицы в Македонии, где под натиском отряда андраниковцев численностью в 260 человек сдалась турецкая армия в 10 тысяч солдат во главе с Явер-пашой. За этот подвиг Андраник Сасунский получил от болгарского правительства высшую государственную награду — «Золотой Крест за воинскую отвагу». Как известно, в результате полного поражения Турции в этой войне, в которой с блеском проявился его полководческий талант и в которую внесла свой героический вклад возглавляемая им добровольческая дружина, балканские христианские народы полностью освободились от многовекового османского ига. Мир никогда не должен забывать того, что народы Сербии, Черногории, Болгарии и Греции получили окончательную самостоятельность не в последнюю очередь благодаря подвигам Андраника Сасунского и его воинов.

Подводя итоги его участия в этой войне, русская газета «Киевская мысль» в 1913 году писала, что это имя хорошо известно «в Турции, в Закавказье и даже в Европе. Андраник в те времена был народным героем, бойцом свободы, неким воплощением протеста против турецких притеснений».

Однако поистине мировое значение имя Андраника Сасунского прежде всего приобретает в период Первой мировой войны, в условиях войны на Кавказе, где в причудливой форме переплелись экономические и геополитические интересы как ведущих мировых держав — России, Германии, Англии и даже Америки, так и интересы государств этого региона — Турции, Армении, Грузии, Азербайджана. Как уже упоминалось, Балканские государства, получившие в результате Первой Балканской войны независимость от Турции, высоко оценили вклад Андраника Сасунского в общее дело борьбы с турецким игом. В частности, правительство Болгарии наградило его «Золотым Крестом за храбрость», а также серебряными крестами III и IV степени, присвоило офицерское звание, предоставило болгарское гражданство и назначило пенсию. Это было уже европейским признанием.

Однако потенциально Болгария, к сожалению, тяготела к дружбе с Германией, что в дальнейшем и привело ее к вступлению в Первую мировую войну против России. Этого было достаточно для Андраника Сасунского, никогда, ни за какие блага не предававшего свой главный принцип — дружбу с Россией, любовь к русскому народу. А мировое признание его ожидало на родине. Поэтому с последним русским кораблем он покидает Болгарию и уже 12 августа 1914 года прибывает на Кавказ, где в Тифлисе встречается с высшим командным составом русской Кавказской армии. Его принимают как главного специалиста по ведению войны с Турцией, как знатока Кавказского театра военных действий. На этом совещании он излагает свою концепцию ведения грядущей войны, и в частности, определяет цели и задачи добровольческих дружин, к формированию которых он незамедлительно приступает. Следует отметить, что советы, данные командованию русской Кавказской армии этим несгибаемым, опытным борцом против турецкой экспансии на Кавказе, виртуозно владеющим способами ведения войны в горных условиях, во многом и помогли нанести турецкой армии сокрушительные удары. А созданные им многонациональные по составу добровольческие отряды проявили себя как могучая, эффективная сила — они знали театр военных действий, знали язык врага, его психологию, методы ведения им боевых действий, его нравы и обычаи и всегда были в авангарде наступающих русских войск на самых опасных и важных направлениях.

В этой статье мы не сможем подробно остановиться на всех этапах и перипетиях Первой мировой войны на Кавказе, на всех примерах поистине героической эпопеи боевых действий Андраника Сасунского и его воинов. Но есть исторические факты, которые не упомянуть невозможно — настолько они важны для понимания истории как того времени, так и оценки событий сегодняшнего дня.

В целом, с нашей точки зрения, ход Кавказской войны в этот период можно условно разбить на два этапа: первый — от начала войны и до отступления русской армии в 1918 году и второй — до окончания Первой мировой войны и после, вплоть до 1920 года.

Как известно, война России с Турцией началась 11 октября 1914 года. В Манифесте, которым Россия объявляла войну Турции, подчеркивалось, что безрассудное решение Турции вступить в войну будет иметь для нее роковое значение, откроет перед Россией путь к решению проблем, унаследованных с давних времен. К сожалению, как можем сейчас констатировать, не все эти проблемы были решены, и прежде всего не по вине храброго русского солдата и его союзников, почетное место среди которых занимает Андраник Сасунский. Сошлемся на современников. Так, генерал Чернозубов, командующий группой русских войск в Северном Азербайджане и Ване, так характеризует его боевые подвиги: «Успехи русской армии у Буруш-Хорана, Ханика, Котура, Сарая, Молла-Асана, Белянджика и Гарандели в значительной мере связаны с боевыми действиями Первой армянской дружины, во главе которой находился Андраник— храбрый, опытный начальник, прекрасно понимавший обстановку боя, твердый и настойчивый, он был всегда во главе дружины и пользовался большим авторитетом среди добровольцев. Дружина под начальством Андраника доблестно участвовала в бою под Муканджиком (Дильманом) 15—18 апреля, в котором Кавказ был спасен от вражеского нашествия».

В частности, за дильманские бои дружина андраниковцев была удостоена 20 крестами и 20 медалями, а сам он получил высочайшую русскую военную награду — почетное «Золотое оружие». Кроме того, за личное мужество в период Кавказской кампании русским командованием он был награжден Георгиевской медалью IVстепени, Георгиевским крестом III и IV степени, орденом Св. Станислава II степени с мечами и Св. Владимира IV степени.

К этому времени его авторитет среди соратников был настолько высок, что в сентябре 1915 года Армянское национальное бюро в Тифлисе обратилось к наместнику Кавказа — великому князю Николаю Николаевичу с просьбой о признании Андраника Сасунского главным начальником всех армянских добровольческих дружин. В свою очередь, его деятельность как полководца была высоко оценена командованием Кавказской армии, присвоившим ему звание генерал-майора. Так, 16 января 1918 года временно исполняющий обязанности начальника штаба Кавказского фронта генерал-майор Лебединский сообщал главнокомандующему Левандовскому, что, по его мнению, Андраник Сасунский, назначенный командиром Западноармянской дивизии, достоин присвоения звания генерала. «Мера эта признается необходимой, — пишет он, — для пользы дела и службы, дабы более поднять авторитет национального героя Андраника Озаняна в глазах солдат и офицеров…» И Андраник Сасунский своими дальнейшими ратными подвигами, особенно на втором этапе Кавказской войны, доказал, что он, как верный друг и союзник России, как талантливый полководец и стратег, достоин присвоения звания русского генерала и награждения высокими русскими орденами.

Но немного предыстории. Как уже упоминалось, в 1917 году в результате перемирия между Советской Россией и Турцией начался массовый отход русских войск с Кавказа — Кавказский фронт рухнул. Этим воспользовалась Турция и, нарушив перемирие, 30 января 1918 года двинула в наступление 80-тысячную армию. Турки практически без боя возвращали себе потерянные территории, готовясь захватить весь Кавказ, а затем, используя идею «помощи братьям по вере» и пантюркизма, выйти в Крым, Поволжье, Среднюю Азию.

При этом имелись в виду и интересы ее союзника — Германии, которая стремилась сама захватить на Кавказе плацдарм для последующего похода в Афганистан, Ирак, Месопотамию, Аравию, а в дальнейшем и в Индию.

Так, как известно, 27 апреля 1918 года в Константинополе было заключено секретное соглашение о разделе сфер влияния на Южном Кавказе, по которому Турции, в частности, отводилась территория Грузии и часть Армении, а оставшаяся часть доставалась Германии.

И вот осуществлению этих грандиозных агрессивных планов стран «Оси» в этот период противостоял арьергард отступавшей русской армии во главе с генерал-майором Андраником Сасунским, состоявший из одной дивизии численностью около 4 тысяч человек. Как уже отмечалось, состав дивизии был интернациональным — русские солдаты и офицеры, и прежде всего донские, кубанские, терские и сибирские казаки, армяне, греки, ассирийцы, езиды. Особенно необходимо отметить исключительно важную роль в выполнении боевых задач езидского священника восточно-православной церкви Джангира-Аги, который, считаясь правой рукой Андраника Сасунского, с оружием в руках отстаивал право на существование как своего народа, так и других народов, уничтожавшихся турецкими агрессорами. Дивизия постоянно пополнялась новыми добровольцами, желающими воевать под командованием победоносного генерала. Этому способствовала позиция командования русской Кавказской армии, видевшего в дивизии единственную на тот момент реальную силу, способную противостоять турецкой экспансии.

Так, 11 февраля 1918 года приказом главнокомандующего Кавказской армией в дивизию назначаются полковники русской армии Енушевский и Горновский, сразу признавшие авторитет командира дивизии и активно помогавшие ему в решении боевых задач.

Особое место в дивизии занимала Сибирская рота во главе с поручиком Колмаковым, впоследствии ставшим близким другом и сподвижником Андраника Сасунского и написавшим интересные воспоминания об этом периоде, вышедшие под названием «Историческая армянская рота (Из воспоминаний поручика Колмакова)».

Следует отметить, что политика дружбы народов, политика подлинного интернационализма проводилась Андраником Сасунским не только в пределах его многонациональной дивизии, но и по отношению к мирному, в частности мусульманскому, населению. Так, в период самых ожесточенных боев, в феврале 1918 года в Карсе, он отдает приказ, в котором говорится: «…требую от армян: чтобы никто не посмел бы поднять руку на мусульманина, требую того же от мусульман — в отношении армян».

Особенно трепетно в этот период, как, впрочем, и всегда, он относился к дружбе с русскими солдатами. Так, в день прибытия его в город Сарикамыш там готовился к отбытию в Россию последний эшелон русских солдат с оружием. Андраник Сасунский, как уже упоминалось, строго осуждавший факты нападения на русские войска и их разоружение, в этот раз сам лично участвовал в эвакуации этого эшелона и обеспечении безопасного его перемещения по территории, контролируемой андраниковской дивизией. В специальном приказе личному составу он подчеркивал, «что и они сами могли удостоиться такой же участи во время прохождения через турецкую территорию, что и их товарищи по оружию».

Вообще, по нашему твердому убеждению, подвиги Андраника Сасунского и его дивизии — самое яркое событие в судьбоносном для Кавказа 1918 году и, безусловно, требуют более подробного осмысления прежде всего с позиций современности; тем более что в настоящем, 2003 году исполняется 85 лет этой великой исторической битвы за Кавказ. Остановимся на нескольких наиболее важных и ярких, с нашей точки зрения, фактах этого периода.

Так, в развернувшейся 25–28 мая 1918 года Лорийской битве на Дилижанском направлении дивизия Андраника Сасунского сорвала генеральное наступление турецких войск под началом главнокомандующего турецкой Кавказской армией генерал-лейтенанта Вехиб-паши, пытавшихся через Дилижан выйти к Баку и продвинуться к Дагестану и Чечне. Именно в силу данных обстоятельств Вехиб-паша и не смог перебросить основную часть своих войск на поддержку турецких подразделений в самый разгар Сардарапатской битвы 25–27 мая 1918 года, где свежесозданные армянские воинские части совместно с народным ополчением остановили продвижение превосходящих сил противника на Ереванском направлении и отбросили их назад, предотвратив неминуемую массовую гибель мирного населения. В связи со сказанным очень важно привести следующее историческое свидетельство. Так, орган партии «Дашнакцутюн» газета «Оризон» в августе 1918 года подчеркивала, что «в самую горячую пору Сардарапатского сражения Андраник взял на себя главный удар турецкой армии, защищая участок железной дороги Караклис — Тифлис, откуда турки намеревались двинуться на Баку». Таким образом, судьба всего Кавказского фронта на данном этапе решалась на Дилижанском направлении, где важнейшие боевые задачи выполняла андраниковская дивизия под его личным командованием. Одновременно, отвлекая на себя значительные силы турецкой армии у селения Баш-Апаран, андраниковская конница под предводительством уже упоминавшегося командира Джангира-Аги совместно с дашнакской армией наголову разбила турецкие войска во главе с генералом Карабекир-пашой.

Эпический характер носят и бои 16–18 мая 1918 года у поселка Воронцовка, где дивизия Андраника Сасунского в тяжелейших боях дала отпор в двадцать раз превосходящим ее силам турецкой армии и тем самым не только спасла жизни сотен тысяч армянских, греческих, езидских и ассирийских беженцев, но и предотвратила захват Тифлиса.

Но безусловно, венцом полководческой деятельности Андраника Сасунского в этот период является так называемая Хойская операция — поход на город Хой в Северном Иране в июне 1918 года.

Как известно, в 1918 году турецкие войска оккупировали северные районы Ирана под предлогом помощи единоверцам, хотя помощи, собственно говоря, никто у них и не просил. И сразу турки начали бесчинствовать в традиционной для них манере: осуществляя политику пантюркизма, они вырезали все нетюркское население, поддержавшее в свое время приход сюда русских войск, распространив политику этнического геноцида и на персидский народ.

Под угрозой полного уничтожения езиды, армяне и ассирийцы, после ухода русских войск оставшиеся без военной поддержки на территории Персии, восстали.

Под руководством своего прославленного ассирийского полководца Петроса-аги они были осаждены превосходящими силами турок в городе Урмия (Северный Иран). Интернационалист Андраник Сасунский в целях помощи восставшим задумал и блестяще осуществил боевую операцию — он зашел в тыл туркам и, разбив их превосходящие силы, освободил иранский город Хой 23 июня 1918 года.

Это ослабило давление турок на Урмию, что и дало возможность Петросу-Аге после полугода героического сопротивления, в условиях отсутствия боеприпасов и продовольствия, летом 1918 года оставить город и пробиваться к позициям англичан в Месопотамии, уводя с собой сотни тысяч беженцев. Особо следует отметить, что, осуществляя эту боевую операцию, Андраник Сасунский обратился к персидскому народу с разъяснениями, что его боевые действия ни в коей мере не угрожают независимости и территориальной целостности Ирана и направлены исключительно против общего врага — Турции. И действительно, никаких инцидентов с местным населением не было — мужественный образ Андраника Сасунского, с пышными усами, на великолепном боевом коне, напоминал персам их былинного героя Рустама на верном Рахше. И после выполнения своего блестящего похода, когда наголову были разбиты численно превосходившие силы турок и сорвано готовившееся ими наступление с юго-востока на Кавказ, андраниковцы покинули пределы Ирана и двинулись на защиту Зангезура.

Не имея возможности подробно остановиться на характере этой блестящей боевой операции, можно лишь отметить, что в ходе Зангезурской битвы Андранику Сасунскому противостояла большая часть Кавказской турецкой армии. И только ожесточенное сопротивление войск под его командованием не позволило туркам в 1918 году оккупировать весь Кавказ и выйти в Поволжский регион России, а также в Центральную Азию.

Как известно, в июле 1918 года Турция подписала с Грузией и Арменией унизительный, кабальный Батумский договор, по которому, в частности, от Восточной (Русской) Армении отходили Карская область, Сурмалинский и часть Александропольского, Шарурского, Эчмиадзинского уездов, а также часть Эриванской губернии. Андраник Сасунский не только не признал этот договор, но и в гневе написал одному из его сторонников: «Вы собственной рукой вновь накладываете на себя цепи шестисотлетнего рабства».

Верный дружбе с Россией, он видел только в ней надежный путь освобождения кавказских народов от турецкого ига. Эту дружбу он не предал даже после изменения социального строя в России и установления Советской власти. Как известно, именно Советская Россия издала декрет «О Турецкой Армении», в котором впервые было предоставлено армянскому народу право на самоопределение. И в соответствии со своими основными принципами, исходя из анализа военно-политической обстановки, Андраник Сасунский старался поддержать Бакинскую Коммуну как единственный в то время островок России на Кавказе.

В радиограмме 14 июня 1918 года, направленной С. Г. Шаумяну, чрезвычайному комиссару по делам Кавказа Советской России, он уведомляет:

«Безусловно подчиняюсь Брест-Литовскому договору. Нахичеванский уезд, где в настоящее время нахожусь и я со своим отрядом, объявил себя неотъемлемой частью Российской Республики. Прошу объявить, кому следует, что я со своим отрядом с сегодняшнего дня нахожусь в распоряжении и подчинении Центрального Российского правительства.

Вступлению турецких войск в пределы Нахичеванского уезда постараюсь воспрепятствовать. Жду ответа и распоряжения.

Генерал-майор Андраник».

Впоследствии, комментируя это историческое решение, он писал: «…в эти дни я почувствовал, что единственно только русская сила, дружественные отношения с русскими могли смягчить всеобъемлющую боль моего народа. Исходя именно из этой перспективы, я и направил эту телеграмму, сообщив московскому правительству, что я и моя армия, мой народ искренне преданы русским».

Выполнив свой план урегулирования положения в Нахичевани, он намерен был направиться в Баку для оказания помощи Коммуне, однако не успел. Как известно, 15 сентября турки ворвались в Баку. В начале октября турецкие войска вторглись и в Дагестан, заняв 6 октября Дербент, а 23октября — Темир-Хан-Шуру. Сразу же начались грабежи. Все железные дороги, вся нефтяная промышленность, весь Каспийский торговый флот и нефтепровод Баку—Батуми передавались Турции на пять лет.

Продолжавшему же сопротивление Андранику Сасунскому турецкий генерал Нури-паша прислал письмо такого содержания: «Мы, турки, победители всего мира. Баку взят, сдавайтесь и вы. Андранику, его солдатам дарую жизнь, если сдадите оружие; если не сдадите, я разнесу весь Зангезур, а вас предам позорной казни как не подчинившихся турецкой власти». И получил гордый ответ: «Я двадцать лет дерусь с вашим правительством, и не было еще случая, чтобы я сдавал оружие, и сейчас не сдам; идите на нас, готов встретить вас. Померяемся силами». Результат битвы был предсказуем — 44 километра бежали войска Нури-паши, бросая оружие и технику, хотя и во много раз превосходили силы андраниковцев.

1 ноября 1918 года Андраник Сасунский узнал о капитуляции Турции и взятии союзниками Стамбула. Но боевые действия продолжались — пользуясь попустительством союзников, турки не оставляли захваченный ими Карабах. Андраниковцы готовились к наступлению на Шушу с целью окончательного разгрома турок. Однако в дело вмешались новые интервенты — страны Антанты, которые в свою очередь попытались отторгнуть Кавказ от России и превратить его в плацдарм для последующего проникновения в Среднюю Азию и на Ближний Восток.

Проводилась эта оккупация в соответствии с англо-французским соглашением, согласно которому территория к юго-востоку от Черного моря становилась зоной действия Великобритании. В соответствии с этим соглашением 17 ноября 1918 года английский генерал Томсон объявляет себя генерал-губернатором города Баку. А 2 декабря Андраник Сасунский получил от него телеграмму с требованием приостановить наступление на турок и полностью прекратить боевые действия. И поскольку генерал Томсон был главнокомандующим союзной армией на Кавказе, то Андраник Сасунский, желая видеть в нем честного союзника по борьбе с Турцией, подчинился, хотя турецким войскам грозил полный разгром.

В дальнейшем же ему пришлось узнать истинные цели английской политики на Кавказе и полностью оценить вероломную и коварную позицию союзников, в частности, их попустительство турецким агрессорам по препятствию возвращения армянских беженцев домой, к родным очагам. Решительно возражая против такого вероломства, он заявил, что союзники, «опасаясь решительным образом обуздать карских турок и нахичеванских ханов, препятствуют возвращению армян в свою страну, мотивируя это какими-то турецкими волнениями, и заставляют их оставаться на маленьком клочке земли, где из-за голода, холода и болезней они обречены на смерть».

Встретившись в Эчмиадзине с главнокомандующим английскими войсками на Востоке генералом Милем, Андраник Сасунский, указывая на многочисленных беженцев, страдающих от голода и холода по вине англичан, сказал: «Они, генерал, — ваши союзники».

Между тем Англия усиливала свое присутствие на Кавказе. 23 декабря 1918 года английский десант высадился в Батуми, а 25 декабря — в Тифлисе. Уже к январю 1919 года на Южном Кавказе находилось до 30 тысяч английских солдат. Армянское правительство, под влиянием англичан вставшее на путь переговоров по заключению унизительного, кабального мира с Турцией, больше не нуждалось ни в доблестном генерале Андранике Сасунском, ни в его победоносных воинах.

В этих условиях он созвал военный совет, на котором было принято решение о роспуске отряда и сдаче оружия католикосу в Эчмиадзине. 26апреля 1919 года отряд был распущен, а его победоносный командир навсегда покинул Родину.

Перед отъездом он еще раз изложил свой главный жизненный принцип, свое кредо, свою незыблемую позицию, которая в его устах приобретала характер философской концепции и носила пророческий характер: «Для России Кавказ имеет большое стратегическое и экономическое значение. К сожалению, вам кажется, что истерзанная внутренними противоречиями Россия мертва и не придет в себя даже через 50 лет <…> спустя всего несколько лет мы почувствуем силу России. Она станет более могущественным и более сильным государством, чем была до 1914 года. Мои последние требования и просьба к вам <…> обращайтесь к русским по-хорошему, остерегайтесь проявления какой-либо враждебности к ним на окруженном врагами этом участке земли». Как актуальны эти мудрые мысли великого друга России, как необходимо учитывать их некоторым близоруким политикам на Кавказе сегодня!

Что же касается западных союзников, в частности англичан и американцев, стремившихся в Закавказье, то, осудив их двуличную политику, он сказал: «…они долго не могут оставаться здесь и обязательно уйдут отсюда…» И действительно, в августе 1919 года английские солдаты, не желавшие участвовать в оккупации, вынудили свое правительство начать вывод войск из Южного Кавказа.

Однако уход англичан в свою очередь активизировал деятельность их американских союзников. Так, 2 января 1919 года американский полковник Гаскаль был назначен верховным комиссаром союзников в Армении. В сентябре 1919 года группа американских экспертов во главе с генералом Хаббардом подготовила союзному командованию доклад о путях наведения «порядка» на Южном Кавказе, смысл которого сводился к тому, что необходимо предоставление США мандата на управление всем Закавказьем и Западной Арменией.

Но прав был великий друг России победоносный полководец Андраник Сасунский — они долго не смогли оставаться на Кавказе. В результате помощи Советской России народам Южного Кавказа и англичане, и американцы в 1920 году покинули Кавказ. И можно утверждать, что и современные их попытки вернуться также обречены на провал.

Но всего этого Андраник Сасунский уже не видел. В первой половине мая 1919 года он с группой своих воинов отплыл из Батума в Европу и больше на Кавказ не возвращался.

Глубокий анализ произошедших на Кавказе событий, свидетелем и активным участником которых он был, позволили ему в 1926 году подвести итоги своей боевой деятельности следующим образом: «Трагедия армянского народа явилась результатом преступных происков великих держав, и наши национальные революционеры оказались слепым орудием в их руках… Осуждая все ошибки прошлого, я опускаю свой меч. Отныне местом ему может служить музей истории».

Через полгода Андраника Сасунского не стало. Умер он 31 августа 1927 года в городе Фрезно в США. В январе 1928 года его останки были перевезены в Париж и при большом стечении народа, среди которых были представители многих национальностей, и прежде всего представители армянской и русской общин, были похоронены на кладбище Пер-Лашез, рядом с могилами генералов и офицеров русской армии, с некоторыми из которых он был знаком при жизни. В феврале 2000 года он был перезахоронен в Ереване.

Его могила в настоящее время является местом паломничества борцов за национальное самоопределение угнетенных наций всех стран и континентов. Это и есть мировое признание его роли в истории. Памятник великому горцу генералу Андранику Сасунскому, на наш взгляд, должен представлять собой стремительный взлет всадника на белом коне — таким он был при жизни. Память его в течение веков будут чтить те, кому дорог завещанный им потомкам призыв к постоянному упрочению дружбы народов Кавказа с великим русским народом.

Да, в конце прошлого и начале этого века Кавказ и близкие к нему регионы испытали большие потрясения, последствия которых ощущаются и в настоящее время. Развал Советского Союза и появление в его границах ряда самостоятельных государств вызвали среди правящих элит некоторых стран ближнего зарубежья стремление обособиться от России, забыть тот вклад, который внес русский народ в развитие экономики, культуры, науки этих регионов. Антироссийские настроения сделались модными, превратились своего рода в политическую плату за вступление в различные организации Европы, и прежде всего в организацию НАТО. Особенно это касается некоторых стран региона Кавказа, которые уже однажды проходили этот путь, но, похоже, так ничему и не научились.

Пророчески звучит сегодня высказывание пламенного борца за свободу народов Кавказа, великого друга России Андраника Сасунского в адрес тех политических деятелей, которые, как и сегодня, в то время заявляли: «Русские ушли и больше не вернутся». Он, в частности, писал: «На протяжении многих дней, недель и месяцев я часто задавался вопросом: действительно ли русские ушли навсегда, вправду ли, что ушли и не вернутся и что Кавказ останется предоставленным собственной судьбе… и когда я снова задаю эти вопросы, не могу поверить, что русские умерли для нас, ушли навсегда. Начиная с 1827 и до 1917 года русское государство пожертвовало 700 тысячами своих воинов, кровью которых окрашен каждый камень, да и вся земля Кавказа… Мысленно перебирая все это, я все больше убеждаюсь в том, что Россия не может оставить Кавказ».

В заключение важно отметить, что в настоящее время в русской философской и политологической мысли делается попытка глубокого анализа исторических событий, где прошлое народов в регионах, связанных с интересами и влиянием России, анализируется через восприятие настоящего их отношения к русскому народу и, как следствие, будущего развития этих отношений.

Многими исследователями делается вывод, что серьезной альтернативы политике дружбы с великим русским народом, с обновленной Россией у республик бывшего СССР, и прежде всего Кавказского региона, нет и быть не может. Именно такая постановка проблемы, такая тенденция исторического развития не может не быть связана с личностью Андраника Сасунского, который является идеологом русской ориентации на Кавказе и в какой-то степени на всем постсоветском пространстве и ближневосточно-балканском направлении. С этой точки зрения закономерно появление в современной научной литературе понятия «андраникизм» как воплощения нерушимой дружбы всех народов нашей страны, и прежде всего Кавказа, с великим русским народом, способствующей преодолению всех трудностей сегодняшнего этапа исторического развития. Так, в газете «Красная звезда» от 6 июля 2002 года пишется: «Показ андраникизма как альтернативы ваххабизму и мюридизму, вне всякого сомнения, представляет собой новый подход в создании целостной картины Кавказа как в его прошлом и настоящем, так и в будущем».

Таким образом, термин «андраникизм» приобретает значение идеологического символа, символа общности судьбы Кавказа и России, символа, освященного славным именем генерала русской армии, несгибаемого борца за свободу народов Кавказа против турецкого деспотизма, великого друга России Андраника Сасунского, который имел все основания сказать о себе: «Я не националист. Я признаю только одну нацию — нацию угнетенных. Там, где угнетенные, там и мой меч».

-----------------------------------------------------------

Александр Борисович Пупко, полковник в отставке, доктор философских наук, профессор кафедры философии Военно-политической академии им. В. И. Ленина (1966–1989 гг.).

Советник Главы Временного Государственного комитета по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта (1993–1997 гг.), участник Афганской войны (1985–1987 гг.).

Edited April 17, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Валерий Шамбаров

ГЕНЕРАЛ АНДРАНИК САСУНСКИЙ В СРАЖЕНИЯХ ЗА КАВКАЗ

«И только теперь, когда почти со столетним опозданием имя великого горца оказалось золотыми буквами вписанным в летопись Отечества, о нем и его солдатах можно с абсолютной уверенностью сказать: нет героев, погибших в забвении».

Н. Северикова¹

Историку, литератору, публицисту бывает далеко не безразлично, над какой темой рабо­тать. Когда приходится писать о чем-то грязном и подлом, то и у автора невольно остается в душе неприятный осадок - как будто сам пропустил эту грязь через себя. Когда же пишешь о возвышенном и благородном - наоборот. Словно и сам очищаешься душой, получаешь заряд чего-то светлого и оптимистичного. В полной мере это касается такой личности, как генерал Андраник Торосович Озанян. Написать статью о нем считаю честью для себя. Кроме того, для меня, как для казака, это и дань боевому товариществу. Ведь Андраник Сасунский дол­гое время сражался плечом к плечу с казаками, за одно великое дело против общего врага.

Нет, я не буду оперировать стереотипными фразами вроде того, что был «душой казак». Сама по себе такая фраза глупа. В конце концов, это вовсе не комплимент, сказать, на­пример, про француза, что он «душой немец», про русского - что он «душой еврей», про китайца - «душой американец». Каждый должен принадлежать своему народу, а тем более ду­шой. И Андраник Сасунский всегда был и оставался сыном армянского народа. Причем одним из лучших, самых достойных его сыновей. В этом причина его внутренней цельности, силы, величия. Он, кстати, и сам уважал, и других учил уважать в человеке представителя своего народа - русского, грузина, курда, ассирийца, болгарина, татарина². Поэтому жил в разных странах, воевал в разных армиях, и хотя называл себя солдатом «нации угнетенных», не стал при этом космополитом.

И, тем не менее, были в его характере черты, делающие его близким для казаков. Глав­ное - он был воином Христовым. Таковыми считают себя казаки, поскольку становятся вои­нами не по приказу начальства, а с рождения. И без демобилизации, до смерти. Андраник Сасунский был именно воином, призванным Свыше, и оставался таковым всю жизнь. Без приказов, без юридической обязанности. А по нравственному долгу - он просто чувствовал такой долг в себе. И сохранилось даже народное предание, что его крестным был сам Св. Ге­оргий Победоносец.

Не секрет, что, несмотря на турецкие унижения армян, гонения на них, реакция людей была различной. Были такие, кто старался приспособиться к подобным условиям, даже выга­дать, пристроившись к османской господствующей верхушке. Реакция Андраника Сасунского была однозначной - он взялся за оружие. Точно так же, как позже ответили на гонения казаки.

После гибели Ахбюр-Сероба³ фидаины избрали Андраника предводителем, точно таким же образом, как казаки на Кругу выбирают своих атаманов. Но заметим, что особую попу­лярность приобретал только тот атаман, который заслужил у подчиненных неофициальное звание - «батька». Настоящий батька-атаман мог быть строгим в деле, под горячую руку всыпать виновному, это не считалось унижением. Но он и сам любил, уважал подчиненных. За такими шли в огонь и в воду. И Андраник Сасунский был как раз таким командиром.

Кстати, любопытная деталь. О некоторых самых популярных «батьках» среди казаков ходили легенды, что они - «характерники». Чародеи. Умеют заговаривать свое и вражеское оружие, возвращаясь из похода, встряхивают одежду - и оттуда пули высыпаются. Могут менять обличье. И абсолютно такие же легенды рождались об Андранике Сасунском. Ар­мянские и езидские крестьяне рассказывали, что оружие его не берет, а пули высыпаются, когда он вытряхивает свой мундир. Турки верили, что он может предстать в любом облике.

Из всего этого нетрудно понять, почему Андраник Сасунский в годы Первой Мировой, командуя 1-й Армянской добровольческой дружиной, стал для казаков «своим». А взаимо­действовать им приходилось постоянно. Первые бои в конце 1914 - весной 1915 гг., дружина вела в Иране и под Башкалой в отряде генерала Чернозубова, основу которого составляла 4-я Кавказская казачья дивизия. Летом 1915 г. Андраник Сасунский сражался на южном берегу оз. Ван в подчинении 2-й Забайкальской казачьей бригады генерала Трухина. Готовился рейд на Сасун, для чего Андранику придавался полк казаков полковника Васильева, хотя эта опе­рация не состоялась из-за прорыва турок на Евфрате под Мелязгертом. Осенью 1915 г. 1-я Армянская дружина снова воевала под командованием Чернозубова, была направлена в Ван в подчинение командира кубанской пластунской бригады Кулебякина. В феврале 1916 г. вместе с частями 2-й Кавказской казачьей дивизии Абациева и 4-й Кавказской казачьей ди­визии Чернозубова брала Битлис.

Казачьи командиры - Чернозубов, Трухин, Кулебякин неизменно отзывались об Андра­нике Сасунском в самых хвалебных тонах. Да и простые казаки относились к нему соответ­ствующе. Например, когда вызывали охотников на диверсию в тылу врага, узнав, что коман­довать будет Андраник, заявляли - с таким мы «и в ад пойдем». А ведь казаки были бойца­ми-профессионалами, и заслужить у них такое доверие было отнюдь не просто. Даже из на­значенных к ним начальников далеко не все удостаивались искреннего признания подчинен­ных. Беззаветная храбрость Андраника Сасунского, воинские таланты, простота, честность, рыцарская верность долгу снискали ему подлинное уважение и любовь в казачьей среде.

Но описывать все его подвиги и военные кампании в одной статье невозможно. Это тема для солидных и объемных монографий. Поэтому я ограничу рамки своей работы периодом с апреля по декабрь 1918 года. Битвой за Кавказ. Может быть, главной из множества битв, в которых довелось участвовать Андранику Сасунскому.

Итак, оставим за рамками данной статьи, так сказать, «позади», революционный развал и оголение победоносного Кавказского фронта. Оставим позади бестолковые бои февраля-марта под Эрзерумом, где чуть ли не десяток отрядов и командиров русской армии с собст­венными «полномочиями», политическими взглядами и амбициями действовали вразнобой, не могли достичь взаимопонимания, и даже Андраник Сасунский был не в силах выправить положение; он только сумел спасти эти отряды от полного истребления, прикрыл и позво­лил отступить вместе с массами беженцев. После чего подал в отставку, заявив, что не в си­лах воевать, «будучи в окружении предателей». И перенесемся в обстановку апреля 1918-го.

Андраник Сасунский взывал к жителям Кавказа, требуя немедленно браться за оружие, формировать войска и встать насмерть на пути накатывающейся турецкой лавины. Условия для этого имелись. Со стороны Турции наступали десятки тысяч аскеров, но и Кавказ при мобилизации мог выставить сотни тысяч мужчин. От развалившейся русской армии остались огромные склеры обмундирования, оружия, боеприпасов.

На здешнем театре войны активные действия можно вести далеко не везде из-за гористой местности. Ключевое значение тут приобретает борьба за дороги. И вовсе не случайно глав­ные операции всех русско-турецких войн в XIX и начале XX вв. разворачивались по линии Александрополь (Ленинакан, Гюмри) - Карс - Эрзерум. Это была самая удобная коммуни­кация для вторжений со стороны России в глубинные районы Турции и наоборот. В 1918 г. Эрзерум пал, но мощным препятствием на пути врага должна была стать крепость Карс. Она укреплялась и совершенствовалась десятилетиями. А в Первой Мировой войне играла роль главной тыловой базы, и именно здесь были сосредоточены запасы военного имущества. О твердыни Карса должны были разбиться и завязнуть турецкие дивизии, а тыловой район Андраник Сасунский вполне разумно предлагал перенести в Лорийскую долину. Перевезти сю­да часть оружия и снаряжения, вести тут формирование войск: расположение Лори было удобно для их перебросок, как на грузинское, так и на армянское направление.

Что ж, решение о создании в Закавказье своей армии было принято еще в феврале -сформировать грузинский, армянский, мусульманский и русский корпуса, греческую диви­зию, ассирийский полк, езидский отряд, местное ополчение. Но время шло, а эти соединения оставались только на бумаге. Призывы патриотов тонули в бесконечных заседаниях и бол­товне политиков. Инициативы здоровых сил по организации воинских формирований ни ма­лейшей поддержки властей не получали, наоборот, подавлялись и обставлялись искусствен­ными препятствиями. Оказывалось, что ни геноцид 1915 г., ни поголовная резня русских, армян, греков, езидов, ассирийцев, сопровождавшая продвижение турок в 1918 г., политиков из Закавказского Сейма ничему не научили, и спасение они видели не в опоре на патриотов, а только в «дипломатии». В возможности договориться с врагом - авось смилуется хоть на каких-нибудь условиях.

Предательство? О, тут ответ далеко не простой и не однозначный. Пожалуй, он зависит от личной позиции человека. Например, как вы оцените политику нынешней российской власти? Ведь ни для кого уже не секрет, что Запад ведет против России настоящую войну. Нагло, неприкрыто, хоть и не объявляя ее официально. Укрывает на своей территории бан­дитов и убийц, истребляющих наших сограждан. Морально поддерживает их вплоть до пра­вительственного уровня и Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Шумно злорадствует каждой нашей беде и щедро поливает нас грязью. Клюет и добивает последних наших союз­ников. Поощряет травлю русских в Прибалтике. Не маскируясь, инициирует антироссийские «оранжевые революции». Влезая с инвестициями в промышленность, парализует лучшие оборонные предприятия. Патологическая ненависть американцев к русским доходит уже и до убийств «усыновленных» детей; только слепой не видит, что такие злодеяния приобрели систематический характер...

Но российская верховная власть, точно так же, как Закавказский Сейм в 1918 г., упорно отказывается от опоры на национальные силы, сама же подавляет их, и вместо этого упрямо лебезит перед Западом, попугайничает, раз за разом повторяя глупости о «верности демокра­тическим ценностям», угодливо рассыпается перед откровенными врагами в самых наидру­жеских заверениях... Вот и подумайте, как это квалифицировать? Одни и впрямь отрежут: предательство. Другие ответят, дескать, Россия-то ослаблена, мощь ее подорвана, и властям ничего другого не остается кроме как идти на капитуляции. Третьи объяснят, что опереться на национальные силы никак нельзя, а то вдруг враги осерчают? И получат повод давить и уби­вать нас оправданно; а пока они нас давят и убивают неспровоцированно, и пусть им стыд­но станет. Четвертые же ничего не ответят, но молча политику руководства одобрят. Поскольку это позволяет им самим не предпринимать никаких усилий, не мобилизовываться, не нести лишений, а жить как живется. И, сунув голову в песок, надеяться, что пока убивают не их. А до них вдруг очередь не дойдет? Вдруг враги на каком-то этапе все же одумаются, остановятся? Ограничатся другими нашими соплеменниками?

Возьмите из приведенных оценок ту, что ближе лично вам - и с вашей точки зрения она будет справедливой для Закавказья в 1918 г. Андранику Сасунскому в подобной атмосфере приходилось очень трудно. Как пишет поручик Колмаков, «он был болен душой и телом. Бо­лен от всех интриг, которыми опутали его, благородного, доверчивого, великого, маленькие люди, чуждые страданиям народа - люди, для которых почести и слава, добытые хотя бы преступными путями, были дороже интересов народа». Грузинский корпус не сформировал­ся вообще. Мусаватисты создавали свои отряды, но направили представителей к туркам, чтобы действовать вместе с ними. Русские части Сейм создавать не позволял, и русские шли в Армянский корпус. Но и он завис в неопределенном положении. Назарбеков писал: «У не­приятельских войск - одна голова, и они получают один приказ. У наших же множество главных - это и Сейм, и совет нахараров, и партийное бюро, и армянская фракция Сейма, и Национальный совет...».

Андраника шельмовали, пытались втянуть в авантюры. Один из лидеров Сейма А. Хатисьян предлагал ему ударить на... русских. Сделать то же, что уже делали азербайджанцы. Продемонстрировать таким способом туркам свою лояльность и исправить «упущение» пар­тии «Дашнакцутюн», отказавшейся от подобных действий на съезде 1914 г. Председатель Национального совета Агаронян настаивал, чтобы Андраник и его отряды удалились из Тифлиса: куда-нибудь на север, подальше, причем «в неизвестном направлении». Сыпались даже и клеветнические обвинения, будто Андраник провоцирует столкновения между ар­мянскими отрядами. И Назарбекову приходилось защищать его своим авторитетом, докла­дывать, что «он единственный, кто сумеет спасти армянский народ от ужаса его нынешнего существования. Если, конечно, эта группа прекратит преследования и наветы».

Кончилось тем, что остатки западноармянских отрядов и добровольцы, стекавшиеся в Тифлис и видевшие в Андранике Сасунском своего вождя, решили вообще разогнать измен­нический Сейм. Предотвратил это сам Андраник. Даже в такой ситуации он был верен себе и не желал междоусобицы. Явившись к бойцам, он сказал: «Остановитесь! Я поведу вас против палачей армянского народа. Оставьте Сейм. Эти предатели не будут страшны, когда мы со­крушим внешнего врага - турка. Солдатам место на поле брани, а не здесь, в этом гнезде раз­врата и предательства. Я принимаю командование вами. Быть может, сам Бог послал мне вас».

Андраник Сасунский возглавил Армянский отдельный ударный отряд, вошедший в со­став Армянского корпуса. Формирование и вооружение шло в Александрополе. Но... удале­ние из Тифлиса Андраника и его бойцов развязало руки «дипломатам». Ведь Сейм в это вре­мя продолжал переговоры с турками. Которые обставили грузинских и армянских полити­ков, как детей. Что было не так уж трудно. Почему бы не обмануть того, кто готов быть об­манутым? Перед закавказскими делегатами был поставлен двойной вопрос. Первое: при­знают ли они условия Брестского мира, а именно, о выводе войск на границы 1877 года? Второе: является ли Закавказье частью России? Дескать, если да, то и переговоры теряют смысл, поскольку Сейм не обладает полномочиями государственной власти. И Сейм признал условия Бреста, а 22 апреля провозгласил независимость Закавказской Федеративной Демократической республики. На что турки... лишь развели руками. Ах, вы не относитесь к России? Да ведь тогда и Брестский мир на вас не распространяется, надо за­ключать отдельный договор. Но только после того, как отведете войска на границу 1877 г.

И председатель закавказского правительства А. Чхенкели отдал приказ Назарбекову оста­вить Карс. Мощную крепость, где врага наконец-то удалось остановить, отбившую все ту­рецкие атаки. Назарбеков был в шоке, запросил армянский Национальный совет. Но совет уклонился от принятия решения, а Чхенкели повторно слал категорические приказы сдать крепость. Немедленно. Когда об этом узнали горожане Карса, началась паника. А ведь Карс как главный город Восточной Армении уже давно находился в составе России! Все право­славное население обратилось в бегство. Назарбеков не мог ослушаться. Это был отличный военачальник, в войну доблестно командовал стрелковой бригадой и дивизией. Но, как писал Андраник Сасунский, «генерал этот, умеющий железной дисциплиной подчинить себе каж­дого, стал игрушкой в руках школяров и кабинетных писак».

По сути, случилось то же самое, что в России в 1917 г.: имелись отличные полководцы, но они не могли ничего сделать при идиотском и безграмотном регулировании со стороны масонского Временного правительства. Тем не менее, в течение всей своей службы привыкли подчиняться царскому правительству - и подчинились новому. Подчинился и Назарбеков. При этом турки никаких перемирий соблюдать не собирались, и защитникам Карса пришлось с боем прорывать кольцо. Командующий корпусом сделал это умело, грамотно. И пробились. А враг 25 апреля занял крепость. Только орудий ему досталось до 600 стволов. Масса винтовок, снарядов, патронов, автомобилей, обмундирование, продовольствие. Сло­вом, все вооружение и снаряжение, которое Андраник предлагал сосредоточить в Лори и из

которого он так и не получил ничегошеньки.

После позорной сдачи Карса войска Закавказской республики должны были разместить­ся по старой границе. Части Грузинского корпуса (практически не существующего) от Чер­ного моря до Ахалкалаки, а Армянского - по рекам Арпачай (Ахурян) и Аракс до границы с Ираном. И мы подходим к операции, которую в истории принято называть Сардарапатской битвой. Но здесь, пожалуй, надо сделать отступление. Дело в том, что этой операции в исто­рии «не повезло». Хотя это было единственное сражение Первой Мировой, удостоившееся памятника в пределах СССР, но на его описания во все времена накладывалась политика. То дашнакская, то советская, то, скажем так, «постсоветская». И получалось, что военные специалисты (такие, как маршал Баграмян) были ограничены в освещений ряда вопросов. А ча­ще операцию разбирали историки, публицисты и т. д., недостаточно компетентные в военных вопросах.

Кстати, это вообще характерно для батальной историографии. Почему-то не математик никогда не полезет исследовать и критиковать ход выкладок Декарта и Фурье, не физик -эксперименты Бора и Резерфорда. Неспециалисты не станут излагать собственные выводы о химии, философии, биологии без консультаций с профессионалами. А вот в военном деле почему-то мнит себя «специалистом» каждый. Тут любой мнит себя «кухаркой, способной управлять государством» и выносит суждения - однозначные и безапелляционные.

В результате рождаются «труды», где авторы, например, путают фланги, не удосужива­ются привязать свои описания к карте местности, глубокомысленно рассуждают о «битвах» за такую-то деревню, имевшую «стратегическое» значение (если угодно, поясню, что «стра­тегическими» могут быть только операции на уровне фронтов, редко - армий, т. е. операции, влияющие на ход войны в целом. А ниже находятся уровни оперативный, оперативно-тактический, тактический, местный...).

Подобными подходами, дилетантскими оценками, да еще и со щедрым привнесением политических симпатий и антипатий, вопрос о Сардарапате оказался чрезвычайно запутан. С одной стороны, родился целый пласт литературы, где битва преподносится как ряд отдель­ных, не связанных между собой боев под Сардарапатом, Баш-Апараном, Каракилисой, Воронцовкой, Дилижаном и т. п. Боев дивизионного, т. е. тактического масштаба. Отсюда сле­дуют и дополнительные некомпетентные «навороты». Так, ряд авторов из числа политиче­ских противников Андраника Сасунского брались критиковать его: а чего это он не участ­вовал в Сардарапатской битве? «Засел» в Дсехе? Другие же авторы его оправдывают, мол, такой приказ получил. А если бы не было приказа, то, конечно, поучаствовал бы.

Приходилось слышать и противоположные мнения. Дескать, вообще нечего уделять та­кое внимание Сардарапатской битве, поскольку на направлении Каракилиса - Дилижан бои были более серьезными. Полная мешанина царит в умах и по поводу споров, кто персональ­но обеспечил победу? В советской литературе этот вопрос сперва совершенно замалчивал­ся: победил «народ». Безликий, в виде неких «крестьян», «ополченцев». Потом сочли до­пустимым «открыть» фигуру генерала Силикова. Другая фигура - Драстамата Канаяна, в за­висимости от политических пристрастий, одними возносится на щит, другими отвергается. Фигура Назарбекова сбрасывается со счетов безоговорочно – ну, а как же, мол, он в самый напряженный момент уехал в Ереван для совещания с Национальным советом! Порой убеж­дают и в том, что в Армении вообще не было ни одного достойного военачальника, кроме Андраника Сасунского, и он один побеждал... но и в Сардарапатской битве «не участво­вал»... Находятся даже «специалисты», упоминающие Армянский корпус отдельно, а андраниковский отряд отдельно, как будто он не имел к корпусу никакого отношения.

Ну, а все это вместе, если уж разобраться, не стоит выеденного яйца. Это - мыльные пу­зыри, родившиеся только в результате некомпетентных разборов и оценок. Начнем с того - а что такое военная операция? Это действия войск, связанные с реализацией общего замысла, нацеленные на выполнение общего плана и поэтапных задач, начальных и конечных, объеди­ненные общим командованием и взаимодействием по месту и времени.

И все сражение за Армению в мае 1918 г. являлось единой операцией. Изначальные ее за­дачи были поставлены еще 27 февраля, когда Энвер-паша издал секретный приказ (впослед­ствии представленный Версальской конференции), предписывающий 3-й армии Вехиб-паши вторгнуться в российское Закавказье. А заодно и решить там «армянский вопрос»: «Положе­ние вещей требует поголовного истребления армянского народа, о чем издано султанское ираде». Германский резидент в Стамбуле фон Лоссов предупреждал свое правительство, что цель иттихадистов - «оккупация Закавказья и уничтожение армян. Все противоположные уверения Талаата и Энвера ничего не стоят».

Но оккупацией Закавказья задачи не ограничивались. Ведь стратегической целью Турции в войне было создание «Великого Турана». Поэтому Закавказье должно было стать плацдар­мом для дальнейшей экспансии - на Северный Кавказ, Крым, Поволжье, Приуралье, Сред­нюю Азию. В обстановке полного развала и хаоса, воцарившихся в России весной 1918 г., это выглядело вполне реально. Полыхала гражданская война, полупартизанская рыхлая Красная Армия не могла сладить с 2 тыс. белогвардейцев Деникина, а мятежа 40 тыс. чехов, разбросанных эшелонами по Транссибирской магистрали, оказалось достаточно, чтобы ото­рвать от Советской республики всю Сибирь.

В апреле планы были уточнены. Турция, в общем-то, была и сама сильно ослаблена тремя с лишним годами войны, потерями, поражениями, дезертирством, голодом в стране. Но со­брала силы, считая, что этот удар должен быть решающим. Для вторжения было создано 2 группировки. Главная - армейская группа «Каре» из 5 дивизий под командованием Якуб-Шевки-паши. Для содействия ей с юга через Ван и Иранский Азербайджан выдвигался еще 4-й турецкий корпус из 2 дивизий. Привлекалась также курдская конница, вспомогательные части азербайджанского ополчения - захват складов в Карсе позволил отлично вооружить их. Многих обносившихся аскеров даже одели в русское обмундирование.

Еще раз напомню, что война в Закавказье - это в первую очередь борьба за дороги. Ключом, запиравшим доступ к ним, была крепость Александрополь - старая, после присоединения к России Карса имевшая чисто тыловое значение. Она давно не реконструировалась, не укреплялась. На Александрополь и был нацелен главный удар турок. Предполагалось захва­тить крепость, разгромить и уничтожить войска Армянского корпуса и перехватить желез­ную дорогу Тифлис - Александрополь - Нахичевань - Баку. После чего армейская группа «Каре» должна была развивать удар на восток. Вдоль этой железной дороги по Памбакской долине на Каракилису (Кировакан, Ванадзор), дальше на Дилижан - Акстафу. И перехваты­валась вторая закавказская железная дорога - Тифлис - Гянджа - Баку.

Выйдя на Акстафу, турки рассекали Закавказье пополам, соединялись со своими союзни­ками - мусаватистами в Гяндже, которые должны были составить «вспомогательную мусуль­манскую армию». Попутно захватывались Тифлис и Ереван, до них было рукой подать. А 4-й корпус наносил вспомогательный удар с юга, захватывал Джульфу и Нахичевань. Обе груп­пировки со стороны Гянджи и Джульфы наступали на Баку, а оттуда планировалось двигать­ся на север, к Дербенту, и поднимать против русских народы Северного Кавказа. В ходе опе­рации должно было осуществиться и «решение Армянского вопроса».

Противостояли врагу части Армянского корпуса, растянувшиеся в одну линию вдоль границы. У Александрополя - дивизия Арешева, на левом фланге - Алагезский отряд Мореля и Ереванский отряд Силикова, на правом фланге - андраниковский отряд. При количест­венной оценке сил с точки зрения военной науки следует учитывать все соединения и части, задействованные в операции. В том числе и резервные, и по каким-то причинам не сумевшие принять участие в непосредственных боях. То есть те, которые должны были принять уча­стие. Это 7 турецких дивизий и вспомогательные части - курдские, азербайджанские, из ту­рецких ополченцев-гамидие.

Точные данные по численности отсутствуют. Но по приблизительным оценкам автора, исходя из средней на тот момент численности турецких дивизий (8-8,5 тыс.) и армянских полков (300-400 чел.), в операции участвовали 60-70 тыс. бойцов с турецкой стороны. А численность Армянского корпуса можно оценить в 20-25 тыс. штыков и сабель. По тяжело­му вооружению за счет захваченных в Карсе складов, превосходство турок было подавляю­щим.

Таким образом, из всего сказанного выше следует однозначный вывод. Разделять бои на разных участках неправомочно и безграмотно. Осуществлялась одна, единая операция ар­мейского масштаба. А учитывая ее огромную политическую, геополитическую, этническую важность, следует принять, что сражение имело стратегическое значение.

В историю оно вошло под названием Сардарапатской битвы. Что ж, оспаривать это и предлагать какую-то другую терминологию, по сути, бессмысленно. Название «Сардарапат» уже прочно вошло в память народа, в устную традицию, литературу. В конце концов, терми­нология часто бывает не совсем точна. Мы же не оспариваем названия «Бородино», хотя главная схватка происходила не у деревни Бородино, а у Семеновского. Мы говорим «Кур­ская битва», несмотря на то, что непосредственные бои кипели не у Курска, а у Понырей, Фатежа, Обояни, Прохоровки.

Точно так же и сражение за Армению запечатлелось как Сардарапатская битва. Но, упот­ребляя этот термин, необходимо помнить, что «битва» - понятие более широкое и масштаб­ное, чем бой и она включала себя бои на всех участках. И на Спитакском перевале, и в Памбакской долине, и в Лорийской долине. Поэтому говорить, что Андраник Сасунский, Назарбеков и др. «не участвовали» в Сардарапатской битве, совершенно нелепо. Это было бы рав­нозначно утверждению, что Рокоссовский не участвовал в Сталинградской битве, посколь­ку он не сидел в Сталинграде на командном пункте Чуйкова, а прорывал фронт на Дону.

Следует отбросить и представления о том, будто сражение вел «вооруженный народ». Вооруженный народ - это толпа. Столкновений даже значительно меньшими регулярны­ми силами толпа выдержать не может. Это аксиома. Вооруженный народ может успешно вести лишь партизанскую войну. Но в данном случае речь идет не о партизанских действиях, а о полевом сражении. С врагом, превосходящим в 3 - 4 раза. Что стало возможным из-за то­го, что Армянский корпус являлся по своей сути осколком прежней российской армии. Он не был национальной армией: суверенной Армении еще не существовало. Но не был и парти­занами. Да, в корпус вливались плохо обученные ополченцы. Однако костяк его составили те, кто успел послужить, повоевать, понюхать пороху. Солдаты, унтер-офицеры, офицеры.

Корпус имел опытные командные кадры. Это генералы Андраник Сасунский, Назарбеков, Силиков, Даниел Бек-Пирумов, Драстамат Канаян, Арешев, офицеры Торгом, Гасанджалалян, Мамиконян, Петрос Бек-Пирумов, Гасанпашян, Сарибеков. Но корпус не был и чисто армянским по составу. В его рядах служили русские, казаки, грузины, езиды, греки, ассирийцы. Генерал Баратов, правая рука Андраника Джангир-Ага, полковники Вышинский, Спицын, Кафиев, Ефремович, Хмельницкий, Хельминский, Каблицкий, Перекрестов, вой­сковой старшина Золотарев, подполковники Корольков, Силин, капитан Шнеур, ближайший сподвижник Андраника поручик Колмаков и многие другие. Пограничники, например, вли­лись почти в полном составе.

Ну а периодически возникающие рассуждения о том, кто же «персонально» одержал по­беду - Силиков, Назарбеков или еще кто-то, выглядят просто некрасиво. Такие рассуждения - удел пристрастных политиков, воинов они недостойны. Они, простите уж, напоминают «черный» советский анекдот, когда сцепились два ветерана: «Пока я на Малой Земле кровь проливал, ты в Сталинграде отсиживался». Каждый сражался на своем месте, каждый внес свой вклад, и отдать долг нужно каждому, от генералов до последнего рядового ополченца, который, может быть, даже не успел ни разу выстрелить и пал в первой же атаке. Победы не было бы ни без кого из них.

И хотя эта статья посвящена Андранику Сасунскому, здесь никак нельзя обойти еще од­ного героя, генерала от инфантерии Ф. И. Назарбекова. Хотелось бы указать: пора наконец-то вернуть ему доброе имя и прекратить пачкать его некомпетентными домыслами. Именно Назарбеков осуществлял главное командование в ходе всей майской битвы за Армению. Именно он централизовывал и связывал между собой различные части корпуса и обеспечи­вал согласованность действий. Именно по его приказам оперировали все остальные воена­чальники. Допускал ли Назарбеков ошибки? Да, допускал. Но без ошибок с обеих сторон боевых действий не бывает никогда. Тем не менее, в тех условиях, которые сложились в данный период, с теми войсками, которые у него имелись, Назарбеков сделал все что мог. Даже точнее: сделал невозможное.

Упрекать же его в отъезде на совещание в Ереван абсолютно беспочвенно. Эдак, и Жуко­ва можно обвинить, что отлучался с фронта в тыл для решения важных вопросов. Простите, а что, командующий должен сидеть в окопе первой линии с винтовкой в руках? Тем более что Ереван и не был тылом : от Дилижана пару часов езды на машине.

Но вернемся к ходу событий. Когда условия турок были выполнены, отход на старую границу осуществился, 10 мая в Батуме открылась мирная конференция. Для заключения мирного договора - отдельного от Брестского. И вот тут-то турки преподнесли очередной сюрприз. То бишь, вывалили Закавказской республике пакет новых требований. Отдать поло­вину Эриванской, Тифлисской и Кутаисской губерний...

А военное положение из-за сдачи Карса значительно ухудшилось. Оставление мощной крепости, панический отход вместе с массами беженцев деморализовали войска. Люди утра­чивали веру в себя, веру в то, что турок удастся остановить. Значительное число солдат де­зертировало. Бросали оружие и расходились по домам. Моральное состояние остальных ос­тавляло желать много лучшего, ведь с момента падения Карса прошло лишь 2 недели. Бой­цы только-только успели дойти до новых позиций, размещались на них. Расхолаживающе действовали и известия о прекращении огня и открытии Батумской конференции. Скоро за­ключат мир. Значит, можно расслабиться.

В Александрополе корпус получил пополнение - отряд Андраника Сасунского. Но он был не таким уж большим: 3 тыс. человек, 8 пулеметов и 2 орудия. И Назарбеков приказал ему прикрыть правый фланг - от Александрополя до Ахалкалака. Практически этим 3 тыся­чам пришлось рассредоточиваться группами на значительном пространстве. Турки же заве­домо не намеревались соблюдать никаких соглашений. Назначение конференции было - пустить пыль в глаза, подтянуть свои дивизии для нового броска.

Андраниковский отряд не успел еще занять указанные ему рубежи, как поступили извес­тия: противник переходит границу, вырезал деревни Туз-Карабах, Чивитали, Казанчи, Кай-кули, Кизель Килиса, Шестану. Роты контратаковали, побили и выгнали обнаглевших вра­гов. Однако 15 мая последовал главный турецкий удар.

Время наступления было выбрано не случайно. Христиане праздновали первый день Пасхи. И вдруг среди ночи был прислан ультиматум: к 6 часам утра очистить Александрополь. Но, даже не дожидаясь поставленного срока, турки открыли шквальный артобстрел. И по крепости, и по жилым кварталам. После чего 4 дивизии Якуб-Шевки-паши (одна осталась в Карсе в резерве) - около 35 тыс. штыков и сабель, ринулись в атаку.

В Александрополе началась паника. Дивизия Арешева была разгромлена и бежала. И крепость пала, а Армянский корпус был, тем самым, разрезан натрое. Андраниковский отряд был отсечен от своих на севере, основное ядро во главе с Назарбековым откатывалось по Памбакской долине на восток - на Каракилису, третья часть - вдоль железной дороги на юг - на Эчмиадзин и Ереван. Было взято 4 тыс. пленных, с которыми турки расправились с крайней жестокостью: их везли в тыл и отдавали на растерзание толпам гражданского населения, вооруженным палками, камнями, ножами.

Но и уничтожить Армянский корпус, расчистить железную дорогу неприятелю с налета не удалось. А оставлять без внимания фланговые отряды было нельзя. В этом случае, напри­мер, Андраник Сасунский мог нанести удар на Александрополь, и углубившиеся в Армению части были бы отрезаны от своих тылов, очутились бы в окружении. Чего турки очень боя­лись со времен Сарыкамыша. Поэтому вражеское командование тоже было вынуждено раз­делить силы. Якуб-Шевки-паша решил осуществить излюбленный османский прием - глу­бокий обход. Точнее, двойной обход.

Основная группировка - 9-я и 11-я дивизии - выступила на восток по Памбакской долине. А на север против Андраника Сасунского была отправлена 5-я дивизия. На юг, преследо­вать войска Силикова по долине р. Арпачай была двинута 36-я дивизия, усиленная кавалерийским полком из 1,5 тыс. курдов. А из центральной группировки 9-я дивизия свернула то­же на юг - на Спитакский перевал.

Если мы взглянем на карту, то увидим, что план был задуман неплохо. Двойные клещи. 5-я дивизия должна была разбить Андраника Сасунского, выйти в тыл Назарбекову, его час­ти попадали в окружение и уничтожались. Или наоборот, 11-я дивизия громила Назарбекова, выходила в тыл Андранику - и конец. Путь на Дилижан, Акстафу, Тифлис, Баку был бы от­крыт.

Вторые клещи южнее. 36-я дивизия преследует войска Силикова, а 9-я огибает массив горы Арагац и выходит на Эчмиадзин, в тыл отступающим. На ровных, как стол, Сардарапатских степях их окружают и уничтожают. Ереван и вся Араратская равнина достаются по­бедителям, а с юга сюда подтягиваются еще 2 дивизии 4-го корпуса. И открывается путь на Баку от Нахичевани.

Отступление Армянского корпуса было тяжелым. Части, уходившие по железной дороге из Александрополя на Ереван, не были в состоянии остановиться, сорганизоваться и дать бой; они просто смешались с огромными обозами беженцев и растворились в них. И полу­чалось, что преследующих турок в большей степени тормозят те же самые обозы, запрудив­шие и загромоздившие дорогу. Те, кто отступал по Памбакской долине, были заражены па­никой. А Андранику Сасунскому пришлось сперва собирать раскиданные подразделения своего отряда. И не только отступать, но и обеспечивать исход беженцев, прикрывать их.

Тем не менее, общее оперативное взаимодействие корпуса удалось сохранить. Назарбеков поддерживал телефонную и телеграфную связь с командующим правым флангом - Андраником, и левым флангом - Силиковым. Руководил их действиями. Андранику Сасунскому телеграфировал: «Приказываю с вашим отрядом занять позицию у Воронцовки, защищая Лорийскую долину и, по возможности, сдерживая продвижение турок. Держите связь между Ахалкалаки и Джалалоглы».

И Андраник Сасунский сдерживал. 17 мая дал бой у Воронцовки. Сражаться было чрез­вычайно сложно. Главное преимущество турок обеспечивало огромное количество артилле­рии. По выражению Колмакова, каждый бой начинался «артиллерийским дождем». Да и по количеству бойцов враг превосходил многократно. При таком неравенстве позиционная обо­рона оказывалась неэффективной. Турок осаживали только контратаками, несли при этом потери. Неприятели не выдерживали, отступали. Но получив отпор в одном месте, обтекали с других направлений.

Попытки выправить соотношение сил за счет местного населения не дали результатов. Как сообщала газета «Жоховурди дзайн» от 22 сентября 1918 г., Андраник Сасунский «обратился за помощью в лорийские деревни, однако не получил ее». Так что версия «народного ополче­ния» критики не выдерживает. Сражались все те же добровольцы, которые начинали битву. Часть местных жителей даже уходить отказывалась, цепляясь за тщетную надежду, что враг их пощадит. И Колмаков получил жестокий, но единственно возможный приказ своего ко­мандира: «Если беженцы не идут, оставьте их».

Другие уходили, уничтожая за собой дома и имущество, чтобы не достались туркам. И в связи с постоянными обходами, Андранику Сасунскому приходилось драться, чтобы проби­вать дорогу беженским обозам. Так, удалось прорубить путь на Джалалоглы, где отряд снова закрепился и дал бой. И опять обходы, дождь снарядов. И пришлось драться полтора дня, чтобы беженцы смогли выйти на Дсех.

Положение стремительно ухудшалось. З6-я турецкая дивизия, действующая против Силикова, к 20 мая заняла станцию Аракс, а затем прорвалась в Араратскую равнину, захватив большое село Сардарапат. 9-я дивизия продолжала обходной маневр, форсировав Спитакский перевал и заняв Баш-Апаран (Апаран). Группировка Назарбекова, преследуемая 11-й дивизи­ей, не смогла остановиться в Каракилисе и откатилась еще восточнее - к Дилижану. Некоторые сочли, что все потеряно. Группа из 35 армянских, 4 русских офицеров и 500-600 солдат во гла­ве с командиром бригады Коргановым ушла с фронта, намереваясь пробраться на север, в Тифлис, или сдаться. Несмотря на уговоры Андраника, осталась при своем мнении. В резуль­тате Корганов попал в плен, большинство из его группы было перебито турками.

Но боевые действия продолжались. В Дилижане Назарбекову и его начальнику штаба

Вышинскому удалось остановить и привести в порядок растрепанные части. Да и на Ереван­ском направлении, когда отступающие войска выплеснулись в Араратскую равнину, стало возможным отделить их от беженцев, перегруппировать, восстановить управление. Группи­ровкам Назарбекова и Силикова, отступая, удалось получить кое-какие подкрепления из внутренних районов Армении. В сложившейся ситуации, когда этим группировкам грозили окружение и уничтожение, командование Армянского корпуса приняло смелое, но единст­венное остающееся решение - контратаковать. Не позволить клещам сомкнуться, вырвать инициативу и попытаться разбить врага по частям.

Андранику Сасунскому Назарбеков сказал: «Во имя жертв наших и Отечества, держи Лори, и не дай врагу зайти к нам в тыл». Ответ гласил: «До тех пор, пока со мной народ и войска, буду драться и не позволю врагу сделать ни шагу вперед». Его отряд отошел к этому времени к станции Колагеран, штаб разместился в поселке Дсех. Прикрыв, таким образом, железную дорогу, не позволяя 5-й турецкой дивизии овладеть ею и выйти с севера в Памбакскую долину.

На другом фланге фронта генерал Силиков разместил свой штаб в Эчмиадзине, посере­дине между Сардарапатом и Апараном. Там, где должны были сомкнуться направления уда­ров 36-й и 9-й вражеских дивизий.

Две дивизии 4-го турецкого корпуса, двигавшиеся с юга, были еще далеко, их задержала и измотала долгая осада Вана, где отчаянно, почти без надежды на успех оборонялись ар­мянские добровольцы и небольшой русский отряд. Командование Армянского корпуса зна­ло, что в ближайшие дни эти турецкие дивизии подойти не смогут, с юга и востока можно опасаться лишь азербайджанских отрядов. Поэтому Силиков ограничился тем, что взорвал мосты через Аракс, а берег реки и нахичеванское направление прикрыл лишь заслонами из второсортных, в основном ополченских частей. А основные свои силы разделил на два при­мерно равных отряда. Навстречу 9-й дивизии, на Спитакский перевал направил Драстамата Канаяна, выделив ему 2-й и 6-й Армянские конные полки Залинова и Долуханова, Партизан­ский конный полк Королькова и Пограничный батальон Силина.

А навстречу 36-й вражеской дивизии, к Сардарапату двинул отряд полковника Даниела Бек-Пирумова из 5-го Армянского стрелкового полка Петроса Бек-Пирумова, Партизанский пехотный полк Перекрестова, Игдырский пехотный полк и 1-й Особый армянский кон­ный полк войскового старшины Золотарева (одним из взводов в этом полку командовал прапорщик И. Х. Баграмян). В своем резерве Силиков оставил Хзнаузский отряд подполковника Гасанпашяна из сведенных вместе «полков» и «батальонов» общей численностью 800 бой­цов при 4 орудиях.

22 мая группы Дро и Бек-Пирумова контратаковали. Завязались жесточайшие бои. Тур­ки, похоже, не ожидали встречных ударов, считая, что противника остается только гнать и резать. Части Бек-Пирумова отбили Сардарапат. Отряд Дро отогнал врага от Апарана. Но турки быстро оправились от неожиданности. Аскеры 36-й дивизии, выбитые из Сардарапата, закрепились на гряде высот у станции Аракс. Раз за разом части Сардарапатского отряда по­вторяли атаки, но их отбрасывали. А единственной батарее отряда противостояли 4 турец­ких, и их огонь подавить не удавалось. Упорные неравные схватки кипели и на Спитакском перевале.

Ключевой пункт всей битвы переместился именно сюда, под Апаран, на Спитакский пе­ревал. Здесь 9-ю турецкую дивизию могла подкрепить 11-я, продвигавшаяся к Каракилисе по Памбакской долине. А стоило неприятелю смять отряд Драстамата Канаяна, остановить его было бы уже невозможно. Турки могли прорваться прямехонько к главной армянской святы­не - Эчмиадзину, выйти в тыл и уничтожить Сардарапатский отряд; им достался бы «на блю­дечке» беззащитный Ереван. Соответственно и моральное состояние остальных частей Ар­мянского корпуса было бы окончательно подорвано. Ни о каком дальнейшем сопротивлении не могло бы быть и речи.

Силиков это понимал, поэтому свой единственный резерв - Хзнаузский отряд разместил здесь, недалеко от Апарана, в селе Арагац. Понял это и Андраник Сасунский (из чего, кстати, еще раз хорошо видно, что боевые действия различных группировок Армянского корпуса велись совместно, координировались друг с другом). Стоит обратить внимание, что личные взаимоотношения между Андраником и Драстаматом Канаяном были далеко не блестящими. Андраник еще в 1907 г. порвал с партией Дашнакцутюн, Дро оставался дашнаком, и в апреле 1919 г., когда он приехал с официальным визитом к Андранику, приглашая его в Ереван, тот не пожелал с ним разговаривать, уехал прочь.

Но когда речь шла о судьбе народа, для Андраника Сасунского не существовало личного. Хотя ему самому приходилось очень туго, его малочисленный отряд с трудом осаживал ту­рок, лезших к станции Колагеран и железной дороге, он выделил в помощь Дро конный от­ряд под командованием своей «правой руки», езидского священника Джангир-Аги. Этот от­ряд совершил героический рейд, фактически по территории, занятой противником, и нанес удар по тылам 9-й турецкой дивизии. Что и решило исход схватки на Спитакском перевале. В рядах врага возникла паника, они покатились назад, и перевал был прочно оседлан частя­ми Армянского корпуса.

А 24 мая от Дилижана перешла в наступление и группировка Назарбекова (7 тыс. бойцов, 10 орудий и 20 пулеметов), ударив на преследующую ее 11-ю дивизию. Несмотря на числен­ное неравенство - у турок здесь было 10 тыс. бойцов, 70 орудий и 40 пулеметов, им нанесли поражение и отбросили от Каракилисы на 4-5 км. Вот тут Якуб-Шевки-паша занервничал. Удары на него сыпались с востока и северо-востока. Точной численности войск Андраника Сасунского он не знал. Возникла опасность, что его 11-я дивизия не выдержит, отступит. И части Армянского корпуса, прорвавшись к Спитаку, отрежут 9-ю дивизию в ущельях Арагаца. Поэтому Якуб-Шевки-паша произвел перегруппировку. 36-ю дивизию оставил на прежнем месте, сдерживать атаки Силикова у станции Аракс, но 9-ю дивизию снял с Апаранского на­правления и перенацелил не на юг, а на восток, на Каракилису, в помощь 11-й.

И снова мы сталкиваемся с рядом некомпетентных «наворотов». А почему, дескать, Андраник Сасунский, имея «значительные военные силы», не принял участия в боях за Караки­лису? Тогда, мол, война имела бы другой исход. На что следуют недостаточно компетентные оправдания: не участвовал, поскольку его связывал приказ Назарбекова. А если бы не при­каз, то, конечно... При сем абсолютно не учитывается, что приказ был вполне грамотным и разумным. Андраник мог бросить свой участок и со «значительными силами» в 2 тыс. шты­ков и сабель двинуться под Каракилису. Допустим, нанести фланговый удар. Но следом за ним туда направилась бы и 5-я турецкая дивизия. 10 тыс. штыков и сабель. Соединившаяся группировка Назарбекова и Андраника Сасунского очутилась бы в кольце из 3 дивизий. И исход войны действительно был бы иным...

И он стоял, держал оборону, отбивался контратаками. Хотя опасность грозила не только извне. Туманян предупреждал его о возможном заговоре. Командир Каракилисского отряда Манасян - о том, что турки могут потребовать его выдачи, и закавказские политики могут пойти на это.

Действительно, Закавказский Сейм и делегаты Батумской конференции пребывали в па­нике. 23 мая Халил-бей высокомерно заявлял армянским представителям: «Теперь мы - по­бедители, вы - побежденные, поэтому вы должны принять наши условия». Турки выдвигали все новые и новые требования: отдать им все закавказские железные дороги, пропустить на Баку. И Чхенкели соглашался на все.

Обходя андраниковский отряд с севера, части турецкой 5-й дивизии вышли к железной дороге у Борчалу, оказались на ближних подступах к Тифлису. Идти туда они не могли, это значило бы подставить Андранику Сасунскому тыл, и к нему прислали парламентеров - трех немецких офицеров с предложением «помириться». Разумеется, получили отказ.

Но турецкие, азербайджанские и курдские мелкие разъезды появлялись в 20 - 25 км от Тифлиса. В городе и в правительстве пошел уже полный разброд. Грузинские меньшевики вопили о помощи, обращаясь к немцам. И те вмешались, обещали свое покровительство. Но потребовали отмежеваться от других народов Закавказья, провозгласить суверенную Грузию, чтобы Германия взяла ее под свой протекторат. Мусаватистская фракция Сейма откро­венно союзничала с турками. А армянские политики не знали, что им и делать. Тоже объя­вить себя суверенными? Но, как писал германский посол Бернсдорф, «Турция и слышать не хотела о создании Армении (особенно Энвер и Талаат паши)».

26 мая Закавказская республика приказала долго жить: Сейм был распущен, Грузия провозгласила себя отдельным государством. Азербайджан тоже. Армянский Национальный комитет в этот день, когда был поставлен вопрос о суверенитете, единогласно, независимо от партийной принадлежности, проголосовал против. «Суверенитет» в условиях турецкого на­ступления означал просто изоляцию. Но она уже и получилась - изоляция. Проголосовав против суверенитета, Национальный комитет вроде бы не желал порывать связей с Россией, однако в России бурлила своя каша. И пути в Россию были заблокированы другими «сувере­нитетами». Национальный комитет не желал отделяться от Закавказья, но и его уже не бы­ло, единого Закавказья. И армянские политики, брошенные на произвол судьбы вчерашними союзниками, были в отчаянии.

А сражение тем временем продолжалось. У станции Аракс части Сардарапатского отряда трое суток вели кровопролитные фронтальные атаки на позиции 36-й дивизии Кязим-бея. И турки, и бойцы Бек-Пирумова были измотаны, понесли большие потери. Но одни упорно держались, а другие снова и снова шли вперед, понимая, что иначе остановить врага нельзя.

Однако после того как 9-я турецкая дивизия потерпела поражение под Апараном и была переброшена к Каракилисе, исчезла угроза со стороны Спитакского перевала. И генерал Си-ликов четко этим воспользовался. Ведь там, в селении Арагац, у него стоял свежий резерв - Хзнузский отряд из 800 бойцов. Силиков снял его со Спитакского направления и бросил на помощь Сардарапатскому отряду. Форсированным маршем по горным дорогам отряд обо­шел левый фланг турок и 27 мая ударил в тыл одновременно с очередной фронтальной ата­кой. И враг не выдержал. Покатился назад. Отступление было все более беспорядочным, ас­керов охватила паника, а части Силикова устремились в преследование, довершая разгром. Таким образом, на левом фланге фронта наступил резкий перелом.

На центральном участке в эти же дни побеждали турки. Силами двух дивизий в упорных четырехдневных боях им все же удалось одолеть Назарбекова. Разбитые войска Армянского корпуса снова откатились к Дилижану. Но и турки развить свой успех не смогли. Во-первых, они тоже были изрядно потрепаны, понесли значительный урон. А во-вторых, наступая на Дилижан, они открыли бы фланг андраниковцам. Здесь надо учесть важную вещь. Обороняя правый фланг фронта, Андраник Сасунский сумел сохранить основные свои силы. Они оста­вались крепким, боеспособным кулаком. Куда более сильным, чем отряд Джангир-Аги, на­несший удар в тыл на Спитакском перевале, и чем отряд Гасанпашяна, нанесший удар в тыл 36-й дивизии. А глядя на карту, нетрудно увидеть, что при преследовании частей Назарбеко­ва от Каракилисы к Дилижану турки именно подставились бы под новый удар по тылам. И двигаться дальше Якуб-Шевки-паша не рискнул.

Свою ярость враг сорвал на мирном населении. По свидетельствам современников, город Каракилиса и все окрестные селения - Кшлах, Аджи-Кара, Дарбас, Бзовдал, Сармусахли, Ехабли, Варданли, Памбак «превратились в огромную гекатомбу». Мужчин собирали груп­пами и расстреливали. Женщин и детей перед умерщвлением подвергали надругательствам и глумлениям. И грабили все, что можно.

Но это и стало высшим «достижением» турецкого наступления. Потому что части Сили­кова продолжали преследование деморализованных остатков 36-й дивизии и приближались к Александрополю. Бегущие аскеры превратились в неуправляемые толпы, начали вплавь пе­реправляться через р. Арпачай, чтобы уйти к Карсу. Над всей турецкой группировкой навис­ла угроза окружения. Захвати Силиков Александрополь, 9-я, 11-я и 5-я дивизии оказались бы отрезаны от тылов. Заперты - две дивизии в Памбакской и одна в Лорийской долине, где они сами же все выжгли и разорили. Это попахивало полной катастрофой и гибелью. Турки на­чали поспешно отводить войска назад.

Срочно были предприняты и политические шаги. На Батумской конференции тон турок с 27 мая внезапно изменился. Халил-бей и Вехиб-паша неожиданно принялись рассыпаться в комплиментах «армянскому войску» и заявили, что Порта «не против создания Армении на Кавказе». К такому же решению армянских политиков усиленно подталкивали немцы. Дес­кать, надо провозглашать суверенитет, тогда можно будет заключить мирный договор, а Германия и Грузия помогут. И 28 мая после долгих споров было решено принять данное предложение и турецкие условия мира.

Кстати, именно в этот день и по этому поводу генерал Назарбеков был вызван в Ереван для совещания с Национальным комитетом. Как видим, причина была действительно важ­ной. А Андраник Сасунский в это же время от беженцев и дезертиров, разбегавшихся после падения Каракилисы, получил ложные сведения, что Дилижан тоже пал, что частей Армян­ского корпуса здесь уже не существует, они, мол, совсем рассыпались. Он прекрасно пони­мал значение Дилижана и экстренно двинулся к нему спасать положение. Турецкие войска, рвущиеся к Дилижану, были остановлены и разбиты.

Теперь вместо пушек и ружей вовсю включилась в дело политика. Части Силикова, гнавшие и добивавшие врага на подступах к Александрополю, получили вдруг приказ вновь созданного правительства Армении прекратить преследование. А 4 июня при посредничестве немцев Грузия и Армения заключили с Портой договор «о мире и дружбе». На очень тя­желых условиях. Несмотря на одержанную победу, больше напоминавшую капитуляцию. Туркам передавались все железные дороги, часть шоссейных. Армении оставлялась только часть ее нынешней территории: Араратская равнина - Арагац - Каракилиса - Севан. Ее ар­мия сильно урезалась и должна была располагаться в местах, которые укажут турки.

Что ж, Назарбеков и Силиков были прекрасными военными, но, как большинство рос­сийских офицеров, плохими политиками. Есть приказ правительства – значит, надо выпол­нять. Однако Андраник Сасунский, хотя вся его жизнь была прочно связана с политикой, не был политиком вообще. Он был воином. И он такие условия мира не признал. О чем и теле­графировал Назарбекову, католикосу и Национальному совету. Явились уполномоченные турок, предъявили ему соглашение о перемирии с предложением подписать. Получили ответ: «Эту кашу заварили дашнаки, вот их и потчуйте».

Национальный совет предлагал ему другой вариант - удалиться. Под предлогом сопро­вождения беженцев на Северный Кавказ. А то турки потребуют выдачи, правительство не сможет им отказать, но будет при этом слишком уж некрасиво выглядеть. Нет, и это было не для Андраника Сасунского. Он прекрасно понимал, что цель турок - временно обезопасить свой тыл для полного овладения Закавказьем. Что ни с какими соглашениями и «суверените­тами» уцелевших армян они считаться не будут. «И со временем, завладев Баку, турки не преминут сорвать их, как пучок травы».

Поэтому выбор его был - продолжить борьбу. Из своего отряда вызвал добровольцев, честно предупредив, что у него нет ни денег, ни хлеба, ни боевых запасов. Вызвались все. Ереванское правительство объявило их бунтовщиками. Что мало волновало Андраника Са­сунского - ведь не признав Батумский договор, он не признал и заключившего его прави­тельства. 6 июня андраниковский отряд выступил на юг. Через Нор-Баязет, Каранлуг, Даралагяз. 2 тыс. человек, 9 горных орудий. Да еще за ними увязался огромный обоз из 20 тыс. бе­женцев. Шедших за Андраником только из-за того, что видели в нем единственного своего защитника.

Он же, поскольку из войны с Турцией вышла сперва Россия, потом Армения, готов был примкнуть к любым союзникам, продолжающим эту войну. И первоначальный его план был - пробиться к англичанам, оперирующим в Персии и Месопотамии. 19 июня отряд при­был в Нахичеван. Где узнали, что вскоре сюда должны прибыть 2 турецкие дивизии. Те са­мые, которые опоздали к Сардарапатской битве. Их предполагалось теперь бросить на Баку, но они снова временно «отвлеклись», преследуя беженцев из Вана и Салмаста.

Чтобы опередить врага, андраниковцы срочно выступили на Джульфу, завладели мостом через Аракс, выступили на Хой. Поход протекал под палящим солнцем, при недостатке во­ды, без еды. В Джульфе на складах удалось захватить большие запасы изюма и миндаля. Но с грязным изюмом пришла холера. Турки о походе, естественно, узнали, забили тревогу. Стали стягивать войска. Упомянутые 2 дивизии были переброшены навстречу Андранику, что спасло жизни 60 тысяч ассирийских беженцев, уходивших от Вана и Салмаста в Персию.

А Андраник Сасунский на подступах к Хою встретил ожесточенное сопротивление пре­восходящих сил. Тем не менее, в боях 22-23 июня он сумел пробиться к городу и занять его. Исход борьбы решил непредвиденный фактор. 20 тыс. беженцев, шедших за андраниковцами по Армении, получили его приказ остаться в Джульфе. Но не послушались, двинулись сле­дом. Когда их колонна стала подтягиваться к Хою, турки перенесли на нее шквальный ар­тиллерийский огонь. Люди побежали с криками «нас обошли», захватив паникой и несколь­ко пехотных подразделений. Андранику Сасунскому доложили, что бежит пехота, и он пре­рвал атаку, повернул назад. Колмаков описывает кошмары этой трагедии: «Жутко было, страшно. Страшно не от того, что я лично со своими кавалеристами был окружен со всех сторон, что мост, через который мне нужно было проехать, уже разбирался турками. А жутко и страшно было из-за того, что куда ни ступит нога моей лошади, везде раздавался писк ребенка, брошенного беженцами. Везде, со всех сторон я слышал этот детский писк. Я их не видел, они были брошены в засеянную возле шоссе пшеницу. Ужас...»

Настроение бойцов было подавленное. Все шире гуляла холера, кося людей похлеще пуль и сабель. Заболел и Андраник. Но Господь хранил его - выздоровел. А от армянских общин Нахичевани, Зангезура, Карабаха к нему направлялись делегации, просили взять их края под защиту. Ведь эти области не вошли в состав урезанной Армении. Их жители оказа­лись брошены на произвол судьбы. 7 июля поступили и другие сведения, что перешли в на­ступление бакинские красные части.

И Андраник Сасунский счел, что нашел нового союзника. Советскую Россию. Соответ­ственно, и планы изменились. Мобилизовывать войско из местных жителей и действовать в восточном направлении, чтобы соединиться с армией Бакинской Коммуны. 14 июля он на­правил телеграмму Шаумяну, что Нахичеванский уезд «объявил себя неотъемлемой частью Советской Республики», и сам он со своим отрядом переходит в распоряжение и подчинение Центрального Российского правительства.

Надо сказать, что действия Андраника Сасунского вызвали немало головной боли в политических кругах Османской империи. Правительство Армении от него всячески открещи­валось. Мол, он не имеет к нам отношения, и мы не несем за это ответственности. В июне, когда в Стамбул для ратификации Батумского договора прибыли Агаронян, Хатисьян, Пападжанов и Корганов, они при встрече с Талаат-пашой заверяли, что готовы бороться со всеми противниками договора, «и Андраником тоже».

А о телеграмме в Баку турки, конечно, узнали, она вызвала переполох. 17 июля Энвер из­дал приказ: «Для установления нашей власти на Кавказе мобилизуйте всех магометан, умею­щих обращаться с оружием. Закройте все дороги... перед Андраником, чтобы он со своим от­рядом не смог прийти на помощь Степану Шаумяну... Если эти две силы объединятся, завое­вание Баку будет уже невозможным». И на Нахичевань были спешно брошены 2 дивизии во главе с Халил-беем и Али-Мурад-беем. 19 июля, после жарких боев, турки захва­тили Нахичевань и Джульфу. Андранику Сасунскому пришлось отступить в горы Зангезура.

Отметим, что именно в качестве воина, а не политика, в выборе союзников Андраник Са­сунский был весьма опрометчив. Человек честный и искренний, он и о других судил по себе. А они были далеко-далеко не такими. Если бы ему удалось пробиться, хоть к англичанам, хоть в Баку, пожалуй, ничего путного из этого не вышло бы. И ничего не дало бы самому Андранику, кроме новых разочарований.

Страны Антанты преследовали в Кавказском регионе сугубо узкие корыстные цели. Англичане, испугавшись роста могущества России, активно поучаствовали в организации удара в спину Февральской революции. Когда же Россия вышла из игры, то и сами практиче­ски заморозили боевые действия на здешнем театре. Не желая очередной раз получить от ту­рок нахлобучку. А союзников, как англичане, так и французы лишь эгоистично использовали, пока требовались, а потом бросали без сожаления. Так было с арабскими лидерами, подняв­шими антитурецкое восстание. Впоследствии не было оказано ни малейшей помощи и Ар­мении против кемалистов. На расправу кемалистам так называемые «союзники» бросили и греков, и армян в Понте и Киликии.

Бакинский Совет вел себя активнее, но был чрезвычайно слаб. В его армии по списку на­считывалось 60 тыс. бойцов, а реально - лишь несколько сот. Красногвардейцы из босяков и шпаны рисковать жизнью не желали, разбегались. Фронт держали малочисленные армянские отряды Амазаспа и Амирова. Пополнения из России прибывали, но сомнительные. Присла­ли, например, эшелон матросов. Он начал «наступление». Под Геокчаем его догнал санитар­ный поезд. Матросики перепились с медсестрами и в ту же ночь были вырезаны. Прислали из России «полк» Петрова, но в нем было всего 600 человек.

Если бы из 30 тыс. армян, которых позже уничтожили в Баку, хоть часть взяла оружие и встала на защиту своего города, а не отсиживалась, выжидая развития событий, то устояли бы. И в этом смысле Андраник Сасунский действительно мог сыграть важную роль, мобили­зуя и воодушевляя людей. Но ведь и бакинская власть отвратительно относилась к собствен­ным союзникам. Шли бесконечные интриги и подкопы под Амазаспа. Из Персии прибыли 2 тыс. казаков Бичерахова, но и против него пошла возня, Баксовет принялся сам же разла­гать его подчиненных, чтобы сместить начальника, и Бичерахов увел отряд к Дербенту.

Да и в самом Баксовете горе-политики грызлись точно так же, как в Тифлисском Сейме. Только там грызлись из-за взаимоотношений с турками, здесь - с англичанами. До поры до времени спасало бакинцев лишь то, что и против них воевал всякий сброд. Азербайджанские части Гянджийского правительства хана Хойского отнюдь не горели желанием подставлять головы под пули и разбегались при обстрелах и контратаках. А турок сковал и задержал Ан­драник Сасунский. Они смогли подбросить войска на Баку лишь в конце июля. И всего одну дивизию Нури-паши - 6 тыс. аскеров.

Даже этого оказалось достаточно, чтобы внести перелом. Турки и азербайджанцы осади­ли Баку, начались штурмы. Баксовет вместо организации обороны разругался окончательно. Комиссары дважды пытались удрать. 15 августа были арестованы и преданы суду за дезер­тирство. А возникшая вместо них Диктатура Центрокаспия пригласила англичан. Но и анг­личане прислали только несколько сот солдат. Отнюдь не спешивших на передовую. Просто для представительства.

Андраник Сасунский ничего этого не знал. Он оборонял Зангезур. И... стал костью в горле турок. Смириться с тем, что у них в тылу остался непокорный район, они не могли. Да и имя Андраника Сасунского слишком много значило. А ну как перережет железную дорогу Нахичевань - Джульфа - Баку? Ходили слухи, что он вообще намеревается наступать на Ба­ку через Карабах. Раньше требовалось выделять войска, чтобы не пропустить его на Хой, выбить из Нахичевани, теперь снова требовалось отвлекать части, чтобы блокировать горы Зангезура.

Повторялись и дипломатические скандалы. Турецкие лидеры обвиняли правительство Армении, что оно негласно поддерживает Андраника Сасунского, что он занял и держит Зангезур с ведома Еревана. Ереван заверял, что это не так, что Андраник не имеет отношения к Республике Армения. Халил-бей предлагал совместную операцию: послать на Зангезур ту­рецкие, армянские и мусаватистские части. Представитель правительства Армении Качазнуни в вежливых тонах отказал. Согласиться действовать вместе с турками для дашнаков значило совсем «потерять лицо» в глазах собственного народа. Качазнуни предлагал напра­вить только армянский отряд. И Халил в конце концов согласился предоставить «дело Анд­раника» в ведение армянского правительства, обещал согласовать этот вопрос со Стамбулом, Гянджой и Нури-пашой. Хотя, конечно, армянские власти своих войск посылать не собира­лись. Они не могли не понимать, что ни один их солдат воевать против Андраника не будет. И просто тянули время.

А время работало против турок. Они терпели поражения в Сирии и Палестине, против них скапливались тучи на Салоникском фронте. Внутри страны углублялся кризис, голод, развал. В армии и без того процветало дезертирство, а когда вторжение на Кавказ обернулось отнюдь не легкой прогулкой и возможностью безнаказанно пограбить, дезертирство усили­лось. Дивизии таяли. А банды Гянджийской мусаватистской республики и Нахичеванской Араксской республики отнюдь не были адекватной заменой кадровым частям.

Предпринять крупные операции против Зангезура турки уже были не в состоянии. Но и передышек здесь не было. Враги блокировали и осаждали армянские районы, предпринима­ли локальные вторжения то на одном, то на другом направлении. С ограниченными целями: захватить, вырезать и разграбить то или иное село или несколько сел. И давить тем самым на психику зангезурцев, подталкивать их к сдаче. Зангезур сковал 20 тыс. турок и многочислен­ные азербайджанские формирования.

Андранику приходилось чрезвычайно тяжело. Даже многие его сподвижники разувери­лись в возможности борьбы. Он их не удерживал, отпускал. Часть его отряда ушла в Арме­нию, часть - на Мегри и Тебриз, надеясь пройти к англичанам. Осталось 1300 бойцов. Каза­лось бы, что можно сделать с такой горсткой против полчищ врагов? Да ведь и местное на­селение было настроено вовсе не единодушно. Никакой центральной власти не было, вся власть - городские и сельские советы, комитеты, сходы. А обстановка окружения действова­ла угнетающе - остались одни на всем Кавказе! Без помощи, брошенные всеми!

И народ колебался. Не лучше ли все-таки сдаться? Выполнить ультиматумы неприятеля, сложить оружие. Состоятельные граждане жались с выделением снабжения для войск, по­мощи для нахлынувших в Зангезур беженцев. В таких условиях Андраник Сасунский стал не только «силой» обороны, но и «душой» обороны. Если проследить хронику его жизни в ав­густе - октябре 1918 г., то видно, что ему приходилось непрерывно курсировать то из Гориса в Сисиан, то из Сисиана в Горис.

Узнав об очередных ударах врагов, сожженных селах, он направлял подкрепления для поддержания защитников - мизерные, в сотню-другую солдат. И ехал сам, восстановить за­шатавшиеся настроения. И в его присутствии брал верх настрой - стоять до конца. Сходы принимали соответствующие решения, объявлялись очередные мобилизации, выделялись продукты для снабжения ополченцев. Но следовали турецко-азербайджанские набеги в дру­гом месте. И теперь уже там поднимало голову пораженчество, люди падали духом. А Анд­раник вынужден был со своей горсткой солдат ехать обратно. Ехать, пробиваясь через не­приятельские заслоны и банды, чтобы опять проводить сходы, убеждать, воодушевлять, на­лаживать разваливающуюся оборону. То туда - то сюда... При подобных мотаниях и коле­баниях у любого опустились бы руки. У Андраника Сасунского не опустились. И только бла­годаря ему Зангезур устоял.

А благодаря тому, что стоял и оттягивал на себя врагов Зангезур, туркам и азербайджан­цам удалось взять Баку лишь в середине сентября. К этому времени проекты «Великого Турана» уже стали химерическими. Турки подпитывали северокавказских сепаратистов и басмачей Средней Азии деньгами, оружием, слали эмиссаров. Но, понеся огромные потери в майской битве за Армению и в сражениях с генералом Андраником Сасунским, при повальном дезертирстве и кризисе, непосредственной поддержки оказать им уже не могли. И даже успех в Баку получился неполным: отряды Диктатуры Центрокаспия эвакуировались в Дер­бент, соединились с казаками Бичерахова, а у турок и мусаватистов уже не хватало сил, что­бы сладить с ними.

Но они постарались хотя бы «расчистить» от армян возникший Азербайджан, устроив резню по его территории. И «оформить» эту территорию, соединить ее с Нахичеванской об­ластью и протянуть к границам Турции. Для чего следовало покорить Карабах и Зангезур. После взятия Баку турецкие части Нури-паши и азербайджанские полки стали перебрасы­ваться на восток. В Карабахе случилось именно то, что Андраник сумел предотвратить в Зангезуре. Состоятельная верхушка настояла на том, чтобы сложить оружие и покориться. Неприятельские части 25 сентября без боя заняли Шушу.

В Горисе, Сисиане, Мегри, Кафане известие о падении Баку и Шуши произвело удру­чающее впечатление. Опять аукнулось падением духа, унынием. Однако Андраник Сасун­ский очередной раз сумел преодолеть этот духовный кризис. Внушить людям необходимость стоять до конца. И выстояли. Высокомерный ультиматум победителя Баку, Нури-паши, лич­но явившегося в октябре, чтобы подавить последний очаг сопротивления, был отвергнут. Андраник Сасунский выступил против него сам. И оказалось, силы турок далеко не те, что несколько месяцев назад. Поредевшие, разбавленные нестойкими азербайджанскими форми­рованиями, они уже не были прежними грозными противниками. Мародеры, а не солдаты. Достаточно было им встретить упорную оборону, а Андранику Сасунскому с небольшим от­рядом конницы зайти в тыл, как противник обратился в бегство и драпал 44 версты.

Удалось отразить и следующее наступление, которое враг готовил на Горис (хотя и в этом случае на собрании делегатов Горисского района решение о сопротивлении Андранику уда­лось провести лишь 27 голосами против 21 при 13 воздержавшихся). Но села Агулис, Бист, Насирван и Румис предпочли сдаться и разоружиться - они были разграблены и вырезаны.

А в это время уже менялась международная обстановка. На Западе страны Антанты гро­мили Германию. Дивизии греков, сербов, французов и англичан прорвали позиции на Салоникском фронте. Разбитая Болгария капитулировала, в ней вспыхнула революция. Соедине­ния Антанты со стороны Салоник беспрепятственно выходили на подступы к Стамбулу. И Турция запросила мира. В ней тоже поражение инициировало переворот. Лидеры партии «Иттихад» бежали, к власти пришли «старотурки». И империя стала разваливаться. Приказы уже не выполнялись. Нури-паша, например, сперва перекинулся на службу Азербайджану, а потом с отрядом верных аскеров захватил в «собственность» крепость Дарги-Капы у желез­ной дороги и шоссе Баку - Дербент, взимая «контрибуцию» с проходящих поездов и карава­нов. То есть стал вульгарным разбойником «с большой дороги».

В такой обстановке Андраник Сасунский начал энергично готовить наступление для ос­вобождения Карабаха. Он получал известия от тамошних партизанских командиров, сооб­щавших, что народ не покорился, борется, что в горах действуют ополченские отряды. Звали прийти и помочь. Воодушевленные зангезурцы поддержали Андраника, он готов был нанес­ти удар. Но 21 ноября получил письмо, в котором большинство карабахских старейшин и руководителей просило его «во избежание кровопролития задержаться дней на десять».

Что ж, их можно было понять. Они не хотели риска, что случайные снаряды могут пору­шить их или чьи-то еще дома, чтобы пули и осколки угрожали жизни и здоровью их близких, односельчан. Поэтому предпочли «политическое решение»: завели переговоры с азербай­джанскими властями, а также с англичанами, уже появившимися в Баку. Да, каждый хочет жить так, как живется. Без риска, без жертв. Можно ли винить в этом людей? Но цена этих самых 10 дней оказалась для Карабаха очень высокой. Ценой стала жуткая резня в 1920 году и 70 лет оккупации...

Андраник Сасунский выступил из Гориса 27 ноября. 30-го атаковал позиции турок и му­саватистов. В жестоких боях сломил сопротивление противника, 2 декабря открыл дорогу к Шуше и намеревался войти в город... В это время из Шуши появилась машина с представи­телями Англии и Франции. Как выяснилось, эти государства из собственных интересов предпочли взять под покровительство Азербайджан. И офицеры привезли категорический приказ командующего союзными войсками в Закавказье генерала Томсона: прекратить на­ступление. Указывалось, что война закончена, поэтому действия Андраника воспринимаются как акция, направленная против союзников, из-за чего могут возникнуть препятствия для «благополучного решения армянского вопроса». Андраник вынужден был подчиниться и скомандовать отряду «отбой».

На этом, собственно, остается закончить статью о роли Андраника Сасунского в сраже­ниях за Кавказ. Наступление на Шушу было его последней операцией. В дашнакской Арме­нии места для народного героя не нашлось. Да он и сам не желал иметь ничего общего с пра­вительством, объявившим его бунтовщиком. И для Андраника осталась только жизнь эмиг­ранта, оборвавшаяся в 1927 г. в США.

Нет, конечно же, он не примерял на себя персональную роль спасителя Кавказа. Он во­обще никогда не страдал амбициями. Он просто всегда оставался солдатом. С психологией и честью солдата, не допускавшей компромиссов с убийцами целых народов и подчинения этим убийцам. А действовал по обстоятельствам - в рамках той же психологии. Дрался в со­ставе Армянского корпуса. Армянские правители отреклись от него - пошел к англичанам. Не получилось - к Шаумяну. Не вышло - оборонял до последнего единственный не поко­рившийся клочок Закавказья...

Но пути Господни неисповедимы. И получилось так, что именно Андраник Сасунский своими действиями спас Кавказ. Если бы он не отвлек на себя основную часть турецких войск, Баку, без сомнения, пал бы еще в июле, что позволило бы туркам не только более эффективно поддержать своих сторонников на Северном Кавказе и в Средней Азии, но и прорваться в эти регионы, возможно также и в Поволжье. При быстром захвате Баку и уста­новлении полного господства над Закавказьем иттихадисты с огромной вероятностью не упустили бы возможность «сорвать пучок травы», то есть покончить с остатками Армении. В июле-августе сил для этого у них еще хватило бы. А от желания завершить геноцид они не отказывались никогда.

И в любом случае, без Андраника Сасунского карта Кавказа выглядела бы совершенно иначе. Посудите сами: он вынужден был отказаться от наступления на Карабах. Результа­том этого стала Карабахская проблема. Но когда англичане с французами вздумали отдать Азербайджану и Зангезур, а Андранику велели уйти оттуда, тут уж он уперся и категориче­ски отказал. И стоял на своем, оставался в Зангезуре до апреля 1919 г., пока «союзники» не сняли своих требований. В противном случае территория Азербайджана протянулась бы единой полосой на юго-запад до Арарата и Арташата, Армения осталась бы примерно в тех же пределах, что ей оставили турки, и в дополнение к Карабахской возникла бы Зангезурская проблема. Или еще хуже: при образовании такой целостной территории противники армян смогли бы вести себя более уверенно, и Карабах с Зангезуром постигла бы участь Нахичева­ни, где армян не осталось...

И история всего Кавказского региона, конечно, пошла бы иначе. Чего Господь не допус­тил. Его орудием стал самоотверженный и чистый душой солдат Андраник Сасунский. Он был великим сыном Кавказа. Но и от имени российских казаков мне хочется со всей искрен­ностью низко поклониться ему и отдать дань его светлой памяти. Вечная ему слава!

¹Северикова Н. М. «Солдат нации угнетенных» (к 140-летию со дня рождения Андраника Сасунского). Москва. Специалист, №6, 2005, с. 37

² После образования мусаватистской республики Азербайджан в мае 1918 года кавказских татар стали называть азербайджанцами.

³Ахбюр-Сероб (1864-1899) - вождь Сасунского освободительного движения, защищавший христиан Анатолии от насилия турок и курдов.

Шамбаров В. Е., кандидат техниче­ских наук, член Союза писателей Рос­сии, член Международного объедине­ния журналистов казачества, войско­вой старшина Казачьего отряда спе­циального назначения им. Св. Алек­сандра Невского

Edited April 21, 2009 by Pandukht

[Pandukht]

Радиотелеграмма Андраника Ст. Шаумяну об объявлении Нахичеванского уезда частью Советской России

14 июля 1918 г.

Безусловно подчиняясь Брест-Литовскому договору, Нахичеванский уезд, где в настоящее время нахожусь и я со своим отрядом, объявил себя неотъемлемой частью Российской Республики.

Прошу объявить кому следует, что я со своим отрядом с сегодняшнего дня нахожусь в распоряжении и подчинении Центрального российского правительства.

Вступлению турецких войск в пределы Нахичеванского уезда постараюсь воспрепятствовать.

Жду ответа и распоряжения.

Генерал-майор Андраник

«Бакинский рабочий» от 18 июля 1918 г.

[Pandukht]

Нелли Саакян

Азгапаштпан

Первая тайна в жизни каждого человека — рождение. Вторая — выбор пути. Он родился в 1865 году в малоазийском городке Шапин-Гарахисар в семье плотника. Что это нам напоминает? Ну конечно же, другого плотницкого сына — Иисуса. По одним данным он родился 13 февраля, по другим — месяц и число рождения неизвестны. Шапин-Гарахисар притулился на склонах дыбом стоящей горы. Городок этот — плоть от плоти этой горы, от прямизны ее непричесанных базальтов. Старшая сестра Назели воспитала его, заменила ему рано умершую мать. Рано умершая мать, рано умершая от родов жена и почти сразу же вслед за нею умерший только что родившийся младенец — судьба была безжалостна к Андранику.

Итак, он сын плотника. И сам учился плотницкому, столярному ремеслу. Отец Андраника хотел продолжения наследственной профессиональной линии, но у сына очень рано обнаружились совсем иные интересы: его влекли военные игры и оружие. Он стал первым в роду военным. В роду, где были плотники, священники, учителя, ремесленники и торговцы. Голос призвания рано заговорил в нем, как во всех гениях.

Еще во время учебы в местном гарахисарском училище Андраник посещал кружок молодежи, собрание пылких армянских юношей (сам он — из числа самых пылких). Юношей впечатлительных и неравнодушных, неспособных пройти мимо любой несправедливости, любого зла, лжи, насилия, фальши. Что их интересовало? В первую очередь вопросы освобождения армянского народа. Реакция самого главного правдолюбца кружка — Андраника — на все происходящее была такова, что его дважды заключали в местную тюрьму. Дальше оставаться в маленьком городке, где все на виду, было уже небезопасно. Он едет в Константинополь и, представьте себе, попервоначалу кормится плотницкими уменьями, не забывая, конечно, о своем главном деле — заступничестве. Он воплощал извечную правду и извечную народную прямоту. Вот за это его и любили. Благородный, доверчивый, прямодушный.

...Его полюбили и в Константинополе. Главный стержень его обаяния — честность, нетерпимость ко всякому насилию и издевательствам над слабыми. Он не мог пройти мимо любой несправедливости. И, добавим, никогда уже не сможет. Вот это — отзывчивое на правду и на чужое страдание сердце — и есть в нем самое главное. Все остальные его умения лепились вокруг этого главного стержня. Беженцы толпами шли на этот огонек его сердца.

Слава его безмерно возросла, когда он убил полицмейстера Константинополя, этого издевателя над армянами. Теперь приходилось покинуть и Константинополь. Так начинается в жизни Андраника гайдукство, полоса нелегальной жизни, которая длилась почти тридцать лет. Гайдукство, фидаинство, видимо, на роду написано у армян, как у всякого народа, долго жившего без государственности и, стало быть, теснимого. Не забудем: теснимого на своих же землях.

Основная мысль народного заступника — об оружии. Универсальность дарований Андраника сказалась и в том, что он в заботе об оснащении работал и на константинопольском оружейном заводе, ездил в Румынию и в Россию. С 1985 года он в Сасуне. Бок о бок с Ахбюр Серобом, своим учителем и самым незабвенным другом.

Андраник учился у Ахбюр Сероба истово, с наслаждением. Что помогает успеху любого учения? Влюбленность в учителя и голос призвания. До конца дней он помнил своего первого учителя. Помнил благодарно, влюбленно. Поручик Колмаков, написавший замечательные (даже и в литературном смысле) воспоминания об Андранике, оставил нам описание восхитительного эпизода. Джульфа. 1918 год. “Был вечер. Слово за слово Андраник стал рассказывать, как в былые молодые годы он под командой своего любимого вождя Сероба дрался в этих горах с турками.

— Вот, кстати, познакомьтесь, жена моего учителя Сероб-паши, — сказал Андраник. — И мы увидели старушку, которая, ловко соскочив с лошади, подходила в это время к нам. Нам интересно было видеть супругу знаменитого вождя армян.

— Эта женщина была три раза ранена. Она участвовала во всех походах мужа. Когда мне было 20 лет, — говорил Андраник, — турки приговорили меня к вечной каторге, и я пришел тогда к Сероб-паше. И тут увидел я ее, эту поразительной тогда красоты женщину, которая так смело шла со своим мужем на смерть — то во главе небольшого отряда, верхом на арабском скакуне, то пешком, то сидящей сзади нас за скудной пищей...”

После смерти Ахбюр Сероба Андраник становится главой народных ополченцев. Сказалась ли тоска по Ахбюр Серобу, виной ли тому были зрелые годы самого Андраника, но гайдукство никогда не взмывало так высоко, как в пору, когда его возглавил Андраник. Замечательный зрелый возраст вожака, его окрепшие умения, уроки Ахбюр Сероба, помощь Геворга Чауша, практика ежедневной борьбы — сказалось все.

Ахбюр Сероб. Характерно, что у самого Андраника не было клички. Он Андраник, это понятие более всеобъемлющее, более вместительное, чем любая даже самая меткая кличка. Азгапаштпан Андраник. А само имя “Андраник” значит “первый”.

Сила Андраника в инициативе, во внезапном ударе, внезапном появлении отряда там, где его не ждали. “Всегда нападать!” — вот девиз Андраника. Сила его в особой зоркости глаза, таланте выбирать наилучшие позиции, наивыгоднейшие высоты, в горячей тайной поддержке крестьян, в их готовности приютить и спрятать фидаинов, дать им пищу и оружие. Что и говорить, истинно народное движение. Народное и во имя народа. Фидаинство, конечно, — более подвижная, более мобильная вещь, чем регулярная армия. Андраник — блестящий военный организатор. Бесстрашный, отважный, но и осмотрительный, дальновидный. Способный и отступить, чтобы собрать силы. Берегший каждого бойца.

В строгом смысле слова Андраник был не только военачальником, ратоборцем или предводителем фидаинов (это было только частью его умений), но и огромным общественным деятелем, политиком милостью Божьей, лидером и даже царем. Но слишком кровавая эпоха вынуждала его пребывать лишь на поле брани, участвовать в почти непрерывных сражениях, брать под крыло обездоленных, а таковым был весь его народ. И времени на мирные общественные занятия у него не оставалось. А сложись все иначе — какого дальновидного политика мы бы имели в его лице, какого разумного главу народа.

Почти во всех воспоминаниях о нем сквозит мысль: он был беззаветно храбрым, но никогда не упивался боем и там, где мог решить вопрос мирным путем, сразу же вкладывал шашку в ножны. А белый флаг и довод переговоров любил, надо полагать, больше своей знаменитой шашки. И сколько жизней из вражьего стана он бы уберег, послушай они его мирные доводы. И еще — он никогда не приходил в исступление в разгроме врага, не переходил разумного предела. И никогда не измывался над пленными, а неизменно отпускал их с миром. Иногда и на свою голову. Но со своим сердцем и со своей добротой ничего не мог поделать. И сколько бы коварства ни видел этот человек, сердце его оставалось сердцем монсеньора Кихота. Вот только рука была покрепче. Но враг так и не заразился его благородством. Погромщик оставался погромщиком. Что поделаешь, иной дух, иная порода.

Что вспоминал он в Калифорнии в последние восемь лет своей жизни? Зимовки с отрядом в монастырях Тарона, скорбные дни Сасуна, Васпуракана? Свой отъезд в Тифлис? Участие в составе болгарской армии в балканской войне против Турции? То, как высоко оценило болгарское правительство его заслуги? Но когда началась Первая мировая война, армянский народ потребовал возвращения Андраника. И он вернулся. И снова взял на себя командование. Знаменитая победа при Дильмане у озера Урмия была первой ласточкой этого радостного возвращения. Награды, награды, награды. Звание генерала. Сверхчеловеческие усилия при обороне Эрзрума. Сорванной не по его вине обороне Эрзрума... Грустный путь с беженцами через Дилижан в Нахичеван и дальше, к Хою, чтобы спасти беженцев. Нелегкие мысли над великой могилой Вардана Мамиконяна. Над полем Аварайра тишина? Нет, на горизонте уже двигались турки. Он еще сидел над могилой, а гроза уже приближалась. Даже час отдохновения и скорбного поминовения не был дан ему. Снова Нахичеван, затем Зангезур. Предательства, предательства, предательства — Англии, России, других европейских держав, даже собственного правительства, заключившего унизительный мир вопреки ратным возможностям Андраника. И глубокая безысходность продиктовала ему шаг, который и посегодня вызывает нашу горечь. Весна 1919 года была для нас горчайшей: самый славный сын Армянского нагорья покидает его, выталкиваемый непониманием, глубочайшим сокрушением собственного духа. Он был честен, открыт и последователен в своих взглядах. И он был дальновиднее тех, кто вопреки его подвигам на полях сражений заключал позорные мирные договоры. Гражданские власти не всегда считались с ним, но народ любил его беззаветно. Он был народный герой, народный заступник, азгапаштпан Андраник. А что защитнику нации все гражданские службы! “Болен от всех тех интриг, которыми опутали его, благородного, доверчивого, великого маленькие люди, чуждые страданиям народа, — люди, для которых почести и слава, добытые хотя бы преступными путями, были дороже интересов народа” (поручик Колмаков).

...Апрель 1919 года. Мертвая точка судьбы. Мертвые остались лежать в землях, к которым теперь, после постыдного мирного договора, не было доступа. Живые почти все были рассеяны. Правительства великих держав предали его. Что для них была Армения! Европа-заступница? С этим мифом навсегда было покончено. Эта “заступница” блюла лишь свои собственные интересы. Христианская солидарность? Еще один развенчанный миф.

И в присутствии католикоса всех армян Андраник распустил свой отряд в Святом Эчмиадзине и уехал. Сначала в Болгарию. Но там могла найти его турецкая пуля. И он едет в Калифорнию, во Фресно. После трех с половиной десятилетий величайшего ратного напряжения и редкой подвижности сразу обрушившаяся непривычная тишина, остановившаяся жизнь. Заводь Фресно. И горькие мысли об оставленной родине. Было от чего сдаться духу (и какому духу!), вступить в медленное умирание.

О да, он еще успеет на склоне дней жениться (по настоянию друзей), будет заботиться об отправке продуктов голодающим соотечественникам, собирать средства для сирот и беженцев. Но рука с доблестной шашкой уже никогда не защитит их. И душа его отойдет в вечность вечером 31 августа 1927 года в курортном местечке Чико-Спринг в Калифорнии, где он лечился от мучившего его ревматизма, поразившего и сердце. Сказались-таки десятилетия под открытым небом в залитых водой окопах, напряженные бдения ночных караулов в росистых рассветных травах высокогорья, сон с камнем под головой в горах Сасуна, грозы Лори и балканские ливни... Все, все сказалось. Что мог поделать курорт Чико-Спринг со старым разбитым сердцем, в которое к тому же прокрался еще и ревматизм!

Он наказывал жене после его смерти отправить его правую руку с указательным пальцем на родину, ибо именно этим пальцем он стрелял во врагов. Увы, даже это его желание выполнить тогда было невозможно. “Если на сей раз боль одолеет меня, не оставляйте мое тело на чужбине,.. обязательно перевезите в Армению” “Обаятельный, храбрый воин, который был армянином в высшем смысле слова, который дрался за армян и ушел от нас безвозвратно, как и все герои, закрыв глаза в чужих далях...” (Ваграм Папазян) О да, обаятельный (харизма зашкаливала). К тому же он был как бы заговорен от пули. Но ему было уготовано умереть от душевного сокрушения, от бессилия обстоятельств. Процитируем опять поручика Колмакова: “Летит кавалерия, из-под копыт лошадей клубом поднимается пыль. Впереди кавалерии на несколько шагов на взмыленной лошади — сам Андраник. С обнаженной шашкой, гордый, сильный, словно бронзовый. Пули с визгом пролетают мимо него, попадая во всадников, скачущих за ним. Снаряды с шумом разрывались около него, заволакивая его клубами черного дыма. Нам казалось, что вот-вот после разрыва снаряда мы не увидим больше следа его и его лошади. Но после каждого разрыва он цел и невредим выезжал из тучи дыма. Рука его крепко сжимала эфес красивой кривой шашки. Осадив слегка лошадь, генерал скомандовал:

— За мной — вперед! Ура!

И поскакал вперед. Как всегда, бесстрашный. Мы бросились за ним. Турки осыпали нас градом пуль и снарядов. Но это нас не могло остановить: с нами был Андраник”.

То ли легенда, то ли правда, но слышала я и такое. В доме близких ему людей Андраник как-то снял сорочку, обнажил спину. Между лопатками у него была родинка в виде маленького креста. Вот этот крестообразный божий знак, считал он, и хранит его от пули.

Что ж, так ли, не так ли?.. Интересно, есть ли еще свидетели этой крестообразной родинки, подтверждается ли этот факт еще в каких-либо воспоминаниях?

Теперь, когда память о нем и даже сам его прах возвращены нам. Возвращены... Несколько десятилетий разбоя и грабежа в исторической науке народа, обкраденные поколения. Трудно представить, чтобы у итальянцев отняли память о Гарибальди или Мадзини, у поляков — о Костюшко, у латиноамериканцев — о Боливаре и т.д. Или о Вардане Мамиконяне сразу после Аварайра, об Айке Наапете после его битвы с Бэлом. А у нас отняли целую эпоху, и только в самом конце ХХ века имя его всплыло из насильственного забвения. Но теперь, когда он возвращен нам, даже тень его — защита. Захоронение, перезахоронение... В 1927 году похоронен на Араратском кладбище во Фресно. Вы слышите, какая тоска звучит в этом названии кладбища? В 1928 году прах его был перевезен во Францию и перезахоронен на кладбище Пер-Лашез. И на этот раз не доехав до родины.

В 1927 году, в котором он умер, Армения вместе с Россией входила в сталинскую тьму. Для Армении наступала очередная тьма. Андраник был уже слишком стар для этого нового горя. Увы, сталинское отсечение Нахичевана и Карабаха он успел застать. Что, конечно, не способствовало долгоденствию героя. Мог ли он не понимать всей чреватости этого шага! И это после всего, после всех иных отсечений, отторжений, жертв и пролитой крови! Сколько же отсечений претерпело ты, живое и древнее тело родины!

Казалось бы, он пережил многих, умер в 62 года — не поздно, но и не слишком рано. Однако, как сказал Плиний-младший, “Смерть тех, кто творит бессмертные дела, всегда преждевременна”. Да и что такое всего лишь шесть десятилетий для того, кто спас столько жизней! Овеянной каким священным поклонением могла бы быть его старость! Но вечная незадача, вечная безысходность армянских дел убили его. Начинался новый виток этой безысходности, всходила новая черная, на этот раз сталинская звезда, сталинский ятаган — и народный защитник, чуткий к любым предчувствиям, умер.

Что делало его ратников отборным человеческим материалом? Не только горячий патриотизм и жертвенная готовность воевать до последнего патрона. Но также и строгий пригляд самого Андраника за каждым из них во время боя. Он, сражаясь сам в самой крутой схватке, подмечал все. И это сознание рентгеновской просвечиваемости каждого их шага подстегивало их. Он не давал им послабления. Вот это чувство вечной подстегиваемости, это вечное присутствие отцовского ока и есть самое сердце великого военного таланта. Когда глаза Андраника то справа, то слева, то сзади, то перед тобой — о, тогда работаешь на максимуме, а любое сражение перестает быть рядовым. Если бы он был деспотичным, такого эффекта бы не было. Но он был мягок, добр, скромен и неэгоистичен, лишен какого бы то ни было самолюбования и склонности к самовозвеличиванию — и это еще больше усиливало их готовность к дисциплине. Подвести такого человека они не могли. Они жадно, неутоленно любили его и, конечно, незаметно, так, чтобы он об этом не догадывался, хранили его. Хранимый ратью, любимый всем народом — таким он был, этот скромный, добрый, мягкий человек. Мягкий? Да. Сердце того, кто взял на себя заботу о целом родном нагорье, должно было быть сострадательным. И стальным делала его именно эта безмерная сострадательность. “Сироты и несчастные причиняли мне боль всю жизнь”, — скажет он на склоне дней во Фресно. В этой отеческой мысли весь он. Думаю, на миссию его подвигла именно эта сердечная отзывчивость на чужое страдание. И, конечно, патриотизм. Великий действенный патриотизм. Там же, во Фресно, он не уставал повторять в разговорах: “Вечером перед сном вспоминайте о своем народе”. Неусыпно днем и ночью о своем маленьком народе, а ночью особенно. В снах вставали перед ним картины трех боевых десятилетий, приходили к нему его фидаины. Сны были горестными и счастливыми одновременно. А пробуждение после таких снов особенно тоскливым. Умершие фидаины приходили к нему в этих снах неизменно молодые, иногда извинительно горячие, но не себялюбивые. И, что греха таить, он иногда завидовал им, убитым, но зато и навсегда оставшимся там, в родной земле, и не имевшим никакого понятия ни о каком Фресно. Они навек остались лежать там, где он знал каждую тропинку, каждый перевал, каждый камешек на дороге...

Да, страдательная мужественная жизнь. Бесчисленные безвременные утраты — мать, а потом еще и жена и сын — рано сделали его мужчиной. Отеческие наклонности укрепляло в нем все, в том числе и эпоха. Откуда было взяться инфантилизму, если он жил в самую, пожалуй, грозную армянскую годину. В такие времена инфантильности нет места, и она отступает.

Плечистый дух Андраника — опора армянского мужества.