Pandukht

Уроки истории К 100-летию воспоминаний С. Витте Исполняется сто лет со времени написания мемуаров видным государственным деятелем царской России графом Сергеем Юльевичем Витте. Граф Витте занимал самые высокие государственные посты, был министром путей сообщения, министром финансов, председателем Комитета министров, председателем Совета министров. С. Витте родился на Кавказе. До окончания гимназии жил в Тифлисе. Он прекрасно знал местные народы и хорошо отзывался об армянах. Витте резко выступал против антиармянских действий царского правительства. Приводим часть текста воспоминаний с некоторыми сокращениями. *** Князь Голицын пошел против всех национальностей, обитающих на Кавказе, так как он хотел всех обрусить, но... враждебнее всего отнесся к армянам. К тому же в последние годы вследствие преследования армян в Турции многие тысячи обреволюционировавшихся турецких армян переселились на Кавказ. Как опытные революционеры, они стали революционизировать своих единоверцев и братьев – русских подданных... Чтобы обуздать армян, князь Голицын выдумал секвестрировать имущество армянских церквей. У армян церковь живая, это душа жизни армян, в ней сосредоточены вся благотворительность и все образование народа. По его докладу было образовано совещание, чтобы решить этот вопрос под председательством Э. В. Фриша, состоящее из Победоносцева, министра иностранных дел графа Муравьева, министра юстиции Муравьева, Сипягина, Голицына и меня. Я самым решительным образом протестовал против этой безобразной затеи как с политической, так и с этической точки зрения. Армяне такие же христиане, как и мы, и их церковь наиболее близка к православной. Когда обсуждалась предложенная князем Голицыным мера с политической стороны, К. П. Победоносцев ее поддерживал, но, когда я представил все фарисейство наше, которое выразилось бы в этой мере с религиозной точки зрения, он стал на мою сторону. Совещание высказалось против этой меры, за исключением князя Голицына. При приезде Голицына в Петербург тот же вопрос возбужден был снова и внесен в Комитет министров. На заседании говорили преимущественно Плеве и я. Я – резко против, а Плеве – резко за. Все члены, за исключением трех, присоединились ко мне, в том числе великий князь Михаил Николаевич, бывший наместник Кавказа. Великий князь Михаил Николаевич упрашивал государя утвердить мнение большинства, но Его Величество утвердил мнение меньшинства. Это окончательно взбаламутило армян. Начались... резко революционные выступления. Затем борьба властей с армянами перешла в борьбу армян с мусульманами. Говорят, что это дело рук местных властей, а потом на Голицына последовало покушение. Он приехал в Петербург и более на Кавказ не возвращался... Вместо князя Голицына был назначен граф Воронцов-Дашков, который наместничествует там до сего времени. Он повел традиционную политику лучших правителей Кавказа – князя Воронцова, князя Барятинского... По его представлению отменили решение секвестрировать имущество армянских церквей... хотя большинство имущества уже было отобрано. *** Граф Витте тепло отзывается о графе Лорис-Меликове, которого знал еще по Кавказу. "...Граф Лорис-Меликов в то время был и министром внутренних дел, и начальником верховной канцелярии, и, как его тогда прозвал Катков, "диктатором государева сердца". Витте высоко ценил заслуги Лорис-Меликова как автора проекта Конституции. "Благодаря ему (имеется в виду Победоносцев) провалился проект, составленный по инициативе графа Лорис-Меликова и который должен был быть введен накануне ужасного для России убийства императора Александра II и в первые дни воцарения императора Александра III. Это его, Победоносцева, великий грех; тогда бы история России сложилась иначе и мы, вероятно, не переживали бы... подлейшую и безумнейшую революцию и анархию". Будучи образованным и трезвым государственным деятелем, Витте высказывает прогрессивные воззрения по национальному вопросу в Российской империи. "Вся ошибка нашей... политики – это то, что со времени Петра Великого и Екатерины Великой нет России, а есть Российская империя. Когда около 35% населения – инородцы, а русские разделяются на великороссов, малороссов и белороссов, невозможно в XIX и XX вв. вести политику, игнорируя этот исторический факт, свойства других национальностей, вошедших в Российскую империю, - религию, их язык и проч. Девиз такой империи не может быть "Обращу всех в истинно русских". Этот идеал не может... сплотить все население, создать одну политическую душу... В таком случае откажитесь от окраин, которые... не примирятся с таким государственным идеалом. Но ведь этого наши цари не желали, и государь ныне далек от этой мысли. Нам мало поляков, финляндцев, немцев, латышей, грузин, армян, татар и пр. и пр., мы пожелали еще присоединить территорию с монголами, китайцами, корейцами. Из-за этого и произошла война, потрясшая Российскую империю; и когда мы опять придем в равновесие и придем ли вообще? Во всяком случае еще произойдут большие потрясения. А при теперешней политике это идеалы полупомешанной ничтожной партии "истинно русских людей" (черносотенных партий), можно, не будучи пророком, предвидеть и чуять еще большие беды... Господи, помилуй..." Витте покровительствовал всемирно известному ученому Менделееву, которого исключили из профессоров Петербургского университета и не избирали в академики. Витте определил Менделеева заведующим Палатой мер и весов и поддерживал его труды по развитию русской промышленности. Он считал, что Россия не сможет стать передовой без развития промышленности, причем для этого необходимо привлечение иностранных специалистов и иностранного капитала. "У нас на Камчатке и в других местах Азиатской России есть золото, и многие иностранные и русские фирмы ... желали бы получить концессию на обработку этого золота. Против этого возражали все, и именно с точки зрения национальной: "Нужно, мол, чтобы русские богатства разрабатывались русскими людьми и на русские деньги". Под этим флагом некий отставной полковник Вонлярлярский как истинно русский человек, который должен разрабатывать национальные богатства руками русских людей и посредством русских капиталов, получил в конце концов по желанию Его Величества концессию на разработку золотых приисков на Чукотском полуострове. Через несколько месяцев после того, как эта концессия была дана Вонлярлярскому, он ее продал иностранцам, положив, таким образом, в свой карман совершенно незаслуженную прибыль. Я бы мог привести тысячи таких примеров". Никто не препятствовал иностранным инвестициям в развитие российской промышленности, и все полагали, что распоряжаться этими средствами и месторождениями будет Россия. Как политик, Витте был намного опытней и трезвей, чем Столыпин, который к концу карьеры фактически примкнул к черносотенцам. Но имя Столыпина очень популярно в современной России. На Витте было совершено несколько покушений. Были покушения и на Столыпина, одно из которых окончилось его смертью. Причем на Витте покушались черносотенцы, а на Столыпина – революционеры. Воспоминания Витте не только воспроизводят страницы прошлого. Выводы напрашиваются сами и могут быть весьма полезными современным политикам как Армении, так и России. "Голос Армении"

Вечно живой романтик К 80-летию со дня рождения В эти дни Микаэлу Таривердиеву исполнилось бы 80 лет, но уже 15 лет его нет с нами. Еще при жизни о нем складывались легенды. Однако ни одна легенда не способна передать сущность живого Таривердиева. У него было много друзей по всему свету, и популярность приобрела особый масштаб. А восторг от музыки композитора и рукоплескания в Тбилиси или Риге, в Варшаве или Нью-Йорке были не менее искренними, чем в Москве. В чем был секрет его популярности? Почему время и мода не властны над этой музыкой? Почему его лирические мелодии любимы разными поколениями, независимо от возраста и национальной принадлежности? Музыка Таривердиева говорит на языке нашего времени - трудного, трагического, дисгармоничного, жаждущего идеала. В ней покоряют поэтическая возвышенность, красота мелодии, своеобразие стилистических приемов, особая доверительность тона, широта жанрового диапазона и бескомпромиссная авторская позиция. Масштабные концепции Таривердиева, в центре которых вечные вопросы бытия, всегда озарены остротой личного переживания. Вот почему мы воспринимаем его музыку как изживание собственной боли, как слово о каждом из нас, о мире в целом. Все его творчество независимо от жанра (в его наследии балеты, оперы, романсы, органная музыка, инструментальные концерты, камерно-вокальные циклы на стихи Цветаевой, Вознесенского, Ахмадулиной и многое другое) отмечено неповторимой интонацией, имеет свое лицо. Особую популярность композитору принесла его киномузыка, удостоенная государственных наград. Он обладатель 18 международных премий, среди которых Государственная премия СССР, премия Ленинского комсомола. Народный артист СССР, он трижды становился лауреатом премии "Ника" за лучшую музыку к фильму года... В подходе к творчеству М. Таривердиева нет, кажется, расхождений. Люди с самыми разными музыкальными вкусами единодушны в оценке его искусства: это ярко, интересно, это настоящая музыка. У Таривердиева своя лирическая интонация, своя гармония, своя драматургия и всегда узнаваемый звуковой облик. Вместе с тем это всегда откровение, открытие, в котором постоянно обнаруживаешь все новые достоинства. Так считают не только поклонники таланта композитора, но и его коллеги. Им слово. Рубен Саркисян, композитор: Деревце Таривердиева - Это было в 1986 году в Сухуми в Доме творчества композиторов. Дом был большой, пятиэтажный. Перед ним были посажены молоденькие деревца, за которыми простирался невероятных размеров теннисный корт, больше смахивающий на футбольное поле. Глядя на этот корт, я каждый раз старался мучительно понять, что же это: корт или футбольное поле? Наконец решился спросить у директора. - Корт? - переспросил он. - Не знаю даже, что сказать… А вот это деревце, - он кивнул на один из саженцев, - посадил Таривердиев. - Кто? - Таривердиев, - повторил директор с оттенком почти благоговения в голосе. Наступила пауза, и мы оба уставились на деревце. Я дотронулся до ствола. Деревья, животные и даже вещи становятся легендарными, когда они связаны с легендарными людьми. В Доме-музее А.Хачатуряна, в нижней комнате, одиноко и сиротливо высится коричневый портфель композитора. Каждый раз, когда я смотрю на этот портфель, он поражает меня. Ведь до портфеля дотрагивался сам Хачатурян! Смешное чувство, наверное… Другие люди так, очевидно, не реагируют… А может, реагируют? Таривердиев и его музыка сплелись воедино и стали легендой. Вот почему мы с директором молча смотрели на посаженное композитором деревце. Ведь оно - часть легенды. Уж не фантазирую ли я? Но что-то подсказывает изнутри: нет. Таривердиев был прост в своем творчестве. Он не гонялся за сложными технологическими приемами, коими так богата музыка ХХ века, он инстинктивно избегал их, справедливо полагая, что средства зачастую становятся ширмой, заботливо прикрывающей творческую беспомощность. Темы его музыки просты и касаются самых обыкновенных, понятных любому человеку чувств и мыслей. Но эти темы многомерны, как многомерно всякое подлинное произведение искусства, и потому и пережили своего автора. Лев Толстой как-то спрашивал: какая музыка нужней - ученая или народная? Таривердиев с присущим ему юмором, наверное, ответил бы: не знаю, что нужней, не могу сказать… Впрочем, знаете… недавно в Сухуми я посадил деревце… Зара Долуханова, народная артистка СССР: Интонация души - Таривердиев - один из самых узнаваемых композиторов. У него свой почерк, своя интонация. Я имею в виду интонацию не только в узкомузыкальном смысле, но шире - интонацию души, сердца. Эльдар Рязанов, кинорежиссер, народный артист СССР: Секрет долголетия - Я в восторге от работы с Таривердиевым. Есть такое выражение: половина нашей красоты принадлежит парикмахерам и портным. Если это аксиома, то Микаэл наделил нашу картину теплотой и душевностью. Как произошла наша встреча? Я не выбирал именно Таривердиева. Произошел некий казус, как потом оказалось, весьма счастливый. У нас с Эмилем Брагинским была пьеса "Ирония судьбы", которая прошла по многочисленным театрам страны. Это был водевиль с элементом буффонады. В 1974 году я задумал ставить по этой пьесе фильм. В то время я как бы искал иное направление в комедийном жанре - хотелось поставить фильм лирический, чуть грустный, ностальгический о людях не очень счастливых, и чтобы в нем непременно звучало восемь песен на стихи Пастернака, Цветаевой, Ахматовой, Киршона, Евтушенко, Львовского. Я пригласил - такая была странная идея - четверых композиторов: Андрея Петрова, Яна Френкеля, Исаака Шварца и Микаэла Таривердиева - с тем чтобы каждый написал две песни. Но, видимо, такой "колхоз" не слишком пришелся мэтрам по душе, и под благовидными предлогами трое отказались. Остался только Таривердиев, чему я был безмерно рад. Песни-романсы, созданные им, отмечены знаком его прекрасного поэтического, тонкого дарования и, кроме того, единством стиля, что оказалось очень важным. Мелодии Таривердиева, контрастируя с комедийным ходом фильма, придали ему своеобразную стереоскопичность. На контрасте зрительного и звукового образов родилась особая атмосфера фильма, очень человечная, близкая многим людям, в этом, наверное, и состоит тот "секрет долголетия", о котором все говорят. И поэтому я считаю Таривердиева одним из главных авторов фильма. Таривердиев замечательно знал и глубоко чувствовал поэзию, хотя и не шел у нее на поводу. Те его романсы, что я слышал, и особенно те, что написаны к нашему фильму, не похожи один на другой, но каждый отражает индивидуальность поэта. В то же время все они чисто таривердиевские, их не припишешь другому автору. После завершения съемок мы реже виделись с Микаэлом, но я сохранил к нему самые добрые чувства. При том что мы с ним самые разные люди. Как-то мы отдыхали вместе в Пицунде, он уплывал в море часа на два, а потом таскал меня в воду, учил кататься на водных лыжах. И, надо признаться, совершенно безуспешно. Я все время тонул, только хохол торчал из воды... Так вот, Микаэл из тех людей, в чьей абсолютной человеческой порядочности, верности и дружбе у меня не было никаких сомнений... Борис Покровский, режиссер: "Мне симпатично его дарование" - Мне было интересно привлечь к камерному театру именно такого нестандартного, современно мыслящего композитора. Таривердиев, по-моему, обладал именно камерным театральным дарованием. Вероятно, это было в природе его личности, характера. Я думаю, что оперное творчество Таривердиева органично вытекает из его камерно-вокального творчества, оно как бы его продолжение. Таривердиев - композитор камерного жанра, но, кроме того, в основу оперы он ставит свои драматургические принципы и требования к театру. Мне симпатично его дарование. Наталия Гомцян

Прикосновение к Арцаху Ашоту Бегларяну - Ответь, хачкар, мне, - я открыт душою, Твоею правдой сердце я омою, Как свежестью арцахских родников. Скажи, хачкар, пусть мой вопрос не нов, И, может, выглядит совсем нелепо. Хочу понять страну твою и небо, Что смотрит с интересом на меня… Я чувствую, как будто приобняв Меня за плечи, кто-то шепчет в ухо: - Тому, кто хочет слышать, - мало слуха, Тому, кто хочет видеть, - мало глаз, Кто хочет говорить, - не нужно фраз. Пойми, скиталец, каждая тропинка Неповторима, как слеза, снежинка… И, если небо ты понять решил, Спроси о том у собственной души. Взгляни, мой друг. Ты видишь эти горы? Знакомься. Мрав. С собратьями просторы Родной страны из века в век хранит. Он видел, как здесь первый неофит С Егише и Дадо общался с Богом, Как к Амарасу строилась дорога, Как возводились Гандзасар, Урек. Здесь каждая вершина, человек, На живописном карабахском плато Тебе поведает, какую плату Платил Арцах за мир и честь свою. Как в прежние столетия молю: В дни радости и время непогоды Храни, Господь, Арцах с его народом! За пролитые пот его и кровь Наградой будет пусть Твоя Любовь! Хачкар умолк. Я под своей рубахой Биенье сердца ощутил Арцаха 16-17 февраля 2006 г.

Трое из одной семьи Отец. Патриотизм, смелость и самоотверженность — эти прекрасные качества были присущи Бебуту Мартиросовичу Шелковникяну. В русской среде его называли Борисом Мартыновичем Шелковниковым. Будущий генерал-майор родился в 1837 году, в год гибели А. С. Пушкина. Одаренный юноша из нухинских армян воспитывался в 1-м Московском кадетском корпусе. С 18 летнего возраста он участвовал в походах против кавказских горцев. Служба отечеству, военная слава, верность и честь — этим идеалам поклонялся молодой офицер. Борис Шелковников прошел курс в Николаевской академии генерального штаба. В 1863 году фортуна снова привела его на Кавказ. В сражении при деревне Вир Борис Мартынович отличился, но был тяжело ранен. Б. М. Шелковников | А. Б. Шелковников | Б. А. Шелковников После выздоровления в 1867 году Шелковников назначается начальником Закатальского округа. Безупречная репутация, порядочность способствовали продвижению военачальника. Русско-турецкая война 1877—1878 годов застала боевого генерала в Сочи, в качестве начальника отряда города. Здесь он искусно отразил попытку турок произвести десант. 20-ого сентября и 3 октября 1877 года он принял участие в сражениях при Аладжинских высотах, сумев зайти со своим отрядом в тыл неприятеля. Основные военные действия развернулись на Балканах, которые стали главным театром войны, а также на Кавказском фронте. Кавказский корпус русской армии под командованием генерала Лорис-Меликова в течение 1877 года занял Карс, Ардаган, Олти, Алашкерт, Баязет, Батум. 8 февраля 1878 года русские войска вошли и Эрзерум. Важную роль в достижении побед русской армии на Кавказском фронте в числе многих сыграли генералы русской армии армянского происхождения — М. Т. Лорис-Меликов, А. А. Тер-Гукасов, И. Д. Лазарев, А. К. Алхазов. 5 ноября 1877 г. Шелковников прибыл в Гассан Кала и приступил к обязанностям военного губернатора Эрзерумской области. На оставленной турками территории свирепствовали голод и болезни. Губительный тиф тысячами косил русских солдат, офицеров и генералов. Благодаря энергичной деятельности Шелковникова было собрано более ста тысяч пудов продовольствия. Вся эта операция дала экономию казне более миллиона, а самому генералу стоила жизни. Он скончался от тифа 10 февраля 1878 г. в возрасте 41 года. Газета «Мшак» («Труженик») от 14 февраля 1878 г. писала: «…В нынешней войне Шелковников проявил весь свой военный талант и все убедились, что этот человек имеет все достоинства— ум, храбрость, знания, силу характера, управленческий дух… Он не только был родом армянин, но и всей душой, он не был отчужденным, как многие. В его семье господствующим был родной язык…». Сын. Когда умер генерал-майор, сыну Александру Шелковникову было восемь лет. В 1881 году он поступили Пажеский корпус в Петербурге. Затем переехал в Закавказье и поселился в своем имении Гек-тепе в бывшем Арешском уезде Елизаветпольской (Гянджинской) губернии. До 1918 года интенсивно занимался хозяйством, вел широкую работу по изучению природы родного края, кропотливо собирал богатую коллекцию животного и растительного мира Восточного Закавказья. На протяжении более чем десяти лет, с 1904 по 1916 гг., А. Б. Шелковников в качестве научного сотрудника и руководителя принимал участие в организации ботанических и зоологических экспедиций бывшего Кавказского музея в Тифлисе. Им были предприняты поездки в Ленкоранский уезд, в Муганскую, Мильскую и Ширванскую степи, большие экспедиции в Караногайские и Туркменские степи Северного Кавказа, в Верхнюю Сванетию и Западную Мегрелию, в долины рек Кура и Аракс, на озеро Севан, зимние поездки в Абхазию и Персию. В результате этих экспедиций коллекции Кавказского музея обогащены огромным количеством материалов, имеющих большую ценность. В «Известиях Кавказского музея» опубликован ряд интересных статей А. Б. Шелковникова. С начала 1920-х годов вся научно-практическая деятельность сына генерала неразрывно связана с Советской Арменией, где он по поручению Народного комиссариата просвещения республики весной 1922 года приступает к организации естественно-исторического музея Армении, находившегося в подчинении Ереванского госуниверситета. В 1925 году Шелковников переходит на работу в Народный комиссариат земледелия и организует Сельскохозяйственный музей, а в 1927 году — Ботанический сад Армении, одновременно возглавляя эти учреждения. За период с 1922 по 1930 гг. Александру Борисовичу удается, несмотря на финансовые затруднения, отсутствие необходимой материально-технической базы и соответствующего персонала, наладить планомерную исследовательскую работу и организовать целый ряд научных экспедиций в различные районы республики. Большую помощь ему оказали Академия наук СССР, Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур, некоторые хозяйственные учреждения Армении. Экспедициями А. Б. Шелковникова была охвачена почти вся территория Армении и Нахичеванской АССР. Так, в 1923—1932 гг. им были предприняты экспедиции в долину реки Аракс, обследования горы Алагез (Арагац), Паракарского, Котайкского, Ахталинского, Алавердского районов и Зангезура, бассейнов озера Айгер-лич, рек Веди-чай, Мисхана и др. Особое значение имели экспедиции в бассейн озера Севан. Неоценимы заслуги ученого в изучении животного мира и растительного покрова (Севанского побережья. С лета 1923 года он в течение ряда лет систематически возглавлял экспедиционные исследования Сельскохозяйственного музея и Ботанического сада Армении в этом районе. В программу работ большой Закавказской экспедиции АН СССР, действовавшей на территории Армении с сентября 1926 года и возглавлявшейся академиком Ф. Ю. Левинсон-Лессингом, были включены также геоботанические исследования в бассейне оз. Севан под руководством члена-корреспондента АН СССР Н. И. Кузнецова. Непосредственно на месте работы организованы и проведены начальником отряда А. Б. Шелковниковым. В состав отряда в качестве научных сотрудников вошли ботаник Э. Н. Кара-Мурза и зоолог Г. В. Соснин. Две комплексные экспедиции, организованные летом 1927 и 1928 гг., имели целью изучение флоры бассейна озера, распределение растительных сообществ в зависимости от почв, характера и направления склонов, в частности изучение распространения лесной растительности и уцелевших лесов. Отряд включил в свои задачи и зоологические исследования, особенно в области орнитофауны озера Севан, являющегося местом гнездования множества пернатых. Наконец, в 1932 году вновь учрежденным Севанским музеем была организована зоологическая экспедиция на озеро Севан. Это дало возможность значительно пополнить новыми материалами фонды музея. Научные результаты севанских экспедиций нашли отражение в сборниках трудов «Бассейн озера Севан (Гекча)», в «Отчетах Академии наук СССР», изданных во порой половине 1920-х — начале 1930-х годов, а также в статьях А. Б. Шелковникова. Александр Борисович являлся корреспондентом Зоологического музея АН СССР, был пожизненным членом Русского географического общества, представителем научно-исследовательской секции Комитета по изучению и охране природы Армении при Наркомземе республики. Именем А. Б. Шелковникова названо свыше 40 новых видов и подвидов животных и растений, обнаруженных в пределах Кавказа. В начале 1930-х годов по сфабрикованным обвинениям А. Б. Шелковников как приверженец теоретических взглядов крупнейших русских экономистов-аграрников Н. Д. Кондратьева. А. В. Чаянова. А. Н. Челинцева и др. вместе с несколькими специалистами народного хозяйства Армении (X. Авдалбекян, А. Атанасян, С. Камсаракан, Г. Кочарян, Б. Мамян, О. Пирумян, А. Серебрякян и другие) подвергся репрессиям, был арестован и почти год находился в тифлисской тюрьме. По возвращении в Ереван он скончался от инфаркта 19 мая 1933 года. Имя Шелковникова стоит в ряду с крупнейшими кавказоведами-натуралистами. Он по праву считается одним из основоположников изучения флоры и фауны Армении. Внук. В своей автобиографии Бебут Александрович Шелковников пишет: «Родился 27 марта (по старому стилю) 1897 года. До восьми лет жил в имении Гек-тепе (около станций Евлах) Елизаветпольской губернии. Осенью 1905 года переехал в Тифлис, где вначале учился в частном пансионе Лисенко, а затем поступил в гимназию или реальное училище. После окончания 1-го класса гимназии (реального училища) в августе 1907 года я переехал в Петербург, где жила моя бабушка. Так как в детстве меня не учили иностранным языкам, то по приезде в Петербург меня отдали в частную школу, где, преподавание, велось на немецком языке. 1 января 1909 года я поступил в Тенишевское ущлище, которое и кончил в инваре 1917 года. Затем поступил на химический факультет Петроградского университета, но учился мало. После Октябрьской революции начал работать. Осенью 1921 года вернулся в университет. В декабре 1925 года я поступил сперва в Центральную лабораторию Ленкожтреста на должность химика, а затем был переведен на должность, зав. лабораторией научно-исследовательского института Кожтреста. В 1930 году закончил университет. В 1934 году оставил деятельность химика и начал работать по договорам искусствоведом по древней керамике. Писал работы по керамике Ани, Двина и по стеклу. В это время и во время войны 1941—45 гг. я жил в Армении и работал в Институте истории Академий наук Армянской ССР». В 1945 году Бебут Александрович был принят на работу в Эрмитаж на должность старшего научного сотрудника. В Эрмитаже много внимания уделял армянской керамике и русскому прикладному искусству. Еще раньше во время пребывания в Институте истории АН Армянской ССР занимался средневековой керамикой Закавказья с IV— XIV веков. Эту работу он продолжал в Эрмитаже и закончил в 1950 году. Всего было написано им около 40 статей, из них 35 издано. Проработал в Эрмитаже 22 года и в ноябре 1967 года по возрасту ушел на пенсию. Однако продолжал трудиться в закупочной комиссии Эрмитажа и в ученых советах Русского музея и Завода художественною етекла им. Ломоносова. Этот скромный человек являлся видным искусствоведом-прикладником, крупным специалистом по изучению средневековой керамики Армении и Закавказья. Его перу принадлежат многочисленные работы по художественному и химическому анализу археологических предметов прикладного искусства, добытых в Армении, Грузии и Азербайджане. Особенно ценно изучение предметов прикладного искусства этих стран с таковыми же предметами стран Передней Азии. В сферу его научных интересов включились также русский и западноевропейский фарфор и стекло вплоть до китайской керамики. По всем этим вопросам он был уникальным специалистом. По инициативе Б. А. Шелковникова в Ленинграде и Ереване устраивались выставки русского и западноевропейского фарфора и стекла, выставки восточного прикладного искусства и выставка китайской керамики. Б. Шелковников с 1943 года состоял членом Союза художников Армении. В 1939 году Бебут Александрович принимал участие в организации юбилейной выставки «Давид Сасунский» в Ереване и выставки «Изобразительное искусство Армянской ССР» в Москве во время Декады армянского искусства. В годы Великой Отечественной войны Б. Шелковников работал в Институте истории АрмФАНа, затем АН Армянской ССР. Здесь совместно с Р. Г. Дрампяном принимал участие в составлении каталога картин армянских художников на темы Отечественной войны. «Как специалист по истории прикладного искусства средневековой Армении,– пишет академик С. Еремян, — Б. Шелковников остается непревзойденным исследователем. Его труды, посвященные этим вопросам, остаются уникальными в своем роде». …Три биографии — отца, сына, внука. Если отец семейства «прославился на военном поприще, то его сын и внук — стали видными деятелями в области науки. Это прекрасные самоотверженные жизни истинных армян-интеллигентов. Всех троих отличала верность долгу. А долг свой они видели в честном служении Отечеству — преданности, бесстрашии, порядочности. Таких династий немало в армянском народе. Мы должны помнить и гордиться ими. Степан Гарибджанян, кандидат исторических наук, Светлана Геолецян, корр. «Голоса Армении».

Банк "Оттоман" Я подробно изучил историю с банком "Оттоман". Ведь эти люди, месяцами готовящие акцию в мельчайших деталях и осознающие, чем все может кончиться, не были безумцами. Ладно, собственной жизнью можно пожертвовать, но ведь были еще и тысячи живущих в Константинополе армян. Когда я начал работу над историческим материалом, меня удивила его крайняя скудость. О любом, порой гораздо менее значительном событии можно найти тома. А в этом случае армянских источников было всего два: воспоминания двух участников этой группы - бывшего депутата османского парламента Армена Гаро и редактора издававшегося в Женеве журнала "Дрошак". Там есть потрясающие факты. Когда к этим молодым людям, взявшим банк, приходят переговорщики, объявляя, что султан гарантирует им беспрепятственный выезд из страны, первый вопрос Армена Гаро - спустили ли корабли Британии и Франции десант, который обеспечит безопасность армян Полиса. А "Дрошак" пишет о многих обещаниях, которые им были даны, вплоть до глобального решения Армянского вопроса. А ради этого они пошли бы не только в банк, но и в ад. Совсем недавно вышел в свет роман "В огне", рассказывающий об этих событиях. Его автор - Мисак Кочумян, редактор издающейся в Стамбуле с 1908 года газеты "Жаманак", тоже пишет о том, что европейские страны давали обещания, даже гарантии, которые не были выполнены. Я пользовался турецкими источниками, есть даже специальные сайты, и как ни парадоксально, в них нет ничего антиармянского, они обвиняют Европу и пишут, что она просто обманула армян. Тогда буквально шла война вокруг концессий железной дороги Берлин - Багдад, европейские державы готовы были вцепиться друг другу в горло, а султан прекрасно этим манипулировал. Немцы и французы дрались за иракскую нефть, свои интересы блюли Россия и Австро-Венгрия. Банк "Оттоман" был франко-британским. Его взрыв открывал перспективу давления на султана. Таков политический контекст событий. В принципе это была первая организованная акция армян. "Дашнакцутюн" взяла на себя это обреченное изначально дело, которое в дальнейшем стало поводом к упрекам и обвинениям в авантюризме и даже открытому издевательству. Я не адвокат и не обвинитель. Я попытался понять, что же произошло в реальности. А вместе с этим пониманием приходит и другое - эти люди были героями. Другое дело, чем обернулись эти события, но в этом они не были виноваты - они готовы были умереть. Нельзя стричь всех под одну гребенку, не отличать зерна от плевел - у нас это становится дурной традицией. Исторического материала было мало, и я, насколько была возможность, проштудировал европейскую прессу этого периода. Акция в банке "Оттоман" вызвала такое же потрясение, какое произвело 11 сентября в Нью-Йорке. Это как бы этап в стратегии и идеологии терроризма, хотя мы называем осуществивших ее людей мстителями. Ведь взятию банка предшествовала резня в Сасуне, Васпуракане и Зейтуне, вызвавшая взрыв народного негодования - погибло более 300 тысяч человек. Чаша терпения переполнилась, и люди искали пути какого-то противодействия происходящему. Многие из тех, кто вошел в банк "Оттоман", были простыми деревенскими людьми, даже не являющимися членами "Дашнакцутюн". Людям, у которых вырезали всю семью, нечего было терять. Народный гнев следовало направить в конкретное и организованное русло, и "Дашнакцутюн" воспользовалась ситуацией. А в тот период буквально все социалисты знали одно оружие борьбы - терроризм. Конечно, это был теракт - но и политическая акция. И остальным политическим партиям, вместо того чтобы издеваться и осуждать, следовало бы сказать: "Да, это была ошибка, ставшая бедствием для армян Константинополя, но давайте задумаемся, почему это произошло". Эта акция должна была иметь политическое продолжение, которого не последовало. А европейские страны продолжали субсидии и финансовые вклады в страну, резавшую своих граждан. Расскажу предысторию ее создания. Я переводил Ваге Кача, в романе которого история банка "Оттоман" шла отдельным эпизодом. Мы встретились в 1985 году в Париже, и я предложил ему развить тему в отдельное произведение или сценарий. Кача, часто работающий по заказу, тут же спросил: "А для кого?". Я воодушевленно начал - мол, у вас события показаны сквозь призму дворца султана, но ведь действие происходит в банке, столько социальных типов, какие персонажи, атмосфера, колорит и прочее. Он выслушал и сказал: "У тебя столько идей по тому поводу. Вот ты и напиши". И я начал работу. Описывать только события в банке, без политико-социального фона - это было бы голо и маловыразительно. В моем романе как бы три линии. Первая - собственно события в банке "Оттоман". Вторая - история швейцарского медвежатника, специалиста по взлому сейфов, в тюрьме связавшегося с анархистами, потом вышедшего на "Дашнакцутюн", выучившего армянский язык, а в итоге ставшего игрушкой в руках сионистов. По их заказу он должен был вынести из банка знаменитый голубой диамант, жемчужину из коллекции камней султана. И третья линия - жизнь во дворце султана. Этот диаболик и параноик, ходивший в собственных покоях с пистолетами, с литературной точки зрения, очень колоритная личность. В его дворце был не только гарем, но и огромный штат астрологов, оракулов и прочих предсказателей, а также целый паноптикум говорящих попугаев - эта тема выстроилась в отдельную историю. Кстати, события в банке "Оттоман" совпали с двадцатилетием интронизации султана, и европейские корабли, вошедшие в порт Полиса, прибыли на праздничные торжества. А армяне думали, что они пришли к ним на помощь. Александр Топчян

Дед Настоящий армянин, интеллигент, геолог с одностволкой "Слава тем одухотворенным людям, которые услышали голос времени, истории и своей нации и вступили на стезю свершений". Гарегин Нжде Симон Ованесович Ачикгезян, Дед, деятель Арцахского национально-освободительного движения родился 6 февраля 1939 года в городе Галац (Румыния) в семье спасшихся в 1915 году во время Геноцида армян в Турции. Его предки были из Себастии (Западная Армения) и Зангезура. В 1946 году вместе с родителями Симон Ачикгезян (Ачкабацян) репатриировался в Советскую Армению. В 1955 году с отличием окончил ереванскую среднюю школу №24, поступил в Ереванский государственный университет, а в 1960 году, окончив его с отличием, получил квалификацию инженера-геолога по специальности "геологическая съемка и поиски месторождений полезных ископаемых". С 1970 года - кандидат геолого-минералогических наук. Более 30 лет своей жизни Симон полностью посвятил работе в Институте геологии НАН РА. Он занимался изучением перспективных месторождений цветных и благородных металлов республики, автор более 70 научных работ, за которые многократно награждался медалями. Имел репутацию высококлассного специалиста. После Спитакского землетрясения руководил международным отрядом сейсмологов. Неутомимый труженик науки, он также последовательно занимался спортом, искусством, был старостой мужского хора "Нарек", в основе репертуара которого была духовная музыка Комитаса, Екмаляна, Маштоца и других. Долгие годы, с середины 80-х годов, в монастыре Хор Вирап Симон вместе с друзьями, с более 10 участниками хора, официально участвовал и пел во всех литургиях. В 1988 г. на Театральной площади в Ереване Симон объявил голодовку во имя самоопределения Арцаха. На первом съезде Армянского общенационального движения Симон Ачикгезян избирается членом комиссии внешних сношений. В 1990 г. избирается депутатом Ереванского горсовета. Но в стране наблюдалась нестабильная политика, на границах Армении и Карабаха начались погромы армянского мирного населения со стороны вооруженных азербайджанцев. Именно их безнаказанность заставила Симона Ачикгезяна отказаться от политического поста и депутатского мандата и взять в руки оружие. Одноствольное охотничье ружье у него было... Член Армянской Революционной Федерации "Дашнакцутюн" и общенационального союза "Зоравар Андраник", Симон вместе с сыном Ованесом (Оган) в 1990 году вступили в добровольческий отряд "Арабо". С этого времени Симон с отрядом самообороны "Арабо" участвовал в обороне не только села Хачик, но и деревень по всей нахиджеванской границе - Гнишик, Дживазир, Барцруни.., а также в иджеванской границе. В 1991 г. АРФ "Дашнакцутюн" организовала оборону Шаумяновского района. В газетах сообщалось: "30 апреля 1991 г. советские войска вместе с азербайджанским ОМОНом приступили к завершению преступной военной операции "Кольцо", инспирированной властями СССР и Aзербайджанской ССР по выселению армянского населения из Геташенского подрайона Арцаха. До этого уже было выселено армянское население из мелких сел подрайона. Наступила очередь крупного села Геташен и Мартунашен…Войска и ОМОН, имея в составе бронетехнику, подошли к селам. В Мартунашене отряд "Арабо" должен был обеспечить безопасность населения села, спасти их от рук преступников…" Человек, решивший победить. Рассказ М. Егиазаряна Рассказывает командир легендарного отряда "Арабо" - кавалер орденов "Боевой крест" 2-й степени РА и НКР, а также награжденный 25 медалями, в том числе "За заслуги перед Отечеством" 1-й степени, "Зоравар Андраник", "Арабо", "Материнская признательность отважным сынам Арцаха" Манвел Васильевич Егиазарян: Для того чтобы защитить попранную честь армянского народа, мы собрались в отряд и ради этого готовы были пожертвовать жизнью, так как это была настоятельная потребность времени. В середине января 1990 г. прибыли 10-12 новых добровольцев в село Хачик. Одним из них был Симон Ачикгезян. Он первым попросился в отряд. Мы его с любовью назвали Дедом (по возрасту был старше всех). С этого момента хорошо помню его. Человек был готов на все: и работать, и бороться, и мучиться, и погибнуть. Этот человек уже решил победить. Такова сущность Деда. Таких людей победить нельзя. Дед был человеком нравственно богатым, морально устойчивым и многосторонне развитым. Он был ранимым человеком - часто вспоминал Геноцид, который коснулся и его родных, и его печальные глаза наполнялись слезами, и поэтому, чтоб не повторился геноцид, он стал защитником Отечества. Вспоминая Симона Ачикгезяна, перед глазами встает щетинистое лицо с красивыми глазами, скромного, добродушного человека, не хотевшего войны. Я в Деде не видел боевика, я видел воспитанного человека, в котором есть честность, патриотизм, которого можно назвать состоявшимся мужчиной, который был готов в любую минуту свою благоразумную, смиренную жизнь положить на алтарь победы Отечества. Дед больше всего нашему отряду нужен был как интеллектуал, благовоспитанный человек, проповедник нравственности. Дед много говорить не любил, пел патриотические и духовные песни. Дед делал наш образ более мягким. Все знали, что в отряде "Арабо" собрались все буйные, яростные. И хачикцы, и мартунашенцы, и геташенцы, и мартакертцы - везде, где мы воевали, с радостью и похвалой отзываются о нас. Дед был старше, часто оставляли его в штабе, я не разрешал ему стоять на посту. Он беседовал с ребятами, многому обучал людей. Однажды в Иджеванском районе по направлению села Бархудар мы столкнулись с 15 азербайджанцами, которые имели военную технику и немного пехоты, а нас было всего четверо. Во время боя я предложил Деду отступить, а сам, в случае чего, побегу, т. к. молод. Дед отказался, сказав: "Я не буду чувствовать себя человеком, если ты погибнешь рядом со мной раньше меня". Он был Человеком, Отцом, Родителем, Патриотом. Я не разрешал, но Дед появился в Мартунашене. С четырех сторон окруженные противником, мы имели только воздушную дорогу. Дед попросил его оставить. Что было делать? Людей не хватало, ужасное, роковое положение. Я не хотел, чтобы Дед погиб. Останься он живым, многое бы изменилось в отряде "Арабо". То, что я говорю об этом человеке, - реальный портрет, каждый из отряда "Арабо" скажет о нем то же самое. Мы все были исполнены любви и уважения к нему, его принимали как старшего брата, товарища, друга. Жаль, что погиб. После него осталась добрая слава. Человек не напрасно жил и пал мученической смертью, выполняя долг перед Родиной, о котором, наверное, мечтал. Ему было 51, мне - 30, остальным 24, 25, 26 … лет. В то время Дед для нашего отряда был исключительным случаем и исключительным лицом. Он был нам нужен, чтобы люди осознавали, каков настоящий армянский мужчина, чтобы знали: скромность украшает человека, бойца, интеллигента. Указывая на него, я говорил: вот, уважайте, это правильно, мы, армяне, должны быть таким народом - скромным, это образ великого. Дед стрелял с песней на устах. Рассказ Манвела Егиазаряна В отряде "Арабо" были борцы за свободу, которые совершили намного больше подвигов. С оружием в руках воевали, но они Дедом не могли быть. Они были настоящими боевиками. А Симон Ачикгезян был другим человеком: смиренный доброволец, с чувством достоинства и чести, который нужен был нам, чтобы создать "Арабо". Мы не имели права терпеть поражение. Когда еще в Степанакерте и в Ереване кричали "Ленин - партия - Горбачев", в сентябре 1990 г. спецотряд Гянджинской милиции приехал уничтожать Мартунашен. Но они оставили у нас около 25 своих трупов и бежали, а сколько еще погибло, неизвестно… Потом азербайджанцы захватывали хлев со скотом, мы отбивали. Азербайджанцы беспрерывно усиливали давление на Геташен и особенно на маленький Мартунашен. После уничтожения Мартунашена этот великан – Геташен - полностью оказывался в окружении. Поэтому мы, отряд "Арабо", яростно защищали Мартунашен. К нам присоединились борцы за свободу из Спитака и других отрядов. Между нами не было никаких политических споров. Был фронт, была Родина. Азербайджанцы взрывали водопровод. Часто деревня оставалась без питьевой воды, часто не было еды, не бывало света и газа. 19 апреля 1991 г. советские войска вместе с Гянджинским азербайджанским полком перешли в широкомасштабное наступление по направлению Мартунашена. Захватили наш "Белый дом" – сельскую канцелярию. Мы контратакой отбили его. Музмуз Карен и я вывели из строя бронемашину. Дальнобойных орудий в то время у нас было мало. Наши армянские чиновники оружие сдали Советской армии, а азербайджанцы не сдали. Мы все время воевали в окружении. Я не снимал с позиции отряд "Арабо". Но некоторые из отряда пришли на подмогу. В село вошли "малиновые береты" (спецназ советских войск), нескольких из них мы взяли в плен и отвели в штаб к Деду. Завязался новый бой. Уже с расстояния 700-800 м вышла вторая бронемашина, стала обстреливать нас из автоматического гранатомета. Шестеро наших были ранены, в том числе и я. Из тактических соображений я дал приказ уничтожить наш "Белый дом", находящийся на холме, чтобы, в случае чего, село не попало под обстрел. 19 апреля я сказал Деду, что меня из-за ран отправляют в Ереван и всю ответственность я возлагаю на него, попросил, чтобы вдруг ребята не затевали с противником бой - нас очень мало, а их очень много, патроны кончались. Надо дождаться, пока из Еревана пришлют мне замену. Оружие отдал Деду. К сожалению, так и не смог отправить замену - потому что тот вертолет, который отправил за мной Вазген Саркисян, оказался последним для Геташена и Мартунашена (мы находились в блокаде). Что потребовалось от Деда для защиты Мартунашена, он все сделал. 30 апреля 1991 г. снова началось стремительное наступление на Мартунашен. Дед с ребятами организовали оборону села. Пришло время особо одержимых ребят: Душманчик, Музмуз Карен, Музмуз Гаго и другие вступили в яростный бой. Первое нападение отбили. Они сражались в селе с противником на расстоянии 10 м. Дед поднялся на второй этаж дома и открыл стрельбу, его ранило в ногу. Он об этом сказал ребятам. Снизу ему кричали, чтобы он спустился, т. к. сейчас выстрелом из танка дом взорвут, но Дед продолжал стрелять с песней на устах. После второго и третьего танкового обстрелов весь дом обрушился на Деда. Пока ребята яростно оборонялись, его тело, разорванное осколками, 2 дня оставалось под обломками... Советские войска 2 дня не могли войти в маленький Мартунашен, за который сражались отряд "Арабо", местные жители и 8-10 человек, пришедших на подмогу, - всего 35-40 человек. 7 месяцев и 18 дней Мартунашен успешно защищался. Слава Мартунашена еще должна прозвучать. Он всегда чувствовал себя фидаином Газета "Дрошак" АРФ "Дашнакцутюн" с глубокой скорбью известила о гибели своих товарищей Татула Крпеяна, Симона Ачикгезяна, Артура Карапетяна, Валерия Назаряна и их брата по оружию Зарзанда (Грач) Даниеляна, которые погибли в Геташене и Мартунашене 30 апреля 1991 г., героически защищая родную землю. О мужестве и самоотверженности своего друга и коллеги вспоминает кандидат геолого-минералогических наук, ст. научный сотрудник Института геологических наук НАН РА Рубен Арутюнян: "Помню, как он с юмором рассказывал о том, как подкармливал молодых бойцов отряда витамином С, небольшой запас которого он брал с собой, когда выходили на позиции… Он спрашивал бойцов, выдавая по таблетке витамина: "А кому хочется этой куриной ножки?.. А кому нравится этот кусок торта?.." Часто в лагере брался за работу, которую мог бы поручать кому-нибудь из бойцов. Он всегда пытался личным примером показать, что нужно делать, когда ты вдали от дома, в "поле", как говорят геологи. Нельзя отлынивать, надо брать на себя часть работы, которую можешь сделать сам. До последней секунды его стрельба сопровождалась песнями фидаинов, которые были знакомы всем друзьям Симона. Симон был воспитан в семье, где эти песни звучали постоянно. Он всегда чувствовал себя фидаином, готовым с оружием в руках бороться с врагами Родины. Я благодарен судьбе, что мог считаться товарищем Симона. Его гибель потрясла всех нас. Мы еще больше, чем до этого трагического события, пытались в своих поступках и даже мелочах походить на него. Знаю по себе, так как в первое время после этого, когда проходил рядом с кабинетом Симона, подсознательно менял свой быстрый шаг на медленный, степенный - симоновский… На седьмой день после гибели Симона у одного из ребят хора "Нарек" родился мальчик. Он пришел в дом Симона, который они, кажется, все эти дни и не покидали, и радостно сказал: "Родился!.. Симон родился!.." Всегда с нами Везде и всегда - в мирное время, на работе, в хоре, в радости и печали и в военные годы Симон не изменял себе. Он оставался мужественным, преданным своему делу и товарищам человеком. Человек, к которому стремились окружающие, и на кого равнялись товарищи. Из воспоминаний президента клуба "Айас", члена Международного общества морских исследований, Международной комиссии по морской истории и Армянского географического общества, капитана парусника "Киликия" Карена Балаяна: "Все участники нашего хора "Нарек" были одаренными людьми и яркими личностями. Это особенно относится к Симону. У него был свой репертуар, и мы часто просили его спеть. В основном это были патриотические песни, он прекрасно исполнял их своим красивым звучным басом! В хоре пели около 40 мужчин. Много лет мы общались, он был старше нас и был прекрасным примером человека, патриота, ученого. Симон пользовался огромным уважением ребят. Он очень тонко чувствовал юмор и сам любил пошутить. Он был правильным человеком. Каждый год вот уже 20 лет мы чтим день его смерти и отдаем дань памяти Симону. Всем хором собираемся у его могилы и обязательно исполняем отрывок из Литургии Комитаса, который когда-то мы пели вместе". На днях случайно в Св. Эчмиадзине я встретила Константина Зограбяна (неисповедимы пути Господни), которого не видела почти 25 лет. Он был водителем машины Св. Эчмиадзинского духовного центра, который на протяжении многих лет каждое воскресенье возил Симона и его друзей на литургию в Хор Вирап. Молодого шофера Симон с присущим ему юмором называл Константин Рафаелович (как водившего машину марки РАФ). Костя вспомнил, как в 1988 г. Симона попросил, чтобы он взял его с собой на защиту границ. Симон хорошо знал, что он - парень 28 лет, спортивной закалки, отец 3 детей, но, крепко взяв его за запястье, глубоко посмотрел в глаза и сказал: "Костя-джан, ты не готов, ты и здесь нужен". "Такого сильного и в то же время доброго и скромного человека, я почти не встречал, таким был и его товарищ Татул Крпеян", - говорит Костя. Прошли годы, и вот в 1997 г. Костя, не доезжая до Анкавана, остановился у реки Мармарик выпить воды, и они встретились… На памятной доске он прочел: Симон Ачикгезян, Татул Крпеян. "Моя мечта – умереть с оружием в руках, сражаясь против турок", - писал Дед в своем дневнике. Дед погребен в Ереване на Зейтунском кладбище. Симон Ачикгезян посмертно награжден орденом "Мартакaн хач" ("Боевой крест") 1-й степени РА, медалями "Зоравар Андраник", "Материнская признательность доблестным сынам Арцаха". Его имя носит один из классов средней школы села Маяковское Котайкской области РА. Симону Ачикгезяну посвящен фильм режиссера Самвела Тадевосяна "Дед" из серии "Смиренные герои". Честь и слава сынам Отечества, защищающим Мартунашен и Геташен! Седа Арутюнян P. S. В 20-ю годовщину гибели Симона кабинет петрографии геологического факультета Ереванского государственного университета назван именем Симона Ачикгезяна. По этому случаю проведено торжественное заседание, в котором участвовали боевые товарищи из отряда "Арабо", участники хора духовной музыки "Нарек", сотрудники Института геологии НАН РА, преподаватели и студенты университета.

Армянский сверхсекретный ядерный мозг России – крестный отец атомной бомбы Щелкин Кирилл Иванович – Метаксян Киракос Ованесович. Трижды Герой, оставшийся засекреченным, армянин, которого не знает народ, оставался неизвестным. Человек-легенда. Законспирированный руководитель и организатор оборонной промышленности, создатель секретного атомного оружия великой державы. Практически единственный человек, которому доверялось испытание первой, второй, третьей и всех остальных атомных бомб. Примечательно, что когда Щелкин 29 августа 1949 года доложил Курчатову, что атомная бомба заряжена и готова к испытаниям, Курчатов заявил: “Что ж, у бомбы имя уже есть, пусть же будет и крестный отец – Щелкин”. Но вернемся к армянскому происхождению Кирилла Ивановича Щелкина. Я перечитал несколько десятков более или менее подробных биографий ученого-атомщика, но ни в одной из них даже вскользь не упоминается о его армянском происхождении. Возможно, многие его биографы просто не знали об этом. Но столь же вероятно и то, что некоторые из них были осведомлены об этом и сознательно обходили стороной эту тему. Безусловно, о том, что Щелкин – армянин, знали в высших эшелонах власти. Достаточно сказать, что работы по созданию атомной бомбы проводились под общим патронажем Лаврентия Берии, а уж он-то знал обо всех все. И смею высказать свое убеждение, что, если бы Щелкин не был настолько нужен в команде атомщиков, его судьба сложилась бы совершенно иначе. ——————-++++++++++———————– Российская Академия Наук Институт химической физики им. Н. Н. Семенова Уважаемый Григорий Хачатурович! Коллектив Института выражает Вам глубокую признательность и благодарность за издание научно-популярной, биографической книги о жизни и научной деятельности трижды Героя Социалистического труда, члене-корреспонденте АН СССР Щелкине Кирилле Ивановиче (Метаксян Киракос Ованесович), достигшем выдающихся результатов в области горения и взрыва и, в особенности, создания ядерного оружия в нашей стране. Значительная часть научной деятельности К. И. Щелкина связана с Институтом химической физики им. Н. Н. Семенова. Именно поэтому мы особенно признательны Вам за Ваш труд по увековечиванию памяти нашего коллеги и человека, который прославил наш Институт, советскую науку и нашу страну. Надеемся, что в перспективе Ваша книга найдет своего читателя и в Российской Федерации. Директор Института академик РАН Берлин А. А. 14.01.08г. …Даже по сей день не пишут, что гениальный физик, первый научный руководитель и главный конструктор ядерного центра Челябинск-70, трижды Герой Социалистического Труда Щелкин К. И. (Метаксян К. И.) по национальности армянин. Даже после этого авторитетного письма из Института им. Н. Н. Семенова… Отец Щелкина Ованес Метаксян… Мать — Вера Алексеевна… В советское время существовала теория о происхождении Кирилла Ивановича Щелкина… Это была легенда, основанная на том, что Кирилл Иванович в раннем детстве жил с родителями в Закавказье и именно поэтому свободно говорил по-армянски. Утверждалось, что отец Кирилла Ивановича – Иван Ефимович Щелкин, мать - Вера Алексеевна Щелкина, учительница… Таким образом долгие годы отрицалось его армянское происхождение… Кирилл Иванович с сестрой Ириной, 1929 год Армянский след в атомном строительстве Кирилл Щелкин – человек, который знал все об анатомии взрыва. После испытаний первой водородной бомбы 12 августа 1953 года возникла идея создать научно-исследовательский институт, второй оружейный центр. Понятно, что это был засекреченный объект, обычным советским гражданам знать о нем не полагалось. По предложению И. Курчатова научным руководителем и главным конструктором нового института был назначен Кирилл Иванович Щелкин. Теперь это имя уже у многих на слуху, но тогда о нем при всех его регалиях и высоких правительственных наградах знали только узкие специалисты, оружейники-атомщики. Характерная примета советской формации: Кирилл Щелкин находился в одной обойме с Юрием Харитоном, Игорем Курчатовым, Яковом Зельдовичем, Андреем Сахаровым, вместе с ними получал Сталинские премии и золотые звезды Героя Социалистического Труда и при этом оставался неизвестным. Человек-легенда. Законспирированный руководитель и организатор оборонной промышленности, создатель секретного атомного оружия великой державы. Так был создан НИИ-1011, объект без названия, “почтовый ящик”. Сегодня он рассекречен и известен как Российский федеральный ядерный центр – ВНИИ технической физики. Восхождение на атомный Олимп состоялось. К тому времени Кирилл Щелкин занимал должность первого заместителя главного конструктора и руководителя создания атомного оружию Юрия Харитона и был практически единственным в Советском Союзе человеком, который знал абсолютно все о внутренних механизмах взрыва, об анатомии взрыва. Был доктором наук, автором большого числа важнейших исследований, имевших огромное прикладное и теоретическое значение. В своей докторской диссертации, блестяще защищенной в 1946 г., он обосновал и выдвинул теорию возникновения детонации. Работа так и называлась: “Быстрое сгорание и газовая детонация”. Это его исследование открыло путь для создания мощных реактивных и ракетных двигателей. Без результатов его работы, по убеждению коллег ученого, разработки ядерного оружия были бы просто невозможны. Забегая вперед, скажу, что на протяжении долгих лет Щелкин оставался выдающимся ученым, на труды которого нельзя было ссылаться. Теория существовала, у этой теории был автор, у автора было имя, причем довольно известное в мире ученых-атомщиков, но ссылаться на это имя было нельзя… В 1947-1948 гг. К. Щелкин руководил широкой научно-исследовательской областью. В советской стране был введен в строй первый в Европе атомный реактор. Возглавляемый Щелкиным коллектив приступил к проектированию и созданию атомной бомбы. К работе были привлечены видные ученые того времени – Мстислав Келдыш, Артем Алиханян, Яков Зельдович, Самвел Кочарянц, другие специалисты. Общее руководство работой было возложено на Игоря Курчатова. Ему запретили даже посещать ядерные центры, те самые, в которых он проработал чуть ли не всю свою сознательную жизнь. Без веских на то причин со специалистами столь высокого ранга так не поступают. Хуже всего было то, что подобные странности продолжались. Последней из них можно считать то, что уже после смерти Кирилла Ивановича Щелкина пришли какие-то люди и, не вдаваясь в объяснения, забрали у семьи все его правительственные награды, лауреатские знаки отличия, даже звезды Героя Соцтруда. Заметим в этой связи, что такого пристального внимания со стороны верховной партократии удостаивались только те, которые, сами того не подозревая, наступали на “больную мозоль” Системы. Почему? Что случилось? Чем выдающийся ученый не потрафил советской партократии? С очень большой степенью вероятности можно утверждать, что Щелкин нажил себе могущественных врагов тем, что вместе с академиком Андреем Сахаровым и другими создателями сверхмощного оружия выступил против ядерного безумия. Напомню, что это были годы, когда “холодная война” от любой неосторожной искры могла выплеснуться в третью мировую войну. В Советском Союзе велась интенсивная работа над 100-мегатонным зарядом, по мощности в несколько тысяч раз превосходящим бомбу, сброшенную на Хиросиму. Появление этого заряда поставило планету на грань атомной катастрофы во время Карибского кризиса. Диссонансом звучал только голос одного из создателей советского ядерного оружия - Кирилла Ивановича Щелкина, который осмелился утверждать, что в оборонных целях достаточно иметь небольшие ядерные заряды. Создатель атомного монстра восстал против своего же создания, против испытания мощных и сверхмощных ядерных зарядов. Объективности ради замечу, что это наиболее вероятная и убедительная версия, но она не находит документального подтверждения. Так, даже такой осведомленный специалист, как академик Л. Феоктистов, очень близко стоявший к “Атомному проекту”, считает, что в вопросе о причинах репрессий, обрушившихся на Кирилла Щелкина, до сих пор нет полной ясности. И только в постсоветскую эпоху в брошюре “Страницы истории ядерного центра”, изданной в 1998 году, были названы подлинное имя и фамилия Кирилла Ивановича Щелкина – Киракос Ованесович Метаксян. Затем следуют публикации в армянской республиканской прессе, в армянских газетах Ливана и США. Но даже сегодня об этом знают очень немногие. Григор Мартиросян в своей попытке заинтриговать читателя озаглавил свою книгу подчеркнуто броско: “Щелкин Кирилл Иванович. Метаксян Киракос Ованесович. Трижды Герой, оставшийся засекреченным армянин, которого не знает народ”. В Национальном архиве РА хранятся документальные материалы о родителях Киракоса Метаксяна, о нем самом и о его сестре Ирине, однозначно подтверждающие армянское происхождение выдающегося советского ученого-атомщика. Из них мы узнаем, что Киракос Метаксян родился 17 мая 1911г. в Тифлисе, в семье землемера Ованеса Епремовича Метаксяна. В 1915 году семья Щелкиных переезжает в г. Эривань. В 1918 г. Ованес Метаксян (переименованный в Ивана Ефимовича Щелкина) вместе с семьей переехал в город Красный Смоленской области. Там жизнь армянской семьи радикально изменилась, началась с чистой страницы. Годы стали писать новую, “русскую” биографию Кирилла Ивановича Щелкина. Конечно же, Кирилл Щелкин принадлежит советской истории. Точно так же, как российской истории принадлежат другие великие армяне – Александр Суворов, Иван Айвазовский, адмирал Лазарь Серебряков (Казар Арцатагорцян), адмирал Иван Исаков, маршал авиации Сергей Худяков (Ханферянц), многие-многие другие. armeniansworld.com

Акоп Мндзури (Темирчян) (1886-1978) – лучший, может быть, новеллист армянской литературы всего ХХ века. Литературы, давшей миру блистательное созвездие имен, могущих составить славу любого народа и любой культуры. Он начинал с Григором Зограбом, Ервандом Отьяном, продолжил с Акселем Бакунцем, В. Сарояном, кончил с Грантом Матевосяном. В отличие от них, его имя было мало известно; может, потому, что жизнь его внешне была не настолько трагична. Туркам он был неинтересен: крестьянин-отходник из арзрумского села Малый Армтан близ города Акна на склоне хребта Мндзур (отсюда и его псевдоним), работавший в Стамбуле хлебопеком, почему и уцелел; а вся семья – жена, дети, родственники, все сельчане погибли во время Геноцида. Хлеб литератора всегда тяжел: вдвойне, втройне, многократно тяжелее хлеб писателя-армянина, пишущего об армянской деревне на армянском языке в турецком Стамбуле, где регулярные погромы христиан – армян и греков – явление обыденное и столь же естественное, как смена дня и ночи. Мндзури, обзаведшийся новой семьей, чтобы прокормить ее, брался за любую работу – пек хлеб, торговал углем вразнос, под конец жизни продавал свечи в маленькой армянской церкви Стамбула, бывшего когда-то столицей христианского Востока – Константинополем. Как и когда он успевал писать – ведомо одному Богу. Но написал он почти четыре сотни рассказов и новелл – почти все о своем селе и сельчанах, о соседних селах и их жителях – армянах, курдах, турках. Я не знаю, платили ли ему гонорары редакторы, сами работавшие без денег и под постоянной угрозой физической расправы, но к великой чести Константинопольской армянской колонии, она издала три книги рассказов А. Мндзури: «Голубой свет» (название горы, у подножия которой был М. Армтан) (1958), «Армтан» (1966) и «Крунк, откуда ты?» (Крунк, усти кугас?) (1974). В 1966 г. в Ереване издали тоненькую книгу «Голубой свет», а в 1986-ом, к столетию автора, большой том, куда вошли избранные рассказы из трех книг и периодики. Несмотря на солидный 50 000-ный тираж, его сейчас не достать и у букинистов. Несколько лет назад издательство «Аракс» в Константинополе издало еще одну книгу А. Мндзури. Турки только-только открывают для себя А. Мндзури – и ошеломлены этим открытием. Несомненно, пиши он на французском – был бы достойным соперником Ги де Мопассана; на английском – О.Генри, В. Сарояна, У. Фолкнера. А. Битов как-то сказал в разговоре со мной: «А мы думаем, что литературой занимаемся. Вот она – литература, задолго до Шукшина». Начиная с 1975 г. я безуспешно пытаюсь издать рассказы А. Мндзури на русском; никак не получается. Это отдельная история – своего рода литературный детектив. В периодике в Армении, в России после перестройки были напечатаны всего несколько рассказов – и все. А. Мндзури, один из лучших новеллистов мировой литературы ХХ века – практически неизвестен. Конечно же, судить о писателе, тем более таком крупном, как А. Мндзури, по одному рассказу – трудно. Но бриллиант остается бриллиантом со всеми своими качествами независимо от своего веса; и в капле воды та же жизнь, что и в океане. Прочитать Акопа Мндзури надо – чтобы заглянуть в глубину армянской души и понять, откуда наш народ черпает свое неиссякаемое стремление жить. Ну и конечно - чтобы соприкоснуться с настоящим искусством. Раздан Мадоян

Феномен братьев Орбели Братья Орбели - своего рода феномен, яркий пример того, что природа не всегда отдыхает и порой щедро награждает талантами всю семью. Иосиф, Леон и Рубен Орбели молодые годы провели в Тбилиси, высшее образование получили в Петербурге и всю свою жизнь посвятили науке и культуре. Их отличали глубокий профессионализм, энциклопедичность знаний, необыкновенный организационный талант, высокая нравственность. Братья Орбели родились в интеллигентной семье. Отец, Абгар Иосифович, происходил из древнего княжеского рода Орбелянов, окончил юридический факультет Петербургского университета, был мировым судьей в Эривани, затем прокурором в Кутаиси. Он женился на княжне Варваре Моисеевне Аргутинской-Долгоруковой, женщине инициативной, энергичной, веселой, занимавшейся благотворительностью в детских приютах Тифлиса, дававшей уроки игры на фортепьяно. С 1889 г. семья Орбели жила в Тифлисе. Абгар Иосифович был присяжным поверенным и занимался частной адвокатской практикой. Особое внимание в семье уделялось детям, заботе о развитии у сыновей широкого кругозора, их подготовке к научной деятельности в будущем. Иосиф Орбели одновременно учился на двух факультетах Петербургского университета: историко-филологическом и восточных языков. В студенческие годы он интенсивно занимался исследовательской работой, участвовал в экспедициях и окончил университет, будучи автором девяти научных статей. В их числе написанные для Словаря Брокгауза и Эфрона статьи "Армянское искусство" и "Грузинское искусство". Еще будучи студентом, он участвовал в изучении средневекового города Ани, был ближайшим сотрудником академика Н. Я. Марра. По материалам раскопок И. Орбели создал Анийский музей, который, к сожалению, после 1917 года оказался на территории Турции. Он вел раскопки в районе озера Ван и в Армении. За ряд фундаментальных трудов Иосиф Орбели в 37 лет был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1935 г. - академиком. С 1920 г. его деятельность была связана с Эрмитажем и в 1934 г. он стал директором крупнейшего музея мира. В годы войны, когда Ленинград находился в кольце блокады, Орбели категорически отказался от эвакуации и организовал беспрецедентную по сложности перевозку ценностей Эрмитажа в Свердловск. В тяжелые военные годы Иосиф Абгарович решил, что настало время создать Академию наук Армении, и для реализации этой идеи в 1943 г. выехал в Ереван. Была организована Академия наук Армении, выбраны первые академики, избран первый президент – Иосиф Орбели, заработали первые академические институты, были утверждены перспективные направления исследований. Иосиф Абгарович стал директором Института истории АН. В Армению стали переезжать ведущие ученые-армяне, интенсивно развивались математика, химия, физика, биология, астрофизика, вычислительная техника… Как следствие, начался бурный рост химической и электротехнической промышленности, квантовой электроники и т. д. Армения стала ведущей, научно и технически развитой республикой, выпускающей продукцию, основанную на результатах исследований армянских ученых. Иосиф Абгарович был свидетелем на Ньюрнбергском процессе. Он говорил о варварских разрушениях памятников культуры и искусства в Ленинграде, его пламенная речь превратилась в обвинение. В разгар сталинских репрессий И. Орбели получил указание НКВД немедленно представить список сотрудников Эрмитажа, имевших дворянское происхождение. Орбели выполнил распоряжение. Первым в списке стояло его имя. Больше Эрмитаж не беспокоили. Другой из братьев, Леон Орбели, поступил в Ленинградскую военно-медицинскую академию. В студенческие годы он активно работал в лаборатории академика И. П. Павлова, в 26 лет защитил докторскую диссертацию. После трех лет стажировки в ведущих лабораториях Англии, Германии, Италии он получил выдающиеся научные результаты в области физиологии, возглавил естественнонаучное отделение Института им. П. Ф. Лесгафта, был директором Института эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности им. И. П. Павлова, более 10 лет возглавлял Военно-медицинскую академию. В 1935 г. Л. Орбели был избран академиком и одновременно членом президиума АН СССР. После смерти И. П. Павлова Орбели возглавлял Физиологический институт АН СССР, а в 1946 г. стал вице-президентом АН СССР. Научно-организационная деятельность Орбели была непосредственно связана с выдающимися учеными страны - академиками А. П. Карпинским, В. Л. Комаровым, С. И. Вавиловым. Леон Орбели был одним из основателей и академиком АН Армянской ССР. В 1944 г. ему было присвоено звание генерал-полковника медицинской службы, он стал академиком вновь образованной Академии медицинских наук СССР, был награжден золотой медалью им. И. И. Мечникова. С 1950 г. в течение 7 лет Леон Орбели занимал должности начальника Военно-медицинской академии, был руководителем отделения биологических наук АН СССР, лауреатом премии им. И. П. Павлова и Государственной премии, Героем Социалистического Труда, почетным доктором и академиком ряда зарубежных академий. Ближайший ученик лауреата Нобелевской премии Ивана Павлова, Л. А. Орбели по праву считается не только основоположником новой науки - эволюционной физиологии, но и создателем большой научной физиологической школы. Идеи Орбели ныне разрабатываются его учениками и последователями в Петербургском институте эволюционной физиологии и биохимии имени И. М. Сеченова РАН и в Институте физиологии, носящем его имя, в Ереване. Огромную роль сыграл Леон Орбели в развитии физиологической науки в Армении. Его научную школу прошли десятки физиологов-армян. Под его руководством был основан Институт физиологии АН Армении, где основным направлением исследований стало изучение процессов головного мозга. Старший из братьев, Рубен Орбели, поступил на юридический факультет Петербургского университета, по окончании которого был оставлен для подготовки к преподавательской деятельности на кафедре гражданского права. Затем его направили в Германию на усовершенствование. В 1906 г. Р. Орбели стал магистром прав Санкт-Петербургского университета и доктором прав Йенского университета. В 1918 г. Рубен Орбели стал одним из организаторов, а после и преподавателем Государственного университета в Тамбове, где читал лекции по юриспруденции, философии, этике, потом работал в институтах АН СССР. Особенно Рубена Орбели увлекала история водолазного дела. Изучив рукописи Леонардо да Винчи, он установил истоки зарождения техники водолазного дела. В 1934 г. по рекомендации академика А. Н. Крылова он был приглашен на работу в Экспедицию подводных работ особого назначения, где занимал должности научного консультанта, члена научно-технического совета и историографа. С этого момента Р. Орбели занимался изучением подводных археологических памятников, организовал ряд гидроархеологических экспедиций на Черное море и другие водные бассейны, разработал методику защиты от разрушения археологических экспонатов, поднятых из воды на поверхность. Он считается основоположником подводной археологии в СССР. В конце 1942 г. Рубена Орбели в тяжелом состоянии вывезли из блокадного Ленинграда в Москву, где он скончался в 1943 г. В Петербурге - городе, с которым связана деятельность братьев Орбели, традиционно проводятся мероприятия в память о заслугах выдающихся ученых и организаторов науки. Некоторые из этих мероприятий состоялись и в этом году. В июле в Петербурге по инициативе сотрудников Института эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова академику Леону Орбели - одному из основателей этого института - был установлен памятник. 20 ноября во дворе исторического факультета Санкт-Петербургского университета состоялось открытие памятника академику Иосифу Орбели, который в 1911 году окончил этот факультет, затем являлся его профессором. В церемонии открытия памятника принял участие премьер-министр Армении Тигран Саркисян. Ранее в июне 2010 года в присутствии президентов России и Армении был открыт постамент бюста Иосифа Орбели. Сам бюст представляется маловыразительным. Это голова старика, мало что говорящая о выдающей личности. Скульптура не выдерживает никакого сравнения с монументальной композицией братьев Орбели в Цахкадзоре, выполненной народным художником Арташесом Овсепяном. К сожалению, в столице Армении отсутствует памятник братьям Орбели. Это упущение следует как можно скорее восполнить, пока скульптор А. Овсепян живет среди нас, тем более что тема братьев Орбели ему очень близка. В этом году, как и в предыдущие, в Петербурге прошли семинары братьев Орбели, посвященные различным направлениям науки, культуры и искусства, в их числе "Устойчивость культуры", "Наука и искусство", "Наука и государство". Цель семинаров - создание новых концепций развития культуры. Судьбы братьев Орбели - замечательные примеры бесконечно преданного служения науке, организационного таланта, высокой нравственности, многих прекрасных качеств, которых порой так не хватает ученым сегодня. Георгий Галечян

Маэстро великой музыки Начало нового года омрачила печальная весть: ушел из жизни один из крупнейших представителей мировой музыкальной культуры, выдающийся дирижер Оган Дурян. С его именем неразрывно связана целая веха в искусстве: десятки, сотни эталонных трактовок шедевров классики и современности золотыми буквами вписаны в историю исполнительского искусства. Все преходящее, неоформленное, что говорили о нем при жизни и в дни прощания, сейчас сменяется строгой определенностью выводов. Именно сейчас становится все более ясным, что деятельность Огана Дуряна обозначила в культуре Армении сдвиг исключительной важности. Долгие годы не было в нашем дирижерском искусстве фигуры значительней, чем Дурян. И не только потому, что он играл наизусть весь свой необъятный оперный и симфонический репертуар. В каждое из исполняемых произведений он вносил ренессансный размах, шекспировский объем. Бетховен, Гайдн, Брукнер, Малер, Вагнер, Чайковский, Рахманинов, Хачатурян - это его планка, уровень в дирижерском ремесле, это его постоянные собеседники, его круг духовных общений. Даже тогда, когда он медленно поправлялся после перенесенного инсульта, когда стремительно сокращались человеческие контакты, он не чувствовал себя одиноким; он жил в своем духовном мире - мире великой музыки, которая, вероятно, и продлила его жизнь на этой земле. Его считали баловнем судьбы, а он буквально загонял себя в работе. Достаточно было наблюдать за ним во время репетиций, на которых, к счастью, я не раз бывала. Каждая его репетиция - это был спектакль, волнующий, пожалуй, не менее, чем сам концерт. Одна из них мне запомнилась особенно. ... Это было в начале 90-х годов. В поисках режиссера Тиграна Левоняна я зашла в полутемный зал. Только одинокий луч прожектора освещал пустой зал, сцену, разложенные на стульях инструменты и нотные листы на пюпитрах. На сцену вышел маэстро Дурян, остановился перед оркестром, солистами и хором и, проговорив несколько слов, поднял дирижерскую палочку. Сначала еле слышно, а потом все громче, мощнее начинает звучать музыка. Голоса солистов словно возникают из этой музыки, звучат вместе с ней. Но вот наступила сложная сцена - и все разъехалось по швам. Маэстро остановил оркестр, опустил голову, лицо его помрачнело. "Сейчас начнется..." - подумала я, наслышанная о его разносах на репетициях. Но после томительной паузы прозвучала лишь команда дирижера солистам: "Отойдите вглубь сцены и пропойте все сначала!" Оркестр снова заиграл, артисты запели. И мне показалось, что именно сейчас артисты услышали в себе ту самую музыку, которую до сих пор видели на кончике дирижерской палочки... Осень 1991 года. После 17-летнего перерыва имя Дуряна снова появилось на афишах Ереванского оперного театра. Аншлаг, о котором может мечтать любой театр. Вечер прозрений, вернувший людям почти забытое чувство человеческой солидарности. Это были победа, прорыв. Шквал бурных, долго не смолкавших аплодисментов, свидетельствующих о том, что его ждали. Многое мешало Дуряну вернуться к нам. И прежде всего порочная система, которая гасила одних, создавала иллюзию значимости в искусстве других, сбивала с пути третьих. Горько сейчас осознавать, что в других странах живут и творят истинно одаренные художники, талант которых корнями уходит в нашу культуру. Очевидность таланта Огана Дуряна никому не сулила лавров первооткрывателя. Он жил на острие внимания всей музыкальной общественности. Каждый концерт превращался в неповторимый праздник классической музыки. Он был главным дирижером симфонического оркестра, создал симфонический оркестр радио и телевидения. Но Дурян, как известно, был непредсказуем и... неуправляем. Он давно разошелся с официальным календарем. А независимый, пусть даже взбалмошный характер, гордость осознавшего свою силу художника не позволяли перед кем-либо заискивать. Скольких премьер на оперной сцене и в концертном зале мы лишились в те семнадцать лет, что отлучили Дуряна от родины? Это не только эпизод его биографии, это драма нашей национальной культуры, которая, хоть и по другим причинам, продолжается и сегодня. Наши талантливые артисты давно прорубили окно в Европу и США. Ни для кого не секрет, чем оборачиваются для нашего искусства контракты, которые они заключают с зарубежными менеджерами. Как сложилась жизнь маэстро за рубежом - человека сложного, норовистого, но необходимого театру? Найти себя, свое место там непросто - приходилось заново доказывать, на что способен. Дурян вынужден был искать работу в разных странах и в итоге обосновался во Франции. Он дирижировал многими оркестрами, имел успех. Между тем за благополучным фасадом скрывался процесс мучительный и трудный. Это была параллельная, непрекращающаяся внутренняя жизнь, которую можно назвать "незаживающей раной". Он очень остро ощущал жизнь своего народа, и его не покидала тоска по родине. И когда наша замечательная соотечественница из США Люси Ишханян создала здесь фонд для лучших студентов - пианистов Ереванской консерватории, Дурян решил поступить так же: организовал фонд для лучших студентов-дирижеров. Оперный и симфонический репертуар Огана Дуряна практически необозрим. Дирижерское искусство его опиралось не только на высокое техническое мастерство, но и на чувство стиля, которое в конечном счете и обуславливало его яркую творческую индивидуальность. С первых же дней в Оперном театре маэстро столкнулся с массой проблем, требовавших тонкого, дипломатичного подхода. Оркестр, подвигнутый Оганом Дуряном на большое и трудное дело, подчинившийся его твердой воле и твердой руке, пытался осилить не одну трудную партитуру. В работу оркестра он вносил высокий профессионализм, строгий вкус, внедряя европейские оперные традиции, предъявляя оркестру самые высокие требования. Трудно передать, как велико было различие в игре оркестра в конце сезона с тем, каким он был вначале. И, как всегда, Дуряна поддерживали лучшие музыканты оркестра. Конечно, конфликтный нрав главного дирижера оркестра не раз давал повод для скандалов, выходивших далеко за пределы театра. Но бывает ли творческая жизнь без конфликтов? Примеров тому тьма! Тем не менее Дуряна отлучили от любимой работы, обрекли на простой, с которым он никак не мог смириться. То, что прославленный маэстро, гордость национального искусства вместо творчества вынужден был заниматься не свойственным художнику делом - обращаться в суд, - результат некомпетентности бывшего министра культуры, подписавшего поначалу приказ о пожизненном назначении Дуряна главным дирижером, а через год - об освобождении. Не секрет, что работать с посредственностью гораздо легче, чем с осознающим свою силу талантом. Только в этом смысле можно понять руководство театра, ополчившегося против Дуряна. Естественно, борьба за качество требует крепких нервов и воли. Но было ли увольнение фатальной неизбежностью? По крайней мере к нему можно было проявить максимум такта... Природа создала Дуряна дирижером, но отнюдь не борцом за финансовые преобразования. За пультом он демонстрировал истинный талант. Жил в абсолютной гармонии со своими жизненными принципами, сохраняя верность незыблемым законам, продиктованным музыкой выдающихся классиков. Даже в составлении концертных программ он был непревзойден - одно произведение у него как бы продолжало другое, одна какая-то идея заражала слушателей. - Если театр не чувствует нового, он умирает, а ничего страшнее этого нет, - говорил он мне в одной из наших бесед. - Ведь традиции бывают живые и мертвые. Мертвые можно пропагандировать, но все равно успеха не будет. И в нашем театре, увы, есть такие традиции. В театре надо менять ритм работы. А наш оркестр может выйти из оркестровой ямы и в месяц раз давать симфонический концерт. Надо постоянно обновлять репертуар, приглашать певцов, дирижеров из других театров. Нужен живой обмен, международное "кровообращение". Нельзя замыкаться, не зная, что в это время творится в других странах. Жизнь своенравного маэстро поместилась между двумя вехами: с момента, когда он взял в руки дирижерскую палочку, и до того момента, когда он ее оставил. Одаренный от рождения, великий труженик в жизни, человек перед лицом совести - таков был Оган Дурян. Он умер... Но история сохранит его имя за его глубочайшее проникновение в смысл многих музыкальных произведений, за те высокие требования к исполнению, которые он сделал нормой. Какое счастье, что есть еще бесценные записи его дирижерского мастерства. Они останутся с нами до тех пор, пока будет существовать великое искусство Музыки. Наталия Гомцян

Несколько эскизов из жизни армян Швейцарии Кратковременная поездка (всего 4 дня) на семинар экспертов в Женеву дала мне возможность познакомиться с жизнью и организацией армянской общины в Швейцарии и, в частности, в ее франкоязычной части. Немного истории Первые упоминания в армянских источниках о Швейцарии датируются второй половиной XV века. Речь идет о работе епископа Мартироса Ерзенкаци, посвященной его путешествию в страну франков. В XVII-XVIII вв. в Швейцарии появились первые армянские торговцы, которые прибыли из соседних Германии, Франции, а также Константинополя. Со второй половины XIX века в Швейцарию стали прибывать армянские студенты на учебу в университеты Базеля, Лозанны, Женевы, Цюриха и Фрайбурга. Напомним, что здесь учились армянские писатели и поэты Рубен Севак, Аветик Исаакян и Дереник Демирчян, публицист Григор Арцруни, будущий Католикос и Верховный Патриарх всех армян Хорен Мурадбекян и другие. Первая армянская общинная организация в Швейцарии была создана в 1907 году в Лозанне студентами. В 1887 году в кафе «Landolt» армянскими студентами университета Женевы (Аветисом Назарбекяном, Маро Варданяном, Кристафором Оганяном, Рубеном Ханазатом, Габриэлом Кафяном и другими) была создана старейшая армянская политическая партия - социал-демократическая партия «Гнчак» («Колокол»). Здесь же, в Женеве, до 1891 года армянские социал- демократы издавали свою официальную газету «Гнчак». С 1891 по 1914 г. в Женеве находилось европейское бюро другой традиционной армянской партии - АРФ «Дашнакцутюн», которая издавала здесь свою официальную газету «Дрошак». Присутствие организованной общины и офисов армянских политических партий сыграло немаловажную роль в том, что правительство Швейцарии в марте 1897 года официально осудило армянские погромы в Османской Турции в 1894–1896 гг. С 1910 года функционирует швейцарский офис Всеармянского благотворительного союза (его сейчас возглавляет Талин Авагян). Швейцарская епархия Армянской Апостольской Церкви была основана в 1969 году (центр – храм св. Акопа). Сегодня Отчасти конфедеративное политическое устройство Швейцарии продиктовало и форму организации армянских общин этого государства, которые разбросаны по различным городам и кантонам. Но, безусловно, более половины армянской общины Швейцарии (порядка 5 тыс. человек) живет в Женеве, Лозанне (в обоих городах вместе живет около 3 тыс. армян), Берне и Цюрихе. Именно в этих городах армянские общины организованы наилучшим образом. Здесь есть школы, периодические и интернет-издания, культурные, в том числе танцевальные группы и хоры, например «Ани» и «Аракс». Действуют молодежные, спортивные и женские союзы, организации по профессиональной принадлежности, прежде всего врачей, бизнесменов и инженеров, а также организации, занимающиеся политической деятельностью. Небольшие армянские группы дисперсно живут в Локарно, Базеле, Лугано, Бадене, Аарау, Райнеге, Тичино, Кройцлегене и других городах. Интересно, что небольшая армянская община, проживающая в Оберентфельдене, сумела организовать футбольный клуб «Масис-Арау», который является одной из дочерних команд ФК «Арау». Помимо вышеупомянутых, среди организационных структур армянской общины выделим «Союз армян Швейцарии», который был основан в 1947 году, общество «Швейцария - Армения» и «Форум армян Швейцарии» - в 1997 году, газету и интернет-сайт «Ардзаганк». Парламент Швейцарии 16 декабря 2003 года признал геноцид армян в годы Первой мировой войны в Османской Турции. Данный правовой акт является не только отражением соответствующих настроений в политическом истеблишменте Швейцарии, но и результатом эффективной работы всех без исключения армянских организаций страны. Известно, что в результате этого признания в швейцарское законодательство были внесены соответствующие коррективы и уже есть судебная практика по делам лиц турецкого происхождения, отрицавших геноцид армян в годы Первой мировой войны. Вместе с тем Швейцария, признавшая геноцид, является последовательной сторонницей и посредником в процессе нормализации армяно-турецких отношений. Для того, чтобы понять «технологию жизни» армянской общины, рассмотрим деятельность небольшой армянской организации - «Ассоциация армянских женщин Женевы». В комитет ассоциации входит 8 человек, представляющих несколько поколений. Раз в два месяца ассоциация издает на французском и армянском языках небольшой бюллетень, из которого можно получить информацию о деятельности организации. Кроме того, бюллетень вбирает в себя большой объем сведений о жизни армянской общины: от рекламы фирм, принадлежащих армянам, до политического анализа армяно-турецких протоколов, от объявлений о концертах, балах и свадьбах в общине до детального графика встреч с паствой священника армянской апостольской церкви в германоязычных кантонах Цюриха и Нефшателя с 14 ноября по 23 января и даже сообщения о том, где можно купить лаваш (http://lavashbio.ch) по цене 8 франков за килограмм. Столь скрупулезное изложение содержания бюллетеня сделано с целью проиллюстрировать, как именно формируются внутриобщинные связи и как именно они функционируют. Отсюда сплоченность и организованность общины. Кроме того, в очередной раз подтверждается аксиома о том, что эффективность политического лоббинга общины в немалой степени зависит от организованности, сплоченности и целеустремленности, а уж потом от численности. Личность Естественно, что, говоря об армянской общине Швейцарии, нельзя не сказать о личностях, которые являются ее неотъемлемой частью. Поначалу хотелось рассказать о состоятельных людях, достигших большого успеха в бизнесе, или тех, кто успешно работает в сфере искусства, медицины, науки и техники. Однако я решил рассказать о своем коллеге, возможно, одном из самых талантливых журналистов армянской диаспоры - Викене Четеряне. В. Четерян родился в Бейруте 43 года назад, где закончил гимназию первой и второй ступеней, а затем и Американский университет по специальности «английский язык и литература», получив степень бакалавра. С 1989 г. - в журналистике, хотя начинал как переводчик с арабского на английский. В 90-х подготовил серию репортажей, интервью и аналитических материалов по конфликтам на Южном и Северном Кавказе, которые публиковались в ведущих изданиях Европы, прежде всего Швейцарии (Neue Zuercher Zeitung, Wochn- Zeitung и Die Weltwoche), Франции (Le Mond Diplomatique), Дании (Information) и Великобритании (Al Hayat). Неоднократно Четерян бывал в Нагорном Карабахе и Абхазии во время войн 90-х годов, в Чечне (до начала первой войны). В 90-е годы сделал также несколько репортажей с Балкан, в частности из Сербии. Затем, в середине 90-х, сфера его профессиональных интересов расширилась, и он стал чаще бывать в Центральной Азии, особенно в Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане. Пишет В. Четерян на 4 языках: армянском, арабском, английском и французском. Знает также немецкий, немного русский и, по его словам, сможет поддержать 10-15-минутную несложную беседу на турецком языке. Викен - автор нескольких книг, одна из которых вышла в свет на русском языке в Ереване в 2003 году под названием «Маленькие войны и большая игра». Последняя его книга вышла в прошлом году в престижных издательствах Лондона и Нью-Йорка и называется War and peace in the Caucasus: Russian’s troubled frontier («Война и мир на Кавказе: беспокойная граница России»). Сейчас журналист собирает материал для своей новой книги, на этот раз по Среднему Востоку. Вполне возможно, что главным объектом его исследования будет Абу Мусабу аз-Заркауи - международный террорист, убитый в 2006 году в Ираке, где он, скорее всего, был руководителем местной ячейки «Аль-Каиды». Именно этому иорданцу приписывается организация почти всех крупных терактов в Ираке. Биография аз-Заркауи является достаточно темным и малоизученным пятном в мировой публицистике. Видимо, В. Четерян хочет ликвидировать это «пятно». Несколько лет назад В. Четерян защитил докторскую диссертацию в Женевском институте международных отношений. Он является одним из основателей и преподавателей Кавказского института СМИ в Ереване (ныне Институт Кавказа). Несколько лет он прожил в столице Армении с женой Карен и детьми. Сегодня его жена, выпускница Цюрихского университета - франкошвейцарка Карен, которая работает на ответственном посту в мэрии Женевы, является видным функционером партии «зеленых» в этом городе. «Зеленые» очень хотели бы видеть ее мэром города или же депутатом парламента. Однако Карен пока не дает согласия на эти инициативы, т.к. дети еще малы. Их трое, и все мальчики: Варужан (1996), Дживан (1999) и Ноэ/Ной (2006). Все мальчики, как и их мать, очень неплохо говорят по-армянски. Опытный журналист, умелый рассказчик и прекрасный аналитик, он хорошо осознает, как именно воспринимаются те или иные события в нашем регионе, как на Западе, так и на Востоке. Он - один из тех интеллектуалов, который формирует общественное и экспертное мнение в мире о ситуации в нашем регионе. Такие интеллектуалы, патриоты и трудоголики, как Викен Четерян, являются «золотым фондом» армянской диаспоры, да и не только диаспоры, нового поколения. Давид Петросян

Письмо заслуженного деятеля искусств Армянской ССР, заслуженного архитектора Армянской ССР, лауреата Государственной премии Рафаэля Исраеляна первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву Глубокоуважаемый Никита Сергеевич! В №173 газеты «Правда» от 22/VI 1962 года была опубликована статья под заглавием «К предстоящему изданию многотомной истории КПСС», в которой есть и такие строки: «В истории КПСС будет показана сущность ленинской национальной политики партии, как партии последовательных интернационалистов, ее непримиримая борьба против всяких проявлений буржуазного национализма (великодержавного шовинизма, местного национализма), за осуществление полного политического, экономического и культурного равенства всех национальностей Советского Союза, за укрепление дружбы народов СССР и дальнейшего сплочения их в общей борьбе за построение коммунизма». Прочел я эту статью - и передо мной встал вопрос, ответ на который я хотел бы получить от редакции: а правильно ли была осуществлена ленинская национальная политика при создании Армянской Советской Социалистической республики в 1920-21 гг.? Как старый агитатор, пропагандист и работник политпросвета, я хотел бы рассеять возникшие у меня сомнения. Поясню на фактах свою мысль. Воспользовавшись разрухой, вызванной антинародной авантюристической политикой дашнаков и турецким вторжением в Армению, грузинские меньшевики и азербайджанские мусаватисты решили отхватить себе часть исконных армянских земель. Но в первые же месяцы тезисы Ленинской национальной политики были торжественно провозглашены ответственными руководителями Советского государства и большевистской партии: уже 2 декабря 1920 года на торжественном заседании Баксовета по поводу установления Советской власти в Армении тов. Серго Орджоникидзе процитировал декларацию главы Азербайджанской Советской Республики тов. Н. Нариманова относительно армянских областей Зангезур, Нахичевань и Нагорный Карабах, областей, которые антинародное правительство мусаватистов пыталось отторгнуть от Армении. Очень характерно выступление тов. Нариманова. Он прочел свою декларацию о Зангезуре, Нахичевани и Карабахе. Тов. Нариманов говорит: «Берите их себе! Берите эти земли для Армении!» Глава Азербайджанской республики выходит и говорит: «Этого ужасного вопроса больше не существует!» (см. Г. К. Орджоникидзе. Избранные речи и статьи, 1956 г., сс. 139-141). А вот и сама декларация тов. Н. Нариманова от 2/XII 1920 года от имени Ревкома Азербайджана: «Территории Зангезурского и Нахичеванского уездов являются нераздельной частью Советской Армении. А трудовому крестьянству Нагорного Карабаха предоставляется полное право на самоопределение». (ЦГА Арм. ССР, ф. 114, д. 80, л. 1. Впервые опубликовано в газете «Коммунист» 2 декабря 1920 года). А 4 декабря 1920 года Наркомнац возглавляемого Лениным Советского государства торжественно подтвердил от имени Советского правительства: «Первого декабря Советский Азербайджан добровольно отказывается от спорных провинций и декларирует передачу Советской Армении Зангезура, Нахичевани, Нагорного Карабаха» (см. И. В. Сталин. Сочинения, том 4, с. 414). Все эти документы опубликованы в сборнике «Великая социалистическая революция и победа советской власти в Армении». 1957, Ереван, под №292 (стр. 434), №293 (стр. 437) и №301 (стр. 447). Но дальше совершается нечто совершенно необъяснимое: из этих составляющих нераздельную часть территории Советской Армении земель создается Нахичеванская АССР. Этого недостаточно - и самое управление этой «автономной республики» передается не Армянской ССР, а - Азербайджану! Но ведь территория этой «автономной республики» с ее густым, компактным армянским населением числилась в составе еще Эриванской губернии, и подчинялась она эриваньскому губернатору! Этим территория самой Армении была разодрана на две части: для того, чтобы, например, из Еревана попасть в армянские области Кафан, Мегри, Сисиан, сейчас приходится проезжать по землям, которые вклинены в территорию Армянской ССР, но почему-то закреплены за Нахичеванской «автономной республикой». Всего полвека назад территория этой «автономной республики» Нахичевань была густо населена компактным армянским населением. Но в годы искусственно насажденной межнациональной розни это коренное население было частично вырезано, частично бежало в пределы нынешней территории Армянской ССР, где проживает и поныне, не смея вернуться на родные места. Постепенно уходит из родных мест и остальное армянское население, покидая свою исконную, исторически ему всегда принадлежащую территорию, жить на которой в созданных условиях немыслимо. Но если покинуло и покидает родные места армянское население, то не могут же двинуться с мест армянские памятники материальной культуры, архитектуры, которыми усеяна здесь вся земля. На каждом шагу встречаешь здесь памятники с армянскими надписями, с редкостными фресками, которым грозят забвение и прямое уничтожение. Так, в нескольких километрах от станции Кизил-ванк, находился выдающийся памятник армянской культуры - Кармраванк, который в 1958 году был взорван. И подобных примеров варварского отношения к национальной культуре исконного армянского населения так много, что об этом неудобно и говорить в наше время. Почему-то был превращен в автономную область и Нагорный Карабах, и опять-таки подчинен не Армянской, а Азербайджанской ССР, вопреки декларации руководителей Советского Азербайджана и Советского Союза. А ведь территория Нагорного Карабаха составляет непосредственное продолжение территории Армении, а 90% населения его составляют армяне. Разве не противоречит ленинской национальной политике подобное расчленение и территории, и населения советской социалистической республики? Будучи оторванными от Армении, ни Нахичеванская Автономная Республика, ни Нагорный Карабах не развиваются так, чтобы темпы их экономического и культурного развития отвечали требованиям строительства коммунизма. Возьмем хотя бы Шушу - этот процветавший в прошлом центр Нагорного Карабаха: мусаватисты сожгли этот город, население его было вырезано. Сорок лет назад вид лежавшего в обугленных руинах города вызывал чувства потрясения и возмущения, но точно такие же чувства вызывают эти жуткие развалины и сейчас, ибо за 40 с лишним лет не позаботились застроить и заселить это армянское Лидице. Может подобное положение способствовать «укреплению дружбы народов и их сплочению»? В Нагорном Карабахе наблюдается дискриминация населения, отсутствуют достижения в области развития национальной по форме и социалистической по содержанию культуры. Лишь самой ничтожной части молодежи Нагорного Карабаха удается преодолеть применяемую дискриминацию и пробить себе дорогу к специальному и высшему образованию. Армянская молодежь отторгнутых от Армянской ССР территорий лишена возможности знакомиться с историей своего народа, с его многовековой литературой и искусством, изучать памятники национальной культуры родного Карабаха. Население края искусственно держат вдали от его национальной культуры, отношения преобладающего армянского населения и национального меньшинства - азербайджанцев далеки от диктуемых ленинской национальной политикой. Надо прямо сказать - всех этих вопросов и не возникало бы, если б при создании советских республик Закавказья были разумно учтены национальные и исторические особенности армянского населения (в свое время признанные советскими руководителями, но почему-то не учтенные ими, или, вернее, преданные ими забвению). Тогда не было бы места такому положению, про котором лишь 64% армянского населения Закавказья находится в пределах Армянской ССР, а целая ТРЕТЬ этого компактного населения не проживала бы на армянских же землях, почему-то включенных и переданных инонациональной республике, в свое время декларировавшей свой отказ от претензий на эти территории, «составляющие нераздельную часть Армянской ССР». Был бы весьма признателен за ответ, который выяснил бы мне - насколько я прав в своих суждениях и заключениях. Остаюсь с глубоким уважением С. Исраелян (Ленина орденоносец) Мой адрес: гор. Ереван-9, улица Туманяна, д. №73. 20. VII. 62 Ереван

Армянская церковь и Армянский вопрос: рассекреченные письма Католикоса Всех армян Вазгена I в Москву В майском номере журнала «Эчмиадзин» 1956 года была опубликована заметка о том, что 12 мая Католикос всех армян Вазген I встретился в Москве с председателем Совета Министров СССРНиколаем Булганиным. Никакой иной информации в этой скудной заметке не сообщалось. Мало кому известно, что той встрече предшествовали два письма Вазгеном I, направленные Булганину, в которых Католикос выдвигает ряд проблем, касающийся судьбы армянского народа. Постановка вопросов была весьма смелой. В первом письме, представляя удручающее положение духовной жизни, образования армян Северного Кавказа, Средней Азии и, в особенности, Азербайджана и Грузии, он предлагает комплекс мер, требующих безотлагательного решения. «На территории Азербайджана проживает свыше полумиллиона армян, однако там существуют всего лишь две церкви - в Баку и Кировабаде. В автономной области Нагорного Карабаха, где живет около 200 тысяч одних армян, есть только одна церковь и то не в областном центре, а в одном из отдаленных сел. Нет церквей также в районах армянского населения Нахичеванского края», - пишет Католикос. Во втором письме Вазген I акцентирует проблему «справедливого» решения вопросов Нагорно-Карабахской АО, Нахичеванской АССР и Ахалкалакского района, «которые в основном заселены армянами». Католикос предлагает присоединить указанные районы к Советской Армении. Он мотивирует свое предложение требованием армян диаспоры, насильственно лишенных родины, их желанием жить на родной земле единой национальной жизнью. Католикос Вазген I был также мудрым политиком, о чем свидетельствует выраженное в письмах его мнение относительно русско-армянских исторических взаимоотношений. Эти письма, копии которых ныне хранятся в Центральном государственном историческом архиве Армении (ф. 409, оп. 1, д. 5787, лл. 1- 8, публикуются без сокращений.

Рафаэл Патканян Евангелие освобождения Армении Позор, вечный позор армянам. Полудикий чернокожий раб создал свое независимое государство «Либерия», и веками гонимый еврей силой денег обратил в свою собственность две пятых Палестины, а беспечные армяне в своей родной, райской Армении не имеют ни клочка независимой земли… Вопрос: Кто должен освободить Армению? Ответ: Сам армянский народ. Вопрос: Каким способом? Ответ: Способы разные, в соответствии с обстоятельствами: когда - силой оружия, когда - деньгами, когда - с чужой помощью. Вопрос: Нежели когда-нибудь Армения сможет вновь стать собственностью армян? Ответ: Да, сможет, и, несомненно, станет, если все армяне – мужчины и женщины, богатые и бедные, господа и молодежь - настолько возжелают и будут стремиться к свободе Армении, как голодный тянется к хлебу и жаждущий – к воде. Вопрос: Какая страна называется Арменией? Ответ: Арменией называется та страна, которая окружает озера Севан, Ван и Урмия, а вся вместе – гору Арарат. Вопрос: Кто враг и кто друг армянина? Ответ: Враг армянина тот, кто стремится изгнать армян из Армении и различными несчастьями повергает армян в отчаяние, мешая их созидательной работе во имя Родины. А друг армянина тот, кто облегчает возвращение армян на свою родину или побуждает их к стойкости у себя в стране. Вопрос: Кто настоящий армянин? Ответ: Настоящий армянин тот, кто искренне и страстно желает и содействует независимости Армении. Все остальные – армяшки, т. е. не только негодные армяне, но и негодные люди. Вопрос: В какой стране армянин может быть счастлив? Ответ: Армянин может быть счастлив только в Армении, поскольку в любом месте он гоним, и лишь в Армении уважаем. Вопрос: На что похожи армяне вне Армении? Ответ: Вне Армении армяне похожи на квартиросъемщика, который трудится, украшает эту квартиру, из которой рано или поздно должен быть изгнан законным хозяином. Вопрос: В каком состоянии окажутся армяне, если не освободят Армению? Ответ: Если армяне не освободят Армению, они очень скоро (может, через лет пятьдесят) исчезнут с лица земли. Вопрос: Неужели богатство не может помочь армянам сохраниться на чужбине? Ответ: На чужбине бедность, несомненно, разъедает армян, но еще быстрее разъедает армян богатство. Вопрос: Какая разница между подданным и рабом? Кем являются армяне в чужих государствах: поданными или рабами? Ответ: Подданство означает добровольное подчинение своему государству и его законам, рабство – невольное, насильственное или бездумное, тупое подчинение чужому государству и его законам. Армяне рабы в любом чужом государстве, потому что не причастны к созданию законов этого государства, и везде религия армянина была в загоне, а его национальные обычаи подвергались гонениям и презрению. Вопрос: Какие патриотические дела может делать каждый армянин, не подвергая себя опасности? Ответ: Не подвергая себя опасности, каждый армянин может и обязан делать следующее: 1) Иметь в Армении (это самое важное) большой или маленький земельный участок. 2) Воспитывать детей в армянском духе. 3) Обучать их обращению с оружием. 4) Не заключать брака с чужим. Вопрос: Каковы армянские добродетели? Ответ: Главнейшие армянские добродетели: 1) Со всем своим имуществом мигрировать в Армению. 2) Использовать все возможности, чтобы убедить своих знакомых армян мигрировать в Армению. 3) Убеждать и помогать любому армянину в Армении покупать собственное поместье и землю. 4) Стремиться к открытию в Армении ремесленных и земледельческих школ. Вопрос: Что является главным заблуждением армянина? Ответ: 1) Самым главным и гибельным заблуждением для армянской нации является космополитизм. 2) Скитальчество. 3) Разное мошенничество во имя личной выгоды, что бросает тень на имя нации. 4) Лично выгодный патриотизм (патриотизм лгуна). 5) Строптивость, предательство, доносительство по отношению к авторитетным армянам. 6) Браки с чужими. Вопрос: Какие слова должны быть изгнаны из армянского языка? Ответ: Из армянского языка должны быть изгнаны навечно приводящие в отчаяние, сеющие безнадежность, уничтожающие престиж нации, прививающие хитрость (плутовство) слова, пословицы, наставления и советы, типа: «где армянин, там беда», «армяне недружные», «И армянин бьет армянина», «Все одно, к чему старанье». Вопрос: О чем молиться армянину денно и нощно? Ответ: Засыпая и просыпаясь, армянин должен произносить только следующую молитву: «О, милосердный Господи, помоги мне освободить Армению». Кроме этой, никакой другой молитвы армянину не нужно. Вопрос: Способствует ли поступление армянской молодежи в университеты достижению армянских целей? Ответ: Поступление армянской молодежи в университеты сейчас имеет такое же значение для достижения армянских целей, какое имеет строительство оружейного завода непосредственно перед нападением врага. В этом вопросе армяне опоздали минимум на сто лет. С другой стороны, 40-50–летний опыт показывает, что результатом учебы в университетах для армян является следующее: 1) Удобный метод обеспечить себе благосостояние и карьеру. 2) Охлаждение к своей нации и духовное отчуждение от ее интересов. А если и есть несколько действительно достойных армян-выпускников университетов, то нужно думать, что они и без университетской учебы были бы полезны нации, точно так, как есть весьма полезные для нации люди, не кончавшие вовсе никаких университетов. Нужно принимать во внимание и то обстоятельство, что нынешние университеты и даже науки превратились в руках тиранов в мощное орудие порабощения наций. Вопрос: В будущей освобожденной Армении должны ли быть сословие аристократов, наследные титулы, большие поместья, или нет? Ответ: Да, наследные титулы должны быть. Большие поместья должны получать те, или наследники тех, кто первыми поднимут меч во имя освобождения Армении или отдадут свою жизнь на поле боя. Такие (и только такие) образуют в Армении наивысший и наиболее богатый (земельными наделами) класс. Вопрос: Каков девиз армянина? Ответ: Три слова: «Свобода или смерть». Вопрос: Достойна ли Армения столь больших жертв? Ответ: Да достойна наибольших жертв, поскольку средняя продолжительность жизни в Армении 75 лет, за одно посеянное зерно земля Армении дает 45-60 зерен. Половина родников, бьющих в Армении, минеральные, имеющие лечебные воды. Положение Армении – между мирами, т. е. на границе Азии и Европы. Если народ Армении и не станет самым сильным среди народов, то, по крайней мере, он будет самым богатым и самым счастливым. Армения богата и животными, и растительностью, и полезными ископаемыми. Вопрос: По какой причине Армения четыре раза теряла свою независимость? Ответ: Во всех четырех случаях армяне теряли независимость по одной и той же причине: прежде всего, земля в Армении принадлежала 300-400 нахарарам, а не миллионному народу, во-вторых, у армян не хватило ума создать свои национальные законы. Армянский народ не имел ни собственной земли, ни своего закона. Соседним государствам было удобно подавлять народ, лишенный и своих прав, и своей собственности; а для армянского народа чужеземное иго было не тяжелее и горше ига своих же нахараров. Вопрос: Что требует от армян больше крови и средств: война с врагом, или теперешнее мирное рабское состояние? Ответ: Низкое, жалкое, достойное презрения состояние, в котором находятся сейчас армяне, требует от них больше жертв и средств, чем война лицом к лицу с подонками турками, татарами, курдами и черкесами. Каждый год уничтожаются тысячи армян, награбленное, испорченное имущество малодушных армян оценивается в миллионы. Вопрос: Кто должен поднять знамя и меч свободы? Ответ: Знамя свободы должны поднять духовные лидеры армянского народа, а меч – вся армянская молодежь, все мужчины от 16 до 45 лет. Вопрос: На какие деньги приобрести оружие, припасы, форму и другие военные принадлежности? Ответ: Проданными за наличные недвижимыми поместьями в Армении, теми поместьями, которыми сейчас незаконно владеют чужеземные варвары. А кто откажется за наличные, тот навсегда лишится возможности называться армянином Армении (т. е. свободным армянином). Вопрос: Кто должен быть выбран руководителем Армении? Ответ: Руководителем Армении будет выбран тот, кого армянская армия признает самым мудрым, самым смелым и самым честным. Вопрос: Что означает «победить» и «проиграть»? Ответ: «Победить» – означает выступать против врага с чувством независимости и абсолютно не бояться, «проиграть» – означает сохранять в своем сердце страх на поле боя. Независимый (храбрый) всегда одолеет труса. Вопрос: Что должно являться национальными качествами армянина? Ответ: Национальными качествами армянина должны быть армянский язык и жажда увидеть освобожденную Армению. Вопрос: Что является религией армянской нации? Ответ: Религия армянина – непоколебимая вера в то, что Армения должна быть освобождена от чужеземного ига. Кто в это верит, тот принадлежит к истинной армянской религии. Вопрос: Что тогда означают просветительское, папское или католическое и лютеранское верование? Ответ: Это устаревшие идеи, продукты человеческих страстей и грубой тупости, наибольшим образом повредившие и сейчас наносящие ущерб армянской нации. Вопрос: Правильно ли, когда говорят, что для освобождения народа из рабства нужно подвергнуть его большим опасностям и израсходовать много средств? Ответ: Да, очень правильно. Если освободителями выступают два-три человека, то опасность очень большая, и потери неизбежны, а жертвы – выше человеческих сил; но если выступит весь народ, тогда и опасность, и жертвы станут гораздо меньше, так что каждому в отдельности покажутся практически ничтожными. Вопрос: Кто должен объединить армян в этом великом деле? Ответ: Всеобщая опасность близкой гибели. Поэтому на каждом армянине лежит священный долг рассказывать другим, разъяснять, что если они не освободят вовремя Армению, то чужие народы искоренят армянский язык и армянскую церковь, а затем армянин сам по себе исчезнет с лица земли. Тогда поймет каждый армянин, что лучше пусть его единственный сын служит своему народу, чем погибнет вся семья, что лучше предоставить часть своего богатства на пользу своему народу, чем допустить присвоение всего богатства чужими. Вопрос: Что значат те прекрасные льготы, которые время от времени щедро ссужаются чужими государствами армянскому народу? Ответ: Льготы, предоставляемые чужими государствами армянам, похожи на вкусную приманку в капкане, которой детишки ловят птиц. Благодаря подобным льготам опустела Армения, и наивные армяне дожили до сегодняшнего плачевного состояния. Вопрос: Восстание армян против тирании справедливо или нет? Ответ: Восстание армян во имя освобождения Армении справедливо, и заслужит одобрения всех просвещенных и честных людей мира. Вопрос: Значит, армяне имеют право силой оружия освободить свою родину? Ответ: Армяне не только имеют право освободить Армению силой оружия: для каждого армянина является святым долгом осуществить это героическое начинание. Так же, как всякий наследник имеет полное право получить наследство своего отца или своих предков, и великим преступлением перед своими детьми было бы отказаться от этого наследства: по своей ли воле, или тупости, или малодушия. Вопрос: Куда отправляются души тех людей, которые гибнут на войне? Ответ: Как говорит евангелие, душа погибшего на фронте (в народной войне) становится в один ряд со святыми, отправляясь в царствие небесное, потому что погибший лишился жизни во имя любви и защиты своих притесняемых близких. Имя его будет – мученик, и память о нем святая церковь пронесет до скончания мира. Вопрос: Любая ли выпущенная пуля достигает цели и любой ли раненый погибает? Ответ: Из самых точных статистических расчетов видно, что из 10 000 ружейных выстрелов лишь один попадает в цель, и лишь один из 38 раненых погибает. Вопрос: Погибающие на поле боя не испытывают мучений? Ответ: Самые опытные враги подтверждают, что в тысячу раз тяжелее умирать в самой мягкой постели, чем на поле боя, а смерть от оружия – самая легкая. Вопрос: Есть ли возможность избежать смерти на поле боя? Ответ: Да, есть, и единственная. Если не хочешь быть убитым врагом, сам торопись ему навстречу, и будь уверен, что опасность убежит от тебя. Это – проверенное явление. Бежать от врага - означает, во–первых, что бегущий обязательно будет убит, и, во- вторых, это обязательно приведет к гибели друзей по оружию. Вопрос: Когда должны подняться армяне? Ответ: Когда между большими народами начнется война не на жизнь, а на смерть. Вопрос: А что должны делать армяне до того? Ответ: Изучить данное руководство и свято исполнять его. Вопрос: Что представляет собой поместное владение армянина в чужом государстве? Ответ: Это – незаметная, но самая прочная цепь, связывающая, словно рабу, руки и ноги армянина. Вопрос: Что представляют собой получаемые армянами в чужих государствах почетные звания, титулы, степени, ордена? Ответ: Все звания, награды, титулы, полученные армянами в чужих государствах, - заглавные буквы рабства, в котором оказались эти армяне, забыв о свободе своей Родины. Вопрос: Когда чужие народы прекратят, как это происходит сейчас, пренебрегать, ненавидеть и подвергать гонениям армян, и когда начнут уважать их? Ответ: Когда армяне освободят себя из-под чужого ига. Без этого, вплоть до своего исчезновения, они будут оставаться презираемыми, ненавистными, обесславленными и гонимыми. Нор Нахиджеван 1889 г. Перевод с армянского - Армен Лалаян

«Железный» Гай – «эффектный армянин» 75 лет назад в Минске был арестован деятель армянского национального движения, крупный советский военачальник и военный теоретик Гай - Гайк Бжшкян (1887-1935). Он вступил на тропу освободительной борьбы в конце 1914 года добровольцем и воевал вплоть до августа 1915-го. Отличился в боях, несколько раз был ранен. Командовал кавалерийским отрядом, а потом — 6-й армянской добровольной дружиной. Участвовал в боях за освобождение Эрзрума, Хлата, Муша. Перебравшись в 1916 году в Тифлис, учился в Школе инструкторов и офицеров армянских дружин. Между тем вклад Гая в победное становление советской страны был значителен и масштабен. Недаром за освобождение родного города вождя октябрьского переворота Симбирска его прозвали «эффектным армянином», а его дивизию — «железной». Недолгий отрезок жизни Гая был посвящен Советской Армении, а именно — 1922 год. К сожалению, документация крайне скудна и история его деятельности на исторической родине выяснена еще не полностью. Известно, что он был наркомом военных дел и военным комиссаром. Его убрали с военной и политической сцены еще до того, как на полную мощность заработала красная репрессивная мясорубка. Обвинили в едва ли не стандартных нелепостях: измене родине, покушении на Сталина и т. д. То, что его взяли одним из первых, косвенно говорит о том, каким опасным представлялся образованный и опытный «железный» Гай малограмотной властной верхушке. «Сталин был не прав, послав Гая на эшафот», - много позже скажет Семен Буденный, любимец вождя. Гайк Бжшкян оказался едва ли не единственным, кто пытался постоять за себя, бежать, а не строчить унизительные и бесполезные прошения. Вслед за Гаем система расправилась с тысячами профессиональных военных, представителями военной науки. Это в конечном итоге привело к катастрофе первых месяцев Великой Отечественной войны, ибо наличествовал один-единственный величайший стратег всех времен и народов. Останься жить Гай и другие, страна была бы лучше подготовлена к войне - и технически, и теоретически - и продлилась бы она наверняка не четыре года, а меньше. Сколько людей уцелело бы... Не случилось, к сожалению. Гая Гай, он же Гайк Бжшкян - сын учителя Дмитрия Бжшкяна — говорил, что все армяне от прародителя Гайка, потому он Гая Гай. Вот и все его объяснения. Вообще-то, словом «гай» называют также небольшую отдельную рощу, обычно из деревьев лиственных пород. Но кто его знает... Конкретнее уже никто не скажет. Возможно, взял он себе это имя, когда еще шестнадцатилетним юнцом вступил в Армянскую социал-демократическую (гнчакскую) партию и в отряд фидаинов, где прослыл лихим храбрецом. А в русской и советской армиях о его отваге уже ходили легенды. Армин Вегнер упоминает о нем в своей книге о судебном процессе над Согомоном Тейлеряном, убившем Талаата, Джон Киракосян — в книге «Западная Армения в годы Первой мировой войны», Хачик Даштенц - в «Зове пахаря». Родился Гайк 18 февраля 1887 г. в Тавризе. Родился в семье учителя, но при большевиках почему-то считался пролетарского происхождения. О его «интеллигентности, умном взгляде» в своих мемуарах вспоминает бывший подчиненный Гая маршал Жуков: «Я увидел красивого человека, по-военному подтянутого. Его глаза светились доброжелательностью, а ровный и спокойный голос свидетельствовал об уравновешенном характере и уверенности в себе. Я много слышал о героических делах Г. Д. Гая и с интересом в него всматривался». В 1901 году Гайк переезжает в Тифлис, учится в армянской духовной семинарии. Начинает активно сотрудничать с социал-демократической печатью Закавказья. Некоторые сохранившиеся обрывки писем и даже обычная военная корреспонденция, вышедшая из-под его руки, говорят о его незаурядном литературном таланте. После окончания школы инструкторов и офицеров в Тифлисе Гай отправляется на фронт. Командует ротой армянских добровольцев в шестой дружине, воевавшей на Кавказском фронте против турок. В первую мировую войну дослужился до чина штабс-капитана, генералом Юденичем был награжден тремя Георгиевскими крестами. 1917 год он принял без оглядки — поверил. Потом нагрянула гражданская война, в которой он участвовал активно и мужественно. В 1918 году во главе сформированных им частей воюет против белочехов и белоказачьих войск. Командует 24-й стрелковой дивизией, входившей в состав 1-й Революционной армии Тухачевского. За освобождение Симбирска дивизию «эффектного армянина» Гая стали называть «Железной». Отсюда шлет он широко известную телеграмму выздоравливающему после покушения вождю: «Взятие вашего родного города, это ответ за одну вашу рану, а за другую рану будет Самара». Однако подпись под телеграммой — Гай — долго замалчивалась. В 1918-19 г. командует 1-й Революционной армией Восточного фронта, которая в январе 1919 года взяла Оренбург. Здесь он замечает талантливого комполка Георгия Жукова, которого направляет в высшую кавалерийскую школу в Питер. Затем Гай командует 42-й стрелковой и Первой «Дикой» Кавказской кавалерийской дивизиями на Южном фронте. Во время советско-польской войны 1920 года — командир 3-го конного корпуса, успешно действовавшего на правом фланге Западного фронта, которым командовал высоко ценивший его Тухачевский. Рядом с Гаем на этих фронтах воевал Буденный, а так называемое политическое руководство Красной армией осуществлял Сталин. И вот здесь-то и зарыта собака, в дальнейшем стоившая Гаю жизни. Грубые тактические ошибки Сталина и Буденного, а порой и обыкновенное неподчинение последнего приказам Тухачевского при проведении ряда операций с февраля по август 1920 г. под Ростовом и на варшавском направлении дорого обошлись Красной армии. По воспоминаниям современника «...сей рубака (Буденный — «НВ»), полный кавалер георгиевского банта, карту толком читать не научился. Поминается здесь, ибо ему пришлось играть роль непосильную...» Недовольство Сталиным начал выказывать Ленин. Резко критиковали Сталина и Буденного Гай и Тухачевский. Именно в это время образовалась та трещина, которая со временем пропастью рассекла весь командный состав вооруженных сил: на одной стороне оказались Сталин, Ворошилов, Буденный и иже с ними, а на другой — Блюхер, Тухачевский, Гай, и многие другие, хорошо знавшие полководческий уровень Буденного, Ворошилова, да и самого Сталина, хотя последний в ту пору полководцем себя не числил, а был военно-политическим руководителем. Лишними, опасными свидетелями бездарных деяний этих красных командиров были Тухачевский, Гай, целая плеяда профессиональных военных. Пройдет время, и отзовется им это застенками НКВД. Далее идет один из загадочных периодов в жизни Гая — пребывание в ССРА (Советской Социалистической Республике Армения). Архивы ЦК КП Армении содержат лишь несколько строчек, где упоминается имя Гая. По некоторым данным, он был наркомом военных дел, а также военным комиссаром Армении. До того эту должность, вместе с должностью председателя Совнаркома, занимал Александр Мясникян, пригласивший его в Армению. Они были знакомы еще по Белоруссии, с 20-го года. Когда конкретно Гай приехал в Армению, чем занимался в первое время — неизвестно. Впервые его имя упоминается в протоколе заседания ЦК КПА от 17.11.22 г.: «Слушали: доклад т. Гая об организации корпуса. Постановили: вопрос о корпусе снять с обсуждения». Коротко и неясно. И еще один раз имя Гая упоминается в протоколе заседания ЦК КПА от 06.12.22 г.: «Слушали: о Наркомвоенкомрате и Чоне. Постановили: Комчоном ССРА назначить т. Гая. Исполнение обязанностей Военного Комиссара Армении возложить на т. Гая, при заместителе т. Саратикове». Не протокол, а песня! Памятник революционной стилистики. Вот и вся архивная информация. Получается, что Гай проработал в Армении в лучшем случае не более одного года. Уже в мае 1923 г. Гай командует 7-й Самарской гвардейской дивизией. Потом снова Москва, учеба в Академии. После ее окончания руководит кафедрой истории войн и военного искусства в академии им. Жуковского на должности профессора. Он умел завораживать аудиторию. Яркие и содержательные лекции комкора Гая по военной истории надолго оставались в памяти слушателей. В эти годы он написал блестящую, по воспоминаниям военных, книгу по военной тактике. После ареста эту книгу запретили и изъяли из общения. Как и все другие его научные работы и очерки по истории гражданской войны. Эпиграфом к книге были слова: «Истину! Только истину! Всю истину!» Тревога и сомнения давно уже терзали Гая. Он остро переживал аресты видных военачальников, ликвидацию Общества старых большевиков, в котором состоял. По воспоминаниям современников Гай был не из тех, кто умеет помалкивать, хотя сейчас очевидно, что и это не спасло бы его. Он критиковал Сталина, говорил, что «надо убрать этого усатого демона», а Буденного и Ворошилова считал неучами. И накритиковал на свою голову. Здесь, конечно, нужно вспомнить и их пикировки пятнадцатилетней давности в годы гражданской войны. Его арестовали в июле 1935 г. в Минске, куда он для участия в праздновании 15-й годовщины освобождения Белоруссии от белополяков приехал с женой Наталией Клоковой, бывшей пионервожатой одной из московских школ. В Москве Наталия Яковлевна обратилась за помощью к старому революционеру Петру Кобозеву, который был на «ты» с «кремлевским горцем». Сталин через помощника передал Кобозеву: «НКВД разберется». И НКВД разобралось. Его обвинили в измене родине, создании антисоветской «Группы Гая», покушении на Сталина. Так называемое дело Гая составляет восемь томов. Суда над ним не было. Все решило Особое совещание – «Тройка». Гаю дали большой срок и этапировали в ярославскую тюрьму «Коровники». Но он туда не доехал... Железный Гай не мог смириться с ролью агнца. Комкора везли на пассажирском поезде из Москвы в Ярославль, в отдельном купе. Его конвоирами были комиссар оперативного отдела Главного управления Рязанов и двое красноармейцев. «В 22 часа 35 минут, - докладывал Сталину телеграммой нарком внутренних дел Ягода, - в трех км за станцией Берендеево (Иваново-Промышленная область) Гай из-под стражи бежал». Расследованием обстоятельств этого побега и организацией розысков беглеца занялась срочно сформированная Лубянкой оперативная группа. Допрос конвоиров прояснил ситуацию: на подъезде к станции Берендеево комкор Гай попросил вывести его в туалет. Эта просьба была выполнена, причем у двери в уборную встал конвоир, а комиссар Рязанов стоял поблизости в коридоре. «Воспользовавшись тем, что конвой остался в коридоре вагона, - сообщал в докладной далее Ягода, - Гай разбил плечом стекло, вышиб оконную раму и выпрыгнул на ходу с поезда с такой стремительностью, что конвоир не успел выстрелить». Экстренное торможение позволило остановить поезд только через 250-300 метров от места побега. За прошедшие мгновения комкор успел скрыться в леске. Для организации розысков беглеца по приказу Ягоды в район Берендеево поспешили выехать высокопоставленные чекисты. Уже следующим вечером Генрих Ягода послал вождю в Сочи победный рапорт о поимке комкора Гая. На перехват дерзкого смельчака были брошены все возможные силы и средства. Забавно, что для этого потребовались «девятьсот командиров Высшей пограничной школы», «все сотрудники НКВД (!) с задачей организовать членов ВКП(б), комсомольцев и колхозников и образовать широкое кольцо, обеспечивающее задержание Гая». И колхозник села Давыдова вскоре сообщил чекистам, что встретил выходящего из леса незнакомца, который подходил под известные ему приметы разыскиваемого. Вскоре Гай был опознан, задержан и под усиленным конвоем отправлен в Москву. Генрих Ягода в очередной шифротелеграмме вождю не пожалел красок, чтобы расписать в подробностях эту героическую операцию. Сталин был взбешен восторженной реляцией Ягоды. «Из обстоятельств побега Гая и его поимки видно, что чекистская часть НКВД не имеет настоящего руководства и переживает процесс разложения», - пишет с курорта Сталин Молотову, Кагановичу и Ягоде. Вождь подозревает, что Гая Дмитриевич имеет среди чекистов тайных друзей, которые и организовали ему этот побег. Но еще больше Сталин возмущен тем, чем так гордится Ягода, - что к поимке одного беглеца пришлось привлекать не одну тысячу человек, причем не только чекистов, но и простых колхозников. «Спрашивается, кому нужна Чека и для чего она вообще существует, - грозно вопрошает вождь, - если она вынуждена каждый раз и при всяком пустяковом случае прибегать к помощи комсомола, колхозников и вообще всего населения?» Интересна судьба самого карателя Ягоды, попавшего в свои же застенки. Ровно через 11 месяцев Сталин делает вывод, что «Ягода явным образом оказался не на высоте в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока». Среди прочих грехов Генриху Ягоде припомнили и оплошность с перевозкой в вагоне со всеми удобствами «врага народа» Гая и последовавшая затем «блестящая операция» с его поимкой. Судьба Ягоды решена. В апреле 37-го его арестуют. При обыске были обнаружены 4 тысячи порнографических фотографий, 11 порнофильмов и коллекция трубок и мундштуков соответствующего характера. Зловещего извращенца исключат из ЦК и из партии, а 15 марта 1938 года расстреляют как «активного участника антисоветского правотроцкистского блока». Это при том, что 25 августа 1936 г. Ягода лично вместе с Ежовым не без удовольствия присутствовал при расстреле Зиновьева, Каменева и других. По делу Ягоды были казнены все его 18 приближенных комиссаров госбезопасности первого и второго рангов. Были расстреляны, репрессированы и скончались в тюрьмах, лагерях и ссылках пятнадцать ближайших родственников наркома: его жена, старики-родители, пять сестер с мужьями. Теща Ягоды (родная сестра Якова Свердлова) окончила жизнь за колючей проволокой на Колыме. В 1988 г. Военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала всех обвиненных по данному делу, кроме самого Ягоды. Возвращаясь же к трагической гибели Железного комдива, констатируем, что даже стальные люди не выдерживали ада НКВД. Он не мог поверить в несправедливость, надеялся. «Дайте мне самое опасное поручение, пошлите меня в самые опасные места, где бы я мог еще раз доказать свою преданность партии». И приписка в конце странички: «В камере темно, да и слезы мешают писать...» Он перестал надеяться, когда узнал о расстреле Тухачевского и его соратников. В начале декабря Наталье Яковлевне разрешили последнее свидание с мужем. Гай не обнадеживал жену, просил поцеловать дочь и передать ей, что отец уйдет из жизни таким же чистым, каким и жил. 11 декабря 1937 года Тройка еще раз пересмотрела «дело группы Гая» при закрытых дверях. Без обвиняемого и без свидетелей. На другой день Гая расстреляли... Радикально иначе сложилась и жизнь Семена Буденного — красного рубаки, обладателя множества наград и самых лучших, самых роскошных усов в армии страны. Они стали его визитной карточкой. Вот байка тех лет. В магазине: — Будьте добры, покажите мне вон ту фаянсовую кису! — Это не киса, а Семен Михайлович Буденный! Как вспоминает одна из жен Буденного, их двухлетняя дочка Нина любила гладить папины усы, нежно нашептывая: «Кися, кися...» Все его военное образование — это курсы наездников и особая группа Военной академии им. Фрунзе. Буденный был на четыре года старше Гая. В 1917 году ему исполнилось тридцать четыре года, и за его плечами было уже четырнадцать лет военной службы. Он был участником русско-японской войны, воевал в первую мировую на германском, австрийском и кавказском фронтах. Прошел путь от солдата до старшего унтер-офицера царской армии и за подвиги четырежды удостаивался Георгиевского креста, то есть был полным георгиевским кавалером. Об этом мало кто знал, потому что сложно было представить себе четыре Георгиевских креста на кителе маршала рядом с тремя звездами Героя Советского Союза. Впрочем, судьбу свою Семен Михайлович выбирал сознательно. Как он шутил много позже, «решил, что лучше быть маршалом в Красной армии, чем офицером — в белой». Что ж, в каждой шутке есть доля истины. И если Буденный был живой легендой еще до революции, то после нее слава его стала просто сказочной. Конница Буденного взяла Ростов-на-Дону, захватила казачью столицу Новочеркасск и вообще считалась одной из элитных частей Красной армии. Впрочем, и над усатым героем-орденоносцем однажды сильно сгустились тучи. Это произошло в конце тридцатых, когда чекисты приехали Семена Буденного арестовывать. А он приказал ординарцу выкатить в чердачное окно пулемет, отстреливаться, а сам бросился к телефону и позвонил Сталину: «Иосиф Виссарионович, тут переодетые враги меня захватить хотят!» — И что ты предпринимаешь? — поинтересовался Сталин. — Буду отстреливаться до последнего патрона, товарищ Сталин, но врагам не сдамся! — Держись, Семен, высылаю подмогу! Буденного, как известно, так и не арестовали, но при первой же встрече Сталин взял его под локоток: «Семен, а пулемет ты все-таки сдай!» Герой до конца жизни купался в лучах неувядающей славы. Тем не менее, по словам дочери Буденного, его отношения со Сталиным были далеки от панибратских... «После смерти Сталина я, рыдая, подошла к папе и в слезах спрашиваю: «Папа, как же мы теперь будем жить?» А он помолчал немного и ответил: «Думаю, что неплохо». Военный историк и писатель Гайк Айрапетян в воспоминаниях пишет о своей встрече с Семеном Буденным, когда в начале 60-х гг. отнес ему свою книгу о «железном» Гае на предмет написать «слово к читателю». «Более десяти лет верой и правдой служил Отечеству на территории Армении. Александрополь, Игдырь, Сарыкамыш, Карс... Потом — война, от звонка до звонка сражался на Кавказском фронте. Служил, дружил с армянами и этим горжусь... Ну что, о Гае написано с любовью, с душой и, как мне кажется, с болью. Слово казака, подпишу! Хотя признаюсь, не очень-то мы ладили. В Алашкертской долине он у нас горную пушку свистнул, на Северном Кавказе ограбил склады одной из моих дивизий. На польском фронте промчался до Варшавы, а я застрял под Львовом из-за упрямства Иосифа Сталина. Вот и назвал польский маршал Юзеф Пилсудский Гая лучшим военачальником Страны советов. А когда стал завкафедрой в академии, полгода не принимал у меня зачета по военной истории. Руки мне не подавал, все урядником называл. Скажу не таясь, он нагло ухаживал за моей первой женой, которую потом я зарубил. Но все равно уважал я его как отличного конника и мудрого полководца. Сталин был не прав, послав Гая на эшафот. Что же, вернем брата-конника из небытия! Тащите-ка факсимиле». «Новое время»

Адмирал Серебряков - гроза турок Армянский народ за свою многовековую историю претерпел немало потрясений. Среди них и нашествие золотоордынцев-кочевников в XIII веке. И, как следствие, вынужденные поиски спасения в Руси, восточной Европе. Так они добрались до Крыма, где образовались города, основанные переселенцами из Армении. Среди них небольшой город Карасубазар, возникший в XIII веке около реки Биюк-Карасу, почти в самом сердце полуострова. В этом городке обосновались искусные армянские ремесленники и трудолюбивые крестьяне. Конец XVIII века и начало XIX — время борьбы армянского народа за свою независимость против турецкого и иранского владычества. В это неспокойное переломное время в Карасубазаре в семье потомственного дворянина Маркоса Арцатагорцяна родился Казар, которому суждено было стать талантливейшим военным моряком, а впоследствии адмиралом военно-морского флота России. Воспитанный в армянской среде на национальных традициях, мальчик впитывает красоту армянского языка, богатую культуру и историю своего народа. Казар учится в армянской школе, отличается усидчивостью, прилежностью и природной смекалкой. Отец, видя несомненные природные задатки сына, мечтает дать ему достойное образование. Он рассказывает сыну о морях и путешественниках. Часто бывая в Феодосии и любуясь парусниками на рейде, Казар постепенно влюбляется в эту манящую своей природной силой стихию, мечтает стать моряком. В 15-летнем возрасте его мечта сбывается: он поступает в Одесский лицей. Трудолюбие, стремление стать лучшим, помноженное на каждодневную учебу в военном учебном заведении, природный ум позволили юному Казару сдать на "отлично" выпускные экзамены. Перед гардемарином открылись новые горизонты в его военно-морской карьере... Три года морской службы прошли в стремительном и напряженном темпе. Военное командование Гребного русского флота заметило рвение гардемарина Казара. Это незамедлительно сказалось на его дальнейшей службе: он был направлен в Николаевскую навигационную школу, которая выпускала штурманов-навигаторов. В этой школе Казар научился премудростям астронавигации, судовождения, морской практики. Теория в военно-морском учебном заведении совмещалась с практикой на Черноморском флоте. Он перенимал военный опыт у командиров линейного корабля "Император Франц", легендарных фрегатов "Флора" и "Або". Проходя практику на корвете "Або", у берегов Феодосии в 1820 году, Казар увидел живую легенду — героя Отечественной войны 1812 года генерала Николая Раевского, а вместе с ним и молодого Пушкина, который путешествовал с семьей прославленного генерала в Крыму. Прошли годы учебы в навигационной школе, и через пять лет, в 1825 году, Казар Арцатагорцян (он же на русский манер — Лазарь Серебряков) встает на ходовой мостик уже командиром боевого "Або". Юношеская мечта гардемарина сбылась, и он стал первым армянином — командиром российского военного корабля. Впереди его ждал капитанский мостик знаменитой "Флоры". Через год, получив блестящую служебную характеристику, Казар Арцатагорцян получает назначение адъютанта начальника Главного Морского штаба. И даже в этой на вид штабной должности Казар Арцатагорцян постоянно выходит в море в роли флаг-офицера на боевых кораблях Черноморского флота. Наступил 1828 год, ставший переломным в армянской истории. В этот год в результате русско-иранской войны к России были присоединены Эриванское и Нахичеванское ханства. Казар Арцатагорцян как настоящий патриот участвует в самых опасных военных операциях и в частности во взятии турецкой крепости Анапа. Он первым ворвался в крепость через брешь, проделанную взрывом пороховых зарядов, захватил крепостной флаг турок, флаги турецкого анапского гарнизона и получил ключи от побежденного коменданта крепости. Высшее военное командование поручает Казару Арцатагорцяну доложить о ходе проведения этой военной операции Николаю I. Арцатагорцян блестяще выполняет ответственное поручение командования. За мужество и обстоятельный доклад он получает благодарность от императора и звание капитан-лейтенанта российского флота. Будучи офицером по особым поручениям начальника Главного Морского штаба, он участвует в сражениях против турок при взятии крепости Варна. И здесь он проявляет себя как герой, которому, кажется, чуждо само понятие смерти. Командование Черноморского флота не видело альтернативы толковому и храброму офицеру, способному качественно и объективно произвести доклад царю о штурме Варны. Николай I, приняв доклад Казара Арцатагорцяна, лично награждает его орденом Святого Владимира с бантом. Весной 1829 года капитан-лейтенанта Арцатагорцяна, владеющего в совершенстве несколькими языками, командование посылает в крепость Кара-Бурну, занятую турками. При возвращении на военном корабле "Глубокий" в Севастополь он нос в нос сталкивается с двумя турецкими кораблями, которые были вдвое сильнее по артиллерийскому вооружению, чем его судно. Арцатагорцян, виртуозно применяя тактические приемы, вступает в неравную схватку с турками. Два турецких линейных корабля после ожесточенной артиллерийской дуэли идут на дно. После возвращения в Севастополь капитан-лейтенант Арцатагорцян-Серебряков ни дня не сидит в штабах. На боевом линейном корабле "Пантелеймон" он рвется в бой. На его счету кровопролитные сражения при штурме городов Мессемврия, Мидия и Инада. Император высоко оценил храбрость Казара Арцатагорцяна и его преданность военной присяге. В декабре 1829 года он был пожалован в кавалеры ордена Святой Анны и саблей с надписью "За храбрость". 14 сентября 1829 года блестящей победой России закончилась русско-турецкая война, был подписан Адрианопольский мирный договор. Командование Черноморского флота рекомендовало императору назначить Арцатагорцяна-Серебрякова советником при начальнике Главного Морского штаба Российского военно-морского флота. В декабре 1829 года он был командирован на Черноморский флот. После прибытия в Петербург Арцатагорцян доложил о результатах инспекции Черноморского флота военно-морскому командованию в столице. За отличное исполнение поручений он был награжден орденом Святой Анны 3-й степени и знаком отличия "За безупречную 20-летнюю службу в Российском флоте". Император Николай I и начальник Главного Морского штаба доверяют ему проведение дипломатической миссии и ведение переговоров с властями Турции и Египта под руководством не менее опытного генерал-лейтенанта Николая Муравьева. Арцатагорцян-Серебряков отправляется на боевом корабле Черноморского флота фрегате "Штандарт" в Средиземное море к берегам Турции, Греции и Египта. За сотни миль от Крыма, от России капитан-лейтенант Арцатагорцян-Серебряков ведет труднейшие, часто каверзные переговоры с турецким султаном и египетским пашой. Вскоре дипломатическая миссия подошла к концу и Арцатагорцян-Серебряков возвращается в Петербург. И вновь усердие не прошло незамеченным — он становится капитаном II ранга. Ему, уже опытному боевому офицеру, командованием российского флота поручаются различные по сложности задачи. Арцатагорцян назначается командиром боевого корабля "Полтава" и новопостроенного парового военного корабля "Ижора". Николай I, уделявший большое внимание боеспособности русского флота, часто наведывался с проверками на флот. Не миновал он и боевые корабли, которыми командовал капитан II ранга Арцатагорцян-Серебряков. В декабре 1835 года Арцатагорцян-Серебряков был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени. В 1837 году политическая ситуация на Кавказе становится чрезвычайно напряженной. Османская Порта опять готовится к войне с Россией. Николай I отправляет Арцатагорцяна-Серебрякова на Северный Кавказ в подчинение генералу Меньшикову для подготовки экспедиции против Турции и освобождения от турок Сочи, Туапсе и Шапсухо. В тяжелейших условиях он готовит десантную операцию и лично возглавляет ее. Вскоре Арцатагорцян-Серебряков становится капитаном I ранга, его награждают за выслугу лет орденом Святого Георгия 4-го класса и золотой саблей с надписью "За храбрость". Несмотря на успешно проведенные десантные операции на Кавказском побережье, политические цели России были достигнуты только наполовину. Высшим командованием Русского Императорского флота готовится более сложная и ответственная десантная операция, которая должна была по завершении создать благоприятные условия для строительства в местечке Туапсе крепости-форта. Адмирал М.Лазарев для выполнения важной боевой задачи выбирает Арцатагорцяна-Серебрякова. Он вступает в командование соединением из 6 военных кораблей с приданными двумя батальонами Наваганского полка и артиллерией и начинает подготовку сложнейшей десантной операции. Лично готовит корабли и сухопутные части, с боями проходит к крепости Гелендорок через Кавказские горы и начинает строить на освобожденном побережье крепости-форты. За четкое выполнение задания капитан I ранга Арцатагорцян-Серебряков был награжден очередным орденом Святой Анны. Ему снова выпадает честь руководить очередной операцией в опасном и сложном Керченском проливе. Цель операции — освобождение Туапсе. И в этот раз доблестный армянин бьет турок. В июле 1838 года капитан I ранга Арцатагорцян-Серебряков возглавил высадку десанта на берег, в устье реки Шапсух. Несмотря на ожесточенное сопротивление горцев, под его руководством в Суджукской бухте начинается строительство мощного форта и города, которому современники дадут гордое название Новороссийск. За проведение десантной операции Арцатагорцяна-Серебрякова производят в контр-адмиралы с назначением в свиту Его Императорского Величества и награждением орденом Святого Владимира 3-й степени. В августе 1839 года при проведении военной операции у берегов Мингрелии — высадке десанта в районе Субаши произошла знаменательная встреча и знакомство Арцатагорцяна-Серебрякова с Иваном Айвазовским. Кстати, во время подготовки десанта художник познакомился также с М. Лазаревым — командиром Черноморского флота, П. Нахимовым — командиром линейного корабля "Силистрия" и В. Корниловым — начальником штаба эскадры. Через год Арцатагорцян-Серебряков был назначен начальником Первого отделения Черноморской береговой линии. Будучи главной фигурой в строительстве города, морского порта и крепости, он сумел в тяжелейших условиях мобилизовать войска, население и переселенцев на строительство всей хозяйственной и административной структуры нового города-порта-военно-морской базы. По настоянию контр-адмирала Арцатагорцяна-Серебрякова в июле 1845 года открывается Новороссийский торговый порт и устанавливаются временные таможенные порядки, в 1848 году на Торговой площади появляется самое большое здание в городе, построенное под его руководством, — Адмиралтейство. Правительство Российской империи высоко оценило деятельность Арцатагорцяна-Серебрякова, наградив его орденом Святой Анны 1-й степени. Основателя Новороссийска любили все — и моряки, и простые солдаты, и горожане, и прежде всего за доброту и заботу о людях. 10 апреля 1848 года Арцатагорцян-Серебряков в честь 10-летия Новороссийска и большие заслуги перед Отечеством был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени и произведен в вице-адмиралы. Через два года в честь 40-летия службы на флоте и большие заслуги он получает орден Белого Орла. В течение трех лет до начала Крымской войны 1853 года Арцатагорцян-Серебряков продолжает укреплять форты в Анапе, Геленджике, Гаграх. В честь 300-летия присоединения Казанского ханства к России император награждает боевого вице-адмирала орденом Александра Невского. Впереди Арцатагорцяна-Серебрякова поджидали тяжелейшие военные и жизненные испытания... 16 октября 1853 года турецкая Порта при поддержке Англии и Франции вступила в войну с Россией. Над Севастополем и Новороссийском нависла смертельная угроза... Арцатагорцян-Серебряков, получив приказ наместника Кавказа графа М.Воронцова, принимает командование над всеми кораблями на восточном берегу Черного моря. Он готовит мощный десант для освобождения форта Святой Николай, занятого турками. Боевые корабли, которые вышли в море под его адмиральским флагом, вступили в неравный морской бой с пятью турецкими кораблями. Умелое командование и опыт сказались на исходе сражения. Корабли противника были сожжены и потоплены, а чуть позже были уничтожены и укрепления турок у старого Трапезунда. Эскадра вице-адмирала Арцатагорцяна-Серебрякова не потеряла ни одного корабля. После успешных боевых действий на Кавказе и победы эскадры Павла Нахимова при Синопе Англия и Франция направили против главной базы Черноморского флота Севастополя объединенный флот союзников в составе 360 военных и транспортных кораблей, вооруженных лучшей по тем временам артиллерией. Самое главное: военные корабли неприятеля преимущественно были паровые. Арцатагорцян-Серебряков принимает самостоятельное, единственно правильное и ответственнейшее решение о снятии гарнизонов и укреплений на Кавказском побережье. Он прекрасно понимал, чем он рискует — людьми. Заслуга адмирала состояла в том, чтобы без потерь были эвакуированы войска и мирные граждане в безопасное место из фортов и города Новороссийск. В марте 1855 года в самый разгар кровопролитной обороны Севастополя он получает весть о смерти старшего сына Маркоса Арцатагорцяна. В пору ранней юности мичман Арцатагорцян-Серебряков, приезжая в Карасубазар, влюбился в красавицу-армянку Анастасию Мурзаеву. Брак их оказался очень счастливым. У них родились трое детей — Маркос, Егор и дочь Екатерина. Оба сына выбрали военную службу на флоте. В начале Крымской войны старший сын Маркос проходил морскую службу на военном корабле в Керчи. В письмах он просит отца, чтобы тот дал согласие на его перевод в осажденный Севастополь. Отец понимал, на что идет, отправляя Маркоса в самое пекло. Тем не менее благословляет старшего сына и отпускает в Севастополь. Адмирал Нахимов, хорошо зная отца Маркоса — вице-адмирала Арцатагорцяна-Серебрякова, — направляет молодого офицера на самый ответственный участок обороны города. В ночь с 22 на 23 марта 1855 года Маркос, выполняя очередную рискованную вылазку в тыл врага, героически погибает. Об этом вице-адмирала лично уведомляет Павел Нахимов в письме, написанном прямо на поле брани. Арцатагорцян-Серебряков стойко принял испытание судьбы. 23 апреля 1855 года после эвакуации населения и воинских частей Новороссийска он выезжает в Петербург. Через год после смерти Николая I Александр II, зная боевой опыт и заслуги Арцатагорцяна-Серебрякова, назначает его членом Адмиралтейств-совета. Через месяц Арцатагорцян-Серебряков становится адмиралом Российского флота. 28 февраля 1862 года сердце адмирала перестало биться. Он завещал, чтобы его похоронили на родине. Последняя воля адмирала была выполнена: он был предан земле с высочайшими воинскими почестями на армянском кладбище в Карасубазаре рядом с родителями... * * * Прошло время, и в 1955 году по решению командования Черноморского флота и по ходатайству начальника Главного штаба ВМФ СССР адмирала Ивана Исакова (Ованеса Тер-Исаакянца) адмирал Арцатагорцян-Серебряков со всеми воинскими почестями был перезахоронен в Пантеоне Славы в городе-герое Севастополе рядом со своим сыном Маркосом Арцатагорцяном. История не всегда справедлива ко всем, кто героически и честно до последних дней своей жизни отдавал ее служению народу и Отчизне. Сегодня многие знают об адмиралах Лазареве, Нахимове, Корнилове, Истомине, но только немногие — о замечательном адмирале-армянине, верой и правдой служившем России и Армении. Присяга, которую Арцатагорцян-Серебряков принял, будучи еще гардемарином, стала жизненным стержнем всей его биографии русского офицера, впоследствии адмирала Российского флота. Память о нем не должна быть забыта. К. Виноградов

Не стало Валентина Оскоцкого. Какой это был человек и сколько он сделал для Арцаха – лучше всего знают, наверное, только сами арцахцы. Знают, помнят и будут помнить всегда. Сегодня, зажигая свечу в память о настоящем русском интеллигенте, истинном друге армянского народа, не буду рассказывать о его многогранной деятельности на ниве российско-армянской дружбы и защиты прав борющегося армянского народа. Пусть за меня это сделают слова самого Валентина Дмитриевича: «Не календарно, а событийно XXI век начался 253 сутками после встречи 2001 года — 11 сентября, когда человеконенавистничество и вандализм, вырвавшись из узких, тесных для них территориальных границ, обрели глобальный характер терроризма международного и массового, громко заявили о своих разбойных притязаниях на управление миром, по законам и нормам не гуманизма, а всеистребляющей злобы, всесокрушающей ненависти. Но этот роковой день общемировой катастрофы предвосхищен, даже запрограммирован кровавыми событиями в Сумгаите. Потому и твой громкий голос протеста против сумгаитской резни с ее выплесками фанатизма ослепленных, обезумевших толп погромщиков звучит и как гуманистическое сострадание жертвам 11 сентября». Вы были с нами всегда - в Сумгаите и Баку, Геташене и Мартунашене, в тяжелые дни испытаний и в радостные дни побед. Низкий Вам поклон, Валентин Дмитриевич!.. http://pandukht.livejournal.com/111155.html

Карен Микаэлян: дорогой славы и опалы Карен Микаэлян (1883-1941) – интереснейшая фигура в истории армянской культуры, в частности, литературы первой половины ХХ века. Писатель и публицист, критик и переводчик, литературно-общественный деятель, инициатор и активный участник многих культурных и общественно-политических акций своего времени. Родившийся в древней армянской области Нахиджеван (село Верин Агулис), Микаэлян проявляет неуемную тягу к знаниям, которыми он овладевает сперва в Тифлисе, затем в Москве и Германии. Европейская и российская общественно-политическая и культурная жизнь наложила неизгладимый отпечаток на молодого человека, выпестовав из него армянского интеллигента высшей пробы. Заметными явлениями были не только художественное творчество Микаэляна (малая проза, драматургия), но и публицистическая, переводческая и общественно-патриотическая деятельность. Благодаря широкому спектру интересов и дел Карена Саркисовича, в российской среде больше известного как Герасим Сергеевич, его хорошо знали и уважали как в Советском Союзе, так и в Спюрке. Впрочем, и известность, и авторитет, обретенные еще в дореволюционные годы, вскоре оказались под ударом – впереди был роковой 1937-й… Самые лестные определения сменились в более поздних изданиях прямо противоположными. Так, Литературная Энциклопедия конца 30-х годов писала о нем: «Современный армянский писатель-новеллист… частично отобразил революцию 1905-го с точки зрения мелкобуржуазного интеллигента. Революцию 1917 года Микаэлян расценивал с позиций национал-меньшевизма. В 1926 уехал за границу по делам Комитета помощи Армении, где пробыл свыше года. По возвращении из-за границы издал сборник новелл Majestic, повествующих о жизни армянских беженцев в САСШ. Эти новеллы ярко выражают сменовеховскую национал-шовинистическую идеологию автора: все герои Микаэляна - и рабочие, и купцы, и капиталисты - одинаково говорят и мечтают о единой, не существующей Армении. В этих произведениях Микаэлян чужд понимания классовой борьбы в Советской Армении, ее перспектив»... Между тем творческое наследие Микаэляна-прозаика (а оно включает около 200 рассказов, пьес, очерков, путевых заметок и эссе) в различные периоды жизни свидетельствует о неординарности художественных решений и идеологических подходов писателя как к тематике, так и стилистико-языковому раскрытию самых различных коллизий. Рассказы Карена Микаэляна (сборники «Из мира лишений», «Зимний вечер», «Борьба цветов» и др.) – это летопись человеческих страданий, раздумий, надежд, разочарований, вдохновения, разбитых судеб и счастливых мгновений быстротечной реальности, т. е. всего того, что отражает глубокий духовный мир армянского народа, самых разных слоев современного писателю армянского и российского общества. Литературно-общественная деятельность К. Микаэляна – это и весомая лепта, внесенная им в издание трех томов «Гаруна» (1910-1912) и обеспечившая успех этому московскому армянскому альманаху, и исключительно плодотворная и неоспоримая роль в развитии российско-армянских литературных взаимосвязей того времени. Напомним: одним из инициаторов издания знаменитой брюсовской антологии «Поэзия Армении», вышедшей в свет в 1916 году, и «Антологии армянской поэзии», готовившейся под редакцией Максима Горького в середине 1930-х, был именно московский подвижник Карен Микаэлян, наладивший прочные связи с самыми видными поэтами и переводчиками России. Велики его заслуги также в установлении и укреплении связей Армения – Спюрк, в активной национально-патриотической деятельности. Его цикл рассказов «Истерзанная Армения», родившийся в результате записанных им в сиротских приютах Закавказья в конце 1916 года свидетельств армянских детей-беженцев, поражает своей искренностью и остро выраженной болью патриота за трагическую судьбу родного народа. Всего нескольких опубликованных рассказов из этого цикла оказалось достаточно, чтобы всколыхнуть не только армянское общество, но и, будучи переведенными на французский, - послевоенную Европу, сочувствующую изгнанным с родной земли армянам. Известная армянская писательница Забел Есаян, одной из первых ознакомившаяся с рукописью Микаэляна, признавалась, что это – «документ, по силе воздействия на читателей стоивший многих томов различных материалов о Геноциде, представленных военными, миссионерами, журналистами разных стран…» Многогранные и плодотворные взаимоотношения К. Микаэляна с армянской диаспорой в разные годы характеризуют писателя как тактичного, тонкого и дипломатичного общественно-политического деятеля, верного кровным интересам своего народа. Его миссии в США и Европу в составе делегации Комитета помощи Армении и Красного Креста СССР для сближения местных армянских кругов с матерью-Родиной, оказания ими финансовой помощи возрождающейся Армении были как нельзя кстати. Командировки эти, безусловно, санкционированные Москвой с целью привлечения зарубежного армянства на сторону Советов, тем не менее, давали Армении ощутимый результат – на деньги живущих в разных концах мира армян на родине возводились заводы, фабрики, больницы, жилые дома, поселки. Одновременно К. Микаэлян не переставал писать рассказы, новеллы, очерки на хорошо знакомом ему материале. Москва, Петербург, Европа, Америка, Ереван, его малая родина Агулис в нахиджеванском приграничье – все дорого ему. Авторитет его высок в самых различных кругах России и Армении. Его высоко ценили В. Брюсов, М. Горький, Н. Тихонов, П. Антокольский и другие видные русские поэты и писатели. В Армении он пользовался благосклонностью пламенного патриота-большевика Агаси Ханджяна, поддержкой друзей и коллег – Е. Чаренца, Ст. Зоряна, Д. Демирчяна и других. Карен Микаэлян – личность универсальная. Так, владея несколькими европейскими языками, он в 20-30-е годы с увлечением занимается переводами, в частности - с английского: ему принадлежат первые удачные переводы на армянский язык ряда сказок Оскара Уайльда и романа «Путешествие Гулливера» Дж. Свифта, выдержавшего два переиздания в 50-е годы. (Кстати, перевод «Гулливера» был ему поручен самим Егише Чаренцем, бывшим в 30-е годы заведующим отделом художественной литературы в Айпетрате.) Казалось бы, ничто не угрожает доброму имени К. Микаэляна. Однако непредсказуемое время, недоброжелательность завистников сделали свое черное дело. Против московского писателя в армянской литературной прессе началась кампания травли, незаслуженных обвинений в «национализме» и «антисоветской деятельности». Ему инкриминировалось также то, что во время заграничной командировки в середине 20-х он тесно общался с «капиталистами» Гюльбенкяном, Нубар-пашой, дашнаком Аветисом Агароняном, Аршаком Чопаняном и др., оказался под сильным влиянием «армянских националистов - А. Ханджяна, С. Тер-Габриеляна, А. Ованнисяна, Е. Чаренца». Летом 1937 г. Микаэлян был арестован. Последовали допросы с пристрастием в НКВД, выбивание признаний о «предательстве интересов советской родины», о творчестве, якобы подтачивающем устои государства рабочих и крестьян и восхваляющем буржуазный мир. Не помогли даже ходатайства в защиту Микаэляна известных в стране представителей творческой интеллигенции – Мариэтты Шагинян, Мартироса Сарьяна, Павла Антокольского. Карена Микаэляна осудили на пять лет и сослали в вологодские лагеря... Здоровье не выдержало, и в декабре 1941-го в возрасте 58 лет «от сердечной недостаточности», как гласила официальная медицинская справка, скончался этот незаурядный человек, интеллектуал, общественный деятель, патриот. Карен Сергеевич Микаэлян был предан забвению на долгие десятилетия – его имя нигде не упоминалось после 37-го года; вымарывались целые страницы советской периодики, где встречалось это имя; естественно, о переиздании его произведений и речи не могло быть. Наконец в годы хрущевской оттепели в Ереване вышел в свет скромный, на армянском языке сборник рассказов К. Микаэляна «Да здравствуют побежденные!», который включал его не самые лучшие, но «идеологически выдержанные» произведения разных лет. Вот, пожалуй, и вся посмертная реабилитация писателя, пострадавшего в сталинское лихолетье… Ни Армения, для которой Микаэлян сделал так много, ни Россия, в которой он прожил всю свою сознательную жизнь, не отдали реальной дани памяти видному представителю двух культур – армянской и русской. Однако, как известно, время – лучший целитель, а торжество справедливости неизбежно. В 2002 г. в одном из российских изданий мне попалась небольшая заметка, в которой неожиданно всплыло имя давно ушедшего из жизни армянского литератора. В ней говорилось, что петербургский кинорежиссер Сергей Микаэлян - автор ряда известных советскому и российскому зрителю фильмов («Премия», «Фритьоф Нансен», «Звездочка моя ненаглядная» и др.) во время творческой командировки на Вологодчину заинтересовался обстоятельствами смерти своего отца и благодаря усилиям местных органов узнал, что его отец умер в поезде по пути в город Киров (Вятка) при переезде в пересыльную тюрьму, но точное место захоронения неизвестно. Младший сын Микаэляна, уже перешагнувший восьмидесятилетний рубеж, Сергей Герасимович в 2006 г. написал мне из Петербурга: «К сожалению, я немного могу рассказать об отце. Он мало мной занимался. Его любимцем был старший брат Дарик, старше меня на четыре с половиной года (Дарик погиб на войне, вероятно, под Могилевом в июле 1941 года). Из бесед отца со мной врезались в память его слова о том, что при советской власти впервые в истории Армении не грозит физическое уничтожение. «После революции, - сказал он мне, - в Армении было семьсот тысяч человек, а теперь три миллиона». Эту его фразу через много лет я вложил в уста солдата-армянина в фильме «Сто солдат и две девушки». Да, помню (но плохо) бывавших в доме Антокольского, Тихонова, Наири Зарьяна, Камсаракана, Мартироса Сарьяна, Чаренца, Мариэтту Шагинян… Часть архива отца, который матери удалось востребовать из НКВД, она отослала в Армению. У меня есть лишь несколько фотографий, справки о реабилитации да машинописная копия рукописи на армянском языке книги «Бессмертие», которую отец написал в тюрьме в апреле-июле 1941 года. Два года назад я был в Вологде, обратился в областной КГБ, и меня ознакомили с «делом» отца. Так впервые я узнал о месте и причине его смерти. Мне скопировали несколько документов… копию свидетельства о смерти, страшную своей будничностью. Станция Зуевка находится на территории Кировской области. При помощи друзей-кинематографистов я связался с Кировским УВД. Оттуда мне пришло письмо с рассказом о захоронениях около Зуевки умерших в госпиталях солдат и заключенных из лагерей, о том, что там есть холмики безымянных общих могил, и о том, что там собираются воздвигнуть часовню…» Таким драматическим оказался финал жизни армянского писателя, всеми фибрами души преданного Родине и много сделавшего для культуры и литературы Армении… Карен Микаэлян – талантливая, неординарная личность, представлявшая элиту армянской интеллигенции своего времени. Его литературно-общественная и национально-патриотическая деятельность составляет достойную и неотъемлемую часть культуры Армении прошлого века. Такие имена достойны благодарной памяти потомков. Роберт Багдасарян, доктор филологических наук

Татул Крпеян - последний защитник Геташена В Армении вспоминают национального героя Армении, командующего добровольческими отрядами в Карабахской национально-освободительной борьбе Татула Крпеяна, отдавшего свою жизнь защищая мирное население Геташена в ходе преступной операции «Кольцо», организованной советской армией, совместно с азербайджанским ОМОН и азербайджанских вооруженных формирований. Сегодня Татулу Крпеяну или как его называли Бородатому Учителю исполнилось бы 45 лет. С сентября 1990 года в возрасте 25 лет Татул Крпеян возглавил самооборону подрайона Геташен-Мартунашен против нападений незаконных азербайджанских вооруженных формирований и подразделений, а также отрядов милиции особого назначения (ОМОН) МВД Азербайджанской ССР, которые были специально созданы осенью 1990 года и введены в НКАО и прилегающие районы. Как писали в то время иностранные СМИ, «эти милицейские отряды стали играть роль азербайджанских боевых отрядов, среди служащих этих частей имеются лица, осужденные до этого по уголовным статьям. Служащие ОМОН совместно с вооруженными гражданскими лицами совершали нападения на армянские села». Со временем ситуация в Геташене стала обостряться - население села не подчинилось решению сессии ВС Азербайджана - район не пошел на слияние с азербайджанским Касум-Исмайловским районом, а жители села не выполнили требование республиканских властей освободить село и искать "себе пристанище за пределами республики". За этим последовали санкции Азербайджана – прекратились поставки продуктов питания, даже хлеба, не выплачиваются зарплаты, блокированы все дороги, с 13 апреля 1991 года отключены свет, вода, радиотрансляция. Не сумев сломить дух геташенцев, стремившиеся депортировать армян из Геташена руководство Азербайджанской ССР и СССР пошло на крайний шаг. Рано утром 30 апреля 1991 года в рамках преступной операции «Кольцо» военнослужащие 4-ой армии, а за ними следом омоновцы Азербайджана и азербайджанские мародеры вошли в Геташен. А в это время, Крпеян тщетно пытался начать переговоры в целях сохранения жизни геташенцев. Из воспоминаний С. Талаляна: «Нас все время предупреждали: даже один выстрел вам дорого обойдется, в то время как карателям даны все права любым путем захватить Геташен». Чтобы остановить начавшуюся депортацию армян из Геташена, Татул Крпеян прыгнув на танк с гранатой в руках, взял в заложники полковника Машкова - командира Бакинского полка Внутренних Войск МВД СССР, начавшего депортацию армян. Татулу Крпеяну удалось отобрать у Машкова памятку для офицеров с зашифрованными названиями всех участвующих в операции вооруженных подразделений. Из воспоминаний Г. Гюрджяна: «Вместе с Грачем Татул решил двинуться вперед, держа Машкова под прицелом, чтобы убедиться, что танки покидают село. Машков все время передавал приказ не стрелять и не двигаться вперед. По пути они натолкнулись на танки и ОМОН. И здесь Машкову удалось откинуться в сторону, оставив Татула беззащитным. В него выстрелили сразу. Попытавшиеся спасти Крпеяна Грач и Артур тоже были убиты...» По свидетельству очевидцев, вошедшие в село офицеры советской армии «требовали у жителей паспорта, рвали их и настаивали на немедленном отъезде. В домах «отказников» крушили мебель, стреляли в пол и потолок. Вслед за ними ворвались омоновцы, а еще позже – азербайджанские мародеры на машинах. Они вывозили ковры, мебель, отбирали драгоценности». «Омоновцы совершали нападения на дома, грабили, подвергали избиениям многих сельчан. Было убито около десяти человек, причем в основном это были восьмидесяти- и девяностолетние старики», - признает даже проазербайджанский аналитик Томас де Ваал. «Более 50 сельчан отряд ОМОН отвез с соседнюю деревню Камо, где начальник Ханларского райотдела милиции Мамедов объявил их заложниками. Один из них был отправлен обратно к односельчанам с ультиматумом: если они не подпишут бумагу о добровольном выезде из Геташена, то заложников расстреляют». «Половину заложников впоследствии обменяли на пленных солдат, а остальных отправили в тюрьму в Гянджи», - пишет Томас де Ваал. По оценкам соратников Татула Крпеяна кровавые события в Геташене стали краеугольным камнем в борьбе армянского населения Карабаха и прилегающих территорий за свободу и мирное проживание. Именно после этих событий начались полномасштабные военные действия за свободу Карабаха. «Крпеян погиб не зря, освобожденная частичка нашей родины стала своего рода его наследием армянскому народу. Если бы он не погиб, мы бы сумели освободить гораздо большую часть своей родины», - заявляет брат Татула – Манвел Крпеян. Армянский народ помнит и чтит память героя и патриота Татула Крпеяна, не побоявшегося пойти на крайний шаг во имя спасения жизней мирного населения и освобождения исконно армянских земель. armtoday.info

Удивительный Галенц Исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося художника Арутюна Галенца Подлинный художник не похож на других. У него все иное - и мысль, и стиль, и краски. И непременно - человеческая индивидуальность. Таким художником был и остается один из самых удивительных и светлых талантов XX века Арутюн Галенц. Он остался в истории изобразительного искусства как яркое неповторимое явление. Еще живы его друзья, те, кто помнит его рукопожатие, его печальную улыбку. А для более молодого поколения имя Галенца сделалось едва ли не легендарным. Галенцу исполнилось 5 лет, когда в том трагическом 1915 году турецкие ятаганы пролили кровь полутора миллионов армян. «Не было у нас детства. Ведь мы были армяне. И мы были сироты». Эту фразу из повести Андраника Царукяна «Люди без детства» мог бы повторить и Галенц, как и многие западноармянские художники его поколения, испытавшие ужасы резни, грозившей поголовным истреблением целому народу. Но боль и гнев не оглушили его: он выдержал, вышел из своего горя с незамутненными глазами. И это перелилось в его картины, позволило ему дарить людям радость. Галенц приехал на свою историческую родину после войны известным художником, уже осознавшим великую истину, что личность способна утвердить и защитить свою суверенность, лишь следуя примеру Антея - припадая к родной земле, к духовной основе народа. На земле вновь обретенной родины он построил дом. После его смерти жена - художница Армине Галенц - надстроила домик вторым этажом и отвела это помещение под выставку его работ, а сын позже вырыл подвальное помещение, которое вполне можно назвать этажом. И в этом доме в три этажа, ушедшем нижним - в скалу, а верхним - устремленным в небо, мне посчастливилось побывать с группой московских писателей уже после смерти художника. ...Было солнечное утро ранней ереванской весны. В доме Галенца ярком, спокойном, так необходимом для восприятия свете, цвели картины художника. И все было знакомо и радостно в этом мире, сотканном Галенцем из воздуха, гор, солнца, деревьев и цветов Армении. Хотя художника не было среди его созданий, но мы ощущали его присутствие - между нами и его картинами рождались странные, неожиданные сцепления. Мир, оказывается, уже включил в себя его существование, хранил память о нем. Картины поселились на этих стенах, заключая в себе вечное движение живой жизни. Словно само солнце пришло в гости и расцветило немые стены, заставило картины заговорить, засиять всеми цветами спектра. В живописи Галенца нет ничего рассчитанного на легкий успех - при всем своем «простодушии» его живопись мудра, при всей простоте - сложна, таинственна, а легкость исполнения не исключает изощренности глаза, чувства, техники. У него свое особое, ему одному присущее восприятие, он видит мир «по-галенцевски». Этот мир заключает тайну, он фантастичен, а подчас причудлив. Поэтому каждую отдельную картину воспринимаешь как деталь, фрагмент большого галенцевского мира, и она жива тем, что органически монтируется в этот мир, является его частью. Муза Галенца - светлая, наивная - не знала лжи. Пройдя через Геноцид, через горе и разрушения, через другие испытания, он понял, как прекрасна и незаменима человеческая стойкость. Художник знал всю горечь нищеты, но все же не было человека счастливее, чем он - ведь художник владел всем миром, полным мрака и слез, света и радости. Творец и мыслитель, он забывал обо всем, когда натягивал на подрамник холст. Тогда совершалось чудо. Кажется, что эти картины выводила рука доброго бога - так они прекрасны, будто созданы в лучшие мгновения жизни. Лишь сердце, которое не может не любить и остается плененным земной красотой, способно создать эти полотна, нужные людям, как хлеб и кров. Галенц прошел испытание совестью перед временем и людьми. Его живопись напоена соками жизни, подлинным, «из первых рук», ощущением природы. Возможно, именно от этой первозданности и идет та энергия, которая даже трагическое озаряет светом высокой гармонии и заставляет каждый миг ощущать как торжество жизни. Звучание полотен Галенца полифонично. Вглядитесь! Вам не хватит целого дня, чтобы разобраться в психологической бездне, содержащейся в его портретах. Каждый портрет - характер, начиная от мальчика в широкополой шляпе, упрямого, живого, с грустью в глазах, до мудрого Эренбурга, одухотворенной Майи Плисецкой и многих других. Что за океан чувств хлещет с этих полотен! Герои их живут свободно, раскованно. С неутомимым терпением средневекового мастера Арутюн Галенц отдавался работе, создавая свои композиции, искал и находил цвета, мощные и изысканные одновременно. Ни разу, кажется, светоносная кисть Галенца-живописца не положила ни одного мрачного мазка. Вопреки всему, он упрямо творил свой мир. Исполнение его лишено трагических обмолвок, как и его рисунки - лишнего штриха, а декорационные композиции - лишних оттенков. Ни разу уточенная кисть мастера не сделала ни одного неверного движения. Могучий инстинкт преобразовывал все в его полотнах в упорядоченную игру красок и пластики. Во многих картинах – «Ночью», «Натюрморт с фигурой», «Урожай» - радость и печаль человеческого духа, освободившегося от бремени неразрешимых проблем, от неразберихи, царящей в умах и сердцах. Богатая, насыщенная до краев плодотворная жизнь в искусстве соединила Галенца со многими замечательными представителями культуры. Мартирос Сарьян, Илья Эренбург, Александр Гитович, Александра Пистунова, Александр Дымшиц, Дмитрий Молдавский, Рубен Зарьян, Рафаэль Арамян, Арто Чахмахчян, Майя Плисецкая, Раиса Мессер, Левон Мкртчян... Эти люди вошли в мир Галенца личностно, с их высокими помыслами, стремлениями, творчеством. По праву таланта он сам вошел в их жизнь и оставил значительный след в их творчестве. Удивительна константа их творчества: все они тоже знали горькие минуты неудовлетворенности и сомнений, но никогда не теряли уровня. Почему созданные Галенцем творения переросли национальные границы? Может быть, дело в его исключительной, безупречной технике? Нет, разумеется. Ремесло, пусть даже величайшей пробы, никого еще не возводило к вершинам художественного творчества. Главное, мне кажется, в духовности искусства Галенца. Именно она выдвинула его в ряд уникальных явлений в мировом изобразительном искусстве. Глядя на пронизанные солнцем картины, на их словно звенящие краски, теряешь иной раз ощущение реальности. Все внешнее исчезает - остается лишь пронизывающее и интенсивное духовное излучение. Теперь искусство Галенца дает уроки, и, возможно, еще не раз его живопись сыграет решающую роль в жизни художников, имен которых мы еще не знаем. Воспитывая вкус, чувство гармонии, облагораживая душу, разве не является оно продолжением биографии, новой страницей жизни художника? Наталия Гомцян

Видел, как это было... Так писал Сергей Городецкий в одном из писем Нвард Туманян (дочери Ованеса Туманяна) о своем пребывании в Западной Армении. Городецкий – одна из ярких фигур русской поэзии ХХ века. Природа наградила его многообразным талантом. Поэт, переводчик, сценарист, редактор и сотрудник ряда газет и журналов («Нарт», «Понедельник», «Кавказское слово», «Известия» и др.). Он прекрасно рисовал, оформлял свои книги, знал языки, играл на фортепьяно, выступал с лекциями и докладами, писал многочисленные статьи о музыке, художниках, поэтах и писателях. Его перу принадлежат замечательные литературные портреты Пушкина, Шевченко, Короленко, Купалы, Репина, Туманяна и многих других. Поэтический талант, свежесть и оригинальность его поэзии заметили не только собратья по перу, но и представители старшего поколения - Л. Толстой и И. Репин. По поводу книги Городецкого «Ярь» в 1906 году А. Блок писал: «Городецкий - весь полет», «это высокий поэт», в творчестве которого «оживают народные слова и эпитеты, все живет, все трепещет своею жизнью». Один за другим вышли в свет сборники стихов С.Городецкого – «Перун», «Дикая воля», «Русь», «Ива», «Грань», которые принесли ему большую популярность. Первым советским сборником Городецкого был «Серп» (1921), затем последовали «Миролом» (1923), «Грань» (1929). А потом его стали печатать все реже и реже. В 1942 году вышли «Думы», «Песня дружбы» в 1947, и до 1956 года Городецкого практически не печатали. Сказалось его прошлое, слишком громко звучали его обвинения в адрес России, которая бросила на произвол судьбы истекающую кровью Армению. Достаточно вспомнить его статью «Новая рана», написанную в 1918 году в ответ на декрет Советской России об упразднении всех армянских организаций. Уполномоченный Ванского района По рассказам дочери Городецкого Рогнеды, жили они на те деньги, которые отец получал за переводы. Его перу принадлежат переводы произведений Коласа и Купалы, Туманяна и Зарьяна, Тычины и Важа Пшавелы, Мольера и Гауптмана, Золя и Гамсуна, переводил он также узбекских, таджикских и польских поэтов. Но особенно велики заслуги Городецкого перед армянским народом. Наряду с А. Блоком, В. Брюсовым, К. Бальмонтом, Ю. Веселовским, Вяч. Ивановым, Ф. Соллогубом он не только широко популяризировал и переводил армянскую поэзию, но и в тяжелое для армянского народа время (в период Первой мировой войны) уехал в Западную Армению, чтобы организовать там приюты, спасая армянских детей от насилия и погромов. «Я их таскал на руках, этих черноглазых ребят», - с горечью и любовью писал Нвард Туманян поэт. В 1916 году Городецкий приехал в Тифлис как корреспондент газеты «Русское слово». Молодой поэт еще не знал, куда направить свой юношеский пыл и энергию. Встреча с Туманяном оказалась судьбоносной в его жизни. Армянский поэт рассказал ему о бедствиях своего народа, о гибели ни в чем не повинных детей в Западной Армении и обратился к нему со словами: «Поезжайте и спасайте армянских детей». И добавил: «Не забудьте и курдских детей». И Городецкий, не задумываясь, обратился в Союз городов (филиал Всероссийского союза городов), который назначил его особым уполномоченным Ванского района, ему было поручено общее руководство по обслуживанию беженцев. В удостоверении, выданном на его имя в Баязете 3 августа 1916 года, особо подчеркивалось, что военные и гражданские власти обязаны оказывать ему всяческое содействие. То, что он был офицером царской армии, корреспондентом и особо уполномоченным, давало ему большие преимущества; в частности, он получил возможность свободно передвигаться по Западной Армении. Первые впечатления его были противоречивы: восторженное и поэтическое восприятие замечательной природы этого края, великолепных храмов и монастырей перемежалось гнетущими думами о трагической судьбе древнего народа, изгнанного из родных мест. То, что он увидел в Ване, Дадиване, Игдыре (сожженные города и села, сотни убитых детей и стариков), потрясло его до глубины души. Под тяжелым впечатлением от увиденного он пишет цикл стихотворений «Ангел Армении», который вышел отдельной книгой в Тифлисе в 1918 году с посвящением Туманяну. Первоначально цикл был опубликован в «Армянском вестнике» и переведен на армянский язык. Об этом цикле А. Луначарский писал: «...Там, в желтой, испеченной солнцем Армении, израненной человеческим зверством, возникает серия стихотворений. Некоторые из них болезненно сжимают сердца читателей, в особенности «Ребенок», «Душевнобольная». Но самыми ценными документами стали очерки и статьи Городецкого о Западной Армении – это своеобразная летопись событий того времени. Я не помню, кому еще из русских писателей довелось быть в горниле этих событий и кто из них так подробно, так решительно и резко осудил происходящее. День за днем Городецкий описывал трагедию, постигшую армянский народ, где «право на жизнь было утоплено в крови». Он возмущался тем, что на глазах всего человечества истребляется целый народ при молчаливом согласии цивилизованной Европы и России. «Тут не было родных – роднило только горе», чего «не замечали» сильные мира сего. «Современная общечеловеческая, международная совесть если звенит, то далеко не медью, а другим металлом», - писал он в статье Pro Armenia. И дальше: «Люди закрыли уши, опустив веки на глаза, чтобы не видеть ужасающей, оглушительной азбуки событий». «Область за областью попадает врагу – Айоцдзор, Васпуракан, Ташир – исконные армянские области... Страна теряет свое главное достояние: свое население, свой народ», - пишет он в очерке «Бедствия Армении». Его очерки и роман «Сады Семирамиды» были суровым обвинением человеческого сообщества в безразличии. «Непоправимое несчастье, несмываемый позор, бессильный гнев за оскорбление души человеческой...» испытывал Городецкий в Западной Армении (очерк «Разоренный рай»). То, что довелось увидеть русскому поэту, глубоко потрясло его: «Я понял, что значит народное бедствие. Та минута навсегда сроднила меня с Арменией, а моя служба превратилась в служение», - говорит он в очерке «Жизнь неукротимая». Западная Армения - непобежденная страна В своих многочисленных письмах Нвард Туманян он с горечью рассказывал о погромах и бесчинствах в Западной Армении. С любовью и благоговением описывал древние архитектурные памятники Армении, делал наброски стел и капителей. «Ванские древности – это архитектура. Но архитектура тех времен, когда человеческое искусство продолжало творчество природы, - так она массивна, грандиозна, величава, что стоит ближе к стихийному размаху сил природы, чем к усилиям человека-художника», - читаем в очерке «Древности Вана». Поэт дает подробное описание армянских храмов, вспоминает раскопки Марра и Орбели, их работу над надписями стел. Городецкий понял, что армянские зодчие первых времен христианства приспосабливали языческие храмы вместо того, чтобы их разрушать. «Армяне никогда не рушили мечетей и не оскверняли чужих могил, они всегда чтили святыни свои и чужие, считая, что боги есть боги, если даже они служат разным народам». Он был удивлен тем, что «сами погромщики не пощадили своих святынь – все было изуродовано, разбито». «Я не знаю, - продолжает Городецкий, - где мне было больнее – в христианских храмах или в этих мечетях, за кого было обиднее – за своего бога, оскорбленного чужими, или за чужого... Ван - могила, Ван – беспредельное кладбище», - заключает Городецкий. А как созвучна нашему времени его статья о Карабахе. «У каждой страны, у каждой нации есть свои заветные твердыни... Когда судьба преследует нацию, они бывают оплотом национальной жизни, островом надежд, залогом возрождения», - пишет Городецкий и подчеркивает, что «Карабах этнографически, хозяйственно и по языку – цитадель Армении, восточный ее фланг, призванный защищать долину Арарата». Он отмечает беззаветную храбрость, склонность к риску, настойчивость карабахцев, которые смогли спасти себя от вырождения и порабощения. Почти три года Городецкий был в Западной Армении рядом с Артиком, сыном Ованеса Туманяна. Именно Артик учил его армянскому языку, в записных книжках Городецкого начертан армянский алфавит и транскрипция, он выучил несколько слов и был рад, что учится армянскому языку. Только счастливая случайность спасла Городецкого от смерти. 6 ноября 1918 года он сломал ногу и попал в лазарет. А 3 декабря Артик с товарищами попали в засаду, и никому не довелось спастись. Об этом Сергей Митрофанович вспоминал всю жизнь, и одним из главных героев романа «Сады Семирамиды» стал Артавазд. Вместе с тем, видя трагедию народа, когда могло показаться, что Армении суждена гибель, Городецкий разглядел в ней растущие силы, поверил в разоренную, опустошенную, но не побежденную Армению. «В самые мрачные минуты, когда нация, казалось, гибнет, все же в недрах ее шла жизнь и собирались силы для отпора», - писал он в статье «Последний крик». Еще в 1917-1918 годах этот великий гуманист предрекал светлое будущее Армении: «Никогда не погибают народы, умеющие в минуты тягчайших бед и унижений сохранить свое национальное достоинство». Говоря о трагедии Западной Армении, Городецкий неизменно подчеркивал, что это не побежденная страна. «И если злорадствуют враги, наблюдая истекающую кровью Армению, то друзья, с тревогой следящие за ее участью, могут ею гордиться», - писал он. В марте 1918 года на книжке «Ангел Армении» он сделал дарственную надпись Ованесу Туманяну: «Из горнила бедствий Армении вынес я надежду на ее воскресение. Благословен день, когда оно свершится». Наш благородный друг Именно в те годы перед Городецким во всей откровенности предстает политика царского самодержавия в отношении малых народов, в его душе начинается перелом, переоценка ценностей. Он понимает, что это была политика не русского народа, а политика генералов и чиновников царской России. Интуитивно Городецкий чувствовал, что русский народ и прогрессивная часть интеллигенции не покинут Армении. «Кавказ не может жить без России, как и Россия без Кавказа», - писал он в 1918 году в письме О. Туманяну. В этом году Городецкий возвращается в Тифлис, где работает заведующим отделом литературы и искусства в газете «Кавказское слово». Ни одно событие, связанное с армянской культурой и ее деятелями, не проходило мимо него. Он принимает активное участие в вечерах, посвященных писателям и художникам, пишет статьи, делает обзоры выставок грузинских и армянских художников, работает над переводами армянских поэтов. В эти же годы он переводит ряд произведений Туманяна: «Поэтам Грузии», четверостишия, легенды «Проклятая невестка», «Парвана», стихотворение Варужана «Первый грех», а позднее обращается к поэзии А. Акопяна и Н. Зарьяна В эти же дни Городецкий написал очерк о поэзии Варужана, который был опубликован в «Кавказском слове» (1919, №41). Русский поэт отмечал, что Варужан «создал утонченнейшую поэзию, общечеловеческие мотивы которой вплотную подходят к самым светлым откровениям европейской и русской мысли». В том же году исполнилось десять лет со дня смерти замечательного ашуга Дживани. Городецкий откликнулся статьей «Скрипка любви», где отмечал огромную популярность и гуманизм песен армянского ашуга, которые он любил слушать. Городецкий был другом многих армянских поэтов, особенно был близок с Туманяном. Дружили семьями, дружили жены и дети. Они часто бывали в гостях у Туманянов, и эта дружба сохранилась и после смерти великого поэта. Сохранилась большая переписка Городецкого с Нвард Туманян, это действительно письма друзей, которые делились и радостью, и печалью. С конца 1920 года семья Городецких переехала в Москву. Шли годы, но увиденное в Западной Армении все ярче вставало перед глазами русского поэта. Он задумал написать роман о трагедии армянского народа, о гибели страны в результате политики империализма. С 1924 года и почти до последних лет жизни он неоднократно возвращался к своему роману, который первоначально был назван «Семеро из Вана». Но затем он дал ему поэтическое название – «Сады Семирамиды». Это была одна из частей трилогии-эпопеи под названием «Восточный эпос» («Сады Семирамиды», «Алый смерч», «Черный город»). При жизни Городецкого в 1928 году вышел только «Алый смерч». В 1935 году исполнилось пятнадцать лет со дня установления советской власти в Армении. К этой знаменательной дате Городецкий написал статью «Возрожденная страна», в которой выражал свою глубокую радость при виде, как из руин встает Армения. «В короткий срок она подошла вплотную к моменту наивысшего во всей истории культурного подъема материального благополучия и крупнейшего строительства», - с гордостью писал Городецкий. Городецкий вел широкую переписку с армянскими писателями и художниками – О. Туманяном, А. Исаакяном, М. Сарьяном, А. Коджояном, Н. Зарьяном, А. Акопяном и другими. В 1957 году, получив от Городецкого томик стихов, А. Исаакян писал: «Вашу книгу получил в дни болезни, теперь ознакомился с содержанием, выражаю благодарность и восхищение». «Не забыть мне Армении никогда, и моя мечта - побывать на ее первозданных скалах, где так чувствуется связь человека с породившей его природой», - писал он в 1950 году Н. Туманян. Русский поэт бывал в Армении и в последние годы жизни, отдыхал в Арзни, работая там над переводом поэмы «Рушанская скала» Н. Зарьяна. Там же он сделал ряд акварельных набросков. О своей любви к Армении Сергей Митрофанович всегда рассказывал мне во время редких встреч в его гостеприимном доме в Москве. А жил он в здании Исторического музея на Красной площади. В 1964 году отмечался 80-летний юбилей Сергея Митрофановича. Армянская общественность тепло откликнулась, приветствовала и поздравляла поэта. Газета «Гракан терт» в статье «Заслуженный поэт, наш благородный друг» писала о нем как замечательном поэте, пропагандисте армянской литературы и истории, как о настоящем гуманисте и гражданине. Скончался Городецкий в возрасте 83 лет. На днях издательство «Эдит Принт» при участии земляческого союза «Лорва Дзор» выпустило подготовленный нами сборник «Последний крик», в который включены материалы сборника С. Городецкого «Об Армении и армянской культуре», который был издан в 1974 году на русском и в 1980 - на армянском языке. Редактором книги был Г. Гарибджанян, благодаря которому книга увидела свет. В настоящее издание (редактор А. Налбандян) впервые включены роман «Сады Семирамиды» целиком, а также статьи, которые по «идейным» соображениям были изъяты главлитом. Думаю, что наступило время отдать должное Сергею Городецкому – замечательному человеку-гуманисту, который в тяжелое для нас лихолетье, рискуя жизнью, поднял свой голос в защиту нашего народа, разделяя его судьбу и боль. Ирма Сафразбекян

На фотографии - Джемаль-паша по кличке «мясник», военно-морской министр Османской империи, член младотурецкого триумвирата, кровавый палач миллионов невинных людей - армян, ассирийцев, понтийских греков и других. За свои многочисленные преступления заочно приговорен Константинопольским военным трибуналом к смертной казни. Операцию по выслеживанию и уничтожению чудовища разрабатывали Зарэ Мелик-Шахназарян и Степан Цагикян. А возмездие состоялось 25 июля 1922 года в Тифлисе. Приговор не дрогнувшей рукой привели в исполнение армянские мстители Петрос Тер-Петросян и Арташес Геворкян. Вместе с Джемалем были казнены его адъютант Сурсен и секретарь Мусфет. А теперь новость: В Тбилиси на стене дома на пересечении улиц Ингороква и Чайковского, практически напротив здания Гос. канцелярии Грузии, появилась мемориальная доска следующего содержания: «На этом месте героически погиб истинный патриот Турции, государственный деятель, военачальник Ахмед Джемаль паша (1872-1922). Посвящается его бессмертной памяти, которая никогда не сотрется в сердцах дружественных грузинского и турецкого народов». http://pandukht.livejournal.com/104024.html

Свидетельства антикризисного политика Анастас Микоян о вождях Советского Союза В 2010 году исполняется 115 лет со дня рождения Анастаса Микояна - одного из крупнейших политических деятелей ХХ-го столетия. Человека, которого по праву называли крупнейшим антикризисным политиком, ибо именно он сумел успешно завершить труднейшие переговоры по острейшим политическим кризисам прошлого столетия, когда мир стоял перед наиболее реальной угрозой ядерного противостояния двух ведущих мировых держав - СССР и США. Анастас Микоян - деятель своего времени, побивший все рекорды по пребыванию в составе высшего руководства СССР, - Политбюро ЦК Коммунистической партии. В 1926 году он стал кандидатом в члены Политбюро, а с 1935 по 1965 годы был членом Политбюро. В непродолжительный период руководства страной Лениным Микоян принимал участие в важнейших партийных и государственных форумах, занимал высокие партийные посты на Кавказе, в Нижнем Новгороде, в Ростове-на-Дону, лично встречался с Лениным, тем не менее, важной политической роли еще не играл. Его воспоминания о Ленине носят свойственный для времени их издания характер обожествления вождя, но, несмотря на это обстоятельство, содержат, на наш взгляд, ряд интересных деталей, к которым обратимся позже. Микоян, безусловно, являлся выдвиженцем Сталина. В своих мемуарах он не пишет об этом впрямую, но это неоспоримый факт. Микоян апеллирует к общепринятым для партийной номенклатуры выражениям: «было мнение», «состоялось решение», «вызвали в Москву и предложили», «отправили на важный участок» и т. д., тогда как в карьерном росте Анастаса Ивановича на самом деле четко проглядывается рука Сталина, а на начальном этапе - благосклонность Стасовой и Ворошилова. В 1952 - начале 1953 годов Микоян попал в немилость к Сталину. Известно, что на последнем пленуме со своим участием Сталин подверг Микояна и ряд других высших чинов публичной критике. Обычно за этим следовало снятие со всех постов, затем - арест и, как правило, казнь. Но критика Сталина не только не спровоцировала привычного хода событий, но и после его кончины, в период правления Хрущева, стимулировала карьерный рост Микояна, ставшего вторым человеком в стране. С 1955 по1964 годы Микоян - первый заместитель Председателя Правительства СССР (то есть Н. С. Хрущева), затем - не столь продолжительное время - председателя Президиума Верховного Совета СССР. Независимо от занимаемых постов, Микоян в эти годы реально был вторым человеком в государстве. Не случайно именно ему Хрущев поручал наиболее ответственные внешнеполитические миссии, и именно он находился рядом с Хрущевым в Пицунде в дни «дворцового» переворота, приведшего к изменению власти в Кремле. А в партийно-государственной иерархии СССР сложилась система, согласно которой степень влиятельности руководителя определялась не столько конституционными полномочиями, сколько степенью близости к первому лицу. Кстати, в независимых странах, в свое время входивших в состав СССР, эта система действует поныне. Отношение Микояна к Сталину, Хрущеву, а также к Брежневу - руководителю, в период правления которого Анастас Иванович ушел с политической арены, во многом определяется исходя из вышесказанного. Микоян о Ленине Первая личная встреча Микояна с Лениным состоялась в конце 1919 года - в период партийной деятельности Анастаса Ивановича на Кавказе. Естественно для советского партийного мемуариста Микоян говорит о величайших человеческих и организаторских качествах основателя советского государства. Представляют определенный интерес содержательная часть вопросов руководителя советского государства о положении дел на Кавказе в период, когда на Южном Кавказе уже существовали суверенные государства. Описывая первую встречу с Лениным, Микоян пишет: «Дружелюбно и просто пожал руку, спросил, как я доехал. Ленин предложил мне сесть на стул, стоявший у письменного стола, и сам вернулся на свое место. – «Рассказывайте, рассказывайте»… Когда я начал говорить, Ленин сразу как-то преобразился: весь превратился во внимание, улыбка сошла с лица, выражение глаз стало серьезным, пытливым». Первый вопрос, заданный Лениным, был об экономическом положении в республиках Закавказья, затем - о взаимоотношениях между правительствами Закавказья. Далее Микоян пишет: «Вдруг Ленин, хитро усмехнувшись, спрашивает: а как осуществляют демократию грузинские меньшевики?» После ответа Микояна о том, что никакой демократией в меньшевистской Грузии и не пахнет, Ленин заявил: «Я этих меньшевиков хорошо знаю! От них другого нельзя и ожидать». Затем Микоян представил Ленину положение дел в коммунистических партиях Армении и Азербайджана, где имелись расхождения, на самом же деле шла борьба за лидерство. Примечательно, что Ленин попросил все изложить письменно и не дал определенных ответов на поставленные вопросы. Шел 1919-й год - крайне тяжелое время для Советской России, однако глава правительства ведет двухчасовую беседу о делах на Кавказе с глазу на глаз. Этот факт свидетельствует о том, что правительство большевиков серьезным образом готовило вхождение Южного Кавказа в состав своего государства. В мемуарах Анастас Микоян довольно обстоятельно описывает поведенческий характер Ленина на различных партийных и государственных форумах, ссылаясь на полное собрание сочинений первого вождя СССР, анализирует его выступления и доклады. Считаем, что эти свидетельства, безусловно, носят весьма субъективный характер и не представляют столь же важного исследовательского интереса, сколь воспоминания о прямых встречах, а также собраниях, имеющих крайне ограниченный состав участников. В этой связи интересно совещание под руководством Ленина, состоявшееся 20 декабря 1919 года, куда был приглашен и Микоян. «20 декабря меня пригласили в Кремль на заседание Политбюро ЦК. В нем участвовали три члена Политбюро, четыре члена Оргбюро, Аванесов - от Наркомнаций и я. Сталина в Москве не было. Это было объединенное заседание Политбюро и Оргбюро. Вел его Ленин. Совещание проходило в маленьком, скромно обставленном уютном кабинете Ленина». Интересно, что в отсутствие Сталина детальная резолюция по Кавказу по предложению Ленина не была принята и этот вопрос был перенес на январь 1920 года. Характерно также и то обстоятельство, что в начале 20-х годов от имени Ленина с Микояном говорил Сталин, в частности, по вопросам внутрипартийных конфликтов. Микоян в своих мемуарах не выделяет это обстоятельство как нечто особенное, но хронология повествования делает его очевидным. Еще одно обстоятельство обращает на себя внимание: в начале 20-х годов Ленин все больше управлял страной при помощи различных депеш, телеграмм. Безусловно, это свидетельствует о его прогрессирующей болезни, а также о возрастающей роли Сталина, который с конца 1922 года по предложению Ленина занимал пост Генерального Секретаря ЦК партии большевиков. Микоян о Сталине Анастас Микоян в своих воспоминаниях не скрывает, что сближение его отношений со Сталиным было обусловлено их общей борьбой с Троцким и позицией Ленина по этому вопросу. Фактически Анастас Иванович оказал Сталину посильную помощь в борьбе за власть в партии и в государстве. По этому поводу Микоян пишет: «Поворот в наших отношениях произошел после той роли, которую сыграла моя партийная работа в нижегородской организации. Эти объяснения являются моими предположениями, так как я об этом со Сталиным никогда не разговаривал, но через год, накануне 11-го съезда партии (11-й съезд РКП(б) состоялся в 1922 году - Р. М.), меня по телеграфу вызвали в ЦК, где сказали, что нужно идти к Сталину на квартиру. Там он принял меня тепло и передал поручение со ссылкой на Ленина и ЦК ехать в Сибирь на помощь ленинцам, чтобы на съезде не оказалось много троцкистов. В то время, когда кончилась беседа со Сталиным, в квартиру к нему неожиданно для меня вошел Ленин. Эта встреча была поворотным пунктом в отношениях со Сталиным в положительную сторону, в сторону взаимного доверия. И Сталин выиграл в моих глазах: я увидел, что он является правой рукой Ленина в таких важных внутрипартийных вопросах. Это было на самом деле большое поручение, раз такое доверие ЦК оказывало мне через Сталина». В 20-30 годы прошлого столетия между Сталиным и Микояном устанавливаются дружественные доверительные отношения. Микоян переходит с ним на «ты», советует, где вождю отдыхать и лечиться. Говоря о периоде, когда он пользовался доброжелательностью и дружеским расположением вождя, Микоян характеризовал Сталина как очень скромного в личной жизни человека. Интересно описание Микояном обедов, организуемых одним из самых кровожадных диктаторов ХХ-го столетия: «Раньше обеды у Сталина были как у самого простого служащего: обычно из двух блюд или из трех - суп на первое, на второе мясо или рыба и компот на третье. Иногда на закуску - селедка. Подавалось изредка легкое грузинское вино. Но после смерти жены, а особенно в последние годы, он очень изменился, стал больше пить, и обеды стали более обильными, состоявшими из многих блюд. Сидели за столом три, четыре часа, а раньше больше получаса никогда не тратили. Сталин заставлял нас пить много, видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает…» В период, когда установились хорошие отношения со Сталиным, обстановка благоприятствовала работе Микояна. Сталин позволял ему высказаться, спокойно выслушивал, быстро схватывал суть разговора, любил, чтобы кто-нибудь вечером бывал у него. Бывали Молотов, Ворошилов, Микоян, Орджоникидзе, Киров, когда приезжал. Сталин не любил широкого круга людей, посещения заводов, колхозов, собраний, что до 30-х годов еще как-то выносил. В середине 30-х отношения Микояна и Сталина были настолько дружескими, что тот неоднократно оставлял Микояна ночевать на даче. Позже часто ночевал Сванидзе, брат его первой жены (Сванидзе расстреляли по приказу Сталина в 1941 году. - Р. М.). После смерти Сванидзе у Сталина никто ночевать не оставался. По свидетельству Микояна, он запирался в спальне изнутри. «Видимо, у него появилась мания преследования на фоне расправ с людьми. И страх…» Анастас Микоян в своих воспоминаниях свидетельствует, что Сталин ни в коем случае не верил, что война начнется в 41-м году. Ошибочная оценка Сталиным намерений Гитлера, по мнению Микояна, привела к тому, что промышленность СССР так и не получила указаний форсировать военное производство. Сталин опасался, что Гитлер поспешит нанести удар до перевооружения Красной Армии, но именно так и получилось в июне 1941 года. В этом колоссальный просчет самого Сталина. «Он никого не хотел слушать, когда мы ему рекомендовали такие меры», - пишет Микоян. Даже в самый канун войны - вечером 21 июня 1941 года - в присутствии членов Политбюро, когда на квартиру к Сталину приехали военачальники Тимошенко, Жуков и Ватутин с информацией, что на следующий день в 4 часа утра немецкие войска перейдут границу СССР, Сталин усомнился в их сведениях, мол, не перебросили ли перебежчика специально, чтобы спровоцировать. Микоян в своих мемуарах считает Сталина человеком способным, быстро схватывающим главное во всех областях деятельности, включая те, в которых плохо разбирался. Но после подобного утверждения Анастас Иванович представляет связанные со Сталиным эпизоды, характеризующие его как мнительного, жестокого диктатора, во многом самодура. Типичное отношение верноподданного сановника после кончины хозяина. Микоян пишет, что Сталиным овладевали какие-то идеи фикс, походившие на фанатизм. В качестве примеров Анастас Иванович приводит требование Сталина в начале 40-х годов отказаться от строительства крупных электростанций и ограничить мощность новых электростанций в 40 тысяч кВт или предпочтение Сталиным из всех видов зерна одной только пшеницы, доведя это требование до абсурда, в ущерб экономике СССР настаивая на популяции пшеницы даже в тех регионах, в которых раньше ее не засевали вообще. Или другой пример, когда Германия в ходе торговых переговоров добилась получения от Советского Союза мазута. С тех пор мазут стал для Сталина каким-то фетишем. Везде стали мазут заменять углем и торфом. По требованию Сталина было принято решение о перепрофилировании многих котельных электростанций с использования мазута на уголь, не считаясь с тем, на какие расстояния приходится возить уголь. Как истинный партиец Микоян объясняет подобные проявления личностными качествами вождя, а не системой, делающей подобное возможным как при Сталине, так и при Хрущеве и Брежневе. Известно, что Сталин любил смотреть кинокартины. По свидетельству Микояна, «вождю народов» очень понравилась одна трофейная английская кинолента, которую он неоднократно пересматривал. Сюжет картины сводился к тому, что глава банды расправляется с 9 или 10 близкими соратниками, вместе с которыми добывал золото и бриллианты. Анастас Иванович также свидетельствует, что Сталин неоднократно восторгался Иваном Грозным, а до войны даже Гитлером, когда тот, в стремлении укрепить собственную власть, направил соратников в казармы штурмовиков для учинения расправы без суда и следствия над верхушкой левых штурмовиков - Ремом и другими. И вновь Микоян все это пробует объяснить издержками личности, а не системы. Находясь рядом со Сталиным в годы его правления, сам будучи выдвиженцем Сталина, Микоян заговорил о нем только после того, как попал в немилость диктатора с поста со всеми дальнейшими последствиями, в том числе последовавшим разоблачением. Микоян о Хрущеве Позиция Микояна в июне 1957 года во многом определила укрепление позиции Хрущева в качестве лидера Коммунистической партии и Советского правительства. Переворот был предотвращен, а члены высшего руководства Молотов, Маленков, Каганович были отстранены от политического руководства. Резко возросла роль Микояна. Тем не менее, Микоян в своих мемуарах не дает однозначной оценки Никите Хрущеву как лидеру СССР. «У него был характер лидера: настойчивость, упрямство в достижении цели, мужество и готовность идти против сложившихся стереотипов, - пишет Микоян. - Правда, был склонен к крайностям. Очень увлекался, перебарщивал в какой-то идее, проявлял упрямство и в своих ошибочных решениях или капризах. К тому же навязывал их всему ЦК после того, как выдвинул своих людей, делая ошибочные решения как бы «коллективными». Увлекаясь новой идеей, он не знал меры, никого не хотел слушать и шел вперед, как танк». По мнению Микояна, политику Хрущева в области сельского хозяйства невозможно было оценить однозначно. Он предпринял и осуществил много хорошего в этой области, особенно в первые годы после смерти Сталина. Затем началась самая настоящая организационная чехарда. Укрепляли колхозы за счет реорганизации деревень, вместо деревенского хлеба и молока решили завозить продукты из города. Затем по инициативе Хрущева было осуществлено разделение местных партийных органов на сельские и городские. Анастас Иванович находил, что Хрущев, хотя и был умным человеком, но в экономических мерах и стимулах серьезно не разбирался - не хватало образования, политического опыта, глубины подхода. И наоборот, преобладали поверхностный подход, желание немедленно претворить свои идеи в жизнь. Энергичность и напористость Хрущева Микоян считал бесценными качествами, которые, впрочем, слишком часто направлялись по неправильному пути. Возвращаясь к отставке Хрущева, Микоян отмечает, что местные лидеры были раздражены чехардой, диктуемой из Москвы Хрущевым. Анализируя внешнеполитическую деятельность Хрущева, Микоян положительно оценивает налаживание связей с развивающимися странами, нормализацию отношений с Югославией. В середине 50-х выступающий за разрядку Хрущев предпринял военные действия в Венгрии, необходимости в которых, по мнению Анастаса Ивановича, не было. Он резко критикует Хрущева за действия по вопросу Берлина, за его заявление о возможности отказа от Потсдамских соглашений. Общеизвестно, что именно Микояну Хрущев поручал наиболее важные внешнеполитические миссии того времени. По свидетельству Микояна, Хрущев иногда осуществлял очень пикантные действия. Например, находясь в Нью-Йорке на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 1960 года, он поехал к Фиделю Кастро, остановившемуся в гостинице, расположенной в негритянском районе. Чистой авантюрой Хрущева Микоян считает Карибский кризис. Хрущев ошибочно полагал, что американцы не обнаружат завозимые на Кубу ракеты и строительство стартовых площадок для них. Фактически Карибский кризис поставил мир перед угрозой термоядерной войны. В результате очень сложных переговоров кризис был урегулирован, стало очевидно, что продолжение конфронтации сулит большие опасности. Микоян считает, что «слава» Хрущева как непредсказуемого человека и сложившаяся вокруг него обстановка помогли в Президиуме ЦК тем, кто решил его отстранить. Раньше это были почти все его люди. «Но он и не сознавал, - пишет Анастас Иванович, - что они уже перестали быть «его людьми». У них же было другое беспокойство. Отнюдь не государственные соображения были для них решающими, а сугубо личные: они стали бояться изменчивости лидера - боялись за свои посты, чувствовали неуверенность, будучи целиком зависимы от его капризов и настроений. Поэтому и решились его убрать». Анастас Микоян вновь объясняет все личностями, а не системой. Как его воспоминания, так и воспоминания коллег свидетельствуют, что важнейшим инстинктом советских руководителей являлось самосохранение, во имя которого они были способны на все как при Сталине, так и при Хрущеве и Брежневе. Микоян о Брежневе Леонид Брежнев был выдвинут в высшие эшелоны власти Советского государства Никитой Хрущевым. Микоян работал под руководством Брежнева в качестве члена высшего руководства страны чуть больше года. Однако его дальнейшая политическая биография была предрешена. Анастас Иванович говорит о Брежневе крайне отрицательно, и это понятно. Обратившись к заговору против Хрущева, Микоян отмечает, что Брежнев был не из храброго десятка, трусоват. С его приходом на пост первого секретаря уровень ведения заседаний, по свидетельству Анастаса Ивановича, значительно опустился, он был безразличен к государственным делам, к работе. Микоян вспоминает, как Гай Туманян (брат жены Микояна Ашхен. - Р. М.) рассказывал ему, как, будучи заместителем начальника бронетанковой академии, попал однажды на прием к Леониду Брежневу, в этот период отвечавшему за военные дела в ЦК партии. Приступив к докладу, Туманян увидел в глазах собеседника тоску и равнодушие, что побудило его резко свернуть доклад и быстро его завершить. Только тогда Брежнев оживился, стал говорить какие-то хорошие слова. Микоян в своих воспоминаниях отмечает некомпетентность Брежнева во внешнеполитических вопросах. Но вновь усматривает изъяны в личности, а не в системе. Весьма интересен эпизод, описанный Микояном в его книге «Так было», вышедшей в свет после его кончины в 1999 году. Когда он, уже находясь не у дел, позвонил редактору, возмущенный некоторыми произведенными сокращениями и искажениями в рукописях, строго спросив: «Это же ненормально, кто вас к этому приучил?» - то получил ответ: «Вы, Анастас Иванович». «Как это - я?» - с недоумением спрашиваю. «Вы. Центральный Комитет требует от нас, чтобы мы работали именно так». «Не Центральный комитет, а некоторые работники его аппарата. Это разные вещи!» - ответил Микоян. А дальше Анастас Иванович пишет: «Но потом подумал, что с легкой руки сначала Сталина и Жданова, потом Хрущева и Суслова, а затем Брежнева и Суслова получается, что он прав. Это же не отдельный эпизод, это целая политика аппарата ЦК на протяжении более 40 лет. И просвета не видно». Р. К. Мирзаханян, доктор исторических наук, заслуженный деятель культуры РА

Он изменял дыхание зрителя К 80-летию со дня рождения Хорена Абрамяна Встреча с этим удивительным артистом всегда оправдывала ожидания, в какой бы из ролей он ни выступал - был ли это Отелло из трагедии Шекспира или Павле в великолепном фильме «Мы и наши горы». Ибо зритель не только подпадал под магию необычайного таланта, но и видел в его лице подлинного актера, какими уже не так богата современная сцена. Актерскому дарованию Хорена Абрамяна одинаково щедро расточали признание и сдержанные скандинавы, и экспансивные итальянцы, и искушенные москвичи. Возмутитель спокойствия, человек больших масштабов и горячих страстей Хорен Абрамян был уникален не только неповторимостью своей актерской индивидуальности, но и той значительной ролью, какую он сыграл в развитии нашей художественной культуры. Прочно и навсегда он вошел в духовную жизнь нескольких поколений зрителей. Природа щедро одарила артиста. К яркому таланту она добавила прекрасную импозантную внешность и горячий темперамент. И мы воспринимали его личность неотделимо от его творческого облика. За каждой исполненной им ролью в театре, в кино всегда угадывался сам художник, его душа. И, что очень важно, могучий пласт самой жизни. ...Широкое крупное лицо, с чуть припухшими веками глаза, седые волосы... И в закрепленности знакомого облика, всегда легко узнаваемого, был большой смысл. Потому что «типаж» изнутри был обогрет душой и талантом, он становился героем из самой жизни, человеком, бывшим для многих людей близким и даже родным. Хорен Абрамян был критерием абсолютного ощущения жизненной правды. Яркий, мощный, беспокойный артист, он позволял себе быть самим собой, что не так уж просто: для этого мало мастерства и таланта - требуется собственное содержание. А оно у Абрамяна было. Отсюда право исследовать и судить, что могло раздражать многих. И отсюда свободная немногословная манера говорить с залом. Артист прожил удивительно цельную жизнь, напряженную, полную тревог, озарений и мужества. До конца никто из нас так и не почувствовал в нем тяжести пережитых лет, того, что он стареет, хотя хемингуэевские седины давно посеребрили его голову. Эти седины он носил по-абрамяновски горделиво как символ молодости. Всю свою кипучую жизнь, полную гражданского пафоса, неиссякаемого темперамента, он целиком отдал родному театру им. Сундукяна за исключением нескольких последних лет жизни. Он жил, любя и презирая, падая духом и вновь обретая утраченную веру. Бывал пристрастен, заблуждался, но все свои годы прожил открыто, независимо, вольно. Чем покорял Абрамян? Он изменял дыхание зрителя, предлагал ему иной диапазон чувств, и зритель отвечал ему взрывом эмоций. Для этого надо было играть на самом высоком градусе переживаний. И разве он не делал это всегда, не от этого сгорел? Когда нисходило к нему вдохновение, то казалось, будто на сцену ворвался ураган. Абрамяновские образы были театрально приподняты, но их театральность всегда была заквашена на искреннем и могучем темпераменте, вся пронизывалась необыкновенной силой. Почему он любил играть героев Шекспира? Именно потому, что в шекспировских образах скрыт конфликт, грандиозный по трудности. В конфликтах этих героев с обществом, с властью таится, по его словам, самый высокий предел человеческих страстей. Вряд ли кто из зрителей сможет забыть созданный им образ Кориолана в постановке Рачья Капланяна и в режиссуре самого Абрамяна. Этот спектакль театра Сундукяна стал подлинным триумфом актера. Была создана особая, насыщенная страстями среда, в которой прекрасно реализовался сложнейший конфликт между гражданином Великого Рима Кориоланом и толпой трусливых плебеев, ведомых демагогическим трибуном. Кориолан в исполнении Хорена Абрамяна - фигура воистину трагического размаха, чья страсть прямодушно открыта толпе, и чья смерть в финале воспринимается как очищение от личной вины. Суд над Кориоланом становится судом над нравственной глухотой тоталитарной толпы. - Играл, как сердце подсказывало, - рассказывал в одной из наших бесед актер. - Кориолан - не слепок с истории. Это и о нас. Насилие над душой, беспомощность перед злом есть в истории любой страны, в любой эпохе. Я хотел сказать, что безграничная власть и нравственность несовместимы. Шекспир - провидец, он с предельной четкостью видел добро и зло и их непримиримую схватку в мире. Этот гигант и сегодня звучит современно. Надо через него суметь акцентировать, что такое добро и что такое зло в нашем современном представлении людей, переживших великие потрясения. Очень сильные, яркие образы Х.Абрамян находил и в пьесах современных армянских драматургов, среди которых образ Аршака II в драме Перча Зейтунцяна «Легенда о разрушенном городе». Аршак II в исполнении Абрамяна хитер и мудр, он стратег и строитель, философ и циник. Он умеет быть коварным и преданным, гордым и ничтожным. Он волнует, восхищает, удивляет. Атакующе неотразим был он и в финале спектакля «Хор Вирап» (2001 г.) по пьесе Зейтунцяна. На сцене вся труппа, занятая в спектакле. В центре - Хорен Абрамян, словно заполнивший собой всю сцену. Расхристанная одежда вопиющих тонов, потустороннее лицо, суровый взгляд. Чудо же было в том, что не оставалось никаких сомнений: в этом человеке больше власти, чем во всех вместе взятых персонажах (хотя на сцене были и очень достойные артисты). Роли, сыгранные Абрамяном в кино, представляют особый интерес. И дело здесь не в одних крупных планах, дававших актеру свободу творческого самочувствия. Экрану нужен был он сам, самобытность его человеческой личности, редкая его способность наполнять каждое мгновение роли чувственным, конкретным опытом. Он был экономен в выборе средств: всегда оставалось ощущение, что он несет еще неведомые, до конца не раскрытые глубины. Простота, доходящая до виртуозности, насыщенная до предела и представляет разгадку его власти над зрителем. Но эта простота - не упрощенность образа. Самое парадоксальное становилось понятным в его исполнении. Абсолютная естественность, феерическая техника, немыслимая точность отличали многие киноработы. Физические данные Хорена Абрамяна будто специально были приспособлены к кино. Его руки, вся его фигура, глаза способны были выражать состояние человека без слов. Потому он и был киноактером с головы до пят, хотя, на мой взгляд, сцена лучше передавала все оттенки и грани его таланта и мастерства. Вспомним его Арсена в «Песне первой любви», Геворга в картине «Братья Сарояны», Мясникяна в «Председателе республики», Павле в фильме «Мы и наши горы». Все они сыграны очень органично. Но на свете очень много органичных и подлинных мастеров. Абрамян же был чем-то большим, а чтобы понять это, надо было все же видеть его на сцене театра. Главное, наверное, свойство Абрамяна - непререкаемая власть над зрителем - на пленке не записывалась. Значительным был Абрамян и в качестве режиссера. Его постановки «Ацаван» по Н. Зарьяну, «Король Джон» по Шекспиру, «Тыл» по пьесе А. Калантаряна, «Семья преступника» Джакометто и другие стали вехами в истории театра им. Сундукяна и Драматического театра Гюмри. О Х. Абрамяне говорили, что он неуживчив. Может быть. Но ведь он всю жизнь искал творческого созвучия, понимания своего душевного мира, принятия своих критериев в искусстве. Можно только удивляться, как за полувековую творческую жизнь, среди метаний и поисков он не растерял своей самобытности, «непохожести»... В заключение одно высказывание о спектакле Отелло: «Все закончено: нет в живых ни Дездемоны, ни Отелло, уведен на пытку потрясенный Яго, и тут появляется безмолвный слуга Отелло: воздав руки, он яростно бьет в набат, вызывая бурю в сердцах, - все благородное обречено - бурю аплодисментов в зале - свидетельство жизнеспособности всего благородного в искусстве, а значит, и в жизни». Хорен Абрамян вошел в армянскую историю сценического искусства, и время уже не властно над ним. Наталия Гомцян

Фонд общественно-политической информации Дневник судебного процесса о преступлениях против армянского населения Сумгаита Степанакерт, 1998