ВЛАСТЬ «В ЗАКОНЕ».
В подконтрольных Тбилиси анклавах Абхазии и Южной Осетии уже почти два года действуют «альтернативные правительства».
Есть ли у них шанс? Удался ли замысел грузинского президента Саакашвили? В этом попытались разобраться на месте авторы данной статьи.
«Бесконечный тупик». Пусть простит нас Дмитрий Галковский, автор одноименной книги, но другого названия для краткой характеристики того, что мы видим в нынешнем Закавказье, не нашлось. То, что сейчас происходит в Закавказье, миром назвать нельзя. Это — замороженная война. И разморозить ее может каждый, кто этого захочет, — и внутри, и снаружи. А историческая правда такова: мир в Закавказье приносила только Империя. Причем, заметьте, не Персидская и не Османская, а именно Российская. Россия, собственно, появилась в Закавказье (в отличие от Северного Кавказа) именно для того, чтобы спасти грузин и армян от физического истребления. Никакого иного смысла в русском продвижении в Закавказье не было. Никакого иного смысла в длинной и кровавой Кавказской войне против предкавказских горцев, которая, собственно, и стала следствием этого продвижения, не было. Нынешняя российская граница по Кавказскому хребту является историческим абсурдом. Правда, это не единственный исторический абсурд в части нынешних российских границ.
Собственно, нынешние закавказские государства в их «территориально целостных» границах также являются продуктом Империи. Не столько Российской, сколько советской. Никакой единой Грузии и самого понятия «грузины» в нынешнем смысле до Империи и без Империи не существовало. Могут ли они существовать без Империи — вопрос открытый, и на самом деле есть основания полагать, что без Империи и нерешаемый. Весь вопрос в том, какая Империя его будет решать — Российская или Американская.
Распад Империи — всегда трагедия для многонациональных регионов, зачастую затягивающаяся на столетия. Ностальгические тексты о брежневских временах, которые услышал наш корреспондент от грузинского подполковника в Кодори, автору приходилось слышать от «мирных» албанцев в Косово — правда, они вспоминали Тито… Есть ли шанс договориться «полюбовно»? Лучший пример — два текста, написанных безусловно умными и безусловно интеллигентными людьми. Арифджанов — Акопджанов. Казалось бы… «Два мира — два Шапиро»… Кстати, именно поэтому мы не рассчитываем на то, что эта наша главная тема понравится какой-либо из заинтересованных сторон, но именно эту принципиальную невозможность взаимопонимания мы и пытались донести до читателя.
И последнее. О непризнанных республиках на территории бывшей Грузинской ССР писано достаточно много, потому мы вспомнили про так называемые законные правительства, то есть грузинскую «пятую колонну». Здесь есть такой момент: сегодня Тбилиси демонстрирует самые широкие жесты в отношении Абхазии и Южной Осетии, обещая им автономию с невиданными правами и гарантиями. Мы просто хотели показать модель будущей власти в Абхазии и Южной Осетии, если эти гарантии будут признаны или навязаны.
А выход из бесконечного тупика, собственно, один. Он там, где был вход.
* * *
Лояльные к Тбилиси «альтернативные правительства» Абхазии и Южной Осетии действуют на территории этих конфликтных регионов с 2006 года. Президент Грузии Михаил Саакашвили, претендующий на роль нового царя Баграта — объединителя страны, может гордиться своим тактическим успехом. Главы этих структур, Малхаз Акишбая и Дмитрий Санакоев, стали узнаваемыми фигурами для западного политического истеблишмента. Заместитель помощника госсекретаря США, «проконсул Закавказья» Мэттью Брайза был гостем «абхазского правительства» Акишбаи в селе Чхалта и даже купался в горной реке Кодори. Глава «югоосетинского правительства» Дмитрий Санакоев неоднократно принимал у себя в селе Курта послов стран Евросоюза и сам перед комитетом Европарламента в Брюсселе произносил на осетинском языке речь о единой Грузии.
Модели формирования этих двух правительств были сходными. После завершения в 1992 году активной фазы югоосетинского конфликта и в 1994-м — абхазского на территориях двух бывших автономий советской Грузии сохранились анклавы, подконтрольные Тбилиси. Силы непризнанной Республики Абхазия (РА) не смогли прорваться в горное ущелье Верхнее Кодори. Административно оно относилось к Гульрипшскому району Абхазии. Но его население составляют родственные грузинам горцы-сваны, которые — это нужно признать — сражались стойко и абхазов к себе не пропустили.
В Южной Осетии ситуация оказалась еще более сложной. Под контролем Тбилиси остались крупные села, в которых проживают грузины, вокруг столицы непризнанной Республики Южная Осетия — Цхинвала — и почти целиком один из районов бывшей Юго-Осетинской автономной области (ЮОАО) — Ленингорский. На границах грузинских анклавов — и в Абхазии, и в Южной Осетии — были размещены посты миротворцев. Именно в эти анклавы и были направлены из Тбилиси «альтернативные правительства» летом—осенью 2006 года.
Туман рассеялся.
До резиденции Дмитрия Санакоева в грузинском анклаве к северу от Цхинвала нужно ехать почти 20 км по грунтовой объездной дороге через перевал Цвериахо. В одном месте дорога проходит мимо высоты Паук, где с одной стороны стоит грузинский миротворческий пост, с другой — российский. На дороге, несмотря на дождь и туман, движение довольно интенсивное. То и дело в обоих направлениях движутся легковые машины (некоторые из них без номеров), внутри различимы люди в камуфляже.
«Туман рассеялся. Посмотрите, это наш новый коттеджный поселок, — говорит Ия Баратели, пресс-секретарь Дмитрия Санакоева, когда мы наконец пересекаем Большую Лиахву и въезжаем в «северный анклав». — Здесь, в Хеити, живут около 30 человек, которые раньше работали в правительстве сепаратистской Южной Осетии».
Сам Дмитрий Санакоев еще в 2001 году это правительство даже возглавлял. Сегодня в кабинете человека, называющего себя президентом Южной Осетии, висит портрет Михаила Саакашвили. В холле его хорошо вооруженная охрана смотрит «Сакартвело» — телеканал Министерства обороны Грузии. У одного из охранников на куртке надпись на осетинском языке: «Охранная полиция».
«В мае 2007 года при нашей администрации начали создаваться подразделения МВД, — рассказывает нам г-н Санакоев. — Охранная полиция, патрульная служба и группа спецназа в количестве 150 человек. Базу спецназа в Тамарашени, пожалуйста, можете посмотреть. Я сейчас позвоню Каркусову, нашему министру внутренних дел, он вас встретит».
Выходя из здания администрации, мы обращаем внимание на яркую вывеску на осетинском языке. «Кажется, это банк?» — спрашиваю я Ию Баратели. «Да, тут у нас открылся банк. И даже банкомат есть, между прочим!» — отвечает она.
Западный Берлин на Большой Лиахве.
По дороге гостеприимная г-жа Баратели продолжает экскурсию: «Вот, пожалуйста, это новая аптека! А это автозаправка! Вот детский развлекательный центр, тут стоят итальянские аттракционы, купил их за полмиллиона долларов один грузинский бизнесмен из российской диаспоры. Вот новый кинотеатр! Тут в сентябре прошлого года был концерт «Бони М», даже из Цхинвала люди приходили, несмотря на опасения, что у них там проблемы будут потом. Администрации этот концерт обошелся где-то в 15 тыс. евро» .
«А какой администрации? — спрашиваю я. — Санакоева?» — «Нет, конечно. Президента Саакашвили».
Для грузинских властей «проект Санакоева» в «северном анклаве» действительно выставочный. Это своего рода Западный Берлин. Конечно, в соседнем «cепаратистском» Цхинвале есть и банки, и аптеки, и даже автозаправки, но здесь это все имеет показательно-современный евроремонтный вид. А в кинотеатре в Тамарашени продают попкорн! До такого пиар-хода советники Эдуарда Кокойты, конечно, никогда бы не додумались.
Тбилиси регулярно направляет сюда гостей из Европы и США: вот какой красивой станет вся Южная Осетия в составе единой Грузии! Летом 2007 года в «северный анклав» привезли почти всех аккредитованных в Грузии иностранных послов (отказались только российский и китайский).
Все объекты, которые показывают гостям, расположены в непосредственной близости от Транскавказской магистрали, участок которой проходит через весь «северный анклав». Поодаль же картина не слишком впечатляющая. Обедневшие грузинские села, жители которых не меньше, чем цхинвальцы, устали от постоянной жизни на линии фронта. Молодежь, признается нам местный учитель, по возможности старается уехать в Тбилиси или в Москву. Никакой налоговой базы здесь нет: бюджет администрации Санакоева целиком финансируется из грузинской казны. Справедливости ради нужно сказать, что именно благодаря жесткому контролю Тбилиси за расходованием этих денег в подчиненном Санакоеву анклаве делаются и реально полезные вещи. В селе Кехви, например, восстановили мини-ГЭС — единственный случай такого рода в бывшей ЮОАО со времен окончания войны.
Кроме как в Грузию, некуда.
Большинство осетин, которые здесь жили в советское время, вынуждены были покинуть анклавы во время конфликта 1989—1992 годов. Остались в основном те, кто имел родственные связи среди грузин. Даже в спецназе санакоевского МВД, база которого находится в паре сотен метров от линии разграничения сторон, грузины составляют не менее 60%. Впрочем, возглавляет МВД осетин, весьма колоритная личность, Джемал Каркусов. В 2003—2004 годах он занимал ту же самую должность, только в Цхинвале.
На голове у Каркусова до сих пор видны шрамы. «Это еще что! — говорит он нам. — Когда меня в подвале били, тут у меня просто карта Европы была. Еле живой остался».
По данным наших источников, Каркусов в бытность главой МВД РЮО считался верным союзником Эдуарда Кокойты в его противостоянии с братьями Тедеевыми, авторитетными предпринимателями, которые претендовали на власть в непризнанной республике. Однако в 2004 году Кокойты перестал ему доверять и уволил. В марте 2005 года экс-министра Джемала Каркусова задержали на автотрассе вместе с братом Янеком и осудили каждого на 2,5 года за незаконное хранение оружия (в машине нашли пистолеты).
Можно признать, что для почти поголовно вооруженной Южной Осетии дело это было весьма странным. Так или иначе, Каркусов утверждает, что его и брата в заключении систематически избивали люди в масках, и он опасался, что выйти на свободу живым «врагу президента» просто не дадут. В ноябре 2005 года — судя по всему, через бывших подчиненных — ему вместе с братом организовали побег. Идти, кроме как в Грузию, Каркусову было некуда.
В кабинете у Каркусова, как и у Санакоева, висят два флага — грузинский красно-белый и югоосетинский триколор. У его начальника штаба, грузина, триколора уже нет, зато лежит штабная карта Южной Осетии. Вместе они ведут нас смотреть казармы спецназа.
«Ну что, очень опрятно, чисто, — говорю я. — Не хуже, чем у цхинвальского ОМОНа». «Да гораздо лучше, что вы сравниваете! — протестует грузинский полицейский. — У нас тут Европа!»
Вооружены спецназовцы «калашниковыми», есть у них, впрочем, и легкая бронетехника. Подчиненные Каркусова в случае любого боестолкновения первыми будут стрелять по югоосетинским позициям в Цхинвале. Этого он и не отрицает. «Вот такая вещь судьба, — говорит он на прощание. — А ведь в 2004-м ранение получил в бою с грузинами на Тлиаканской высоте!»
На обратном пути из анклава нам удается подъехать к полицейскому посту у высоты Паук — тому самому, который югоосетинская сторона считает незаконным и который безуспешно требует от миротворцев убрать. Грузинские полицейские, несмотря на проливной дождь, выходят наружу и позируют нашему фотокорреспонденту. На шевроне у командира надпись: «Полиция региона Шида Картли». Пост в столь стратегической точке бойцам санакоевской администрации, очевидно, все же не доверили.
Он в карты, а я в шахматы.
Уже в Тбилиси мы встретились еще с одной участницей санакоевского проекта, правда, бывшей. Майя Чигоева-Цабошвили до апреля этого года служила в администрации Санакоева сначала министром внешних связей, затем министром интеграции. Повод для разговора был даже не совсем серьезный. Поскольку в Цхинвале мне постоянно говорили, что Дмитрий Санакоев — азартный карточный игрок, я решил спросить у экс-министра, так ли это на самом деле.
Ответ г-жи Чигоевой-Цабошвили был неожиданным. «Послушайте, нужно все-таки быть терпимее к людям, — сказала она. — Когда человек реально понимает, что он ничего не может изменить, он начинает или играть, или пить, или что-то еще. Вот Санакоев играет в карты у себя в кабинете, я люблю шахматы и играла в шахматы на компьютере. В Цхинвале напрасно говорят, что Санакоев всего лишь продался за деньги. Нет, у него была своя позиция, и он пытался ее высказывать, но ему после первых же попыток объяснили, что так делать не следует. Понятно же, что решали все совсем не мы. А жаль: иначе бы этот проект мог быть интересным для Южной Осетии».
Камнепады в Верхнем Кодори.
«Здесь, в Верхнем Кодори, война не закончилась в сентябре 1993 года, — глаза вице-полковника Мевлуда Джачвлиани сверкают в зеркале заднего вида. — Вплоть до мая 1994-го они рвались сюда. В основном даже не сами абхазы — казаки и армяне из батальона Баграмяна. Мы их много положили, и из моего рода погибли пять человек. Если надо будет, снова пойду воевать, и сыновья мои пойдут. Я сван, мне здесь каждая тропинка известна. Пусть ваши генералы знают: я могу через эти горы дивизию провести, и они ее обнаружат уже в Карачаевске».
Дорога в единственную подконтрольную Тбилиси часть бывшей Абхазской АССР пролегает на высоте 2100 м. По сравнению с ней грунтовая трасса в «северный анклав» на территории Южной Осетии — это просто немецкий автобан. Хотя в Тбилиси этой дорогой очень гордятся и даже пишут об этом в рекламных брошюрах на английском языке. Введенная в строй осенью 2007 года, она является всесезонной. На практике это означает, что дорога перекрывается максимум на несколько дней из-за грязевых оползней или камнепадов, которые пытаются оперативно ликвидировать размещенные в ключевых точках трассы бульдозеры тбилисского ООО «Комфорт». Техника мощная и проверенная: до этого она использовалась на строительстве трубопровода Баку—Тбилиси—Джейхан.
«Дорога обошлась бюджету Грузии примерно в $6 млн, и около $600 тыс. в год тратится на ее содержание, — рассказывает нам глава «правительства Абхазии де-юре» Малхаз Акишбая. — Но дело того стоит». До 2007 года в Верхнее Кодори из соседнего грузинского региона Самегрело — Земо Сванети можно было попасть лишь с мая по сентябрь. Трасса, которая использовалась в то время, пролегает на высоте уже 2700 м и большую часть года завалена снегом. Аэродром в селе Гентвиши действовал нерегулярно. Именно поэтому сванское Верхнее Кодори, не сдавшееся «сепаратистам», в те годы фактически не подчинялось и самому Тбилиси и превратилось в бандитский анклав.
Одним из организаторов обороны ущелья от сил непризнанной РА в 1993—1994 годах был сванский полевой командир Эмзар Квициани. При Эдуарде Шеварднадзе он получил статус спецпредставителя президента Грузии в Кодорском ущелье и звание полковника грузинской армии. Он создал и возглавил отряд под названием «Монадири» («Охотник»). Шеварднадзе за все время своего правления не посещал ущелье никогда — Квициани был в Верхнем Кодори полновластным хозяином. «Если бы в то время кто-то чужой посмел просто приехать в ущелье без ведома Эмзара, — шутит один из местных жителей, — с него бы сняли скальп».
Осенью 2001 года именно Квициани провел из Верхнего Кодори на территорию непризнанной Республики Абхазия отряд чеченского полевого командира Руслана Гелаева, пополнив его проводниками и бойцами-сванами, и получил за свои услуги значительную сумму. Квициани, правда, вступил в конфликт с Гелаевым после уничтожения боевиками вертолета ООН с 9 людьми на борту. У «хозяина Кодорского ущелья» сохранились связи и на абхазской стороне: во многом благодаря ему между абхазами и сванами несколько лет действовало неформальное перемирие и даже велся совместный бизнес. Квициани покинул ущелье в июле 2006 года, когда Саакашвили ввел туда спецподразделения МВД Грузии. Через несколько недель в самом крупном в ущелье селе Земо Ажара начали строить коттеджи для размещения членов «легитимного правительства Абхазии». Вскоре возобновила свою работу и миссия наблюдателей ООН. Она не появлялась в ущелье с 2003 года, когда были похищены четверо ее сотрудников.
Осколки в столе.
«Рекламных» объектов по сравнению с санакоевским «северным анклавом» в Верхнем Кодори гораздо меньше (правда, полюбоваться новым банкоматом нам удалось и здесь). В ущелье, вообще, все значительно жестче: нас гостеприимно угощают сванскими пирогами и чачей, но нашему фотокорреспонденту не разрешается куда-либо ходить без сопровождения. Вопрос о численности размещенных здесь подразделений МВД Грузии остается без ответа. По официальным данным грузинского МВД, на конец прошлого года в ущелье дислоцировались 578 бойцов (притом что все гражданское население Верхнего Кодори составляет около 2300 человек). Наблюдатели ООН «вопреки утверждениям абхазской стороны» не обнаружили здесь тяжелой бронетехники, однако отметили интенсивное строительство казарм и военных складов.
«В такой местности бронетехника не нужна, — говорит мне г-н Джачвлиани. — Здесь и вертолеты невозможно эффективно использовать, потому что их слишком легко сбить. Тут все решает живая сила, тут подготовленный человек с пулеметом может остановить батальон».
Как минимум один боевой вертолет здесь все же поработал. Г-н Акишбая показывает нам испещренный осколками письменный стол в здании его администрации в селе Чхалта. По данным грузинской стороны, ракетный удар по правительственному зданию нанес российский вертолет Ми-24, который вечером 11 марта 2007 года залетел сюда из Черкесска через Нахарский перевал. «От более серьезных повреждений, — говорит Акишбая, — здание спасло то, что ракета попала в установленный во дворе флагшток с грузинским флагом. Это был тот самый флаг, который в 2006 году поднял здесь президент Саакашвили».
В следующем году — в Сухуми!
«Правительство Абхазии де-юре» по своему составу и стилю тоже отличается от администрации Санакоева. В основном это этнические грузины (чаще всего мингрельского происхождения), семьи которых вынуждены были покинуть Абхазию после грузинского военного поражения 1993 года. Малхаз Акишбая неоднократно повторяет, что в первую очередь представляет интересы грузинских беженцев из Абхазии, а не двух тысяч жителей единственного физически подконтрольного ему ущелья протяженностью 28 км.
Изгнание грузинского населения из Абхазии в 1993 году для Малхаза Акишбаи и его окружения священная трагедия, наподобие холокоста или геноцида армян. У въезда в Верхнее Кодори нам показывают кладбище автомобилей — остовы старых советских машин, которые бросали здесь сухумские грузины, достигшие ущелья в 1993 году по еще открытой тогда Военно-Абхазской дороге. На первом этаже здания администрации Акишбаи — фотографии старого Сухуми (подобные я видел и в тбилисском офисе «правительства де-юре»). На втором этаже — музей, где фотографии падения столицы — колонны беженцев и трупы на улицах Сухуми — снабжены аккуратными подписями на английском языке. Вот фото уводимого «сепаратистами» на расстрел главы протбилисского правительства Абхазии Жиули Шартавы. В сегодняшней Грузии он считается национальным героем, в его честь назван танкер.
Абхазов, желающих вернуться под суверенитет Тбилиси, ничтожно мало, и в Грузии это прекрасно понимают. Министр реинтеграции Грузии Темур Якобашвили сказал мне об этом в довольно жесткой форме: «В Сухуми установлен выгодный для абхазов режим апартеида: 45 тыс. человек абхазского населения являются хозяевами республики, в которой они даже на сегодня не составляют большинства». (По данным абхазской переписи 2003 года, этнических абхазов в РА — 94 тыс. человек, около 40% населения. — «Профиль».) Несмотря на разговоры о мирном урегулировании и о создании в Тбилиси специального телеканала для пропагандистского вещания на Сухуми, здесь, в Верхнем Кодори, возникает ощущение, что «правительство де-юре» надеется вернуться в Абхазию только на танке.
«Ну что же, — произносит за столом в Земо Ажара министр по особым делам Малхаз Барамия, — теперь наш традиционный тост. В следующем году — в Сухуми!» «Лучше на Псоу», — мрачно отвечает вице-полковник Джачвлиани. А после некоторой паузы вдруг говорит: «Мой отец здесь, на Южном приюте, был когда-то директором турбазы. Постоянно шли сюда туристы с Северного приюта, а я их встречал, сопровождал в Сванетию. Потом они прямо вниз, к Сухуми спускались... Все-таки неплохое оно было, брежневское время!..»
Авторы: Дмитрий Старостин и Михаил Леонтьев.
