Pandukht

Фанарджян Виктор Варфоломеевич ЖИЗНЬ В НАУКЕ 30 марта исполнилось бы 80 лет выдающемуся ученому-физиологу академику НАН Армении, члену-корреспонденту Российской академии наук, члену ряда зарубежных академий, заслуженному деятелю наук Грузии, директору и бессменному руководителю лаборатории физиологии центральной нервной системы Института физиологии им. Л. А. Орбели НАН Армении, председателю Армянской ассоциации Международной организации по исследованию мозга, председателю Армянского физиологического общества, а также члену ряда редколлегий и редакционных советов нескольких профильных ведущих международных физиологических журналов, доктору медицинских наук, профессору Виктору Варфоломеевичу Фанарджяну. Виктор Варфоломеевич Фанарджян родился в Тбилиси в семье основоположника и создателя рентгенологии и рентгенологической школы в Армении академика АН Арм.ССР, члена-корреспондента АМН СССР Варфоломея Артемьевича Фанарджяна. Любовь к науке проявилась уже в годы учебы в Ереванском государственном медицинском институте (1946-1951 гг.). В дальнейшем он проходит курс аспирантской учебы в Ленинграде в отделе сравнительной физиологии Института экпериментальной медицины АМН СССР под руководством академика, профессора Д.А.Бирюкова и при непосредственном научном общении с членом-корреспондентом АН СССР А. И. Карамяном. И кандидатская (1954), и докторская (1964) диссертации были защищены в Ленинграде. В 1955 году он как уже состоявшийся ученый возвращается в Ереван и с тех пор до последнего дня жизни работал в Институте физиологии им. Л. А.Орбели НАН Армении, где с 1962 года возглавлял лабораторию физиологии центральной нервной системы. Велико научное наследие Виктора Варфоломеевича: он автор свыше 400 научных работ, 5 монографий, 4 учебников, 3 разделов в многотомном «Руководстве по физиологии» (издательство «Наука»). Им выполнены совместные исследования с видными учеными-физиологами Японии, Германии, Франции, Венгрии. Под его руководством защищены 38 докторских и кандидатских диссертаций. Научная деятельность В. В. Фанарджяна характеризуется удивительной последовательностью и целеустремленностью. Широкая эрудиция, блестящие способности экспериментатора позволили выполнить работы, имеющие фундаментальное значение. Для ответов на вопросы сформулированных им задач требуются новые экспериментальные методики. С этой целью он проводит громадную работу по внедрению внутриклеточной техники исследования - изучения механизмов передачи информации между нервными клетками. Основным предметом интереса ученого явились «механизмы интеграции ствола мозга и мозжечка». На основании проведенных оригинальных фундаментальных исследований в этом направлении Институт был признан головным в Союзе, а В. В. Фанарджян - руководителем этого раздела Всесоюзной программы «Мозг» Российской НАН. Важную и сложную проблему поведения и одну из форм ее проявления - становление двигательного акта - он изучал в аспектах условнорефлекторной деятельности, нейронной и синаптической организации моторных центров на различных уровнях мозга. Большой раздел представляют работы В. В. Фанарджяна по исследованию организации афферентных систем мозжечка, что позволило рассматривать центральные ядра мозжечка как образования, обладающие собственными интегративными механизмами и сложной функциональной организацией. Обширный раздел работ посвящен изучению сложнейшей проблемы физиологических механизмов пластических свойств нервной системы. Ученым получены важные факты фундаментальной значимости о возможностях переключения в определенных условиях деятельности руброспинальной системы на кортикоспинальную и предложены пути осуществления этого переключения. Огромная творческая активность В. В. Фанарджяна проявилась не только в его фундаментальных исследованиях, но и в многообразной научно-организационной деятельности. С 1974 по 1978 гг. и с 1983 до последних дней он был директором Института физиологии Л. А. Орбели, в 1978-1990 гг. - вице-президентом НАН Армении. За выдающийся вклад в мировую физиологическую науку в 2002 году он был удостоен международной премии Исламской Республики Иран по науке и технологии им. Хорезми. На эту премию претендовали ученые из 92 стран, однако высшее руководство Ирана признало работы В. В. Фанарджяна лучшими из представленных в области естественных наук. В нашей памяти В. В. Фанарджян останется ученым незаурядного таланта, блестящим экспериментатором, крупным организатором, преданным высоким идеалам науки, чутким, обаятельным человеком неутомимой энергии. Научные идеи академика В. В. Фанарджяна долгие годы будут неиссякаемым источником дальнейших разработок в области нейрофизиологии. Президиум НАН Армении, отделение естественных наук НАН Армении, Институт физиологии им. Л. А. Орбели НА

На различных армянских (и не только) ресурсах имеются темы под названием "Хронология Карабахской войны". В данной теме будут собираться только документы, факты, публикации, при желании - личные воспоминания очевидцев тех событий. То есть попробуем здесь собрать как можно больше документального материала по теме, из которого в будущем можно будет составить некую летопись противостояния. Офф-топ запрещается и будет безжалостно удаляться.

Генеральной репетицией катастрофы 1915-го, некой пробой сил стала резня 1909 года в Киликии, в городе Адане и его окрестностях. К этому времени в Киликии проживали чуть менее 300 тысяч армян. Это была единственная область Малой Азии, где христианское население составляло большинство. Киликийские армяне особенно раздражали турецкую буржуазию, которая не выдерживала живой конкуренции. Высшей турецкой власти мерещилось даже восстановление армянского Киликийского государства. Очевидно, это и было главной причиной задуманного локального истребления армян Киликии. Вначале армян обвинили, что они в Аджине припасли оружие и готовятся напасть на турок Аданы. Потом пошла череда провокаций, муллы начали озвучивать призывы "Гявуры — змеи. Пока мы, мусульмане, не размозжим им головы — не успокоимся. Вскоре чернь, в том числе более 500 преступников, выпущенных из тюрем, "ограбила" военный склад. Резня началась 1 апреля 1909 года. Людей убивали на улицах, в домах, в магазинах. Помещения разграблялись и предавались огню. Армяне оказывали сопротивление, но силы были слишком неравны. Параллельно с Аданой начался разгром и армянских сел вокруг города. Кровопролитие продолжалось три дня, потом несколько успокоилось. В город прибыли войска якобы для восстановления порядка, но 12 апреля начался второй вал более масштабной резни при непосредственном участии регулярных войск. Людей не просто убивали, а пытали и истязали самыми жестокими и изуверскими способами. Через три дня резня прекратилась. 19 апреля на заседании турецкого парламента обсуждался вопрос "погромов" в Адане. Вскоре эту позорную страницу турецкой истории успешно закрыли, закамуфлировав пустыми словами и обещаниями. Никто из организаторов и палачей не был привлечен к ответственности... Летом 1909 года русский генерал-майор Юденич (временно исполняющий обязанности начальника штаба российской армии в Грузии) пишет: "Складывается такое впечатление, что это армяне уничтожили 30 тысяч безоружных мусульман и сейчас их наказывают. Армянских свидетелей шантажируют, следственная комиссия им не верит, магометанин во время очной ставки с христианином всегда остается правым". Всего в несколько апрельских дней 1909 года были убиты около 30 тысяч армян, из коих двадцать тысяч в вилайете Адана, в городе и армянских селах. Только в Адане было сожжено почти 1200 домов, 6 церквей, 16 школ, более пятисот магазинов и т. д. По приблизительным подсчетам стоимость движимого и недвижимого имущества, потерянного армянами, составила около 100 миллионов турецких золотых лир. После резни в Адане ряд армянских деятелей получили угрожающие письма. "Мы советуем больше не говорить об армянских преобразованиях... дело осложнится, и мы уничтожим вас — от мала до велика. Последние погромы покажутся вам благом..." Свое обещание они выполнили через шесть лет. На фоне последующих событий резню в Киликии мы несколько подзабыли, хотя она аргумент весьма серьезный. Ведь если геноцид 1915 года турки оправдывают Первой мировой войной, то в 1909-ом никаких военных действий не было вообще.

ЦВЕТАНА ПАСКАЛЕВА: 17 ЛЕТ НА ПЕРЕДОВОЙ "Самая большая победа и гордость армян нашего времени – это карабахская победа, она впишется золотыми буквами в историю армянского народа", - сказала на встрече со студентами Российско-Армянского (Славянского) университета автор 7 документальных фильмов о карабахской войне 90-х годов Цветана Паскалева. Это была ее четвертая встреча со студентами РАУ. За два с лишним часа они посмотрели два ее фильма – "Раны Карабаха" и "Солдаты своей земли", получили исчерпывающие ответы на свои вопросы, узнали о творческих планах и личной жизни гостьи. Пророчество Католикоса Болгарская тележурналистка-документалист Цветана Паскалева еще только 4 месяца, рискуя жизнью, занималась карабахской проблемой, но уже успела подготовить серию репортажей о насильственной депортации мирного армянского населения Геташена, Мартунашена и Шаумяна, вызволила из азеровского плена оператора Вартана Оганесяна и заканчивала монтаж своего первого фильма о карабахской войне, когда получила приглашение в резиденцию Католикоса Всех Армян Вазгена Первого. - Это был официальный прием, - вспоминает Паскалева. – Тяжело больной Католикос величественно восседал на патриаршем троне с жезлом и при всех регалиях. Прежде я никогда не видела столь одухотворенной личности. На встрече он произнес слова, глубочайший смысл коих мне удалось постичь спустя годы. Он сказал: "Спешу вас благословить, поскольку не знаю, сколько мне осталось жить. У вас миссия на нашей земле, особая миссия... Вы неспроста приехали сюда и навсегда останетесь на этой земле. Я должен вас благословить, чтоб Бог оберегал вас". И преподнес свой портрет со словами благословения. Все так и вышло. Почти пятнадцать лет поддерживается режим прекращения огня, но Цветана Паскалева как бы привязана к нашей земле, к ее долгой и непростой истории, к героическому и трудолюбивому народу, покорившему ее чуткое сердце. Вот уже 17 лет она живет в Армении, живет надеждой, что справедливость восторжествует, что скоро увидит она и дипломатическую победу любимого ею Карабаха... Аспирантка ВГИКа в тот памятный день не подозревала, что это было "пророчество святого" и вскоре круто изменится ее судьба: она добровольно оставит работу над диссертацией и поставит себе цель озвучить на Западе правду о кровоточащей ране Карабаха. В ее сердце уместился Карабах Вооруженная камерой, эта отважная женщина шла через войну вместе с фронтом, выдавая западным и российским телекомпаниям репортажи с поля боя, проливающие свет на суть карабахского освободительного движения и меняющие международное общественное мнение: была нарушена информационная блокада, утверждалась альтернатива азербайджанской версии происходящего. Ей верили – это была точка зрения европейского журналиста, знакомого Западу по репортажам и документальному фильму о грузино-югоосетинском конфликте 1990 года. Цветана Паскалева, всем сердцем принявшая боль и чаяния карабахцев, отстаивавших право на независимость и оказавшихся наедине с хорошо вооруженной азербайджанской армией, очень скоро, говоря об армянах, карабахцах, невольно аргументировала: мы!... И в ответ слышала – наша Цветана... Объектив ее камеры фиксировал чудеса героизма защитников Карабаха, и она их делала героями своих фильмов, делилась кровью с ранеными. Была ранена сама, потеряла от снайперской пули свое мирное оружие – камеру. - Я всегда хотела представить, как в Великую Отечественную войну люди бросались на вражеские танки, и это я увидела в Карабахе в реальных боях - защитники Карабаха были настоящими героями, их действия были осознанны... Наши отряды были невелики по численности, было мало оружия, мало боеприпасов, никакого сравнения с возможностями азеров... И при этом мир называл карабахских защитников агрессорами. Я показала в своих фильмах, кто на самом деле эти солдаты и за что воюют, пытаясь объяснить миру, почему армяне – люди мирных профессий - взяли в руки оружие, почему ход военных событий вынудил их пойти вперед и создать пояс безопасности вокруг Карабаха. Серьезным упущением того времени, когда Азербайджан, заметно ослабев, был заинтересован в перемирии, Цветана Паскалева считает неподписание документа, юридически закреплявшего историческую победу карабахцев. По ее словам, сейчас ситуация изменилась, Азербайджан экономически окреп, страх азербайджанцев притуплен, и потому все слышней воинственная риторика, угрозы решить проблему военным путем... Она уверена, что вести переговоры по мирному урегулированию карабахско-азербайджанского территориального конфликта необходимо, но при этом следует неуклонно укреплять боеспособность карабахской армии, быть готовыми в любой момент защитить свои границы. - Карабах – это национальный, общеармянский вопрос, перед которым безоговорочно должны отступать все межпартийные и иные разногласия. Ибо без единства взглядов и подходов, без сплоченности и патриотического настроя народа все усилия политических лидеров могут оказаться напрасными, - считает Паскалева. – Извините, если мои слова кому-то покажутся бестактными, но я живу в этом обществе и моя гражданская позиция выстрадана. Возвращение на армянское ТВ Цветана Паскалева рассказала, что в декабре 2008-го ей была оказана честь посетить Болгарию в составе официальной армянской делегации, возглавляемой президентом РА Сержем Саргсяном. Впервые за 17 лет на родине Паскалевой из уст главы Армении на встречах с первыми лицами Болгарии, с представителями болгарских СМИ и армянской общины Болгарии прозвучала высокая государственная оценка ее деятельности на армянской земле, был подчеркнут ее вклад в летопись современного Карабаха. - Это был достойный дипломатический шаг, было верно выбрано место – моя болгарская земля. Слова благодарности от имени всего армянского народа прозвучали с высокой трибуны, и Болгария их услышала, - взволнованно произнесла Цветана Паскалева. Она также сообщила, что близка к завершению книга ее воспоминаний о карабахской войне, что она готовится приступить к съемкам нового документального фильма с привлечением хроники и участием политических и военных лидеров 90-х годов, взявших на себя ответственность за судьбу Карабаха, – Роберта Кочаряна, Сержа Саргсяна, Самвела Бабаяна, Вазгена Саркисяна и Вазгена Манукяна. Студенты аплодисментами приветствовали новость о том, что Цветана Паскалева после 8-летнего перерыва возвращается на Армянское телевидение – канал "Арарат" - с новой авторской программой. "Мое богатство – это благодарность, любовь и добрая память обо мне армянского народа", - сказала Цветана Паскалева – первая иностранка, получившая вид на жительство в постсоветской Армении, обладательница медали "За отвагу" и почетного звания полковник Карабахской армии. Лиана ХАЧАТУРЯН

НА ПУТЯХ К НАСЕЛЕННОМУ КОСМОСУ Двадцать третьего января выдающемуся ученому советской эпохи академику Норайру Мартиросовичу Сисакяну исполнилось бы 102 года. А прожил он, увы, менее половины из них. До поры до времени о существовании Сисакяна-творца знали лишь только люди старшего и среднего поколений, а младшее не знало и вовсе. По той, в основном, причине, что Норайр Мартиросович, как и другие лица, связянные с так называемыми гостайнами, был «малопубличным», закрытым для СМИ и широкой общественности. До той же поры, в 30-50-ые годы прошлого века, только отделы кадров заведений и учреждений, где защищался и служил науке Сисакян, ведали всеми подробностями его биографии. А она впоследствии для репортеров явилась сенсацией: ведь это ж надо - будущий академик только в 20 лет окончил… среднюю школу(!), но зато уже в 33 года стал доктором наук! Однако обо всем по порядку. В начале XX века в армянском тогда еще селе Аштарак в семье виноградаря и винодела Мартироса родился сын, нареченный Норайром. Мать его, красавица Сатеник, померла, когда Норику исполнилось лишь 12 лет, оставив кроме него дочку-малышку Мариам и еще одного сына - Ашота. Волею судьбы будущий светоч науки частично принял на себя тяготы семейного быта, помогая чем мог овдовевшему отцу. После весьма позднего окончания школы Норайр Сисакян поступил в Ергосунт, откуда вскоре направляется переводом в Ленинградский сельхозинститут. Через год он перевелся на учебу в московскую Сельхозакадемию им.Тимирязева. После окончания «Тимирязевки» Сисакян продолжил «грызть гранит науки» в аспирантуре, результатом чего стала блестящая защита кандидатской диссертации - первой во вновь созданном Институте биохимии АН СССР. Исключительное трудолюбие, целеустремленность, талант естествоиспытателя позволили молодому армянскому ученому всего за четыре года подготовить и в 1940 году защитить уже докторскую диссертацию. Ее научный руководитель академик А. Н. Бах весьма ценил своего младшего коллегу: «Меня увлекают его стремительность и быстрота. Это трепещущий человек с учащенным пульсом». Что касается конкретных научно-практических работ Сисакяна, то уже с 1936 года он успешно проводил исследования биохимических основ засухоустойчивости злаковых культур. Следующим циклом работ ученого стало изучение ритма биологических процессов: он первым сумел доказать существование сезонного и возрастного ритмов действия ферментов в живой растительной клетке. В период войны Сисакян интенсивно работал над проблемой сушки овощей и картофеля для фронта с сохранением их витаминного состава. Как результат - за выдающиеся заслуги в области развития советской витаминологии и за отличное выполнение задания правительства по снабжению Советской армии витаминами проф. Сисакян был награжден в 1944-ом орденом «Знак Почета». Значителен был также вклад в разработку научных основ развития бродильных производств пищевой промышленности. Всеобщее признание получили исследования биохимических процессов при созревании виноградной лозы и выдержке коньячного спирта, определение качества, букета и аромата знаменитого армянского коньяка, хересных и шампанских вин. Под его редакцией вышли в свет семь сборников статей «Биохимия виноделия». Апогеем же научного творчества Норайра Мартиросовича стала его основополагающая роль в рождении и становлении космической биомедицины. Именно Сисакян явился ее родоначальником. Известно, что под руководством нашего ученого-соотечественника была осуществлена обширная программа экспериментов, выполненная в 1960-61 гг. (еще до первого полета человека в космос) на возвращаемых космических кораблях-спутниках, которые, по существу, являлись прототипом первого пилотируемого космического корабля Юрия Гагарина «Восток». Эксперименты проводились на многочисленных живых организмах и биологических объектах, стоящих на разных уровнях и линиях филогенетического развития. «Они-то и заложили основы новой отрасли знания - космической биомедицины», - отмечают в своих воспоминаниях академик РАН О. Г. Газенко и профессор А. А. Гюрджиан. Помимо решения чисто научных вопросов, на Норайра Мартиросовича были возложены серьезнейшие организационные функции. Так, в книге «На путях к населенному космосу» (М., «Наука», 2001 г.) отмечается, что «под руководством и непосредственном участии Сисакяна была разработана и осуществлена программа подготовки к полету в космос человека. Под его ответственность производились отбор и подготовка кандидатов, системы жизнеобеспечения и безопасности, медицинского контроля и последующего изучения состояния их здоровья. Сисакян возглавлял комиссию по проверке готовности космонавтов к полету». Норайр Мартиросович беспокоился не только о здоровье и безопасности пилотов и исследователей, но даже об их… комфорте во время полета. Ученый протестовал против того, чтобы приборам и установкам выделялось сверх меры пространство, а космонавт находился бы в неудобных позах. Часть конструкторов и медиков считала, что в космических кораблях можно ограничиться более простой системой регенерации воздуха, при которой воздушная среда сильно отличалась от земной преобладанием кислорода. Однако Норайр Мартиросович возражал, доказывая ненадежность подобной системы. По его мнению, дыхательная среда должна быть максимально приближенной к земной. С. П. Королев, учтя, что надежность гораздо важнее стремления к простоте технических решений, поддержал предложение Сисакяна. Лучшей оценкой этого варианта прозвучали слова Юрия Гагарина при постполетном медицинском обследовании: «Дышалось легко». Хотя и совместные советско-американские эксперименты по программе «Союз-Аполлон» состоялись после кончины Норайра Мартиросовича, однако в свое время он внес решающий вклад при планировании этого проекта на начальном этапе переговоров. Следует добавить, что не случайно именно Сисакян являлся главным редактором сборников «Проблемы космической биологии» и «Первые космические полеты человека». Не случайно и то, что его имя заслуженно стоит в одном ряду с корифеями науки - Сергеем Королевым и Мстиславом Келдышем. Завершая «космическую часть» многогранной деятельности Сисакяна, отметим, что его живо интересовали вопросы экзобиологии, проблемы происхождения и сущности жизни, а также перспектива внеатмосферной жизни человека. Сам ученый писал: «Для биолога ислючительно заманчива перспектива сопоставления обнаруживаемых форм жизни с земными. Это позволит выявить характер и пути возникновения и эволюции живой материи во Вселенной, подтвердить общие законы развития материи». В прочитанной в мае 1965 года в ЮНЕСКО (Париж) лекции «На путях к населенному космосу» Сисакян, касаясь Марса, сказал: «Марс представляет для нас наибольший интерес. Среда его более всего подходит к условиям Земли, является в большей степени вероятной для создания системы жизнеобеспечения человека. В атмосфере Марса обнаружены углеродистые соединения, наличие воды не подвергается сомнениям. Кроме того, на Марсе отсутствует возможность загрязнения с Земли, т. е. мы имеем идеальные условия для постановки исследования проблемы жизни вне нашей планеты». Важную роль Норайра Мартиросовича в космическом «процессе» подчеркнул и космонавт Герман Титов: «Вспоминая сегодня об академике Сисакяне, хотелось бы отметить, что тогда (в 60-ые - Л. Н.) медики были, пожалуй, главными людьми в отборе и подготовке кандидатур к полетам». На многих международных симпозиумах перманентно подчеркивалась значимость Н. М. Сисакяна не только как выдающегося ученого, крупного организатора науки, но и глашатая международного сотрудничества. Он стоял у истоков Пагуошского движения ученых за мир, избирался президентом XIII сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО. Кстати, перед обсуждением кандидатов на вышеуказанный пост американцы в кулуарах пытались уговорить Индиру Ганди выставить в пику Советам свою кандидатуру. На что премьер-министр Индии ответила: «Профессор Сисакян - наша кандидатура». Посему не удивительно, что и спустя 40 с лишним лет на симпозиуме в Москве в честь его столетнего юбилея прозвучала лестная оценка из уст нынешнего гендиректора ЮНЕСКО Коитиро Мацууры в адрес покойного. Он заявил высокому собранию, что «имя Сисакяна добавило заметную страницу к истории ЮНЕСКО». Напомнив участникам форума об избрании Норайра Мартиросовича президентом XIII сессии Генконференции ЮНЕСКО, ее действующий руководитель подчеркнул, что «впервые в истории этой организации столь высокая должность была занята представителем СССР. А в годы «холодной войны» академик Сисакян инициировал симпозиум «Человек и космос», который и поныне проводится под эгидой ЮНЕСКО. Норайр Мартиросович считал, что мир - это единая большая Родина - дом для всех наций, живущих в мире и любви. Идеи и инициативы Сисакяна, вдохновлявшие его деятельность в ЮНЕСКО, его принципы как этические, так и научные, важны и сегодня». Высокий международный авторитет армянского академика способствовал единодушному избранию его вице- президентом Международной академии астронавтики и председателем Комитета по биоастронавтике Международной астронавтической федерации. Многие работы Норайра Мартиросовича переведены на целый ряд европейских и азиатских языков. Он читал свои лекции в вузах Бельгии, Франции, Германии, Армении и России, в стенах ЮНЕСКО, на здании которого высечено его имя. Норайр Мартиросович был среди тех, кто на заре ЮНЕСКО открывал ее штаб-квартиру. Во время же церемонии увековечения имени нашего соотечественника тогдашний руководитель организации Рене Майо произнес следующее: «Господин Сисакян был великим ученым, который сумел посвятить себя делу международного сотрудничества … Он был человеком, которым мы можем гордиться». А вот известный кубинский деятель Хуан Маринелью как-то назвал Норайра Мартиросовича «новым человеком», не подозревая, что по-армянски «Норайр» действительно обозначает «новый человек»! Поразительное совпадение! Имя «нового человека» значится почти полвека под раскидистым деревом, посаженным им на земле Франции. Ученый мечтал, чтобы жители земли обрели «двойное гражданство», стали и гражданами Вселенной. Выражаясь образно, жизненный путь Сисакяна начался у подножия библейского Арарата и завершился под стенами московского Кремля. Преждевременная смерть настигла ученого на 60-м году жизни в возглавляемой им лаборатории энзимологии Института биохимии РАН, когда Норайр Мартиросович работал над очередной научной статьей. Его относительно недолгая жизнь сумела вместить в себя исторически важный этап в развитии Армении и России, связала земные и космические просторы. Сисакян скончался 12 марта 1966 года и был похоронен на правительственном Новодевичьем кладбище в Москве. Восточная мудрость гласит: «Человек жив, пока его помнят». Сисакяна помнят до сих пор, хотя уже 43 года, как его нет с нами. Помнят родные, коллеги, соотечественники, международная общественность. ЛЕОНИД НЕРСЕСЯН

Ղափամա Պետք է` դդում, բրինձ, տարատեսակ չրեր, չամիչ, խնձոր, դարչին, նուշ կամ պոպոք, մեղր Կտրում եք դդումի գլխիկը, այնպես որ կափարիչ ստացվի, մաքրում ամբողջը կորիզներից և լավ լվանում: Ցանկալի է կլոր դդում, որովհետև երկարը մեկ հոգու հաշվարկով է պատրաստվում: Բրինձը կիսաեփ եք անում, խառնում նախորոք կտրտած չրերին, լվացած չամչին, մանր խորանարդներով կտրտած խնձորին, նախապես բոված ու մանրացրած նուշին, ավելացնում մի պտղունց աղ ու ըստ ցանկության մեղր: Էդ ամբողջը խառնում ու լցոնում դդումը: Փակում եք կափարիչն ու եփում ջեռոցում 150 աստիճանի տակ: Պատրաստ լինելը ստուգում եք չոփով` մինչև դդմի փափկելը:

Христофор Араратов - "Бог Сардарапата" В августе подлого и Богом проклятого 37-го года, 8 числа, чекисты в третий раз арестовали генерал-лейтенанта Мовсеса Силикова. Того самого, кто под Сардарапатом остановил, разгромил и отбросил далеко назад турок. В том майском, судьбоносном для Отчизны, сражении артиллерией командовал полковник Христофор Араратов. Благодаря шквальному огню артиллерии хваленая турецкая 36-я пехотная дивизия была вынуждена от наступления перейти к обороне. Именно тогда командующий Сардарапатским фронтом генерал Мовсес Силиков крепко обнял Араратова и сказал: "Хвала и слава тебе, Бог Сардарапата, хвала и слава твоим храбрым артиллеристам..." Итак, Мовсес Силиков арестован чекистами. Христофор Араратов об этом узнал вечером того же дня, а рано утром 9 августа он тайком от домочадцев взял свой походный ранец и направился к народному комиссару внутренних дел Хачику Мугдуси. Тот, узнав о добровольном приходе генерала, растерялся: в НКВД никто добровольно не приходил, их приводили. Мугдуси приказал дежурному: "Передайте, пусть ждет. Долго ждать не придется..." Заплечных дел мастер Хачик Мугдуси сдержал свое слово через три недели. За генералом пришли поздним вечером 2 сентября. В том, Богом проклятом году, Христофору Араратову шел 62-й год. Родился он в семье потомственного дворянина, полковника Российской армии. Когда мальчику исполнилось 10 лет, в фамильном особняке Араратовых в Мцхетах, недалеко от Тифлиса, собрался семейный совет. На всю жизнь врезались в память слова отца: — Мой мальчик, все может родная земля: может накормить своим хлебом, напоить из своих родников, удивить своей красотой. Вот только защитить сама себя она не может. Поэтому защита родной земли — святая обязанность тех, кто ест его хлеб, пьет его воду, любуется ее красотой. Людям даются почетные и уважительные звания. Самое высокое звание из всех — защитник Родины. Выбирай, сын мой, ведь ты уже не маленький... Десятилетний мальчик решил поступать в Тифлисский кадетский корпус. Через семь лет, когда в руках юного Араратова уже был аттестат об окончании, вновь собрался семейный совет. На этот раз единодушия не было. Женщины предлагали юноше поступить в Лазаревский институт в Москве, где преподавал родной брат матери. Мужчины возражали: Христофор должен поступить в юнкерское училище. И вновь отец: — Во флот идут аристократы, в кавалерию — щеголи, в пехоту — недоросли, в артиллерию — умные. Решай кадет... Три года юнкер Араратов "грыз" военную науку в стенах весьма престижного Михайловского артиллерийского училища в Санкт-Петербурге. К окончанию учебы он был в числе трех лучших выпускников, знания которых оценили "по первому разряду". Первый разряд давал ему чин подпоручика артиллерии и право выбора места службы. На параде в честь выпуска столичных военных училищ 20-летнему подпоручику доверили командовать конной батареей. На строевой плац батарея вылетела на галопе и с ходу остановилась перед императором. Такого еще не было. Растроганный Александр III тут же наградил дерзкого подпоручика золотым оружием — кавказской шашкой. Каково же было удивление Араратова, когда он на своей первой воинской награде обнаружил знаменательную надпись: "Генералу Моисею Аргутинскому-Долгорукову от наместника Кавказа, графа Алексея Ермолова". Да, это был поистине царский подарок. Местом дальнейшей службы Христофор Араратов без колебания выбрал Кавказскую гренадерскую артиллерийскую бригаду, которая располагалась в Коджорах под Тифлисом. На Курском вокзале Москвы познакомился с такими же новоиспеченными офицерами, следующими на Кавказ. Игра в карты, пьянка. Удача отвернулась от него. Были пропиты, проиграны как подъемные, так и двухмесячное жалование. Продул все, кроме царского подарка. На перрон тифлисского вокзала подпоручик Араратов, которого еще с кадетского корпуса звали "Ноев Ковчег", вышел с пустыми карманами... Солидные знания, полученные в престижном училище, сделали его одним из лучших офицеров части. Как только началась русско-японская война, штабс-капитан Христофор Араратов попросил направить его на фронт. Какой же он офицер, если пороха боев не нюхал!? Командование не возразило. Война сама диктует свои правила, их надо учитывать и практически применять. Эту фронтовую премудрость Араратов усвоил с первых же боев и с разрешения начальства вывел свою полковую батарею на прямую наводку. Результат налицо. Ураганный огонь шрапнелью шести орудий буквально скосил наступающего противника. Вскоре по инициативе штабс-капитана почти половина артиллерии русских войск "работала" прямой наводкой. Об Араратове заговорили в бригаде, дивизии, в Четвертом армейском корпусе. Писали о нем фронтовые газеты. Не задержалась и награда — первый боевой орден украсил грудь офицера... Известие о начале первой мировой войны подполковник Христофор Араратов получил в стенах высшей офицерской артиллерийской школы в Царском Селе. Досрочно сдав выпускные экзамены, он направился на фронт. Вот лишь краткий перечень тех наград, которые он заслужил на той войне: ордена Св.Станислава III степени с мечами и бантом, Св.Станислава II степени с мечами и бантом, Св.Анны IV степени с надписью "За храбрость", Св.Георгия IV степени... Румынский орден короны с мечами степени командора... Завидная судьба! К тому же из всех сражений он неизменно выходил даже без царапинки: не был ни ранен, ни контужен. Фортуна явно благоволила к нему... Большевистский переворот застал его в Румынии, где он координировал действия артиллерии горе-союзницы, помогая той выдержать натиск немецкой армии. Российская империя рухнула. Куда деться фронтовому полковнику? Румыны предлагали остаться в Бухаресте, сулили чин генерала. Не согласился: отлично понимал, что турки воспользуются развалом России и ринутся на Кавказ. Тогда же и сказал своему адъютанту Александру Корганову: — С честью послужили белому царю, пора и своего, армянского царя заиметь. Вперед, мой верный друг. Араратова ждет Арарат! В Тифлисе встретился с только что избранным спарапетом Армении, генералом Товмасом Назарбекяном. Тот предложил командование артиллерийской бригадой армянского корпуса. Араратов, не мешкая выехал в Карс, где находился штаб бригады. Падение Карса произвело на него гнетущее впечатление. Он понял, что правители Закавказского Сейма абсолютно не заинтересованы в войне с Турцией. Уступкой исконно армянских городов и сел они задабривали турок в надежде, что те в свою очередь помогут грузинам и татарам в становлении собственных государств. Армению же, в конечном счете, они планировали разделить между собой... Под Сардарапатом армянские артиллеристы показывали чудеса мужества и отваги. Турки по количеству артиллерийских стволов трижды превосходили армян. Они были вооружены новейшими немецкими орудиями, расчеты которых были укомплектованы опять же немцами. Однако ж у них не было такого командира, как Араратов. Именно благодаря его тактике и личному участию армянские артиллеристы доказали свое явное превосходство над противником. Во время сражения то здесь, то там на огневых позициях появлялся полковник на бешеном скакуне и подбодрял подчиненных: — По басурманам, мать их... четырьмя снарядами беглый огонь! В ходе боя была захвачена батарея турок. Полковник подъехал к ней, принял рапорт немецкого офицера, тут же на немецком скомандовал повернуть стволы и стрелять по туркам. Немцы с усердием принялись бить по отступающим. Полковник похвалил их и поскакал дальше. Турок остановили, нанесли им тяжкое поражение и этим, сами того не сознавая, восстановили армянскую государственность! Создали Первую Республику! После должны были наступить мирные дни. Но их не было. Грузины отказались очистить район Лори, в который они вошли в 1918 году. Переговоры ни к чему не привели, и в декабре того же года началась война. Грузины на своей шкуре почувствовали мощь армянского оружия. С помощью западных стран, в самый канун нового года война прекратилась. Казалось, что наступит мир. Но мира не было. По приказу турецкого командования то здесь, то там местные татары поднимали вооруженные мятежи. Пал первый кабинет министров. Ушел премьер Ованес Качазнуни, а с ним и военный министр Иван Ахвердов. Новым премьером стал Александр Хатисов. На пост же военного министра герой Сардарапата Мовсес Силиков предложил кандидатуру главного артиллериста страны, дав ему отличную рекомендацию. — Необходимо присвоить ему заслуженный чин генерала и пусть с богом руководит Министерством обороны. Он горяч, резок, матерщинник, прекрасно владеет кроме армянского и командирским языком. Ему и карты в руки... Это было в марте 1919 года. Полковник Христофор Араратов был с большим опозданием произведен в генералы артиллерии и назначен военным министром Первой республики. Свою роль сыграли бурные возражения против назначения Ованеса Качазнуни. Дело в том, что Араратов как-то послал его, мягко говоря, подальше... Бывшего министра Ивана Ахвердова пригласил на пост советника, а Мовсес Силиков, к тому времени генерал-лейтенант, пошел в заместители новоиспеченного генерала. Многие недоумевали этому шагу Мовсеса Силикова. Тот как-то сказал: — Все мы одному Богу служим, невзирая на ранги и чины... Тринадцать месяцев генерал-майор артиллерии занимал должность военного министра (для сравнения заметим, что Иван Ахвердов находился на этом посту девять месяцев, Рубен Тер-Минасян — семь, а Дро Кананян меньше месяца). Судя по отзывам премьер-министра Александра Хатисова и спарапета Товмаса Назарбекяна, в трудное для республики время Араратов с честью выполнял свои обязанности... С приходом к власти дашнакского бюро и премьерства Амо Огаджаняна генерал-майора артиллерии Христофора Араратова направили в Карс, а генерал-лейтенанта Мовсеса Силикова в Баязет военным губернатором. В Карс командировали также героя Сардарапата Даниэла Бек-Пирумова и генерал-майора Ивана Казарова. Начинались гонения на истинных победителей Сардарапата, Баш-Апарана, Караклиса, Зангезура, Карабаха. Такова участь героев, которые своей, заслуженной в боях славой затеняли партийные посредственности. Обычно говорят, что города сдают генералы, а берут солдаты. Но в октябре 1920 года город-крепость Карс сдали армянские солдаты и унтер-офицеры. Под влиянием большевистской пропаганды они вдруг стали называть братьями-революционерами турок, истребивших миллионы наших соотечественников. Позорный факт, но мы обязаны и это знать. Генералы Христофор Араратов, Даниэл Бек-Пирумов, Иван Казаров, а также министр труда республики Арташес Бабалян, сотни офицеров и солдат оказались в плену у турок. Те ликовали: главные организаторы их майского поражения 1918 года в плену! Бывший битый противник, возведенный в чин генерала, Кязым Карабекир паша не раз посещал генерала Христофора Араратова. У него единственное предложение — читать курс русской артиллерии в турецкой военной академии. И каждый раз категорический отказ: армянские генералы не могут учить турок. Не имеют морального права. Освободили военнопленных лишь по настойчивому требованию нового большевистского лидера Александра Мясникова. Когда Христофор Араратов приехал в Ереван, то глава армянских большевиков пригласил его к себе и с ходу предложил командовать всей артиллерией Армении. Сменивший Мясникяна на посту военного министра прославленный Гай писал: "Бывший артиллерийский генерал Христофор Герасимович Араратов, независимый, остроумный, картинно-привлекательный, везучий, знающий себе цену, пользующийся популярностью не только в армии, но и во всей Армении. Он, разумеется, имеет множество завистников и недоброжелателей, особенно среди тех, кто считает, что "рабоче-крестьянское происхождение" — ключ к занятию высоких должностей..." Он же, Гайк Бжишкянц назначил Араратова первым заместителем командира только что созданной Армянской стрелковой дивизии. У бывшего военного министра нет амбиций, для него главное — служба Отечеству, а не занимаемая должность. Не случайно на фамильном гербе с давних пор начертано — "Отечество и честь". Около трех лет рука об руку с комдивом Андреем Мелик-Шахназаровым Араратов сколачивал батальоны и полки, поднимал боеспособность армянских воинов... Тогда еще не изобрели номенклатуру, и многие крупные должности продолжали занимать незаурядные личности. Но время выдающихся людей кончилось, они становились ненужными и даже опасными. На смену должны были придти другие: посредственные, серые, послушные. Нужен был лишь небольшой повод, чтобы сбросить с пьедестала бывшего генерала, бывшего военного министра. И он, конечно же, нашелся. В феврале 1925 года Христофор Араратов исполнял обязанности командира Армянской стрелковой дивизии. Ко второй годовщине смерти "бессмертного вождя мирового пролетариата" в адрес командования дивизии из центра направили два десятка бюстов усопшего. Их должны были распределить по подразделениям и установить в особых комнатах, которые впоследствии назовут ленинскими. Комдив поручил заняться этим делом политотделу. В числе других полк в Караклисе также получил бюст вождя. Ценный груз сопровождали политруки Аслан Вартанян, Амаяк Егиазарян, в роли возницы — красноармеец Беник Вартазарян. Гипсовые бюсты выглядели посредственно, однако упакованы были отменно. В Апаране все трое изрядно замерзли, остановили подводу у чайной и вошли согреться. Апаранцы — не дураки. Увидев ящик, они подумали, что красные политруки везут что-то очень ценное, и грех не поживиться на этом. Пропажу обнаружили через час. Запахло трибуналом. Возница Беник Вартазарян успокоил комиссаров: мол, не надо горевать, поедем домой, брат его отца делает бюсты на могилы... Горе-политруки согласились. В Караклисе уста Аракел потребовал снимок. С большим трудом, но нашли-таки фото вождя, а Аракел из глины вылепил великолепный бюст. Все бы хорошо, но из политуправления Отдельной Кавказской Армии нагрянула комиссия, которая и обнаружила в ленинской комнате... уродливый бюст. Оказалось, глина уста Аракела высохла, и голова вождя потрескалась... Поднялся великий партийный хай. Из Тифлиса телеграмма — комдива исключить из партии. Ответ — комдив беспартийный. Благо, в это щекотливое дело вмешался командующий армией Александр Егоров, бывший однополчанин Араратова. Он предложил сдать дивизию и немедленно выехать на учебу в Москву. Только благодаря этому в 1925 году "карающий меч соввласти" не опустился на голову теперь уже бывшего комдива. Через год вернулся с отличной аттестацией за учебу. Но эти оценки никому уже не были нужны. Араратову предложили лишь возглавить военные кафедры в Госуниверситете, затем — в Зооветинституте. Пусть ждет своего часа. И этот час для него наступил в ночь на 2 сентября 1937 года, когда за ним пришли. В 5 часов утра 10 декабря чекисты на грузовой машине вывезли в ущелье Норка (в район нынешнего зоопарка) группу бывших военных. Это были генерал Мовсес Силиков, генерал артиллерии Христофор Араратов, генерал Дмитрий Мириманов, полковники Агаси Варосян, Степан Оганесян, Акоп Мкртчян, Арутюн Акопян. Мовсесу Силикову шел восьмой десяток и его несли на носилках. У последнего рубежа попросил, чтобы его подняли. Чекисты хотели надеть им повязки на глаза. Все отказались: — Стреляйте, вашу мать... Мы не раз смотрели смерти в глаза! Раздался залп. Бывший военный министр и его боевые друзья погибли. А огромная слава их, громкие победы под Сардарапатом, Баш-Апараном, Караклисом стали словно беспризорными. Беспризорных ничьих побед не бывает. И их стали активно разбирать, растаскивать, присваивать другие. Один умный — то ли француз, то ли англичанин — как-то сказал: "Кто хочет быть честным, должен знать все. Кто хочет быть отважным, должен понять все. Кто хочет быть справедливым, не должен ничего забывать"... Гайк АЙРАПЕТЯН __________________________________________ На фамильном гербе генерала Христофора Араратова были слова "Отечество и честь". Видимо, из-за этого 10 декабря 1937 года чекисты-большевики расстреляли его в Норкском ущелье. Имя генерал-майора артиллерии Христофора Араратова с тех пор вплоть до начала 90-х было предано забвению.

СВЕТ ГЕНРИХА СИРАВЯНА Друзья и близкие называли его просто «Сирав». Для меня он всегда был «парон Сиравян». Это немного раздражало его, он говорил: «Ну какой я тебе парон?», - и просил обращаться к нему по имени. Но у меня это не получалось. И уж совсем неловкая и глупая ситуация вышла, когда я как-то назвал его «Варпетом». «Не называй меня так, - мягко попросил он. - Варпет бывает один, и этим Варпетом был Сарьян. Уж лучше говори мне «парон». Какой-то период времени - с 1983 до середины девяностых годов - мы с Сиравяном встречались с определенной цикличностью, раз в год, дома у Магды Джанполадян, с которой Сиравяны дружили семьями. На маленьких застольях хозяйки, празднующей день рождения, Генрих Сиравян был душой компании. Он был заправским тамадой, слушать его было одно удовольствие. Его шутки и мистификации всегда попадали в самое «яблочко». Его улыбка была искренней и доброй, лучезарной. Она словно излучала свет. Другой постоянный гость - Эдвард Джрбашян, приходя и не видя среди гостей своего приятеля, непременно справлялся: «А Сиравян придет?» И расплывался в счастливой улыбке, завидев пришедшего художника. Мне трижды довелось побывать в мастерской Сиравяна. Как-то я привел к Художнику покупателя, своего товарища, заранее договорившись, что он не поставит Мастера в неловкое положение, не станет выклянчивать скидку. Незадолго до этого мы «обожглись» у другого известного художника, который заломил жуткую цену и сильно обиделся, заметив, что мы растерянно переглянулись. И выпроводил нас с напутствием: «Ехпайр! Это вам не картошка, это живопись! Здесь торг неуместен!» Это сильно контрастировало с Сиравяном, который, будучи не менее известным и маститым, долго не соглашался назвать стоимость двух выбранных картин. Он сказал: «Если вам понравились мои картины, значит они ваши. Я не такой бедный, как вы, и не такой богатый, как вы, так что дайте сколько можете». Конечно, я протестовал, как мог, переживал из-за неловкой ситуации и сожалел, что ввязался в это дело. Ведь мне хотелось помочь не столько товарищу, сколько Художнику. Наконец Сиравян назвал свою цену, но она была настолько низкой, что мой товарищ, до этого стремившийся отделаться подешевле, заплатил вдвое больше. Конечно, все мы прекрасно понимали, что эти деньги не имеют ничего общего с реальной стоимостью картин. Это был совершенно неадекватный обмен: художник расстался с двумя замечательными картинами, изображающими Эчмиадзинский Собор и цветущий абрикосовый сад, а взамен получил какие-то бумажки, фантики. На дворе был 1992-ой год, и «деревянный рубль» обесценивался со дня на день. Картины Генриха Сиравяна можно безошибочно распознать среди тысяч других. В стилевом, типологическом отношении они напоминают картины Сарьяна, и это не удивительно: Сиравян учился живописи у Сарьяна, у них есть совместно выполненные работы. Но при всем этом - это очень разные художники. Сиравян исходил всю Армению вдоль и поперек. Он бродил по ущельям и холмам и рисовал свою любовь к родным просторам. В то же время Сиравян был замечательным портретистом, создавшим галерею портретов Комитаса, Чаренца, Параджанова... Генрих Сиравян был неотъемлемой атрибутикой, достопримечательностью старого Еревана. Такой же, как и другие видные представители его поколения - Ерванд Кочар, Акоп Акопян, Амо Сагиян, Грант Матевосян, Тигран Мансурян, академики-литературоведы Эдвард Джрбашян и Левон Мкртчян... Художник часто оказывался пленником своей врожденной мягкости, внутренней культуры. Он был снисходителен с другим, никогда никому не навязывал своего мнения, не отстаивал своей правоты. Считал это ненужным и бесполезным делом, пустой тратой времени. Генриху Сиравяну повезло с семьей. Тепло домашнего очага, беззаветная любовь и преданность домочадцев, забота и понимание сопровождали его всю жизнь и помогали противостоять нагрянувшему обвалу и коммерциализации культуры и искусства. Низкий поклон его жене, сыновьям и дочери за то, что всегда принимали его таким, как есть, со всеми его художническими причудами, за то, что никогда не ограничивали его творческой свободы, не подбивали его заниматься не своим делом, стать «номенклатурой», податься в «почетные депутаты» или занять какую-либо должность в той или иной общественной организации или творческом союзе. Непыльная работа даже с небольшим, но стабильным заработком была бы как нельзя кстати. Была в нем какая-то трогательная незащищенность. Он не был амбициозным, никогда не добивался признания, не занимался, говоря современным языком, «самораскручиванием», не отстаивал для себя «место под солнцем». Я подсознательно ищу антоним к слову «пробивной» и никак не нахожу. Сиравян совершенно не умел решать проблемы практического, житейского характера, не занимался организацией персональных выставок, изданием своих альбомов и книг, потому что это отнимало время и силы, требовало совершенно иных качеств, иных способностей, и к тому же это надолго выбивало из обычного рабочего ритма, отрывало, отвлекало от живописи. Он был как бы не от мира сего. Его житейская непрактичность была подчас невероятной и беспримерной. Для меня он всегда был и остается Мастером в булгаковской интерпретации этого слова, бессребреником. Он был беззаветно предан живописи, которая стала делом всей его жизни. И при этом был равнодушен, безразличен к славе и деньгам. Он довольно поздно, в 37 лет вступил в Союз художников, только в 65 лет открыл свою первую персональную выставку. И это при том, что его картины выставлялись во многих крупных картинных галереях мира, а сам художник давно уже снискал себе славу одного из самых лучших, самых интересных и самобытных армянских живописцев. Конечно, он получал высокие и почетные звания и ордена, причем не только республиканского, но и союзного масштаба, но он никогда их не искал, они сами его находили. Он так и не издал итогового альбома своих картин, хотя его работы включались во все сборники и антологии современной армянской живописи, не был представлен на звание академика, не получил звание Народного художника Армении, хотя слава его была именно всенародной и хотя он заслуживал этого звания более, чем кто-либо другой. В моем восприятии он был живым классиком, и каждое его слово представлялось мне изречением, афоризмом. Он любил повторять: «Я не лучше других, но и ничем не хуже других». В ноябре 2008 г. Генриху Сиравяну исполнилось восемьдесят лет. К этому знаменательному юбилею приурочено издание достаточно полного альбома репродукций замечательного армянского художника. А 27 марта в Ереване откроется выставка его картин - протяженностью в десять дней. Отличный подарок для любителей искусства. ГУРГЕН КАРАПЕТЯН

БОРЬБА С НАЦИОНАЛЬНЫМ АКЦЕНТОМ Кох по-прежнему нуждается в помощи Советский Союз был огромной страной, где проживало более четверти миллиарда человек. Разнообразие народов СССР, каждый из которых имел свою культуру, обычаи и язык, придавало огромной державе неповторимый колорит. Это наложило свой отпечаток и на спорт. В СССР очень популярным было самбо. По сей день пальму первенства в этом виде спорта удерживают бывшие республики Советского Союза во главе с Россией. Интересно, что самбо является своеобразным симбиозом различных видов национальной борьбы, которая у всех народов была одним из любимейших состязаний и забав. У каждой национальной борьбы существуют свои особенности, свое название и правила, но есть и много общего. ...Осенью, когда собран урожай, в деревнях и селах устраиваются сельские праздники, свадьбы, неизменно собирающие множество людей. Все ждут главного захватывающего зрелища - борьбы, в которой юноши демонстрируют свою силу, сноровку, удаль. Сначала на ковер выходят мальчишки. Как задорные петушки, они смело лезут в бой, компенсируя своим азартом отсутствие опыта и знания приемов. Потом в круг борцов входят более крепкие парни и, наконец, в единоборство вступают опытные борцы, чьи имена знает вся деревня. В России боролись "на поясах", "в схватку" или "за вороток". В красивой национальной одежде, опоясанные шарфом, состязаются борцы Молдавии. Борьба называется трынь-дряптэ и всегда проходит в сопровождении музыки. В Татарии распространена национальная борьба куряш. Опоясавшись полотенцами, борцы захватывают друг друга с боков и стараются бросить на спину, оторвав противника от ковра. Выполнять броски с использованием ног запрещается. А вот грузинская национальная борьба чидаоба имеет в своем арсенале множество бросков при помощи ног. Это зацепы, обвивы, подножки, подсады. Борцы соревнуются в специальной курточке без рукавов - чохе. Захватывать можно за чоху только выше пояса. Чтобы стать победителем, необходимо бросить противника на спину. Борьба проходит на круглой лужайке под темпераментную, быструю музыку. В Якутии популярна борьба хапса-гай. Борцы проводят ее в обычной одежде и мягкой обуви. Захватывать противника можно за любую часть тела, за руки, за ноги. Для победы достаточно сбить соперника на ковер, заставив его коснуться земли рукой, коленом или любой частью туловища. В Узбекистане борьба кураш проходит в длинных простеганных халатах с поясом. Борьба проходит под музыку после обязательного танца-разминки. Борются без ограничения времени, причем схватку по просьбе одного из борцов можно остановить, чтобы попить чаю. Трудно перечислить все виды национальной борьбы: это и таджикская гушти, и тувинская куреш, киргизская курес, туркменская го-реш и многие другие. До появления самбо борцы разных национальностей не могли соревноваться между собой - не было единых правил и требований. Самбо как бы объединило все виды борьбы. Теперь каждый национальный борец может помериться силами с борцом, увлекающимся другим видом борьбы. СВОЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БОРЬБА ЕСТЬ И У АРМЯН. Это кох. У коха древняя история - как минимум, свыше полутора тысячи лет. Упоминания о нем встречаются в древних персидских рукописях. Персы познакомились с кохом, проходя через Армению. О нем также писал в средних веках французский исследователь Анри Шарден. Сцены борьбы можно увидеть на стенах церкви на острове Ахтамар. Наши предки состязались в кохе в основном во время праздничных торжеств, свадеб. Со стороны жениха и невесты выходили борцы. Перед началом боя соперники совершали специальный танец. Тот, кому удавалось сделать "кох", то есть бросить соперника под себя, должен был коленом прижать противника к земле, зафиксировав свой успех. После этого исполнялся специальный танец победителя. Вообще национальная музыка всегда была неотъемлемой частью коха. В советское время кох официального статуса не имел. Где-то до 1988 года в селах проводились праздничные мероприятия, во время которых происходили схватки, но профессиональных борцов коха не существовало. Состязались борцы, самбисты, просто крепкие деревенские парни. Кстати, самбо немало элементов почерпнуло именно из коха. Существует две основные школы классического коха - ширакская и лорийская. Разница в том, что в ширакском кохе можно делать захваты руками за ноги и борцы боролись обнаженные по пояс, а в лорийском кохе соперники борются одетые в чуху. Сегодня президент федерации коха Армении Арман Седракян практически в одиночку прилагает усилия, чтобы кох в республике не канул в Лету. "ГА" неоднократно писал о равнодушии к национальной борьбе со стороны спортивных структур. Как следует относиться к спортивно-культурному наследию, можно увидеть на примере Узбекистана, где кураш бережно хранят и развивают и даже выводят его на международную арену. Создана международная федерация, работает академия по развитию кураша, контроль за которой осуществляет президент республики Ислам Каримов. Во всем мире существует около 80 федераций кураша, проводятся чемпионаты мира и Европы. А у нас из-за полного отсутствия финансирования федерация затрудняется провести хотя бы чемпионат страны. Обидно... Когда материал готовился к печати, в редакцию пришло письмо от нашего московского читателя. Наш соотечественник пишет, что в Москве о кохе ничего не известно, но верит, что найти желающих оказать поддержку его развитию в Армении возможно. С этой целью автор письма обращается с просьбой сообщить координаты Федерации коха Армении, что мы и делаем. Для всех желающих оказать помощь армянской национальной борьбе сообщаем электронный адрес федерации: [email protected] Этот адрес e-mail защищен от спам-ботов. Чтобы увидеть его, у Вас должен быть включен Java-Script . Вадим МКРТЧЯН

НЕПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ 23 июля (5 августа) 1905 г. в селе Санаин (Лори) в семье столяра Ованнеса Микояна родился пятый ребенок, которого нарекли Анушаваном (затем имя изменилось, и он стал Артемом, Артемием, а отчество - Иванович). Маленький Анушаван, окончив начальную сельскую школу, уехал в Тифлис, где и окончил армянскую среднюю школу. В 1923 г. он вместе с матерью переехал в Ростов-на-Дону к старшему брату Анастасу Микояну. Здесь он учится в училище. Окончив его, он устраивается на работу на завод «Красный Аксай» учеником токаря. В 1924 г. Артем едет в Москву, где некоторое время живет в квартире вдовы Ст. Шаумяна - Екатерины Саркисовой. Однако затем, устроившись токарем на завод «Динамо», переезжает в общежитие. В 1928 г. Артема назначают секретарем парторганизации трамвайного парка Октябрьского района Москвы. В том же году его призывают в армию. Вначале он служит в пехотной войсковой части в Орловской области. В августе 1929 г. красноармейца А. Микояна переводят в Иваново-Вознесенскую военную школу (в дальнейшем - Советское первое танковое училище), где его назначают секретарем комсомольской организации. В 1930 г., окончив военную службу, он возвращается к партийной работе. Сначала он работает секретарем парткома завода «Компрессор», затем инструктором партотдела Сталинского райкома. В 1931 г. передовых комсомольцев и коммунистов направляли на работу в воздушный флот и авиапредприятия. Молодого коммуниста Артема также послали учиться в Военно-воздушную инженерную академию им. Н. Жуковского, где он учится на инженерном факультете. В 1935 г. А. Микоян знакомится с сотрудницей редакции ТАСС Зоей Лисицыной, и вскоре они женятся. В 1936 и 1939 гг. рождаются Наташа и Светлана, а в 1949 г. - сын, которого называют в честь деда - Ованнес. В 1936 г. Артем Микоян направляется на Харьковский авиационный завод, где должен был проходить преддипломную практику. По возвращении из Харькова он думал только о создании самолета - маленького и «хиленького», созданного его руками и по его проекту. Это был «Октябренок», испытание которого состоялось в ноябре 1937 г. Его максимальная скорость достигала 130 км/ч и был признан одним из лучших в этом классе. В Академии темы дипломных работ выбирали сами студенты. Внимательно изучив представленный список дипломных тем, Артем уверенно выбрал - «Летное крыло». 22 октября 1937 г. А.Микоян блестяще защищает дипломный проект. Ему присваивается звание инженера-механика военно-воздушных сил и назначается на работу на завод самолетостроения №1 - военпредом. На заводе вели огромную работу специалисты конструкторского бюро Н. Поликарпова - одного из крупнейших и авторитетнейших авиаконструкторов. В конце ноября 1939 г. на заводе №1 открывается экспериментальное конструкторское бюро, начальником которого назначается Артем Микоян, а его заместителем - М. Гуревич. Происходящие в мире события 1939 г. не могли не беспокоить советское руководство. Гитлеровская Германия уже захватила Чехословакию, Францию, разгромила Польшу и вплотную подошла к границам Советского Союза. Имеющиеся на вооружении в военно-воздушных силах страны истребители по своим летно-техническим характеристикам и оснащению не соответствовали требованиям времени. В 1939 г. ряд советских авиастроителей командируется в Германию для ознакомления с ее авиационной техникой. В делегации был и Артем Микоян. По возвращении в Москву их вызывает к себе Сталин и требует без утайки рассказать обо всем, что они там увидели и услышали. Затем он требует от авиаспециалистов создать новый истребитель, который ничем бы не уступал западным, особенно германским моделям. Всем конструкторским бюро предоставляется возможность создать новый истребитель, технические характеристики которого (скорость, высота, маневренность, вооружение) должны былы быть равны или превышать параметры иностранных моделей.. Всего за 4 месяца создается МИГ-1 (Микоян и Гуревич, 1941), затем МИГ-3. которые принесли славу и почет новосозданному коллективу. Испытания МИГов выявили прекрасные для того времени летно-технические показатели. По решению государственного совета МИГи получили разрешение на серийное производство. МИГ-3 имел самую большую скорость и высоту полета из всех самолетов того времени. Его скорость достигала 640 км/ч, а высота полета - 7-8 км. Благодаря этому, во время войны он в основном использовался в системе противовоздушной обороны и сыграл решающую роль в военных действиях при обороне Москвы и Ленинграда. В дальнейшем, в знак уважения к боевым заслугам МИГ-3, москвичи поставили ему памятник на берегу Оки, где во время войны располагались базы и эскадрильи МИГов. Время ставило перед авиационной техникой все новые задачи. Появилась необходимость в звуковых и сверхзвуковых скоростях, однако эту проблему нельзя было решить с винтовыми моторами. В 1946 г. в небо устремился реактивный МИГ-9, а через год - МИГ-15. Несколько лет он считался самым совершенным истребителем в мире. В 1949-70 гг. один за другим последовали истребители МИГ-17, МИГ-19, МИГ-21, МИГ-23, МИГ-25. На созданном им реактивном самолете Е-266 было установлено несколько мировых рекордов. А. Микоян был не только великим авиаконструктором, но и крупным государственным и общественным деятелем. Был избран депутатом Верховного Совета СССР в 1950, 1958, 1962, 1966 гг., а в 1954 г. - членом Верховного Совета. Авиаконструктор с мировым именем был удостоен государственных наград СССР (1941, 1947, 1949, 1953, 1955), звания Героя Социалистического труда (1956, 1957), Ленинской премии (1962). Награжден шестью Орденами Ленина и четырьмя другими. 9 декабря 1970 г. в Москве Анушаван (Артем) Ованнесович (Иванович) Микоян ушел из земной жизни, оставив после себя фундаментальные вклады в науку, самолетостроение, авиапромышленность, удостоившись доброго и почетного имени блестящего ученого, инженера-исследователя, конструктора-новатора, требовательного и заботливого руководителя, честного и благородного человека, полного жизни. Человечеству осталось то, что он создал, то, что осмысли ли его жизнь и жизнь других людей. Если главное то, что человек оставляет людям, то сделанное Артемом Микояном превосходит то, что о нем написано. Именем авиаконструктора, доктора технических наук, академика АН СССР, генерал-полковника инженерно-технической службы, дважды Герой Социалистического труда Артема Ивановича Микояна назван Музей авиации в Москве. АРУТЮН МИНАСЯН

Арарат Петросян Франги: историко-этнографическое исследование Введение Все больший интерес к этнографии в наши дни связан с явлением «этнического ренессанса» в бывших республиках СССР, а нынче странах СНГ. Поэтому общественность с увеличенным вниманием следит за появлением новых данных по этнокультурной истории народов, связанных историческими судьбами с Россией. Порой для вынесения решения по проблемной ситуации необходимо знакомство с обобщающими научными работами. Нельзя также упускать из виду, что подобные труды способны активно влиять на этническое самосознание народа. Ныне мы коснемся вопроса об истории католичества среди представителей древнейших христианских культур: армянской и грузинской. Здесь же мы попытаемся выделить основные черты духовной и материальной культуры армяно-католиков и грузино-католиков. Правомерно ли выделять их в отдельные этнические группы? И если да, то насколько? На эти вопросы можно будет ответить лишь при условии детального рассмотрения всех компонентов культуры «франгов» (так в научной литературе принято называть представителей униатской Армяно-католической церкви). Является ли единой данная группа в решении основных жизненно важных проблем существования человека в рамках общества?! А может быть, традиция каждой из подразделений группы сложилась самостоятельно в отрыве от основной линии развития культуры и самосознания нации, на основе обильных заимствований из текстов соседних, пограничных культур и их плодотворной переработки. Каковы вообще мотивы смены религиозного исповедания?! Вот тот примерный круг вопросов, который предстоит рассмотреть. Но сначала надо попытаться дать определения ключевым понятиям, используемым в данной работе. Для понятия «этническая группа» мыслится удачной следующая дефиниция. «Этническая группа состоит из лиц, которые постигают себя как некий вид; данные лица объединены эмоциональными связями и стремятся к сохранению их типа»[1]. «Сама же этническая группа определяется при этом как совокупность людей, которые мыслят себя подобными вследствие общего происхождения - реального или фиктивного, и таким же образом рассматриваются другими»[2]. Так представляет Бромлей точку зрения Т. Шибутани и К. Квана. Под культурой обычно понимают совокупность способов человеческой деятельности. Но, как отмечают Арутюнов С. А. и Бромлей Ю. В., «этническую культуру не следует смешивать с культурой этноса»[3]. «Под культурой этноса понимается вся совокупность культурного достояния, присущая данному этносу в лице его отдельных представителей, локальных групп, этносоциальных организмов и т. п., независимо от того, имеют ли различные элементы и структуры этого достояния специфическую этническую окраску или же являются этнически нейтральными»[4]. «Под этнической культурой подразумевается совокупность лишь тех культурных элементов, которые обладают этнической спецификой, выполняя как этнодифференцирующую функцию в рамках оппозиции «мы - не мы», так и этноинтегрирующую функцию, способствуя осознанию своего единства различными, зачастую дисперсно разбросанными частями данного этноса»[5]. В истории отечественного кавказоведения не существует ни одной попытки к изучению проблемы смены исповедания в среде армян в пользу католичества. В зарубежной историографии известны работы ученых - членов католического Ордена Мхитаристов, расположенного на острове Святого Лазаря (около Венеции, Италия) и в Вене - М. Чамгяна, Г. Алишана, Г. Зарбаналяна, посвященные истории Армении, армянской литературы, в которых обстоятельно рассматриваются условия, способствовавшие переходу армян в униатскую Армяно-католическую церковь. Представляет научный интерес также монография швейцарского исследователя М. А. ван ден Уденприйна, посвятившего много лет изучению литературных трудов католических монастырей юго-восточных областей Армении, монастырских школ и рукописных центров XIV века. История униатского движения в средневековой Армении и вопрос взаимоотношений Армянской и католической церквей освящается в капитальном исследовании М. Орманяна «Азгапатум» («История науки»), изданном в г. Бейруте. Все эти издания осуществлены на армянском языке и не встречаются в фондах библиотек г. Краснодара. Отрывочные сведения по католицизму в Армении и Грузии мной почерпнуты из работы Анчабадзе Ю. Д. и Волковой Н. Г. «Старый Тбилиси» (М., 1990), из доклада Фрэнсиса Дворника на XIII-ом Международном конгрессе исторических наук (состоявшемся в г. Москве с 16 по 23 августа 1970 г.) «Миссии греческой и западной церквей на Востоке в средние века» (М., 1970). Ценные сведения можно найти в работе Аревшатяна С. С. «К истории философских школ средневековой Армении» (Ереван, 1980). Этнографические данные содержатся в различных выпусках СМОПМК («Сборник материалов для описания племен и местностей Кавказа»), выходивших в г. Тифлисе с начала XIX и по начало XX вв. Интересно содержание «Известий Кавказского отдела Русского Географического общества» и «Кавказских календарей» с точки зрения знакомства с католическими церковными праздниками и статистическими данными по числу католиков среди прочего населения и национальному составу в католической среде. Много ценной информации по свадебному циклу «ахалкалакских франгов» и вообще их энтографии было получено в беседе со следующими информантами: Петросян Гаспар Петросович, Петросян (Марикян) Србуи Алексеевна и т. д. Структура данной работы рассчитана на то, чтобы дать солидное историческое обозрение, касающееся истории возникновения католических линий в Малой Азии и на Кавказе, распространения католицизма самими униатами. Необходимо будет указать основные сложившиеся в истории районы распространения униатства. Важно выяснить в этом разделе также вопрос о национальной принадлежности франгов, их отношении к Римско-католической церкви. Вторая глава непосредственно будет посвящена целям этнографического исследования пяти этнокультурных районов расселения франгов. Необходимо условиться, что выбор пяти этнокультурных ареалов объясняется тем, что именно носители традиций этих районов (франгских) проживают на территории Краснодарского края РФ. Информанты - из числа потомков некогда проживавших в этих районах франгов или недавно выехавшие (например, в 50-70-х гг. XX в. из Джавахка (Ахалкалакского и Богдановского района Грузии) и из Месхетии (Ахалцихский район)). В основном будут рассмотрены: свадебный цикл, похоронная обрядность, ритуалы вокруг новорожденного, народные верования и праздники (там, где это сохранилось в памяти у людей). Здесь культура будет подвергнута анализу как бы в статике, без учета изменений, произошедших в сознании франгов под воздействием ассимиляционных процессов. Третья глава аккумулирует в себе тенденции в развитии культуры и наличного самосознания потомков франгов, собственно, информантов по второй главе. Вслед за заключением планируются приложения, в которых будут даны текстовые записи песен, стихотворений, пословиц (т. е. фольклорный материал). Данная работа мыслится как первое звено в цепи дальнейших исследований весьма интересного мира униатского движения среди армян, которому в наши дни насчитывается около семи столетий. В последующем кажется вполне уместным опубликование работ по всем сторонам жизни жителей отдельных сел и городов, где компактно проживают франги, сохранившие в самосознании элементы религиозной самоидентификации. Но основой для таких изданий должно быть обобщающее исследование со всеми включениями по определенным проблемам. [1] Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. с. 18 [2] там же, с. 18 [3] Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. с. 123 [4] Арутюнов С. А. Процессы и закономерности вхождения инноваций в культуру этноса // Советская этнография. М., 1982. №1. с. 8 [5] там же, с. 9

«ГОСПОДИН 5%» Род Гюльбенкянов происходит из славного древнего нахарарского рода. Подавляющее большинство представителей рода были коммерсантами. Они жили в Змюрнии, Константинополе, Манчестере, Лондоне, Париже, Марселе, США, Иране, Египте. Они все известны своей деятельностью на благо нации. Только в одном городке сельского типа Талас в Кесарии, в 1848 г. они построили школу Вард-Патрикян, а в 1860 г. - одноименную школу для девочек. Начальное образование Галуст Гюльбенкян получил в школе Арамян-Унчян (Константинополь) и французской школе Сен-Жозеф. Для усовершенствования своего французского он уехал в Марсель, а затем переехал к родителям в Лондон, где в 1887 г. с отличием окончил Кингз-колледж, получив специальность архитектора. Спустя четыре года, в 1891 г., его пригласили на Кавказ - в Баку. Целый год ему покровительствовал и приобщал к нефтедобыче и нефтебизнесу... Александр Манташянц. Одного этого года хватило Г. Гюльбенкяну, чтобы написать о нефтепромыслах Баку книжку на французском и опубликовать ряд статей во французских газетах. Эти публикации содержали настолько глубокие исследования, что министр недр Османской Турции предложил ему изучить и подготовить справку о нефтяных запасах страны и особенно района Междуречья, что Гюльбенкян и выполнил на высочайшем профессиональном уровне. Он предсказал открытие крупнейших залежей нефти в Турции, Ираке, на Аравийском полуострове и Персидском заливе и привлек к их добыче и эксплуатации европейские страны. В 1898 г. он был назначен советником по экономике в посольствах Османской Турции, в Париже и Лондоне. В 1902 г., приняв британское подданство, Гюльбенкян привлек внимание этих стран к промышленной добыче нефти на Среднем Востоке. В 1912 г. он создал Турецкую нефтяную компанию для эксплуатации нефтяных запасов Ирака. 35% акций компании принадлежали Национальному банку Турции, 25% - англо-голландскому концерну Ройял Датч Шелл, 25% - Германскому Дойче банк, а 15% - ему самому. Однако, такой расклад абсолютно не устраивал Великобританию, которая заставила турецкую нефтяную компанию перераспределить доли, и развязку этого запутанного узла поручили Г. Гюльбенкяну. В 1913-1914 гг., благодаря своему исключительному таланту переговорщика и дипломата, он сумел устроить так, что доля акций Национального банка Турции перешла к Англо-персидской нефтяной компании. Однако уменьшилась до 5% и его собственная доля. Эта процентная ставка осталась навсегда, и по этой причине в истории мирового бизнеса Г. Гюльбенкян остался как «господин 5%». После Первой мировой войны началось и перераспределение экономических интересов. В 1928 г. по инициативе Г. Гюльбенкяна была создана новая нефтяная карта - знаменитая «Красная линия», по которой свою долю в Иракской нефтяной компании имели: Англо-персидская нефтяная компания, Ройял Датч шелл, Французская нефтяная компания и Корпорация развития Ближнего Востока, объединяющая в своем составе шесть крупных американских нефтяных компаний. А гюльбенкяновские 5% сконцентрировались в Торонто и контролировались его лондонским офисом. Позднее была создана компания «Партекс», офис которой находился в Панаме, где происходили все финансовые операции нефтяного магната. Гюльбенкян, конечно же, один из самых выдающихся сынов нашей родины. Когда в 1930 г. скончался Погос Нубар паша, естественно, за штурвал Диаспоры встал именно он. Гюльбенкян стал президентом Армянского Всеобщего Благотворительного Союза (АВБС). Однако всего через два года произошло событие - вероломство, горькие плоды которого мы вкушаем до сих пор. Дело в том, что 30 тысяч человек, спасшихся в бесчеловечной резне 1915 г., расположились в палаточном городке где-то в Греции и влачили жалкое беженское существование. Согласно официальным греческим данным, 30% из них были безработные, голодные и без крыши над головой. И вот, желая спасти несчастных соотечественников от голодной смерти, Гюльбенкян задумал переселить их в Сирию и обеспечить работой на строительстве нефтепровода Мосул-Триполи-Хайфа. С этой целью он построил 7 поселков, где могли разместиться 2-2,5 тысячи беженцев. Однако... Турция, в то время дружившая с СССР, подняла на весь мир истеричный вой, используя и государственно-дипломатические, и пропагандистские рычаги, и спецслужбы. Гюльбенкяна обвинили в том, что возле границы он создает «Армянский очаг», чтобы в нужный момент вторгнуться в Турцию... Эта провокация была бы смешной, если бы не имела трагические последствия. Турецкую приманку проглотил Первый секретарь Компартии Армянской ССР Агаси Ханджян. 14 октября 1931 г. на заседании заведующих культпропотделов Компартии Армении он выступил с докладом «Основные задачи нашей идеологической борьбы», где «Армянский очаг» в Сирии охарактеризовал как барьер между СССР и Турцией с целью дальнейшей империалистической интервенции (ввиду недостатка места не привожу цитат из этого позорного выступления). Доклад был опубликован в газете «Советская Армения. Коммунистические писаки предприняли широкомасштабную кампанию по «обличению» Галуста Гюльбенкяна... Диаспора была взбудоражена. В Армению полетели бесчисленные гневные письма, жалобы, которые, впрочем, остались без внимания и ответа. Оскорбленный до глубины души, Гюльбенкян решил оставить пост президента АВБС и в апреле 1932 г. подал в отставку. А Турция праздновала славную победу - руками коммуниста-армянина она обезглавила руководство Диаспоры. Но это было еще не все... Была у Гюльбенкяна одна черта, скрытая от всех, одна слабость, которая наполняла его жизнь смыслом - антиквариат. В своей страсти он руководствовался следующим принципом: «Только наилучшее для меня достаточно хорошо». Обладая колоссальным богатством (согласно некоторым источникам - 3 млрд фунтов стерлингов), Гюльбенкян за свою жизнь собрал 6 тысяч уникальных произведений искусства разных народов: монеты, медали, картины, статуэтки, фарфор, предметы утвари, рукописи, книги, изделия из драгоценных металлов, камней и др. Все это он считал своими детьми и часто говорил: «Верите ли, я просто чувствую, что они - часть моей души, моего сердца». Когда фашисты оккупировали Францию, Гюльбенкян пытался спасти своих «детей» и с этой целью с 1942 г. он навсегда перебрался в Лиссабон. Оскорбление, нанесенное его родиной, так и не стихло в его душе, и за два года до смерти он написал завещание, оставив все свое имущество Португалии. Я убежден, что произошла роковая ошибка, которая и сегодня нет-нет, но дает о себе знать, а именно: руководителя страны он отождествил с самим народом, странным образом не понимая, что руководители приходят и уходят, но нация остается... В итоге тихая неприметная страна на Пиренеях стала наследницей его имущества. В 1956 г. правительство страны приняло решение о создании португальского фонда «Галуст Гюльбенкян» - одной из шести лучших мировых структур среди себе подобных. В настоящее время фондом пользуются 70 стран. На армянские проекты выделяется десять процентов этих средств... Тем не менее, Г. Гюльбенкян остался в собирательной памяти нашего народа не только этими горькими воспоминаниями. Он был истинным патриотом, настоящим благодетелем нации. Еще в 1906 г. в Константинополе, в национальной больнице Св. Спасителя он оборудовал операционную, названную его именем. В течение 5 лет он выделял 500 османских золотых для сирот Кесарии. В 1920-40 гг. помогал армянским школам и больницам Турции, Сирии, Ливана, Ирака и Иордании. Финансировал строительство многих армянских церквей Ирака и Ливана. В 1929 г. на территории Армянского патриархата в Иерусалиме построил книгохранилище Дурьян, реставрировал церковь Св. Гроба Господня и подарил патриархату большую часть произведений древнего армянского искусства из своей коллекции. В 1932 г. он выделил 4 тысячи фунтов стерлингов на строительство армянской церкви и школы в Триполи, отремонтировал армянскую школу в Баальбеке, $400 тысяч выделил на реставрацию колокольни собора в св.Эчмиадзине. И наконец, в 1922 г. в память о своем отце построил в Лондоне церковь св. Саркиса. Мне думается, что у нас, у армян, память должна быть такой - не забывать о плохом, но не говорить о нем, помнить хорошее и всегда говорить о нем... Хачатур Дадаян

И КРАСОК ЗВУЧНЫЕ СТУПЕНИ... К 130-летию со дня рождения и 50-летию со дня смерти Ваграма Гайфеджяна 5 февраля (по старому стилю) 1917 года в просторных залах нового магазина стекла, принадлежавшего армянскому Торговому дому братьев Милловых на Головинском проспекте в Тифлисе, торжественно открылась Первая выставка Союза художников армян. Зал благоухал изысканными цветами, играл струнный квартет... Небывалое для Тифлиса явление. В экспозиции было представлено 350 произведений 50 армянских художников и архитекторов из Тифлиса, Москвы, Петрограда, Парижа, Лондона, Ахалциха, Нахичевани-на-Дону, Эчмиадзина. За 28 дней выставку посетили 15 тысяч человек, были сделаны приобретения на 18 тысяч рублей - сумму по тем временам очень значительную. В культурной жизни Тифлиса выставка стала событием чрезвычайным... Как ни замечательны были имена участников и подбор произведений, тем не менее для маэстро Ерванда Кочара (в ту пору начинающего художника), не раз делившегося воспоминаниями об этой уникальной выставке, наиболее ярким и неизгладимым впечатлением осталось знакомство с творчеством Ваграма Гайфеджяна, в первую очередь с его картиной "Сирень", которая, по словам Кочара, произвела подлинный фурор. "Помню, - рассказывал Кочар, - как Егише Татевосян (председатель Союза художников-армян. - Э. Г.) в неповторимом длиннополом пальто, постукивая своей не менее оригинальной тростью, стремительно, взволнованно переходил из зала в зал(...) и благовестником, первооткрывателем радостно сообщал каждому встречному о чуде явления "Сирени" в армянском искусстве". Многие десятилетия "Сирень" оставалась своеобразным брендом не только для понятия "Гайфеджян - художник", но и для понятия "армянский импрессионизм". Вошедшая в постоянную экспозицию художественного отдела Государственного музея Армении (ныне Национальной галереи) почти с самого начала его основания в 1922 году, она стала одним из центров особого внимания всех посетителей музея. До той поры, когда импрессионизм как художественное направление еще не стал жестко осуждаться советской властью и обслуживающей ее критикой как пережиток буржуазного индивидуализма, враждебный пролетарской идеологии, и принадлежность к импрессионизму еще не считалась свидетельством политической неблагонадежности художника, приезжавшим в Эривань высоким гостям, которых знакомили с достопримечательностями столицы Армении и с ее государственным музеем, всегда с гордостью указывали на эту картину. "Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени И красок звучные ступени На холст как струпья положил..." - писал Осип Мандельштам в стихотворении "Импрессионизм", несомненно, примыкающем к его поэтическому циклу "Армения". Любопытно, что, несмотря на гонения, которым подвергался "формализм" Гайфеджяна-живописца, "Сирень" тем не менее не была изъята из экспозиции музея, как это произошло с целым рядом произведений авангардистского толка других художников. И, по словам ученика Гайфеджяна, художника и искусствоведа Николая Котанджяна, для целого ряда поколений начинающих армянских живописцев свобода и экспрессия живописного воплощения, красота цветовой гармонии, поразительная живость красочной фактуры этой картины были одним из тех уроков, по которым они познавали Великое искусство живописи. Посмертная заметка о Гайфеджяне в 1960 году была так и озаглавлена - "...Его волшебная "Сирень"... Председатель Союза художников Рубен Парсамян писал в ней: "За несколько дней до смерти он просил принести ему цветы сирени... Была осень, шумел ветер, пусты сады... А нам улыбается его волшебная "Сирень", всегда ароматная, всегда чарующая, напоенная любовью к человеку, природе, жизни". Ваграм Гайфеджян родился в 1879 году в семье известного священника и учителя армянского языка и литературы в Ахалцихе - небольшом городке Тифлисской губернии России, центре одной из крупных армянских общин за пределами Армении. На склоне лет художник вспоминал, как в 7-летнем возврате, когда он впервые увидел портрет мужчины, написанный углем его родственником - учеником Комитаса, композитором, хормейстером, учителем пения Погосом Тер-Карапетяном, внутренняя дрожь и беспредельное желание рисовать охватили его. Он вырвал из подвернувшегося под руку журнала "Базмавеп" фотографию просветителя, педагога и публициста Степаноса Назаряна и на стекле окна скопировал с нее около 50 портретов. С тех пор рисование стало страстью Ваграма. Чарующая природа родного края, рассказы матери в таинственном свете лампады, чтение армянских книг из богатой библиотеки Тер-Мкртича, в которой были и рукописи с миниатюрами, - все будило воображение и поощряло к творчеству. В 1891 году Гайфеджяна принимают пансионером на гимназическое отделение Лазаревского института восточных языков в Москве, где его склонность к искусству становится еще более очевидной. Вместе с Сергеем Судейкиным и Георгием Якуловым - в будущем выдающимися живописцами и театральными художниками - он посещает художественный кружок института, руководимый прекрасным учителем рисования И. Бурмистровым, вместе с Вааном Теряном издает ежемесячную рукописную ученическую газету, берет частные уроки рисования у художника-передвижника Н. Богатова, оформляет спектакли, ставившиеся силами драматического кружка на сцене студенческого театра, для которого пишет и занавес с видом Арарата, на фоне которого мерно тянулся караван верблюдов. Однажды перед очередным спектаклем, в котором Гайфеджяну принадлежало общее оформление, руководство института пригласило оценить готовую работу и дать при надобности нужный совет художника Вардгеса Суренянца. Он пришел с именин сестры и был в приподнято-игривом расположении духа. Когда ему представили Ваграма, он удивленно окинул взглядом его опрятный вид и воскликнул: "Разве ты художник! Позволь я окрещу тебя им и покажу, каким должны быть художники". С этими словами он обмакнул кисть в ведро с краской и весело брызнул ею на одежду Ваграма. Правда, потом сконфуженно просил извинить его. Но Ваграм был горд таким крещением, полученным от знаменитого художника, к тому же его земляка и тоже сына священника. Как показало время, это крещение оказалось счастливым. Параллельно с учебой в художественном училище, следуя воле отца, Гайфеджян учится в университете, сначала на медицинском, затем на юридическом факультетах. Но, говоря словами Кочара, никакие институты и университеты не спасли Гайфеджяна от музы искусства, которая крепко держала его за шиворот. По окончании университета Гайфеджян с головой окунается в творчество. Участвует на художественных выставках. Совершенствуя мастерство живописца, копирует в музеях произведения западноевропейских и русских художников, марины Айвазовского. Работает декоратором в императорском Большом театре в мастерской своего любимого учителя Константина Коровина. В конце 1911 года в возрасте 32-х лет Гайфеджян покидает Москву и возвращается на родину, в Ахалцих. "В то время это был маленький городишко с 15-20 тысячами жителей вдали от железных дорог - без электричества, радио, культурных учреждений. В такую-то глухомань и приехал Ваграм Никитич. Он, как светлый луч во тьме, светил не только мне, но и многим другим. Дом Ваграма Никитича стал для меня очагом культуры, музеем, школой, а Ваграм Никитич - моим Великим учителем", - вспоминает художник Леткар, его ученик и внучатый племянник. Между тем именно в силу географической отдаленности от магистральных путей цивилизации Ахалцих обладал неоценимыми для художника достоинствами. Постоянное общение с благословенной ахалцихской природой, нетронутой рукой человека, неторопливые, размеренные ритмы патриархального быта, добросердечность и радушие окружающих людей - все способствовало самоуглубленному творчеству. Ахалцих стал для Гайфеджяна тем "раем", который искали Поль Гоген на островах Океании, Павел Кузнецов - в киргизских степях, Мартирос Сарьян - на Ближнем Востоке. Не случайно последующие десять лет, прожитые художником на своей малой родине, оказались для него наиболее плодотворными. Этому способствовало и возникновение глубокого чувства любви к женщине, с которой он познакомился вскоре после своего переезда в Ахалцих во время работы на пленэре в курортном Абастумане. Берта Камю была художницей, приехавшей из Парижа подлечить слабые легкие в девственных хвойных лесах абастуманского высокогорья. А спустя короткое время изящная француженка стала невесткой в доме армянского священника. Увы, брак оказался коротким. Уехав летом 1914 года навестить родных, Берта уже не смогла возвратиться: бойня Первой мировой войны и последовавшие революционные катаклизмы в России трагически разлучили супругов. Как позднее стало известно Гайфеджяну, в память о нем Берта взяла на воспитание армянскую девочку-беженку... Гайфеджян женится вторично только спустя пятнадцать лет. В тайниках своей души чувство нерастраченной любви к Берте он хранил всю жизнь. Когда по приглашению наркома просвещения Армении А. Мравяна возглавить Эриваньское художественное училище и преподавать в нем осенью 1924 года Гайфеджян переехал в Эривань, он был полон самых радужных надежд и планов. Окрыленные восстановлением государственности на оставшемся небольшом клочке исторической Родины, в столицу возрождающейся Армении стекались в то время рассеянные по всему миру многие крупные деятели нашей культуры: художники и архитекторы, ученые и писатели, музыканты и артисты. Их воодушевляла возможность послужить своими знаниями и опытом созиданию новой армянской культуры. Хотя трагические события последующих 30-х годов коснулись Гайфеджяна и прямо, и косвенно, он сумел выстоять на крутых поворотах жизни... С годами пейзаж почти целиком оказывается для художника тем жанром, в котором ему удалось наиболее полно выразить себя. Написанные им пейзажи - это раздумья о себе, о людях, о жизни, о мире. Гайфеджян как-то особенно восприимчив был к самым интимным мотивам природы и с безупречным мастерством одухотворил их в своем искусстве высокой поэзией, которой до краев был полон родник его души. Прозрачная чистота его лирики, ее тончайшая поэтичность и интонационное многообразие отводят Гайфеджяну совершенно особое место в армянском искусстве первой половины XX столетия. Сила его личности сказалась не только в том, что времени оказалось неподвластно сломить стержневое начало его искусства. Немало мужественной изобретательности он проявляет в своей педагогической деятельности (которой во многом обязан расцвет армянского изобразительного искусства 1940-1960-хх годов), когда с риском оказаться в местах не столь отдаленных (и это в лучшем случае) он находил всевозможные способы знакомить своих учеников с теми громадными сдвигами, которые происходили в недрах европейского художественного мира, отгороженного от Страны советов железным занавесом. ...Чрезвычайно интересно однажды высказанное мнение Гайфеджяна о себе: "Мне кажется, некогда, в той, предыдущей своей жизни, я был римским воином". Очевидно, он имел в виду ту стойкость и отвагу, с которыми ему удалось пройти через горнило выпавших на его долю жизненных испытаний. Элен ГАЙФЕДЖЯН

ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК Погос Нубарович Нубарян - Погос Нубар паша (1846, Константинополь - 1930, Париж), был первым сыном армянского народа, давно уже не имевшего государственности, имеющим широкое государственное мышление. Начальное образование он получил в Швейцарии, затем окончил Центральную школу в Париже, получив специальность геометра-инженера. Некоторое время работал как специалист на французских рудниках и железных дорогах. В 1878-1879 и 1891-1898 гг. являлся директором железных дорог Египта. Долгие годы был директором английской земледельческой компании в Александрии и Беере. Он основал компанию по эксплуатации земель в Мензеле и омнибусную компанию в Александрии, предприятие по водоснабжению в Каире, принял участие в застройке города Гелиополя. В 1900 г. за изобретение трактора - механического плуга - на Парижской международной выставке был удостоен Золотой медали и Креста Почетного Легиона. В 1906 г. на Миланской выставке получил Золотую медаль и был награжден степенью офицера Почетного Легиона, от Земледельческого общества Франции был удостоен ордена «Оливера де Серва», от правительства Египта - орденов «Нила» I степени, «Мечидие» и «Османие» I степени, от короля Бельгии - ордена «Леопольда». Погос Нубар считал себя слугой нации, должником рассеянного по миру народа и, продолжая многовековые благотворительские традиции, внес свою лепту в копилку нации. В 1904 г. он передал 300 золотых мученикам Тарона. Каждый год жертвовал 100 золотых Обществу призрения бедных в Александрии, столько же для издания газеты «Арев». В 1905 г. выделил Св.Эчмиадзину 1000 рублей. В 1906 г. для строительства Галустяновской гимназии в Каире из необходимых 20 тысяч фунтов стерлингов предоставил 16. После резни в Адане в 1909 нуждающимся из Киликии выделил 20 тысяч египетских золотых, в 1915 г. - Фонду защиты национальных интересов - 100 золотых, в 1924 г. за 4000 золотых выстроил гимназию Нубарян в Гелиополе, потратив 26 тысяч золотых, основал в Брюсселе «Армянскую студенческую гимназию Нубарян», а в университете Оксфорда за 4000 фунтов стерлингов - кафедру армянской истории и литературы. В 1929 г. с 2000 фунтов стерлингов участвовал в строительстве здания епархии в Каире. Однако вершиной деятельности Погоса Нубара на благо своего народа стало, безусловно, создание 15 апреля 1906 г. Армянского Общего благотворительного союза. Эта организация до сих пор играет огромную роль в деле защиты армян диаспоры. Погос Нубар пользовался всемирной известностью, а в среде армян имел исключительный авторитет, и не случайно его называли «Паша» или просто «Великий человек». Именно этот Великий человек со стороны Католикоса Геворка Суренянца был назначен руководителем Национальной делегации, переехал из Каира в Париж и целиком посвятил себя Армянскому вопросу, делу его политического решения. После последовавшего за Севрским Лозаннского договора он пережил глубокое разочарование, но сохранил преданность делу защиты нации. Увидел и большевизацию Восточной Армении, но с присущей ему мудростью понял, что это обеспечит части армянского народа безопасность и защиту, и по этой причине из средств Фонда направил в Советскую Армению ощутимую сумму. На переданные им 100 тысяч долларов и на пожертвования американских армян был основан Нубарашен, оказана существенная материальная помощь пострадавшим во время ленинаканского землетрясения 1926 г., а в 1930 г. он выделил 14.250 золотых для строительства на улице Абовяна «Глазной клиники Мари-Нубар» в память своей жене. 26 июля 1930 года он выговорил последнее слово - «Хорошо...» и навсегда закрыл глаза. Он уходил из жизни удовлетворенным: он сделал для своей нации все, что смог. ХАЧАТУР ДАДАЯН

Самые яркие звезды Увлечение моего детства - астрономия. Сегодня постараюсь в доступной форме рассказать о самых ярких звездах во Вселенной. Конечно, из известных на сегодняшний день. Звезда S Золотой Рыбы в Большом Магеллановом Облаке — 8-й звездной величины. Это значит, что ее не видно невооруженным глазом. До Большого Магелланова Облака (спутника нашей Галактики) от Земли примерно в 15 тыс. раз дальше (169 тыс. световых лет), чем до Сириуса. Если Сириус удалить на это расстояние, то его можно будет увидеть только в очень мощные телескопы. А если проделать обратную операцию и приблизить S Золотой Рыбы на расстояние Сириуса? Тогда звездa S Золотой Рыбы будет светить как Луна в первой четверти. А если бы звезда S Золотой Рыбы находилась от нас на таком же расстоянии, как самая близкая к нам звезда альфа Центавра, то она светила бы с мощностью пяти полных лун. На Земле просто не было бы ночей! Светимость S Золотой Рыбы примерно в миллион раз превышает светимость Солнца, а ее масса в 60 раз превосходит массу Солнца. Она долгие годы являлась самой яркой из известных нам звезд. В 1990 году Научным институтом космических телескопов в Балтиморе была открыта новая звезда. Она находится так далеко и свет от нее так сильно поглощается пылью, что потребовалось использовать космический телескоп Хаббла, чтобы разглядеть ее. Эта звезда, получившая название Пистолет, находится в одноименной туманности (названной так из-за своей формы) в созвездии Стрельца. Поразительно, но эта звезда излучает в 5-6 миллионов раз больше света, чем наше Солнце, и она в 100 раз его массивнее (температура звезды составляет 18-36 тысяч градусов). Туманность Пистолет с одноименной звездой, снятая в инфракрасном свете В 2004 году на конференции Американского астрономического общества группа астрономов из Университета штата Флорида представила доклад об открытии LBV 1806-20 – ярко-голубой звезды-гипергиганта, расположенной на расстоянии примерно 45 тысяч световых лет от Земли. Звезда LBV 1806-20 имеет светимость, в семь раз превышающую яркость звезды Пистолет. На сегодняшний день это - самая яркая из известных звезд. К тому же она находится в нашей галактике Млечный Путь – на другой ее стороне. Несмотря на столь чудовищную яркость, звезда не видна в Солнечной системе, так как менее чем одна миллиардная часть её излучения достигает нас, остальное поглощается облаками газа и пыли. В инфракрасных лучах звезда имеет восьмую звёздную величину, но в видимом спектре этот блеск равен 35-ой звёздной величине. Поэтому в видимом блеске звезду увидеть пока невозможно — телескоп Хаббл может видеть объекты вплоть до 30-й звёздной величины, и лишь в будущем такие объекты можно будет увидеть с помощью новых сверхмощных телескопов. Светимость звезды (она превышает яркость Солнца в 40 миллионов раз) была оценена высокоточной интерферометрией с помощью специального оборудования, установленного на 2,5-метровом телескопе в Обсерватории Паломар в Калифорнии и четырехметровом телескопе Бланко Межамериканской обсерватории в Чили, которая позволила говорить о том, что LBV 1806-20 - одиночная звезда. Однако эта звезда знаменита не столько своим рекордом, сколько тем, что попросту нарушает современные законы физики. Одна из тайн, связанных с LBV 1806-20, - это то, как ей вообще удалось стать настолько большой. Теория звездообразования говорит о том, что звезда может иметь массу не более 120 масс Солнца, но эта звезда имеет массу, даже по самым скромным оценкам, в 130 масс Солнца. Некоторые исследователи дают звезде 150 или даже 200 масс Солнца. Нагрев и давление раскаленного ядра такой звезды должны были бы ее попросту разорвать. Однако размер – далеко не единственная странность, связанная с этим объектом. LBV 1806-20 расположена в маленьком кластере, состоящем из очень необычных, прямо-таки причудливых и чрезвычайно редких звезд, включающих в себя так называемый «мягкий гамма-репитер» (магнетар) - источник повторяющихся всплесков мягкого гамма-излучения, - это очень необычная магнитная нейтронная звезда, из 100 миллиардов звезд нашей Галактики таких всего три. Магнитные поля там в сотни триллионов раз превышают мощность магнитного поля Земли, а свое название этот тип звезд получил благодаря периодическим гамма-всплескам. «Здесь имеется целый звездный зоопарк, небольшое пространство, переполненное экзотами, - говорит профессор астрономии Университета Флориды Стив Эйкенберри. - Это явление совершенно сверхъестественное. Мы видим случай, который в будущем попадет в учебники». Такие относительно редкие, массивные звезды по астрономическим понятиям недолговечны. Возраст LBV оценивается в менее чем 2 миллиона лет, ведь чем звезда массивнее, тем интенсивнее она сжигает свое ядерное топливо (наше Солнце, как известно, существует уже около 5 миллиардов лет, и считается, что это только половина отпущенного ему срока). На этом рисунке LBV 1806-20 изображена рядом с Солнцем (пятнышко), чтобы показать масштаб и продемонстрировать размеры новой звезды http://pandukht.livejournal.com/20760.html

ХРАНИТЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ Рядом с предателями всегда живут герои, с негодяями - благородные личности, с подонками - великие люди, которые поддерживают и охраняют, ведут за собой свой народ. Они были, есть и будут, и их имена остаются в истории. Незадолго до смерти Александр Ованесович Манташьянц (1842-1911) писал: «Купцы армянские, дом славы вашей, где вы обретете бессмертие, - это ваша многострадальная Родина. Жизнь армян - это тот пантеон, где во всем своем блеске должна храниться добрая память о вас перед Богом и перед людьми - в других музеях вас ждет только пыль забвения. Купцы армянские, вы трудовая, заслуженная рука армянской нации, тот труженик, что дает пищу ее институтам, вы ее живое сокровище и сокровищница. Следовательно, наделены нравственным правом охранять, распоряжаться, приводить в порядок эти сокровища. Не молчите, не сходите с традиционного пути армянского купца, не отстраняйтесь от своего долга перед Родиной, не отказывайтесь от своих прав, выпуская из своих рук штурвал управления национальными делами». Это был завет армянина-предпринимателя всем последующим поколениям. Это сказал человек, прошедший через многочисленные жизненные испытания, стал всемирно известным нефтяным королем, миллионером, но ни разу не выпустил из своих рук тот самый штурвал. С детства он был подмастерьем - помогал отцу, который занимался торговлей тканями, затем получил образование в Тифлисе. В молодые годы отправился в Манчестер, с целью обеспечить отца мануфактурой, и познакомился там с армянами - купцами из Полиса. Тогда же он впервые и открыл двери храма, именуемого благотворительностью, предоставив на строительство местной церкви Св.Троицы… пять фунтов стерлингов. Возвратившись в Тифлис, после смерти отца он не только, подобно многим, не растратил унаследованный капитал, но, благодаря воздержанию и трудолюбию, основал второй магазин мануфактуры. Заработанные суммы он постепенно вкладывал в Тифлисский коммерческий банк, и в течение нескольких лет стал главным акционером и председателем правления этого самого крупного финансового учреждения на Кавказе. В 1889 г. он занялся нефтяной промышленностью, став акционером компании «А. Цатуров и другие». Спустя десять лет предприниматель скупил акции этой фирмы и основал нефтепромышленную и торговую компанию «А. И. Манташев и Ко», которая по размеру своего уставного капитала (22 млн. рублей) была самой крупной в русской нефтепромышленности. Собственные и арендованные суда экспортировали его нефть и керосин в Европу, Бейрут, Иерусалим, Константинополь, Салоники, Царицын, Саратов, Одессу, Калькутту, Мадрас, Бомбей, словом, по всем направлениям. На всех конторах и складах был запечатлен его торговый знак - Божий агнец, символ самопожертвования. А. Манташьянц был человеком, глубоко любящим свою нацию, и это проявлялось в виде благотворительной деятельности. За 300 тысяч рублей он построил новое здание гимназии Нерсисян в Тифлисе, 250 тыс. рублей он предоставил Св. Эчмиадзину на построение нынешней резиденции католикоса (строительство закончилось в 1914 г.), 1,5 миллиона выделил на строительство театра Питоева (в настоящее время - тбилисский театр им. Ш. Руставели), многие годы он являлся почетным председателем армянского Кавказского благотворительного общества, поддерживал Армянское драматическое общество, основал Манташевскую торговую школу, покровительствовал многим деятелям армянской культуры. Он говорил: «Студент - это будущее нашей нации», и, руководствуясь этим девизом, отправлял на учебу в Россию и Европу наиболее одаренных. В их числе были Комитас, Геворг Чорекчян, Александр и Константин Хатисьяны, Ст. Шаумян, Г. Манандян, Айкануш Даниелян, Н. Адонц и многие другие. Однако, апогеем его благотворительности явилось построение армянской церкви Св. Ованнес-Мкртыч в Париже (1904 г.), на что он не пожалел более 1,5 млн. франков и за что правительством Франции был удостоен ордена Почетного легиона. Удивительным человеком был А. Манташьянц. По роду деятельности он несколько месяцев в году проводил в Париже, живя жизнью миллионера (у него была личная ложа в Национальном музыкальном театре), но в Тифлисе он кардинально перевоплощался. Не носил золотых украшений и перстней с драгоценными камнями, у него даже не было собственного экипажа - он отправлялся на работу пешком или на трамвае, потому что органически не переносил показуху. В определенные дни он набивал карманы пятирублевым серебром и выходил на улицу - для «раздачи денег» армянским беднякам и беженцам, между прочим, зная всех просящих в лицо. Из «радостей жизни» в Тифлисе у него было лишь две слабости - игра в бридж (никогда - на деньги) и посещение театра. А. Манташьянц всем своим существом был предан и своей семье, беззаветно любил жену Дарью и восьмерых детей - четыре девочки и четыре мальчика. Когда после его смерти вскрыли завещание, родные прочитали удивительное условие: все недвижимое имущество в Тифлисе, общая стоимость которого составляет 3млн. рублей, он завещал сыновьям - без права на продажу или залог: имущество прейдет к тем внукам, которые родятся от невесток, исповедующих григорианскую веру. По поводу его смерти «Мшак» писал: «Из сферы армянской благотворительности уходит крупнейшая личность, и подобного человека еще долго не увидит армянский купеческий класс». К счастью, газета ошибалась: национальные благотворители были и до него, и в период его жизни, и после его смерти. Но Александр Манташьянц навсегда останется как в летописи о великих армянах, так и в собирательной памяти благодарного армянского народа. ХАЧАТУР ДАДАЯН

МАТИЛЬДА МАНУКЯН: САМАЯ БОГАТАЯ ЖЕНЩИНА ТУРЦИИ Матильда Манукян родилась в 1915 г. на западном берегу Босфора. Будучи рожденной в трагический для армянского народа год, она тем не менее, никогда в жизни не обращалась к проблеме Геноцида армян и не говорила на эту тему. Сначала была портнихой, однако потом занялась порнобизнесом, который очень быстро стал приносить ей огромные доходы. Ее богатство было так велико, что не поддавалось точному подсчету. Даже сама она была не в состоянии считать собственные деньги, так как «цена моего состояния меняется каждую секунду». Являлась собственницей широкой сети публичных домов Турции. 4 октября 1992 г. турецкий еженедельник «Нокта» напечатал обширное исследование о 100 самых богатых людях Турции. Представителем «среднего класса» являлась национальный благотворитель, хозяйка и спонсор широкой сети публичных домов, состояние которой составляло 200 млн. долларов. Она платила самые большие налоги турецкому правительству. До 1994 г. она уже 5 раз подряд была удостоена «Золотой плакетки» Турции (прямоугольная памятная медаль). Эта почетная награда в деловом мире Турции в начале ноября 1994 г. в Стамбуле вновь была присуждена ей как самому исправному налогоплательщику и исключительному рекордсмену в этой области. Согласно данным Торговой палаты Стамбула, в 1994 году мадам Матильда выплатила в государственную казну Турции более 16 млрд. лир (10 млн. долларов). Выступая на вручении наград налогоплательщикам-рекордсменам (передовым производственникам, экспортерам и др.), президент Турции Сулейман Демирель сказал: «У Турции есть два источника силы и мощи: первый - демократия, второй - предприниматели». Согласно турецкой газете «Милиет», церемония вручения наград была нарушена, когда возник вопрос, кто вручит «Золотую плакетку» «хозяйке публичного дома». Вместо того чтобы пустить в оборот свои огромные доходы, Матильда Манукян передавала из них в дар обществу крупные суммы - школам, университетам, библиотекам, больницам и т. д. В течение долгих лет учебный госпиталь Керапаша при Стамбульском университете страховал пенсионеров, и выплату этих пенсий осуществляла М. Манукян. В 1995 г. она пожертвовала 36 тысяч долларов на ремонт одного из отделений Стамбульского неврологического диспансера и находящейся в его подвале библиотеки. Группа сотрудников этого мед. учреждения, возглавляемая мусульманским духовным лидером, сначала отказалась от этого пожертвования по причине того, что деньги приобретены путем аморального бизнеса. Однако под давлением большей части населения города, после долгих дискуссий по вопросу, все же согласилась принять сумму. По данным 1996 г., у миллионерши было 37 торговых центров, текстильная фабрика стоимостью 36 млн. долларов, 2 завода пластиковых изделий, многочисленные гостиницы в Анталии, остров на Босфоре, множество домов и зданий, целая улица с 32 публичными домами и т. д. Специалисты считают, что ее состояние в целом составляет несколько сот миллионов долларов. Манукян являлась также одной из благотворителей армянской национальной больницы Сурб Пркич в Стамбуле. Сама мадам Манукян десятки раз отмечала, что в «ее бизнесе нет ничего необычного, нужно нормально относиться к законной проституции». И действительно, в Турции, считающейся светской страной с мусульманской направленностью, проституция официально разрешена как область предпринимательства. Тем не менее, у мадам Манукян в Турции было много врагов. Ее не любили как левые радикалы за ее чрезмерное богатство, так и исламские экстремисты за безнравственность и крайние националисты за то, что была армянкой. В последние годы «царица публичных домов» стала в Турции постоянным объектом нападения провозгласивших себя защитниками нравственности исламских радикалов. Ночью 26 сентября 1995 г. в одном из районов Стамбула было совершено покушение на «чемпионку налогов» Турции. Вследствие взрыва радиоуправляемой бомбы, установленной в стоявшей перед домом госпожи Манукян автомашине, погибли ее водитель и телохранитель, а сама хозяйка с тяжелыми ранениями была доставлена в больницу, чудом осталась жива, но потеряла ногу. 19 февраля 2001 г. в своем доме в Стамбуле скончалась самая богатая женщина Турции - 86-летняя миллионерша Матильда Манукян. azatamtutyun

НАИРА МКРТЧЯН КИТАЙ И АРМЯНЕ Два древних народа - армяне и китайцы - знали друг-друга еще с древнейших времен. Человечество обязано Китаю за изобретения бумаги, пороха, компаса и книгопечатания. Слово «Армения» по-китайски звучит «Я-мей-ни-я», иероглифы которого означают «Прекрасная дева Азии». В армянских источниках, легендах, сказках Китай называется страной ченов, Чинумачин, Ченастан. Определенные связи были между средневековой армянской и китайской живописью. В миниатюрах Киликийской школы встречаются изображения китайских драконов, собако-львов, а в Васпураканской живописи - изображения китайских бытовых изделий. О Китае в своих трудах писали наши историки Мовсес Хоренаци, Анания Ширакаци, царь Киликии Хетум, где дается подробное описание страны Ченов, ее природы, культуры, населяющих народов, традициях. Одним из интересных фрагментов армяно-китайских отношений является легенда о китайском происхождении армянских княжеских родов Мамиконянов и Орбелянов, о чем свидетельствуют Хоренаци, Павстос Бузанд и Степанос Орбелян. Мовсес Хоренаци в своей книге «История Армении» (Книга вторая) повествует о том, откуда и как появился род Мамиконянов: «…В дни Шапуха, говорят, пришел в Армению предок рода Мамиконянов с северо-востока, из благородной и великой страны и от первого среди северных народов, а именно - ченов». А Павстос Бузанд в своей книге «История Армении» пишет о том, как Царь Пап говорит о Мушеге Мамиконяне следующее: «…Мушег храбрый и почтенный муж. Он человек, который происхождением так же благороден, как мы, и его предки так же были благородны, как наши предки; его предки оставили царство страны ченов и приехали к нам, и жили и умирали для наших предков». Армянская внешняя торговля, являясь звеном международной транзитной торговли, охватывала и Китай. В исторических источниках сохранились достоверные сведения о том, что еще до нашей эры армяне в торговых целях часто отправлялись в Китай и вывозили оттуда шелк, фарфор и другие китайские товары. А там пользовались спросом армянские лекарственные средства, растительные и минеральные краски, особенно - красная краска «кармир вордан» (красный червь), которой красили лучшие виды китайских и индийских шелков. Отдельные исследователи указывают на установление армяно-китайских отношений уже в IV веке до н. э. Во время императора Ву Ти династии Хан (140-80 до н. э.) появились армянские купцы, которые торговали шелком, полудрагоценным камнем жадеитом (нефрит) и другими товарами. Английский историк Г. Дж. Уэльс, ссылаясь на китайские источники, указывает, что армяне меняли жадеит на золото Армении и Рима. О ранних средневековых армяно-китайских экономических связях свидетельствует археологический материал (китайский фарфор, селадонит), обнаруженный при раскопках армянских городов Гарни, Двина, Ани, крепости Амберд. Караванными путями в Армению достигали разные китайские изделия, в том числе вышитые серебряными и золотыми нитями. По свидетельству историка, в IX веке при армянском царе Ашоте Багратуни даже пастухи были одеты в шелковые накидки. Роль армян заметна в китайской торговле XVI-XVIII вв., которые имели собственные суда и заводы. Первые армянские колонии в Китае начали появляться уже в начале XIII в. после нашествия монголов в Армению. Тогда часть пленных-армян была поселена в северных районах Китая. Впоследствии армяне проникли вглубь страны, дошли до берегов Тихого океана, обосновались в городе Кантоне (Гуанчжоу). Армяне хорошо знали дороги в Индию и Китай, владели местными языками, знали традиции, специфику местного населения. Поэтому многие европейцы нанимали армян в качестве проводников и переводчиков для благополучного путешествия. Академик Г. Ачарян подчеркивал, что в XVII-XVIII вв. армяне, пользуясь покровительством китайских властей и симпатией китайского населения, достигли большого положения в различных районах страны. «Китай всегда держал свои двери закрытыми перед иностранцами, особенно христианами. Но армянин был исключением и пользовался абсолютной свободой. Армянский торговец был столь привычным явлением в Китае, что в целях свободного въезда и выезда из страны иезуитские проповедники переодевались армянскими купцами. Так, например, в 1603 г. иезуит миссионер Коес Беннет под армянским именем и в армянской одежде вошел в Китай», - писал Г. Ачарян. В конце XIX века Россия начала строить Восточно-Китайскую или Дальневосточную железную дорогу. В связи с этим многие армяне из России, а также из Сюника, Карабаха переехали в Китай. В это время армянские колонии пережили значительное экономическое оживление, стали многолюдными. Если на юге страны жили в основном армяне, связанные с торговлей, то на востоке жили интеллигенция и ремесленники. В первой половине XX в. армяне жили в Маньчжурии, Харбине, Гонконге, Шанхае, Макао, Чанчуне. В Харбине проживало до 400 армянских семей, действовала армянская церковь, общество «Арцив», Союз армянских женщин, Комитет учащейся молодежи. Руководителем здравоохранения города был Степан Мухдецян, владельцем сахарного и хлебного заводов был Геворг Абгар. В Маньчжурии проживало до 300 армянских семей. Там находился Центральный комитет всех армян Сибири и Дальнего Востока. В Чанчуне проживало до 70 семейств, в Шанхае - 10. Архивные материалы также свидетельствуют, что «в Гонконге много армян имели высокое положение в обществе. Армянин из Персии Сет занимал должность судьи и губернатора Гонконга». Китайские армяне с воодушевлением приняли весть о создании независимой Армении. В 1918 г. несколько человек завещают большие суммы. Велись переговоры об отправке в Армению 100 тысяч китайцев в качестве рабочей силы. Самым известным китайским армянином был Ованес Казарян, известный под именем Джон Лазарь. В 1805 г., по просьбе миссионеров Сиранпура, О. Казарян приступает к переводу Библии с английского на китайский язык. Специалистами-китаеведами его перевод считается лучшим китайским переводом Библии. В начале ХХ в. «выдающимся армянином Гонконга» считался Хачик Аствацатрян - Поль Чатер (Чатер - английский вариант Аствацатура). Он был советником генерал-губернатора Гонконга, членом исполнительного и законодательного советов, президентом франк-масонского совета. В 1902 г. король Англии присуждает ему титул рыцаря. На средства Поль Чатера был построен порт Гонконга с 11 складами, другие здания. До сих пор индо-армянская община Калькутты существует за счет его завещания. После образования Китайской Народной Республики в 1949 г. большинство армян уехало из страны, в основном в США и Австралию. После 1991 г. в рамках армяно-китайского межправительственного соглашения каждый год до десяти молодых армян уезжает на учебу в Китай. К сожалению, многие не возвращаются…

http://www.day.az/forum/index.php?act=findpost&pid=3540414

Левон МИКАЕЛЯН ОТКРЫТАЯ КНИГА Взгляд с вершины Муса-дага На днях СМИ в очередной раз распространили информацию интернет-сайта Hollyscoop о том, будто Мел Гибсон и Сильвестр Сталлоне отказались от участия в фильме по роману Франца Верфеля "Сорок дней Муса-дага". Наши сомнения в достоверности информации вызваны тем, что подобные сообщения в последние годы появляются с завидной регулярностью, в то время как никаких конкретных сообщений о намерении снять фильм по роману Верфеля с участием упомянутых суперзвезд вообще не поступало. Во всех случаях ситуация вскоре прояснится. Между тем полученная информация, независимо от ее убедительности, наводит на размышления и вызывает в памяти исторические ассоциации, которые и сегодня более чем актуальны и поучительны. Почему человек искусства взялся за оружие Геноцид армян и его отражение в искусстве, в частности в киноискусстве - тема огромная, и мы к ней здесь не смеем даже прикоснуться. Напомним только, что Геноцид армян в Османской империи был и геноцидом армянского искусства и культуры, проявившимся не только в уничтожении памятников искусства и культуры и их творцов, но и в пресечении по возможности любых попыток воссоздать и осудить средствами искусства реальные события тех лет. Примеров - масса, на эту тему написаны сотни статей и монографий. Приведем только один практически неизвестный, но потрясающий своей убедительностью факт. Гурген Яникян, в 80-летнем возрасте застреливший в Санта-Барбаре двух турецких дипломатов, в ходе судебного процесса обвинил в совершенном им террористическом акте не только турок, которые убили десятки его родных, зарубили на его глазах топором старшего брата, но и американских чиновников, которые не позволили ему довести до конца задуманную еще в юности "месть" - снять фильм о Геноциде и показывать его бесплатно в главных столицах мира. Ему так и не дали завершить работу над фильмом, в который он вложил десятки лет жизни и миллионы долларов. 20-часовой уже отснятый материал так и не был использован. Не сумев отомстить присущими ему как человеку искусства методами, Гурген Яникян вынужденно взялся за оружие. Заметим также, что его соратником и единомышленником в Голливуде был знаменитый Рубен Мамулян, но и это не помогло. Упоминание в информации имени Франца Верфеля и его великого романа вводит наш разговор в определенное русло, которого мы по возможности будем придерживаться, надеясь, что читатель нам простит некоторую несвязность повествования, обусловленную обилием материала и обширностью темы. Профессор Гарвардского университета Джеймс Рассел, как он сам себя представляет, "американский еврейский ученый, сионист, посвятивший свою жизнь изучению армянской культуры", 20 апреля 2008 года поместил в израильской газете "Гаарец" статью "С горы Арарат", которая содержит такие строки: "Упорная решимость оставаться самими собой и быть свободными сделала армян объектом страха и ненависти в распадающейся Османской империи. В ходе Первой мировой войны они пережили первый в XX веке геноцид, термин, введенный несколько лет спустя еврейским юристом с целью дать юридическое определение этому беспрецедентному преступлению. Горстка людей из армянских сел Муса-дага, горы на средиземноморском побережье Турции к северу от современной границы с Сирией, сражалась с несколькими турецкими армиями, пока корабли французского флота не спасли выживших. За год до прихода Гитлера к власти австрийский еврей Франц Верфель опубликовал свой роман "Сорок дней Муса-дага". Нацисты запретили его, популярный автор бежал в Соединенные Штаты. В 1939 г. немецкий диктатор заверил своих генералов, что так же, как никто не помнит об армянах, так и немцы, что бы они ни совершили в Польше, никогда не будут наказаны за это. В 1942г., когда вермахт наступал в Северной Африке, некоторые лидеры догосударственной еврейской общины в Израиле даже обсуждали подготовку к последнему бою на горе Кармел по модели не Масады, но Муса-дага... Америка, напуганная "красной угрозой" и стремящаяся наладить хорошие отношения со стратегически важной Турцией, действительно забыла об армянах. В 1935 г. Госдепартамент, присоединившись к турецкому давлению, даже заставил компанию MGM в Голливуде прекратить работу над экранизацией книги Верфеля" (www.haaretz.com/hasen/spages/936898.html). Статья г-на Рассела, безусловно, заслуживает отдельного серьезного разговора, однако здесь мы ограничимся лишь приведенной цитатой, не комментируя даже содержащиеся в ней неточности. Важна констатация фактов, в частности огромной популярности книги Верфеля в еврейской среде, вопроса, которым, насколько нам известно, никто специально не занимался. Между тем сегодня очевидно, что вопрос этот довольно "деликатный", ибо для многих роман Верфеля неприемлем не только как блестящее и несомненное свидетельство Геноцида, но и как произведение, выявившее в те десятилетия определенную духовную близость между армянами и евреями как народов со схожей судьбой. Этот второй "грех" Франца Верфеля для некоторых его сегодняшних толкователей (в том числе и еврейских) гораздо более тяжек, нежели первый. Примеров - тьма, но мы обратимся к "первоисточнику", удивительному документу 20-летней давности. Заявление 100-летнего провокатора 11 октября 1989 года Альберт Дж. Эмейтью (Albert J. Amateau) предстал перед нотариусом штата Калифорния и сделал заявление, целью которого было воспрепятствовать принятию Конгрессом США представленного сенатором Робертом Доулом предложения об объявлении 24 апреля 1990 г. "Национальным днем памяти" - 75-й годовщины Геноцида армян 1915-1923 гг. А. Э. в этот момент шел уже 101-й год, так что ему, естественно, было что вспомнить. Он, к примеру, с удовольствием вспоминает, как в 1905 г., будучи учащимся Американского колледжа в Измире, подружился со студентами армянского происхождения, которые по ошибке (из-за фамилии) принимали его за христианина и француза и свободно при нем обсуждали вопросы, связанные с их участием в тайных армянских организациях. Как он распоряжался информацией, полученной благодаря извечной наивности армян, г-н Эмейтью прямо не пишет, однако в заявлении его есть такие сроки: "Я был свидетелем полицейского рейда в армянскую церковь, я видел, как оттуда вывезли целый грузовик оружия и боеприпасов. Арестовали пятерых священников и других армян, находившихся в церкви на момент рейда, среди которых было несколько учащихся нашего колледжа". Случайно ли и 85 лет спустя А. Э. словно оправдывается: "Я не воспринимал всерьез разоблачение наших учащихся"? На самом же деле в действительности все, конечно, было более чем "всерьез". Но ни о каком раскаянии и речи быть не может, ибо он "не мог понять политики армян, которые хотят организовать восстание против страны, предоставившей нацменьшинствам право исповедовать свою собственную религию, создавать школы, где занятия проводятся на их родном языке". Короче говоря, неблагодарные армяне получили по заслугам. Процитируем кусочек текста, непосредственно касающийся нашей темы: "Армянские террористы в США и их обманутые друзья совершили покушение на сотрудников турецкого консульства, предположительно, в знак мести за якобы резню армян 1915 года. Их вдохновители, руководители и даже наш губернатор Калифорнии не высказали своего неодобрения и своим молчанием фактически одобрили эти покушения... Им также удалось, хвастаясь миллионом армянских голосов (избирателей), повлиять на представителей штата, чтобы тема геноцида легла в основу фильма". А. Э. говорит туманно, но нам понятно, что он имеет в виду, в частности, уже упомянутого нами Гургена Яникяна и упомянутый Дж.Расселом запрет на экранизацию книги Верфеля. И он очень хорошо знает, о чем говорит, ведь, как сказано в его посмертном некрологе, А. Э. в 1930-е годы "работал в голливудской киноиндустрии в сфере дубляжа и субтитрования". Мы не будем останавливаться на приводимых А. Э. аргументах отрицания Геноцида армян в Османской империи, которым посвящена большая часть Заявления, это уведет нас в сторону от основной темы, и обратимся к заключительному разделу заявления А. Э., ради которого, собственно, мы и вспомнили о нем 20 лет спустя. "Мой друг Франц Верфель из Вены написал книгу "Сорок дней Муса-дага" (THE 40 DAYS AT MUSA DAGH), в которой описывается массовое истребление армян османскими турками. Об этих истреблениях ему рассказал епископ Армянской церкви в Вене, и Франц Верфель никогда не сомневался в рассказанном епископом. Он сам не исследовал того, о чем писал. Годы спустя, когда нейтральными исследователями были установлены истинные факты о Муса-даге, которые никогда не опровергались армянами, Верфель обнаружил, что был обманут своим другом епископом, который рассказал ему сфабрикованную историю. Верфель признался мне, что он испытывает чувство стыда и раскаяния за то, что написал книгу, в которой он обвинил Османскую империю в агрессии и терроре" (www.tallarmeniantale.com/amateau.htm) . Ради этих строк, возможно, и написано само заявление. Ведь наверняка на американских конгрессменов, многие из которых, как известно, еврейского происхождения, огромное впечатление оказала некогда прочитанная книга Франца Верфеля. Возможно, даже большее, чем все остальные аргументы. Конечно, мы за последние годы убедились, что для многих политиков (и не только в США) признание или непризнание Геноцида - это прежде всего вопрос прагматического расчета и политической конъюнктуры, однако очевидно и то, что талантливая книга, написанная к тому же еврейским писателем, была и остается для них серьезнейшим аргументом. Но вот нашелся другой еврей, к тому же раввин, который вознамерился спустя полвека после смерти Верфеля развенчать казавшийся незыблемым авторитет как самого писателя, так и его книги. Признания Франца Верфеля Надо ли доказывать, что эти несколько строк - сплошная ложь? Чего стоит хотя бы утверждение, будто роман написан на основе только лишь рассказа венского епископа. Эту ложь в первую очередь опровергают многочисленные признания самого Верфеля: "Идея написать об армянах возникла у меня во время Первой мировой войны, когда, читая европейские газеты, я познакомился с трагедией армянского народа. Я настолько был потрясен, что решил представить все это человечеству историческим романом". Со слов самого Верфеля известно также, что в 1929 году, путешествуя по Востоку, он встретил в Сирии армянских детей, спасшихся от Геноцида. Встреча эта, рассказы детей так потрясли его, что, вернувшись из путешествия, он незамедлительно приступил к работе над романом. "Для того, чтобы написать этот роман, я за 3 года прочел у венских мхитаристов сотни томов и восемь месяцев работал день и ночь. Один раз переработал и отредактировал роман и трижды его переписал", - свидетельствует сам Верфель. Безусловно, существуют несомненные свидетельства того, как, когда и с чьей помощью писал Верфель свой роман, однако не будем тратить время на опровержение абсурдных домыслов, достаточно перечитать роман (пользуясь случаем, настоятельно советуем всем сделать это), чтобы еще раз убедиться, что подобную эпопею, насыщенную огромным количеством исторических и бытовых реалий, глубочайшими философскими и психологическими наблюдениями, написать с чьих-то слов невозможно. Это очевидно. Гораздо более опасен в этом смысле другой вымысел А. Э. - о якобы "раскаянии" Верфеля. Это как раз тот случай, когда ложь, казалось бы, опровергнуть невозможно. Но поверить в нее еще труднее. Предположим, Верфель каким-то образом убедился, что написал лживую книгу. Можно не сомневаться, что для такого честного художника, каким был Верфель, это стало бы не только творческой, но и жизненной катастрофой. И вот он делится этим потрясающим откровением не с членами семьи, не со своим ближайшим окружением - а это не только многолетние друзья, но и выдающиеся представители немецкой культуры еврейского происхождения, назовем только Томаса и Генриха Маннов (отметим, что в данном случае именно Томас Манн был бы более чем заинтересованным собеседником, ведь он был одним из членов созданного Й. Лепсиусом Германо-армянского общества), в том числе и еврейского происхождения - Лиона Фейхтфангера, Бруно Франка, Арнольда Шенберга, не с окружавшими его армянами, а с "другом"-армянофобом, который десятилетия молчал об этом сенсационном открытии, чтобы в нужный момент, когда все возможные свидетели уже умерли, поведать о нем американским конгрессменам. Можно не сомневаться, что, если бы Верфель действительно убедился в своем невольном обмане, он тут же объявил об этом публично, приостановил дальнейшее распространение книги (а она продолжала распространяться на десятках языках), отказался от полученных за нее премий и т. д. Ничего подобного сделано не было. Если кто-то может подумать, что Франц Верфель исповедовался перед смертью А. Э. как раввину, своему духовнику, то и эту версию следует отмести категорически, ибо, как известно, с разрешения семьи Верфель был похоронен по христианскому обряду (www.bernadette-of-lourdes.co.uk/song-of-bernadette-authors.htm). А истинного духовного друга семьи Верфеля называет Томас Манн: "У меня разрывалась грудь, когда я стоял у гроба. В маленьком зале часовни пела Лотта Леман под аккомпанемент Вальтера Зоккеля. С надгробной речью выступил друг верфелевского дома аббат Мениус, который вместо Библии цитировал Данте..." А. Э. никто не упоминает. Зато известно, что у гроба стояли армяне, которые не только оставили свои воспоминания об этом событии, но через несколько лет перевезли останки Верфеля в любимую им Вену, где состоялось второе погребение. Недостойный вклад в "золотой фонд" антиармянской пропаганды Возможно, к некоторым утверждениям А. Э. мы еще вернемся по другим поводам, тем более что все они вошли в "золотой фонд" антиармянской пропаганды и нещадно эксплуатируются до сих пор. К примеру, следующее: "50 тысяч армян, жителей деревень Эрзерума и его окрестностей тайком поднялись на гору Муса-даг... До того как подняться на гору, они захватили сотни турок и евреев, с которыми, предположительно, были в хороших отношениях. Армяне хладнокровно убили их всех по той простой причине, что жертвы были турками и евреями". Этот гнусный бред опровергать не имеет смысла, так как общеизвестно, отметим только, что на самом деле на гору Муса поднялось население 6 армянских деревень Алеппского вилайета (около 6 тысяч человек), из которых бойцов было около 600 человек, остальные - старики, женщины, дети. Альберт Дж. Эмейтью скончался в 1996 году в возрасте 106 лет. Все последние годы жизни он оставался страстным поборником турецко-еврейского сотрудничества и, соответственно, армяноненавистником и опровергателем факта Геноцида армян. Об этом свидетельствуют и посмертные публикации о нем. Приведем две цитаты: "В 1992 году в честь 500-летнего юбилея мирного сосуществования мусульман и евреев в Турции и других османских землях господин Эмейтью помогает основать Американское общество еврейских друзей Турции (American Society of Jewish Friends of Turkey) и избирается его почетным президентом. На протяжении последних нескольких лет Эмейтью получал награды от турецко-американских организаций" (www.sephardicstudies.org). А издающийся в Сан-Франциско "Еврейский бюллетень", перечисляя выдающиеся заслуги покойного, особо подчеркивал, что "вопрос, который он наиболее пылко и упорно отстаивал, - приравнивание Холокоста евреев к массовой гибели армян в Османской империи" (www.tallarmeniantale.com/amateau.htm). Антиармянская пропаганда и отрицание Геноцида берут свое начало с конца XIX века, с тех пор как в Турции массовые погромы и истребление армян обрели масштабы, которые скрыть от внимания международной общественности стало уже невозможно. С приходом к власти младотурок средства и методы осуществления Геноцида, как и его информационного обеспечения, обрели тот систематический, лженаучный характер, который с естественными коррективами сохраняется до сих пор. Эту перемену великолепно описал в своем романе Франц Верфель, вложив в уста доктора Лепсиуса следующие слова, обращенные к Энверу: "Район военных действий - вот единственный новый аргумент. Все остальное - Зейтун, государственная измена, интриги - все это уже было. Такие средства Абдул Гамид использовал мастерски, и вы хотите, чтобы армяне всему этому верили? Я старше вас, ваше превосходительство, и я уже пережил все это на месте событий. Но когда я вспоминаю прошлое, я готов многое простить старому грешнику. Он был дилетантом, невинным младенцем, если сравнить его приемы с новыми методами депортации". По большому счету в антиармянской пропаганде со времен младотурок мало что изменилось. Разве что и они сегодня выглядят дилетантами по сравнению с создававшейся на протяжении десятилетий системой аргументации, глобальной по своим масштабам и не имеющей аналогов по затрачиваемым на нее средствам. Однако со времен Абдул Гамида неизменным остается одно - в основе всей этой аргументации лежит ложь. Только с тех времен она стала еще более чудовищной, еще более наглой, еще более (если такое может быть) аморальной. С другой стороны, несмотря на кажущуюся изощренность антиармянской пропаганды, ее изучение на протяжении достаточно длительного времени очевидно свидетельствует, что вся она построена на нескольких мифах, источники и авторов которых установить, как правило, не составляет труда. Современные эрики фейглы, бакинские беккеры и другие "специалисты", в частности в сфере армяно-еврейских отношений, лишь переписывают классиков типа А. Э. и прибавляют к созданным ими мифам все более фантастические и все более немыслимые детали. Поэтому мы и сочли необходимым обратиться (вынужденно очень и очень кратко) к некоторым фактам его богатейшей биографии и антиармянского творчества. Что успел осквернить "любитель воды" О необходимости подобных исторических экскурсов говорить, казалось бы, излишне. Однако сошлемся на такой пример. 24 апреля 2008 года интернет-издание Haaretz.com поместило материал Тома Сегева под интригующим названием "Моцарт и Геноцид армян". Естественно, антиармянский. Для подтверждения своих ставших уже банальными утверждений автор статьи ссылается на буклет, изданный МИД Турции. Вот как излагает его содержание еврейский журналист: "МИД Турции приписывает "ложь" об армянской резне двум евреям - Генри Моргентау и Францу Верфелю. Моргентау был послом США в Турции, и многое из того, что мир узнал о Геноциде армян, было почерпнуто из книги, которую он написал после возвращения домой. МИД Турции осторожен в плане идентификации Моргентау как еврея, представляя его лишь как глупого пропагандиста. Что касается Верфеля, то МИД Турции пишет, что он опубликовал книгу под названием "40 дней Муса-дага", но это всего лишь роман, который содержит правды не больше, чем фильм "Амадеус" о композиторе Сальери. Согласно этой аналогии, армяне - это Моцарт, а турки - Сальери. Но как Сальери не убивал Моцарта, так и турки не уничтожали армян. По этому поводу МИД Турции предлагает следующую информацию к размышлению: незадолго до смерти он признался, что был введен в заблуждение и сожалеет о "Муса-даге". Это обнаружилось благодаря одному из друзей Верфеля. МИД Турции при этом отмечает, что этим человеком был испанский еврей по имени Абрахам Сабар" (//www.haaretz.com/hasen/spages/914602.html) (Эрик Фейгл называет Альберта Эмейтью "Абрамом Сон Север (Abram Son Sever; корень слова "Эмейтью" в переводе означает "любитель воды", что переводится на турецкий как "Абрам Соу Север"). А буквально на прошлой неделе стало известно, что с 4 декабря 2007 года в школах Турции и в разных странах мира демонстрируется подготовленный Генеральным штабом и Министерством образования Турции "документальный" фильм, в котором "опровергается" подлинность "телеграмм, приписываемых Талаату паше", берется под сомнение содержание "Синей книги" лорда Брайса, романа "Сорок дней горы Муса", отчеты посла Моргентау, якобы сфабрикованные армянами. Примеры живучести посеянной А. Э. лжи можно легко умножить. Она повсюду - и в псевдоисторических сочинениях на тему армянской истории, прежде всего Геноцида, и в деятельности американских еврейских организаций, противостоящих принятию армянской резолюции, не говоря уже о турецкой и азербайджанской пропаганде. Короче говоря, во всех тех сферах, которые успела осквернить грязная рука А. Э. Живучи и его измышления относительно крупнейшего гуманиста и писателя XX века Франца Верфеля и его великого романа "Сорок дней Муса-дага". Живучи, к сожалению, не только в турецких буклетах. Откройте Электронную еврейскую энциклопедию (том I, кол. 654) и прочитайте статью, посвященную Францу Верфелю, в которой подробно перечислены все более или менее значительные произведения Верфеля, вплоть до отдельных стихотворений. Перечитайте еще раз. Да, вы не ошиблись. Роман "Сорок дней Муса-дага" среди произведений Верфеля не упоминается (www.eleven.co.il/article/10899/). Изгнан так же, как в свое время из нацистской Германии. Доносы А. Э. продолжают делать свое черное дело, и складывается впечатление, что в еврейском мире сегодня он и ему подобные фальсификаторы взяли верх над благородными Верфелями. Надеемся, это только так кажется и изгнание книги Верфеля временное. Хотелось бы знать точно. Для нас, армян, это вопрос принципиальный: ведь от того, на чьей стороне еврейство - Верфеля или А. Э. - зависят настоящие и будущие отношения между нашими народами.

Ցույց Երեւանում Վրաստանի դեսպանատան դիմաց 25.02.2009 ՀԱՅՏԱՐԱՐՈՒԹՅՈՒՆ-ԿՈՉ Հակառակ Վրաստանի կողմից ազգային փոքրամասնությունների իրավունքների պաշտպանության գծով միջազգային պարտավորությունների ստանձմանը, հակառակ ջավախքահայութան եւ վրացահայության շարունակական բողոքներին եւ դրանց արձագանքող տարբեր միջազգային ատյանների եւ իրավապաշտպան կազմակերպությունների հանձնարարականներին` վրացական իշխանությունները շարունակում են անտեսել եւ արհամարհել հայ փոքրամասնությանը հուզող խնդիրները, ինչը հարուցում է ջավախքահույության արդարացի դժգոհությունը: Դրա վկայությունն են Ջավախքի հասարակական-քաղաքական կազմակերպությունների բազմաթիվ հայտարարություններն ու պահանջները. - Տեղական ինքնակառավարման մարմինները զրկված են իրականացնել նույնիսկ օրենքով իրենց վերապահված լիազորությունները և փաստացի ղեկավարվում են վրաց իրավապահ մարմինների և հատուկ ծառայությունների կողմից: - Վրաստանի հայ փոքրամասնությունը, հատկապես Սամցխե-Ջավախք-Ծալկա տարածաշրջանում համախումբ բնակվող նրա հատվածը, թերի է ներկայացված կառավարման եւ ինքնակառավարման մարմիններում: - Հայերի համախումբ բնակության Սամցխե-Ջավախք-Ծալկա տարածաշրջանում վարչական, կրթական եւ այլ մարմիններում պաշտոնների նշանակումը փոխկապակցված է վրացերենի իմացությանը: - Վրաստանի կենտրոնական իշխանությունները օրենքներ են ընդունում, որոնք պարտավորեցնում են հայերի համախումբ բնակության Սամցխե-Ջավախք-Ծալկա տարածաշրջանում հանրային կյանի բոլոր ոլորտներում (ինքնակառավարման մարմիններ, վարչարարություն, դատական, կրթական համակարգ եւ այլն) օգտագործել բացառապես վրացերենը ինչին օբյեկտիվորեն չեն տիրապետում ջավախքահայերը: - Վրացական իշխանությունները հայ-վրացական սահմանաներձ գյուղերում, մասնավորապես Նինոծմինդայի շրջանի Գորելովկա գյուղում և Ծալկայի տարածաշրջանի մի շարք գյուղերում բնակեցնում են աջարներ` փորձելով փոխել տարածաշրջանի ժողովրդագրական կազմը և Ջավախքը կտրել Հայաստանից: - Հայ Առաքելական Եկեղեցին Վրաստանում չունի պաշտոնապես գրանցված իրավաբանորեն ձևակերպված կարգավիճակ, խորհրդային իշխանության տարիներին բռնագրավված հայկական տաճարները դեռեւս չեն վերադարձվել իրենց օրինական տերերին: Ի հավելումն այս ավանդական խնդիրների` վերջին շրջանում վրացական իշխանություններն իրենց մի շարք քայլերով էլ ավելի սրեցին ջավախքահայության և վրացահայության շրջանում լարվածությունն ու դժգոհության մթնոլորտը. - անհիմն կերպով Վրաց ոստիկանություն են բերման ենթարկվել եւ ենթարկվում տասնյակ ջավախքահայ հասարակական ակտիվիստներ, որոնց բաց են թողնում սպառնալուց եւ ահաբեկելուց հետո միայն: - 2009թ. հունվարին մտացածին մեղադրանքներով ձերբակալվեցին Ախալցխայի հասարակական գործիչներ` Գրիգոր Մինասյանը եւ Սարգիս Հակոբջանյանը, մինչ այդ` 2008թ. հուլիսի 21-ին ձերբակալվել էր ջավախքահայ հասարակական ակտիվիստ Վահագն Չախալյանը, որին ներկայումս մեղադրում են 2005-06 թթ. ջավախքահայության իրավունքների պաշտպանության ուղղությամբ իր ծավալած գործունեության փաստերով: - վրացական կողմն արհեստական դժվարություններ է ստեղծում հայ-վրացական սահմանը Ժդանովական-Բավրա անցակետով հատողների համար: Այս բոլորի արդյունքում ջավախքահայության եւ վրացահայության շրջանում օր-օրի ավելանում է վախի եւ անվստահության մթնոլորտը, ինչը հանգեցնում է երկրամասից հայերի արտագաղթի տեմպերի ավելացմանը: Վրացական իշխանությունների այս գործողությունների հիմնական նպատակն է ջավախքահայության եւ վրացահայության հասարակական-քաղաքական կառույցների ոչնչացման եւ հասարակական-քաղաքական գործիչների չեզոքացման միջոցով հասնել ջավախքահայության եւ վրացահայության լռեցմանն ու «ինտեգրմանե անվան տակ նրանց ձուլմանը կամ ժողովրդարական կազմի փոփոխությանը: Արդ, հաշվի առնելով վերոնշյալը` մենք պահանջում ենք վրացական իշխանություններից` - Ապահովել տեղական ինքնակառավարման մարմինների օրենքով վերապահված լիազորությունների իրականացումը: - Դադարեցնել պետական սահմանի Բավրայի անցակետում արհեստական խոչնդոտների հարուցումը և սահմանը դարձնել թափանցիկ, ինչպես բազմիցս հայտարարել են Վրաստանի և Հայաստանի նախագահները: - Դադարեցնել Սամցխե-Ջավախք-Ծալկայում ծայր առած ոստիկանական հալածանքները եւ անհապաղ դադարեցնելով դատական ու քրեական հետապնդումը` ազատ արձակել ձերբակալված ջավախքահայ գործիչներ` Գրիգոր Մինասյանին, Սարգիս Հակոբջանյանին և Վահագն Չախալյանին: - Հայերի համախումբ բնակության Սամցխե-Ջավախք-Ծալկա տարածաշրջանում հանրային կյանքի բոլոր ոլորտներում օրենսդրորեն արտոնել հայերեն լեզվի օգտագործումը: - Ջավախքահայ երիտասարդության արտագաղթի նվազեցման և վրացերենի ուսուցման ներդրման նպատակով արտոնել Ջավախքում հայ-վրացական պետական համալսարանի հիմնադրումը: - Դադարեցնել Սամցխե-Ջավախք-Ծալկա տարածաշրջանը այլազգիներով բնակեցնելու գործընթացը, ինչը վրաց իշխանությունների կողմից տարածաշրջանի ժողովրդավարական կազմը արհեստականորեն փոխելու և Ջավախքը Հայաստանից կտրելու ակնհայտ քայլ է: - Վրաստանում համապատասխան իրավական կարգավիճակ տալ Հայ Առաքելական Եկեղեցուն եւ վերադարձնել բռնագրավված հայկական տաճարները: Մենք կոչ ենք անում Հայաստանի իշխանություններին հայ-վրացական միջպետական հարաբերությունների օրակարգում զետեղել եւ առաջնահերթ կերպով հետապնդել վերոնշյալ խնդիրների լուծումը: Մենք կոչ ենք անում միջազգային կառույցներին և իրավապաշտպան կազմակերպություններին իրենց բոլոր ներուժով կանխել Սամցխե-Ջավախք-Ծալկայում վրաց իշխանությունների անպատասխանատու քայլերի հետեւանքով առաջացած ճգնաժամը: Միջազգային հանրությունը պարտավոր է հստակ ուղերձ հղել Վրաստանի իշխանություններին առ այն, որ որեւէ այլընտրանք երկրում բնակվող հայ փոքրամասնության խնդիրների լուծմանը նրանք չունեն: Մենք կոչ ենք անում սփյուքում գործող կառույցներին եւ անհատ անձանց միանալ սույն հայտարարություն-հանրակոչին եւ բոլոր միջոցներով աջակցել ջավախքահայության և վրացահայության օրինական իրավունքների պաշտպանությանը: Ջավախքահայության եւ վրացահայության արդարացի պահանջների արհամարհման եւ լռեցման գործելաոճն այլեւս սպառել է իրեն, ավելին, այն կամա թե ակամա կազդի նաև հայ-վրացական հարաբերությունների վրա: Միայն իր էթնիկական բազմազանությունը հարգող ժողովրդավարական Վրաստանը հնարավորություն կունենա խուսափել հետագա ցնցումներից եւ ապահովել երաշխիքներ իր երկրի բնականոն զարգացման համար: Երեւան, 25 փետրվար 2009 թ.

Эдуард Сергеевич Багдасарян У Эдуарда Сергеевича Багдасаряна есть карта СССР, где обозначены всего его гастрольные поездки. Его голос звучал по всему Союзу - от бухты Провидения до самой южной точки страны. «Я пел везде, и всегда меня встречали овациями. Но самыми дорогими для меня остаются гастроли в Магадане, где я познакомился с Вадимом Козиным. У моей тети было несколько патефонных пластинок с записями Козина, я их знал наизусть. Я его обожал с детства. Представьте мое состояние, когда я с ним увиделся в Магадане. Это был 1967 год. Как я удивился, когда мне сказали, что в зале сидит Козин. Выйдя на сцену я низко поклонился своему кумиру и посвятил ему один из армянских романсов. После концерта Козин пришел за кулисы, обнял, поблагодарил за концерт и пригласил к себе. Он мне тогда записал 7 романсов на стометровую бобину и я ее все время слушал. Это для меня реликвия. Я специально старался устроить гастроли в Магадан, чтобы повстречаться с Козиным. Тогда он и сказал: «Будете петь романсы, не пойте оперным голосом, больше простоты, задушевности, искренности. Я знаю, что у вас получится». С тех пор Эдуард Сергеевич в свои концертные программы включает старинные романсы. Он с удивительной теплотой вспоминает аккомпаниатора – Ольгу Николаевну Вагенгейм и ее супруга Федора Михайловича Федорова. Он рассказывает о своей творческой жизни с неистребимым – это после стольких–то лет, бакинским акцентом, и я все время ловлю себя на мысли, что скоро уйдет и это поколение, а нам останутся только воспоминания. Наверное, именно поэтому захотелось встретиться, поговорить, написать об этом удивительном человеке, теноре, которому до сих пор нет равных на армянской сцене. В данном случае слова автора-журналиста просто неуместны и лучше всего – пусть рассказывает сам Эдуард Сергеевич. Добавлю только, что его помним как одного из ведущих солистов Ереванского оперного театра, где он исполнял ведущие партии и создал образы Ленского в опере «Евгений Онегин», герцога в «Риголетто», Фауста, Альфреда в «Травиате» и многих других. Одновременно - несравненное исполнение русских романсов. Судьба? И вообще, верит ли Эдуард Багдасарян в судьбу? - Судьба во всем большую роль играет и от судьбы далеко не уйдешь, Она тобою всюду управляет, куда велит – покорно ты идешь. Родился я в 1928 году в Туркменистане, в городе Мары, куда мои родители переехали к брату отца. Отцу моему, простому труженику, рабочему-штукатуру и маме, домохозяйке, музыкальный мир был не особенно знаком. В 1931 году наша семья обосновалась в Баку. Пение увлекало меня с детства. Папа хвастал моими способностями перед гостями, поднимал меня на стул и велел петь. И стоя на стуле по стойке смирно, руки по швам, я пронзительно пел: «Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону, уходили комсомольцы на гражданскую войну». Потом уже узнал, что обладаю детским дискантом с пленительным тембром. Наделенный отличным слухом, я мечтал об учебе на скрипке, это до сих пор осталось мечтой. В 1941 году отец и брат ушли на фронт. Чтобы поддержать материально семью, я оставил учебу в школе и поступил в механическую мастерскую по ремонту бытовой техники. По окончании войны, окончив курсы шоферов, днем я работал водителем грузовика, а вечером учился в школе рабочей молодежи. Как-то, возвращаясь с товарищами со школы, ребята попросили меня спеть что-нибудь. А петь для меня было одно удовольствие. Во весь голос я запел арию Кер-оглы из одноименной оперы Узеира Гаджибекова. Впереди шла женщина, часто оглядываясь, потом подошла ко мне и спросила: «Молодой человек, вы что, у нас учитесь?». «Где это у вас?» - переспросили друзья. «В консерватории или музучилище», - ответила она. Когда незнакомка представилась Койкеб-ханум и пригласила меня на прослушивание в консерваторию, я обомлел. Мой друг Юлий Метт на другой день силком потащил меня туда в измазанной рабочей одежде. Вахтерша консерватории была предупреждена, меня ждали... Койкеб-ханум, радостно встретив нас, провела в особый класс с роялем и, не скрывая волнения, представила меня статной женщине лет семидесяти, Маргарите Александровне Колотовой. «Я все же привела его», - сказала она и удалилась. Я стоял растерянный, как вдруг Колотова спросила: «Вы музыке учились, ноты знаете?». «Нет», - ответил я. Она сыграла трезвучие, я бегло взял все три ноты. Это же трезвучие она взяла на тон выше, еще и еще выше, проверяя диапазон в высоком регистре. Внезапно прервав игру, спросила, сколько мне лет и, услышав, что 19, выбежала из класса. От неожиданности меня как будто приковали к роялю, я потерял чувство времени. Вдруг в класс вошли семь представительных особ с Койкеб-ханум и Колотовой, которая вновь села за рояль и обратилась к одному из них: «Послушайте, Николай Семенович, девятнадцатилетний тенор». Я тут же намотал себе на ус - оказывается я - тенор. Предложенные трезвучия я брал все выше и выше. В просторном классе мой голос звучал звонко и вольно. Но когда мне предложили спеть какую-нибудь песню, я растерялся – репертуар мой состоял в основном из блатных песен. «О Колыме им спеть, что ли», - мучительно думал я. И вдруг как осенило, и я спросил: «А армянскую песню спеть можно?». И голос зазвучал протяжно, свободно, а в верхних регистрах потрясающе, будто в окнах зазвенели стекла: «Աշխարհումս ախ չիմ քաշի» Саят-Новы. Тогда я и не знал, чья это песня. Один из экзаменаторов, это был Николай Семенович Чумаков, не скрывая своего волнения, подошел ко мне, протянул руку и сказал: «Мы очень признательны вам, что пришли. Стране нужны голоса. Мы сделаем все для того, чтобы вы учились у нас. Какое у вас образование? Ах, семь классов? Как жаль». Мгновенно вмешалась Койкеб-ханум: «Учебу он продолжит в моей музыкальной десятилетке и одновременно будет определен на подготовительный факультет консерватории». Решение было принято, слово у Койкеб-ханум веское, она была любимой ученицей ректора консерватории Узеира Гаджибекова, и ей не терпелось похвастаться перед ним своей находкой. Позднее я выяснил, как такие именитые преподаватели оказались в Баку. Весь профессорско-преподавательский состав Ленинградской консерватории с началом войны был эвакуирован в Закавказье и Среднюю Азию. Многие их них так и прижились на новых местах. Они воспитали немало выдающихся имен. На всю жизнь остались в памяти мои почтенные экзаменаторы и преподаватели: Койкеб-ханум Сафаралиева - профессор консерватории по классу фортепиано и директор музыкальной школы-десятилетки, Николай Семенович Чумаков - декан, завкафедрой теоретического факультета, Маргарита Александровна Колотова - профессор, завкафедрой вокального факультета и другие. Мне, абсолютному профану, чужаку в музыкальном мире, с большим трудом давалась учеба в десятилетке. На счастье, меня определили в класс вокала Сусанны Аркадьевны Микаелян, которая училась у знаменитой итальянской певицы Эверарди. От нее я узнал азы итальянского бельканто. В то время в оперном классе консерватории ставили оперу «Евгений Онегин». И вот накануне премьеры, а роли исполняли только студенты - у исполнителя партии Трике «Ви роза, ви роза» почему-то обрывался голос. Тогда исполнитель партии Онегина предложил режиссеру постановки Книжникову прослушать меня. Пропел я арию лихо, да еще на высокой ноте сделал фермато. «Успех будете иметь. Учите партию, через два дня генеральная репетиция с оркестром на сцене оперного театра», - сказал Книжников. От волнения во время репетиций я забывал слова. Но премьера удалась на славу, со сложными фразировками и фермато. Спето было безукоризненно. Мое первое крещение на оперной сцене состоялось. На фуршете после спектакля дирижер Трахимович сказал: «Будь я Петром Ильичем Чайковским, оперу «Евгений Онегин» я бы назвал «Мсье Трике». Мою мысль сегодня подтвердил наш молодой певец Эдик Багдасаров». В сентябре 1949 года я стал студентом консерватории по классу вокала. Вскоре успех привел меня в Азгосэстраду, где я стал солистом. С четвертого курса моя популярность в Баку стала расти. Помимо сольных выступлений я стал солистом Эстрадного оркестра Азербайджана под руководством Александра Горбатых. А в 1953 году в Ереване состоялось торжественное открытие Большого концертного зала Армфилармонии, на которое были приглашены концертные коллективы из Грузии и Азербайджана. В Ереван я приехал в составе Эстрадного оркестра Азербайджана. Программа завершалась моим выступлением. Тогда я впервые в жизни услышал свою фамилию со сцены – не Багдасаров, а Багдасарян. Честно говоря, я приехал не на гастроли, а с сокровенным желанием пройти прослушивание в Ереванском оперном театре. Приехал с сопроводительным письмом от замечательной пианистки, моего концертмейстера Вардануш Александровны Каламкаровой к композитору Анушавану Григорьевичу Тер-Гевондяну с просьбой помочь мне. Анушаван Григорьевич сразу вспомнил ее: «А, Вардануш, девочка моя. Как она там?» Прочитав письмо, он шутливо сказал мне: «Помочь устроить прослушивание в театре настолько легко, насколько вам трудно это представить». Он тут же позвонил главному дирижеру и художественному руководителю театра Михаилу Арсеньевичу Тавризяну и договорился. Мы с дочерью Анушавана Григорьевича Еленой, которая работала в филармонии концертмейстером, подготовили несколько романсов и арий. На следующий день на прослушивании у Тавризяна я исполнил арию Вертера, арию Ленского и романс Сергея Рахманинова «Здесь хорошо». После прослушивания Михаил Арсеньевич сказал: «Спасибо, что обратились к нам. Заканчивайте консерваторию и приезжайте в Ереван. Мы же обратимся в министерство культуры Азербайджана с просьбой, чтобы по окончании консерватории вас направили в Ереванский оперный театр». Все получилось как нельзя лучше. С 1 сентября 1954 года я был зачислен солистом в труппу Ереванского оперного театра. В 1956 году в Москве должна была состояться декада армянского искусства. Я должен был петь арию Ленского в опере «Евгений Онегин». В начале 1955 года я спел партию Ленского на премьере в Ереване. Однако показ на декаде был заменен «Пиковой дамой» и, как выяснилось, об это очень сожалели. В конце 1954 года я познакомился с Константином Орбеляном и предложил ему организовать на армянском радио эстрадный квинтет. Идея ему очень понравилась, и после совещания с главным редактором радиокомитета начались репетиции: Андраник Пилосян (кларнет), Александр Шахбазов (гитара), Давид Захарян (аккордеон), Наполеон Кюркчян (контрабас) и сам Орбелян за роялем. Солистом был я один. Буквально с первой же трансляции нашего концерта квинтет обрел популярность. Эстрадная жизнь республики ожила, композиторы стали предлагать нам свои новые песни. «Песню первой любви» Арно Бабаджаняна мы записали намного раньше фильма. Артемий Сергеевич Айвазян предложил мне свои песни «Заро», «Южная ночь», «Зухра», «Гюльнара»... Эдгар Оганесян, не очень друживший с эстрадой, специально для меня написал песню «Дорожная». С нами сотрудничала целая плеяда молодых композиторов-песенников: Алеша Аджемян, Эдуард Абрамян, Эдуард Багдасарян и другие. Тогда мне было все по плечу, я легко переключался от оперы к эстраде. Репертуар мой пополнялся и быстро рос, я легко переходил от классики к эстраде, от народных песен к неаполитанским. И тогда, и сейчас я считаю - профессиональный певец должен уметь петь все! Тем более, если это позволяют его вокальные данные. К новой декаде армянского искусства в Москве оперный театр готовился с большой тщательностью. Открывали декаду оперой «Давид-Бек», где я исполнял с хором партию молодого воина, написанную сыном Армена Тиграняна Вартаном Тиграняном специально для меня. Опера имела огромный успех. Публика неоднократно вызывала на сцену весь творческий коллектив спектакля. И когда, наконец, вышел на сцену дирижер Михаил Тавризян, из-за кулис он прямиком подошел ко мне и, пожимая руку, взволнованным голосом выразил свой восторг: «Эдик-джан, Вы сегодня превзошли мои ожидания. Вы заметили, с каким восторгом вам рукоплескала публика?» Увлеченный зрелищем, стоя за пультом, я подумал, не повторить ли арию еще раз. На следующий день газета «Правда» в передовой статье о Днях культуры Армении написала: «…Невозможно не отметить великолепное исполнение песни молодого воина талантливым певцом Эдуардом Багдасаряном». А на заключительном концерте я спел арию Ленского. На генеральной репетиции в Большом театре в ложе сидел главный дирижер Александр Мелик-Пашаев. Во время перерыва он пригласил меня к себе в ложу и тактично посоветовал: «Эдик-джан, верхнее фа-диез на слова «Златые дни» чуть-чуть прикрой». Я принял его предложение и когда вновь спел, он, широко улыбаясь, издали одобрительно кивнул. На заключительном концерте арию Ленского я пел на авансцене, перед закрытым занавесом, и меня трижды вызывали на поклон. По случаю закрытия декады был дан банкет в «Метрополе». Вдруг к нам подходит наш режиссер, говорит, что меня хотят видеть и направляет к столу, где сидели члены правительства Армении с Иваном Сергеевичем Козловским, который сказал: «Ах это вы Ленский? Молодчина, у вас очень правильно поставлен голос и звуковедение, вы будете долго петь, запомните мои слова». И по сей день я часто вспоминаю пророческие слова великого маэстро. А ведь я до сих пор пою. 1957 год. Всемирный фестиваль молодежи и студентов. На конкурсе вокалистов я завоевал серебряную медаль, хотя, как мне намекали, заслуживал золотую. Ее получил Артур Айдинян. В начале 1958 года сбылась наконец моя мечта – я исполнил партию Фауста. Режиссером-постановщиком был Армен Карпович Гулакян. На каждой репетиции он до мелочей отрабатывал сценическое действо. Партия Фауста стала для меня самой любимой. Неспроста свою старшую дочь, родившуюся в том году, я назвал Маргаритой. Время было благодатным. Продолжались мои эстрадные концерты и сольные выступления. Особо мне хотелось бы отметить гастроли армянского симфонического оркестра под управлением Михаила Малунцяна по Украине и по волжским городам. В концертах принимали участие Гоар Гаспарян, Арно Бабаджанян, скрипач Акоп Варданян и я. Газеты пестрели фотографиями наших выступлений и прекрасными отзывами. В 1964 году меня вызвали в министерство культуры к начальнику управления музыкальных учреждений Акопу Сергеевичу Ханджяну. У него сидел директор филармонии Георгий Асатрян. И Ханджян говорит: «Необходимо создать еще один эстрадный коллектив под руководством Артемия Айвазяна, помимо существующего оркестра Константина Орбеляна. Ведущего солиста нового коллектива под условным названием «Под небом Армении» пока нет, и мы хотим, чтобы ты взял на себя второе отделение. А в опере будешь петь после каждой гастрольной поездки». Первый концерт был в Луганске и только тогда я понял, что такое грандиозный успех. На нас обрушился буквально шквал аплодисментов. А еще 2 месяца я ездил по Чукотке с концертами. Я очень благодарен фирме «Мелодия» и зам. гл. редактора Карине Симонян. С ее помощью я записал несколько романсов. Было это в 1976 году. Последняя работа – «Ноктюрн» Арно Бабаджаняна со словами Лианы Бурназян. В проекте – диск с ее стихами, называется «Грезы». Сейчас я работаю над CD «Песни Артемия Айвазяна исполняет Эдуард Багдасарян». Эдуард Сергеевич может рассказывать бесконечно, за долгую сценическую жизнь он повидал немало, работал со многими выдающимися музыкантами, которые вписали поистине золотые страницы в развитие армянской музыкальной культуры. Его архив тянет на книгу о целой эпохе, эпохе рассвета оперного искусства, становления армянского джаза, эстрады и, конечно же, эпохи высокой культуры исполнения романса, как русского, неаполитанского, цыганского, так и нашего, армянского. Он по сей день продолжает петь, выпускает CD, их уже 7. В ближайших планах еще три. «И если когда-нибудь кто-то приобретет хотя бы один из моих дисков, благодарите не меня, а предпринимателя, дорогого мне человека Карена Ивановича Багдасарова», - сказал на прощание Эдуард Багдасарян. Карине Тер-Саакян Фото из личного архива Э. Багдасаряна hayastan.com

Гамлет Мирзоян Советские правители Армении: От Геворга Алиханяна до Сурена Арутюняна Газетная версия будущей книги «Эскизы к биографии. От Геворга Алиханяна до Сурена Арутюняна» Взяв на себя смелость писать о людях, бывших всегда на виду, о личной жизни которых, однако, мало кто что знал и знает, я задался целью отдать должное их служению идее. Гамлет Мирзоян

Во французском Клермон-Ферране продолжается Кубок мира по греко-римской борьбе. В третьем туре группового этапа армянские борцы уступили сборной России со счетом 5:2, в результате чего будут бороться за третье место со сборной Кубы. Сборная же России вышла в финал, где ее соперниками будут хозяева турнира – французы.

Сусанна ОВАНЕСЯН, Гурген КАРАПЕТЯН Ованес Туманян и февральское восстание 1921 года Недовольство народных масс росло изо дня в день. Очаги спонтанного, стихийного вооруженного сопротивления вспыхивали в самых разных районах республики. Последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стали новые, беспрецедентные по своей жестокости преступления большевиков. Они устроили самую настоящую бойню в тюрьмах, убивали арестантов штыками винтовок, расстреливали из ружей и пулеметов, забивали топорами. Восстание началось ранним утром 18 февраля 1921 года. Восставший народ занял Канакер и спустился в Ереван. В это же самое время (25 февраля) Красная Армия устанавливает Советскую власть в соседней Грузии. В Тифлисе большевики, а также все армянство выражают желание послать в Ереван специальную делегацию, миссией которой было бы незамедлительное прекращение сопротивления и противодействия установившей свое полное господство большевистской власти и восстановление мира. Однако организация и отправка подобной миссионерской делегации оказалась невозможной. "Делегация не состоялась. Оказалась возможной только моя поездка", - пишет по этому поводу Ованес Туманян. Туманян осознавал, что Февральское восстание не могло увенчаться успехом и было заранее обречено на поражение. Это означало, что перед смертельной угрозой оказалась не только Республика Армении, но и физическое существование всего армянского народа. О том, насколько опасным и рискованным было мартовское путешествие из Тифлиса в Ереван, можно судить по письмам самого Туманяна. Он, в частности, отмечает, что, переходя через линию противостояния большевиков и дашнакцаканов, попал в сильный ружейный и пулеметный обстрел с обеих сторон. Поэт был вынужден пройти по глубокому снегу около десяти верст и до глубокой ночи оставаться в непосредственной близости от огневых позиций противоборствующих сторон. Туманян добрался до Еревана только 20 марта, через неделю после отправления из Тифлиса. Его маршрут проходил через Дилижан, Еленовку и Ахту. О предстоящем приезде Туманяна заранее были уведомлены представители АРФД. Дочь поэта Ашхен Туманян рассказывает, что 19 марта 1921 года ей передали распоряжение председателя "Комитета спасения" Симона Врацяна, чтобы она подготовила комнату для прибывающего важного гостя. При этом ей не сообщили, что речь идет о ее отце. Ашхен отмечает также, что в первые дни они выходили на прогулки, встречали знакомых. Многие уже знали о миротворческой миссии поэта, и, с кем бы он ни говорил, все соглашались с его мнением. Установить вожделенный мир и прекратить братоубийственную гражданскую войну Туманяну не удалось. Из-за сильной простуды, а также в согласии с "настоятельными рекомендациями" руководства "Комитета спасения Армении" избегать встреч и общения с населением поэт вынужден был безвыходно оставаться дома у своей дочери Ашхен. "Я лежу в постели больной", - сообщает Туманян в своих письмах, написанных в эти дни. 25 марта в письме к епископу Месропу Тер-Мовсисяну он замечает: "Я в дороге сильно простудился, лежу, болен" (10, 378). И при этом сообщает очень важную для нас информацию: "Мои друзья и родственники навещают меня" (10, 378). Информация эта важна тем, что слова поэта никак не вяжутся с широко распространенным в советской историографии мнением, будто Туманян был арестован, взят под стражу и даже заключен в тюрьму. Подобные сведения и заверения, приводимые в воспоминаниях некоторых современников поэта, носят явно тенденциозный характер. Не будем забывать об известных цензурных ограничениях и сильнейшем идеологическом прессе, под которым они писались в советские годы. Делалось это с очень понятной целью – дискредитировать дашнакцаканских деятелей, представить их в негативном свете. Однако несомненным фактом является то, что руководители АРФД относились с исключительным уважением к национальному поэту Армении, который на определенном этапе своей жизни активно сотрудничал с ними и даже был привлечен царской охранкой и проходил обвиняемым в печально известном судебном процессе по так называемому "Делу "Дашнакцутюн". Вполне вероятно, что дашнакцаканы просто не хотели вовлекать поэта в свою политическую деятельность, чтобы уберечь его от возможных опасностей. Поэт передает руководителям восстания, что большевистские власти и лично Серго Орджоникидзе обещали, что в случае повиновения и сдачи оружия будет объявлена "всеобщая амнистия". В ответ на это лидеры "Комитета спасения" заявили: "Не верим". И все усилия Туманяна, направленные на то, чтобы примирить и усадить за стол переговоров армянских большевиков и руководителей февральского переворота, оказываются напрасными. В своем письме к Серго Орджоникидзе, отправленном 25 марта 1921 года, Туманян пытается повлиять на сложившееся в Тифлисе мнение, будто февральские события – дело рук одних только дашнакцаканов, что только они ведут борьбу против совсем недавно победившей советской власти. Поэт пишет, что "с оружием в руках друг против друга стоят с одной стороны рабочие Армении, а с другой – вооруженные силы большевиков, и кровь течет..." В этом же письме Туманян доводит до сведения Орджоникидзе очень важную "смягчающую" информацию. Он заявляет, что ни один военнопленный большевик не был расстрелян. Пытаясь отвести ответственность за произошедшие события от АРФД, поэт обращается с просьбой к Серго Орджоникидзе, чтобы тот "оказал авторитетное воздействие и по возможности скорее был положен конец этому никому не нужному кровопролитию". В тот же день, 25 марта 1921 года, Туманян пишет письмо Геворгу Атабекяну и вновь подчеркивает, что движение носит народный характер и не является "делом одного человека", как считало и пыталось представить большевистское руководство. Поэт в письме отмечает также, что только крестьяне бегут из Красной Армии, между тем как интеллигенция вполне лояльно относится к советской власти и намерена сотрудничать с ней. Под "интеллигенцией" Туманян подразумевал деятелей Второй Республики Армения. В письме к Атабекяну он опять подтверждает свою мысль: "Должен свидетельствовать, что с самого начала восстания в Ереване не имело места ни одного случая расстрела арестованных товарищей коммунистов и пленных". В упомянутом письме к Атабекяну Туманян отмечает, что сопровождавший его белый флаг, символизирующий мир и прекращение кровопролития, произвел неприятное впечатление на крестьян, собравшихся на ереванском фронте. Но вместе с этим он выражает уверенность в том, что "это движение на самом деле возникло в селах и среди крестьян, для которых коммунистические порядки и распоряжения чужды и неприемлемы". Тем самым поэт пытался опровергнуть то распространяемое и нарочно насаждаемое неверное мнение, будто движение, возглавленное "Комитетом спасения Армении", "является делом нескольких людей и делом, с которым легко покончить". Пытаясь исследовать причины Февральского восстания, Туманян повторяет ту мысль, что "крестьянство совершенно не готово воспринять идею коммунизма и его претворения в жизнь", поскольку этому мешает "собственнический инстинкт". "По этой самой причине, - продолжает поэт, - поскольку его (крестьянина. – С. О., Г. К.) собственность была тем или иным образом ущемлена, отсюда возникла эта буря". Туманян с большим для себя удивлением выясняет, что "перед Красной Армией крестьяне убегают из деревень", и выражает обеспокоенность по поводу того, что оказавшийся между молотом и наковальней армянский крестьянин, стараясь найти наименьшее из зол и оценивая создавшуюся ситуацию как "безвыходную", может непроизвольно допустить роковую ошибку и метнуться в сторону своего векового заклятого врага – в сторону Турции. Туманяна, естественно, в первую очередь интересовала и заботила судьба и экономическое положение находящегося в крайней бедности армянского народа. Было совершенно очевидно, что возобновившиеся распри, даже если бы они не переросли в гражданскую войну, только усугубят безрадостное положение народа. "...К этому повсеместному раздору следует добавить неизбежный голод, который должен наступить скоро, потому что не было ни осеннего, ни весеннего сева", - пишет Туманян. Поэт приходит к следующему умозаключению: "После всего этого есть о чем подумать: стоило ли проливать столько крови, чтобы заполучить бесконечную войну и почти неразрешимую проблему в стране, в которой нет ни идеологического движения, ни идейной борьбы". И поэт выражает свое полное согласие с признанием Г. Атабекяна, что "на всем протяжении революции мы не знали более бессмысленной войны". 2 апреля 1921 года большевистские власти подавили народный мятеж, и руководители и участники переворота стали в спешном порядке покидать страну. В эти дни Ованес Туманян все еще был в Ереване и оказался невольным очевидцем всеобщей паники и хаоса. В своих письмах поэт свидетельствует: "Я тоже увидел, как на многотысячную толпу бежавших летели из верховья города пушечные ядра: в тот же день я и Овик чуть было не стали жертвами какой-то пули... Однако в общем в городе не оказалось ни одной жертвы. Конечно, было бы лучше, было бы намного, значительно лучше, если бы моя миссия удалась, но между сторонами не было доверия". И тем не менее усилия Туманяна не были напрасными. Правда, ему так и не удалось убедить руководителей Республики Армения успокоить, утихомирить народ, не удалось усадить их за стол переговоров с представителями советских властей, однако он своим поистине безграничным личным авторитетом спас многие жизни, и неважно, были они большевиками, меньшевиками или дашнакцаканами - важно то, что все они были армянами. Поэтому он с полным на это правом, не скрывая гордости и удовлетворения, признается: "...Но, как бы то ни было, я поступил хорошо, что приехал... очень хорошо поступил, что приехал. Многие жизни спасены, и не можешь не удивляться... когда как гибель людей, так и их спасение оказывается таким легким делом". Можно только представить, какую огромную и неизбывную боль испытывала и без того раненая, страдающая "в безбрежном море армянского горя" душа поэта, когда он видел многотысячные толпы армянских беженцев, отправляющихся на чужбину через Зангезурские горы и иранскую границу. Левон Шант и Никол Агбалян перед своим отъездом встретились с Туманяном. Об этом мы узнаем из письма поэта, датированного 13 апреля: "Бедный Никол был болен, так и уехал. Шант был у меня, он уехал днем раньше". После поражения восстания Туманян всячески старался помогать всем тем семьям, члены которых были вынуждены уехать, не будучи при этом в состоянии забрать с собой всех остальных. Эти семьи по понятным причинам и не без оснований боялись мести и гнева, расправы и преследований со стороны советских властей. "По поводу семей беженцев я пошел к Касьяну – могут ли они считаться свободными или удалиться?" - пишет поэт (10, 384). Предревкома Армении Саркис Касьян положительно откликается на эту просьбу поэта и советует всем оставшимся выйти из своих убежищ. За подписью Саркиса Касьяна и Асканаза Мравяна 24 апреля 1921 года публикуется декрет о всеобщей амнистии всем участникам Февральского восстания, то есть всем, кто сражался против Советской Армении. Из заключения освобождаются бывшие арестанты и возвращаются ссыльные. Сын поэта Амлик Туманян, который в период существования Республики Армения, в 1918-1920гг., занимал должность руководителя аппарата парламента, а после советизации республики стал работать руководителем аппарата комиссариата народного образования, во время Февральского восстания вернулся к исполнению своих прежних обязанностей в парламенте. После поражения, 2 апреля, он в одном экипаже с Ованесом Каджазнуни и В. Минахоряном в спешном порядке покидает Ереван и через Персию уезжает за границу, однако, доверившись упомянутому декрету Ревкома Армении об амнистии, через некоторое время возвращается в Армению. Годы спустя, во второй половине 30-х годов, он вместе с другими своими братьями – Мушегом и Арегом - станет жертвой "красного террора", проявившего не только исключительное злопамятство, но и жестокость ко всем, кто имел хотя бы малейшее отношение к февральским событиям в Армении. Такая же горькая и безрадостная судьба ожидала и если не всех, то во всяком случае подавляющее большинство наивно поверивших заверениям и обещаниям советских руководителей и вернувшихся на родину участников Февральского восстания. Все они подверглись жестоким преследованиям, были физически уничтожены или сосланы в Сибирь в качестве политических заключенных.